CC BY
79
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ СООБщЕНИя
УДК 37.0+316.6
Мудрик Анатолий Викторович
Доктор педагогических наук, профессор, чл.-корр. РАО, Московский педагогический государственный университет, [email protected], Москва
социализация у старообрядцев: механизмы и средства1
Аннотация. Исследования современных старообрядцев свидетельствуют о схожести механизмов и средств социализации у старообрядцев как проявлении устойчивой субкультуры. В статье рассматриваются механизмы и средства социализации у старообрядцев как одно из проявлений раскола; дается характеристика функционирования традиционного и межличностного механизмов социализации в старообрядческом социуме, а также описываются средства социализации в семьях и общинах старообрядцев.
Ключевые слова: социализация, старообрядцы, механизмы социализации, средства социализации, семья, община.
Известные мне исследования современных старообрядцев Южного Алтая [7], Забайкалья [2; 9], Орегона (США) [28], Нижнего Поволжья [5], Хабаровского края [10; 24], Урало-Поволжья [3] свидетельствуют о том, что механизмы и средства социализации у старообрядцев в разных ареалах их проживания имеют много общего и в целом могут рассматриваться как проявления устойчивой субкультуры. Имеются в виду психологические механизмы социализации: импритинг, подражание, идентификация, экзистенциальный нажим [18], а также выделенные мною социально-педагогические механизмы: традиционный (через семью и ближайшее социальное окружение), стилизованный (через субкультуры), институциональный (через институты и организации общества и государства), межличностный (через взаимодействие со значимыми лицами) [16], и выявленный В. А. Плешаковым механизм киберсоциализации, основным транслятором которого является Интернет [20].
Материалы исследований современных старообрядческих общин позволяют предполагать, что, во-первых, основными социально-педагогическими механизмами социализации старообрядцев являются традиционный и межличностный (непротиворечиво встроенный в традиционный), а во-вторых, стилизованный механизм, исто-
рически синкретичный с традиционным, в последние десятилетия обособляется и становится специфичным для молодых старообрядцев. Что же до институционального механизма, то он если и действует, то весьма ограниченно, оказывая знаниево-ин-струментальное влияние, ибо школа и какие-либо другие организации (хозяйствующие субъекты и пр.), с которыми имеют дело старообрядцы, в ценностном аспекте для них нереферентны.
Традиционный механизм социализации приводит к усвоению человеком норм, эталонов поведения, взглядов, стереотипов, которые характерны для его семьи и ближайшего социального окружения. Их усвоение происходит, как правило, неосознаваемо, с помощью запечатления, некритичного восприятия господствующих стереотипов (т. е. с помощью психологических механизмов импритинга, экзистенциального нажима, подражания, идентификации) [17]. Этот механизм действует в процессе социализации всех людей, но в случае старообрядцев он приобретает весьма любопытные специфические черты.
Старообрядцы живут довольно замкнутыми семьями и общинами. Закрытость не столько территориальная (хотя есть и такая), сколько социально-психологическая и, как следствие, социально-педагогическая. Они
1 Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 14-06-00258.
очень ревностно оберегают приватность своей жизни, но не столько персональную, сколько семейную и общинную [2]. Впрочем, как отмечают некоторые исследователи, степень декларируемой закрытости общин не всегда совпадает с реальной [3]. Семьи старообрядцев, как правило, включают несколько поколений, многодетны, 9-12 детей типичны (хотя в ряде ареалов в последнее десятилетие их количество уменьшается). В общине обычно три - пять родственных семей образуют своеобразные кланы. В то же время в некоторых ареалах, например в Верхокамье, исторически сложились общины, состоящие из нуклеарных семей, тесно связанных традицией взаимопомощи [3].
Известные мне материалы позволяют сделать вывод о том, что традиционный механизм социализации эффективно функционирует в старообрядческих общинах и в семьях, как на витальном, так и на ментальном уровнях.
Витальные (букв. - жизненные, в нашем случае эколого-физические и бытовые) особенности жизненного уклада старообрядческих семей влияют на социализацию их членов в различных аспектах. Доступные материалы позволяют обозначить ряд из них. Так, исследователи подчеркивают типичную для старообрядцев скрупулезную заботу о чистоте тела, одежды, обуви, жилища, посуды (в семье, кстати, есть отдельная посуда для посторонних - «людская» кружка, тарелка). Особое внимание уделяется порядку в хозяйственных помещениях, во дворе. Все это усваивается детьми, ибо с самого раннего детства они включены в быт семьи в соответствующей возрасту активной позиции.
Пища старообрядцев, во-первых, имеет домашнее происхождение (если я правильно понял соответствующие фрагменты описаний их жизни), во-вторых, меню очень тесно увязано с церковным календарем (посты, постные дни), в-третьих, на употребление некоторых продуктов наложен запрет (кофе, чай, казенное спиртное и др.). Дети очень рано приобщаются к семейным традициям потребления пищи, усваивая все, что с ними связано: научившемуся сидеть ребенку сразу полагается определенное место за обеденным столом в виде стула-креслица с подлокотниками и на высоких ножках, чтобы ребенок ощущал себя как бы равным со всеми и пр. [Подроб. см.: 14].
Старообрядцы не признают официальную медицину. У них сложились способы домашнего лечения различных болезней. Дети очень рано учатся собирать лечебные травы, а девочки перенимают у взрослых женщин умение готовить из них различные снадобья, попутно усваивая, когда и как ими следует пользоваться.
Теперь ряд соображений о ментальном уровне социализации старообрядцев. Мен-тальность - понятие, введенное в начале ХХ в. французским ученым Люсьеном Ле-ви-Брюлем, которое не имеет общепринятого определения. Его можно толковать как глубинный духовный склад, совокупность неосознанных коллективных представлений. Ментальность во многом определяет отношение членов некоторой общности к труду и специфические традиции, связанные с трудовой деятельностью; представления об удобствах быта и домашнем уюте; каноны семейного счастья и взаимоотношений членов семьи с другими членами общности; нормы полоролевого поведения и пр. [6].
Ментальность, проявляющаяся в жизни семьи и общины, определяется, с одной стороны, этико-религиозной доктриной старообрядчества, а с другой - сложившимися нормами так называемого обычного права. Известные мне материалы позволяют говорить о специфическом отношении старообрядцев к труду как важнейшей составляющей их ментальности.
Здесь уместно привести суждение Валентина Распутина, не понаслышке знающего предмет разговора: «Старовер не курил, не пил вина, а в Сибири и чай пили лишь из трав и кореньев, строго соблюдали посты и моральные уставы, и лишь в одном не знал воздержания - в работе» [23]). В подтверждение приведу слова другого свидетеля: «Они (старообрядцы - рабочие леспромхоза. - А. М.) природные силачи, вручную кряжевали и штабелевали леса в два раза больше, чем бригады леспромхозовских рабочих, использующие лошадей» [14, с. 108].
Трудовая этика старообрядцев и поныне включает в себя убежденность в необходимости ежедневного упорного труда, ибо, как уже отмечалось, это рассматривается этико-религиозной доктриной как важное средство спасения веры и души. Не менее важными считаются честность, настойчивость, акку-
ратность, бережливость, исполнительность. (Поневоле возникают параллели с протестантской этикой Макса Вебера, особенно если вспомнить о внушительных достижениях старообрядцев в сфере экономики до катастрофы 1917 г.) Человек, вырастающий в кругу людей, следующих подобной этике, не может не усвоить ее и на вербальном, и на инструментальном уровнях.
Следствием сложившейся старообрядческой ментальности стал ряд запретов. В первую очередь, на общение с иноверцами в общих храмах и молитвах (хотя есть некоторые исключения); на браки с теми, кто не принимает древнеправославную веру, на пищевые запреты в связи с постами, потребление «казенного» спиртного, чая, кофе, а также ряд других запретов, которые до сих пор в основном соблюдаются. Чего не скажешь о запретах на светскую литературу, музыку, живопись, танцы. Их нарушают более или менее часто.
Как отмечает американский исследователь Д. Моррис, основная разница между молодежью и стариками сводится к количеству нарушений традиций и запретов (посещение ресторана, употребление казенного пива, нарушение поста, посещение кино и дискотеки и т. п.). Современные молодые старообрядцы, по мнению исследователя, нарушают запреты чаще и количество нарушений среди них больше [28]. Вывод довольно тривиальный, ибо в любой общности младшие члены более склонны к своеволию.
Следующий важный аспект ментальности старообрядцев - условно-лингвистический. Исследователи отмечают, что старообрядцы как в России, так и особенно вне ее, сохранили в языке и в речи много архаического как в словаре, так и в грамматическом строе речи, что безусловно влияет на их социализацию благодаря ряду обстоятельств.
Во-первых, язык отражает не только историю старообрядческого социума, но и его жизнедеятельность, восприятие мира, канон человека и пр., что влияет на склад мышления старообрядцев, на их ценности. Как писал американский лингвист Дж. Теодорсон, «язык - это повозка традиций, сохранившихся и передающихся из поколения в поколение чувств, символов, эмоциональных ассоциаций и мифов» [18, с 59].
Во-вторых, согласно концепции лингви-
стической относительности американских ученых Э. Сэпира и Б. Уорфа, восприятие и мышление человека обусловлены структурами его родного языка. Языковые навыки и нормы, в том числе сохранившие элементы архаики, бессознательно определяют образы, «картины» мира старообрядцев, поскольку грамматический строй «навязывает» человеку способ членения и описания окружающей действительности.
В-третьих, как отмечал французский историк Мишель Фуко, речь, слова - не просто выражение наших чувств и мыслей, но формы социального контроля. В связи с этим интерес представляют сведения журналиста Мити Алешковского о том, что в довольно изолированной и немногочисленной общине старообрядцев в Боливии в избах, т. е. в жилых домах, и в «деревне», т. е. в месте расселения общины, все говорят только по-русски. Хотя молодежь интенсивно общается со сверстниками из других поселений в Facebook по-испански (язык Боливии) и/или по-португальски (язык Бразилии, откуда община переехала несколько десятилетий тому назад).
Эти три обстоятельства в той или иной мере влияют на социализацию современных старообрядцев не только потому, что у них сохраняется много архаичного в речи. Видимо, большую роль играет то, что они используют церковно-славянский язык во время ежедневных утренних и вечерних молитв, в молитвах перед каждым приемом пищи. Кроме того, сохраняются традиции обязательного чтения религиозной литературы, что также не может не влиять на язык и речь старообрядцев, которые не остаются пассивными в складывании их картины мира и мировоззрения.
Средневековая книжность сохранила в старообрядческой культуре свои первоначальные функции: учения, учительства, наставничества, сохранения и передачи слова. Их совокупность, по мнению ряда исследователей, позволяет книге выполнять функцию воспроизводства и трансмиссии традиционной культуры старообрядцев [5; 8; 24]. Таким образом, книга у старообрядцев не только отражает историю и этнорелигиозную доктрину старообрядчества, но и структурирует картину мира старообрядца, а также транслирует свод непреложных норм жизни и поведения старообрядца,
его семьи и общины.
Своеобразие ментальности старообрядцев очень явно проявляется в особенностях взаимоотношений и поведения в семье и общине, в статусно-ролевой структуре старообрядческого социума.
Взаимоотношения в семье строятся на основании высочайшего авторитета ее главы, который, однако, как правило, не является автократом (самовластным). Скорее, речь должна идти об авторитарном стиле «управления» семьей, который допускает уважение отдельной личности, в том числе женщин и детей. Особо отмечу: дети общаются со строгим и всегда трезвым отцом.
Женщины в семье и в общине имеют довольно высокий социальный статус. Это, очевидно, связано с их большой ролью в хозяйственной сфере. Видимо, большое значение имеет и то, что во многих старообрядческих толках отсутствует церковный брак. Это делает женщину более свободной, она менее угнетаема мужем (например, у старообрядцев не фиксируются случаи избиения жен), выступает инициатором развода (к разводу, кстати, старообрядцы относятся весьма терпимо, как и к внебрачным детям). Описанная ситуация, вероятно, весьма существенно влияет на полоролевую социализацию детей старообрядцев, которые с младых ногтей усваивают соответствующие стереотипы маскулинности и феминин-ности (в том числе поощрение плодовитости женщин и абсолютный запрет абортов), а также нормы полоролевого поведения.
Полоролевая социализация в юности и в молодости имеет ряд особенностей. Нормы обычного права и у алтайских, и у забайкальских старообрядцев, например, допускают довольно свободное добрачное поведение как юношей, так и девушек, поощряют различные «игрища» молодежи. Относительная свобода имеет следствием определенную свободу добрачных связей и широкое распространение тайных браков, т. е. браков без согласия родителей (и это несмотря на то, что юноши и девушки довольно свободны в выборе спутника жизни) [11; 13; 19]. Знакомство с доступными мне материалами позволяет предположить, что полоролевая социализация мужчин в старообрядческой среде «на выходе» дает абсолютную маскулинность без флера «ма-
чизма». Относительно женщин делать определенные выводы мне сложно.
Особо следует остановиться на воспитании как составной части социализации. В старообрядческих семьях, как правило, осуществляется воспитание, трактуемое мною как относительно осмысленное взращивание человека [18]. Оно осуществляется также в относительно не очень многочисленных воскресных школах (но, главным образом, в семье и в общине). В воскресных школах (остается впечатление, что они чаще встречаются у поповцев) происходит религиозное обучение. Изучаются кириллическая грамота, церковнославянский язык, церковное знаменное пение, основы литургии, история Церкви, книги Святого Писания. В семье и в общине происходит воспитание как индоктринация мировоззрения, мироощущения, норм отношений и поведения, соответствующих этико-рели-гиозной доктрине старообрядчества и в целом, и конкретного толка в частности.
Важнейшей частью воспитания является знакомство детей, подростков, юношей, девушек со священной литературой. Первоначально дети знакомятся с текстами - родители, другие взрослые и старшие по разным поводам произносят цитаты или целые фрагменты из книг (Азбука, Часослов, Жития святых и др.). Принято в семье зачитывать целые произведения (те же Жития, Библия и др.) [3; 7].
В семьях совершенно осознанно передаются старообрядческие традиции в возможно наиболее полном виде. По свидетельству исследователей, осознанно, планомерно и целенаправленно передаются традиции в богослужении, в исполнении религиозных обрядов, в святоотеческой книжности (обязательное чтение религиозной литературы) и, что в аспекте социализации особенно важно, в образе и стиле жизни. Так, например, как уже говорилось, обязательны молитвы утром и вечером, до и после еды, соблюдение четырех постов и постных дней недели - среды и пятницы.
У старообрядцев Забайкалья, по данным А. М. Леонова, осмысленное воспитание начинается еще до рождения ребенка. В присутствии беременной женщины нельзя громко и резко говорить. Свекровь строго следит за тем, чтобы невестка избегала неприятных встреч, незнакомых людей, чтобы
сама не говорила «худого слова» и не делала ничего «черного» [13]. По данным Н. Н. По-муран, воспитательная практика родителей, включает в себя директивность, авторитарность, сочетание эмоциональной поддержки с контролем, уважение матери к сыну, пассивность отца в воспитании дочери, дирек-тивность и жесткий контроль матери над дочерью [21]. Попутно надо обратить внимание на то, что в воспитании своих детей старообрядцы не прибегают ни к телесным наказаниям, ни к окрикам [19].
В семье с ранних лет дети приучаются к осмысленным занятиям по хозяйству и к вполне взрослому труду. Они получают опыт не только исполнительности, но и самостоятельности и даже умения вести дела семьи. Начиная с довольно раннего возраста, практикуется возложение ответственности на ребенка. Как пример, эпизод из воспоминаний шофера Олега Гусева о его наблюдениях за жизнью общины старообрядцев-репатриантов с КВЖД в Хабаровском крае [6]. Он возил детей старообрядцев в школу. Однажды к нему обратился шестиклассник:
«Юный Старков говорит:
- Нельзя ли с тобой договориться насчет машины? Вывезти с огорода картошку.
- У меня ведь не грузовик (автобус ПАЗ. - А. М.).
- Картошка будет в мешках. Машину мы помоем. И рассчитаемся» (курсив наш. -А. М.) [6].
Тот же О. О. Гусев рассказывает о том, как компания младших подростков, озабоченных заготовкой запасов на зиму, без взрослых на всю ночь уходит на лодке ловить рыбу. (Он же описывает празднование дня рождения маленькой девочки, в котором специально для проявления уважения к ней и для придания событию особой значимости участвуют старейшие члены общины.)
Создается устойчивое впечатление, что в семье и в общине культивируется сочетание высокого авторитета взрослых с уважением к младшим. Видимо, следствием этого можно считать фиксируемые исследователями у юных старообрядцев смелость в отстаивании своего мнения, хорошие навыки взаимодействия как со сверстниками, так и с младшими и старшими. Особо следует отметить данные о формировании в старообрядческом социуме высокой самооценки
у юношей [21]. В последнем ведущую роль, видимо, играет многодетность, т. е. наличие младших. (Попутно: в исследовании начала 70-х гг. ХХ в., проведенном в крупных городах, было выявлено, что старшеклассники, имевшие младших братьев и сестер, обладали более высокой самооценкой.)
Исследователи и российских, и американских старообрядцев отмечают их честность, чуткость, жизнерадостность [21; 28]. О. О. Гусев в своих записках отмечает: «Что касается поведения детей-староверов, то... держали они себя в обществе других детей, а также на улицах, в магазине и вообще везде совершенно свободно, естественно. К тому же племя это было дисциплинированно: не было случая, чтобы из-за плохой погоды или других причин кто-то опоздал в мой автобус» [6]. Любопытное наблюдение сделал американский исследователь Д. Моррис: «Школьные учителя (в штате Орегон. - А. М.) часто удивляются, насколько благонравие и дисциплинированность свойственны ученикам из старообрядческих семей» [26]. Аналогичными впечатлениями делятся и забайкальские учителя [13].
На основании вышесказанного можно предложить ряд предварительных и довольно гипотетических выводов относительно того, в чем специфика социализации старообрядцев.
Во-первых, следует отметить, что социализация в старообрядческом социуме имеет преимущественно субъект-субъектный характер. И в общине, и в семье весьма высок уровень субъектности каждого отдельного человека, начиная с довольно раннего возраста, об этом свидетельствуют многие данные и факты, приведенные выше. Было бы очень важно изучить то, как высокий уровень субъектности проявляется в процессе самоизменения старообрядцев.
Во-вторых, те исследования и наблюдения, с которыми я познакомил читателей, позволяют с высокой долей вероятности предполагать, что в старообрядческом социуме стихийная и относительно социально контролируемая социализации имеют непротиворечивый характер. Этот вывод справедлив по отношению к семейному воспитанию и к религиозному воспитанию, но вряд ли корректен по отношению к социальному воспитанию в воспитательных организациях.
В-третьих, следует еще раз подчеркнуть,
что преобладающим, а пожалуй, и основным социально-педагогическим механизмом социализации является традиционный, в рамках которого большую роль играют такие психологические механизмы, как экзистенциальный нажим и идентификация (они, видимо, «работают» практически на всех возрастных этапах, в отличие от импритинга и подражания, которые действуют, очевидно, в ранних возрастах).
В-четвертых, очевиден вывод о том, что сущность социализации старообрядцев представляет собой сочетание индивидуального приспособления к старообрядческому микросоциуму и группового (семья, община) приспособления к окружающему миру с групповым обособлением в составе семьи и/или общины в окружающем мире. Было бы очень интересно проверить этот вывод эмпирическими исследованиями, которые позволили бы дать содержательную характеристику как приспособлению, так и обособлению в социуме старообрядцев.
В-пятых, доступные мне весьма скудные материалы позволяют предположить, что универсальный набор средств социализации в старообрядческих семьях и общинах имеет большую специфику, когда речь идет о формировании бытовых и гигиенических навыков, умений и представлений; элементах духовной культуры (книгах, обычаях, предметах культа); стиле общения в семье, в группах сверстников, в общине; приобщении к отношениям в основных сферах жизнедеятельности (общении, игре, познании, предметно-практической и духовно-практической деятельности, в том числе - религиозной жизни).
В-шестых, результатом социализации в старообрядческих семьях и общинах становится взращивание особого типа личности, существенно отличающегося от модальных типов российского социума, о чем писал В. Распутин: «Это был тот же человек, что и рядом с ним в обычной православной деревне, и все же далеко не тот: по-другому живущий и верующий, по-другому смотрящий на мир - все основательно, весомо, тяжеловато... Со временем он выделился в особый тип русского человека» [Цит. по: 11].
В заключение хочу сделать две очень важные оговорки. Во-первых, во многих текстах, появившихся до конца 1980-х гг.,
старообрядцев нещадно очерняли. Вполне возможно, что тексты, появившиеся в постсоветский период, не избежали некоторой идеализации жизни старообрядческих общин. Это тем более вероятно, что собственно социально-психологические и социально-педагогические исследования старообрядческих семей и общин единичны и, естественно, не охватывают даже приблизительно жизнедеятельность российских и зарубежных старообрядцев.
Во-вторых, дело в том, что все доступные мне материалы относятся к семьям старообрядцев, живущим в старообрядческих общинах в сельской местности. В то же время и в городах живет немалое количество старообрядцев. Но совершенно очевидно, что социализация горожан весьма существенно отличается от социализации сельских жителей. Что это за различия, в чем и как они проявляются, в чем специфика механизмов и средств социализации городских старообрядцев, видимо, еще только предстоит изучить.
Библиографический список
1. Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. - Т. 1. - М.: Философское общество, 1991 - 319 с.
2. Болонев Ф. Ф. Старообрядцы Алтая и Забайкалья: опыт сравнительной характеристики. - Барнаул: Изд. БЮИ, 2001. - 51 с.
3. Веселова А. П. Семья в старообрядческой культуре: опыт исторического исследования: ав-тореф. дис. ... канд. ист. наук. - Томск: Томский гос. ун-т, 2007. - 27 с.
4. Вургафт С. Г., Ушаков И. А. Русское старообрядчество: энциклопедический словарь. - М.: Церковь, 1996. - 316 с.
5. Гринченко Я. С. Культура старообрядцев Нижнего Поволжья: традиции и современность: дис. ... канд. ист. наук. - Волгоград, 2011. - 230 с.
6. Гусев О. О детях в старообрядческих общинах [Электронный ресурс] // Сайт творцов родовых Поместий. - 2011. - URL: http://info. sotvorenie .kiev. ua/content/family_estate/family/ child_education/o_detyah_staroobryadcev.html (дата обращения: 28.04.2015).
7. Данилко Е. С. Механизмы самосохранения русских и финно-угорских старообрядческих общин Урало-Поволжья: дис. ... д-ра ист. наук. -М., 2007. - 399 с.
8. Дутчак Е. Е. Старообрядческая община п. Гарь: возможности социологического дискурса // Старообрядчество: история, культура, современность. - М.: Изд-е Музея истории и культуры
старообрядчества, 2002. - С. 189-198.
9. Жукова Н. Н. Традиционная культура старообрядцев (семейских) Забайкалья в содержании социокультурной деятельности и этнокультурного образования: автореф. дис. ... канд. пед. наук. - М.: Московский гос. ун-т культуры и искусства, 2003. - 19 с.
10. Зайцев Д. Т. Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева. - М.: Альпина Нон-фикшн, 2015. - 708 с.
11. Кожурин К. Повседневная жизнь старообрядцев. - М.: Молодая гвардия, 2014. - 555 с.
12. Костомаров Н. И. История раскола у раскольников // Вестник Европы. - 1871. - Кн. 4. -С. 469-537.
13. Леонов А. МЗабайкальские старообрядцы (семейские) глазами русских этнографов и историков [Электронный ресурс] // Семей-ские - староверы Забайкалья. - URL: http://www. semeyskie.ru/science_leonov.html (дата обращения: 28.04.2015).
14. Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. - Кн. VIII. - М.: Изд-во Спасо-Пре-ображен. Валаам. монастыря, 1997. - 163 с.
15. Мир старообрядчества. Живые традиции: результаты и перспективы комплексных исследований русского старообрядчества. Вып. 4: сб. науч. тр. / отв. ред. И. В. Поздеева. - М.: РОССПЭН, 1998. - 463 с.
16. Мудрик А. В. Раскол и социализация // Новое в психолого-педагогических исследованиях. - 2014. - № 1. - С. 39-47.
17. Мудрик А. В. Раскол как объект социально-педагогического исследования // Сибирский педагогический журнал. - 2013. - N° 6. - С. 10-13.
18. Мудрик А. В. Социализация человека. -М.: МПСИ; Воронеж: МОДЭК, 2010. - 624 с.
19. Мукаева Л. Н. Старообрядческая семья Южного Алтая в ее историческом развитии [Электронный ресурс] // Староверы. - 2007. -
10 декабря. - URL: http://www.starover.religare.ru/ article7786.html (дата обращения: 28.04.2015).
20. Плешаков В. А. Теория киберсоциализа-ции человека: монография. - М.: МШ У, «Homo Cyberus», 2011. - 400 с.
21. Помуран Н. Н. Этнопсихологические особенности экономической социализации старшеклассников в современных условиях (на примере старообрядцев Забайкалья): автореф. дис. ... канд. психол. наук. - Томск: Томский гос. ун-т, 2004. - 24 с.
22. Пыжиков А. В. Грани русского раскола. Заметки о нашей истории от XVII века до 1917 года. - М.: Древлехранилище, 2013. - 646 с.
23. Распутин В. Г. Смысл давнего прошлого [Электронный ресурс] // Русская Православная старообрядческая церковь. - URL: http://rpsc.ru/ library/nestaroobryadci-o-staroobryadchestve/vg-rasputin-smyisl-davnego-proshlogo-otryivok/ (дата обращения: 06.05.2015).
24. Рябинина Н. И. Традиционная культура старообрядцев Хабаровского края: дис. ... канд. культурологии. - Комсомольск-на-Амуре, 2003. - 226 с.
25. Склярова Т. А. Критерии религиозности в психолого-педагогических исследованиях // Сибирский педагогический журнал. - 2013. -№ 4. - С. 15-18.
26. Старообрядчество в России (XVII-XX вв.): сб. научн. трудов / отв. ред. и сост. Е. М. Юхимен-ко. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 456 с.
27. Судьба старообрядчества в XX - начале XXI вв.: история и современность: сб. науч. тр. и материалов / отв. ред. и сост. С. В. Таранец. -Киев; Куреневка; Чечельник, 2007. - 238 с.
28. Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки: сб. науч. трудов / отв. ред. Н. Н. Покровский. - Новосибирск: Наука, 1992. - 324 с.
Mudrik Anatolij Viktorovich
Dr. Sci. (Pedag.), Prof., Corresponding Member of the RAE, Мoscоw Pedagogical State University, [email protected], Моscow
socialization among the old believers:
its mechanisms and means1
Abstract. The mechanisms and means of socialization among the old believers as one manifestation of a split; it is characteristic of the functioning of traditional and interpersonal mechanisms of socialization in the old believers society, and describes a means of socialization in families and communities of old believers.
Keywords: socialization, old believers, the mechanisms of socialization, socialization, family, community.
Поступила в редакцию 14.04.2015
1 The work is executed at financial support of Russian Foundation for Humanities, project № 14-06-00258.
