CC BY
18
УДК 321
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПАРТИЙНЫХ, СОВЕТСКИХ И ХОЗЯЙСТВЕННЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ СЕВЕРО-КАВКАЗСКОГО КРАЯ НА РУБЕЖЕ 1920-1930-х ГОДОВ: ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ И ПРОТИВОРЕЧИЯ
В.В. Озерин
Б01 10.18522/2072-0181-2016-87-3-74-80
История формирования советской политической системы всегда пользовалась вниманием как отечественных, так и зарубежных историков. При этом не было выработано единых подходов к изучению эпохи сталинизма. Во многом это можно объяснить противоречивым и нетипичным характером событий, определявших ключевые моменты общественной жизни того времени, измерение которых оказалось невозможным с какой-либо одной однозначной позиции. В этой связи еще в середине 1990-х годов некоторыми отечественными историками была поставлена проблема раскрытия механизма власти в СССР сталинского периода [1]. При этом одни исследователи рассматривают систему организации власти в СССР 1930-х годов как строго иерархичную тоталитарную, в которой абсолютная власть принадлежала Политбюро ВКП(б), определявшего как общегосударственную стратегию развития так и все значимые инициативы местных руководящих организаций. Так, некоторые исследователи на примере решения конкретных общегосударственных политических задач в Донском регионе, склонны рассматривать советскую систему управления конца 1920-х - начала 1930-х годов как уже сложившийся централизованный механизм, в котором не было места инициативе местных органов власти (в том числе, и партийных), и региональные (краевые) организации играли роль проводников и исполнителей решений центрального руководства [2]. Другие исследователи представляют советскую политическую систему как противоречивую и динамичную структуру, в которой имело место
Озерин Виктор Валерьевич - соискатель, кафедра исторической политологии Института истории и международных отношений Южного федерального университета, 344010, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 33, e-mail: [email protected], т. 8(863)2184000 доб.12213.
противостояние различных полюсов силы и власти. Так, Ю.Н. Жуков сформулировал концепцию продолжения внутрипартийной борьбы в ВКП(б) в 1930-х годах, стержнем которой стало противостояние высшего руководства страны во главе с И.В. Сталиным и многочисленными группами их оппонентов в центральных и особенно в региональных организациях, что являлось главной особенностью механизма власти в 1930-е годы [3]. И в этом отношении, его позиция созвучна с мнением ряда западных советологов. Например, Ш. Фицпатрик, основываясь на исследовании социальных изменений в развитии сталинского политического режима, видит действия высшего руководства СССР, скорее, как импровизацию, чем часть задуманного плана, радикальные решения которого нередко расходились с намерениями местного руководства и имели много незапланированных социальных и политических последствий [4]. Поэтому советский политический режим, как в целом, так и в отношении системы управления, выглядит относительно слабым, имевшим меньший контроль над обществом и властными структурами местного и регионального уровня.
На современном этапе проблема изучения различных сторон существовавшего на рубеже 1920-х - 1930-х годов механизма политической власти получает все большее рассмотрение на примерах региональных исследований, касающихся узких проблем организации органов власти на соответствующем уровне и системы контроля над ними [5].
Цель настоящего исследования заключается в изучении основных решений высшего руководства СССР, принимаемых для измене-
Viktor Ozerin - Southern Federal University, 33Bolshaia Sadovaia Street, Rostov-on-Don, 344010, e-mail: viktorikus@ mail.ru, tel. +7(863)2184000.
ния организационных форм и взаимоотношений системы административного, партийного и хозяйственного управления на местах. В работе предпринимается попытка отражения этих изменений на политической практике непосредственно в регионах на примере Северо-Кавказского края. Соответственно, главным материалом для исследования послужили резолюции и постановления центральных органов власти, опубликованные в сборниках и центральной печати, и материалы, предоставленные Центром документации новейшей истории Ростовской области.
Как отмечал американский исследователь организационных и социальных преобразований советского общества в период индустриализации С. Коткин, трудности в ее реализации стали в полной мере раскрывать основные проблемы политической системы Советского Союза в ее региональной плоскости [6]. Действительно, вскрытие контрреволюционных и антисоветских организаций в Донецко-Шахтинском округе Северо-Кавказского края становится одним из серьезных толчков для высшей государственной власти в решении проблем взаимодействия хозяйственных и партийных организаций на местном и региональном уровне. Недостатки работы местных партийных организаций в области контроля хозяйственных учреждений систематически приводили к срыву всех производственных заданий. Отмечая низкий уровень влияния партийных органов на хозяйственное руководство, Центральный Комитет ВКП(б) требует усиления строгих и репрессивных мер в отношении хозяйственников. Вместе с тем, одобрив решение Северо-Кавказского крайкома о роспуске бюро шахтин-ского окружного комитета партии, ЦК привлекает к ответственности непосредственных партийных начальников местного уровня [7]. Таким образом, усиление партийного контроля над предприятиями и объединениями определяется ЦК как необходимая мера для выполнения производственных планов.
Для достижения этой цели привлекаются средства новых политических кампаний. 2 июня 1928 г. высшее партийное руководство обращается ко всем партийным работникам и рабочим на производстве с лозунгом о начале кампании самокритики. При этом главной целью кампании объявлялось усиление вовлечения масс трудящихся в "контроль и очищение" государственных органов
от "всех негодных элементов" [8, с. 339-340]. Интересно, что ЦК требует соблюдения всех норм партийного устава, имеющих отношение к формированию собственно партийного местного и регионального руководства, его "подлинной выборностью" и "полной возможностью смещения" любого секретаря, бюро или комитета.
Данное мероприятие носило сугубо декларативный характер. Никаких конкретных мер по организационным или функциональным изменениям не последовало. Высшее партийное руководство призывало партийное руководство низовых организаций соблюдать Устав ВКП(б), что без подкрепления реальными шагами в изменении механизма функционирования, контроля и ответственности, как государственного аппарата, так и руководящих им партийных органов, вряд ли могло иметь долгосрочный позитивный результат. Кроме того, следует обратить внимание на то, что деятельность уже давно действующих организаций с функциями контроля, а именно ЦКК-РКИ, виделась высшему руководству недостаточной.
Дальнейшая реализация стратегии на индустриализацию и сплошную коллективизацию, как указывают многие отечественные и зарубежные исследователи, вызывает хаос и неразбериху на местах при выполнении производственных и строительных планов, систематичный срыв сроков их выполнения и общее нарастание кризисных явлений в обществе [9]. И.В. Сталин пересмотрел суть проблем эффективности управления на местном уровне. На пленуме ЦК в апреле 1929 г. он выступил с речью "О правом уклоне в ВКП(б)" в которой наряду с "очищением" советского аппарата от элементов бюрократизма, развивал лозунг о "чистке партии". Безусловно определяя органы ВКП(б) абсолютным носителем власти, он поставил проблему их эффективности как главную в деле общего улучшения всех государственных, хозяйственных и общественных структур. При этом, определяя тип государственного аппарата как "по сути правильный", проблему осуществления политики "большого перелома" он видел в засоренности органов управления плохими, обюрократившимися работниками, которые либо не желают работать, либо сознательно дискредитируют работу советской власти в своих целях [10]. В дальнейшем такой взгляд получает развитие в принятии
постановления "Об итогах и ближайших задачах борьбы с бюрократизмом", в котором борьба партии и советского аппарата с бюрократизмом определялась как "одна из важнейших форм классовой борьбы". И главным средством для победы в этой борьбе предлагалось улучшение контроля и личного состава аппаратов, а решающим условием решение о партийной чистке [8, с. 469-472].
Интересно, что новым приоритетом при оценке качества работы становится эффективность реальной деятельности руководителей, даже в ущерб их классового происхождения и заслуженных в прошлом привилегий [8, с. 476]. Это могло стать серьезным шагом в изменении качества функционирования механизма управления на непосредственно производственном уровне, особенно во взаимодействии с решением о привидении в соответствие системы управления применительно к новым хозяйственным условиям. Подобное соответствие виделось высшему руководству страны в одновременной децентрализации оперативных функций управления с централизацией общего планирования и развития предприятий и отраслей экономики[8, с. 478].
Данная тенденция проявилась в административной реорганизации хозяйственных предприятий на региональном уровне. Чтобы избежать хаоса и дезорганизации производства, принимаются меры по централизации хозяйственных аппаратов, связывания сходных предприятий между собой в единый комплекс. Так, на Северном Кавказе, в январе 1930 г. крайком принимает постановление "Об организационных формах управления электростроительством в Северо-Кавказском крае", которым руководство крайкома организовало "единое Северо-Кавказское Управление строительством и эксплуатацией Государственных Районных электростанций, электропередач и сетей, действующее на правах треста [Сев-кавэлектроток]" [11, д. 983, л. 35]. Осенью 1930 г., руководство крайкома вмешивается в систему взаимоотношений между хозяйственными органами регионального уровня. Так, 22 октября принимается постановление "О руководстве работой предприятий и трестов союзной и республиканской промышленности ВСНХ, находящейся на территории Сев. Кав. Края" [11, д. 1021, л. 9]. В соответствии с данным решением бюро крайкома, краевой совет народного хозяйства устанавливает полный контроль над деятельностью правлений
общесоюзных и республиканских хозяйственных объединений. Безусловно, такая мера проводится региональным органом управления в соответствии с общим направлением развития региональной политики центра в сторону централизации общего отраслевого управления хозяйственными организациями (в том числе, и посредством приближения партийных руководителей) при одновременном рассредоточении оперативных управляющих промышленностью функций в регионы.
В дальнейшем происходит очередной пересмотр стратегии регионального и местного управления, связанный с принятием 5 сентября 1929 г. инструкции руководителям производств о разграничении функций хозяйственного, профсоюзного и партийного руководства. Благодаря этому проясняется ответственность руководства на местах за успехи и просчеты в реализации планов и задач, поставленных центром [8, с. 556-562]. Вместе с тем данное решение расширило меры, принятые по итогам Шахтинского процесса. В нем обращалось особое внимание на укрепление руководящей роли партийных органов на местном уровне и сохранении за ними общего руководства над выполнением заданий центра лишь при формальном запрете их вмешательства в непосредственное администрирование.
Вполне очевидно, что подобная инструкция не могла дать сразу нужного эффекта. Региональное руководство очевидно стремилось либо избежать ответственности за своих подопечных работников местного уровня, либо откровенно пренебрегать центральными директивами по организационным вопросам, рассматривая их на фоне грандиозных задач выполнения промфинпланов, коллективизации и хлебозаготовок делом второстепенным.
Так, Северо-Кавказский крайком 7 апреля 1932 г. принимает решение "О перестройке партийно-массовой работы" и рассылает на места соответствующий циркуляр [11, д. 1228, л. 19]. Суть перестройки заключалась в запрете партийному начальству вмешиваться в дела администрации и, прежде всего, в отношении оперативного руководства, перемещения любого персонала и любых репрессий в отношении любых специалистов за исключением директора, который лично отвечал за их деятельность. Данный документ наглядно продемонстрировал факт проведения в жизнь принципов единоначалия примени-
тельно к новым реалиям начала 1930-х годов в Советском Союзе. Заметим, принципов, четко озвученных и сформулированных еще в 1929 г.
Очевидно, указанная мера была принята региональным руководством во главе с первым секретарем Северо-Кавказского крайкома Б. П. Шеболдаевым в связи с тем, что центральному руководству стало известно о ряде существенных недостатков в работе местных государственных аппаратов. 15 апреля 1932 г. Центральный Комитет ВКП(б) принимает постановление "О самоуправстве ряда работников Ростовского Городского Совета" [11, д. 1226, л. 13]. Практически сразу крайком с краевой контрольной комиссией организовали слушания, в ходе которых руководство края провело проверку деятельности местных городских и сельских организаций. Итогом данного мероприятия стал вывод о наличии "голого администрирования и бездушного отношения к трудящимся у ряда руководящих работников-коммунистов". Вслед за этим последовали партийные взыскания к руководящим работникам не только Ростовского горсовета (которые в основной своей массе были большевиками), но и Таганрогской, Шахтинской, Черкесской, Морозовской и др. организациям [11, д. 1226, л. 18].
Не удовлетворившись этим, 9 мая 1932 г. крайком подверг критике Сальский райком ВКП(б) за "грубые ошибки в руководстве зерносовхозом "Гигант". Помимо отмены решений местных партийных руководителей и наложения на них партийных взысканий, крайком принял решение о передаче партийной организации совхоза в подчинение непосредственно крайкому [11, д. 1228, л. 6]. Ясно, что такое решение стало исключительным случаем, так как касалось сельскохозяйственного экспериментального предприятия, одного из тех, на чьих примерах советская власть демонстрировала стране возможные преимущества коллективизации.
Организационные преобразования конца 1920-х годов дополнились административными после XVI съезда ВКП(б). Во-первых, они связаны с подтверждением курса на приближение государственных органов к массам, что должно было улучшить оперативность в управлении и контроле непосредственно производственных организаций (как хозяйственных, так и общественных). В соответствии с ним было принято решение о лик-
видации окружного звена административной системы с передачей его функций и работников в городские и районные организации [12]. Технически осуществить данное мероприятие позволило оконченное районирование и полная ликвидация остатков старой административной модели.
Другие, более узкие и конкретные, мероприятия предусматривали изменение, как политической, так и административной системы управления в ходе реализации мер, предусмотренных коллективизацией. Уже после создания первых колхозов и получения первого опыта централизованного управления сельским хозяйством перед руководящими организациями местного уровня возникла новая проблема. На селе руководство колхозов стало приобретать роль нового источника власти, а роль сельсоветов в разрешении текущих сельских проблем стала стремительно падать. По сути, они становились совещательными советами председателей колхозов с партийными активистами из райкомов. Эта проблема неоднократно озвучивалась на пленуме Северо-Кавказского крайкома в январе 1930 г. [11, д. 973]. На пленуме руководители местного уровня стали звучать заявления о проблеме "смазывания" роли советов, недопустимом падении их авторитета и роли в текущей работе. При этом все предлагаемые решения определялись стремлением большинства райкомов разгрузить себя от разрешения всех текущих производственных и технических проблем колхозов. Регистрируя подобные сигналы из регионов, Центральный Комитет ВКП(б) 25 февраля 1930 г. провел через ЦИК СССР постановление, определяющее направления управленческой деятельности, концентрирующейся в сельсоветах, за которыми закрепляются главные функции государственного управления (налогообложение, планирование), подкрепляемые управлением важнейшими для сельскохозяйственных предприятий ресурсами - землей и кредитами [11, д. 973, л. 203].
Необходимость выполнения плана хлебозаготовок и тесно связанная с ней проблема кадрового контроля на местах породили решение о пересмотре всей организационной структуры колхозно-кооперативного сектора, несущего черты стихийности и относительной беспорядочности. Была создана четкая линейная и иерархичная система колхозсоюзов и коопсоюзов с соответствующими руково-
дящими структурами в центре [13]. Вместе с тем такая сугубо хозяйственная структура дополнилась организационным оформлением института уполномоченных крайкома на местах в августе 1930 г., ограничено использующихся с первых шагов в коллективизации [11, д. 973]. За уполномоченными закреплялись функции, обеспечивающие связь организационных мероприятий краевых управляющих организаций с местными [11, д. 1007, л. 6].
Впрочем, последние меры хоть и упорядочили формирование и введение в систему новых колхозов и организацию устоявшихся, но не поспособствовали решению принципиальной задачи выполнения плана хлебозаготовок в 1931-1932 годах. Своеобразный анализ рядом высших и региональных руководителей причин трудностей в сельском хозяйстве страны определил принятие мер характерных в целом для советской власти и взятого курса развития. Январский пленум ЦК ВКП(б) 1933 г. принял резолюцию о создании политотделов в МТС и совхозах [14, с. 21-32]. Концентрируя в себе способ влияния на колхозы, в частности механизацию сельского хозяйства, МТС стали играть ведущую роль в сельскохозяйственных работах в районах своего охвата. Этим не замедлило воспользоваться центральное руководство страны для усиления нажима на коллективизируемую деревню. Возложив на политотделы множество функций по направлению, обеспечению и контролю текущей деятельности колхозов, ЦК ВКП(б) первоочередной задачей поставил безусловное и своевременное выполнение колхозами обязательств перед государством. Подкреплением в решении этой задачи стали предоставленные политотделам МТС и совхозов полномочия по борьбе с всевозможными явлениями расхищения колхозной собственности, уклонения от выполнения планов и полного саботажа хлебозаготовительных мероприятий. Характерно, что Центральный Комитет ВКП(б) взял под свой непосредственный контроль кадры политотделов. Все начальники политотделов должны были назначаться и смещаться только ЦК по представлению региональных организаций, которые контролировали и направляли деятельность политотделов посредством соответствующих политсекторов МТС. При этом свою работу начальники политсекторов обязаны были связывать и согласовывать с региональными комитетами партии, лично входя в эти коми-
теты и периодически отчитываясь перед ними в своей работе.
Создание на местах нового чрезвычайного органа управления при отсутствии четкой формулировки компетенции его деятельности с уже устоявшимися районными партийными организациями, концентрирующими схожие функции, совсем не способствовало достижению поставленных целей. Наоборот, в партийной власти на селе стало нарастать напряжение в связи с противоречиями между райкомами и политотделами. Соответствующие выводы были сделаны только 15 июня 1933 г., с принятием особого постановления о разграничении деятельности политотделов МТС и райкомов партии [14, с. 55-58].
Таким образом, приступая к осуществлению программы индустриализации и коллективизации, высшие органы власти в советской политической системе (Политбюро и ЦК ВКП(б)) не предусматривали цельной и продуманной стратегии в области изменения механизма политической власти на местах. Во-первых, следует отметить противоречивость и непоследовательность в отношении организации управления хозяйственными структурами. С одной стороны, сразу после резонансного "шахтинского дела" принимаются меры к укреплению партийного контроля над хозяйственными организациями. Но в дальнейшем мы можем наблюдать отступление от взятого курса, выразившееся в принятии решений о жестком разграничении ответственности в управлении хозяйством между администрацией, партийными и профсоюзными местными организациями. Подобные процессы были отмечены и в ходе осуществления сплошной коллективизации в сжатые сроки.
Во-вторых, мероприятия по улучшению эффективности местного руководства сначала приобрели характер политических кампаний и инструкций, которые имели форму, скорее, партийных воззваний, чем конкретных системных преобразований. Поэтому они не могли дать долгосрочный эффект, о чем говорит сам факт повторения озвученных еще во время нэпа программ по развитию самокритики и введению принципов единоначалия. Подлинно организационные и административные изменения начинают применяться только после XVI съезда ВКП(б). К этому времени стала ясно обозначаться тенденция к усилению иерархичности системы управ ле-
ния с сопутствующей централизацией определяющих и планирующих функций в высших органах власти. Одновременно происходило освобождение их от чрезмерной нагрузки мелкими и частными вопросами управления и расширение соответствующих оперативных функций на местах в пользу местных партийных и советских организаций. Своеобразным компромиссом стали политотделы МТС как структуры, совмещающие в себе как политические, так и административные функции в управлении коллективизацией на местах.
Дальнейшее изучение административных и организационных решений, которые изменяли структуру и функции партийных и государственных организаций на региональном и местном уровнях, позволит уточнить представление об общих чертах развития советского механизма власти в вертикальной и горизонтальной плоскостях. Такие исследования не только дополнят и расширят картину сталинизма, как особого периода в истории СССР, но и позволят сформулировать свойства политических систем, в которых взаимоотношения руководящих организаций высшего и регионального уровня осуществляются в условиях давления идеологического фактора.
ЛИТЕРАТУРА
1. См., напр.: Хлевнюк О.В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы. М.: РОССПЭН, 1996. 306 с.; Павлова И.В. Механизмы власти и строительство сталинского социализма. Новосибирск: СО РАН, 2001. 460 с.
2. См.: Осколков Е.Н. Голод 1932/1933: Хлебозаготовки и голод 1932/1933 года в Северо-Кавказском крае. Ростов н/Д: Изд-во Ростовского ун-та, 1991. 96 с.; Кислицын С.А., Кислицына И.Г. История Ростовской области (от Земли Войска Донского до наших дней). Учебное пособие для вузов. Ростов н/Д: Изд-во СКАГС, 2012. 348 с.
3. Жуков Ю.Н. Иной Сталин. М.: ВАГРИУС, 2005. 512 с.
4. Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм: социальная история советской России в 30-е годы: город. М.: РОССПЭН, 2008. 336 с.; Он же. Сталинские крестьяне. Социальная история советской России в 30-е годы. Деревня. М.: РОССПЭН, 2008. 422 с.
5. См. напр.: Юдин К.А. Партколлегия КПК при ЦК ВКП(б) по Ивановской промышленной области, 1934-1936 гг. // Вопросы истории. 2013. № 7. C. 84-92; Иванцов И.Г. Деятельность органов партийно-государственного контроля на Кубани и Северном Кавказе в начале 1930-х годов // Российская история. 2011. № 4. C. 163-172.
6. Kotkin S. Magnetic Mountain: Stalinism as a Civilization. Los Angeles, University of California Press, 1997. 310 р.
7. Шахтинское дело и практические задачи в деле борьбы с недостатками хозяйственного строительства // Правда. 1928. № 87.
8. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК: В 16 т. Т. 4. М.:; Политиздат, 1984. 576 с.
9. Пайпс Р. Русская революция: В 3 кн. Кн. 3. Россия под большевиками. 1918-1924. М.: Захаров, 2005. 704 с.; Сталин и Каганович. Переписка. 1931-1936 гг. / Сост. О.В. Хлевнюк, Р.У Дэвис, Л.П. Кошелева, Э.А. Рис, Л.А. Роговая. М.: РОССПЭН, 2001. 798 с.
10. Сталин И.В. Сочинения: В 13 т. Т. 12. М.: Го -сударственное изд-во политической литературы, 1952. 424 с. С. 11-12.
11. Центр документации новейшей истории Ростовской области. Ф. 7. Оп. 1.
12. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК: В 16 т. Т. 5. М.: Политиздат, 1984. 446 с.
13. Постановление ЦК ВКП(б) о реорганизации колхозно-кооперативной системы // Правда. 1930. № 211.
14. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК: В 16 т. Т. 6. М.: Политиздат, 1984. 432 с.
REFERENCES
1. Khlevnyuk O.V. Politbyuro. Mekhanizmy politicheskoy vlasti v 1930-e gody [The Politburo. Mechanisms of political power in the 1930s]. Moscow, ROSSPEN, 1996, 305 p.; Pavlova I.V. Mekhanizmy vlasti i stroitel'stvo stalinskogo sotsializma [The mechanisms of power and the construction of Stalinist socialism]. Novosibirsk, Russian Academy of Sciences, 2001, 460 p.
2. Oskolkov E.N. Golod 1932/1933: Hlebozagotovki i golod 1932/1933 goda v Severo-Kavkazskom krae [The 1932/1933 famine: grain procurements and famine 1932/1933 year in the North Caucasus region]. Rostov-on-Don, Rostov University Press, 1991, 96 p.; Kislitsyn S.A., Kislitsyna I.G. Istoriya Rostovskoy oblasti (ot Zemli Voyska Donskogo do nashikh dney) [The history of the Rostov region (from the Land of the don Cossacks to the present day). Textbook for high schools]. Rostov-on-Ddon, Publishing House of SKAGS, 2012, 348 p
3. Zhukov Yu.N. Inoy Stalin [Sometimes Stalin]. Moscow, Vagrius, 2005, 512 p.
4. Fitspatrik Sh. Povsednevnyy stalinizm: sotsial'naya istoriya sovetskoy Rossii v 30-e gody: gorod [Everyday Stalinism: A Social History of Soviet Russia in the 30s: the city]. Moscow, ROSSPEN, 2008, 336 p.; Fitspatrik Sh. Stalinskie krest'yane. Sotsial'naya istoriya sovetskoy Rossii v 30-e gody. Derevnya [Stalin's peasants. Social History of Soviet
Russia in the 30s. Village]. Moscow, ROSSPEN, 2008, 422 p.
5. Yudin K.A. Voprosy istorii, 2013, July, no. 7, pp. 84-92; Ivantsov I.G. Rossiyskaya istoriya, 2011, no. 4, pp. 163-172.
6. Kotkin S. Magnetic Mountain: Stalinism as a Civilization. Los Angeles, University of California Press, 1997, 310 p.
7. Shakhtinskoe delo i prakticheskie zadachi v dele bor'by s nedostatkami khozyaystvennogo stroitel'stva [The Shakhty affair and practical challenges in addressing shortcomings of economic development]. In: Pravda, 1928, no. 87,
8. KPSS v rezolyutsiyakh i resheniyakh s"ezdov, kon-ferentsiy i plenumov TsK. [The CPSU in Resolutions and Decisions of Congresses, Conferences and Central Committee plenums]. In 16 vol. Vol. 4. Moscow, Politizdat, 1984, 576 p.
9. Payps R. Russkaya revolyutsiya. Kn. 3. Rossiya pod bol'shevikami. 1918-1924 [The Russian Revolution: In 3 Book. Book. 3. Russia under the Bolsheviks. 1918-1924. Moscow, Zakharov, 2005, 704 p.; Stalin i Kaganovich. Perepiska. 1931-1936 gg. [Stalin and Kaganovich. Correspondence. 1931-1936 years].
Comp. O.V. Khlevnyuk, R.U. Davis, L.P. Koshelev, E.A. Rice, L.A. Horny. Moscow, ROSSPEN, 2001, 798 p.
10. Stalin I.V. Sochineniya [Works]. In 13 vol. Vol. 12. Moscow, State Publishing House political literature, 1952, 424 p.
11. Tsentr dokumentatsii noveyshey istorii Rostovskoy oblasti [Documentation Centre the recent history of the Rostov region]. F. 7. Op. 1.
12. KPSS v rezolyutsiyakh i resheniyakh s"ezdov, kon-ferentsiy i plenumov TsK [The CPSU in Resolutions and Decisions of Congresses, Conferences and Central Committee plenums]. In 16 vol. Vol. 5. Moscow, Politizdat, 1984, 446 p.
13. Postanovlenie TsK VKP(b) o reorganizatsii kolk-hozno-kooperativnoy sistemy [Resolution of the Central Committee of the CPSU (b) on the reorganization of the co-operative system]. In: Pravda, 1930, no. 211.
14. KPSS v rezolyutsiyakh i resheniyakh s"ezdov, kon-ferentsiy i plenumov TsK [The CPSU in Resolutions and Decisions of Congresses, Conferences and Central Committee plenums]. In 16 vol. Vol. 6. Moscow, Politizdat, 1984, 432 p.
15 августа 2016 г.
