CC BY
250
Суицидология и аддиктология
ВЫУЧЕННАЯ БЕСПОМОЩНОСТЬ КАК ФАКТОР, ДЕТЕРМИНИРУЮЩИЙ РИСКОВОЕ ПОВЕДЕНИЕ ЛИЧНОСТИ
О.В. Волкова
КМГУ им. проф. В.Ф. Войно-Ясенецкого, г. Красноярск E-mail автора: olesyavl.volkova@mail.ru
В статье поднимается вопрос специфических особенностей феномена выученной беспомощности, способствующих формированию тенденций к рисковому поведению личности. Среди значимых факторов выделены уровень соматического здоровья, специфика взаимоотношений с ближайшим социальным окружением, уровень развития воли.
Ключевые слова: выученная беспомощность, соматическое здоровье, онтогенез, система социальных отношений.
Организаторы учебно-воспитательного процесса в образовательных учреждениях часто имеют дело с ситуациями, в которых дети с изначально высоким уровнем интеллектуального потенциала не становятся успешными в учебе и социальной активности по причине пассивности, равнодушия, сочетанного со страхом перед неудачами, неуверенностью в положительном исходе деятельности. В случае любого малейшего затруднения такие дети отказываются от дальнейшего проявления активности, испытывают стресс, фрустрацию и даже впадают в депрессию. Особо тяжело подобные проявления преодолеваются при наличии частых соматических или хронических заболеваний ребенка, соответственно, можно предположить, что соматический статус ребенка напрямую связан со способностью преодолевать трудности и противостоять формированию феномена «выученной беспомощности».
Ряд зарубежных исследований свидетельствует о том, что дети, демонстрирующие яркие проявления выученной беспомощности, впоследствии, имеют проблемы с интеллектуальным развитием, логическим мышлением, часто впадают в депрессию, имеют низкую самооценку. В их поведении нередко наблюдаются специфические особенности девиантного характера, которые проявляются в форме агрессии, избегания контактов, клептомании и т.п. [1, 4, 5, 7, 8].
Беспомощность является приобретенным в процессе освоения жизненного опыта качеством. Как итог этого процесса общество получает две принципиально разнонаправленные категории взрослых людей. Первые готовы взять ответственность за все происходящее в их жизни, они уверены в собственных силах, имеют активную жизненную позицию - принимают собственную бытийность как подконтрольный им процесс саморазвития. Другие, напротив, расписываясь в собственной беспомощности, списывают ответственность за собственную жизнь на общественный уклад, определенный не самими ими, а некими внешними силами [2, 3, 4, 7, 8].
Уверенность в своих силах и положительном исходе любой жизненной ситуации является неотъемлемой частью способности инициировать собственную активность, нести ответственность за ее результат (как положительный, так и отрицательный). Подобный под-
ход формирует субъектный подход к жизни, деятельности, личностному пространству и временному континууму [1, 4, 5, 7, 8].
Негативные события, имеющие непредсказуемый и неконтролируемый характер, способствуют появлению и закреплению феномена «выученной беспомощности». Столкнувшись неоднократно с непреодолимой жизненной ситуацией, человек смиряется, «опускает руки», воспринимает негативные события как карму, судьбу, рок, неизбежность, которую контролировать и изменить ему не по силам. Опасность такого фаталистического восприятия одной повторяющейся негативной ситуации в том, что механизм реагирования на нее переносится на все прочие, даже те, исход которых имеет возможность быть позитивным и продуктивным [2, 4, 7, 8].
Ощущение человеком неконтролируемости грядущих и текущих событий влечет за собой развитие фактической недостаточности контроля деятельности, что впоследствии оказывает прямое влияние на снижение мотивации, способности обучаться и проявление таких отрицательных эмоций как повышенный уровень тревожности, фрустрация, депрессия, чувство подавленности, ощущение безысходности, предопределенности бытия и печали. Неконтролируемость последствий деятельности естественным образом формирует пессимизм, пассивность, устойчивое нежелание преодолевать трудности, объектное отношение к окружающей действительности, стремление переложить ответственность за последствия любой активности на внешние детерминанты. Причем решающим фактором в механизме возникновения выученной беспомощности являются не тяжелые эмоциональные переживания, связанные с безрезультатностью усилий, а непреодолимое чувство неконтролируемости, безучастности, беспомощности [2, 3, 4, 7].
Концепция феномена «выученной беспомощности» соединяет в себе попытки актуализации, как психологических вопросов, так и проблем воспитательнообразовательной сферы. Его изучение частично решает проблему поисков причин фрустрации, как детей, так и педагогов, родителей в ходе организации и ведения учебно-воспитательного процесса. Все три основные сферы личности, подвергающиеся негативному воздействию выученной беспомощности (мотивационная, когнитивная, эмоциональная), отражаются на желании и способности ребенка обучаться, на результативности образовательного процесса. Недостаточная мотивация приводит к тому, что дети научаются быть беспомощными, обучаться посредством пресекания, в том числе, детской непосредственной инициативности. Беспомощный ребенок имеет четкую убежденность в том, что не может влиять на процесс обучения, и после многократных попыток проявить активность он перестает инициировать деятельность, так как и процесс и результат являются психологически болезненными, тяжелыми, фрустрирующими. Это является условным, выученным реагированием, провоцирующим, в числе прочего, развитие когнитивной недостаточности. Однако ощущение неконтролируемости не является главенствующим фактором в развитии выученной беспомощности. Катализатором этого деструктивного про-
Том 16, № 1, 2014 Тюменский медицинский журнал
35
Суицидология и аддиктология
цесса является уверенность в том, что неудачный исход любой ситуации неизбежен [1, 3, 5, 6, 8].
Феномен беспомощности имеет связь с рядом психологических явлений, в частности депрессией и виктимностью. Как и выученная беспомощность, депрессия психогенной этиологии может быть одним из возможных последствий травмирующих неконтролируемых событий. Травма носит характер фрустрирую-щей жизненной ситуации, жизненного события, которое субъективно кажется непреодолимым. В этом случае негативные когнитивные установки рассматриваются как причина депрессии, могут служить фактором риска формирования выученной беспомощности и одной из составляющих личностной беспомощности.
Литература:
1. Бек А., Раш А., Шо Б., Эмери Г. Когнитивная терапия депрессии. - СПб.: Питер, 2003. - 304 с.
2. Логинова И.О. Особенности устойчивости жизненного мира человека в кризисных условиях жизнедеятельности // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: «Психологические науки». - 2011. - № 2. - С. 21-26.
3. Малкина-Пых И.Г. Психология поведения жертвы. - М.: Экс-мо, 2006. - 1008 с.
4. Рахимкулова А.В., Розанов В.А. Взаимосвязь суицидального и рискового поведения у подростков // Академический журнал Западной Сибири. - 2012. - № 5. - С. 31-32.
5. Рахимкулова А.С., Розанов В.А. Суицидальность и склонность к риску у подростков: биопсихосоциальный синтез // Суицидология. - 2013. - Том 4, № 2. - С. 8-25.
6. Ривман Д.В., Устинов В.С. Виктимология. - СПб.: Юридический центр Пресс, 2000. - 332 с.
7. Селигман М. Новая позитивная психология: Научный взгляд на счастье и смысл жизни. - М.: София, 2006. - 368 с.
8. Seligman M.E.P. Helplessness: On depression, development, and death. - San Francisco: Freeman, 1975.
КЛИНИКО-ЭТОЛОГИЧЕСКАЯ ПРЕДИКЦИЯ ГОМИЦИДАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ БОЛЬНЫХ ШИЗОФРЕНИЕЙ
О.А. Гильбурд, О.Я. Голубкова
Сургутский ГУ, г. Сургут
E-mail авторов: ogilbun@gmail.com
На основании результатов ретроспективного клинико-этологического анализа случая криминогенной параноидной эпизодической шизофрении авторы приходят к выводу о потенциальной возможности предикции и превенции гоми-цидального поведения и необходимости оптимизации тактики диспансерного наблюдения за больными шизофренией.
Ключевые слова: шизофрения, гомицидальное поведение, предикция, этология.
Гомицидальное поведение как крайнее проявление агрессивности остаётся актуальной проблемой психиатрии [4]. В этом контексте задачей активного диспансерного наблюдения (АДН) является своевременное прогнозирование и предупреждение физической агрессии больных шизофренией [1], что вполне возможно с использованием клинико-этологического метода, который при изучении шизофренических психозов уже принёс позитивные результаты [2]. Иллюстрацией того, к чему ведёт его игнорирование, является следующий случай.
Больной Ш. 1977 г.р., азербайджанец, гражданин РФ, второй из семи детей. С 1998 г. периодически ле-
чился стационарно по поводу обострений параноидной приступообразно-прогредиентной шизофрении и наблюдался в местном ПНД. С 2002 г. инвалид второй группы. С 2005 года находился в ремиссии с умеренным психопатоподобным дефектом, нерегулярно получал инъекции нейролептиков-пролонгов; выполнял несложные поручения отца в шиномонтажной мастерской. В 2009 г. истёк срок договора аренды земли под мастерскую - единственный источник доходов для всей семьи; по иску городской администрации было вынесено судебное решение о её сносе. Отец Ш. пытался найти компромисс с мэрией, был на приёме у главы города, безрезультатно обжаловал решение суда, но землю не освобождал, подозревая, что чиновники готовят почву для вымогательства денег. По свидетельству потерпевшего, оставшегося в живых после огнестрельного ранения, в период 2009-2012 гг. он несколько раз имел напряжённые беседы с нашим пациентом и заметил, что «когда Ш. злится, то начинает буквально разговаривать руками, он их сует в лицо собеседнику; в разговоре с ним приходилось постоянно отстранять его руки от своего лица - и он сразу терялся». 19.10.12 г. в шиномонтажную мастерскую прибыли трое чиновников, чтобы вручить официальное уведомление о сносе мастерской. В разгар их ссоры с отцом и братьями приехал, сидя за рулём семейного автомобиля, Ш., вышел из машины, молча, с неподвижным лицом достал пистолет и всех по очереди расстрелял; в потерпевшего, оставшегося живым, произвёл два выстрела. Завершив стрельбу, Ш. положил оружие на одно из тел и сдался полиции.
Клинико-психопатологический анализ случая Ш. выявил такие факты, как: 1) наследственная отягощен-ность шизофренией у матери, психическим дизонтоге-незом и органической церебральной недостаточностью у братьев, эпилептоидным характером отца, культурально неадекватной агрессивностью членов семьи; 2) астенически-адроморфный соматотип; 3) шизоидный преморбид с низким уровнем социализации и повышенной конфликтностью; 4) возникновение в препу-буртатном возрасте «форпост-синдромов» с аффективными колебаниями и психическими автоматизмами; 5) аффективная неустойчивость и явления психического автоматизма в армейский период, формирование архаического бреда воздействия; 6) развёрнутая манифестация психоза с вербальными псевдогаллюцинациями, присоединением идей инопланетного воздействия; сочетание синдрома Кандинского-Клерамбо с экспансивным бредом, который в первом психотическом эпизоде диссонировал с депрессивным аффектом; 7) наличие типичных структурных расстройств мышления, эмоционального обеднения, волевого снижения, аути-зации; 8) затяжной характер первого манифестного эпизода, низкое качество первой ремиссии с преобладанием дефицитарной симптоматики, резидуальной подозрительностью, негативизмом, рудиментарными идеями плохого отношения и «порчи» со стороны родни, раздражённо-злобное поведение больного; 9) отрицательный комплайенс, манкирование поддерживающей терапией; 10) сочетание развёрнутого синдрома психического автоматизма и ажитированной депрессии с идеями виновности и греховности в структуре второ-
36
Тюменский медицинский журнал Том 16, № 1, 2014
