CC BY
312
ТЕОРИЯ ПЕРЕВОДА И ПЕРЕВОДЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
УДК 81 '25 + 81'23
А. Ф. Фефелов
Новосибирский государственный университет ул. Пирогова, 2, Новосибирск, 630090, Россия
bobyrgan@mail.ru
ВЗАИМОСВЯЗИ ПЕРЕВОДА И КУЛЬТУРЫ В ТРАКТОВКЕ С. БАССНЕТТ
Анализируются базовые принципы англо-американской теории культуроориентированного перевода. Показывается, что девиз переводить культуры, а не язык основывается на ложной концептуализации взаимоотношений между языком и культурой и потому искажает суть переводческого процесса. Эта теория, пренебрегая изучением способов достижения адекватности в ходе процесса перевода, необоснованно преувеличивает роль переводчика художественной литературы, выдвигая его в качестве активной фигуры в пространстве межкультурной коммуникации и наделяя его статусом «тоже писателя», призванного повлиять на cultural power relationships.
Ключевые слова: культуроориентированный перевод, лингвистическая теория перевода и культура, достижение культурной эквивалентности, «тоже писатель», С. Басснетт.
Существование взаимосвязей между переводом и культурой было осознано, вероятно, с появлением письменного перевода. Переводоведение даже в своих начальных и абсолютно спекулятивных формах также старалось учитывать фактор культуры, поскольку присутствие в иноязычных текстах специфичной культурной информации создавало проблемы понимания и, кроме того, вызывало и продолжает вызывать резкие аффективные реакции реципиентов.
Примером тому может служить история долгого и многотрудного проникновения пьес Шекспира во Францию, описанная достаточно подробно, например, в статье Мишель Вил-лемс 1. Эта история однозначно показывает, что главным и основным препятствием на пути пьес Шекспира стало во Франции вовсе не содержание (идеи, сюжеты и философия), а культурный контекст сценического действия, как предметный, так и речевой. Культурная детализация шекспировских пьес не соответствовала французскому вкусу (разумеется, аристократическому, не нужно заблуждаться на этот счет и экстраполировать его на весь народ и всю нацию), претендовавшему на утонченность и целенаправленно развивавшему ее на протяжении веков. В культурном плане Шекспира поначалу приравняли, острым пером Вольтера, к фольклорной фигуре нормандского Жиля (Gilles), русским культурным, если не эквивалентом, то аналогом или вариантным соответствием которого рискну предложить, для краткости и ясности, ярмарочно-балаганную и одновременно трогательно-приапическую фигуру Ваньки-Холуя (предвозвестника боди-арта, художника-монументалиста, безуспешно пытавшегося посрамить своими перформансами художников-миниатюристов, но не пожелавшим стоять огородным пугалом, как его античный архетип).
1 Willems M. L'excès face au bon goût: la réception de Gilles-Shakespeare de Voltaire à Hugo. URL: www. societefrancaiseshakespeare.org/
Фефелов А. Ф. Взаимосвязи перевода и культуры в трактовке С. Басснетт // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2014. Т. 12, вып. 1. С. 90-97.
ISSN 1818-7935
Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2014. Том 12, выпуск 1 © А. Ф. Фефелов, 2014
Но дело не в этих античных архетипах и частностях. Видно, что еще до появления научного языкознания, литературоведения, переводоведения и самой культурологии проблема культурной асимметрии осознавалась как одна из самых острых, что и отражалось в существовании и цензуры, и зачаточной терминологии (ср. понятие вкуса). На фоне этой предыстории, богатой фактами подобного рода, термин культурный поворот в переводоведении (cultural turn in translation studies) воспринимается как диссонанс, как некая специальная трактовка слова turn, обусловленная локальными внутрипредметными противостояниями школ в определенной ветви далеко не глобального переводоведения.
Действительно, некоторые тексты и контексты его инициаторов показывают, что он уже зачастую принимает другое значение, а именно: культурный переворот в переводоведении. Впрочем, те же тексты намекают, что переворот имел место не только в переводоведении, но и других (общественных и гуманитарных) дисциплинах тоже, поскольку это якобы всего лишь естественная и логичная реакция бурно развивающегося языкового сообщества на свои возросшие потребности в межкультурной коммуникации.
Однако применительно к переводоведению как раз в естественности и логичности такой реакции и следует усомниться. Переводчики и переводоведы давно уже понимают, что само по себе провозглашение принципа translate cultures not language 2, пусть даже многократное, не меняет хода, приемов и механизмов реального переводческого процесса, зато способно ввести в транс самих провозглашателей. Глагол translate моментально получает в этом лозунге переносное значение, которое не совместимо со значением того же глагола в альтернативной установке лингвистического или литературоведческого переводоведения - translate texts. Оппозиция этих двух установок носит, на самом деле, информационно-технологический, а не обычный и привычный для европейского переводоведения мифолого-идеоло-гический и прескриптивный характер.
Культура - это среда. Критически важная с точки зрения коммуникации, потому что переход с семантического уровня коммуникации на смысловой, т. е. осмысление любого вербального высказывания, совершается именно в культурной среде, представленной в каждом случае какой-нибудь конкретной культурной ситуацией. Культуру, по этой причине, невозможно перевести, ибо это область первичных предметных и акциональных знаковых систем, морально-этических регуляторов-идеологем, область практического действия, проявления цветовых, вкусовых и прочих предпочтений и т. д. У ней есть, конечно, устно-вербальная или письменно-вербальная составляющая, с большей или меньшей степенью достоверности передающая то, что говорится или было сказано о культуре, и которая может быть отчуждена (separated) от нее и перенесена в другое место тоже в виде текста. Но это не меняет сути переводческого взаимодействия с иной культурой - оно происходит опосредованно, через текст, принадлежащий тому или иному представителю данной культуры, через слово, сказанное тем или иным ее представителем, а не напрямую, как то прописано в ложнокогнитив-ной метафоре translate cultures. Правда, следует тут же оговориться, что в фильмах или на сцене, т. е. в визуальных и пространственных средах полимодальных текстов, прямой псевдоперенос фрагментов чужой или своей культурной среды возможен, но это экранизация или театральная инсценировка (adaptation), а не перевод в строгом смысле 3, и современное пере-водоведение занимается такими полимодальными (мультимедийными) средами лишь для прояснения вопросов и проблем взаимодействия вербальной и невербальных составляющих «общего текста». Никакая визуальная грамотность не поможет правильно декодировать сообщения современной визуальной культуры, если они не комментированы и структурированы средствами вербального языка.
Из сказанного следует, что выражение translate cultures можно, на самом деле, прочитать только как translate language (на самом деле, все-таки текст), but never forget that its meaning may be culture-based, culture-bound, and is always subject to cultural bias.
2 Переводить культуру, а не язык (пер. мой. - А. Ф.)
3 Хотя и такие терминологические смешения все равно встречаются. Так, Tom Burns, объявляя тему «Cinematic Translation: The Case of the War Film», говорит, однако, не о переводе кинодиалога, а о стратегиях экранизации произведений о войне. См. Cadernos de Tradujao 7 - 2001/1. URL: http://www.cadernos.ufsc.br/online/ cadernos7/tom%20burns.pdf
При этом нужно также осознавать, что в конечном счете культура - это форма, национальная, региональная, этническая, групповая форма существования более или менее универсального знания и более или менее универсальных функций, обеспечивающих выживаемость человеческих сообществ.
Тем не менее каноническая для культуроориентированного англо-американского перево-доведения интерпретация слогана возникла не на концептуально-логической, а на идейной конкурентной основе. Он был использован в начале 80-х гг. ХХ в. «новым» переводоведени-ем как аргумент-обвинение против лингвистического и, в меньшей степени, литературоведческого направлений переводоведения (тоже англо-американских), которые якобы пренебрегали культурным содержанием переводимых текстов и к тому же не интересовались последующей судьбой переводных текстов, их дальнейшим вхождением в принимающую культуру и местом, которое они там приобретали (отсюда загадочная значимость для него как бы переводоведческого понятия power relationships). «Старое» лингвистическое перево-доведение олицетворял, но не представлял, в этих заочных дебатах Джон Кэтфорд, а в доказательство крайней антикультурной направленности всей концепции приводилось и упорно продолжает приводиться его печально знаменитое определение понятия «перевод», отражающее почти всеобщее увлечение лингвистов того времени структурной лингвистикой.
Напомним это определение по учебнику Дж. Манди (Jeremy Munday): «Catford defines translation as "a process of substituting a text in one language for a text in another". Thus, he considers translation as an operation performed on language, and so builds his definition on the concept of equivalence» [Munday, 2008-2010. Р. 61].
Понятие эквивалентности упомянуто в нем не случайно. Оно есть краеугольный камень лингвистической и большинства предшествующих теорий перевода, за исключением, быть может, только французского принципа belles infidèles (= красота важнее, чем верность). И именно эквивалентность, которая по случаю провозглашается лингвистической, становится одним из главных объектов критики со стороны пропонентов теории культуроориентиро-ванного перевода. На самом деле, такая квалификация основана на недоразумении, потому что лингвистическая теория работает с несколькими видами и уровнями эквивалентности, связывая их с базовой оппозицией семантическая vs. смысловая. Да и сам Кэтфорд, как указывает Манди, не рассматривал переводческий процесс столь упрощенно, как то можно предположить на основании его определения, и связывал достижение переводческой эквивалентности (букв. translation equivalence) не только с формально-лингвистическими критериями, но и коммуникативными и функциональными: function, relevance, situation, and culture (цит. по: [Munday, 2008-2010. Р. 61]).
Успех концепций «нового» культурологического переводоведения в англоязычной среде связан, вероятно, с тем фактом, что перевод и переводоведение в начале 80-х гг., по горько-ироничному замечанию Питера Ньюмарка, еще не существовал в Англии как серьезная академическая и научная дисциплина [Newmark, 1988, preface]. Это же следует, кстати, из самого названия его книги по вопросам перевода, да из названия книги известного американского переводчика и переводоведа Ю. Найды: «Towards a Science of Translating». Что касается переводоведения других стран (Германия, Франция, Чехословакия, СССР, Россия), то, судя по всему, его принципы, практика и понятийный аппарат очень мало известны инициаторам «культурного переворота».
У нас положение более выгодное: история российского и советского теоретического пере-водоведения насчитывает почти 100 лет, поэтому нет никакого, даже мифопоэтического, смысла, «задрав штаны, бежать за» передовой наукой, точнее, принимать на веру и теорию «культурного поворота» в ее нынешнем концептуальном виде, и некоторые фантазийные понятия, детализирующие ее. В советском и российском переводоведении по поводу связи между языком и культурой (обществом) и ее значимостью для переводческой деятельности и процесса перевода рефлексировали всегда, выражая свои позиции вполне эксплицитно. Еще в 1970 г., т. е. до появления в Англии и США cultural turn, А. Д. Швейцер формулировал это понимание абсолютно недвусмысленно: «В конечном счете, перевод - это не только соприкосновение языковых систем, но и соприкосновение культур» [1970. С. 43]. Более того, существовало и существует не только принципиальное понимание важности этнокультурного компонента текста и культурного контекста в целом, но и переводческий инструментарий,
позволяющий если не переводить, то передавать содержание непереводимого. Да и в англоамериканском переводоведении, называемом лингвистическим или тяготеющим к нему, это понимание тоже присутствовало, что хорошо видно по работам Ю. Найды (Eugene Nida), Питера Ньюмарка (Peter Newmark), Моны Бейкер (Mona Baker), Шандора Херви (Sandor Her-vey), Яна Хиггинса (Ian Higgins) [Hervey, Higgins, 2001] и мн. др.
Смена целей англо-американского переводоведения, обозначенная термином «культурный переворот» (Cultural Turn), обосновывается впервые в книге «Translation, History and Culture» [1990]. Как же представлены в нем «старая» и «новая» трактовки взаимоотношений между переводом и культурой? В этом анализе принципиальных ее положений мы оттолкнемся от одной из работ Сьюзен Басснетт.
Старая интерпретация роли перевода во взаимодействии культур резюмирована С. Басс-нетт, на наш взгляд, точно: «...translation is undoubtedly vital to the interaction between cultures» [Bassnett, 2007. Р. 18]. То, что наряду с понятием культура в данном контексте в советском переводоведении часто возникало слово народ, не имеет существенного значения, поскольку тогда понятие народ толковалось у нас расширительно, было идеологизировано и включало все социальные группы. В литературоведческих направлениях советского и российского переводоведения всегда лелеялся образ перевода как средства сближения народов. А издания с названиями вроде «Перевод - средство взаимного сближения народов» (М.: Прогресс, 1987) были естественными, привычными и отражали, ко всеобщему удовлетворению, позицию политического руководства страны.
Теория культурного поворота претендует на радикальную трансформацию постановки данного вопроса, предлагая поставить это утверждение с «ног на голову» («take this statement and stand it on its head»), что на деле означает смену объекта деятельности переводоведения и более походит на культурный переворот: «Переводоведение существует не для того, чтобы готовить переводчиков, а для того, чтобы изучать [процессы меж]культурного взаимодействия». (.study translation, not just to train translators, but precisely to study cultural interaction [Bassnett, 2007. Р. 19; Bassnett, Lefevere, 1998. Р. 6]. То же предназначение нового переводо-ведения раскрывается немного конкретнее в следующих словах: «изучать, что происходит с текстами, когда они оказываются в новом [культурном] контексте, равно как и быстро изменяющиеся модели [меж]культурного взаимодействия в современном мире» [Bassnett, 2007. Р. 23] (.what happens to texts as they move into new contexts and the rapidly changing patterns of cultural interaction in the world we inhabit.).
Новое переводоведение выводит на первый план тот несомненный и, в общем-то, мало кем оспаривавшийся ранее факт, что переводческий процесс (как и переводческая деятельность в более широком смысле) представляет собой «идеальную исследовательскую ситуацию, - называемую в английском буквально, по аналогии с настоящими науками "laboratory situation", - для изучения межкультурного взаимодействия» [Ibid. P. 19].
Единственная новизна в цитируемом материале состоит в предложении переводоведению заняться также и тем, чем уже занимаются зарубежное (сравнительное) литературоведение, культурология, политология и ряд других общественных наук каждая в рамках «своей компетенции» и своих методов - моделями (меж)культурного взаимодействия. Основания к тому есть, и только первое из нижеперечисленных далее заимствовано из «старого» переводо-ведения, два других для него не столь привычны.
1. Сопоставительное исследование исходного текста (ИТ) и переводного (ПТ) помогает вскрыть «стратегии» передачи содержания, задействованные переводчиком («.shows the strategies employed by translators at certain moments»).
2. Оно позволяет понять, каков статус ИТ и ПТ в соответствующих литературных системах, одинаков он или нет.
3. Оно также дает значимую информацию о взаимоотношениях между теми (более широкими) культурными системами, к которым принадлежат ИТ и ПТ («in which those texts are embedded») [Ibid.].
Определение и описание статуса ИТ и ПТ в исходной и принимающей литературных системах (п. 2) - это объектная и предметная деятельность, которой занималось и должно заниматься литературоведение, поскольку статусные («престижные», знаковые) тексты ассо-
циируются именно с художественной литературой, а не с инструкциями по применению электробытовых приборов или лекарственных средств.
Переводоведение само по себе этот статус не описывает и вряд ли будет описывать, хотя и чрезвычайно заинтересовано в понимании значимости текста для исходной и принимающей культуры и во владении такой информацией. Но она должна быть если не истинной, то, по крайней мере, достоверной, что методами переводческого сопоставительного анализа установить невозможно. Кто те второсортные и третьесортные писатели и авторы, существование которых признается в каждой национальной литературе и о которых упоминает, например, Карин Хьюит применительно к британской, связывая их с «rubbish - third-rate detective stories and outdated romances» [Hewitt, 1997. Р. 99]? Как они связаны со своей культурой? Художественное произведение не пейджер, оно написано пером. Что значит здесь outdated? Как связано с культурой деление жанров на высокие и низкие? Почему 66 сонет Шекспира переведен на русский язык уже более 60 раз? 4 Само переводоведение (т. е. сопоставительный анализ всех этих переводов) на этот вопрос не ответит, требуется внешний по отношению к этому профессиональному сообществу объективный аналитик. Переводове-ды могут только сказать, что никаких особых непреодолимых лингвостилистических или формальных проблем в тексте 66-го сонета нет и что причина такой анормальной «популярности» кроется в чем-то ином.
Пункт 3 новой повестки деятельности переводоведения предполагает рассмотрение общекультурных вопросов, вообще не относящихся к компетенции переводчиков. Это задача либо для «бахтиных», т. е. литературоведов марксистского толка (и тогда она будет решаться компетентно), либо для подражателей А. Тайтлеру (A. Tytler), и в этом случае неизбежен регресс к спекуляциям морально-этического содержания.
По мысли С. Басснетт, коррекция целей и формулировок отражала уже существующую на тот момент тенденцию к более полному учету в переводческом анализе «внетекстовых факторов» (extra-textual factors), что, в свою очередь, было реакцией на якобы доминирование формалистических подходов в переводческой практике и теоретическом переводоведении. Соответственно сменился и интерпретационный контекст любого текста, подлежащего переводу. Он стал теперь включать в себя широкие исторические и некие конвенциональные аспекты прочтения переводчиком ИТ 5 (broader issues of context, history and convention), тогда как до того, по утверждению С. Басснетт, в центре внимания находилось всего лишь понятие «верность перевода» (meaning of faithfulness in translation), равно как и его аналог «эквивалентность», предполагающие связь скорее с микроконтекстом и дебатировавшиеся именно в узком контексте.
В соответствии с утверждениями С. Басснетт, в 80-х гг. ХХ в. в переводоведении (напомним, англо-американском), которое стало оформляться в самостоятельную дисциплину, наметился отход от методологий на базе лингвистического и / или литературоведческого переводческого анализа текста в пользу инструментария, предлагаемого другой научной дисциплиной - историей культуры и культурологией (cultural history and cultural studies).
С. Басснетт идет еще дальше и считает, что был переосмыслен сам объект исследования (object of study has been redefined): исследованию (отныне) подлежит текст, встроенный или являющийся элементом сразу двух «сетей культурных знаков»: исходной и принимающей (культуры) (what is studied is text embedded within its network of both source and target cultural signs) [Bassnett, 2007. Р. 13; Translation..., 1990. Р. 11-12]. Заметим, что выражение (network of cultural signs) требует прояснения, поскольку понятийно оно сближается с термином grid (решетка, сетка) этой же школы, будь то текстовая или концептуальная.
Вот постулаты новой культуроориентированной дисциплины, защищаемые инициаторами «культурного поворота» в переводоведении, более указывающие на желание произвести полное размежевание со «старым», лингвистическим:
• перевод - это всегда операция (нового) «переписывания» оригинала (a rewriting of an original);
4 См.: Ютвалина Е. С. Вариативность образов в переводах 66 сонета У. Шекспира на русский язык: Дипломная работа / Факультет иностранных языков Новосиб. гос. ун-та. Новосибирск, 2005.
5 Еще одно далеко не новое понятие. О конвенциональных нормах перевода много писал В. Н. Комиссаров.
• перевод играл и играет главную роль в формировании систем художественной литературы 6 (shaping literary systems);
• перевод - это культурно-историческая деятельность, в которой превалируют диахронические, а не синхронические векторы развития (does not take place on a horizontal axis);
• переводчик, будучи посредником между культурами, вовлечен в сложный процесс «раздела» сфер их влияния (in complex power negotiations).
Если в 90-х гг. число сторонников переориентации на культурное содержание текста было незначительным, то теперь на этих постулатах работают, говорит С. Басснетт, такие исследователи, как Майкл Кронин (Michael Cronin), Эдвин Генцлер (Edwin Gentzler), Лорна Хардвик (Lorna Hardwick), Тео Херманс (Theo Hermans), Теясуини Ниранъяна (Tejaswini Niranjana), Дуглас Робинсон (Douglas Robinson), Шерри Саймон (Sherry Simon), Хариш Триведи (Harish Trivedi), Эльза Виэйра (Elsa Vieira), Лоуренс Вентуи (Lawrence Venuti) и мн. др.
Актуальность и привлекательность их работ состоит, по мнению Басснетт, в том, что они ставят «широкие» вопросы, касающиеся идеологии, этики и культуры, среди которых фигурирует и переосмысление роли перевода в истории языков и литератур различных народов и стран, сопровождающееся парадоксальными заявлениями и претензиями.
Такое переосмысление носит просто революционный характер. Оказывается, что именно перевод, если верить Полю (Pohl), создал научную мысль Европы: «Наша [западная] история идей есть ничто иное, как история перевода, достаточно упомянуть перевод Библии, греческих и римских философов, эпосы, которые заложили основу западной культуры» (цит. по: [Галеева, 2006. С. 25]).
Что-то подсказывает нам, что данное утверждение никак не согласуется по сути с самой (т. е. не переводоведческой) историей общественных наук, что оно снова есть некая фигура речи вроде гиперболы, льстиво и провокативно рисующая когнитивную роль переводчика в процессах создания и развития научного знания. Параллельность перевода этому процессу, его сопутствующий характер в расчет не принимаются, роль общественных институтов сведена к нулю, т. е. имеет место, как говорят теперь переводоведы культурного поворота, та самая рефракция, возникающая при трансференции (= переносе) культурного феномена или текста из одного времени / пространства в другое. Выполнение перевода и дальнейшее его толкование, осмысление его содержания, занимающее, как правило, громадные отрезки времени, не различаются. В этом как бы очевидном и, для рядового переводчика, бесспорно лестном положении, возвышающем его веками вербально унижаемый virtual power status, все приблизительно и наполнено высокой облагораживающей мифологией (ср. старые пейоративные образы в книге Фрица Гюттингера [Güttinger, 1963] и их переложение в «Разговоре цитат» [1970]).
История перевода свидетельствует, что сама фигура профессионального переводчика, как и профессиональная переводческая деятельность возникли, по историческим меркам, очень поздно, не ранее середины XIX в. До того они выполнялись под покровительством какого-нибудь королевского двора (или церкви) лицами, которые совмещали в своей деятельности массу функций и были одновременно «писателями / поэтами / мыслителями / учеными / энциклопедистами» (см., в частности, более объективное описание роли и места переводчиков в «Translators through history» [1995]). И отсюда вывод: редуцировать историю идей к истории перевода - значит предельно упрощать и огрублять их реальное развитие. А вызывается это желание новомодными и призывами того же постмодернистского культурологического переводоведения отказаться от принципа предметно-технологической нейтральности переводчика, от его «прозрачности» (invisibility) в пользу противоположного - «непрозрачности» (visibility), т. е. активной интерпретации содержания переводимого текста и сознательного переписывания переводимого текста (rewriting). Иначе говоря, в новом переводоведении rewriting не является соответствием взгляду на перевод как на процесс перевыражения содержания ИТ, отстаиваемому, например, в работах В. С. Виноградова [2001]. В идеологии культурного поворота rewriting противопоставляется writing, переводчик же получает перформативно возвышающий его статус rewriter, а не translator [Munday, 2008-2010. P. 125-
6 Это, пожалуй, не заимствование из французского, хотя заметим, что примерно до XVIII в. переводчики, стихийные переводоведы и писатели Франции были свято убеждены в этом.
128]. Он «тоже писатель», а не некий нейтральный и прозрачный посредник между настоящим писателем и читателем. Такое, заметим, бывало, по иронии судьбы, только в Советском Союзе, когда хороший переводчик мог стать членом Союза писателей, что расценивалось коллегами как высокая честь. Переводчик наделяется ныне правом переписывать текст, со-гласуя его исходное содержание с идеологическими установками своего времени и / или своей референтной субкультуры. Культура, культурная среда используются, таким образом, как теоретическое обоснование для вторжения в содержание текста и придания ему таких содержательных акцентов, которые ни семантикой текста, ни семантикой отдельных слов не предполагаются. Зато такое rewriting очень опасно сближается с орвелловским, продемонстрированным в его «утопии» «1984» 7.
Какие выводы можно предложить в качестве завершения столь беглого анализа?
Обвинения лингвистической теории перевода в игнорировании культурной информации текста основаны на ложных посылках.
Понятие лингвистическая эквивалентность, принятое переводчиками-культурологами, недопустимым образом искажает трактовки переводческой эквивалентности в лингвистической теории перевода.
Тип теории, развиваемой в рамках англо-американского «культурного поворота», чрезвычайно близок к стандартному литературоведческому переводоведению и в очередной раз редуцирует область перевода как такового к художественному и поэтическому переводу. Вне этой области его революционные идеи и установки становятся карикатурными.
Идеологизация переводческой деятельности в теории cultural turn и акцент на переводчике-соавторе есть также производные от общественного статуса художественного и поэтического перевода.
Понятие «процесс перевода» и все, что с ним связано, уходит в тень, а на первый план выходит переводческая деятельность переводчиков-соавторов как активных агентов процесса межкультурной коммуникации, главной целью которых становится воздействие на межкультурную систему power relationships.
Список литературы
Бузаджи Д. М. Переводчик прозрачный и непрозрачный // Mосты. 2009. № 2 (22). URL: http://www.thinkaloud.ru/feature/buz-transparent.pdf
Виноградов В. С. Введение в переводоведение (общие и лексические вопросы). M.: Изд-во Ин-та общего и среднего образования РАО, 2001. 224 с.
Галеева Н. Л. Перевод в культуре: уточнение статуса и понятий // Критика и семиотика. 2006. № 9. С. 24-35.
Разговор цитат / Пер. Л. Горбовецкой, M. Заки // Maстерство перевода. M.: Сов. писатель, 1970. Сборник 7.
Швейцер А. Д. Возможна ли общая теория перевода? // Тетради переводчика. M., 1970. Вып. 7.
Translation, History and Culture / Eds. S. Bassnett, A. Lefevere. L.: Pinter, 1990.
Bassnett S., Lefevere A. Constructing Cultures: Essays on Literary Translation. Clevedon: Multilingual Matters, 1998.
Bassnett S. Culture and Translation // A Companion to Translation Studies / Eds. P. Kuhiwczak, K. Littau. Clevedon; Buffalo; Toronto: Multilingual Matters Ltd., 2007
Güttinger F. Zielsprache. Theorie und Technik des Übersetzens. Zürich, Manesse Verlag, 1963. Прилож.
Hervey S., Higgins I. Thinking Translation. Routledge, 2001.
Hewitt K. Understanding English Literature. Perspective Publications, 1997.
Munday J. Introducing Translation Studies. 2nd ed. Routledge, 2008-2010.
NewmarkP. Approaches to Translation. Prentice Hall International, 1988.
7 Более полное изложение и анализ обеих точек зрения по этому пункту можно найти в работах Хариша Три-веди [Тпуе&, 2005] и Д. М. Бузаджи [2009].
Translators through History / Ed. and directed by J. Delisle, J. Woodsworth. John Benjamins Publishing Company, UNESCO Publishing, 1995. Vol. 13. '
Trivedi H. Translating Culture vs. Cultural Translation // International Writing Program. University of Iowa, 2005. URL: http://iwp.uiowa.edu/91st/vol4-num1/translating-culture-vs-cultural-translation
Материал поступил в редколлегию 09.05.2014
A. F. Fefelov
Novosibirsk State University 2 Pirogov Str., Novosibirsk, 630090, Russian Federation
bobyrgan@mail.ru
INTERRELATIONSHIP BETWEEN TRANSLATION AND CULTURE ACCORDING TO SUSAN BASSNETT
This paper accounts for some basic principles supporting the cultural turn in translation studies. It is argued that the motto: translate cultures not language, misrepresents the nature of translating since it is based on false conceptualisation of relationships between the two human elements. It also dramatically minimises the study of the translating process, putting forward instead the figure of literary translator as a major agent in the field of cultural power relationships and conferring him the status of rewriter.
Keywords: translating culture, cultural translation, linguistic vs. cultural equivalence, rewriting, rewriter, Soviet and Russian translation studies, British translation theory.
