CC BY
32
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ГОСУДАРСТВА И ЧАСТНОГО БИЗНЕСА В РОССИИ В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ КЕЙНСИАНСТВА
В.Г. Наймушин
Дается характеристика роли и возможностей двух основных акторов модернизации экономики России -государства и частного бизнеса. Обосновывается необходимость активизации их взаимодействия в процессах модернизации экономики и совершенствования социальной политики.
Ключевые слова: государство, частный бизнес, модернизация экономики, главные акторы, либерализм, социальное регулирование.
Перемены в системе экономических интересов, произошедшие за последние полтора десятилетия, касаются, на наш взгляд, прежде всего их структуры и форм взаимодействия в условиях специфической российской формы рыночного хозяйства. При этом главным определяющим элементом, от которого зависит в конечном счете направление трансформации экономики, а следовательно, и специфика экономических интересов, остаются отношения присвоения. В развитой рыночной экономике системообразующим элементом, как известно, выступают различные негосударственные формы собственности и соответствующие им формы присвоения. Движение к такой модели нам пришлось начинать от огосударствленной, к тому же высокомонополизированной экономической системы, что неизбежно породило острое столкновение интересов субъек-
© Наймушин В.Г., 2010 г.
тов, персонифицирующих различные формы собственности. Такое столкновение интересов объясняется тем, что пока не сложился эффективный механизм согласования экономических интересов.
Различие интересов представителей разных социальных слоев проявляется в субъективном осознании ими своего объективного положения в данной системе экономических отношений и, как следствие, в различии мотивировок экономического поведения. Само по себе это различие - вполне нормальное явление, но в том случае, когда соблюдается некий баланс экономических интересов, при котором большинство людей считает, что их экономические интересы, а следовательно, и удовлетворение их насущных потребностей не приносятся в жертву интересам отдельных социальных слоев и групп. Существенной особенностью нынешнего периода экономического развития нашей страны является как раз отсутствие баланса экономических интересов.
Весьма распространены ситуации, когда монополисты в производстве, спекулянты в торговле, дельцы в банковской сфере беззастенчиво игнорируют интересы большей части людей, вздувая цены, уровень процента и маржи, делая состояния на биржевых паниках и т.д. Все это не только нежелательно с экономической, но и крайне опасно с социальной точек зрения, поскольку может привести к нарушению гражданского мира и вызвать острые общественные конфликты. В контексте этих опасностей не может спасти и ссылка либералов на необходимость экономической свободы как на один из важнейших признаков рыночной экономики. Свобода, в результате которой игнорируются интересы большинства, в цивилизованной рыночной экономике должна быть ограничена специальными регуляторами как прямого, так и косвенного, как экономического, так и административного характера.
Следует иметь в виду, что в XXI в. в условиях глобализирующегося мира мотив личной или корпоративной выгоды оказывается недостаточным для обеспечения конку-
рентоспособности отечественной экономики, ее вхождения на равных в систему мирохозяйственных связей постиндустриальной эпохи. Все отчетливей вырисовывается необходимость учитывать экономический интерес более высокого порядка. Его можно назвать общенациональным, и его суть состоит в необходимости преодолеть узкие рамки развития российского бизнеса, который ставит на первое место стремление элементарно выжить, не заботясь о росте эффективности и конкурентоспособности российских предприятий. Между тем общенациональный интерес состоит главным образом в том, чтобы поддерживать конкурентную среду, стимулировать инновации и сохранять макроэкономическое равновесие. В этот процесс, и это следует отметить особо, вмешиваются и региональные экономические интересы. Задачи региональных властей гораздо скромнее. Они стремятся сконцентрировать усилия на решении проблем местного бюджета, развитии в данном регионе социальной и инженерной инфраструктуры. Поэтому местные власти, представленные в органах управления предприятий, могут предпочесть развитию этих предприятий в перспективе выплату текущих дивидендов и повышение заработной платы, поскольку увеличение денежного оборота в регионе будет способствовать пополнению местного бюджета, снижению социальной напряженности, расширению возможностей реализации программ поддержки населения и т.д.
Таким образом, существует комплекс причин, почему воплощение общенационального интереса в сфере частного предпринимательства является чрезвычайно сложной задачей. Очевидно, что для ее решения следует, по крайней мере в теоретическом плане, проанализировать, насколько экономические и социальные акторы в той или иной мере способны осуществить решительную модернизацию российской экономики. Иначе говоря, провести ее структурную перестройку в направлении постиндустриального развития, обеспечить экономический рост на основе
инноваций, способствовать созданию новых промышленных предприятий в современных отраслях производства и т.д. Именно в этом заключается наш общенациональный интерес. Представляется вполне очевидным, что к числу этих акторов можно отнести только государство и крупный частный, в том числе корпоративный, бизнес.
Со времени появления в 1930-е гг. теорий, провозгласивших необходимость активного вмешательства государства в экономическую жизнь, не прекращаются дискуссии о допустимости и мере такого вмешательства, степени его эффективности, инструментах и методах регулирования. Эти дискуссии отражают, как писал еще Н.Д. Кондратьев, «острую борьбу экономистов около вопросов государственного вмешательства и свободы хозяйственной деятельности, трестирования и синдицирования, протекционизма и фритредерства» (Кондратьев, 1993, с. 298).
Особый накал споры на эту тему приобрели в последние годы в связи с назревшей необходимостью модернизации отечественной экономики в условиях глобализации и обострения конкуренции между национальными экономиками, повышения степени их открытости и т.д. Причем сама необходимость модернизации, под которой понимается прежде всего преодоление сырьевой направленности российской экономики и развитие наукоемких и высокотехнологичных отраслей промышленности, не ставится под сомнение как сторонниками, так и противниками усиления роли государства в экономике. Сообразно тому, как подходят к этому вопросу экономисты, принадлежащие к разным теоретическим школам, их можно условно разделить на «либералов» и «кейнсианцев», между которыми гораздо больше различий, чем точек соприкосновения и согласия. Однако и те и другие в целом согласны в том, что современная рыночная экономика должна иметь смешанный характер, т.е. сочетать в известных пропорциях частный бизнес с государственным интервенционизмом, поскольку полностью полагаться на «невидимую руку» рынка уже
давно не приходится. Вопрос лишь в мере сочетания этих элементов и конкретных формах государственного регулирования. Здесь сохраняется широкое поле для дискуссий, и вперед выступают глубокие различия в понимании того, кто может быть главным актором модернизации.
Основное из этих различий достаточно четко сформулировал Е. Ясин в статье, опубликованной в журнале «Вопросы экономики». Задавшись вопросом о том, что должно делать государство в целях модернизации, автор, верный своей логике экономиста-либерала, дает следующий ответ: «Это зависит от того, какой путь выбран для модернизации. Здесь я остановлюсь на двух моделях: а) модернизация сверху - инициативы исходят от государства, от политиков и бюрократического аппарата; б) модернизация снизу - инициативы и финансирование преимущественно исходят от бизнеса, государственные органы создают условия для деловой активности и поддерживают те или иные проекты» (Ясин, 2006, с. 20).
Само собой разумеется, что Ясин решительно поддерживает вариант модернизации снизу, поскольку, как считает он и его единомышленники, государство уже не раз доказывало свою неспособность определить национальные приоритеты и эффективно распорядиться бюджетными средствами, выделенными на цели модернизации. Справедливость подобной позиции основана, как полагает цитируемый нами автор, на многочисленных фактах, собранных западными и отечественными исследователями, которые свидетельствуют о том, что государство - плохой предприниматель и что частный бизнес, несмотря на так называемые «провалы рынка», все же лучше справляется с задачами модернизации национальных экономик.
Подобных взглядов придерживается большинство экономистов, в том числе и такой апологет государственного регулирования, как Нобелевский лауреат Дж. Стиглиц. В одной из своих работ он пишет: «Если имеются провалы рынка, подразумевается потен-
циальная роль государства в их устранении. Но государство, подобно рынку, часто далеко от идеала. Правительства также пользуются несовершенной информацией. Они часто не способны в полной мере предвидеть последствия собственных действий... Сегодня, говоря о роли государства, экономисты ставят вопрос не только о провалах рынка, но также и об ограничениях для правительства, чтобы предлагаемые им средства лечения не оказались дороже рыночных "недомоганий"» ф^ИЪ, 1996, с. 143).
Позиция американского экономиста Дж. Скотта по вопросу эффективности государственного вмешательства в экономику еще жестче и определенней. Он называет четыре фактора, которые, по его мнению, служат предпосылками провала государственных проектов: «1) административное рвение, желание чиновников отличиться при крайне упрощенном представлении об объекте их усилий; 2) высокий модернизм (преувеличенная вера технократов в преимущества якобы научной рациональности и планирования) - характерная особенность политико-административного мышления индустриальной эпохи; 3) авторитарное государство, дающее силу сконцентрированной власти для реализации амбициозных проектов и пресекающее их критику; 4) подавленное гражданское общество» (Скотт, 2005, с. 91).
В теоретическом плане эти и подобные им соображения не вызывают серьезных возражений. Трудно спорить с тем фактом, что при учете широкого круга факторов крупные промышленные фирмы со смешанной собственностью и аналогичные фирмы, полностью принадлежащие государству, обнаруживают существенно меньшую эффективность по сравнению с подобными им частными компаниями. Во всяком случае это верно по отношению к странам с развитой рыночной экономикой. К тому же, как справедливо напоминает Е. Ясин, сама история поставила ряд экспериментов необыкновенной чистоты, разделив страны, населенные одним народом, на две части, в одной из которых экономика раз-
вивалась в плановом, а в другой - в рыночном режиме. Но во всех случаях (Западная Германия и ГДР, Южная и Северная Корея, Гонконг и Китай) рыночная экономика одерживала победу в соревновании. Она продемонстрировала более высокий уровень экономической эффективности, способность быстрее осваивать достижения научно-технического прогресса, обеспечивать неизмеримо более высокий уровень материальной обеспеченности людей и т.д. (Ясин, 2006, с. 10). Отсюда делается закономерный вывод о том, что и наша страна не достигнет желанного уровня процветания, если не откажется наконец от иллюзий, связанных с якобы благотворной ролью государственного активизма, и не предоставит полную свободу действий частному бизнесу, который один способен модернизировать отечественную экономику. В литературе можно встретить и более широкие обобщения на эту тему. По мнению некоторых теоретиков, имеет место некая общая закономерность, которую легко проследить даже на примере стран Древнего мира. «Уже изучение древних цивилизаций позволяет выявить универсальную экономическую закономерность: чрезмерное расширение государственного сектора приводило к упадку. Последующий исторический опыт человечества подтвердил, что превышение некоторой критической величины размера госсектора ведет к разрушению фундаментальных основ любой общественно-экономической формации» (Балацкий, Екимо-ва, 2004, с. 182).
Подчеркнутый академизм теоретиков либерального толка дает возможность выстраивать систему доказательств, которая кажется неуязвимой и может вызвать у неискушенного читателя чувство удивления - отчего же еще не перевелись теоретики, ставящие под сомнение способность частного бизнеса рационализировать нашу экономическую жизнь в соответствии с требованиями постиндустриального развития? Дело заключается прежде всего в том, что переход российской экономики к постиндустриальной стадии, по мнению оппонентов, вовсе не является фак-
том. Существуют весьма основательные суждения, фиксирующие не прогресс, а наоборот, архаизацию в развитии капитализма в России. При этом авторы этих концепций исходят не из абстрактных и логически безупречных рассуждений о преимуществах либеральной экономики применительно к странам «золотого миллиарда», а из легко наблюдаемых фактов современной российской жизни. Один из таких авторов пишет, например: «В экономике России возобладал торговый капитал, т.е., по сути, докапиталистическая форма хозяйствования. Стержнем экономической жизни стало не производство, а перепродажа активов, которые нужно получить в свое распоряжение на внутреннем рынке как можно дешевле, а продать на внешнем рынке как можно дороже. Таким образом... впервые за многие столетия был сделан шаг не вперед, а назад к докапиталистическим формам организации экономической жизни, к торговому и авантюристическому (по выражению М. Вебера) капиталу» (Пастухов, 2006, с. 15).
С этим трудно спорить хотя бы потому, что по данным статистики доля работников занятых в промышленности с 1985 по 2005 г. снизилась с 32,3 до 22,7%, в то время как доля занятых в торговле возросла более чем вдвое -с 8,3 до 17,4% (табл. 1).
Таким образом, произошло сокращение занятости по всей промышленности более чем на 40%. Причем особенно резко сократилось число рабочих мест в отраслях, производящих товары на внутренний рынок: в машиностроении - на 55%, в легкой промышленности - в 4 раза, в лесной - в 1,9 раза и т.д. (Российский статистический ежегодник, 2006).
Даже если принять как данность, что такая «структурная перестройка» была необходимым результатом переходного к рыночной экономике периода, то и тогда трудно согласиться с тем, что российская экономика перешла к постиндустриальной стадии развития. Все эти и другие последствия либералы не принимают в расчет. Они как будто не замечают или не желают замечать, что в России существует только видимость организованной
Таблица 1 Среднегодовая численность промышленно-производственного персонала в 1990 и 2005 гг. по отраслям промышленности
Отрасли промышленности 1990 г. 2005 г.
тыс. чел. % тыс. чел. %
Вся промышленность 20 998 100 12 384 100
В том числе:
электроэнергетика 545 2,6 893 7,2
топливная промышлен-
ность 801 3,8 740 6,0
черная металлургия 785 3,7 664 5,4
машиностроение и
металлообработка 9652 46,0 4317 34,9
легкая 2820 13,4 694 5,6
пищевая 1598 7,6 1488 12,0
экономической жизни, в которой на поверхности функционирует практически весь набор рыночных институтов - банки, биржи, корпорации, страховые компании, рынки товаров, труда и капитала. Но в реальности большинство из этих институтов являются рыночными лишь по названию и служат не столько целям ускорения экономического роста, сколько перераспределению существующих ресурсов и денежных потоков. Что касается экономического роста, который действительно имеет место в последние годы, то, как отмечают многие исследователи, он имеют «очаговый» характер и опирается в основном на расширение производства в топливно-энергетическом комплексе и сопутствующих отраслях. Однако в обрабатывающей промышленности и особенно в сфере высоких технологий по-прежнему нет заметного прогресса.
Доля экспорта вывозимого сырья продолжает неуклонно возрастать и составляет сегодня более половины добываемых нефти и газа. Россия стала больше экспортировать металла, леса, целлюлозы и других продуктов низкой степени переработки. При таком качестве экономического роста не приходится надеяться на заметные структурные сдвиги в экономике. Наоборот, структурные диспропорции, доставшиеся в наследство от командной экономики прошлых лет, усугубляются и
обостряются независимо от деклараций о необходимости диверсифицировать отечественную производственную структуру. Таким образом, преодоление весьма неустойчивого и «очагового» характера экономического роста становится очевидным императивом экономического развития страны на ближайшую и среднесрочную перспективу. Причем по некоторым оценкам нам необходимо расти темпами, втрое-вчетверо более высокими, чем передовые страны. В противном случае наше отставание от них станет необратимым. В этих условиях со всей остротой возникает вопрос о тех социальных акторах, которые способны выступить в качестве движущей силы предстоящей модернизации экономики, повышения ее конкурентоспособности, степени открытости и обеспечения на этой основе достойного места на мировой арене и высокого уровня благосостояния граждан страны.
Если принять как данность утверждения экономистов либерального толка о том, что государство в принципе не способно решить эту гигантскую историческую задачу, то тогда единственной реальной силой модернизации остается частный капитал, который должен инициировать и финансировать долгосрочные проекты инновационного типа, не сулящие больших прибылей в ближайшем будущем, но создающие основу для перспективных тенденций структурного и иного характера.
Другими словами, надежды либералов связаны с наступлением некой новой эпохи, в которой прежний хищнический, ориентированный на легкие сверхприбыли, преимущественно торговый капитал всерьез займется модернизацией экономики при активной, хотя и косвенной поддержке государства. Однако, как справедливо подчеркивает В. Пастухов, «когда одна эпоха заканчивается, это вовсе не значит, что другая автоматически должна начаться сразу вслед за ней. Это еще нужно заслужить. Может случиться так, что новая эпоха и вовсе не наступит. А может быть и так, что само ожидание новой эпохи станет отдельной эпохой. Некоторые народы живут в таком ожидании веками.» (Пастухов, 2006, с. 11).
Разумеется, в нашем распоряжении нет веков. Как справедливо подчеркивает Е. Ясин, модернизация для нас не имеет альтернативы - это вопрос выживания. Мы просто не можем позволить себе расслабиться и не меняться. Если учесть, однако, что реально представляет собой российский вариант капитализма, то придется признать практически полную иллюзорность надежд на его рационализирующую, модернизационную роль.
Сошлемся в этой связи на выводы известного отечественного экономиста С. Меньшикова. Приводя фактические данные об оттоке наших капиталов за границу, он пишет: «Это (отток капитала) придает российскому капитализму в целом особый оттенок, подчеркивая его одностороннюю связь с экономикой собственной страны. С одной стороны, именно Россия является главным источником накопления капитала, но, с другой стороны, не она, а заграница является главной сферой его хранения и использования» (Меньшиков, 2004, с. 72). При подобном положении дел российский капитал не может быть охарактеризован иначе как компрадорский, т.е. обслуживающий западные, а не отечественные интересы. Едва ли можно ожидать, что капитал такого типа вдруг озаботится проблемами модернизации отечественной экономики. Таков один из аргументов, ставящих под сомнение идею «модернизации снизу». Есть и другие. Не лишним, в частности, будет напомнить, что за все годы рыночных реформ в нашей стране не было построено ни одного крупного предприятия за счет частного капитала. И это в то время, когда снижение объемов производства привело к сокращению рабочих мест и росту безработицы, а износ и старение оборудования превысили все мыслимые пределы, породив технический регресс, рост несчастных случаев и техногенных катастроф. И это вполне объяснимо, так как, по некоторым оценкам, средний возраст технологического оборудования в нашей стране превысил 20 лет.
В результате Россия за последние годы перешла в разряд полупериферийных стран, где валовой внутренний продукт (ВВП) на
душу населения (табл. 2) примерно в пять раз уступает ВВП на душу населения в странах так называемого «центра» (UNCTAD Handbook..., 2004, р. 248).
Сложившееся положение есть прямое следствие принятых российским капиталом способов накопления и степени эксплуатации наемного труда. Сравнение данных, характеризующих присвоение прибавочного продукта предпринимателями России и США, которые приводит С. Меньшиков, свидетельствует о том, что норма прибавочного продукта в России в среднем выше на 60%, чем в самой крупной капиталистической стране, а с учетом скрытых доходов - в 2,2 выше.
На основании этих впечатляющих данных автор исследования делает вполне логичный вывод: «.это результат "пиратского" характера российского капитализма, в котором практически не действуют ограничительные правила буржуазно-демократического свойства» (Меньшиков, 2004, с. 261). К этому следует добавить, что реформы сопровождались не только огромными диспропорциями в экономике, но и возникновением вызывающего неравенства в распределении создаваемых благ. Коэффициент Джини, составлявший в советское время 0,26, сегодня приближается к 0,5, что соответствует показателям латиноамериканских стран с наиболее резкой дифференциацией населения по доходам. Этот сдвиг отражает углубляющуюся пропасть между богатыми и бедными. Следствием такого неравенства является процесс сокращения насе-
Таблица 2
Центр, полупериферия и периферия в мировой экономике
Страны и территории, шт. Население, млн чел. ВВП, % Экспорт, % ВВП на человека, долл.
Центр, 62 1035,5 53,9 73,1 28 527,6
Полупериферия, 30 3516,6 36,9 19,4 4928,9
Периферия, 135 1819,9 9,2 7,5 2590,1
ления страны в результате превышения числа умерших над числом рождающихся. Так, в 1970 г. число родившихся составляло 14,6 на 1000 человек, умерших - 8,7. Число родившихся к 2002 г. уменьшилось до 9,8, при этом число умерших возросла до 16,3 (Российский статистический ежегодник, 2003, с. 97).
Эти факты лишний раз свидетельствуют о призрачности надежд на то, что частный капитал в России может стать серьезным актором модернизации ее экономики. Ведь она как раз предполагает большие вложения в человеческий капитал, а делать это частный бизнес не собирается, предпочитая расходовать более трети валовой прибыли, не облагаемой налогами, на удовлетворение собственных, постоянно растущих потребностей. Не этим ли в конечном счете объясняется настойчивое продвижение либеральных ценностей во все сферы общественного сознания, и прежде всего главного лозунга - о преимуществах свободы. «Но в действительности свобода сводится к освобождению рыночных и, прежде, всего виртуальных спекулятивных махинаций, от любого контроля, в том числе государственного, общественного или пограничного» (Лисичкин, Шелепин, 2001, с. 28). Между тем известный либеральный экономист Л. Мизес писал, что «частная собственность не является привилегией владельца собственности, а является общественным институтом, служащим добру и выгоде всех, несмотря на то, что она может в то же время быть особенно приятной и полезной для некоторых» (Мизес, 1995, с. 35).
Таким образом, частная собственность на Западе утвердилась и получила общественное признание постольку, поскольку она служит не только частному, но и общественному благу. В России же она служит в основном корыстным интересам тех, кто завладел ею в ходе приватизации. Приведенные выше факты убедительно свидетельствуют о том, насколько возникший в ходе нее российский олигархический капитал далек от подобного понимания своей общественной роли и связанной с ней ответственностью. По этой причине вполне обоснованной представляется позиция
С. Дзарасова. Вот что он пишет: «Мне кажется, что если мы дальше будем связывать свои надежды на модернизацию нашей экономики с теми, кто интересуется не народом России, а только ее ресурсами, то ситуация к лучшему не изменится» (Дзарасов, 2005, с. 143).
Основной вывод, который следует из проделанного нами сравнительного анализа роли двух главных акторов процесса модернизации, очевидно сводится к тому, что ни тот, ни другой не может надежно гарантировать ускоренное протекание процессов перехода к постиндустриальному обществу на базе структурной перестройки экономики, развития современных наукоемких производств и т.д. Современное российское общество находится в своеобразной институциональной ловушке, выход из которой придется искать, опираясь на потенциальные возможности частного бизнеса и государства невзирая на несовершенство госаппарата и неразвитость стимулов бизнеса к реализации долгосрочных проектов инновационной направленности. Причем ведущую роль в этом процессе все же должно будет играть государство.
Разумеется, актуальным остается вопрос о том, что конкретно должно делать государство в интересах постиндустриального развития. Общий ответ на этот вопрос, по нашему мнению, состоит в том, что государство обязано максимально рационализировать свою регулирующую роль, ограничиваясь только теми функциями, которые на деле способствуют модернизации экономики. К их числу помимо традиционных функций, связанных с обеспечением законности и порядка, защитой от внешних угроз, социальным обеспечением и поддержанием макроэкономической стабильности, относится и ряд других функций, значительно расширяющих и усложняющих полномочия государства и его ответственность перед обществом.
Речь идет, во-первых, об осуществлении необходимых институциональных преобразований, связанных с развитием и укреплением институтов гражданского общества. Они должны способствовать проявлению актив-
ности как можно большего числа людей, усиливать их социальную мотивацию, укреплять ценностно-рациональную составляющую в их деятельности, которая включает отнюдь не только чистый утилитаризм, но необходимость учитывать общественные последствия формальной рациональности.
Во-вторых, важнейшей функцией государства становится содействие развитию экономики. Причем сразу в двух плоскостях. С одной стороны, нельзя исключать участия государства в определении национальных приоритетов и крупных государственных вложений в такие приоритетные секторы экономики, как оборонная промышленность, авиастроение, освоение космического пространства, развитие транспортной и прежде всего железнодорожной сети страны. Конечно, здесь неизбежны риски, связанные с неопределенностью и быстрой сменой приоритетов, что крайне нежелательно при переходе к постиндустриальным трендам. Однако, на наш взгляд, это меньшее зло, чем потеря времени, неизбежная в том случае, если возлагать все надежды на частные корпорации. Их способность самостоятельно модернизировать экономику, как уже было сказано выше, вызывает вполне обоснованные сомнения.
Однако, с другой стороны, не следует отвергать предлагаемые варианты модернизации снизу. Здесь роль государства тоже весьма значительна, но она качественно отличается от прямого вмешательства. Она состоит главным образом в совершенствовании рыночных механизмов - в проведении сильной антимонопольной политики, законодательном регулировании лоббистской деятельности с целью ввести ее в приемлемые рамки, не позволяющие отдельным группам интересов доминировать за счет других отраслей и видов производств. Кроме того, государству следует активизировать свои усилия, направленные на формирование и поддержание системы информации, обеспечение прозрачности работы бизнеса и всех публичных учреждений.
В настоящее время уже существуют концепции, позволяющие с помощью количе-
ственных оценок довольно точно определить оптимальные соотношения между государственным и частным секторами. Одной из них является концепция так называемого золотого сечения, в соответствии с которой главные составляющие экономической системы делятся по правилу золотой пропорции. Применительно к проблеме взаимодействия между государственным и частным секторами данная идея конкретизируется следующим образом: доля государственного сектора должна находиться в районе либо 38, либо 62%. Авторы концепции (Пранглишвили, Конышев и др., 2008) считают, что в этом случае достигается максимальная устойчивость, стабильность и эффективность экономической системы. Иными словами, слишком большой государственный сектор так же плох для экономики, как и слишком маленький. Нормальное же развитие проходит внутри полосы, которую очерчивает два «золотых сечения»: [X . , X ],
^ L min maxJ'
где Xmin = 38% - нижняя грань «золотого сечения», Х = 62% - верхняя. В системе X .
' max " min
функционирует, например, экономика США, а в режиме Xmax - экономика Швеции, для которой характерны явные признаки капиталистического социализма.
По логике данной концепции отклонение фактического размера госсектора от двух «золотых» точек внутрь «золотой» полосы приводит к нарастанию экономических проблем, но эти проблемы, как правило, не являются фатальными и не приводят к разрушению страны и государства. Отклонение же от «золотых» точек вовне, т.е. за пределы «золотой» полосы, приводит к такому нарастанию социально-экономических проблем, что они могут спровоцировать саморазрушение хозяйственной системы. Графически существующая дихотомия режимов функционирования экономики может быть представлена следующим образом (см. рисунок).
Конечно, правило «золотого сечения» не следует абсолютизировать. Оно является необходимым, но не достаточным условием динамичного и прогрессивного развития экономики. Понятно, что при неумелом управ-
Зона Зона устойчивого раз- Зона Доля государ-
риска вития риска ственного сектора
0 X . = 38%
Xmax = 62% 100%
Рис. 1. Дихотомия структурных зон экономики
лении страну не спасет от разрушения и поддержание «золотых пропорций», также как и государство не будет разрушено при незначительном отклонении от них. Так или иначе, Россия сегодня находится, согласно изложенной концепции, в зоне риска в смысле отклонения влево от «золотого сечения». Следовательно, у нас есть еще резервы увеличения госсектора и государственного предпринимательства (в том числе и в форме частно-государственных корпораций), при условии что расширение государственного сектора не приобретет чрезмерные масштабы.
Таким образом, действуя в двух направлениях, поддерживая одновременно модернизацию сверху и снизу, государство будет вести себя наиболее рациональным образом, не делая крена ни к прямому управлению экономикой, ни к безграничному либерализму, время которого прошло не только для развитых стран Запада, но и для России. Как справедливо считают современные американские исследователи, «50-75 лет назад к экономике относились с доброжелательным или почтительным уважением. Люди чувствовали, что экономику лучше не трогать, что стараться изменить нормальный ход ее работы - бесполезно и неблагоразумно. Но. теперь даже самые консервативные правительства не собираются возвращаться к чистой системе "лессэ фэр". Это просто невозможно» (Хейлбронер, Тар-роу, 1991, с. 82).
частного секторов экономики // Общество и экономика. 2004. № 4.
Дзарасов С. Способен ли частный капитал модернизировать российскую экономику? // Вопросы экономики. 2005. № 4.
Кондратьев Н.Д. Избранные сочинения / Ред. колл. Л.И. Абалкин и др. М.: Экономика, 1993.
Лисичкин В.А., Шелепин Л.А. Глобальная империя Зла. Новая геополитическая расстановка сил. М.: Экономика, 2001.
Меньшиков С. Анатомия российского капитализма. М.: Международные отношения, 2004.
Мизес Л. Либерализм в классической традиции. М.: Экономика, 1995.
Народное хозяйство СССР в 1990 году. М.: Финансы и статистика, 1991.
Пастухов В.Б. Затерянный мир. Русское общество и государство в межкультурном пространстве // Общественные науки и современность. 2006. № 2.
Российский статистический ежегодник. М.: Росстат, 2003.
Российский статистический ежегодник. М.: Росстат, 2006.
Российский статистический ежегодник. М.: Росстат, 2008.
Скотт Дж. Благими намерениями государства. М.: Университетская книга, 2005.
Хейлбронер Р., Тарроу Л. Экономика для всех. Лондон, 1991.
Ясин Е. Государство и экономика на этапе модернизации // Вопросы экономики. 2006. № 4.
Stiglitz J. Principles of Macroeconomics. Stanford University Press, 1996.
UNCTAD Handbook of Statistik. N.Y.: UN, 2004.
Рукопись поступила в редакцию 18.01.2010 г.
Литература
Балацкий Е., Екимова Н. История цивилизаций в контексте соотношения государственного и
