CC BY
71
Вестник ДВО РАН. 2009. № 5
УДК 281.9 А.В.КОСТРОВ
Полемика о выборных должностях у старообрядцев Забайкалья в начале XX в.
На основе анализа впервые введенных в научный оборот источников автор рассматривает проблему активизации общественной жизни забайкальского старообрядчества после конфессиональных реформ 1905 г. Анализируется процесс обсуждения староверами разных сторон государственной политики. Особое внимание уделено конфликту по поводу выборных должностей, который разгорелся в старообрядческих селах в 1911—1912 гг. и вышел далеко за границы одного уезда.
Автор делает выводы, которые несколько расходятся с устоявшейся в историографии картиной реализации реформы.
Ключевые слова: старообрядчество, семейские, реформа, должности, общины.
Dispute on elective positions of Old believers in Zabaikalye in the beginning of the XX century. A.V.KOSTROV (Irkutsk State University).
Based on the analysis of new sources the author considers the problem of activation of the public life of Zabaikalskoye Old Belief after confessional reforms of1905. Old believers actively discussed various political issues. Special attention is paid to the conflict on elective positions in Old Belief villages in 1911—1912. The author comes to the conclusions which somewhat differ from the generally accepted point of view.
Key words: dld believe, semeiskie, reform, positions, groups.
После реформы 1905 г. старообрядческие общины могли легализоваться1 и обрести перспективы развития хозяйственной и конфессиональной деятельности. Однако реализация нового законодательства в регионах шла по-разному. Дело в том, что смысл проводившейся реформы неоднозначно поняли не только те, кто должен был ее реализовывать на местах, но и те, в отношении кого она проводилась. В целом восприятие этих преобразований отразило потребности и чаяния приверженцев этой конфессии, а также их отношение к государству вообще и к местной администрации в частности.
Разным аспектам истории забайкальских старообрядцев посвящены работы Ф.Ф.Болонева, С.В.Бураевой, С.В .Васильевой [1-3] и др. Однако реализация конфессиональной реформы, а также проблема ее восприятия старообрядцами на местах практически не изучены. В нашем исследовании мы попытаемся восполнить этот пробел, обратившись к одному эпизоду из жизни общин.
Староверы Байкальского региона, в частности «семейские»2, своеобразно восприняли выход разрешительного законодательства. Шаги правительства по расширению прав старообрядцев в рамках политики «укрепления начал веротерпимости» они поняли не только как «дарование свободы совести» [4, с. 10], но и как возможность отказаться от
КОСТРОВ Александр Валерьевич - кандидат исторических наук, доцент (Иркутский государственный университет). E-mail: [email protected]
1 Вплоть до реформы 1905 г. старообрядчество в Российской империи фактически было вне закона. Старообрядцы не имели права регистрировать свои общины, вести запись актов гражданского состояния и т.д.
2 Представители компактной группы местного старообрядчества, которые проживали в ряде волостей Забайкальской области. Самыми распространенными согласиями в их среде были беглопоповцы-лужковцы и беспоповцы-федосеевцы. Другие согласия старообрядчества в среде семейских были представлены слабо. Более подробно деления согласия и их сути см.: [5].
тех отношений с государством, которые ущемляли их права и вступали в противоречие с их учением. Дело в том, что, согласно старообрядческой доктрине, официальные власти - «порождение Антихриста», и любое сотрудничество с их представителями - грех. Но приходящие из центральных регионов страны новости свидетельствовали, что государственная реформа действительно позволила старообрядцам развернуть активную экономическую и общественную деятельность [6, с. 37-81]. Эта информация, как и заявления правительства об изменении конфессиональной политики, порождали у членов общин большие надежды. Иногда это приводило к тому, что члены общин, в частности семей-ские, начинали желаемое воспринимать за действительное и требовать у местных властей не только обеспечения прав, полученных в ходе новой реформы, но и освобождения от целого ряда государственных повинностей.
Примером, который ярко демонстрирует характер восприятия реформы старообрядцами-семейскими, может служить следующий эпизод. В 1911-1912 гг. крестьяне Куйтунской, Куналейской и Тарбагатайской волостей Верхнеудинского уезда (современная территория Тарбагатайского района Республики Бурятия) отказались выбирать сотских и десятских из своей среды. Один из лидеров местного старообрядчества, крестьянин села Куналейское Иннокентий Иудович Болонев, в начале 1911 г. написал в Синод письмо, в котором просил прислать ему «копии узаконений о свободе вероисповедания». Свою просьбу он объяснял желанием прояснить ситуацию с должностями сотских и десятских, существование которых «не согласно с учением старообрядцев» и поэтому противоречит «представленной старообрядцам свободе совести» (Национальный архив Республики Бурятия, далее НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 6). Больше всего старообрядцев не устраивало то, что выбранные лица, занимающие эти должности, кроме прочего, должны были выполнять и полицейские функции, т.е. «служить государству». Из канцелярии обер-прокурора Святого Синода это прошение было передано в Министерство внутренних дел, а 5 мая 1911 г. из его департамента духовных дел переслано военному губернатору Забайкальской области. Документ содержал просьбу разъяснить старообрядцам Верхнеудинского уезда, что дарование религиозной свободы «ни в коем случае не может идти в ущерб установленным учреждениям» (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 1). Из этого следовало, что новые законы не давали старообрядцам права отрицать существующие официальные государственные должности. Военный губернатор своим распоряжением от 19 августа 1911 г. поручил верхнеудин-скому уездному начальнику лично донести эти сведения до старообрядческих обществ, не желающих выбирать сотских и десятских. В случае повторного отказа в «исполнении этой повинности» предписывалось привлечь всех виновных к уголовной ответственности и предупредить крестьян, что зачинщики будут выдворены за пределы области.
Исполняя это распоряжение, верхнеудинский уездный начальник вместе с крестьянским начальником 3 участка Верхнеудинского уезда собрали полные сельские сходы Тар-багатайского (11 декабря), Десятниковского и Куналейского (12 декабря), Надеинского и Куйтунского (13 декабря) селений. На них было предъявлено требование обязательного избрания сотских и десятских, а также оглашена информация об ответственности в случае отказа. Тем не менее старообрядцы категорически отказались выполнить требования, ссылаясь на то, что «обязанности сотских и десятских против их религии» (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 11). Поясняя этот отказ, 75-летний старообрядец И.И.Болонев, «являющийся главарем и ходатаем по этому делу», в разговоре с уездным начальником «категорически заявил, что введение сотских и десятских (хотя бы и под другими названиями) старообрядцами принято быть не может», так как к числу их обязанностей «относится наблюдение за 3-х дневным погребением, устройством больниц и школ, что по религиозным убеждениям их ... совершенно неприемлемо» (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 51). В ответ уездный начальник установил личности руководителей оппозиции и препроводил список из 17 имен военному губернатору с предложением подвергнуть их «административной высылке в отдаленные края» (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 11-11 об). На что военный
губернатор в своем письме от 20 декабря 1911 г. ответил, что «ввиду значительности числа лиц, подлежащих, согласно Вашего протокола, высылке... предлагаю... донести мне, кто из них являлись подстрекателями к неисполнению требований о выборе названных должностных лиц». Предлагалось представить подробные сведения об этих лицах (2-4 человека), раскрывающие меру их вины, т.е. причину, по которой они должны быть высланы, «для примера другим» (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 22-22 об).
В то же время поднятый вопрос всколыхнул старообрядческие общества. Староверы стали обсуждать его на сельских сходах, направлять в уездную администрацию их решения, а также прошения об отмене выборов. В частности, эти документы представили Куйтунское и Куналейское волостные правления, а также старосты сел Тарбагатай и Де-сятниково (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 15-19). Параллельно с этим во второй половине декабря 1911 г. старообрядцы Иннокентий Иудович Болонев и Иван Иванович Семенов поехали в Иркутск ходатайствовать об отмене выборов перед иркутским генерал-губернатором. Характерно, что верхнеудинский уездный начальник узнал об этом только 13 февраля 1912 г. от куналейского волостного писаря, который объяснил такую задержку доноса тем, что «в секреты старообрядцев проникнуть очень трудно» (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 42). Вместе с тем уездный начальник узнал от своих информаторов, что 22 января 1912 г. в селе Куйтунское планируется проведение старообрядческого съезда для обсуждения вопроса о выборных должностях. В связи с этим он 21 января предписал приставу 2-го стана (т.е. полицейскому чину, в юрисдикции которого был полицейский округ, включающий в себя несколько волостей) немедленно выехать в Куйтун, выявить организаторов мероприятия и пресечь его проведение. Выехавший на место пристав ответил, что никакого «противозаконного сборища старообрядцев в Куйтуне 22 января не было и не предполагалось» (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 34 об.). Видимо, члены общины вовремя узнали об утечке информации и перенесли место и время мероприятия. О том же, что оно все-таки состоялось, косвенно говорит тот факт, что 28 января группа выборных старообрядцев разных селений (около 10 человек) с составленным и засвидетельст-венным общественным приговором по делу выехала в Санкт-Петербург. Там они хотели ходатайствовать перед правительством об освобождении старообрядческого населения от выборов сотских и десятских (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 38, 40).
В ответ на эти действия верхнеудинский уездный начальник направил мировому судье 14-го участка Читинского окружного суда приговоры сельских сходов об отказе от выборов и прошение о привлечении «всех подписавших приговор лиц к уголовной ответственности» (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 20). Параллельно такой же пакет документов был направлен на имя прокурора Читинского окружного суда по верхнеудинскому участку. Стоит заметить, что под упоминавшимися приговорами стояли подписи нескольких сотен человек, но, несмотря на это, уездный начальник предлагал «покарать их всех». Он же приказал приставу 2-го стана Верхнеудинского уезда установить, кто конкретно из старообрядцев уехал в Петербург с ходатайством по делу (в частности, староверов НовоБрянского, Новозаганского и Хонхолойского селений) (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 4344). Не заставила себя долго ждать и реакция иркутского генерал-губернатора, который 9 февраля 1912 г. постановил выслать 6 крестьян Верхнеудинского уезда, «изобличенных в возбуждении однообщественников к неисполнению возложенных на них по закону повинностей», за пределы Забайкальской области в течение 7 дней. За эту неделю крестьяне были обязаны сообщить полиции сведения о выбранном ими месте жительства за пределами Забайкалья (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 54). При этом высылка осуществлялась на весь срок пребывания Забайкальской области на военном положении, которое было введено в связи с волнениями населения.
18 февраля 1912 г. верхнеудинский уездный начальник направил приставу 2-го стана предписание об «объявлении постановления» иркутского генерал-губернатора высылаемым крестьянам (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 48). 25 февраля 1912 г. становой
пристав ответил, что он выполнил приказ в отношении только троих крестьян - Фомы Яковлевича Павлова из Надеинского селения, Иннокентия Иудовича Болонева и Ивана Ивановича Ефимова из сел Тарбагатайское и Куналейское. Характерно, что если первый из них затруднился сразу сообщить, куда выедет (так как «никуда из Надеино дальше г. Верхнеудинска не ездил»), то Болонев и Ефимов назвали разные села (первый - Натальино, второй - Андреяновку) Благовещенского уезда. Видимо, там проживали их родственники, ранее переселившиеся из Забайкальской области. Становому приставу не удалось огласить постановление о выселении крестьянам села Куйтунское Тимофею Устиновичу и Максиму Артемьевичу Ефимовым. Первый в тот момент находился в Санкт-Петербурге, куда ездил с делегацией старообрядцев ходатайствовать об отмене выборных должностей, а второй 7 февраля выехал на заработки на железную дорогу, и было неизвестно, где именно он находился. Возникли сложности и с последним из выселяемых. Дело в том, что, как сообщал пристав, означенный в документе Федор Григорьевич Чистяков в селе Десятниковское не проживал, а жил там уставщик Федор Семионович Чистяков. В связи с этим пристав просил уездного начальника уточнить имя и отчество высылаемого Чистякова (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 47). Пристав также просил разъяснить, как поступить с этими крестьянами, если они добровольно не выедут из своих селений в определенный для этого срок, и какие документы они должны получить при выезде.
После оглашения постановления высылаемые староверы отправили в Петербург телеграмму на имя министра внутренних дел. В ней они просили отменить постановление о выселении и писали, в частности, о том, что «мы не отказывались служить в армии Его Величества и отбывать разные повинности. только просим переменить одно название должности другим» (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 49). Тут авторы послания явно лукавили, говоря, что по религиозным убеждениям им претит название должностей, а не их суть. Так или иначе, 1 марта 1912 г. верхнеудинскому уездному начальнику пришла телеграмма от губернатора Измайлова. В ней требовалось приостановить до особых распоряжений высылку старообрядцев, противящихся выборам сотских и десятских (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 48). В тот же день (1 марта), не зная об этом распоряжении, И.И.Болонев выехал из села Куналейское в Верхнеудинск «для отбытия на место выселения», как доложило о том волостное правление (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 61). Однако Болонев все же узнал о приостановке выселения в уездном правлении, затем у него состоялся разговор с уездным начальником.
После этого уездный начальник направил военному губернатору рапорт. В нем, в частности, говорилось, что смысл требований, изложенных в постановлениях сельских сходов и в тексте телеграммы, отправленной выселяемыми старообрядцами в Петербург, «расходятся по существу». И если на сельских сходах и в частных беседах староверы отказывались от выборных должностей под любыми названиями, то в телеграмме правительству они просили изменить только название этих должностей. А раз приостановка постановления произошла (скорее всего, из-за этой самой телеграммы), то, по мнению уездного начальника, выселение надо провести. В противном случае «приостановление высылки дает старообрядцам повод к предположению, что власти . со временем совершенно откажутся от мысли введения среди старообрядцев должностей сотских и десятских и поэтому сопротивление их в этом деле будет еще упорнее» (НАРБ. Ф. 337, оп. 2, д. 1838, л. 50-51). То есть в интересах сохранения общественного спокойствия представитель местной власти настаивал на высылке руководителей старообрядческой оппозиции. Видимо, на такую категоричную позицию местных властей повлияла общая сложная ситуация в регионе в тот период.
Таким образом, анализ архивных материалов, впервые вводимых в научный оборот в этой статье, позволяет нам сделать выводы, которые несколько расходятся с устоявшейся в историографии картиной реализации вероисповедной реформы 1905 г. Прежде всего, староверы не были пассивными участниками событий периода ее реализации. Они ждали
перемен и по-своему понимали новую политику, которая, как им казалось, должна была учесть все их пожелания. Однако в целом нужная и правильная реформа не могла учесть все требования старообрядцев, тем более те, которые расходились с действующим законодательством. А специфика реализации реформы местными властями в условиях военного положения в Забайкальской области в значительной мере усложняла дело. Вместе с тем можно с уверенностью говорить, что конфессиональная реформа заметно активизировала жизнь старообрядческих общин и вызвала подъем разных форм их общественной деятельности. Эти процессы набирали силу как в центре, так и в регионах, в том числе в байкальской Сибири.
1. Болонев Ф.Ф. Старообрядцы Забайкалья в ХУШ-ХХ вв. М.: Дик, 2004. 352 с.
2. Бураева С.В. Рукописное наследие забайкальских старообрядцев. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2006. 239 с.
3. Васильева С.В. Власть и старообрядцы Забайкалья (конец ХУП-начало XX вв.). Улан-Удэ: Изд-во БГУ,
4. Введенский A. Действующие законоположения касательно старообрядцев и сектантов. Одесса, 1912.
5. Костров А.В. Конфессиональная реформа начала ХХ в. и старообрядчество байкальской Сибири // Вестн. ДВО РАН. 2009. № 1. С. 33-39.
6. Костров А.В. Старообрядчество и старообрядческая историческая мысль во второй половине Х1Х-начале XX вв. Иркутск: Оттиск, 2006. 160 с.
Новые книги
Долгосрочный комплексный прогноз регионального социально-экономического и технологического развития. «Тихоокеанская Россия-2050» (методические положения) / под ред. В.И.Сергиенко, П.А.Минакира.
A long-term all-round forecast of the regional socio-economic and technological development. «Pacific Russia-2050» (methodic guidelines) / eds V.I.Sergienko, P.A.Minakir.
Хабаровск: РИОТИП, 2009. - 96 с. - ISBN 978-5-88570-050-8.
Институт экономических исследований ДВО РАН
680042, Хабаровск, ул. Тихоокеанская, 153
Fax: (4212) 72-48-07. E-mail: [email protected]
Приводятся методические положения по разработке взаимоувязанного прогноза технологического и социально-экономического развития Дальневосточного региона России на долгосрочную перспективу. Рассматриваются содержание и методы анализа и прогнозирования, программного проектирования регионального развития с учетом тенденций глобальной и общенациональной социально-экономической динамики и научно-технологического развития.
Methodic guidelines are given to develop a coordinated forecast of technological and socioeconomic development of Russia’s Far Eastern region for the long-term. Considered are the content and methods of analysis and forecasting, as well as program planning of regional development in view of the tendencies of global and national socio-economic dynamics and scientific-technological development.
ЛИTЕРATУРA
2007. 233 с.
197 с.
