CC BY
19
Роль политотделов МТС в осуществлении государствленной молодёжной политики на Дальнем Востоке РСФСР в 1933 - 1934 гг.
Массовые репрессии в период хлебозаготовок 1932 - начала 1933 гг., насилие и произвол местных органов власти до предела накалили обстановку в деревне, явились основным источником недовольства и отчаянного сопротивления крестьянства, вплоть до открытых, в том числе вооруженных, антиколхозных и антисоветских выступлений. Противостояние власти и значительной части населения деревни было характерным явлением как в масштабах всей страны, так и Дальнего Востока, в частности. Подобная обстановка делала крайне затруднительной реализацию государственной молодежной политики на селе. Молодежь, считавшаяся авангардом в деле социалистического переустройства сельского хозяйства, оказалась наиболее сильно подвержена политическим колебаниям в оценке политики, проводимой советской властью в деревне.
Еще в 1932 г. в докладной записке ЦК ВЛКСМ «Комсомол в деревне», представленной в ЦК ВКП (б), был сделан вывод о том, «что организующей роли комсомольских
Е.А. Минина
ячеек в колхозах не видно. Роль ячеек КСМ в укреплении постоянных бригад, в планировании, в распределении доходов, в налаживании учета - абсолютно незначительна» [1]. Отмечалось, что «причинами крайне слабого удельного веса комсомола в колхозах являются низкий возрастной состав колхозных ячеек; неправильная расстановка сил, в результате чего низок процент комсомольцев, непосредственно работающих в колхозном производстве и в бригадах; незначителен процент колхозников, работающих непосредственно в колхозном производстве и в составе секретарей колхозных ячеек» [2].
Для устранения негативных тенденций в комсомольских организациях было решено усилить массово-политическую работу. В 1933 г. IV Пленум ЦК ВЛКСМ IX созыва принял постановление по докладу «О практических мероприятиях по массово-полити-ческой работе среди молодежи». Согласно этому постановлению, было признано необходимым: «В массово-политической работе на селе сосредоточить внимание на выполнении хлебозаготовительных планов, подготовке к весеннему севу и борьбе за повышение урожайности. Организовать комсомол и молодежь на охрану колхозного хлеба: комсомольцы должны вскрывать, кто и где ворует хлеб, прямо называя воров и их пособников. Провести собрания ячеек и молодежи в совхозах и колхозах по вопросу подготовки к севу, организуя комсомольцев и молодежь для ударной работы по ремонту сельскохозяйственного инвентаря, особенно тракторов и подготовке тягловой силы. Провести кустовые и районные конференции молодежи и трудящихся единоличников по вопросу о выполнении государственных заданий на селе» [3].
Таким образом, была намечена очередная кампания по мобилизации комсомольской
Минина Елена Анатольевна - преподаватель кафедры отечественной истории Дальневосточного государственного гуманитарного университета (г. Хабаровск)
и беспартийной молодежи на выполнение центральных задач партии в деле колхозного строительства. Но в целом эти призывы: «сосредоточитьвнимание», «организовать», «провести собрания ячеек и конференции» - были малоэффективными и оставались только на бумаге.
«Основным рычагом» в цепи «антикризисных мероприятий» стала организация чрезвычайных органов в сельском хозяйстве. В речи «О работе в деревне» на январском 1933 года Пленуме ЦК ВКП (б) Сталин, перечислив пять главных причин «недостатков нашей работы в деревне», заявил, что «политотделы МТС и совхозов являются одним из тех решающих средств, при помощи которых можно будет устранить эти недостатки в самый короткий срок». Политотделы отличались от обычных партийных органов тем, что они не только на деле, но и юридически обладали правом осуществлять как политические, так и хозяйственные функции. Всего в штате политотдела МТС при его полной укомплектованности было шесть человек: начальник политотдела, два заместителя (по партийно-массовой работе и по ОГПУ), помощники по комсомольской работе и по работе среди женщин, редактор многотиражной газеты. Характерным являлось то, что они не подчинялись сельским райкомам партии, на территории которых размещались и действовали. Таким образом, существовало два центра руководства партийно-политической и хозяйственной работой на селе: политотдел МТС и райком партии [4]. При таком «двоевластии» первенство было у политотделов.
3 декабря 1933 г. на основе решений партии о создании политотделов при МТС и совхозах и о перестройке партийной организации ЦК ВКП (б) был разработан Проект постановления «О сельских ячейках КСМ и руководстве ячейками комсомола». В проекте указывалось, что «при перестройке работы комсомольских организаций в деревне, установлении руководства политотделов МТС комсомольскими ячейками района и при определении взаимоотношений политотделов МТС с комитетами комсомола, необходимо учесть особенности комсомола как организационно самостоятельной организации коммунистического воспитания молодежи, работающей под руководством партии» [5]. Тем самым, объявляя комитеты комсомола самостоятельными, заведомо
предполагалось их строгое подчинение указаниям политотделов.
Согласно постановлению, наряду с территориальными ячейками комсомола сельских учреждений должны были создаваться колхозные производственные ячейки комсомола из числа работавших в колхозе комсомольцев, и комсомольские группы во главе с групоргом в производственных бригадах. Под руководством политотдела МТС должна была создаваться самостоятельная ячейка комсомола в школах колхозной молодежи, районах деятельности МТС, при наличии необходимого количества комсомольцев (не менее трех).
Производственные ячейки комсомола колхозов, МТС и МТМ, а также комсомольские организаторы и группы, входившие в район деятельности МТС, должны были работать под руководством политотделов МТС и выполнять обязательные для них директивы политотдела по вопросам работы машинно-тракторной станции и машинно-тракторной мастерской, а также по вопросам участия комсомола и беспартийной молодежи в организационно-хозяйственном укреплении колхозов (проведение сева, уборки, хлебосдачи, организации труда, нормирования и учета, распределения доходов), охраны социалистической собственности, подготовки сельскохозяйственных кадров, организации агро-техучебы, политического просвещения комсомольцев и молодежи колхозов и МТС и руководство ударничеством и социалистическим соревнованием [6].
Кроме того, политотделы МТС в пределах указанных вопросов должны были инструктировать и проверять работу колхозных ячеек комсомола района деятельности МТС, созывать совещания секретарей, групоргов, комсомольских организаторов, собрания комсомольцев, увязывая свою работу с райкомами ВЛКСМ через помощника по комсомолу, информируя районный комитет комсомола о состоянии работы колхозных ячеек района деятельности МТС и о проводимых политотделом МТС мероприятиях. Руководствоваться в своей работе политотдел МТС должен был директивами политуправления МТС и политсекторов, а также решениями ЦК ВЛКСМ.
Далее в постановлении указывалось:
«По всем другим вопросам работы ячеек комсомола - проведение общественно-политических кампаний (7 ноября, 1 мая, Между-
народное юношеское движение и другие), работа комсомола в советах, кооперации, в школе, в общественных организациях, пионерском движении, культурной работе, прием и исключение из комсомола, сбор членских взносов - руководство полностью осуществляют райкомы комсомола при всемерной помощи Политотделов МТС. Райкомы комсомола руководят по всем без исключения вопросам территориальными ячейками и колхозными ячейками, находящимися вне района деятельности Политотдела МТС» [7].
Кроме того, райкомы комсомола в целях перенесения лучшего опыта работы комсомольских ячеек (по согласованию с политотделом МТС) систематически должны были заслушивать (при участии помощников начальников политотделов МТС по комсомольской работе) доклады колхозных ячеек комсомола района о деятельности политотделов МТС по вопросам участия комсомола в производственной работе колхоза и принимать решения совместно с Политотделом МТС. Далее особо подчеркивалось, что «работники, командируемые райкомом ВЛКСМ в помощь колхозным ячейкам комсомола района деятельности Политотдела МТС, направляются через политотделы и работают по их указаниям» [8]. Таким образом, ни о какой самостоятельности, инициативе сельской молодежи в реальности не могло быть и речи.
Политотделы МТС наделялись широкими полномочиями. Перемещение, снятие секретарей ячеек комсомола, проведение перевыборов бюро ячеек КСМ, перевод комсомольцев МТС и колхозов утверждались политотделами, а для большей увязки их работы с райкомами комсомола помощник начальника политотдела МТС по комсомолу вводился в состав бюро райкомов комсомола. Соответственно помощники начальников политсекторов края (области) по комсомольской работе вводились в состав бюро крайкома (обкома) КСМ.
Согласно этому постановлению, райкомы ВКП (б) являлись организациями партийного руководства и несли перед партией полную ответственность за всю работу в деревне, в то время как комсомольские организации, а также райком ВЛКСМ объявлялись «помощниками партии» по организации так называемого «коммунистического воспитания молодежи». Руководство же работой среди молодежи, и в первую очередь, руководство комсомольскими организациями
МТС и колхозов, обслуживаемых МТС, являлись важнейшей обязанностью начальников политотделов МТС и политсекторов.
В 1933 г. в политотделы МТС и совхозов Дальнего Востока были направлены 289 партийных работников. По социальному положению 62,7% политотдельцев являлись выходцами из рабочих [9]. При этом большинство из них не только не были специалистами в области сельского хозяйства, но, как правило, имели лишь смутное представление о деревне, что во многом заранее предопределило недочеты и перегибы в работе политотделов на местах. В первую очередь это проявилось в деятельности политотделов по разоблачению «врагов» в связи с широким распространением сталинского тезиса об обострении классовой борьбы в стране в новых условиях победы колхозного строя. Авторитет таких посланцев партии в деревне был крайне низок и держался лишь на их карательных полномочиях.
В 1934 г. в крае действовало 67 политотделов МТС, и свои чрезвычайные полномочия они употребляли, главным образом, на то, чтобы провести глобальную чистку кадров колхозов, МТС и путем применения репрессивных мер добиться безусловного выполнения непосильных для крестьян хлебозаготовительных планов [10].
Многочисленные политдонесения, справки о работе политотделов, информационные письма и докладные записки за 1933 - 1934 гг. представляют наглядную картину деятельности политотделов края и тех проблем, которые вставали перед ними.
Существенной чертой является то, что большинство документов с мест свидетельствуют о крайне низком политическом состоянии колхозов и работы комсомольских организаций в районах деятельности МТС. Так, политотдел Ивановской МТС от 20 июня 1933 г. дал следующую характеристику комсомольской организации: «В районе нашей деятельности насчитывается 12 комсомольских ячеек, из сотни комсомольцев в возрастном отношении 74 человека до 20 лет. По комсомольскому стажу такое же примерно количество падает на 1931 - 1932 гг. приема. В районе взята неверная установка в отношении роста комсомола: центром работы был взят не колхоз, а школы, ШКМ (школы колхозной молодежи), в результате чего рост комсомола шел исключительно за счет школьных ячеек, молодежь же свыше 20 лет
(ввиду отсутствия работы с ней) в комсомол не шла» [11]. В политдонесении политотдела Гродековской МТС летом 1934 г. отмечалось, что «с комсомолом в Гродековской МТС обстоит дело совсем слабо. Комсомольская прослойка ничтожна, едва насчитывает два десятка человек. Роста комсомола совершенно нет» [12]. Эти примеры наглядно показывают равнодушие, если не отчуждение, основной массы сельской молодежи от намеченных политотделами планов выполнения партийных задач.
Причиной неудовлетворительного состояния комсомольских организаций являлась также слабая организационная работа. Во многих случаях она вообще не велась вследствие малочисленности или отсутствия комсомольских агитаторов в колхозах и бригадах. Попытки вести разъяснительную работу с беспартийной молодежью наталкивались на недовольство последних, а нередко избегали собраний и «агитационных собраний» и комсомольцы. Это недовольство было вызвано политикой партии и государства, проводимой в деревне. Тяжелое положение в колхозах - отсутствие семян, падеж конского поголовья и отсутствие хлеба - «три года работали, а ничего на трудодни не получили, кроме авансов» [13], все это накладывало соответствующий отпечаток на отношение к советской власти и, как следствие, вызывало выходы крестьян из колхозов. Так, политотдел Верхнее-Полтавской МТС зафиксировал случаи бегства из колхозов «Красный пахарь», «Наш строй», «Заря коммунизма», «Сигналим. Ворошилова», «Земледелец» в феврале - марте 1934 г. В некоторых из них выходы крестьян принимали массовый характер [14].
Ряд политотделов МТС в своих донесениях, отмечая причины неудач в работе, указывали на недочеты краевого руководства. В частности, политотдел Завитинской МТС в заключение своего политдонесения от 15 сентября 1934 г. высказал свои замечания по этому поводу:
«1. Крайком плохо знает районы с их индивидуальными особенностями.
2. Неудачный подбор работников аппарата.
3. Отсутствие последовательности в проведении в жизнь собственных решений.
4. Обком превращен в почти излишнюю инстанцию, т.к. почти лишен всякой самостоятельности.
5. Очень плохо с партработой и партуче-бой в крае.
6. Крайком обнаруживает тенденцию подчинения политотделов райкомам.
7. Секретарь крайкома мало бывает на периферии. Даже в глубинных колхозах не мешало побывать» [15].
Все эти замечания свидетельствуют о плохой информированности Далькрайкома о положении на местах и противоречии между райкомами и политотделами в связи с дублированием их функций. Показателен в данном случае один из документов полит-сектора МТС ДВК о том, что «райкомы в связи с появлением политотделов совершенно забросили работу среди единоличников. Политотделы же, за редким исключением, никакой работы с ними не ведут, считая, что это дело территориальных организаций» [16].
Политотделы были заняты не столько налаживанием колхозной жизни, сколько борьбой с «враждебными элементами, врагами колхозов», в чем видели свою главную задачу. К июню 1933 г. в крае было исключено из колхозов свыше 3 тыс. хозяйств, объявленных кулацкими [17].
Нередко обвинение во вредительстве непосредственно связывалось с принадлежностью к свергнутым классам, даже как бы выводилось из него. Так, политотделом Кон-стантиновской МТС Тамбовского района были исключены из комсомола Братковская Мария и ее брат, состоявшие в ячейке комсомола «Октябрьская». Вина исключенных была в том, что «отец их взят Политотделом за руководство контрреволюционной организацией, организованной для проведения развала колхозов, а в прошлом - крупный кулак» [18]. В ячейке колхоза «Заветы Ильича» работники политотдела Суйфунской МТС добились исключения двух «кулацких сынков» из комсомола. Сняли с работы, исключили из комсомола и разоблачили перед членами колхоза секретаря ячейки ВЛКСМ колхоза «Коммунар» Шевченко как «подкулачника» [19].
Бесспорно, среди числа уволенных из колхозов и МТС, исключенных из комсомола были и те, кто заслуживали такого наказания за действительный вред, наносимый колхозам. Например, упомянутый выше политотдел Константиновской МТС в информационном письме «О состоянии комсомольской организации» от 19 июля 1934 г. за-
фиксировал следующие случаи: «В колхозе «Красный Май» существовала контрреволюционная группа, ставившая своей задачей разорение колхоза. Возглавлялась эта организация председателем колхоза Буторино-вым. Он в прошлом кулак, бандит колча-ковской банды, избивал бедняков за сочувствие к Советской власти и отсылал в штаб японской контрразведки. Эти люди сейчас находятся в этом же колхозе. Ячейка КСМ полнейшим молчанием проглядела эту контрреволюционную деятельность. Колхоз доведен до состояния развала - провалили весенний сев» [20]. Однако, анализируя этот документ, следует отметить, что избирали этого председателя сами же колхозники, а связь с японской контрразведкой являлась на тот момент типичной формулировкой причисления к «антисоветским элементам».
Тот же политотдел отмечал, что «в колхозе «им. Петровского» классовые враги действовали во всю. Этой враждебной деятельности в колхозе с целью развала его ячейка КСМ не могла противопоставить свою работу, потому что была засорена, и руководство принадлежало людям из классово-враждебного лагеря. Так секретарь ячейки Захаров - саботажник в севе, лодырь - желал бежать из колхоза. За саботаж был арестован погранзаставой. Всей работой развала колхоза в селе руководил комсомолец, учитель Юрченко, по социальному положению кулак, впоследствии его изъял политотдел. Он созывал вечеринки кулацкой молодежи, на этих вечеринках инструктировал соответствующим образом; созывал общие вечеринки всей молодежи, на которых читал собственного произведения контрреволюционные стихотворения, организовывал карточную игру, танцы и прочее; возглавлял кулацкую группу трактористов, которая ставила своей задачей саботаж работы в период сева, выведение из строя трактора, подталкивание на путь саботажа остальных колхозников (так в тексте). Результат: полный развал ячейки, провал работ колхоза в период пасевной (нужно засеять 1030 га, засеяли 911 га пшеницы), скверное политическое настроение колхозника «дай хлеба, будем работать», «нужно накормить, а потом с нами говорить» [21]. При анализе данного документа закономерно возникает вопрос: каким образом был принят в комсомол и допущен к педагогической работе человек, фигурирующий в деле как кулак.
Также следует отметить, что отсутствие профессиональных навыков работы с новой техникой большинства колхозников, завышенные планы хлебозаготовок, естественно приводили к так называемому «срыву сева», «саботажу» хлебозаготовок.
Еще один показательный пример «политизации» - отсутствие навыков работы со сложной техникой - можно видеть в донесении политотдела Верхне-Суйфунской МТС от 14 июня 1934 г.: «В колхозе «им. Буденного» был допущен к трактору явный кулацкий сынок, вредитель, два раза судившийся за поломку трактора, сейчас сознательно выведший из строя трактор и скрывшийся» . Естественно, что чрезвычайные случаи пожаров также квалифицировались как политические преступления классовых врагов: «В том же колхозе произошел поджог склада горючего, сгорело 2 тонны керосина и бензина, арестованные два сторожа оказались в прошлом крепкими кулаками, которые сознались в преднамеренном поджоге» [22].
Причинами вышеперечисленных примеров политотделы считали отсутствие руководства со стороны райкомов ВЛКСМ на протяжении довольно продолжительного периода и слабость партячеек, что «давало возможность проводить работу классовому врагу» [23].
Помимо «явного вредительства», политотделами были зафиксированы случаи, отражавшие «классовую борьбу» в деревне и антисоветские настроения. Так, политотдел Ивановской МТС в политдонесении от 20 июня 1933 г. отметил: «Ячейка колхоза им. Блюхера (село Андреевка) состоит из 6 человек и все они единоличники, ни одного колхозника-комсомольца нет. Терехов Андрей - семья в колхозе, сам нет, пьяница, исключенный из комсомола, т.к. отказался ехать на лесозаготовки, пролезший в комсомол как колхозник. Дмитриева Раиса - то же самое, отказалась от лесозаготовок, единоличница. Лагода Федор и Надежда - сын и дочь кулака. Эти «колхозники-комсомольцы» дошли до такой наглости, что в присутствии секретаря райкома комсомольца Викторова исключили из комсомола единственную ком-сомолку-колхозницу Епифанову, вернувшуюся с лесозаготовок. Эти комсомольцы своим шефством над конем (так в тексте) довели до того, что из 130 лошадей, осталось 14. До тех пор, пока за эту ячейку не взялся
(выделено нами - Е.М.) помощник полит-сектора, в районе не знали, что ячейка состоит из единоличников. Сейчас они исключены из комсомола» [24].
Необходимо отметить, что в донесениях политотделов, в отчетах политсекторов обычно указывались два мотива, на основании которых освобождались от работы и исключались из комсомола: «снято», т.е. признаны непригодными по своим деловым качествам и «вычищено», т.е. обвинены во вредительстве, классово враждебной деятельности. Нередко преобладал именно второй из этих аргументов, как показывают приведенные выше примеры. В данном случае принадлежность к «кулакам» становилась решающим звеном в принятии решения. Причем ярлык «кулак» мог быть присвоен совершенно произвольно.
Другой случай, произошедший в селе Еленовка Шмаковского района, свидетельствует о крайних методах борьбы единоличных хозяйств против колхозов и ответных мерах местных органов власти: «17 июня 1934 г. кулаками-единоличниками был убит пчеловод-инструктор И. Чепурной. И лишь через два месяца работниками политотдела был обнаружен этот факт. В деревне знали об этом убийстве, но хранили молчаливую круговую поруку. В селе большой единоличный сектор. Колхоз весной проявил кулацкий саботаж. Политотдел и райком придали убийству Чепурного большое политическое значение - развернули массовую работу среди единоличников о вступлении в колхоз. В селе Еленовка было подано 25 заявлений от единоличников о вступлении в колхоз, из них 19 человек уже приняты. В колхозах МТС, как и в районе вообще, имеется низкий уровень коллективизации (50%). Вопросами коллективизации, по существу, начали заниматься лишь с весны, когда было вынесено решение крайкома и политсекто-ра о Шмаковском районе» [25].
Жертвами террористических актов становились и дети. В апреле 1934 г. была убита сестра Анны Черепенко - учительницы школы села Снегуровки Ивановского района Приморской области. Совершено это преступление было после неоднократных угроз от семьи Кондрата Спасибо (фамилия) [26].
Помимо «очищения» колхозов и МТС от «враждебных элементов», политотделы были призваны организовывать руководство партийными и комсомольскими организаци-
ями в районах деятельности МТС. Анализ политдонесений с мест свидетельствует о незначительных достижениях в этом направлении. Зачастую созданные комсомольские бригады и ячейки опять быстро распадались, либо не вели никакой существенной работы. Положительные примеры в работе политотделов были единичны. Так, политотдел Биробиджанской МТС 1 сентября 1934 г. отметил: «Комсомол и молодежь занимают авангардную роль в колхозной работе. В политмассовой работе лучшие результаты имеют комсомольские организации колхозов «Валдгейм» и «ТОО». В период сева и уборки по инициативе комсомола этих колхозов систематически выходили стенгазеты, проводились читки газет, устраивались вечера» [27]. Политотдел Сучанской МТС в политдонесении «Об итогах проведения курсов секретарей колхозных ячеек ВЛКСМ» привел письмо секретаря ячейки колхоза «Ленин» с высоким отзывом о данном конкурсе: «До курсов мой политический уровень был очень низкий, я имел мало представлений о политике партии в деревне, также был маленький кругозор комсомольской работы. Теперь же я получил необходимые знания для большевистского руководства молодежью и организации ее на выполнение директив партии в деревне» [28]. Учитывая, что на момент появления письма секретаря ВЛКСМ в стране уже существовал более 15 лет, подобный отзыв отчетливо показывает крайне неудовлетворительное состояние сельских комсомольских организаций, отсутствие планомерной молодежной политики.
Помимо выполнения своих прямых задач, политотделы были задействованы во всех политических кампаниях. В частности, они активно участвовали в проведении паспортизации в конце 1933 - 1934 гг. Усиление напряженности на дальневосточных границах потребовало от руководства пойти на выдачу паспортов колхозникам, проживавшим в пограничных районах, тогда как в целом в стране беспаспортные колхозники составляли подавляющее большинство. В связи с установлением режимных пограничных зон на Дальнем Востоке, перед местными органами власти была поставлена задача по выявлению «неблагонадежных» среди сельского населения. В ходе «чистки» крестьяне подвергались административному (внесудебному) выселению из края. К осени 1934 г. 40,3 тыс. чел. «беспаспортных», в основном сельских
жителей, вынуждены были покинуть прежние места проживания [29].
В районах деятельности МТС паспортизация была также поставлена под контроль политотделов, которые продолжали выполнять привычную для себя функцию карательных органов, очищая колхозы от «враждебных элементов». Так, политотдел Тамбовской МТС 11 октября 1934 г. констатировал, что «паспортизация закончена по всем колхозам в районе деятельности нашей МТС, она позволила очистить колхозы от классово-чуждых и враждебных элементов. На 1 февраля лишены паспортов 37 хозяйств по колхозам, сюда вошли преимущественно кулацкие хозяйства, участники Зазейского восстания, помощники японской интервенции, осужденные за корыстные преступления и находящиеся под судом» [30].
Кроме того, политотделом были зафиксированы случаи агитации «антисоветских лиц» среди колхозников. Например, «кулачка Пинчук Татьяна (колхоз «Амурец») ходит по домам колхозников и говорит: «Скоро будет война, нас выгнали из деревни, и вам все равно добра не будет». Другая кулачка - Скрынник Евдокия - муж ее осужден за вредительство в колхозе, среди колхозников распространялась так: «Вас с паспортом закрепили в колхозы на три года, а нам дорога везде открыта. Мы все равно будем работать и получать паек, а вы сколько не работайте, все равно с голоду будете подыхать». Таким же образом агитирует среди колхозниц Кочеткова Татьяна (колхоз «Яковлев») - в прошлом беднячка, но теперь живет в замужестве крепкого середняка, баптистского проповедника.
Лишенный паспорта Румянцев Андрей как участник Зазейского восстания (бывший колхоз «Возрождение») самочинно взял лошадь в колхозе, подъехал к стогу сена, наложил воз и свез его на базар. Среди колхозников говорит: «Все равно в колхозе долго не проживете, кругом голод, посмотрите в городе сколько хлеба продается, а вы пухнете с голода» [31]. Эти примеры наглядно свидетельствовали о проявлении открытого недовольства и откровенной критики политики советской власти в деревне.
В ходе паспортизации, как и «чистки» колхозов и МТС, в категорию «неблагонадежных» попадали не только крестьяне-единоличники, но и рядовые колхозники. Последовательная ломка жизни деревни,
начавшаяся с провозглашения курса на коллективизацию сельского хозяйства, продолжала набирать обороты и на завершающем ее этапе. Несмотря на то, что к середине 1930-х гг. обстановка в деревне внешне нормализировалась, противостояние между крестьянством и властью латентно продолжало расти. Показателен в данном случае X пленум ВЛКСМ, состоявшийся в декабре 1934 г. и констатирующий, что классовая борьба на селе не закончилась [32]. Таким образом, свою главную задачу по перевоспитанию молодежи политотделы в направлении по комсомольской работе не выполнили. Однако открыто признать это центральные партийные и советские органы власти не решались.
По решению ноябрьского пленума ЦК ВКП (б) 1934 г. политотделы МТС были «преобразованы в обычные партийные органы». Руководство же партийными организациями в районе было возложено на райкомы партии. В резолюции пленума отмечалось, что политотделы как чрезвычайные органы выполнили свои задачи - «добились серьезных успехов в деле превращения отсталого участка социалистического строительства -сельского хозяйства - в передовой» [33].
Менее двух лет продолжалась деятельность политотделов МТС, однако она оставила свой трагический след в истории деревни. Политотделы были ориентированы, прежде всего, на осуществление в деревне чрезвычайных мер по решению двух задач: обеспечения безусловного выполнения колхозами и колхозниками своих обязательств перед государством и очищение колхозов и МТС от антиобщественных и классово враждебных элементов. Наличие в штате политотделов начальника ОГПУ позволяло им «эффективно» выполнять функции карательных органов. Не случайно второй раз практику введения политотделов МТС в качестве чрезвычайных органов руководство страны использовало в годы Великой Отечественной войны, когда для мобилизации всех сил и средств деревни для победы потребовалась жесткая дисциплина на местах.
Литература и источники:
1. РГАСПИ. - Ф. М-1. - Оп. 23. -Д. 1006. - Л. 127.
2. Там же. - Л. 128.
3. Там же. - Д. 1039. - Л. 3 - 4.
4. Зеленин, И.Е. Сталинская «революция сверху» после «великого перелома». 1930 -1939: политика, осуществление и результаты / И.Е. Зеленин. - М.: Наука, 2006. - С. 135 - 137.
5. РГАСПИ. - Ф. М-1. - Оп. 23. -Д. 1025. ~ Л. 20.
6. Там же. -Л. 21 - 22.
7. Там же. - Л. 23.
8. Там же. - Л. 24.
9. Проскурина, Л.И. Деревня российского Дальнего Востока в 20-30-е гг. XX в. / Дальний Восток России: проблемы социально-политического и культурного развития во второй половине XIX - XX в. Том XIII / Л.И. Проскурина. - С. 92.
10. Там же.
11. РГАСПИ. ~ Ф. М-1. - Оп. 23. - Д. 4.-Л.9- 10.
12. Там же. - Д. 2. - Л. 53.
13. Там же. - Д. 1.~ Л. 15.
14. Там же.
15. Там же. - Д. 3. ~ Л. 46 - 47.
16. Зеленин, И.Е. Указ. соч. - С. 171.
17. Проскурина Л.И. Указ. соч. - С. 92.
18. РГАСПИ. - Ф. М-1. - Оп. 23. - Д. 5. ~ Л. 17.
19. Там же. - Д. 8. - Л. 67.
20. Там же. - Д. 5. - Л. 17.
21. Там же. - Д. 5. - Л. 14 - 16.
22. Там же. - Д. 39. - Л. 28.
23. Там же. - Д. 5,- Л. 18.
24. Там же. - Д. 4. - Л. 9.
25. Там же. - Д. 11. - Л. 74.
26. ГАПК. -Ф. 6.- Оп.1. -Д. 2,- Л. 41.
27. РГАСПИ. - Ф. М-1. - Оп. 23. - Д. 24.
- Л. 108 - 109.
28. Там же. - Д. 12.- Л. 65.
29. Проскурина, Л.И. Указ. соч. - С. 92.
30. РГАСПИ. - Ф. М-1. - Оп. 23. - Д. 10.
- Л. 47.
31. Там же. - Л. 48.
32. Там же. - Оп. 2. - Д. 109. - Л. 87.
33. Зеленин, И.Е. Указ. соч. - С. 164 -164.
