ВЫЯВЛЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, СПОСОБСТВОВАВШИХ ДОМАШНЕМУ НАСИЛИЮ: ПОНИМАНИЕ, РЕАЛИЗАЦИЯ Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343

ББК 67.408

БЕЛЯЕВА СЮЗАННА ОЛЕГОВНА

студент 6-го курса Северо-Западного филиала Российского государственного университета правосудия, Санкт-Петербург, Россия е-mail: [email protected] ORCID: 0009-0000-9543-356X

ЗАШЛЯПИН ЛЕОНИД АЛЕКСАНДРОВИЧ

кандидат юридических наук, преподаватель Северо-Западного филиала Российского государственного университета правосудия, Санкт-Петербург, Россия е^Н: [email protected] ORCID: 0000-0002-2502-8216

SUZANNA O. BELYAEVA

6th year student, North-Western branch Russian State University of Justice, Russia, Saint-Petersburg e-mail: [email protected] ORCID: 0009-0000-9543-356X

LEONID A. ZASHLYAPIN

Candidate of Legal Sciences, teacher of the North-Western branch Russian State University of Justice, Russia, Saint-Petersburg e-mail: [email protected] ORCID: 0000-0002-2502-8216

ВЫЯВЛЕНИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, СПОСОБСТВОВАВШИХ ДОМАШНЕМУ НАСИЛИЮ: ПОНИМАНИЕ, РЕАЛИЗАЦИЯ

IDENTIFICATION OF CIRCUMSTANCES CONTRIBUTING TO DOMESTIC VIOLENCE: UNDERSTANDING, IMPLEMENTATION

Аннотация. Актуальность исследования процессуального порядка выявление обстоятельств, способствовавших совершению домашнего насилия, связана с акцентуализацией этой проблематики в социальной сфере, наличием проблем в регулировании порядка выявления этих обстоятельств и реализации информации о выявленных обстоятельствах.

Основная цель исследования связывалась с проверкой гипотезы о неэффективности сложившейся практики профилактики преступлений и коллизионности нормативного регулирования порядка выявления обстоятельств, способствовавших совершению преступлений. Объектная область исследования образована нормативными положениями ч. 1 и ч. 2 ст. 73 УПК РФ, ч. 2 ст. 158 УПК РФ, ч. 4 ст. 29 УПК РФ; доктринальны-

Abstract. The relevance of the study of the procedural order of identifying the circumstances that contributed to the commission of domestic violence is associated with the accentuation of this issue in the social sphere, the presence of problems in regulating the procedure for identifying these circumstances and the implementation of information about the identified circumstances.

The main goal of the study was to test the hypothesis about the ineffectiveness of the existing practice of crime prevention and the conflict of laws governing the procedure for identifying circumstances that contributed to the commission of crimes. The object area of research is formed by the regulatory provisions of Part 1 and Part 2 of Art. 73 Code of Criminal

ми толкованиями соответствующих юридических норм.

Методами, использованными при проведении исследования, были лингвистический анализ и юридико-догматический метод.

Выводы, к которым пришли соавторы в результате проведения исследования, сводятся к следующему.

Выявление обстоятельств, способствовавших совершению преступных насильственных действий в отношении членов семьи (партнерства), осложнено общими проблемами нормативного регулирования.

Предусмотренная в законе форма реагирования на выявленные обстоятельства, способствовавшие этому деянию, не является для следователя обязательной, способы реализации выявленной информации следователем не являются эффективными. Схожая эффективность профилактической деятельности обнаруживается и в судебных стадиях. Суд не обязан реализовывать выявленные обстоятельства, содействовавшие домашнему насилию. Форма реализации судом этих обстоятельств имеет имитационный характер.

Решение проблем профилактики домашнего насилия в границах уголовно-процессуальной отрасли является невозможным. Для решения такой проблемы необходимы межотраслевые или даже междисциплинарные исследования.

Ключевые слова: уголовный процесс, криминалистика, доказывание, предмет доказывания, пределы доказывания, предварительное расследование, судебное разбирательство, домашнее насилие, профилактика.

Procedure of the Russian Federation, part 2 of Art. 158 Code of Criminal Procedure of the Russian Federation, Part 4, Art. 29 Code of Criminal Procedure of the Russian Federation; doctrinal interpretations of relevant legal norms.

The methods used in the research were linguistic analysis and the legal-dogmatic method.

The conclusions that the co-authors came to as a result of the study are as follows.

Identification of the circumstances that contributed to the commission of criminal acts of violence against family members (partnerships) is complicated by general problems of regulatory regulation.

The form of response provided by law to the identified circumstances that contributed to this act is not mandatory for the investigator; the methods for implementing the identified information by the investigator are not effective. Similar effectiveness of preventive activities is found in the judicial stages. The court is not obliged to implement the identified circumstances that contributed to domestic violence. The form in which the court implements these circumstances is imitative.

Solving the problems of preventing domestic violence within the boundaries of the criminal procedure branch is impossible. To solve such a problem, interdisciplinary or even interdisciplinary research is needed.

Keywords: criminal process, criminology, proof, subject of proof, limits of proof, preliminary investigation, trial, domestic violence, prevention.

ВВЕДЕНИЕ

Начиная настоящую статью уместно вспомнить великую строчку Л. Н. Толстого «каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» (здесь и далее в цитатах курсив наш. — С. Б., Л. З.)1. Мысль русского классика вне времени, важна и для настоящего момента. Если мы устраним

1 Толстой Л. Н. Собрание сочинений в двенадцати томах. Т. 7: Анна Каренина. — М., Издательство «Правда», — 1998. — С.5

в качестве социального фактора домашнего насилия (обстоятельств, способствовавших этому насилию) несчастье отдельно взятой семьи, обеспечим право малых социальных групп людей (семей, партнерств) на счастье, то мы устраним обстоятельства, способствующие домашнему насилию.

Вполне обоснованно исследуемая нами тема оказалась в эпицентре Санкт-Петербургского юридического форума в 2024 году (далее — ПМЮФ). На дискуссионных площадках этого форума депутат Государ-

ственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, канд. социолог. наук Н. А. Останина заявила, что в настоящее время неуместно инициировать законодательные инициативы о домашнем насилии2. Одновременно там же Председатель Следственного Комитета Российской федерации, д-р юрид. наук А. И. Бастрыкин сказал, что «мужчина всегда прав»3. Обе позиции уважаемых участников ПМЮФ, подтверждая актуальность тематики, допустимы, но они ставят под сомнение возможность выявления обстоятельств, способствующих семейно-бытовому насилию, устранению этих обстоятельств и установлению режима семейного счастья как антипода домашнего насилия. С позиции правового реализма домашнее насилие в виде преступных деяний, предусмотренных статьями 105, 111, 115, 116 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ), и других, допускаемых членами одной семьи в отношении друг друга, существует и требует к себе внимания правоохранительных органов, одновременно актуализируя тему о выявлении обстоятельств, способствующих домашнему насилию, в отечественной юриспруденции. При этом проблема профилактики преступлений (выявления причин и условий, предупреждения преступлений) уже исследуется в публикациях на эту тему в журнале «Legal Bulletin» [1, с. 121-131; 2, с. 33-42.].

Новый аспект, которым отличается настоящая статья от уже опубликованных, состоит в том, что в ней рассматривается про-

2 См.: В Госдуме заявили, что в Год семьи нельзя принимать закон о семейно-бытовом насилии // Gazeta.ru [Электронный ресурс]. — 27.06.2024. — URL: https://www.gazeta.ru/politics/ news/2024/06/27/23338867.shtml (дата обращения: 04.07.2024).

3 «Получилось нездорово». Бастрыкин прошелся по мусульманам, женщинам и депутатам — и получил ответы // Fontanka.ru [Электронный ресурс]. — 27.06.2024. — URL: https://www.fontanka. ru/2024/06/29/73771316/ (дата обращения: 04.07.2024).

блематика профилактической деятельности относительно конкретной категории уголовный дел. Такой подход пока не представлен в российской юридической науке. Так, в упомянутой выше статье Е. Р. Шиковой, И. А. Клевцова, Н. С. Дубровского детально анализируются статистические показатели роста преступности несовершеннолетних, но не уделяется внимания этой проблеме как элементу предмета доказывания. В работе В. И. Замараева, ссылку на которую мы сделали выше, представляется научная позиция, связанная с профилактикой уголовно-правовых деяний, но без ориентации на исследуемую нами проблематику домашнего насилия. Научных исследований в направлении выявления обстоятельств, способствовавших совершению противоправных деяний в семье (как элемента предмета доказывания), конкретизированных категорией уголовных дел (о домашнем насилии), доступных нам, не обнаружено.

ЦЕЛЬ, МЕТОДЫ И ОБЪЕКТНАЯ ОБЛАСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ

Целью, преследуемой соавторами в настоящей статье, является проверка гипотезы

0 неэффективности сложившейся практики профилактики преступлений и коллизионно-сти нормативного регулирования процессуального порядка выявления обстоятельств, способствовавших совершению преступлений (в нашем случае — домашнего насилия). Объектная область исследования образована нормативными положениями ч. 2 ст. 73 УПК РФ о выявлении обстоятельств, содействовавших совершению преступления, взятыми в сравнении с нормами ч.

1 ст. 73 УПК РФ о предмете доказывания домашнего насилия; ч. 2 ст. 158 УПК РФ о реализации следователем выявленных обстоятельств, содействовавших домашнему насилию; ч. 4 ст. 29 УПК РФ о реализации судом выявленных в ходе разбирательства таких же обстоятельств.

Методами, использованными в настоящей статье, является лингвистический анализ, формально-юридический метод. Использование лингвистического анализа обосновано неясностью нормативных правил в части использованной законодателем лингвистической конструкции, образующей основу диспозиций ч. 1 ст. 73 УПК РФ («обстоятельства, подлежащие доказыванию») и ч. 2 ст. 73 УПК РФ («обстоятельства, подлежащие выявлению»).

НОРМАТИВНОЕ ПОНИМАНИЕ «ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, ПОДЛЕЖАЩИХ ВЫЯВЛЕНИЮ» И ДОКТРИНАЛЬНЫЕ ТОЛКОВАНИЯ ЭТОЙ КОНСТРУКЦИЮ

Нормативные правила, регулирующие в порядок выявления обстоятельств, способствовавших совершению преступлений, рассматриваемых как домашнее насилие, сосредоточены в ч. 2 ст. 73 УПК РФ. Первое, что очевидно, — это их малый нормативный объем. Положения сводятся к одному абзацу закона (полутора строчкам любой верстки УПК РФ). Как установлено законодателем для предполагаемой процессуальной деятельности (действия) правоприменителя, обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, содержательно определяются глаголом несовершенного вида изъявительного наклонения в страдательном залоге «подлежат», указывая на долженствование как суть диспозиции нормы ч. 2 ст. 73 УПК РФ. Такая лингвистическая конструкция может предписывать правоприменителю и субъективное право, и юридическую обязанность, и запрет совершения каких-либо действия. Оно (это действие или деятельность), что подчеркивается союзом «также», коррелируется с нормой ч. 1 ст. 73 УПК РФ, вводящей в закон правило о том, что в уголовном судопроизводстве «подлежат доказыванию» те обстоятельства, которые указаны в нормах данной статьи.

Нормативная конструкция ч. 1 ст. 73 УПК РФ видится более определенной. Дело в том, что доказывание вины является обязанностью стороны обвинения (ч. 2 ст. 14 УПК РФ). В этом случае для нас очевидны носители этой юридической обязанности: следователь, дознаватель, государственный обвинитель и т. д. Толкование правила ч. 1 ст. 73 УПК РФ, таким образом, предполагает обязанность следователя в делах о домашнем насилии доказать вину (виновность) лица, допустившего физическое или сексуальное насилие в отношении членов его семьи (партнерства).

Союз «также», использованный в ч. 2 ст. 73 УПК РФ, отсылает наше понимание к правилам ч. 1 ст. 73 УПК РФ, но примененный в его лингвистической конструкции глагол страдательного залога, обозначающий действие как результат доказывания (доказанность), не соответствует словосочетанию «подлежат выявлению», который несмотря на использованный законодателем и в этом случае страдательный залог, предмет воздействия видит в ином — выявлении обстоятельств, их узнавании, не доказыванию (не доказанности). Использованное законодателем составное глагольное сказуемое «подлежат выявлению» задает иное значение процессуального действия и возникающего состояния (предполагаемого процессуального результата), отличающегося от порядка, задаваемого конструкцией «подлежат доказыванию».

Из данного толкования вытекает весьма важное суждение о том, что предмет доказывания в делах о домашнем насилии содержит цель доказательственной деятельности ее субъектов, а вот обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, не образуют цель доказательственной деятельности. Обстоятельства, подлежащие доказыванию, ориентированы на результат (доказанность, которая требуется всегда), этим определяя значение цели для предмета доказывания. Обстоятельства, подлежа-

щие выявлению, определяют инои результат — выявление (узнавание). Этот результат может образовывать содержание иных видов деятельности (не уголовно-процессуальной, реализации ее иными субъектами (не участниками уголовного судопроизводства; или участниками, не имеющими полномочий на это). Соответственно, возникает вопрос о понимании структуры и содержании деятельности по выявлению обстоятельств, способствовавших совершению домашнего насилия (субъектов, ее осуществляющих; процессуальных средств, используемых этими субъектами; процессуальных результатов выявления этих обстоятельств).

Очевидно, что адресатами нормы ч. 1 ст. 73 УПК РФ законодатель видит субъектов доказывания, для которых в законе установлены их процессуальные задачи собирания доказательств о домашнем насилии, проверки таких доказательств и оценки. Первая задача отнесена к полномочиям следователя, прокурора и суда (ч. 1 ст. 86 УПК РФ), вторая — к полномочиям тех же участников (ст. 87 УПК РФ), третья — аналогично, но первым в иерархии субъектов, оценивающим доказательства, называется суд (ст. 88 УПК РФ). Важно, что в списке субъектов, являющихся носителями юридической обязанности по доказыванию, прямо не упоминается, например, руководитель следственного органа, защитник.

Правила ч. 2 ст. 73 УПК РФ, наоборот, не содержат явного адресата. Соответственно, проблемы выявления обстоятельств, способствовавших домашнему насилию, могут связываться с неопределенностью полномочий и компетенций должностных лиц, реализующих профилактическую деятельность. Выявить обстоятельства, способствовавшие совершению домашнего насилия, могут руководитель следственного органа, защитники и иные участники судопроизводства.

В официальном толковании, данном Верховным Судом России в пп. 1 и 3 Поста-

новления Пленума Верховного Суда РФ от 1 февраля 2011 № 1 (ред. от 28 октября 2021 г.) «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» предусматривается, что в случае совершения домашнего насилия несовершеннолетним обвиняемым необходимо выявление обстоятельств жизни и воспитания несовершеннолетних, причин совершения несовершеннолетними преступлений, обстоятельств, способствовавших совершению ими преступлений, но не разрешено вопроса о субъектах этой деятельности, и оговаривается в п. 18 данного судебного акта выявление возможной причастности к деяниям несовершеннолетних иных лиц. В этом случае способствование совершению домашнего насилия может рассматриваться формой соучастия в домашнем насилии (ст. 33 УК РФ), и Верховный Суд России de facto подчеркнул требование всесторонности и полноты для предварительного расследования и судебного разбирательства уголовных дел о домашнем насилии несовершеннолетних (ч. 2 ст. 154, ст. 2391, ч. 2 ст. 325 УПК РФ). Социальные причины и условия, повлекшие уголовно наказуемое домашнее насилие, сами по себе не являющиеся расследуемым (рассматриваемым) деянием, оказываются вне объекта внимания по уголовному делу. Из этого можно предполагать, что обстоятельства, упоминаемые в ч. 2 ст. 73 УПК РФ, лишь отчасти могут определять содержание процессуальной деятельности в делах о семейно-бытовом насилии, не являясь доминирующей задачей.

В доктрине уголовного судопроизводства равно существуют противоречивые подходы относительно понимания обстоятельств, способствующих совершению преступлений.

Если обратиться к учебникам по уголовному процессу, а они являются наиболее верифицированной юридической литера-

турой, прошедшей этап рецензирования и оценки высказываемых позиций научным сообществом, то в работе А. В. Смирнова и К. Б. Калиновского обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, рассматриваются в общем разделе о предмете доказывания, но при этом прямо не констатируется, что эти обстоятельства (ч. 2 ст. 73 УПК РФ) являются частью обстоятельств, подлежащих доказывания (ч. 1 ст. 73 УПК РФ) [3, с. 219]. Г. А. Волкова позицию данных ученых толкует синкретично, утверждая, что А. В. Смирнов и К. Б. Калиновский считают обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, частью обстоятельств, подлежащих доказывания [4, с. 33]. Данное суждение полагаем неверным. Дело в том, что А. В. Смирнов и К. Б. Калиновский последовательно во всех изданиях своего учебника подчеркивают, что уголовный процесс — форма решения вопроса об уголовной ответственности [3, с. 29]. Соответственно, предмет доказывания в делах о домашнем насилии должен образовываться материальной нормой, только такое понимание допустимо для определения соотношения предмета доказывания и обстоятельств, способствовавших совершению преступления, так как норма уголовного права (конкретного состава преступления), коррелируясь с предметом доказывания, позволяет в конце судопроизводства решить вопрос об ответственности (уголовном наказании). Обстоятельства же, способствовавшие совершению домашнего насилия как преступления, не определяются элементом какого-либо состава преступления, который образует предмет доказывания. Они могут быть связаны с различными социальными явлениями, не являющимися преступными. Иначе бы они изначально входили бы в предмет доказывания.

Формулируя примерный список обстоятельств, способствовавших совершению преступлений, А. В. Смирнов упоминает

социальную среду, в которой находилось лицо, совершившее преступное деяние, психологическое состояние отношений между людьми и проч. [3, с. 219]. Такой подход вполне гармоничен для понимания обстоятельств, способствовавших совершению физического, сексуального насилия в семье: высокий уровень банковской задолженности; возникшая психологическая неприязнь между супругами и т. п. Очевидно, что данный автор совершенно правильно не усматривает в обстоятельствах, способствовавших совершению преступления, правового значения. Скорее всего, по мнению данного автора, обстоятельства, упоминаемые в ч. 2 ст. 73 УПК РФ, — это то, что находится за пределами преступного деяния, предшествует ему как общий социальный фактор.

В учебнике «Уголовно-процессуальное право» под редакцией В. М. Лебедева автор соответствующего раздела В. И. Качалов особо выделяет описание обстоятельств, способствовавших совершению преступления, но фактически ассоциирует эти обстоятельства с предметом доказывания. Он пишет: «Доказыванию подлежат ... обстоятельства, способствовавшие совершению преступлений» [5, с. 264]. В этом случае данный автор использует лингвистическую конструкцию регулятивной нормы, предусматриваемую законодателем для предмета доказывания. По этой причине обстоятельства, способствующие совершению преступлений, в нашем случае — домашнего насилия, у В. И. Качалова оказываются внутри предмета доказывания.

Между тем в круг обстоятельств, предусмотренных законодателем в нормах ч. 2 ст. 73 УПК РФ, В. И. Качалов включает причины и условия, вероятно, понимаемые им как обстоятельства, способствовавшие преступлению, в качестве правовых факторов (например, элементы субъективной и объективной сторон состава преступления), так и не являющихся таковыми — детерми-

нанты социальной среды [5, с. 264]. Как мы полагаем, в этом случае утрачиваются различия между обстоятельствами, подлежащими доказыванию (ч. 1 ст. 73 УПК РФ), и обстоятельствами, подлежащими выявлению (ч. 2 ст. 73 УПК РФ).

Профессор С. А. Шейфер, излагая свое видение на доказывание по уголовным делам, не касается обстоятельств, способствовавших совершению преступления. Важно то, что он не упоминает их, как это делает В. И. Качалов в содержании предмета доказывания. Такая позиция, по нашему мнению, является квалифицированным умолчанием автора [6, с. 75-84]. Мы не можем рассуждать об обстоятельствах, способствовавших совершению домашнего насилия, как элементе предмета доказывания. Иное блокирует смысл выделения их в отдельную часть статьи. Законодатель различал рассматриваемые нормативные конструкции.

В учебном пособии «Курс уголовного процесса» под редакцией Л. В. Головко обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, хотя и рассматриваются Л. Т. Ульяновой и Л. В. Головко в разделе о предмете доказывания, однако этими авторами оговаривается то, что положения ч. 2 ст. 73 УПК РФ следует выделять отдельно (особо) [7, с. 435]. Для нашей темы очевидно, что без наполнения предмета доказывания домашнего насилия уголовно-правовыми составляющими, понимание требований ч. 1 ст. 73 УПК РФ невозможно. Одновременно наполнение обстоятельств, способствовавших совершению домашнего насилия, уголовно-правовым содержанием (связыванием с совершенным преступлением) будет требовать их перевода в предмет доказывания. В связи с этим подчеркнутая Л. Т. Ульяновой и Л. В. Головко особенность обстоятельств, приводимых в ч. 2 ст. 73 УПК РФ, совершенно закономерна. Эти обстоятельства не должны наполняться правовым содержани-

ем. По этой причине они являются отдельным, обособленным от предмета доказывания регулятивным элементом.

ФОРМА РЕАЛИЗАЦИИ ВЫЯВЛЕННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, СОДЕЙСТВОВАВШИХ ДОМАШНЕМУ НАСИЛИЮ, И ИХ ДОКТРИНАЛЬНОЕ ТОЛКОВАНИЕ

Регулятивное значение нормативных правил об обстоятельствах, способствовавших совершению преступления, не может ограничиваться их констатацией в уголовно-процессуальном законе, а должно увязываться с процессуальным порядком (последовательностью процессуальных решений и действий) [8, с. 137-143]. С учетом отмеченного выше, обстоятельства ч. 2 ст. 73 УПК РФ реализуются, в сравнении с обстоятельствами ч. 1 ст. 73 УПК РФ, иначе. Последние, в случае получения необходимого процессуального результата, влекут процессуальное решение о привлечении лица в качестве обвиняемого в домашнем насилии. Выявление же обстоятельств, способствовавших совершению преступного се-мейно-бытового насилия, влечет совершенно иные последствия (включая правовые).

Так, для стадии предварительного расследования отечественный законодатель предусмотрел правила ч. 2 ст. 158 УПК РФ. Как свидетельствует наш профессиональный опыт, указанные положения достаточно часто реализуются следователями на этапе окончания предварительного расследования. Их суть состоит в следующем:

— процессуальной формой реагирования на выявленные в ходе предварительного расследования обстоятельства, способствовавшие совершению домашнего насилия, является представление (как процессуальный акт) об устранении выявленных обстоятельств;

— предметом представления являются как выявленные обстоятельства, способ-

ствовавшие совершению домашнего насилия, так и иные нарушения закона;

— полномочия на использование указанной формы реагирования придаются законодателем дознавателю, руководителю следственного органа, следователю, являющимся надлежащими субъектами реализации этой формы;

— адресатом представления, как предусмотрено в уголовно-процессуальном законе, являются «соответствующие организации или должностные лица»;

— основное правило диспозиции регулятивной нормы представляется как «уполномоченное лицо вправе внести представление».

Примечательно, что в Приказе МВД России от 17 января 2006 г. № 19 (ред. от 29 сентября 2022 г.) «О деятельности органов внутренних дел по предупреждению преступлений» (вместе с «Инструкцией о деятельности органов внутренних дел по предупреждению преступлений») не упоминается профилактика домашнего насилия или семейно-бытовой преступности. При этом в п. 18 данного подзаконного акта по всем расследуемым делам следователям предписывается не только выявлять, но и контролировать своевременное устранение упомянутых в представлении обстоятельств, способствовавших совершению преступлений.

Анализируя приведенные положения необходимо отметить то, что действующий уголовно-процессуальный закон не содержит требований к форме данного представления, что допускает элемент произвола. Нормативная дефиниция, имеющаяся в законе (п. 27 ст. 5 УПК РФ), соотносится с деятельностью прокурора (государственного обвинителя) в его реагировании на судебные решения. Все иные упоминания в законе (пп. 2 и 3 ч. 3 ст. 30, ч. 4 ст. 30, п. 52ч. 2 ст. 37, ч. 5 ст. 114, ст. 127 УПК РФ и другие) не имеют отношения к реализации процессуальной информации об обстоятельствах,

способствовавших совершению рассматриваемых преступлений.

Полномочия, придаваемые правилами ч. 2 ст. 158 УПК РФ руководителю следственного органа, прямо не коррелируют-ся с установленными законом субъектами доказывания (статьи 86, 87, 88 УПК РФ). Выявление данным участником уголовного процесса обстоятельств, способствовавших совершению домашнего насилия, возможно только в том случае, если он приобретет статус следователя (примет дело к производству) и получит процессуальную возможность собирать и проверять указанную информацию, или он будет вынужден ограничиться реагированием на основе материалов уголовного дела, представленных следователей, но не выявлять их.

Организации и должностные лица в качестве получателей представления об устранении рассматриваемых обстоятельств могут быть надлежащими адресатами. Однако, это правило является консервативной моделью регулирования, использовавшейся в советском праве. Кроме того, эта модель не в полной мере соответствует рассматриваемой в настоящей статье категории уголовным дел. Представление следователя в любую организацию или любому должностному лицу об устранении нелюбви одного супруга к другому супругу (возникшей ненависти вместо любви) будет вызывать удивление. Не исключаем, что в этом случае может возникать проблема формального правоприменения и правоисполнения, поскольку социальные и нравственные деформации в семье, скорее всего, своим источником имеют действия конкретных физических лиц или социальных факторов и их сочетаний.

Лингвистическая конструкция основного элемента диспозиции нормы ч. 2 ст. 158 УПК РФ, образуется сочетанием «краткого прилагательного «вправе» и глагола в инфинитиве», что указывает на управомочива-ющую норму [9, с. 255]. Долженствование

в правиле абсолютно не наблюдается. Соответственно, не всякое предварительное расследование дела о домашнем насилии может завершаться представлением об устранении обстоятельств, способствовавших совершению этого негативного семей-но-бытового деяния, а их выявление будет безрезультатным.

Иные же нарушения закона, предусмотренные в ч. 2 ст. 158 УПК, как повод внесения представления, не коррелируют-ся с нормами ч. 2 ст. 73 УПК РФ, то есть не входят в объектную область нашего исследования, но они, могут иметь значения, например, для профилактики преступлений против правосудия. Получается, что выбранная нами для исследования особая категория определяет и особенности профилактической деятельности следователей в таких делах.

Для стадии судебного разбирательства в качестве формы реализации процессуальной информации об обстоятельствах, способствовавших совершению преступлений в семье, являются положения ч. 4 ст. 29 УПК РФ. Регламентация реагирования на выявленные обстоятельства, способствовавшие совершению таких преступления, в этом случае сводится к следующему:

— формой реагирования является определение или постановление суда;

— субъектом, полномочным на это процессуальное решение, является суд;

— предметом постановления или определения суда являются выявленные обстоятельства, способствовавшие совершению каких-либо насильственных преступлений в семье;

— адресатом судебного акта о выявленных обстоятельствах, содействовавших домашнему насилию, могут являться организации и должностные лица;

— квинтэссенцией диспозиции является правило «суд вправе вынести частное определение или постановление, в котором обращается внимание».

Относительно уголовного судопроизводства в п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2017 г. № 51 «О практике применения законодательства при рассмотрении уголовных дел в суде первой инстанции (общий порядок судопроизводства)» судам рекомендуется, в случае выявления обстоятельств, способствовавших совершению преступления, принимать необходимые меры и выносить частные постановления (определения). Рекомендация, основанная на условиях «в случае выявления», «необходимые меры», не является категоричной (обязательным общим правилом). Обстоятельства, способствовавшие совершению насилия, судом могут быть не выявлены (или выявлены, но недостаточно полно). Примененные необходимые меры могут быть минимальными (формальными).

Среди указанных положений в первую очередь видим полномочие суда, не связанное с деятельностью сторон. Если в следственном типе процесса, в котором все участники (по советской модели) стремились к достижению истины, что предопределяло процессуальной активность (инициативность) суда и в части профилактики преступлений, то в состязательном типе процесса, доминирующая активность должна принадлежать сторонам. В связи с этим далее мы приведем позицию И. А. Антонова, предлагающего выработать новый процессуальный порядок реализации выявленных обстоятельств, упоминаемых в ч. 2 ст. 73 УПК РФ. Этот порядок должен соответствовать состязательному типу процесса.

Возникают вопросы и к норме о предмете постановления или определения суда. Законодатель, связывая его с обстоятельствами, способствовавшими совершению преступления, для нашей темы о домашнем насилии, фактически ориентирует суд на высказывание о вине (виновности) в форме какого-либо соучастия, например, —

пособничества (ч. 5 ст. 33 УК РФ), что противоречит принципиальному положению (ч. 2 ст. 14 УПК РФ). Бремя доказывания, в том числе и пособничества, лежит на стороне обвинение, но не на суде.

Диспозиция нормы ч. 4 ст. 29 УПК РФ является управомочивающей. Юридическая обязанность в этом случае отсутствует. Вероятно, по этой причине законодатель смягчил и само содержание реализации судом выявленных обстоятельств, способствовавших совершению преступления — обращение внимания. Предназначение суда — разрешение уголовного дела по существу (п. 48 ст. 5, п. 532 ст. 5 УПК РФ). Обращение судом внимания органов исполнительной власти, коммерческих организаций и т. д. на негативные социальные явления — формальное (ритуальное) действие.

В науке уголовного судопроизводства сформировались следующие позиции, касающиеся реализации органами предварительного расследования или судом, информации о выявленных обстоятельств, содействовавших совершению преступления.

Авторы учебного пособия «Курс уголовного процесса» под редакцией Л. В. Головко, что оказывается исключением из общей, приведенной далее тенденции, формируя правосознание будущих юристов, указывают на возможность внесения следователем или дознавателем представления, а судом — определения или постановления в адрес органов власти и других организаций, предметом которых является устранение выявленных обстоятельств, содействовавших совершению преступлений [7, с. 435]. В этом случае доктрина позволяет реализовать выявленные обстоятельства.

Научная позиция А. В. Смирнова и К. Б. Ка-линовского, представленная в их учебнике, не содержит суждений о реагировании следователя на выявленные им обстоятельства, содействовавшие совершению преступления. Указанных вопросов авторы не касаются в разделах о полномочиях следо-

вателя [3, с. 139-143], о полномочиях руководителя следственного органа [3, с. 143146], об общих условиях предварительного расследования, к процессуальному содержанию которых по закону относятся положения ч. 2 ст. 158 УПК РФ [3, с. 405-447]. Остается без внимания данных авторов и процессуальная компетенция суда на реагирование выявленных в ходе судебного разбирательства обстоятельств, содействовавших совершению преступления [3, с. 122-129].

Схоже к рассматриваемой проблеме подходит и В. И. Качалов. В учебнике «Уголовно-процессуальное право», подготовленном под редакцией В. М. Лебедева, не упоминается профилактическая деятельность следователя в разделе об обстоятельствах, способствовавших совершению преступления [8, с. 256-264], при раскрытии общих условий предварительного расследования, содержанием которых является и ч. 2 ст. 158 УПК РФ [8, с. 460-461], при рассмотрении полномочий руководителя следственного органа [5, с. 196-197] и следователя [5, с. 197-198]. Аналогичная ситуация относительно реализации выявленных обстоятельств, указанных в ч. 2 ст. 73 УПК РФ, и с описанием судебного разбирательства. В разделе о полномочиях суда, соответствующих положениям ст. 29 УПК РФ, В. И. Качаловым не упоминается возможность вынесения судом частного определения или постановления, обращающего внимание каких-либо должностных лиц на выявленные обстоятельства, содействовавшие совершению преступления [5, с. 188-193].

Фактически в этих случаях мы видим доктринальное разрушение связки нормативных правил ч. 2 ст. 73 и ч. 2 ст. 158 УПК РФ. Первая норма видится в теории уголовного судопроизводства актуальной, вторая же игнорируется. Очевидно, что в такой ситуации уголовно-процессуальное противодействие домашнему насилию,

не может быть эффективным. Теория уголовного процесса, как минимум в учебной литературе, почти не уделяет внимания данной проблематике.

Большее внимание обнаруженным проблемам отводится в научных статьях. При этом на данном уровне исследований идет некоторая (для определения научных позиций) правоидеологическая борьба. Так, одни авторы придерживаются консервативной точки зрения о том, что сутью профилактической деятельности следователей является использование мер пресечения и не рассматривают в качестве эффективной меры представление следователя [10, с. 220-224]. Для дел о домашнем насилии это может быть результативным, когда мера процессуального принуждения применяется по уголовно-правовым составам, предусмотренным в статья 115-117 Уголовного Кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ), исключая совершения более тяжкого деяния родственником (супругом) в отношении другого родственника (супруги), например, предусмотренных в ст. 105 и 111 УК РФ. Однако, препятствием является то, что позиция П. А. Истомина и Д. В. Матвиенко не учитывает, что меры принуждения (пресечения) имеют определенные процессуальные основания, не позволяющие во всех случаях применять заключение под стражу. Кроме того, само по себе применение меры пресечения в виде заключения под стражу (как профилактического средства, а не как меры, соответствующей тяжести содеянного и обстоятельствам, учитываемым в законе для избрания мер пресечения) является фактором, разрушающим семью (малую социальную группу лиц, совместно проживающих друг с другом). Из этого для дел о домашнем насилии возникает парадоксальное суждение, что более эффективным средством является расторжение брака и определение отдельного проживания бывших членов семьи друг от друга. Возможно ли это принудительно?

Сама установившаяся следственная практика применения ч. 2 ст. 158 УПК РФ вызывает много вопросов. Так, У. В. Са-диокова, анализируя предварительное расследование на этапе его окончания, утверждает, что в 98% случаев следователи вносят представления об устранении обстоятельств, содействующий совершению преступлений. В ряде регионов этот показатель, по ее мнению, составляет 100% [11, с. 106]. Реальным результатом такой деятельности, в нашем случае, должно быть отсутствие домашнего насилия как противоправного деяния, что не наблюдается. Упоминание о домашнем насилии депутатом Государственной Думы, приведенном в начале настоящей статьи, говорит об ином. В качестве рекомендаций для повышения эффективности процессуальных представлений следователей У. В. Садиокова предлагает использовать уведомление о неполучении ответа или напоминание об исполнении указаний данного властного участника уголовного судопроизводства [10, с. 107]. Не понижает ли это статус публичной отрасли и лиц ех officio в ней?

И. А. Антонов более радикально подходит к оценкам рациональности профилактической деятельности следователя относительно обстоятельств, содействовавших совершению преступления. Данный автор указывает на необходимость регулирования профилактической деятельности следователя по модели долженствования, а не управомочивания; определения процессуального порядка профилактической деятельности в уголовном судопроизводстве для юридически обязанных лиц; предания Федеральной службе судебных приставов полномочий на применение санкций за неисполнение предписаний следователя относительно устранения обстоятельств, способствовавших совершению преступлений [12, с. 108-109].

Вероятно, позитивное правосознание влечет ученых-криминалистов к генериро-

ванию нормативных идеи, которые через нормы закона позволят, в нашем случае, устранить обстоятельства, способствовавшие совершению семейно-насильствен-ных преступных деяний (или иных преступлений). Дело, однако, в том, что преступность есть социальное явление. По этой причине отдельные нормы, институты, сама уголовно-процессуальная отрасль должна учитывать это свойство социальности [13, с. 105-108]. Так, например, И. А. Антонов пишет о компетенции следователя «к выявлению и устранению условий, способствующих совершению преступлений, чтобы в будущем никто не мог их совершить» [12, с. 108]. Все верно, но не слишком ли правоидеалистичен такой подход? Для преступлений, образующих домашнее насилие, он применим не всегда. Однако, если домашнее насилие является следствием социальной проблемы в семье (отдельного несчастия семьи, как писал Л. Н. Толстой), устранением условий домашнего насилия является установление семейного счастья. Это может относиться к компетенции субъектов социальной политики, но ни к деятельности отдельного следователя, реагирующего на отдельный факт, отдельное обстоятельство, способствовавшее совершению преступления.

Схожая позиция представлена в статье Б. А. Базыровой, которая в качестве средства профилактики для стадии судебного разбирательства, так же консервативно продвигает не частные определения (постановления) суда, а саму атмосферу судопроизводства, вид назначения уголовного наказания или меры принудительного воспитательного воздействия к несовершеннолетнему [14, с. 88]. В нашем случае, даже если субъектом домашнего насилия является несовершеннолетнее лицо (внук в отношении бабушки, дочь в отношении отца и т. д.), то указанное не будет иметь необходимого влияния на домашнюю преступность. Факторами физического, сексуального, пси-

хологического, экономического насилия в семье часто является то, что недоступно воздействию суда.

Более обоснованной (а также более радикальной) видится позиция ученых, представляющих Российский государственный университет правосудия, и являющихся судьями-практиками. В качестве таковых Т. Г. Бородинова и В. В. Бородинов подчеркивают, что минимализация реагирования судей на выявленный обстоятельства, способствовавших совершению преступлений, связана с комплексом причин: монофункциональностью восприятия судьями собственной деятельности; отсутствием в уголовно-процессуальном законе целевой ориентации деятельности судей на борьбу с преступностью, что можно трактовать и как борьбу с любыми социальными девиациями; особенностями статистического учета и оценки качества выполнения судебной функции конкретными судьями, не учитывающими их профилактической деятельности [15, с. 100-104].

В этом случае возникает вопрос: а можем ли мы преобразовать примененный в современном уголовном процессе тип с состязательного на следственный и через это ввести полифункциональность судебной деятельности, вероятно, добавив элементов функции обвинения носителям функции правосудия; включить в качестве процессуальной задачи для всех участников уголовного судопроизводства борьбу с преступностью, ориентировав на это и судебную деятельность? Вероятно, de lege ferenda — да. Но это будет уже другой процесс и другая сопровождающая его теория.

ВЫВОДЫ

Выявление обстоятельств, способствовавших совершению преступных насильственных действий в отношении членов семьи (партнерства), связано с общими проблемами нормативного регулирования, предопределенными ч. 2 ст. 73 УПК РФ и доктри-

нальнои коллизионностью позиции ученых по этому вопросу. В отличии от предмета доказывания (ч. 1 ст. 73 УПК РФ) нормативные правила ч. 2 ст. 73 УПК РФ нельзя понимать как устанавливающие цель (задачи) для доказательственной деятельности. Это не предполагает юридической обязанности следователя, суда во всех случаях по всем уголовным делам выявлять данные обстоятельства.

Насилие в семье (сексуальное, физическое) имеет явно ослабленную нормативную основу профилактики этих преступлений. Предусмотренная в законе форма реагирования на выявленные следователем обстоятельства, способствовавшие этому деянию (представления в организации и должностным лицам), не является для следователя обязательной. Иной субъект, которому эта форма предписана (руководитель следственного органа), не во всех случаях может выявлять эти обстоятельства и по общему правилу ограничивается материалом, представленным по конкретному делу следователем. Однако эта информация не обладает общими признаками об обстоятельствах, способствовавших преступности данного вида (категории).

Схожая эффективность профилактической деятельности обнаруживается и в судебных стадиях. Суд не обязан реализо-вывать выявленные обстоятельства, содей-

ствовавшие домашнему насилию. Форма реализации судом этих обстоятельств имеет имитационный характер — обращение внимание организаций и должностных лиц на эти обстоятельства.

Вероятно, решение проблем профилактики домашнего насилия в границах уголовно-процессуальной отрасли является невозможным. Для решения такой проблемы необходимы межотраслевые (включая, например, криминологические) или даже междисциплинарные (с привлечением социологии и др. наук) исследования.

Связано это с тем, что в отличии от иных видов преступлений, для профилактики домашнего насилия обычно упоминаемые в науке меры (организация бухгалтерского учета — для профилактики хищений), создание защищенной среды места проживания [16, С. 706-716] являются малоэффективным. Равно не является эффективным традиционное (в советском стиле) обращение к организациям и должностным лицам. Домашнее насилие — внутри дома, внутри семейной среды, а его причины и условия, формирующие обстоятельства, способствующие совершению таких деяний, имеют социальную природу (психологическую, экономическую, нравственную и т. д.). Более эффективными в решении этих вопросов могут быть субъекты социальной политики.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Шикова Е. Р. Преступность несовершеннолетних: ряд причин и пути их устранения / Е. Р. Шико-ва, И. А. Клевцов, Н. С. Дубровский // Legal Bulletin. - 2024. - Т. 9, № 1. - С. 121-131. - EDN KBVMPQ.

2. Замараев, В. И. Предупреждение посредничества во взяточничестве / В. И. Замараев // Legal Bulletin. - 2023. - Т. 8, № 3. - С. 33-42. - EDN KUMNPD.

3. Смирнов, А. В. Уголовный процесс: учебник / А. В. Смирнов, К. Б. Калиновский; под общ. ред. А. В. Смирнова. - 8-е изд., перераб. - Москва: Норма: ИНФРА-М, 2023. - 784 с.

4. Волкова Г. А. Обстоятельства, способствовавшие совершению преступления: понятие и содержание / Г. А. Волкова // Вестник экономической безопасности. - № 2, 2024. - С. 30-35.

5. Уголовно-процессуальное право: учебник для бакалавриата, специалитета, магистратуры и аспирантуры (адъюнктуры) / под общ. ред. В. М. Лебедева. - 3-е изд., перераб. и доп. - Москва: Норма: ИНФРА-М, 2021. - 936 с.

6. Шейфер, С. А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования: монография / С. А. Шейфер. — 2-е изд., испр. и доп. — Москва: Норма: ИНФРА-М, 2022. — 240 с.

7. Курс уголовного процесса: учебное пособие / А. А. Арутюнян, Л. В. Брусницын, О. Л. Васильев [и др.]; под ред. д. ю. н., проф. Л. В. Головко. — Москва: Статут, 2017. — 1280 с.

8. Зашляпин Л. А. Процессуальный порядок: понятие / Л. А. Зашляпин // Актуальные проблемы российского права. — 2024. — Т. 19, № 5 (162). — С. 137-143. — DOI 10.17803/19941471.2024.162.5.137-143. — EDN ВО^С.

9. Трапезникова Е. В. Лингвистическая конструкция диспозиции нормы права / Е. В. Трапезникова // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. — 2021. — № 1 (53). — С. 251-257. — DOI 10.36511/2078-5356-2021-1-251-257. — EDN JXJHNE.

10. Истомин П. А. Заключение под стражу как способ профилактики преступлений / П. А. Истомин, Д. В. Матвиенко // Общество и право. — 2010. — № 4 (31). — С. 220-224. — EDN NDHNRL.

11. Садиокова У. В. Об эффективности реализации лицом, производящим расследование, права внесения представления об устранении обстоятельств, способствовавших совершению преступления / У. В. Садиокова // Академическая мысль. — 2021. — № 4 (17). — С. 105-108. — EDN CEXVVP.

12. Антонов И. А. Реализация следователем профилактической функции уголовно-процессуального права: проблемы правоприменительной практики / И. А. Антонов // Вестник экономической безопасности. — 2021. — № 2. — С. 107-110. — DOI 10.24412/2414-3995-2021-2-107-110. — EDN MOFNDX.

13. Зашляпин Л. А. Уголовно-процессуальная акциональность в ракурсе социальности / Л. А. Зашляпин // Бюллетень Уральского отделения Международной ассоциации содействия правосудию. — 2009. — № 1. — С. 20-24. — EDN YLFOZV.

14. Базырова Б. А. Некоторые особенности профилактической деятельности суда как центрального субъекта ювенальной юстиции / Б. А. Базырова // Вестник Института комплексных исследований аридных территорий. — 2008. — № 1 (16). — С. 87-89. — EDN VKEQFX.

15. Бородинова Т. Г. К вопросу об участии суда в процессе профилактики совершения преступлений и нарушений прав и свобод граждан / Т. Г. Бородинова, В. В. Бородинов // Общество: политика, экономика, право. — 2018. — № 12 (65). — С. 100-104. — DOI 10.24158/рер.2018.12.18. — EDN YTGIZN.

16. Разогреева А. М. Предупреждение преступлений при помощи средового проектирования: защищающее пространство и защищенное пространство / А. М. Разогреева // Всероссийский криминологический журнал. — 2017. — Т. 11, № 4. — С. 706-716. — DOI 10.17150/2500-4255.2017.11(4).706-716. — EDN ZXFUVF.

REFERENCES

1. Shikova E. R. Prestupnost' nesovershennoletnih: ryad prichin i puti ih ustraneniya [Juvenile crime: a number of causes and ways to eliminate them] / E. R. SHikova, I. A. Klevcov, N. S. Dubrovskij // Legal Bulletin. - 2024. - T. 9, No. 1. - P. 121-131. - EDN KBVMPQ.

2. Zamaraev V. I. preduprezhdenie posrednichestva vo vzyatochnichestve [Prevention of mediation in bribery] / V. I. Zamaraev // Legal Bulletin. - 2023. - T. 8, No. 3. - P. 33-42. - EDN KUMNPD.

3. Smirnov A. V. Ugolovnyj process: uchebnik [Criminal process] / A. V. Smirnov, K.B. Kalinovskij; pod obshch. red. A.V. Smirnova. - 8-e izd., pererab. - Moskva: Norma: INFRA-M, 2023. - 784 p.

4. Volkova G. A. Obstoyatel'stva, sposobstvovavshie soversheniyu prestupleniya: ponyatie i soderzhanie [Circumstances that contributed to the commission of a crime: concept and content] / G. A. Volkova // Vestnik ekonomicheskoj bezopasnosti. - No. 2, 2024. - P. 30-35.

5. Ugolovno-processual'noe pravo: uchebnik dlya bakalavriata, specialiteta, magistratury i aspirantury (ad"yunktury) [Criminal procedural law: textbook for bachelor's, specialist's, master's and postgraduate (adjunct) studies] / pod obshch. red. V. M. Lebedeva. - 3-e izd., pererab. i dop. - Moskva: Norma: INFRA-M, 2021. - 936 p.

6. SHejfer S. A. Dokazatel'stva i dokazyvanie po ugolovnym delam: problemy teorii i pravovogo regulirovaniya: monografiya [Evidence and proof in criminal cases: problems of theory and legal regulation] / S. A. SHejfer. - 2-e izd., ispr. i dop. - Moskva: Norma: INFRA-M, 2022. - 240 p.

7. Kurs ugolovnogo processa: uchebnoe posobie [Course in criminal procedure] / A. A. Arutyunyan, L. V. Brusnicyn, O. L. Vasil'ev [i dr.]; pod red. d. yu. n., prof. L. V. Golovko. — Moskva: Statut, 2017. — 1280 p.

8. Zashlyapin L. A. Processual'nyj poryadok: ponyatie [Procedural order: concept] / L. A. Zashlyapin // Aktual'nye problemy rossijskogo prava. — 2024, T. 19, No. 5(162), Pp. 137-143, DOI 10.17803/19941471.2024.162.5.137-143. — EDN BOKOVC.

9. Trapeznikova E. V. Lingvisticheskaya konstrukciya dispozicii normy prava [Linguistic construction of the disposition of the rule of law] / E. V. Trapeznikova // YUridicheskaya nauka i praktika: Vestnik Nizhegorodskoj akademii MVD Rossii. — 2021, No. 1 (53), Pp. 251-257. — DOI 10.36511/2078-53562021-1-251-257. — EDN JXJHNE.

10. Istomin P. A. Zaklyuchenie pod strazhu kak sposob profilaktiki prestuplenij [Detention as a way to prevent crimes] / P. A. Istomin, D. V. Matvienko // Obshchestvo i pravo. — 2010, No. 4 (31), Pp. 220-224. — EDN NDHNRL.

11. Sadiokova U. V. Ob effektivnosti realizacii licom, proizvodyashchim rassledovanie, prava vneseniya predstavleniya ob ustranenii obstoyatel'stv, sposobstvovavshih soversheniyu prestupleniya [On the effectiveness of the implementation by the person conducting the investigation of the right to submit a proposal to eliminate the circumstances that contributed to the commission of the crime] / U. V. Sadiokova // Akademicheskaya mysl'. — 2021, No. 4 (17), Pp. 105-108. — EDN CEXVVP.

12. Antonov I. A. Realizaciya sledovatelem profilakticheskoj funkcii ugolovno-processual'nogo prava: problemy pravoprimenitel'noj praktiki [Implementation by the investigator of the preventive function of criminal procedure law: problems of law enforcement practice] / I. A. Antonov // Vestnik ekonomicheskoj bezopasnosti. — 2021, No. 2, Pp. 107-110. — DOI 10.24412/2414-3995-2021-2107-110. — EDN MOFNDX.

13. Zashlyapin, L. A. Ugolovno-processual'naya akcional'nost' v rakurse social'nosti / L. A. Zashlyapin [Criminal procedural action from the perspective of sociality] // Byulleten' Ural'skogo otdeleniya Mezhdunarodnoj associacii sodejstviya pravosudiyu. — 2009. No. 1, Pp. 20-24. — EDN YLFOZV.

14. Bazyrova, B. A. Nekotorye osobennosti profilakticheskoj deyatel'nosti suda kak central'nogo sub"ekta yuvenal'noj yusticii [Some features of the preventive activities of the court as a central subject of juvenile justice] / B. A. Bazyrova // Vestnik Instituta kompleksnyh issledovanij aridnyh territorij. — 2008, № 1 (16), Pp. 87-89. — EDN VKEQFX.

15. Borodinova T. G. K voprosu ob uchastii suda v processe profilaktiki soversheniya prestuplenij i narushenij prav i svobod grazhdan [On the issue of the participation of the court in the process of preventing the commission of crimes and violations of the rights and freedoms of citizens] / T. G. Borodinova, V. V. Borodinov // Obshchestvo: politika, ekonomika, pravo. — 2018, No. 12(65), Pp. 100-104. — DOI 10.24158/pep.2018.12.18. — EDN YTGIZN.

16. Razogreeva A. M. Preduprezhdenie prestuplenij pri pomoshchi sredovogo proektirovaniya: zashchishchayushchee prostranstvo i zashchishchennoe prostranstvo [Crime prevention using environmental design: protecting space and protected space] / A. M. Razogreeva // Vserossijskij kriminologicheskij zhurnal. — 2017, T. 11, No. 4, Pp. 706-716. — DOI 10.17150/2500-4255.2017.11(4).706-716. — EDN ZXFUVF.

Статья поступила в редакцию 09.07.2024; одобрена после рецензирования 01.08.2024; принята к публикации 09.09.2024 .

Авторы прочитали и одобрили окончательный вариант рукописи. The article was submitted 09.07.2024; approved after reviewing 01.08.2024; accepted for publication 09.09.2024 . The authors read and approved the final version of the manuscript.