CC BY
83
Вестник ДВО РАН. 2010. № 2
УДК 281.9 А.В.КОСТРОВ
Регистрация старообрядческих общин Забайкалья в период становления советской власти (20-е годы XX в.)
На основе анализа впервые введенных в научный оборот источников автор рассматривает проблему регистрации старообрядческих общин Забайкалья в 20-е годы XX в. и процесс обсуждения ими политики советского государства. Особое внимание уделяется конфликту, произошедшему в 1924 г. из-за отказа старообрядцев регистрировать свои общины в органах государственной власти. Выявляются причины и ход этого противостояния.
Ключевые слова: старообрядчество, семейские, общины, регистрация, советское государство.
Registration of Old Belief communities in Zabaikalye region within the period of Soviet State formation (the 1920s). A.V.KOSTROV (Irkutsk State University).
On the basis of new sources the author considers the problem of registration of Old Belief communities of Zabaikalye region in the 20s of the XX century, as well as the process of their discussion on the Soviet State policy Special attention is paid to the conflict, happened in 1924 due to the refuse of Old Belief to register their communities in the public authorities. The author reveals reasons and process of this opposition.
Key words: Old Belief, semeiskie, communities, registration, the Soviet State.
Исследование разных аспектов истории регионального старообрядчества, в частности такой своеобразной группы, как семейские1 Забайкалья, представляет большой научный интерес. Однако на фоне относительно большого массива исследовательской литературы, посвященной дореволюционной истории забайкальских старообрядцев [1-4, 6, 9], имеется крайне мало работ, в которых исследуется их жизнь в период становления советской власти, например: [5, 8]. При этом практически нет трудов, посвященных такой важной проблеме во взаимоотношениях старообрядцев и новой власти, как регистрация религиозных общин. Мы ставим своей целью на основе привлечения и анализа новых архивных материалов рассмотреть один из ключевых моментов в отношениях старообрядцев и государства в 20-е годах XX в. - проблему государственной регистрации старообрядческих общин Забайкалья в контексте развития конфессиональной политики утверждавшегося советского государства.
Старообрядцы традиционно имели сложные отношения с властями. В то время как либерально настроенная часть старообрядчества достаточно спокойно относилась к представителям власти (а в некоторых случаях даже шла на сотрудничество с ними), ортодоксальные представители движения считали власть «антихристовой», а ее чиновников - «антихристовыми слугами». Особенно ярко подобное отношение проявлялось, когда власть
1 Представители компактной группы местного старообрядчества, переселенные в Забайкалье во второй половине XVIII в. из Польши и имеющие яркую народную культуру, отличающуюся от культуры старообрядцев других регионов.
КОСТРОВ Александр Валерьевич - кандидат исторических наук, доцент (Иркутский государственный университет, Иркутск). E-mail: a_kostrov@mail.ru
тем или иным образом пыталась вводить ограничения. Так, старообрядческая оппозиция ярко проявилась при регистрации общин. Ортодоксально настроенные староверы традиционно считали государственную регистрацию грехом. Согласно распространенному в их среде учению, человек, подавший информацию о себе государственным чиновникам («слугам антихристовым»), попадал в «лапы Антихриста». А это, в свою очередь, грозило потерей души, что в рамках ортодоксальной христианской доктрины представлялось как самое большое наказание.
Еще до революции у старообрядцев Байкальской Сибири, в частности у проживающих в Забайкалье семейских, как представителей своеобразной этно-конфессиональной группы русского старообрядчества, имели место столкновения с представителями местных властей, которые стремились заставить их зарегистрировать свои общины [7]. Самыми активными в этом противостоянии стали представители основных согласий семейских -беглопоповцы «лужковского»2 и беспоповцы «федосеевского»3 согласий.
Однако наибольшего накала проблема регистрации общин достигла в период становления советской власти. Эта власть проводила достаточно жесткую конфессиональную политику и стремилась как минимум поставить старообрядческие общины под свой контроль, а как максимум изжить религию из социальной практики граждан.
После завершения Гражданской войны новая власть стала реализовывать комплекс мероприятий, направленных на регистрацию старообрядческих обществ. Это привело к активизации старообрядческого населения, которое стало в разных формах выражать свое отношение к политике государства.
В Байкальском регионе относительно спокойно пошли на регистрацию своей общины последователи белокриницкой иерархии4, проживающие в Иркутске. Однако представители семейских белокриницких5 общин Забайкалья сначала отказались от подобного оформления отношений с властью. Так, руководитель белокриницкой общины с. Тарбага-тай отец Амвросий Феофанович Федотов, «обслуживающий 260 человек верующих», на сделанное 3 апреля 1924 г. предложение зарегистрировать свое общество «категорически отказался», мотивируя это тем, что «регистрировать культ нам не позволяют наши канонические правила» (Национальный архив Республики Бурятии, далее НАРБ. Ф. Р.-248, оп. 3, д. 14, л. 20). То есть если белокриницкие Иркутска отнеслись к вопросу о регистрации спокойно, то у семейских белокриницких этот вопрос вызвал напряжение и отказ. Так же оппозиционно отнеслись к регистрации семейские беглопоповцы и беспоповцы (в том числе «лужковцы» и «федосеевцы»). В итоге к 1 марта 1924 г. («к последнему сроку») не было зарегистрировано ни одной семейской общины. Решения об отказе от официального оформления отношений с властями были не стихийными, а мотивированными. Старообрядцы разных согласий принимали их после обсуждения на своих соборах, постановления которых были законом для всех общин.
Семейские беглопоповцы планировали проведение собора на 2 марта 1924 г. в одном из старообрядческих храмов с. Хонхолой Никольской волости. На нем должны были присутствовать депутаты от старообрядческих обществ ряда крупных семейских сел и волостей (Никольской, Мухоршибирской, Бичурской, Тарбагатайской, Больше-Куналейской, Куйтунской и Ново-Брянской). Кроме прочих должен был обсуждаться и вопрос о регистрации. Чтобы избежать излишних проблем, старообрядцы подали в местный Волостной
2 Согласие старообрядчества, последователи которого признавали священство и принимали в своей среде священников, «перешедших» к ним из официальной православной церкви.
3 Согласие старообрядчества, последователи которого не признавали священство, в силу чего богослужение в их среде велось грамотными мирянами.
4 Поповщинское направление в старообрядчестве, последователи которого создали в середине XIX в. полную (трехчинную) иерархию.
5 Белокриницкое согласие получило распространение среди семейских старообрядцев Забайкалья в концеХ1Х в., когда часть местных беглопоповцев признала священников белокриницкой иерархии.
исполнительный комитет заявление за подписью местных старообрядческих деятелей (По-тапа Федосеева, Амоса Федосеева, Алексея Леонова) с просьбой разрешить проведение этого собора. Однако местная администрация отказала в его проведении, мотивируя свое решение тем, что заявленные общины официально не зарегистрированы (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 47 об.). И тем не менее собор провели, на нем было принято решение: «Забайкалье не принимает регистрацию» (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 49 об.). Поэтому, когда власти стали требовать срочную регистрацию религиозных обществ, старообрядческие общины одна за другой стали от нее отказываться. Чиновники же, естественно, не собиралась отступать. Весной 1924 г. была развернута кампания (пик которой пришелся на апрель) по принуждению верующих к регистрации своих обществ.
Отказ от регистрации у староверов различных согласий выражался по-разному. Так, в ряде селений уставщики (грамотные старообрядцы, выполнявшие функции служителей культа, в том числе и руководящую), взяв на себя ответственность, «самолично» отказывались от регистрации своих общин. Например, в с. Тарбагатай 3 апреля 1924 г. отказались беспоповский уставщик Иосиф Иванович Медведев («обслуживающий 990 человек») и беглопоповский уставщик Кирилл Куприянович Ефимов («обслуживающий 500 человек») (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 21-22). При этом иногда уставщики соглашались дать подписку о своем отказе. В частности, поповский уставщик с. Нижний Жирим Евдоким Степанович Покацкий не только категорически отказался от регистрации своего общества, так как считал «за грех всякого рода регистрацию верующих», но и дал в этом собственноручную подписку (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 50-51). Так же поступили и уставщики с. Нижний Жирим Семен Феоктистович Петров («обслуживающий 20 семей старообрядцев-беглопоповцев») (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 16-17) и Петр Федорович Русин («обслуживающий 30 человек беспоповцев») (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 18-19). «Не изъявил согласия мотивируя свой отказ на основании канонических правил» и вызванный в сельсовет 22 апреля 1924 г. беспоповский уставщик с. Бурнашево Емельян Филиппович Молютин (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 23).
В то же время были случаи, когда уставщики не брали на себя ответственность и апеллировали к мнению всей общины. Например, 27 февраля 1924 г. председатель Шеролдай-ского сельсовета вызвал к себе «по пятому разу» старообрядческих уставщиков Иллариона Климентовича Павлуцкого, Спиридона Кузьмича Павлуцкого, Герасима Кравцова и Алексея Суменкова. Им было зачтено предписание о регистрации их общин. Однако уставщики были против даже подписки об этом отказе, «упирая на то, что пусть подписываются все наши прихожане, а мы ничего не знаем и подписи от себя никакой не дадим» (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 12). Так же поступили уставщики одной из общин с. Новая Брянь М.И. Афанасьев и М.С.Матвеев, вызванные в сельсовет 23 апреля 1924 г. В частности, они заявили, что «без решения общины верующих свою часовню регистрировать не будут» (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 9). В том же ключе выразились уставщики разных согласий с. Десятниково (Парфений Иванович Лактев, Митрофан Мимнеевич Чистяков, Алимпий Илларионович Чистяков и Гурьян Гурьянович Степанов), вызванные в сельсовет 5 февраля 1924 г. Они единогласно «ответили категорическим отказом, мотивируя тем, чтобы собрать всех граждан и спрашивать у них, но не у уставщиков» (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 24). Более того, все они отказались дать расписку о своем отказе. Понятно, что если от регистрации отказались уставщики, то за ними последуют и другие общинники.
Собрания общин, прошедшие в разных старообрядческих селениях весной 1924 г., выразили свое нежелание регистрироваться. При этом старообрядцам претил как сам факт регистрации, так и необходимость в ее рамках подачи сведений о составе общин. Старообрядцев не устраивала и необходимость обязательного страхования молитвенного здания зарегистрированной общины. Нередко показывая хорошее знание гражданских законов, они старались дать мотивированный отказ местным властям. При этом в их формулировках сохранялся примат канонического права (в старообрядческой редакции). В частности,
члены общины с. Билюты категорически отказались от регистрации, объясняя это тем, что «согласно их уставу всякие сведения давать, а также страховать считается грехом» (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 52 об.). Старообрядческая община с. Старая Брянь под предводительством Ивана Дмитриевича Трофимова, Тихона Ульяновича Солдатова и Антона Петровича Солдатова на своем собрании, прошедшем 15 апреля 1924 г., также отказалась от официального оформления «ввиду полного нежелания членов общины войти в регистрацию» (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 11). Одна за другой за ней последовали общины разных согласий из Хасурты, Окино-Ключей и других старообрядческих сел (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 53-54).
Старообрядцы пос. Михайловский Брянской волости на своем собрании указывали, что их часовня построена «за счет религиозных граждан» этого поселка, а также «содержится за счет тех же лиц». Поэтому они не видели необходимости в государственной регистрации и обязательном страховании (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 8). Примерно так же ответила и старообрядческая община с. Никольское во главе с уставщиком Иваном Трофимовичем Коробенковым. Подчеркивая независимость своей общины от государства и то, что их молитвенный дом был построен на «добровольные пожертвования граждан», свой отказ от регистрации и страхования они выразили следующим образом: «хотя и случится немилость Божия принимаем на себя» (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 53 об.- 54). В связи с этим старообрядцы просили не вмешиваться в их религиозную жизнь, указывая, между прочим, что «далее моления мы здесь никуда не идем» (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 54). Характерно, что общины некоторых небольших деревень, мотивируя свой отказ теми же причинами, выражали это в обтекаемой форме. Например, старообрядцы с. Мухортал, собравшись для обсуждения этого вопроса 16 марта 1924 г., свое решение объяснили тем, что «село очень маленькое и не имеет никакого значения, а когда [регистрация] будет проведена в больших селах, тогда будет проведена и у нас» (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 10). Но были и более прямые ответы. Например, старообрядцы с. Ташелан во главе с уставщиком Кравцовым 6 апреля 1924 г. ответили, что регистрацию не принимают, так как раньше «никаких регистраций не было и жили спокойно». Более того, апеллируя к прошлым, более спокойным временам, они указывали, что в настоящее время признают себя «более свободными», чем раньше, так как «добились свободы с оружием в руках» (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 7). Таким образом, говоря о своих партизанских заслугах в период Гражданской войны, эти люди напоминали представителям властей о завоеванных свободах, в том числе о «свободе совести и вероисповеданий». Но проблема была в том, что у разных сторон было разное понимание этой свободы. Старообрядцы стремились сохранить в неприкосновенности «старую веру» (как залог спасения души и мира). Тем более что атеистическая «антихристова» власть своим вмешательством могла привести к ее потере, а значит поставить под вопрос спасение и «душ правоверных», и мира в целом. Это противоречие вело к неизбежным конфликтам, и они не заставили себя ждать.
Одно из самых серьезных столкновений старообрядцев с представителями власти произошло в с. Хонхолой. 19 августа 1924 г. из Никольского ВИКа в это село была направлена комиссия (в составе заместителя председателя ВИКа, секретаря местной партийной ячейки и трех милиционеров), которая должна была закрыть и опечатать часовню незарегистрировавшейся беглопоповской общины. Однако собравшиеся старообрядцы не только отказались выбрать из своего состава представителя для участия в комиссии, но и не отдали ключи от часовни. Когда же секретарь хонхолойской партячейки попытался опечатать часовню, то один из местных староверов (Анкундин Тимофеевич Варфоломеев) «набросился на него с палкой». При этом он кричал, что «комиссия пришла грабить», и призывал на помощь своих однообщинников. Ему на помощь подоспели 20 активистов общины - Александр Иванович Киреев, Никифор Илларионович Киреев, Маркел Ананьевич Варфоломеев, Дей Иванович Горпонов, Михаил Пимонович Варфоломеев и др. В итоге, опасаясь, что «разъяренная толпа» совершит «расправу самосудом», комиссия
«под угрозой смерти» вынуждена была покинуть село (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 48 об.). Характерно, что «опечатывание часовни» для старообрядцев было не только актом передачи культового строения в распоряжение властей: нанесение «антихристовой печати» воспринималось как порча сакрального здания, порча святыни, порча веры. Поэтому действия местных чиновников («антихристовых слуг») вызвали такую бурную реакцию.
Естественно, что подобные действия повлекли за собой репрессивную реакцию властей. В частности, были арестованы «предводитель восстания» Анкундин Тимофеевич Варфоломеев, уставщик общины Амос Федосов и другие. Но это не остановило волнения, которые имели место во многих старообрядческих селах. В частности, 21 апреля 1924 г. старообрядцы сел Мухоршибирь и Новый Заган «категорически отказались принять какую-либо регистрацию», так как «регистрироваться великий грех», и не дали комиссии опечатывать свои молельни. Из собравшейся по этому случаю толпы в адрес комиссии раздавались крики: «вы Антихристы и безбожники», «мы вам не дадим опечатывать часовню, если хотите, то расстреливайте нас» (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 49 об.). Из всего происходящего один из членов комиссии сделал вывод, что силами нескольких милиционеров «закрыть часовни нет никакой возможности». В связи с этим предполагалось, что их можно закрыть «только вооруженной силой», и добавлялось, что, «пожалуй, без жертв не обойдется» (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 49 об.).
В ответ на действия властей старообрядцы проводили соборы разного уровня. На них формулировалось общее отношение к властям и регистрации общин, обсуждались способы отстаивания своих интересов. Одним из таких способов стали жалобы в вышестоящие инстанции. При этом забайкальские старообрядцы писали жалобы и прошения не только в Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ) - столицу Бурят-Монгольской АССР: известно, что для решения своих проблем старообрядцы с. Большой Куналей Тарбагатайского района, например, отправили ходоков в Москву (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 49 об.).
В итоге, учитывая общую взрывоопасную ситуацию, власти были вынуждены временно отступить. Владея информацией с мест, ОГПУ предупреждало о возможности социального взрыва и предлагало органам власти вести более мягкую политику в старообрядческих районах и населенных пунктах. Прислушиваясь к мнению компетентных органов, чиновники смягчили натиск на общины и в ряде случаев даже пошли на попятную. Например, в ответ на прошение прихожан больше-куналейской старообрядческой Покровской церкви, закрытой в середине апреля 1924 г., храм был возвращен верующим. При этом соответствующее прошение было написано 15 июля, а решение о передаче принято уже 24 июля 1924 г. (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 55-55 об.). Однако храм отдавали при условии, что у старообрядцев будут «отобраны» не только описи церковного имущества и расписка о получении его в пользование, но и список членов общины (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 14, л. 55). Таким образом, старообрядцы, желающие сохранить или вернуть свои храмы, были вынуждены подать сведения, необходимые для регистрации.
Вынужденное отступление властей продолжалось недолго. Используя угрозу потери храма как основной инструмент давления на старообрядцев, они стали настойчиво подводить разные старообрядческие общины к необходимости официальной регистрации. С 1926 г. начинается относительно массовая регистрация старообрядческих обществ региона. В итоге к 1 января 1930 г. на территории БМ АССР было зарегистрировано 50 старообрядческих общин (при 51 служителе культа и 45 молитвенных зданиях) с общей численностью 22 640 верующих (НАРБ. Ф. 248, оп. 3, д. 16, л. 16-17 об.).
Вопрос о регистрации старообрядцы обсуждали на своих соборах. В частности, его поднимали на съезде уполномоченных от белокриницких общин Иркутско-Амурской и всего Дальнего Востока епархии6 (в которую входило и Забайкалье), проходившем
6 У старообрядцев белокриницкого согласия были свои епархии, в частности на востоке страны - Иркутско-Амурская и всего Дальнего Востока епархия (со своим епископом).
24-25 мая 1927 г. в г. Свободный. По результатам обсуждения было принято решение, что общины регистрировать «обязательно нужно по гражданскому закону» (НАРБ. Ф. 478, оп. 1, д. 1, л. 84). В итоге на территории байкальской Сибири было зарегистрировано 5 белокриницких общин (3 на территории БМ АССР, 1 в Читинском и 1 в Иркутском округах). Однако не во всех согласиях местного старообрядчества этот процесс проходил так же гладко, как у белокриницких поповцев. Обсуждение этого вопроса, вобравшего в себя комплекс проблем отношений старообрядцев и власти, не только вызвало многочисленные споры, но и повлекло раскол в среде староверов. Собственно, это принципиальное расхождение во взглядах на возможность или недопустимость официальной регистрации стало продолжением и углублением раскола на «общинников» и «необщинников», который произошел еще в дореволюционное время. Но если до революции число «общинников» в регионе было мизерным (всего несколько общин), то теперь ситуация вынуждала переходить на их сторону все больше старообрядческих обществ. Но и при вынужденной регистрации число согласившихся на нее не составляло большинство местного старообрядчества. Споры об отношении к этой акции власти велись как между разными общинами одного согласия, так и внутри этих общин. Это раскалывало и ослабляло многие старообрядческие общества: они стали дробиться на более ортодоксальных «необщинни-ков» и более либеральных «общинников». Этот процесс вел к ослаблению всего местного старообрядчества.
Таким образом, анализ привлеченных архивных материалов позволяет утверждать, что проблема регистрации старообрядческих общин Забайкалья в период становления советской власти стояла довольно остро. В этом вопросе ярко отразились как противоречия, накопившиеся между старообрядцами и властью в дореволюционную эпоху, так и проблемы, возникающие в их отношениях с новым атеистическим государством. В итоге утверждающаяся советская власть, используя разнообразный инструментарий, уже к концу 1920-х годов смогла отчасти поставить старообрядческие общины под свой контроль, а также добиться ослабления старообрядческого мира. Успехи, достигнутые в этом направлении, позволили властям проводить более жесткую антирелигиозную политику, которая стала реализовываться уже в 1930-е годы.
ЛИТЕРАТУРА
1. Болонев Ф.Ф. Народный календарь семейских Забайкалья (вторая половина Х1Х-начало XX в.). Новосибирск: Наука, 1978. 160 с.
2. Болонев Ф.Ф. Старообрядцы Забайкалья в XVIII-XX вв. М.: Дик, 2004. 352 с.
3 .Бураева С.В. Рукописное наследие забайкальских старообрядцев. Улан-Удэ: Изд-во ИМБиТ СО РАН, 2006. 239 с.
4. Васильева С.В. Власть и старообрядцы Забайкалья (конец XVII-начало XX в.). Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2007. 233 с.
5. Васильева С.В. Изменение статуса семейской женщины в 20-е гг. XX в. // Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока. История и современность. Местные традиции. Русские и зарубежные связи: Материалы IV междунар. науч. конф. Владивосток, 2004. С. 145-147.
6. Гусейнова Т.Н. Миссионерская деятельность Русской православной церкви среди старообрядцев в Забайкалье (XVIII - начало XX в.). Улан-Удэ: ИПК ВСГАКИ, 2006. 242 с.
7. Костров А.В. Конфессиональная реформа начала XX в. и старообрядчество байкальской Сибири // Вестн. ДВО РАН. 2009. № 1. С. 33-39.
8. Петров В.Л. Некоторые вопросы ликвидации культовых сооружений старообрядцев Забайкалья в 30-е гг. XX в. // История и культура семейских Забайкалья: хрестоматия. Ч. 2. Улан-Удэ: Бэлиг, 2007. С. 258-268.
9. Петрова Е.В. Социокультурная адаптация семейских Забайкалья. Этносоциологический анализ. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1999. 130 с.
