Научная статья на тему 'Демографическое движение старообрядческого населения Байкальской Сибири в начале XX в'

Демографическое движение старообрядческого населения Байкальской Сибири в начале XX в Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
402
119
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
СТАРООБРЯДЧЕСТВО / СЕМЕЙСКИЕ / ОБЩИНЫ / ДЕМОГРАФИЯ / МИГРАЦИЯ / ИСТОРИЯ / OLD BELIEVERS / SEMEISKIE / GROUPS / DEMOGRAPHIC / MIGRATION / HISTORY

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Костров Александр Валерьевич

The paper considers demographic development of old believers in Baikal Siberia in the early XXth century. The author examines the peculiarities of demographic situation at that period, general tendencies in development of the various old believers groups. Problems of social history of regional «semeiskies» and «nesemeiskies» old believers are analyzed.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Demographic Movement of Old Believers in Baikal Siberia in the Early XXth Century

The paper considers demographic development of old believers in Baikal Siberia in the early XXth century. The author examines the peculiarities of demographic situation at that period, general tendencies in development of the various old believers groups. Problems of social history of regional «semeiskies» and «nesemeiskies» old believers are analyzed.

Текст научной работы на тему «Демографическое движение старообрядческого населения Байкальской Сибири в начале XX в»

Демографическое движение старообрядческого населенияБайкальской Сибири... ББК 60.723.5

А.В. Костров

Демографическое движение старообрядческого населения Байкальской Сибири в начале XX в.

Ключевые слова: старообрядчество, семейские, общины, демография, миграция, история.

Key words: Old Believers, semeiskie, groups, demographic, migration, history.

Вопрос естественного и миграционного движения старообрядческого населения Байкальского региона (в составе Прибайкалья, Западного и Восточного Забайкалья) в начале XX в. является важной исследовательской проблемой. Его детальная проработка позволит глубже понять как многие вопросы развития местного старообрядчества, так и характер развития всего местного социума в целом. К проблеме демографического развития в дореволюционный период, в частности купеческих старообрядческих семей центральной Сибири, уже обращались профессиональные исследователи [1]. Однако целый ряд вопросов демографического развития старообрядческих сообществ Байкальской Сибири до сих пор остается мало изученным.

Местное старообрядчество имело сложную структуру. Оно состояло из старообрядцев-«семейских» (сосланных сюда достаточно большой группой во второй половине XVIII в. и представляющих большинство в местном староверии) и несемейских старообрядцев, прибывших в регион в разное время или родившихся в нем. Несмотря на конфессиональную схожесть этих групп, между ними имелись заметные отличия, проявляющиеся как в культуре, так и в общественном быту. Для нас же подобная сложносоставность местного старообрядческого мира дает возможность компаративного анализа некоторых аспектов как естественного, так и миграционного движения этих групп староверов в начале XX в.

Рассмотрим сначала общие тенденции естественного движения старообрядческого населения края. Уровень рождаемости в среде старообрядцев традиционно был высоким. И это было характерно как для старообрядчества в целом, так и для старообрядцев региона. В частности, семейские женщины рожали от 10 до 24 детей, в результате чего естественный прирост населения в несколько раз превышал соответствующий показатель у других групп населения [2, с. 107]. Например, по официальным данным, среди старообрядцев Куйтунской, Куналейской, Брянской, Никольской, Тарбагатайской, Мухоршибирской, Бичурской, Окино-Ключевской, Нижне Жиримской, Погромнинской и Верхнетальцинской волостей Забайкальской области в 1907 г. было зафиксировано 2201 рождение, 1406 смертей и 270 браков. В 1909

г. было зафиксировано уже 2457 рождений, 1755 смертей и 322 брака [3, л. 3-4]. Подобная ситуация обусловливалась как старообрядческой культурой, так и характером социально-экономического развития группы. Причем уровень рождаемости среди семейских был несколько выше, чем у несемейских староверов. И прежде всего это было связано с более стабильной социально-экономической ситуацией в среде «семейщины». В то время как в среде несе-мейских староверов миграционный приток с преобладанием мужчин, а также меньшая хозяйственная стабильность многих общин отрицательно влияли на уровень рождаемости.

Характерно, что высокий уровень рождаемости был не только у старообрядцев, живущих в сельской местности, но и у староверов-горожан. Например, на фоне общего отрицательного движения у большинства конфессиональных групп Иркутска в 1907 г. [4, с. 186] старообрядцы сохраняли стабильные положительные показатели демографического роста. И если в одной из старообрядческих общин города в среднем умирало 19 человек в год, то рождалось - 40 [5]. Подобная ситуация была и в других городах региона.

Что касается смертности среди старообрядческого населения, то, кроме того, что она была ниже, чем у большинства других групп населения, для нее были характерны также высокие старческие и детские показатели. Следовательно, большая часть умерших была либо в преклонном, либо в младенческом возрасте. Больше половины смертей были детскими, при этом около 90% из умерших детей были в возрасте до 1 года [5]. Этот факт показателен. Старообрядческие общины, будучи во многом традиционалистскими сообществами, сохраняли характер демографического движения, присущего традиционным обществам. Наряду с высоким уровнем рождаемости, сохранялась высокая детская смертность. Последняя выступала естественным регулятором воспроизводства общества. Если женщины рожали много детей, то слабые и болезненные умирали в младенчестве, а выжившие вырастали и становились хорошими работниками, способными дать здоровое потомство.

Подобная демографическая ситуация, сохранявшаяся у старообрядцев и в начале XX в., отразилась в их традиционной культуре. В частности, в относительно спокойном отношении к детской смертности («Бог дал - Бог взял»), а также в целом комплексе воззрений и обычаев, связанных с этим сюжетом.

история

Вместе с тем для старообрядческой среды характерен и показателен процент смертности среди подростков и молодых людей, который больше выглядел как исключение. Средний возраст смерти среди взрослых достигал 61 года. Наряду с этим многие долгожители доживали не только до 85, но и до 90 и даже 100 лет. Феномен долгожительства, особенно в среде семей-ских старообрядцев, был связан с праведной, трезвой и размеренной жизнью, связанной с течением цикла сельскохозяйственных работ.

В целом естественный прирост старообрядческого населения региона был достаточно высок и в «5 раз превышал соответствующий показатель для остальных земляков» [2, с. 278]. При этом доля мужского населения в среде местных и особенно новоприбывших старообрядцев традиционно преобладала над женской. Так, к 1912 г. в среднем на 100 женщин приходилось 105 мужчин. И если в сельской местности соотношение женщин и мужчин было 100 к 104, то в городах, где приток мигрантов был более высок, преобладание мужчин было гораздо более заметным [6, с. 169].

Подобный характер и темпы естественного прироста позволяли старообрядчеству региона достаточно стабильно воспроизводиться и развиваться. При этом в большей мере за счет естественного движения населения в тот период развивалась семейская часть местного старообрядчества. В то же время несемейская его часть, наряду с естественным движением, достаточно активно развивалась под влиянием миграционного движения.

Миграция традиционно была одним из важных факторов формирования населения региона. Развитие транспортных коммуникаций и местной экономики в значительной степени активизировали миграционные процессы в начале XX в. Не оставалось в стороне от этих процессов и старообрядчество края. По большому счету старообрядческую миграцию можно разделить на внутрирегиональную и внешнюю.

Внутрирегиональная миграция старообрядческого населения была прежде всего связана с социальноэкономическими причинами и имела несколько видов. Первый из них - это переселение из одной сельской местности в другую из-за малоземелья и аграрной перенаселенности. Например, достаточно большая группа (около 1000 человек) беспоповцев из таких «старых» семейских сел как Куйтун, Куналей и Новая Брянь, еще в XIX в. переехала в села Ново-Курбинское, Унгитин-ское и Хасуртинское [7]. Не исключено при этом, что определенную роль в организации подобного переселения могло играть конфессиональное «согласийное» начало. Уже в начале XX в. выходцы из села Большой Куналей переселились в ряд волостей Нерчинского округа, находящихся по реке Шилке. В то же время выходцы из села Бичура переселились в Баргузинский округ и разместились вблизи Горячинска. И таких примеров масса. При этом подобная миграция могла идти как достаточно большими группами, так и семьями

и даже поодиночке. Однако одиночное переселение чаще всего осуществлялось «к своим». Старообрядец переезжал в населенный пункт, в котором уже закрепились его единоверцы, которые к тому же нередко были его родственниками.

В рамках «сельской» внутрирегиональной миграции семейские чаще всего переселялись из Верх-неудинского уезда в уезды Селенгинский, Баргузин-ский и Нерчинский. Например, старообрядцы села Тарбагатай Думнов Клим Тарасович и Думнов Фока Фомич (очевидно, двоюродные братья) переехали в деревню Исток Горячинского почтового отделения Баргузинского уезда. А тарбагатаец Трифонов Абба-кум Федорович переехал в село Ключи Селенгинского уезда [8, л. 1-5].

Другим видом как сезонной, так и стабильной миграции старообрядческого населения внутри региона был отход на заработки. Иногда подобный отход приводил к достаточно длительному проживанию старообрядцев в местах заработков. И хотя большая часть отходников после завершения сезонных работ возвращалась в родные деревни, некоторые из них обосновывались на новых местах. Примером может служить история тарбогатайских старообрядцев Думновых, переехавших и обосновавшихся в начале XX в. в городе Нерчинске. Подобные семьи нередко становились базой для своих единоверцев, сезонно приходящих на заработки. Самой большой популярностью среди отходников были железная дорога и особенно прииски. Это нашло свое отражение в официальных документах. Благочинный 5-го округа Забайкальской епархии Николай Писарев в 1912 г. писал о том, что «.. .в приходах Сретенском, Кокуйском, Усть-Карыйском и Горбачевском временно проживают раскольники» [9, л. 8]. О присутствии староверов на территории Нерчинского прихода, также известного как центр золотодобычи, писал в своем отчете благочинный 23-го округа Забайкальской епархии Николай Попов [10, л. 5].

Крайней формой в миграции из сельских районов в районы промышленные был переезд в город. И хотя достаточно большая часть староверов, приходивших в город на заработки, потом возвращалась в село, в исследуемый период, как уже отмечалось, старообрядцы активно участвовали в создании городского населения. При этом местные староверы переезжали из сельской местности как в крупные, так и в небольшие города региона. Самой большой приток старообрядцев был в города Верхнеудинск, Читу и Иркутск. Общее официальное количество старообрядцев в этих городах к 1911 г. перешло за тысячу человек, а неофициальное было в несколько раз больше.

Представители семейского анклава чаще всего переезжали в Верхнеудинск, где представляли большинство городского старообрядчества. В то же время несемейские старообрядцы чаще селились в Чите и

Иркутске. Например, старообрядцы села Тарбагатай Иван Афиногенович Гаврилов и Роман Самсонович Чебунин переехали на жительство в Верхнеудинск [8]. Так же поступили зажиточные староверы села Куйтун Иосиф Васильевич Потемкин и Трофим Амплеевич Борисов. Вместе с тем семейские крестьяне и предприниматели иногда переезжали в удаленные от родных деревень города региона в Читу и даже в Иркутск. В частности, в Иркутск переехал старообрядец села Куйтун Верхнеудинского уезда Аксентий Борисов [11, л. 3]. Характерно при этом, что столь дальние переезды чаще всего совершались при помощи родни или разных общин одного согласия.

И все-таки внутрирегиональная миграция староверов из села в город чаще всего осуществлялась в рамках какой-либо местности. И если большая часть старообрядцев Верхнеудинска была родом из разных волостей Верхнеудинского уезда, то, например, в составе местных сельских мигрантов Иркутска в основном были представители Иркутской губернии, в частности, трех волостей Иркутского уезда, двух волостей Нижнеудинского уезда и четырех волостей Балаганского уезда [12].

Многие из деревенских общин имели связь с городом как экономическим центром через своих представителей, которые нередко играли роль торговых агентов, т.е. поначалу основным мотивом их пребывания в городе было представительство экономических (и других) интересов сельских общин. Однако со временем эти представители сельских общин обживались в городе и становились основой для создания не только городского представительства интересов односельчан, но и собственно городской общины.

В начале XX в. имели место и переезды местных старообрядцев из одного в другой город региона. Например, известно о переезде из Нерчинска в Верх-неудинск старообрядческой семьи Думновых [13, с. 157]. Также почетная гражданка Верхнеудинска старообрядка Евфросинья Тихоновна Модестова переехала в Иркутск [14, л. 3]. В причинном ряду таких перемещений могли быть коммерческие дела, интересы согласия и личные дела, в частности, связанные с заключением брака. Последний мотив вообще играл важную роль в индивидуальной миграции староверов внутри региона. И хотя эта индивидуальная миграция не носила такого масштабного характера, как, скажем, миграция из-за малоземелья, все-таки она играла свою роль в перераспределении старообрядцев по территории края. Чаще всего переселение из-за заключения брака осуществлялось в сельской местности и происходило между двумя деревнями. Но были также случаи переезда из села в город или из города в город. Староверы, родившиеся или осевшие в городе, искали невест и женихов среди представителей своего согласия. Если такового не могли найти в городе, то искали в сельских общинах, связи с которыми были крепкими.

В итоге в результате заключения брака между городскими и сельскими староверами последние чаще всего перебирались в город. Например, старообрядка села Усолье Иркутского уезда Аполинария Евграфовна Макарова после заключения брака переехала к мужу в Иркутск [14, л. 2]. И таких примеров было много. Гораздо реже старообрядцы переезжали из города в город из-за заключения брака. Но все-таки такие примеры были. В частности, упоминавшаяся почетная гражданка Верхнеудинска Е.Т. Модестова при заключении брака с мещанином из Варшавы старовером белокриницкого согласия Яковом Кожемякиным, проживающим в Иркутске, переехала к мужу [14]. В целом же подобная «брачная» миграция вносила свои коррективы в размещение старообрядчества региона и, в частности, способствовала росту городских общин разных согласий.

В общем же основные тенденции старообрядческой миграции внутри региона можно определить следующим образом: переселение людей между общинами разных населенных пунктов вследствие заключения браков, миграция вследствие малоземелья с целью освоения новых аграрных территорий, миграция в промышленные и транспортные центры, переезд в города.

Очень важным элементом жизни старообрядчества региона в начале XX в. была внешняя миграция. Эту миграцию по большому счету можно разделить на приток населения в регион и отток населения в другие регионы. Также дополнительно можно выделить транзитную миграцию, которая тоже оказывала определенное влияние на жизнь как края, так и местного старообрядчества.

Приток староверов в регион был частью общего переселенческого движения из западных областей страны, так активизировавшегося в начале XX в. При этом приток староверов по линии внешней миграции шел прежде всего в несемейскую часть местного старообрядчества. И хотя были примеры переселения староверов из других губерний в среду семейских, все же основная их масса вливалась в ряды несемейского старообрядчества. Примером интеграции в семейскую среду могут быть беспоповцы села Десятниково Абрам Никифорович и Андрей Никифорович Байчуровы, которые родились в селе Можарки Козьмодемьянской волости Коломенской губернии и вместе с семьей переехали в Забайкалье (цит. по: [15, с. 69]). Другим примером может служить история белокриницкого священника Антония Андриановича Пучкова, который происходил из крестьян Поляевской волости Сердобского уезда Саратовской губернии и был назначен на службу в белокриницкий приход се-мейского села Куйтун [16, л. 5]. Как видим, процесс интеграции мигрантов в семейскую среду мог быть связан как с экономическими (как в первом случае), так и с религиозными мотивами (второй случай). При

история

этом и первое, и второе переселение происходило по линии согласия, т.е. при непосредственном влиянии конфессионального начала старообрядчества.

И все-таки чаще всего новоприбывших старообрядцев интересовали экономические центры региона и прежде всего города, в частности Иркутск, который в определенном смысле стал центром притяжения старообрядческих мигрантов из западных регионов страны. При этом город интересовал и как место нового пребывания, и как удобная перевалочная база для дальнейшего транзитного движения на восток. Показателен в данном случае состав одной из старообрядческих общин Иркутска, оформившейся в 1906-1908 гг. Наряду с собственно иркутянами и выходцами из разных уездов Иркутской губернии, а также с несколькими представителями Забайкальской области, большую часть общины составили переселенцы из других (прежде всего западных) регионов. В частности, в состав общины входили выходцы из Московской, Рязанской, Калужской, Нижегородской, Саратовской, Вятской, Смоленской, Минской, Могилевской, Витебской, Виленской, Лифляндской, Черниговской, Киевской, Казанской, Пермской, Тюменской, Тобольской, Енисейской губерний, Амурской области, области войска Донского, а также царства Польского [17]. Мы видим, что в основном представлены центральные и западные регионы Российской империи. Больше всего мигрантов было из белорусских губерний (Могилевской, Минской, Витебской), на втором месте по количеству прибывших староверов были центрально-русские губернии (Московская, Калужская, Рязанская и др.). Наряду с миграцией из разных мест европейской территории страны имело место переселение с Урала и Западной Сибири. Основными мотивами подобного переселенческого движения были: а) малоземелье у себя на родине; б) коммерческие дела. При этом нередкостью была ситуация, когда сельские староверы, покинувшие родные места из-за аграрной перенаселенности на новом месте начинали заниматься торговлей, а не сельским хозяйством, т.е. один мотив переселения плавно переходил в другой. Характерно при этом, что наряду с достаточно массовой миграцией с запада случаи миграции с востока (из Амурской области и др.) носили единичный характер и имели место либо в случае заключения брака либо в интересах укрепления экономических и других связей общин [18].

Миграция старообрядцев из региона шла в общем русле колонизационного движения российского общества на востоке страны и чаще всего своей целью имела Амурскую область и Приморье. Также незначительная миграция населения была в приграничную полосу Китая и Монголии. В некоторых случаях староверы ехали на север [19, с. 60-80], а иногда и на запад - в экономические и культурные центры страны и своего согласия [20]. В старообрядческой миграции

из региона доминировали семейские. Прежде всего это было вызвано высокими темпами роста населения в семейских селах и ставшим уже традиционным малоземельем. В миграционном потоке они смешивались с мигрировавшими на восток староверами западных губерний и вместе с ними принимали участие в формировании старообрядчества Дальнего Востока [21]. Характерно при этом, что в причинном ряду миграции из региона у старообрядцев иногда были свои специфические причины. В частности, в марте 1910 г. 19 семей семейских старообрядцев собрались переехать в Южно-Уссурийский край в силу давления со стороны местного начальства, которое заставляло их заводить метрические книги. И хотя начальство пошло на попятную, можно сказать, что у подобного переселения, наряду с возможными экономическими, были и политические мотивы [22]. Во многом это могло быть новым уходом от «антихристовой» администрации на новые «не замирщенные» земли [23, с. 20-22].

Старообрядцы разных волостей Верхнеудинского и других уездов поселялись на разных железнодорожных станциях, поселках и городах Амурской области и Приморья. Они активно участвовали в аграрном освоении края, нередко создавая при этом новые населенные пункты. Кроме сельского хозяйства на новом месте староверы занимались разными промыслами, нанимались на строительство и прииски, занимались торговлей.

При этом поток мигрантов был значительным и в разные годы доходил до нескольких тысяч. В итоге власти были вынуждены внести большую регламентацию в этот процесс и в марте 1914 г. «ввиду усилившегося переселенческого движения на Амур» провести в старообрядческих селах Забайкалья разъяснительную работу (цит. по: [24, с. 135]). В частности, разъяснялось, что при переселении «на правительственную ссуду надеяться нельзя», так как она выдается только тогда, когда переселенцы «уже заведут хозяйство» на новом месте. Также говорилось, что «приступая к переселению надо, прежде всего, послать ходоков для осмотра» предполагаемого места заселения. При этом ходоков должно было быть не более чем один от пяти семейств предполагаемых переселенцев [25, с. 135].

Вместе с тем наряду с типичным набором переселенческих трудностей, старообрядцам было несколько проще, чем представителям некоторых других групп мигрантов. Во-первых, у них был богатейший колонизационный опыт, а во-вторых, старовер мог в той или иной мере опереться на своих единоверцев, уже освоившихся на новом месте. Следовательно, консолидирующая роль конфессионального фактора позволяла оптимизировать миграционный и другие (например хозяйственный, торговый) процессы.

В целом, можно сказать, что темпы естественного и миграционного движения старообрядческого на-

селения в начале XX в. были достаточно высокими. Это достигалось как за счет высокого уровня естественного прироста старообрядцев, так и их высокой миграционной активности. В результате подобной динамики осуществлялось количественное и качественное развитие старообрядчества края. Более того,

набирающее силу миграционное движение позволяло в значительной мере укрепить всемерные связи местных старообрядцев как со старообрядческими общинами западных регионов, так и с активно формирующимися старообрядческими общинами восточных территорий страны.

Библиографический список

1. Гончаров, Ю.М. Национально-конфессиональные особенности демографических процессов в купеческих семьях Сибири периода капитализма (к вопросу о специфике семей старообрядцев) / Ю.М. Гончаров // Старообрядчество: история и культура : сб. науч. ст. - Вып. 1.

- Барнаул, 1999.

2. Дулов, А.В. Православная церковь в Восточной Сибири в XVII - начале XX вв. / А.В. Дулов, А.П. Санников.

- Иркутск, 2006. - Ч. 2.

3. Национальный архив Республики Бурятия (НАРБ). -Ф. 337. - Оп. 2. - Д. 1564.

4. Иркутская летопись 1661-1940 гг. / сост. Ю.П. Кол-маков. - Иркутск, 2003.

5. Государственный архив Иркутской области (ГАИО. -Ф. 279. - Оп. 1. - Д. 1-3.

6. Козулин, А.В. Особенности изменения численности и структуры старообрядческого населения Забайкальской области в конце XIX - начале XX вв. / А.В. Козулин // Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи : материалы V конференции.

- Улан-Удэ, 2007.

7. Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК).

- Ф. 8. - Оп. 1. - Д. 395.

8. НАРБ. - Ф. 207. - Оп. 2. - Д. 321.

9. ГАЗК. - Ф. 8. - Оп. 1. - Д. 910.

10. ГАЗК. - Ф. 8. - Оп. 1. - Д. 910.

11. ГАИО. - Ф. 279. - Оп. 1. - Д. 2.

12. ГАИО. - Ф. 279. - Оп. 1. - Д. 1-10.

13. Курикалова, А.В. Священнослужители Забайкалья. Жизнь и служение исповедника Сергия Думнова, иерея старообрядческой церкви Белокриницкой иерархии / А.В. Курикалова // Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи : материалы IV конференции. - Владивосток, 2004.

14. ГАИО. - Ф. 279. - Оп. 1. - Д. 4.

15. Болонев, Ф.Ф. Пахари и раиники русских волостей Западного Забайкалья в XIX - начале XX вв. / Ф.Ф. Болонев.

- Новосибирск, 2005.

16. ГАЗК. - Ф. 8. - Оп. 1. - Д. 949.

17. ГАИО. - Ф. 279. - Оп. 1. - Д. 1-5.

18. ГАИО. - Ф. 279. - Оп. 1. - Д. 4.

19. Болонев, Ф.Ф. Старообрядцы Забайкалья в XVШ-XX вв. / Ф.Ф. Болонев. - М., 2004.

20. Бураева, С.В. «Многогрешные художники» старого Забайкалья / С.В. Бураева // Старообрядчество: история и культура : сб. ст. - Вып. II / под ред. Л.С. Дементьевой, В.Ю. Инговатова. - Барнаул, 2002.

21. См.: Аргудяева, Ю.В. Старообрядцы на Дальнем Востоке России / Ю.В. Аргудяева. - М., 2000.

22. НАРБ. - Ф. 337. - Оп. 1. - Д. 1564.

23. Костров, А.В. Старообрядчество и старообрядческая историческая мысль во второй половине XIX - начале XX вв. / А.В. Костров. - Иркутск, 2006.

24. Петрова, Е.В. Современное забайкальское старообрядчество: этносоциологический анализ / Е.В. Петрова.

- Улан-Удэ, 2005.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.