CC BY
74
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2015. № 1
Д.М. Володихин
(доктор ист. наук, профессор кафедры источниковедения исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)
ВЫСШЕЕ КОМАНДОВАНИЕ РУССКИХ ПОЛЕВЫХ
СОЕДИНЕНИЙ ПРИ ЦАРЕ ВАСИЛИИ ИВАНОВИЧЕ
(1606-1610 гг.)
В статье уточняются изменения, произошедшие в годы правления Василия Шуйского (1606—1610) в социальном составе русской военной элиты. Изучение источников подтверждает рост влияния знатнейшей титулованной аристократии в процессах рекрутирования высшего командного состава.
Ключевые слова: разрядные книги, военная элита, русская аристократия, Смутное время, Борис Годунов, Василий Шуйский.
The article specifies the changes, which took place in the social structure of Russian military elite under the reign of Vasily Shuiski (1606—1610). The source analysis proves the growth of the noble titled aristocracy's influence in the processes of the the Supreme command staff recruiting.
Key words: lists of nobility, military elite, Russian aristocracy, Great distemper, Boris Gogunov, Vasily Shujski.
* * *
В отличие от политической элиты1 Московского государства, традиционно находящейся в центре внимания специалистов, элита военная пребывает на периферии исследовательской активности. Это особенно заметно в отношении Смутного времени. Между тем в период правления Василия IV Шуйского высший слой русских воевод, как видно даже при самом беглом знакомстве с источниками, претерпел значительные перемены. Они до сих пор не подвергались специальному изучению, нуждаются в тщательном
* Володихин Дмитрий Михайлович, тел.: 8-915-322-80-16; e-mail: volodih@yandex.ru
1 Касательно понятия «элита» автор этих строк руководствуется методически рациональным замечанием С.В. Алексеева: «В многочисленных спорах о понятии "элита" как на академическом, так и на "бытовом" лексическом уровне сталкиваются... два подхода. Первый из них исходит из определения элиты как "лучших", достойных уважения, подражания или лидерства людей. Иными словами, об элите говорят так, "как будто это что-то хорошее". Второй подход определяет элиту как господствующие, преобладающие, лидирующие в обществе или каких-то его сферах слои независимо от их личных и коллективных моральных и социальных качеств. Этот подход отражает не желаемую, а реальную общественную ситуацию и потому чаще всего считается предпочтительным для академической науки» (Алексеев С.В. Бремя лучших: от аристократии к элите // Историческое обозрение. Вып. 15. М., 2014. С. 4).
анализе и будут рассматриваться как предмет исследования в данной статье.
Основным материалом для изучения стали разрядные книги. В их число входит прежде всего сумма разрядных отрывков Смутного времени (очень разного объема и информационной ценности), собранная С.А. Белокуровым, а также разрядная книга 1550—1636 гг.2 Летописи играют роль дополнительного, главным образом спра-вочно-проверочного источника.
Исследование коснулось исключительно военной элиты: воеводского корпуса в полевых соединениях, притом лишь самых значительных воеводских постов — командующих соединениями и отдельными полками (включая ертаул и «государев полк», но исключая «кош» и «наряд»).
При Василии IV в ряде случаев выделялся особый полк, разделявший с полевым соединением общую стратегическую задачу, но тактически действовавший самостоятельно3. Первый воевода особого полка зачислялся автором статьи в число первых воевод «других полков», действовавших как подчиненные или, как минимум «младшие по чести» в отношении первого воеводы большого полка.
То же совершалось автором статьи и в отношении первого «дворового воеводы» — главным образом, по причине невыясненности иерархических отношений первого воеводы большого полка и первого дворового воеводы: государев двор относительно редко выходил для боевой операции в составе полевого соединения, и законодательных документов, регулировавших этот вопрос, не было составлено (или, возможно, они не дошли до наших дней). В некоторых случаях первый воевода большого полка имел статус старшего среди воевод всего соединения. Так было, например, при обороне Москвы от тушинцев: первый «дворовый» воевода князь Д.И. Мезецкий явно уступал в местнической чести первым воеводам большого полка — князю М.В. Скопину-Шуйскому, а затем князю И.И. Шуйскому. Таким образом, для данной статьи старшинство первого воеводы большого полка над первым «дворовым
2 Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время (7113—7121 гг.). М., 1907. С. 8-17, 42-45, 47-51, 53, 83, 85-87, 90, 92-94, 97—100, 117-122, 126, 139, 141, 143-145, 147-149, 155-161, 165, 173-174, 176-179, 184-188, 213-214, 216, 219223, 241, 243-244, 246-247, 249, 251-254, 256; Разрядная книга 1550-1636 гг. Т. II, вып. 1. М., 1976. С. 234, 237-241; Разрядная книга 1550-1636 гг. Т. II, вып. 2. М., 1976. С. 243-253.
3 В начале 1607 г. против болотниковцев к Калуге выходил отдельный полк во главе с князем Ф.И. Мстиславским. Однако он назван именно отдельным полком, а не армией, разбитой на полки, хотя там было еще двое воевод: князь М.В. Ско-пин-Шуйский и князь Б.П. Татев (Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время (7113-7121 гг.). М., 1907. С. 11). Он не учтен в общем счете полевых соединений.
воеводой» — номинальное, оно засчитано лишь по аналогии, и его не стоит переносить на весь период существования в русской армии названных постов.
Из поля изучения пришлось изъять войсковые операции, разрядные записи о которых дают сомнительные сведения или же сведения, не позволяющие точно установить состав воеводской группы. Их немного — всего 4.
Прочих боевых выходов зафиксировано 27. Из них 3 вызывают серьезные вопросы.
Это, во-первых, одна из стадий оборонительной операции против болотниковцев под Москвой зимой 1606/1607 гг. Первый воевода большого полка — князь М.В. Скопин-Шуйский. Первые воеводы других полков — князь А.В. Голицын и князь Б.П. Татев — не названы полковыми воеводами, но характер их действий позволяет считать, что они командовали отдельными отрядами и могут быть приравнены к полковым воеводам4.
Во-вторых, это отрывочная разрядная запись, называющая С.И. Волынского первым воеводой большого полка в 1608 г., во время боевых действий частного характера против тушинцев «на Рязани». Другие воеводы не указаны, запись вызывает сомнения; однако назначение С.И. Волынского главой незначительного полевого соединения, действующего на второстепенном направлении, нельзя исключить как совершенно невозможное, надо лишь оставить под вопросом5.
Наконец, в-третьих: в августе 1608 г., судя по некоторым разрядным записям, из Москвы был отправлен «эскорт» к «Сердо-мирскому на помощь». Первый воевода большого полка — князь А.В. Голицын. Первые воеводы двух других полков — И.Ф. Крюк-Колычев, князь В.Т. Долгорукий. Судя по другим записям, небольшой (двухполковой) корпус, во главе которого стоял тот же князь А.В. Голицын (вторым полком командовал И.Ф. Колычев по прозвищу Крюк) в том же августе 1608-го отправился в наступление за Лисовским, «к Сергиеву монастырю»6. Но третьего полка, где воеводой назван князь В.Т. Долгорукий, по одним данным, в его составе нет, а по другим, — его возглавляет иной воевода — князь Я.П. Барятинский. Одна из разрядных записей гласит: «Отпустил царь Василей с Вологды литовских людей... Сендомирского с дочерью и послов литовских с Москвы. А провожати послов и литовских людей посланы князь Володимер Тимофеевич Долгорукой да Иван Момот Александров сын Колтовской. Оберегать по-
4 Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время (7113-7121 гг.). С. 10.
5 Там же. С. 92.
6 Там же. С. 120-121, 177, 253-254.
слов посланы воеводы на три полки...». Далее следует перечисление полковых воевод: князь А.В. Голицын, окольничий И.Ф. Колычёв по прозвищу Крюк и князь Я.П. Барятинский7. Видимо, речь идет об одной операции, командование которой по ходу действий сменилось. Из Москвы вышло три небольших полка, из них третий, самый малый, частично превратился в вооруженною свиту Юрия Мнишка («Сердомирского»), а два прочих и остатки третьего (под командой второго воеводы, Барятинского, который заменил первого, Долгорукого) отправились воевать с Лисовским. По сообщению «Нового летописца», когда Юрия и Марину Мнишков отпустил домой Василий Шуйский, их сопровождала вооруженная свита во главе с князем Владимиром Тимофеевичем Долгоруким. «Эскорт» перехватил по дороге тушинец князь Василий Мосаль-ский и «поворотил» в таборы под Москву. А отряд Долгорукого разъехался по домам, притом сам князь «с невеликими людьми прииде к Москве»8.
В статье не использовались данные разрядов, которые были официально отменены и явно не нашли практического применения при формировании командного состава действующих полевых соединений9. Если официальной отмены не произошло и есть хотя бы незначительная вероятность того, что полевое соединение с указанным в воеводской «росписи» командным составом действительно было (хотя бы ненадолго) сформировано, данные разряда учитывались.
Не брались в расчет боевые операции отрядов, которые не получили деления на полки, хотя и могли быть весьма значительными по численности личного состава, например — боевой выход отряда под общей командой князя И.И. Шуйского под Калугу в сентябре 1606 г. При том что И.И. Шуйскому подчинялись еще двое воевод, а в составе полевой группы оказались чины государева двора, отряд не был разделен на полки, т.е. не получил характера полевого соединения10. То же можно сказать и об одной из самых знаменитых боевых операций Смутного времени — наступлении боярина Ф.И. Шереметева из Казани на Нижний, Кострому и Владимир11.
7 Разрядная книга 1550—1636 гг. Т. II, вып. 2. С. 246—247.
8 Новый летописец // ПСРЛ. Т. 14. С. 81.
9 В качестве примера можно назвать невыход «больших воевод» князей Ф.И. Мстиславского, Ю.Н. Трубецкого, В.П. и И.И. Голицыных, а также В. Морозова в мае — июне 1606 г. «на берег» по разрядной росписи, созданной до восшествия Василия Ивановича на престол. Более поздние разрядные записи сообщают: «А князь Федора Ивановича Мстиславского в Серпухове не было и всех больших воевод. а были другие воеводы» (Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время (7113-7121 гг.). С. 155, 178, 184).
10 Разрядная книга 1550-1636 гг. Т. II, вып. 1. С. 235.
11 Разрядная книга 1550-1636 гг. Т. II, вып. 2. С. 252.
Анализ сведений, полученных из разрядных книг, привел к следующим выводам.
1. Из 28 назначений командующими в полевых соединениях представители нетитулованной аристократии всего два раза оказывались на подобного рода постах. Совершенно определенно можно говорить об Иване Никитиче Романов-Юрьеве, который в начале 1607 г. вел наступление на Калугу. Также один раз назначение досталось представителю рода, не имевшего четкого статуса и «плававшего» между московским боярством и родовитым дворянством, каковое примыкало непосредственно к нижнему слою служилой аристократии, — С.И. Волынскому12. Притом назначение последнего, как уже говорилось, — под большим вопросом. Во всех остальных случаях пост командующего занимал представитель княжеской аристократии, что составляет не менее 93% от общего числа назначений подобного рода.
Цифра показательная. В подобном положении представители титулованной знати находились при Василии III, а также в начале правления Ивана IV — до середины 1560-х гг., точнее говоря, до
13
введения опричнины13.
Позднее старомосковское боярство частично отвоевало свои позиции в воеводском корпусе. При Федоре Ивановиче почти в 20% случаях его представители возглавляют самостоятельные полевые соединения. При Борисе Годунове ситуация не изменилась кардинально. И вот при Василии IV — неожиданное падение влияния этого социального слоя на кадровую политику в вооруженных силах.
Вероятно, Василий IV сознательно восстановил абсолютное господство в воеводском корпусе той группы аристократии, к которой принадлежал он сам — наиболее знатных князей из числа Рюриковичей и Гедиминовичей. Соответственно, старомосковское боярство в этом вопросе получило вескую причину проявлять оппозиционность к царю.
12 Волынские — древний выезжий род, не пробившийся в Думу, однако считавшийся «родословным» и имеющий право претендовать на крупные административные и воеводские должности. Благосклонное отношение Ивана IV позволило М.И. Волынскому-Вороному все-таки выйти в бояре (он являлся также крупным военачальником), а Я.Ф. Волынскому-Попадейкину — в полковые воеводы опричнины и в первые воеводы Нарвы. В конце XVI — первые годы XVII в. Волынские занимали видное место при дворе, ходили в стольниках, хотя при Борисе Годунове и претерпели опалу (Памятники истории служилого сословия. М., 2011. С. 12, 109; Володихин Д.М. Социальный состав русского воеводского корпуса при Иване IV. СПб., 2011. С. 65, 173; Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992. С 109-110, 132, 133).
13 Володихин Д.М. Социальный состав русского воеводского корпуса при Иване IV. Гл. 2, § 3 «Процесс утраты старомосковским боярством влияния в армии Московского государства».
2. Более чем в половине случаев командовать самостоятельным полевым соединением при Василии IV ставили представителя царствующего семейства.
Это князья Дмитрий Иванович Шуйский, Иван Иванович Шуйский, а также Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (14 назначений на троих!). Подобная практика свидетельствует о недоверии Василия IV к высшим аристократическим родам, из которых рекрутировались крупнейшие военачальники, и о его желании сохранить «семейный» контроль над крупнейшими военными предприятиями.
Подобный подход приносил как успехи, так и неудачи. С одной стороны, он позволил проявиться незаурядному военно-организационному дарованию князя М.В. Скопина-Шуйского. Зато с другой — привел к двум тяжелым поражениям правительственных армий (от сторонников Лжедмитрия II и от гетмана Жолкевского) когда крупные воинские контингенты оказывались под командой князя Д.И. Шуйского. Именно его неудачное командование в Клу-шинской битве 1610 г. привело род Шуйских к утрате престола. Другой брат царя, Иван Иванович по прозвищу Пуговка, в целом неудачно действовал против болотниковцев. Показательно его поражение осенью 1608 г. в борьбе за деблокаду Троице-Сергиева монастыря от сапежинцев. В этой наступательной операции князю И.И. Шуйскому, помимо его собственного полка, подчинялись полки князя Г.П. Ромодановского, Ф.В. Головина и И.М. Глебова (ертаул). В сражении с неприятелем люди Головина дрогнули и смяли соседний полк, Ромодановский «храбрость и дородство показал», в целом же результат наступления был явно неудачным14. Но какую роль сыграл командующий? Вместо него как будто руководили боевыми действиями младшие воеводы.
3. Среди прочих княжеских родов главное командование в постоянно действующем полевом соединении доставалось чаще всего Голицыным (4 раза), Куракиным (2 раза), Татевым (2 раза); дважды его давали И.М. Воротынскому, по одному разу — князьям М.Ф. Кашину и Ю.Н. Трубецкому.
Любопытно, что князю Ф.И. Мстиславскому, знатнейшему из бояр, ни разу не позволили возглавить самостоятельное полевое соединение. Причин может быть несколько: неюный возраст (к моменту восшествия Василия IV на престол князь Ф.И. Мстиславский уже около 30 лет служил в воеводских чинах); недоверие со стороны царя к Федору Ивановичу как к опасному политиче-
14 Новый летописец // ПСРЛ. Т. 14. С. 82; Разрядная книга 1550-1636 гг. Т. II, вып. 2. С. 247-248.
скому сопернику; отрицательная оценка его полководческих дарований; нежелание самого князя покидать Москву — центр власти и политических интриг. Первые две причины следует сразу же отвести: Мстиславского все же три раза назначали воеводой в полки, т.е. к службе он был по состоянию здоровья пригоден, доверить ему большую вооруженную силу государь Василий Иванович считал безопасным для себя делом. Очевидно, третья и четвертая причины более весомы. В походах и сражениях Федор Иванович был неудачлив, и Василий IV об этом знал. А пребывание в Москве, с огромной вооруженной свитой, во главе целой придворной партии, давало самому Мстиславскому более значительные возможности для влияния на дела большой политики, нежели несколько тысяч ратников под прямым командованием.
4. Назначений в действующие полевые соединения воевод из семейства чингисидов при Василии IV не отмечено. Во главе соединений также перестали ставить выезжую знать: князья Черкасские, Шейдяковы, Тюменские утратили прежнее влияние. Уровень назначений Черкасских заметно упал. Им больше не доверяют командование полевыми соединениями — только отдельными полками (4 раза).
5. Кадровая политика на уровне должностей полковых воевод не имела столь жесткой направленности в пользу титулованной аристократии. Из 65 назначений на посты этого уровня, известных по источникам, выходцы из княжеской знати получили 44 (68%). Иными словами, сохранилось примерно то же положение, что и при Федоре Ивановиче, а также Борисе Федоровиче.
Судя по частоте, с которой подобные посты получали представители разных княжеских родов, особое значение обрели Голицыны (8 назначений). Они играли роль главнейшей опоры трона в военных делах после самих Шуйских.
Особо выделяется князь А.В. Голицын. Дело не в его выдающейся родовитости. Среди Голицыных были персоны, стоящие в местническом отношении выше него (прежде всего, старший брат — князь В.В. Голицын). Видимо, современники видели особое тактическое дарование Андрея Васильевича, притом его лояльность Василию Шуйскому не вызывала вопросов. А.В. Голицын многократно возглавлял полки и самостоятельные соединения. Князь удачно действовал при обороне Москвы от болотниковцев, а затем от тушинцев, нанес в 1607 г. на реке Восме решительное поражение войскам И.И. Болотникова. Очевидно, следует считать его выдающимся полководцем того времени.
Любопытно, что Голицыны являлись средоточием крупной аристократической партии. Их брачные свойственники — боярское
семейство Морозовых и княжеское Татевых — играют заметную роль в армии. Выходцы из названных семейств часто назначаются на высокие и высшие воеводские посты. Влияние Голицынской группировки в целом на формирование военного командования весьма велико. В этом смысле они, хотелось бы повторить и подчеркнуть, уступают только Шуйским.
Стесненное положение Голицыных при Борисе Годунове, в том числе и явные признаки неблаговоления — поражения в местнических тяжбах с Трубецкими, опала на В.Ю. Голицына, отправка А.В. Голицына в далекий Тобольск — создали основу для их сближения с Шуйскими. Появление Лжедмитрия I стимулировало оппозиционность Голицыных к Годуновым, и под Кромами она приняла форму военного мятежа.
Голицыны представляли собой сильного, но не вполне надежного союзника Шуйских. Они имели собственный политический вес и могли проводить самостоятельную политику.
Доверенной фигурой Василия IV в войсках стал князь Иван Михайлович Воротынский. Он также многократно возглавлял полки, командовал и полевыми соединениями, но действовал в целом гораздо менее удачно, нежели князь А.В. Голицын. Высота его положения в армии и доверие со стороны Василия IV питались, думается, не одной лишь исключительной знатностью князя, но еще и тем, что он приходился свойственником государю.
В княжеской среде Шуйские могли опираться и на других традиционных союзников — Куракиных, также весьма заметных в воеводской иерархии.
Другим их верным союзником стал одаренный и весьма энергичный полководец — князь Б.М. Лыков-Оболенский. Б.М. Лыков был явным оппозиционером в отношении Годуновых, получил от Бориса Федоровича унизительное назначение воеводой в далекий маленький Белгород, а при начале Смуты перешел на сторону Лжедмитрия I. Василию IV он служил честно, четырежды возглавлял при нем полки, часто бывал во вторых полковых воеводах и командовал отдельными отрядами. Позднее, благодаря женитьбе на Анастасии Никитичне Романовой, он сделался одним из столпов царствования при Михаиле Федоровиче.
Заметны князья Барятинские (5 назначений), князья Масальские (4), Д.И. Мезецкий (2), Г.П. Ромодановский (2). У М.Ф. Кашина, В.Т. Долгорукого, Ф.И. Волконского, И.А. Хованского Большого и Р.И. Гагарина — по одному.
6. А вот фаворитов царствования Федора Ивановича и Бориса Федоровича — князей Трубецких и князей Хворостининых — почти не видно. Их значение в армии до времен Василия Шуйского было
весьма велико15, а при нем резко упало. Хворостинины вообще отступили на третьи роли. Что же касается Трубецких, то два крупнейших политика и полководца — Юрий Николаевич и Дмитрий Тимофеевич — проявили нелояльность к Шуйским. Первый из них совершил неудачный поход «на Северу» во главе крупного соединения летом 1606 г. В 1608 г. его, по обвинению в измене, сослали в Тотьму16. Второй, будущий вождь земского ополчения, летом 1608 г. перебежал в тушинский лагерь и сделался там старшим из «бояр».
7. Выходцы из нетитулованной знати возглавляли отдельные полки 14 раз, что составляет примерно 21,5% от общего числа подобных назначений. Здесь тоже не видно заметных изменений по сравнению с прежними царствованиями.
Совершенно отсутствуют на крупных воеводских должностях Годуновы и Сабуровы, столь влиятельные в русской армии с 1580-х гг. до воцарения Лжедмитрия I. Шуйские, немало пострадавшие от Бориса Годунова и его родни, разумеется, не имели мотивов восстанавливать высокое положение этих семейств.
А вот союзники Шуйских — И.Ф. Колычёв, М.А. Нагой17, а также близкие свойственники Шуйских Головины18, такие посты получают.
Но чаще всего (3 назначения) из среды старомосковского боярства высокие воеводские должности дают В.П. Морозову — свойственнику князей Голицыных, постоянно действующему с ними «в связке».
Заметны также Бутурлины (2 назначения), М.Б. Шеин (2 назначения) а также Ф.И. Шереметев (одно назначение).
8. Трижды назначения первых полковых воевод получали выходцы из родовитого московского дворянства, лишь немногим уступавшего боярской аристократии. Иными словами, из того слоя, который не имел четкой разграничительной черты с «младшими»
15 Володихин Д.М. Высший воеводский состав полевых соединений в царствование Федора Ивановича (1584-1598 гг.) // Русь, Россия: Средневековье и Новое время. Вып. 3. Третьи чтения памяти академика РАН Л.В. Милова. М., 2013. С. 65-69.
16 Новый летописец // ПСРЛ. Т. 14. С. 77-78.
17 М.А. Нагой (а следовательно и его род) отнесен к аристократии по следующим причинам: Нагие уходят корнями в тверское боярство (Зимин А.А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в. М., 1988. С. 266); при Иване VI они сделались весьма влиятельными из-за брака царя и Марии Нагой; при Федоре Ивановиче были насильственно выведены из московской политической элиты; при Лжедмитрии I пережили новый кратковременный взлет; при Василии IV сохранили часть своего прежнего влияния. Как минимум, царь очень нуждался в Нагих, поскольку они могли предоставить важные свидетельства о подложности самозванцев-лжедмитриев. Тот же М.А. Нагой ходил при Лжедмитрии I в боярах, а при Василии Шуйском имел положение крупного военачальника.
18 Князь М.В. Скопин-Шуйский женат на А.В. Головиной.
родами служилой аристократии и мог, при удачно сложившихся обстоятельствах, пополнить ее.
Это Я.В. Зюзин, И.М. Глебов и Г.Г. Пушкин. У их родов — боярские корни: московские (у Глебовых и Пушкиных) и тверские (у Зюзиных). Однако к началу XVII столетия они не могут тягаться со знатью «о местах», не получают думных чинов, а назначения полковыми воеводами — их служебный потолок. Для Пушкиных своего рода козырем служило, очевидно, неблагоприятное к ним отношение со стороны Годуновых. Тут они имели общую политическую почву с правящим домом Шуйских, князьями Голицыными и Лыковыми, боярскими родами Романовых-Юрьевых, Головиных, Колычёвых, Нагих.
9. Костяк военной элиты при Василии IV составлял узкий круг лиц, которых, по обстоятельствам Смутного времени, постоянно загружали военной работой. Это: князь И.И. Шуйский, князь М.В. Скопин-Шуйский, князь А.В. Голицын, князь И.М. Воротынский, князь Б.М. Лыков.
Итак, главные особенности социального состава воеводской элиты при Василии IV — абсолютное господство титулованной знати среди командиров самостоятельных полевых соединений и очень высокий процент представителей царствующего семейства, его родственников и свойственников на ключевых воеводских должностях. Вероятно, первое продиктовано социальной принадлежностью самого рода Шуйских, второе — экстремальными обстоятельствами Смутного времени.
Краткое царствование Василия Ивановича в отношении кадрового подбора воевод, отвечавших за руководство самостоятельных соединений и полков в составе этих соединений, резко прервало сложившуюся к тому времени традицию. Оно не похоже ни на времена правления Федора Ивановича и Бориса Федоровича, ни на вторую половину царствования Ивана IV. Аналогии можно провести лишь с периодом детства и молодости Ивана IV.
После свержения Василия IV летом 1610 г. происходит полный слом давно сложившегося механизма кадровой политики в отношении высших воеводских постов. Со второй половины 1610 г. по середину 1613-го эта сфера военного дела находится в состоянии хаоса. Затем, при Михаиле Федоровиче, она реконструируется. Однако состав семейств, питающих военную элиту, уже совсем другой. В сущности, преемство между временами последних Рюриковичей и первых Романовых по данной линии государственного
строительства относительно невелико. Изменилось многое, начался принципиально новый период в истории русского воеводского корпуса.
Список литературы
1. Зимин А.А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в. М., 1988.
2. Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992.
3. Володихин Д.М. Социальный состав русского воеводского корпуса при Иване IV. СПб., 2011.
4. Володихин Д.М. Высший воеводский состав полевых соединений в царствование Федора Ивановича (1584-1598 гг.) // Русь, Россия: Средневековье и Новое время. Вып. 3. Третьи чтения памяти академика РАН Л.В. Милова. М., 2013.
5. Алексеев С.В. Бремя лучших: от аристократии к элите // Историческое обозрение. Вып. 15. М., 2014.
Поступила в редакцию 8 октября 2014 г.
