CC BY
56
УДК 330.15
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ КРУПНЫХ КОРПОРАЦИЙ И РЕГИОНОВ ПРИ ОСВОЕНИИ ПРИРОДНЫХ РЕСУРСОВ СИБИРИ И ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА
Владимир Иванович Нефёдкин
Институт экономики и организации промышленного производства, 630090, Россия, г. Новосибирск, пр. Академика Лаврентьева, 17, старший научный сотрудник Центра ресурсной экономики, тел. (383)330-09-62, e-mail: vladnn57@gmail.com
Исследуются проблемы взаимодействия крупных корпораций и регионов в развитии природных ресурсов Сибири и Дальнего Востока в контексте трансформации концепции «использования ресурсов» в концепцию «пространственного развития». Описываются возможные механизмы вовлечения крупных корпораций в создание локального контента и устойчивое развитие территории.
Ключевые слова: регион, корпорации, локализация, природные ресурсы.
INTERACTION OF LARGE CORPORATIONS AND REGIONS IN THE DEVELOPMENT OF NATURAL RESOURCES OF SIBERIA AND THE FAR EAST
Vladimir I. Nefedkin
Institute of Economics and Industrial Engineering of the Siberian Branch of the RAS, 630090, Russia, Novosibirsk, 17 Ac. Lavrentieva ave senior scientific researcher of Resource Economy Centre, tel. (383)330-09-62, e-mail: vladnn57@gmail.com
The article considers problems of the interaction of large corporations and regions in the development of natural resources of Siberia and the Far East in the context of the transformation of the concept of "use of resources" in the concept of "spatial development". Describes the possible mechanisms for the involvement of large corporations in the creation of local content and in sustainable growth of the territory.
Key words: region, corporations, localization, natural resources.
В последнее время на разных уровнях и в разных аудиториях обсуждается вопрос об ускорении вовлечения в хозяйственный оборот ещё не используемых природных ресурсов Сибири и Дальнего Востока. Предпринят ряд организационных шагов к подготовке новых масштабных ресурсных проектов. В 2011 г. под эгидой Внешэкономбанка был образован Фонд развития Дальнего Востока, который, по замыслу создателей, должен был стать специализированным институтом развития, осуществляющим формирование, подготовку и реализацию проектов городского, регионального и комплексного развития территорий (КРТ), а также отраслевых инвестиционных проектов на востоке России с использованием механизмов государственно-частного партнерства.В мае 2012 г. Указом Президента РФ образовано Министерство Российской Федерации по развитию Дальнего Востока (Минвостокразвития России), на которое возложена задача координации деятельности по реализации государственных программ и федеральных целевых программ. В апреле 2013 г. Премьер-
министр России Дмитрий Медведев подписал Программу социально-экономического развития Дальнего Востока и Забайкалья на период до 2025 года. В ближайшие 12 лет на её реализацию предполагается направить около 10 трлн руб., как из государственного бюджета, так и из средств частных инвесторов.
Ближайшие перспективы определены в Федеральной целевой программе «Экономическое и социальное развитие Дальнего Востока и Байкальского региона на период до 2018 года», в которой предполагается в течение ближайших четырех лет инвестировать около 700 млрд руб. в развитие транспортной
и энергетической инфраструктуры.
Эффективность перечисленных выше мер пока неочевидна, более того, она уже поставлена под сомнение и в Правительстве РФ, где в очередной раз обсуждаются вопросы о консолидации всего управления развитием макрорегиона. На фоне постоянных бюрократических игр и организационных пертурбаций
в тени остаются вопросы, связанные с тем, что, в каких объемах и в каком направлении будет перевозиться по вновь построенным и реконструированным транспортным путям, и каким образом будут связаны инфраструктурное и хозяйственное освоение восточных территорий. Отсутствие определенности в ответах на эти вопросы может привести к повторению ошибок советских времен, когда, например, БАМ был построен в «никуда» и в такой конфигурации, которая практически исключала его эффективное использование в народнохозяйственных целях.
Ставка на опережающее развитие инфраструктуры на фоне всей экономической истории СССР и современной России выглядит стратегически выигрышно. Действительно, регионы с уже созданной транспортной и энергетической инфраструктурой имеют, при прочих равных условиях, гораздо более высокую инвестиционную привлекательность. Вместе с тем, ещё более важно определить подход к освоению ресурсов, расположенных в регионах Сибири
и Дальнего Востока. По большому счету есть два возможных, но не взаимоисключающих подхода. Первый подход можно условно назвать ориентированным на «использование ресурсов». Главная цель в рамах этого подхода - скорейшее извлечение природных ресурсов и получение ресурсной ренты. Этот подход
в явном виде никогда не формулировался ни в государственных документах, ни в корпоративных стратегиях, ни в планах долгосрочного социально-экономического развития регионов. Тем не менее характер освоения природных ресурсов и во времена Советского Союза, и в последующие периоды российской истории не оставляет сомнений в том, что он не только активно применялся на практике, но и до сих пор негласно стоит на вооружении лиц, принимающих решения по крупномасштабным ресурсным проектам. Это объективно связано с тем, что интересы участников
ресурсного освоения территории весьма далеки от интересов развития территории.
В работе Левина и Сатарова [1] исследуется сложившийся в российской экономике «рентоориентированный» тип поведения, связанный с возможностью извлечения природной ренты и последующим её перераспределением через механизм политических и административных рент. В рамках рентоориентированного поведения мотивация участников проектов ресурсного освоения смещена в сторону краткосрочных экономических результатов. Государство и крупные корпорации нацелены, прежде всего, на скорейшую добычу наиболее эффективных ресурсов и получение своей доли в финансовом воплощении этой ренты - в виде налогов или корпоративной прибыли (денежных потоков). Интересы региона, на территории которого расположен первоисточник этой ренты, в такой системе неизбежно находятся на периферии внимания. В самом деле -недра принадлежат государству, а извлекаемые из них природные ресурсы -корпорациям, в основном тоже государственным. Экономические интересы регионов в данном случае не специфицированы, и в действующей системе межбюджетных отношений до региональных и местных бюджетов доходит очень небольшая часть эффектов. Рентоориентированное поведение близоруко с точки зрения экономического развития и отдает приоритет текущим задачам получения ренты в ущерб геополитическим, стратегическим задачам развития территории, а, в конечном счете, и интересам страны в целом. Одним из главных негативных последствий такого поведения является процесс «сжатия экономического пространства», описанный в работе Н. Зубаревич [2].
Другим подходом является ориентация на «освоения территории». Он исходит из того, что добыча ресурсов не самоцель, а лишь один из инструментов развития территории. Более того, при определении масштабов и темпов освоения ресурсов, следует учитывать и социально-экономические перспективы территории после истощения ресурсов. В основе данного подхода лежит концепция «устойчивого развития» [3]. Идеи устойчивого экономического роста, получившие широкое распространение в зарубежной практике регионального развития, пока слабо повлияли на отечественную практику освоения новых территорий. Применительно к регионам, на территории которых осуществляется интенсивное использование природных ресурсов, устойчивое развитие
в большинстве случаев понимается как постепенный переход от невоспроизводимых (т.е. неустойчивых) к воспроизводимым (устойчивым) факторам экономического роста.
Очевидно, что далеко не во всех ситуациях добыча ресурсов должна сопровождаться комплексным освоением территории. Если речь идет о территориях, которые в силу своих неблагоприятных природных условий не пригодны или малопривлекательны для постоянного проживания, то добыча ресурсов на этих территориях не должна сопровождаться развитием экономического потенциала территории. В определенных ситуациях,
3
например, в экстремальных природных условиях, территорию нужно развивать ровно настолько, насколько это нужно для решения главной задачи - освоения ресурсов. Экспедиционно-вахтовый метод и временная инфраструктура в этом случае является часто лучшим решением.
Таким образом, оба рассмотренных подхода к освоению ресурсов имеют право на жизнь, а целесообразность применения того или иного подхода определяется совокупностью природных, экономических, социальных и технологических факторов. Главной проблемой является то, что рентоориентированное поведение участников процесса освоения ресурсов направляет их в сторону «использования ресурсов». Крупные ресурсные корпорации, силами которых осуществляется освоение ресурсов, заинтересованы в том, чтобы минимизировать свои издержки, не связанные непосредственно с добычей ресурсов. Обязательства по развитию территории для них являются дополнительным обременением, снижающим эффективность их основной деятельности и сокращающим их долю при распределении ресурсной ренты.
«Оппортунистическое» поведение крупных корпораций, выступающих в роли экономических агентов государства, в общем случае приводит к тому, что интересы регионов, в которых осуществляются ресурсные проекты, оказываются на периферии. Последствия этого общеизвестны - появление моногородов и монотерриторий, не имеющих перспектив дальнейшего развития. Если очередной виток освоения ресурсов Сибири и Дальнего Востока будет проходить по традиционной схеме, то очевидно, что ожидаемого развития удаленных от центра территорий не произойдет. «Точечное» освоение отдельных территорий, наиболее эффективных с точки зрения получателей ресурсной ренты, - это тот максимум, на который можно рассчитывать.
Очевидно, что замена крупных корпораций на малый и средний бизнес в масштабных проектах освоения ресурсов в ближайшей перспективе вряд ли возможна. Переложить дополнительные затраты по развитию территории на государство можно только частично, так как средств федерального бюджета в случае развертывания нескольких крупномасштабных проектов будет явно недостаточно. Как показывает мировая практика, эффективным решением в данном случае является организация взаимодействия государства и крупных корпораций, позволяющая, во-первых, объединить усилия государства и крупных корпораций для решения приоритетных задач регионального развития, а во-вторых, переложить часть нагрузки, связанной с развитием территории, на корпорации, заставив последние участвовать в создании так называемого «локального контента».
К локальному контенту относят весь прирост добавленной стоимости в регионе, прямо или косвенно (через систему мультипликативных связей) порождаемый производственной деятельностью корпорации, осуществляющей эксплуатацию природных ресурсов [4]. Создание локального контента не ограничивается только тем, что корпорация «делится» добавленной стоимостью с регионом. Она принимает участие в
4
развитии экономического потенциала региона за счет создания новых рабочих мест, поддержания спроса на продукцию местных производителей, участия в программах подготовки персонала и технической помощи местным поставщикам.
Включение крупных корпораций в программы формирования локального контента предполагает существенные изменения в практике государственного регулирования недропользованием. В частности, конкретные обязательства компании по формированию локального контента могут быть записаны в условиях лицензионных соглашений на право разработки отдельных месторождений.
Вместе с тем участие крупных ресурсных корпораций в формировании регионального контента должно выходить за рамки формальных и неформальных процедур принуждения корпораций к участию в региональном развитии. Правильнее говорить о создании системы взаимодействия крупных корпораций и регионов, в рамках которой будут осуществляться совместные, координируемые действия законодательной и исполнительной власти на всех уровнях
и крупных ресурсных корпораций, участвующих в освоении региональных ресурсов.
Новый порядок взаимодействия федерального центра, крупных корпораций и регионов естественным образом должен распространяться и на иностранных инвесторов, для которых это просто будет означать, что на территории России они будут работать по тем же прозрачным и понятным правилам, что
и в большинстве других стран. С их точки зрения это приведет к снижению специфического «странового» риска и повысит привлекательность участия в проектах освоения ресурсов на территории Сибири и Дальнего Востока.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Левин М., Сатаров Г. Рентоориентированная Россия // Вопросы экономики. -2014. - №1. - С. 61-76.
2. Зубаревич Н.В. Региональная и социальная политики в России: «брак по расчету» // Макрорегион Сибирь: проблемы и перспективы развития. Сб. науч. трудов. М.: Инфра-М; Красноярск: Сиб. федер. ун-т, 2014.- С. 331-342.
3. Кириллова С.А., Кантор О.Г. Управление регионами с позиций устойчивого развития // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. - 2013. -№ 5 (29). - С. 53-64.
4. Local content strategy (2011) [Electronic resource] - Англ.- Режим доступа: http://www.engineersagainstpoverty.org/_db/_documents/IPIECA_Local_content_strategy.pdf
© В. И. Нефёдкин, 2014
