Взаимодействие религиозных и психолого-экономических установок в традициях и инновациях старообрядчества

Карнышев Александр Дмитриевич

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ

59

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ И ПСИХОЛОГО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ УСТАНОВОК В ТРАДИЦИЯХ И ИННОВАЦИЯХ СТАРООБРЯДЧЕСТВА

КАРНЫШЕВ АЛЕКСАНДР ДМИТРИЕВИЧ,

доктор психологических наук, профессор, заведующий кафедрой социальной и экономической психологии, Байкальский государственный университет экономики и права, г. Иркутск,

e-mail: ale3441@yandex.ru

В статье рассматриваются основы хозяйствования и бытовой образ жизни старообрядцев; функционирование в старообрядческих общинах специфических норм. Анализируются формы саморегулирования совместной жизнедеятельности, складывавшиеся в старообрядческих общинах. Приведены результаты исследования экономической социализации старшеклассников.

Ключевые слова: старообрядцы; Раскол; поповцы; беспоповцы.

The managing basis and everyday life of the Old Believers, the specific functioning rules in the Old Believer community are considered in the paper. The forms of self-regulation of joint activity, folding in the Old Believer communities are analyzed. The study results of the economic socialization of high school students are presented.

Keywords: Old Believers; split; Popovtsians; priestless.

Коды классификатора JEL: C92, N30.

Старообрядцы или, как их ещё называли, раскольники, всегда были в поле внимания многих исследователей. Многие авторы отмечали влияние сугубо религиозного раскола на все стороны жизни и житейской психологии людей, втянутых в него. В Настольном энциклопедическом словаре 1899 г. отмечается, что в расколе «самым поразительным образом перемешиваются идеи и стремления чисто религиозные с вопросами и стремлениями бытового, социального характера... Под влиянием Раскола складывается и развивается семейная и домашняя жизнь многомиллионной массы сектантского населения; под его влиянием устанавливаются и регулируются взаимные отношения членов семьи между собою, привычки, взгляды, наклонности, верования. Раскол обуславливает и взаимные отношения своих приверженцев как членов известного общества. Наконец, Раскол окрашивает известным образом и политические воззрения своих последователей, определяет их отношение к государственному строю и общественным учреждениям» (8, т. 8, с. 5086). К этому надо добавить и то, что древнеславянские нормы и традиции, защищаемые раскольниками-старообрядцами, во многих аспектах касались трудовой деятельности и хозяйственных отношений русского крестьянства, и следование таким нормам способствовало сохранению и укреплению «раскольничьих» общин.

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) • Том 3, № 4. 2011

Через экономическую призму можно взглянуть на предпринимательские и собственнические установки данных групп. Старообрядцы в лице наиболее предприимчивых личностей своего «слоя» выступили в XIX в. своего рода локомотивом развития капитализма в России. К примеру, в начале XX в. в руках представителей старообрядчества было сосредоточено 64% всего российского капитала. Купцы и промышленники-старообрядцы зачастую отличались высокой работоспособностью, сочетающейся с соответствующей нравственной идеей. Труд для староверов был и внутренней потребностью и религиозным долгом. «Капиталист-старообрядец видел в богатстве, созданном в результате неутомимого и честного труда, Божье благословение», тогда как во многих русских деревнях богатство не одобрялось и со «светской» и с религиозной точки зрения. «Предприниматели-староверы были уверены, что не являются полными и безраздельными собственниками. Они считали себя лишь «Божьими доверенными по управлению собственностью»1.

Признавая непосредственное социально-психологическое и опосредованное экономическое значение «раскола», интересно рассмотреть суть тех претензий, которые были предъявлены руководителями раскола патриарху Никону. Конкретные обвинения касались прежде всего того, что он:

• вместо двоеперстия («как Христос крестился») при крестном знамении ввел «неизвестное» русским людям троеперстие, которое употребляли олатинев-шиеся греки;

• вместо литургии (священной службы), основанной на 7 просфорах (приношениях хлеба), ввел богослужение на 5 просфорах;

• вместо правильного восьмиконечного креста стал употреблять латинский четырехконечный и шестиконечный;

• вместо имени Христа — Исус в новопечатных книгах приказал писать Иисус, а последнее сочетание букв, согласно дьявольским канонам, содержит в себе число антихриста — 666;

• вместо веками принятого обрядового хождения «посолонь» (по ходу солнца, т.е. за Христом) стало принято ходить согласно византийским канонам про-тивосолонь (навстречу солнцу, т.е. против Света-Христа). Этот стародавний обычай был свойственен еще языческой традиции с ее солярным культом: хоровод ведут по направлению движения солнца, в этом же направлении водят лошадь при полевых работах, — «Борони по солнцу, лошадь не вскружится».

Были в «нововведениях» Никона и другие «грехи» и изъяны, которые, к слову сказать, нередко имели источником невежество переписчиков богослужебных книг, из-за которых в религиозные тексты вкралось много ошибок, искажавших церковные обряды. Всем этим новшествам и противились «раскольники», тем самым выступая не только против религиозной верхушки, но и против поддерживающей ее светской элиты.

Негативное отношение к старообрядческому движению со стороны царских и церковных властей повлекло то, что староверы были сначала вынуждены уйти от гонений на земли Польши, Украины и Белоруссии, а затем были семьями сосланы или добровольно ушли за единоверцами в бескрайние просторы Сибири. И именно тяжелая судьба вынужденных переселенцев сплотила старообрядческие общины.

Во-первых, данные общины скреплялись своим религиозно-духовным единством, своим непризнанием чуждых ценностей, которые им стремились насильно внедрить в сознание.

Во-вторых, сам тяжелый страдальческий путь в новые места проживания, несомненно, могли выдержать только люди, отличающиеся взаимовыручкой и сотрудничеством, помогающие друг другу в долгой (подчас длящейся годами) дороге.

В-третьих, экстремальные условия жизни в Сибири (мороз, бездорожье, огромные расстояния и т.п.) не могли не подкрепить их стремления совместно преодолевать все тяготы и лишения.

В-четвертых, многое для укрепления их общинной психологии сделал и совместный труд на новых местах. Ведь им пришлось осваивать ранее неплодородные неудобные земли, вырубать леса и разрабатывать болота, строить новые села и слободы, создавать новые промыслы и развивать торговлю.

И, наконец, немалую роль в единении старообрядцев на новых местах сыграло и то, что органы власти выражали открытое недоверие пришлым староверам, не давали им избрать в руководство собственных лидеров, препятствовали им в отправлении религиозных обрядов и поддержке специфических духовных ценностей. Здесь действовал принцип «от обратного»: чем больше власти противились стремлению старообрядцев иметь своих священников и публично совершать богослужения, избирать из своего круга волостных старшин и т.п., тем более укреплялись неформальные корпоративные группы семейских (что, в свою очередь, обусловило появление у старообрядцев нескольких религиозных течений: «поповцев», «беспоповцев» и т.п.; как метко сказал А. Новоселов: «Как мало нужно для раскола в расколе»).

В конце концов это привело к тому, что староверческие сообщества стали внутренне отличаться своим демократизмом и взаимовыручкой, своей, можно сказать, бытовой порядочностью, аккуратностью в делах и добросердечностью в житейских связях. Они сумели защитить извечно присущие русские национальные особенности, проявляющиеся прежде всего в соблюдении исконных норм труда и хозяйствования, старинных русских обычаев, обрядов, одежды, верований, языка, самобытного искусства и т.п. Именно в старообрядческой среде постоянно поддерживался глубокий интерес к древнерусскому православному наследию, к дониконовским церковным книгам (большинство из старообрядцев были грамотными). И именно в старообрядчестве духовные и нравственные нормы древнерусского православия вошли в повседневную жизнь и стали реальными основами устройства всего образа жизни.

Старообрядцы старались во всем противопоставить себя тем, кто стоял «по ту сторону» раскола. Они отказывались покупать у «еретиков-никониан» продукты и товары, делить с ними трапезу, принимать пищу и питье из сосудов, до которых лишь дотрагивались «вероотступники». Они стремились быть выше последних. Этому же служило и повседневное благочестие: «семейские» свято блюли исконные предписания морали, не употребляли спиртного и не курили, уделяли очень большое внимание чистоте жилищ. Особое трудолюбие, упорство, старательность, расчетливость и рациональное хозяйствование также как бы выделяли старообрядцев из массы «еретиков», подчеркивали их превосходство.

Освоение сибирских и более отдаленных восточных территорий (впоследствии в связи с малоземельем в Забайкалье многие «семейские» опять-таки семьями переселялись на Амур, Зею, Уссури) показало, что основной хозяйственной единицей у старообрядцев было «общежитие» или община, идейно проявляющая себя в качестве церковного прихода. Выживание и благополучие в условиях гонения властями в резко-континентальном климате Забайкалья, при освоении весьма трудной «прежде бесплодной земли», зачастую зависело только от общей духовной сплоченности, от взаимной помощи и поддержки. В старообрядческой среде особенно ярко проявились

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) • Том 3, № 4. 2011

уже названные русские традиции «помочей», т.е. коллективного труда, вдохновленного не утилитарно-экономическими, а нравственными и религиозными целями.

Своеобразными были основы хозяйствования семейских. Важнейшим продуктом их труда как для государственных нужд, для продажи, так и для себя был хлеб, причем в основном — озимая и яровая рожь. В производстве хлеба, «хлеборобстве» они делали чудеса. Подтверждая мысли из известного стихотворения Н.А. Некрасова «воля и труд человека дивные дивы творят», приведем свидетельство губернатора Восточной Сибири начала XIX в. Трескина, который после первой инспекционной поездки по своему «хозяйству», отозвался о староверах так: «они и камень сделали плодородным».

Своим хозяйственным укладом и бытовым образом жизни семейские полностью оправдывали свое название, произошедшее, как мы помним, оттого, что в ссылку они шли целыми семьями. И здесь на новых местах, они также имели большие семьи. Естественный прирост семейских был в несколько раз выше, чем среди всех других поселенцев Восточной Сибири и Забайкалья. Женщины-старообрядки поражали удивительной плодовитостью, у многих из них рождалось от 10 до 24 детей. Нередко из-за нежелания делить хозяйство после женитьбы новые семьи оставались жить в отчем доме. Такие семьи были многолюдны — до 30-40 человек, состояли из трех-четырех поколений. Каждый член такой семьи четко знал свои права и обязанности. В больших неразделенных семьях обычно устраивалось понедельное дежурство невесток по дому и хозяйству под управлением свекрови; часто проходили своего рода «негласные» соревнования — «смотры» трудолюбия, кулинарных, швейных и других бытовых умений.

Наличие такой «семейственности» было экономически целесообразно и выгодно. «Большая семья», скрепленная кровным родством, отношениями совместной собственности и духовно-нравственными заветами старообрядчества, была основной «производительной» единицей у старообрядцев. Она была готова к преодолению любых тягот и трудностей, поскольку среди ее разновозрастных мужиков и «баб» всегда находились работящие, умелые, ответственные исполнители для любого вида сельскохозяйственных работ. В такой семье было легче «переживать» любые гонения, лишения, горе и напасти.

Старообрядцы поражали и путешественников, и исследователей чистотой своего великорусского типа. Знаток старообрядчества М.И. Орфанов писал: «Мало того, что красивых между ними очень много, они к тому же весьма крупный, сильный народ. Старики же бывают такие красивые, сановитые, что прямо просятся на полотно. Они могли бы послужить натурщиками для библейских сюжетов».

Своеобразная религиозно-бытовая идеология, особенности хозяйственного уклада, уважение к заветам русской старины предопределили функционирование в старообрядческих общинах специфических норм. Вот образцы некоторых из них:

• Наличие у каждой семьи земельного надела и «раздел» наследства по следующему порядку: сыновьям — по равной части земли, строений, утвари и т.п., дочерям — определенная доля имущества, устанавливаемая главой семьи; в случае разногласий передача спорных моментов на «обчественный сход» с приоритетом мнения стариков.

• Лишение женщин земельных наделов со ссылкой, что они не будут отбывать всех общественных повинностей, не пойдут служить в армию; женщинам также не давалось право голоса на сходках.

• Строгое соблюдение постов и морально-религиозных уставов (не случайно «неофициальный» священнослужитель у семейских назывался «уставщиком»).

• У староверов наблюдалось безусловное почитание главы семьи, которым обычно был наиболее работоспособный член семьи по отцовской линии. Даже старики-родители слушались сына, считая его кормильцем всей семьи; без его разрешения дети не имели право идти на гулянку или вечеринку, «без спроса» у него не начиналась работа, не делались покупки и т.п.

• Уважение и внимание к старикам, опора на их мнения и опыт; главы семейств советовались с ними по многим делам.

• Заключение браков только с разрешения родителей и только в собственной среде с учетом родственных связей «до седьмого колена»; вступление в брак с православными нового толка, а тем более с иноверцами долгое время считалось грехом и позором.

• Обязательное исполнение при женитьбе и замужестве ряда устоявшихся обычаев и традиций, в частности: длительное ухаживание, сватовство, калым за невесту (домашняя утварь, постель, скот и т.п.), запрет разводов: «что бог связал, человеку не развязать».

• «Табу» на табакокурение и винопитие (за исключением некоторых праздничных дней).

• Запрещение брадобрития как у пожилых, так и у молодых (до империалистической войны к иконам и кресту не допускались люди, которым в силу необходимости приходилось прибегать к помощи бритвы, например, солдаты);

• Непризнание «светских» школ, где не было закона божьего и церковно-славянской грамоты.

• Свобода и демократичность взаимоотношений между молодежью, не доходящая до половой распущенности; при проявлении таких случаев со стороны девушек последние подвергались презрению и осмеянию.

Кроме названных, в семейской среде было много и других установлений, которые заметным образом отличали их не только от аборигенного населения, но и от русских старожилов, живущих по соседству.

Исконно присущая староверам высокая степень религиозной нетерпимости, особенно по отношению к «инородным» конфессиям обусловливала то, что они отчужденно и без особого энтузиазма относились к контактам с бурятским населением после своего прибытия в Сибирь. Но со временем жизнь делала свое дело. Невозможно было обойтись без более-менее регулярного взаимопроникновения и взаимовлияния традиций труда и быта староверов и бурят в различных сферах жизнедеятельности. Точно так же, как и у других русских, одной из важных форм взаимодействия семейских и бурят являлась передача крестьянами части своего скота на летнюю пастьбу бурятам, имеющим земельный достаток. Многие семейские имели свои заимки на землях, принадлежащих бурятам. Там заводили себе нухеров (нухэр (бур.) — друг, товарищ). Малоземелье в разросшихся семейских селах заставляло старообрядцев арендовать свободные земли у бурят. Оказал неоценимое влияние на скотоводческую практику семейских богатый опыт бурят. В частности, это отразилось в использовании многих названий животных, заимствованных у бурят: двухлетний бычок — бурун (бур. бу-руу), маленький ягненок — кургашек (бур. хурьган), кастрированный баран — ерген (бур. ергэн). Заимствовалась и другая бытовая лексика: сутунок — обрезок бревна, чумбур — чересседельник и т.д. и т.п.

Один из авторитетных исследователей жизни и быта семейских Забайкалья Ф.Ф. Болонев приводит множество фактов взаимовыгодных контактов между русским

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) • Том 3, № 4. 2011

и бурятским народами. В домашних делах и обычаях русское забайкальское население немало усвоило изделий, обычаев, поступков и сноровок бурятских. Русские бабы, по примеру буряток, шьют по-бурятски «яргачи» — козлиные или тарбаганьи шубы, у которых на груди вышиваются шелком разные узоры и передняя пола делается шире исподней, при опоясывании накладывается наверх другой полы, застегивается на боку шеи, так что пола покрывает грудь. У бурят русские заимствовали умение и обычай возделывать пуговицы и корольки из разных костей. У бурят они заимствовали все принадлежности седлания лошадей, удержав и названия бурятские... Подобно бурятам русские «сидят арака» — видно, только из кобыльего молока, но по всем правилам бурятского винокурения, усвоив притом и бурятские названия этих орудий. По примеру бурят русские приготавливают «секшу», т.е. варят кровь животного, смешивая с жиром..., верят в бурятское шаманство. Заимствован семейскими у бурят и так называемый «бурятский узел», очень надежный и удобный в хозяйственной крестьянской практике, в частности, для привязывания лошадей, для завожживания и т.п. (Болонев 1992, 60).

Приведенные факты межэтнического сотрудничества имеют важное значение, поскольку до сих пор в литературе встречаются обвинения в адрес старообрядцев по поводу их нетерпимости к иноверцам, пренебрежения к «нехристианам» и т.п. (Михайлова 1998). Авторы подобных материалов справедливо подчеркивают добропорядочное отношение простого россиянина к различного рода инородцам, но все же несколько предвзято оценивают традиции старообрядчества: «История народной колонизации Урала, Сибири и Кавказа свидетельствует об удивительной терпимости русских к туземцам. Русский православный человек не брезговал общением с туземцами, быстро усваивал их язык, вместе с ними трудился и трапезничал, из их среды брал жен. Наоборот, развитое в среде старообрядчества чисто иудаистское представление о своем избранничестве, о нечистоте всех «нехристиан» и фарисейские запреты общения с ними не только в молитве, но и в быту — все это тоже никакого отношения к русской самобытности не имеет» (Михайлова 1998, 23). Приведенные нами примеры хозяйственного сотрудничества семейских с бурятами показывают, что старообрядцы со временем в основном преодолели рассматриваемую ограниченность.

В старообрядческих общинах на основе житейской необходимости складывались следующие формы саморегулирования совместной жизнедеятельности. Во-первых, осуществлялась дифференцированная раскладка всякого рода податей, которую производили сами общинники с учетом средств и силы плательщиков. Во-вторых, многие жизненно необходимые решения принимались вне всякого административного вмешательства и были в целом максимально эффективны.

Надо отметить, что и переселения семей и целых групп старообрядцев из Забайкалья на новые земли, в частности, на Амур и в Якутию, чего требовало царское правительство, осуществлялось по решению волостных и сельских сходов вплоть до первой мировой войны.

Таким образом, религиозно-духовное единение, самообеспечение и саморегулирование, неприятие над собой никакого начальства, самоволие, стремление к независимости, желание полной свободы действий в своей религиозной и общественной жизни, — вот основные социально-психологические причины, обеспечившие не только выживание старообрядческих общин в труднейших условиях Сибири, но и их поступательное развитие.

Существование традиционных форм саморегулирования обуславливало не только негативное отношение семейских к разного рода «начальникам», но также и неприятие функционировавших в Центральной России земских форм самоуправления.

Так, Верхнеудинская комиссия по введению земства в отношении на имя председателя районного комитета от 19 августа 1917 г. (т.е. когда земства в основных российских губерниях уже полностью установились) сообщала следующее: «Старообрядцы во всех волостях заявили, что они не могут допустить введения земства, так как это им запрещает апокалипсис и другие священные книги».

В среде старообрядцев по отношению к религиозным обрядам и канонам все же не было единомыслия и это отражалось на их «мирской» жизни. Мы уже отмечали, что оформилось, как минимум, два течения старообрядцев, противоположных по своим взглядам на церковь, государство, общество, благотворительную деятельность. Одно из них — поповцы, представляло носителей традиционных идей, последователей бо-голюбцев. Религиозное движение боголюбцев возникло в XVII в. Боголюбцы впервые в церковной истории России призывали православных спасать не только свои души (в скитах и монастырях), но и всю русскую церковь и все общество мирян, не уходить от мира, а преобразовывать его, утверждая тем самым приоритет социально значимых ценностей. Поповцы продолжали верить в возможность священства, в реальность нормальной христианской жизни на земле. Являясь оптимистами по взглядам, они не отделились от мирских проблем, находясь ближе к официальной церкви, государству, обществу, чем представители 2-го течения — беспоповцы.

Беспоповцы были не однородны по составу, делились на множество течений и были менее представлены в деловой среде. По характеру это было радикальнопессимистическое движение, имеющее иные ценностные установки. Они считали, что благодать исчезла в мире, мир грешен, порочен, нужно уйти из мира, от взаимодействия с ним, жить своей общиной (существовал даже специальный обряд очищения продуктов и товаров, купленных в миру). Самые радикальные толки запрещали браки и деторождение, пропагандировали самоочищение голодной смертью и самосожжением. Они совсем отошли от церкви и государства, не признавая их как социальные институты.

Оптимистическое и пессимистическое отношение к действительности отражалось и в коллективных психических состояниях, настроениях и преобладании определенных образов в восприятии староверов. У поповцев преобладающим являлось чувство надежды, веры в светлое будущее, победу добрых сил, любовь к миру; у беспоповцев — чувство страха перед грехами мира, связанное с ожиданием прихода Антихриста. Образ светлого воскресения Христова преобладал в восприятии попо-вцев, образ Антихриста — у беспоповцев.

Направленная во вне структура общения поповцев включала 4 уровня: индивид — семья — община — общество. Беспоповцы не придавали должного значения двум подструктурам — семье и обществу, стремились в основном реализовать себя взаимодействием в системе «индивид — община».

Вышеперечисленные различия и определили разное отношение к предназначениям и особенностям экономической, предпринимательской деятельности и помощи людям. В среде староверов-беспоповцев было немало активных предприимчивых людей, добивающихся и своего благополучия и значительных прибылей за счет постоянной работы. К примеру, девиз трудолюбивых безпоповцев-федосеевцев гласил: «Праздность — училище злых». Вместе с тем, обогащаясь, федосеевцы думали только об интересах общины и своих собственных выгодах. Идеи благотворительности, помощь «чужим» были неприемлемы для них, отрицающих грешный мир.

Представители поповцев в Сибири и в целом по России отличались не только своей активностью в торговле и предпринимательстве, но и своей открытостью к людям, своей благодетельностью. Среди них было много известных людей. В Центральной

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) • Том 3, № 4. 2011

России к ним относились известные предпринимательские семьи: Морозовы, Прохоровы, Гучковы, Рябушинские, Хлудовы, Коноваловы и др., которые своими меценатством и «спонсорством» были известны далеко за пределами России.

Р. Андерсон и П. Шихирев в своей книге рассматривают «перекличку», созвучие протестантской трудовой этики американских деловых людей и русских купцов — представителей старообрядчества. Они приводят немало близких норм и принципов их предпринимательской морали, показывают единство их взглядов на общественное предназначение бизнеса и купеческой деятельности. В частности, они цитируют весьма характерные слова В. Стасова о «новой породе» русских купцов: у них, не взирая на богатство, всегда было мало охоты до пиров, до всякого жуирства и нелепого прожигания жизни, но была у них великая потребность в жизни интеллектуальной, было влечение ко всему научному и художественному. И всегда, во всем стоит у них на первом месте общественное благо, забота о пользе всему народу. ... Именно в купеческой среде необычайно были развиты и благотворительность, и коллекционерство, на которые смотрели как на выполнение какого-то свыше назначенного долга.

Приведенное в книге сопоставление старообрядческих и протестантских норм деловой жизни и конкретных поступков их выразителей — купцов и бизнесменов показывает, что совершенно независимо друг от друга, олицетворяя определенную историческую закономерность, и в России, и в Америке складывался тип нового предпринимателя, новатора и труженика, радетеля за общественные интересы. В Америке протестантская этика бизнесменов стала мощным стимулом развития экономики многих предприятий и в целом всей страны. В России же влияние трудовой морали старообрядцев на деловую жизнь было остановлено на несколько десятилетий. Но эти нормы, верится, не потеряны данной этнической группой, они должны быть обязательно возрождены и работать на благо России.

У семейских была своеобразная экологическая психология, которая вытекала из особенностей религиозной и хозяйственной жизни. Во-первых, признавая стремления к зажиточному бытию и предпринимательской активности, старообрядцы все же во главу угла ставили свою принадлежность к Богу и на окружающий мир смотрели как бы его глазами, ставя естественные отношения с природой выше любого богатства. Во-вторых, возделывая землю, преобразуя ее из камня в цветущее поле, они понимали значение бережного, заботливого отношения к ней. В-третьих, награждая домашних животных эпитетами «помощников», «товарищей», «поильцев» и «кормильцев» старообрядцы зачастую весьма гуманно и сочувственно относились к живым существам. К тому же они во многих своих поверьях открыто высказывали свою боязнь за разрыв идиллических отношений между природой, богом и человеком.

Размышляя о религиозном восприятии экологических проблем, стоит заглянуть в те каноны, где говорится о катастрофах будущего. Не только древний народ майя предрекал вселенскую коллизию в начале третьего тысячелетия. У старообрядцев, изолированно живущих в сибирских скитах и поселениях, есть рассказы с апокалиптическими картинами конца света как неизбежной, глобальных масштабов экологической катастрофы. И виной всего — разрыв связей человека с Богом. «Когда Господь не даст дожа, земля не даст плода, вся вода высохнет, реки, моря высохнут, золото от жара вытопится и будет блестеть вместо воды. Люди станут воду везде искать. Вода дороже золота будет». «Про последние времена в книгах сказано, что будут смердиться реки, скудеть и высыхать озера.»2.

Но Бог у старообрядцев великотерпелив и милосерден. Он все же верит, что человек осознает все зло, которое он приносит окружающему миру, и заживет в гармонии с ним. Верит и отвергает катастрофу, хотя природа уже на пределе. «Все покорны Господу Богу — древеса, реки, звери. Только один человек непокорный. Уже солнце не может терпеть — я, говорит, всех пожгу. А Господь говорит — нет, потерпи, может, они еще покаются... Луна уже не может терпеть... Земля говорит — я всех пожру. Вот земли-то трясенье — думаете это что. Господь посмотрит на землю, так она, матушка, не может терпеть грешных, а он еще терпит»3. По-видимому, человеку надо как можно скорее отдать Природе и Богу искреннюю дань добрыми делами, чтобы вера в него не иссякла, а возродилась.

Проблема взаимодействия традиций и инноваций на примере старообрядчества так же нуждается в современном осмыслении. В частности, важно выявить, в какой мере сохранились и могут ли использоваться для современной экономики некоторые традиционные ценности старообрядцев. Лучше всего это, конечно, проследить на примере подрастающего поколения: принципиально важно выявить, сохранило ли оно нравственное богатство своих предков. В связи с этим в начале 2000-х гг., подготавливая монографию «Этнопсихология старообрядчества», автор статьи вместе с Н.Н. Помуран провели исследование экономической социализации старшеклассников.

Целью нашего исследования экономической социализации было выявление степени приверженности старообрядческой этике труда, традиционным ценностным ориентациям, выявление отношения к труду, богатству и бедности старшеклассников-старообрядцев на основе сравнительного анализа данных двух выборок: представителей русского старожильческого населения (далее «русские») и юношей и девушек — старообрядцев Забайкалья (далее «семейские»); выявление взаимосвязи экономической социализации с внешним фактором (особенности воспитания в семье) и внутренним фактором (этническим самосознанием, самооценкой, уровнем субъективного контроля). Для решения поставленных задач мы использовали:

• модифицированную методику изучения старообрядческой этики труда, включающую 35 пар противоположных по смыслу высказываний, направленных на выявление: а) отношения к труду; б) проявления настойчивости в достижении результата труда; в) религиозных и моральных убеждений; г) отношения к аккуратности и чистоте; д) характеристик коллективизма. Каждая пара утверждений оценивалась по 5-балльной шкале, где ответы распределялись следующим образом: «1 и 5» — полностью согласен, «2 и 4» — согласен, «3» — затрудняюсь ответить;

• методику изучения ценностных ориентаций М. Рокича для изучения иерархии групповых представлений о системе значимых ценностей;

• анкету «Объяснение бедности /богатства, включающую 18 утверждений, где утверждения оценивались по 5-балльной шкале от -2 до +2; и некоторые другие методики.

Результаты, полученные на основе методики исследования ценностных ориентаций, представлены в виде двух групповых иерархий ценностей-целей и ценностей-средств, полученных путем ранжирования сумм рангов по каждой ценности (см. рис. 1, 2). Два групповых профиля терминальных и инструментальных ценностей затем подверглись статистическому анализу для выявления тесноты корреляционной связи по методу ранговой корреляции Спирмена.

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) • Том 3, № 4. 2011

Рис. 1. Терминальные ценности «семейских» и «русских» старшеклассников

Рис. 2. Инструментальные ценности «семейских» и «русских» старшеклассников

Наблюдается высокая корреляционная связь систем терминальных ценностей (ценностей-целей) обеих групп испытуемых (г = 0,89, р < 0.01). И у «семейских», и у «русских» старшеклассников преобладают личные интересы, ценности социального взаимодействия над ценностями индивидуальной самореализации и общественными. В первой пятерке обеих групп представлены такие ценности, как здоровье, счастливая семейная жизнь, материальная обеспеченность, интересная работа, наличие хороших друзей.

Что касается средств достижения ценностей-целей, они значимо отличаются у представителей обеих групп (г = 0,38). В число наиболее значимых ценностей-средств «семейских» входят аккуратность, образованность, честность, воспитанность, жизнерадостность. Необходимо отметить, что среди целей-средств выделяются те, которые направлены на взаимодействие с окружающими. В системе ценностей-средств «русских» доминируют те, которые характеризуются направленностью на себя: образованность, ответственность, твердая воля, воспитанность, самоконтроль. Данное

обстоятельство можно прокомментировать следующим образом. Если для «русских» старшеклассников характерно достижение цели, прежде всего, через самовыражение, формирование определенных личностных качеств, то их сверстники из старообрядческой среды в достижении своих целей ориентируется на общество (референтную группу), продвижение к цели происходит при помощи представителей своей группы.

По методике оценок позиций старообрядческой и «нестарообрядческой» этики труда заметные различия были получены по некоторым высказываниям (см. табл.).

Таблица

Несовпадение распределений позиций по старообрядческой этике труда «русских» и «семейских» старшеклассников

Утверждения старообрядческой этики труда «рус- ские» «се- мей- ские» X2 Утверждения, не соответствующие старообрядческой этике труда

6. Неприязнь к упорному труду обычно свидетельствует о слабой стороне характера. 2,651) 3,03 15,52** Неприязнь к упорному труду необязательно свидетельствует о слабой стороне характера.

16. Главным кормильцем в семье должен быть мужчина. 3,23 3,94 9,61* Главным кормильцем в семье может быть любой.

20. Я поддерживаю строгое разделение труда на «мужской» и «женский». 2,74 4,19 18,15** Я не согласен, что существует чисто «женский» и чисто «мужской» труд.

28. В нашей семье не принято отставлять грязную посуду, разбросанные вещи и т.п. 3,52 4,58 10,94* В нашей семье иногда оставляют немытую посуду или разбросанные вещи и т.п.

30. Если мне необходима помощь или совет, я могу рассчитывать на «своих» (людей разделяющих мои убеждения или взгляды). 3,74 4,08 9,72* Если мне необходима помощь или совет, я рассчитываю только на себя

31. Я обычно не могу отказать в помощи «своим». 4,2б 4,11 11,66* Мне нетрудно сказать «нет» своим (людям, разделяющим мои взгляды, убеждения, веру).

32. Принимая решения, я стараюсь заботиться об их влиянии на людей своего круга. 3,77 4,36 11,36* Мне все равно, как повлияют мои решения на других людей. Даже из моего круга.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

*p<0,05

^<0,01

1)Усредненные значения пятибалльных оценок двух стимульных объектов по шкалам. Масштаб шкалы — от 1 до 5 (середина — 3). Высокий балл 5 соответствует левому полюсу шкалы.

Таблица дает основание утверждать о наличии особенностей в позициях старообрядческой молодежи, что, на наш взгляд, важно использовать на перспективу.

В рассматриваемой нами совокупности взаимоотношений «большинство — меньшинство» старообрядцы как специфическая часть носителей русского менталитета выполняют своеобразную роль. С одной стороны, они не инноваторы, поскольку несли (и несут) в общество немало древнерусских, во многом забытых традиций. С другой стороны, сохраненные старообрядцами отдельные обычаи, ценности, атрибуты экономической культуры оказались востребованными и значимыми в условиях рыночных реформ, коснувшихся России. И эта «двусторонность» демонстрирует, насколько сложными могут быть культурологические и социально-психологические аспекты динамики традиций и инноваций.

Опыт старообрядчества учит понимать некоторые особенности влияния меньшинства — изгоя на «победившее» большинство, а также и возможные последствия непродуманных и неподготовленных инноваций. Рассмотрим подтвержденную судьбой старообрядчества в течение ряда веков историческую правоту естественного хода социальных отношений.

JOURNAL OF INSTITUTIONAL STUDIES (Журнал институциональных исследований) • Том 3, № 4. 2011

Признание окружающими чистоты нравов и социально-экономических норм хозяйствования, бытия и отношения к природе «раскольнических» меньшинств, становление старообрядческих сообществ референтными группами для представителей других слоев и кланов; понимание их исторической правоты. Сюда же можно отнести утверждение «меньшинством» своего права следовать ценностям и установлениям предков, защищать свои идеалы и божества.

Отрицание насильственного (авторитарного, директивного) и неожиданного для большинства внедрения чего-то доселе нового и непонятного. В свете таких позиций становится очевидной неадекватность и категоричность деклараций осуждения и призывов о необходимости обязательного вытеснения старых традиций, непризнание возможностей сосуществования новых веяний в условиях конкуренции с ними.

Неизбежность гонений на лидеров и ярких представителей традиционных взглядов и верований, физическое и моральное воздействие на протестующих и сопротивляющихся, вплоть до террора. При этом нередко проявляется устранение с пути «нового» особо критически настроенных личностей и даже социальных групп.

Закономерность фактов конформистского подчинения большинства народа порою чуждым моделям веры, мышления и поведения из-за нежелания вступать в конфликты с представителями власти и религиозно-идеологическими институтами.

Таким образом, на примере старообрядчества мы можем уверенно выделить наглядные процедуры специфического взаимодействия традиции и инноваций, и механизмы таких воздействий нуждаются в изучении и обоснованном внедрении.

ЛИТЕРАТУРА

Антонов А.В. (1989). Старообрядчество и новое мышление / На пути к свободе совести. М.: Прогресс.

Болонев Ф.Ф. (1992). Семейские: Историко-этнографические очерки / Улан-Удэ: Бурят.кн.изд-во. 224.

Болонев Ф.Ф. (2001). Старообрядцы Алтая и Забайкалья: опыт сравнительной характеристики. Барнаул: Изд-во БЮИ. 51.

Историко-экономические исследования: История старообрядческой экономики. 2010. Т. 11. № 2. 181.

Карнышев А.Д. и Помуран Н.Н. (2004). Этнопсихология старообрядчества. Иркутск: ИГЭА.

Карнышев А.Д. (2010). Экономическая психология. Старообрядчество как пример сочетания традиций и инноваций // Историко-экономические исследования. № 2. 61-78.

Михайлова Н. (1998). Церковь и раскол XVII века // Благодатный огонь: Православный журнал. № 2. 3-24.

Настольный энциклопедический словарь: В 8 т. М.: Тов-во «А. Гарант и К». 1899-1900 гг.

Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи: материалы V Междунар. науч.-практ. конф. (31 мая-1июня 2007 г., г. Улан-Удэ). Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007. 520.

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Карнышев Александр Дмитриевич

Похожие темы научных работ по истории и археологии , автор научной работы — Карнышев Александр Дмитриевич

The interaction of religious, psychological-economic installations in the traditions and innovations of the Old Believers

Текст научной работы на тему «Взаимодействие религиозных и психолого-экономических установок в традициях и инновациях старообрядчества»