CC BY
32
УДК 930.923
ВЫСЕЛЕНИЕ ПОМЕЩИКОВ В МАРИЙСКОЙ АВТОНОМНОЙ ОБЛАСТИ
В 1920-Е ГОДЫ
А. А. Иванов, А. А. Соловьев
Марийский государственный университет, г. Йошкар-Ола
EVICTION OF LANDOWNERS FROM THE MARI AUTONOMOUS OBLAST IN THE 1920'S
A. A. Ivanov, A. A. Solov'ev
Mari State University, Yoshkar-Ola
nnnn
Исторические науки
history
В статье, на основе впервые вводимых в научный оборот архивных источников, рассматривается организация деятельности Марийской областной комиссии по выселению помещиков (1925 г.). Определены место и роль комиссии в изменении аграрного курса Советской России в середине нэповского периода. Показаны специфика дореволюционного землеустройства Марийского края (отсутствие крупного помещичьего землевладения) и ее отражение в ходе проводимых мероприятий, в особенности общинных организаций местного сельского населения. Показаны истинные мотивы деятельности комиссии и ее итоги. Определены место и значение вновь выявленных источников в комплексном изучении аграрных преобразований в советской доколхозной деревне Марийской автономной области в 1920-е годы. Конкретно установлено, что на протяжении 1917-1918 гг. аграрная реформа по переделу земельной недвижимости на европейской территории страны, начавшись явочным порядком, а затем, после установления советской власти, перейдя в официальное русло, была практически завершена. Судьбы бывших помещиков и членов их семей складывались по-разному. Не все из них были выселены из мест бывшего проживания. По данным статистических обследований первой половины 1920-х годов, значительная часть «бывших», существенно уменьшив свой экономический потенциал и уровень жизни, осталась на прежнем месте, что допускало и советское земельное законодательство. Однако подобная ситуация сохранялась сравнительно недолго. Уже в 1925 г., как показали итоги работы Марийской областной комиссии по выселению помещиков, на территории края было полностью ликвидировано как явное, так и скрытное крупное индивидуальное предпринимательство в сельскохозяйственной отрасли экономики. Основная масса крестьян, традиционно
Based on the archival sources, that are put for the first time into scientific circulation, the article deals with the issue of the organization of the activities of the Mari Oblast Commission on the eviction of landowners (1925). The place and the role of the commission in changing the agrarian course of Soviet Russia in the middle of the NEP period are determined. The study shows the specificity of the pre-revolutionary land management of the Mari Oblast (the absence of large landed estates) and its reflection in the course of events, in particular - community-based organizations of the local rural population. The real motives of the activities of the commission and its results are shown. The place and significance of newly identified sources in the comprehensive study of agrarian transformations in the Soviet pre-kolkhoz village of the Mari Autonomous Oblast in the 1920s were determined. The article specifies that during the years 1917-1918 the agrarian reform on the redistribution of landed property on the European territory of the country, beginning with a secret procedure, and then, after the establishment of the Soviet power, having passed into the official channel, was almost completed. The fate of the former landowners and their family members differed. Not all of them were evicted from the places of their former residence. According to statistical surveys of the first half of the 1920s, a significant part of the "formers", having significantly reduced their economic potential and standard of living, remained at the same place, which allowed the Soviet land legislation. However, this situation was relatively brief. Already in 1925, as the results of the work of the Mari Oblast Commission on the eviction of landowners showed, both explicit and secretive individual entrepreneurship in the agricultural sector of the economy was completely eliminated in the territory of the region. The main group of peasants, traditionally called "middle peasants" in historiography, was
© Иванов А. А., Соловьев А. А., 2017
именуемая в историографии «середняками», представляла собой отныне главных сельскохозяйственных производителей деревни периода новой экономической политики, каковыми они вместе с немногочисленной прослойкой более зажиточных селян («кулаков») и оставались до конца 1920-х годов.
Ключевые слова: Марийская автономная область, аграрная революция, сельская община, землеустройство, помещики, крестьяне.
Благодарности: статья подготовлена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований и Правительства Республики Марий Эл. Проект № 16-11-12001 «Сельская община Марийского края в доколхозный период (1917-1929 гг.): новые источники, методы исследования, междисциплинарные связи».
now the main agricultural producer of the village of the period of the new economic policy. They remained so until the end of the 1920s, together with a small number of more affluent villagers ("kulaks").
Keywords: Mari Autonomous Oblast, agrarian revolution, rural community, land management, landowners, peasants.
Acknowledgments: Funding for this article came from the Russian Foundation for Basic Research and the Government of the Republic of Mari El. Project № 16-11-12001 "Rural community of the Mari Region in the pre-kolkhoz period (1917-1929): new sources, research methods, interdisciplinary relations".
Ликвидация так называемого «нетрудового» землевладения, реализованная в России в ходе аграрных преобразований, начавшихся после свержения самодержавия в феврале 1917 г., как известно, своим острием была направлена, прежде всего, против бывших помещичьих (дворянских) имений, хотя в неменьшей степени затронула угодья всех прежних «собственников» земельной недвижимости, в том числе и самих крестьян. На протяжении 1917-1918 гг. аграрная реформа по переделу земельной недвижимости на европейской территории страны, начавшись явочным порядком, а затем, после установления Советской власти, перейдя в официальное русло, была практически завершена. Абсолютная масса имений и прилегающих к ним угодий сельскохозяйственного значения перешла в пользование местного сельского населения под контролем земельных органов [5].
Судьбы бывших помещиков и членов их семей складывались по-разному. Не все из них были выселены из мест бывшего проживания. Как было установлено многочисленными статистическими обследованиями первой половины 1920-х годов, значительная часть «бывших», существенно уменьшив свой экономический потенциал и уровень жизни, осталась на прежнем месте, что допускало и советское земельное законодательство и чему обычно не противилось окружающее сельское население.
На волне некоторой либерализации законодательства и аграрного курса в годы новой экономической политики Советское государство допускало подобные послабления в отношении своих классовых врагов, фактически низведя их до положения обычных крестьян-земледельцев, при этом всячески пресекая возможные антинародные
«вылазки» в виде посягательств на прежние земли и собственность. Все такие эпизоды неизбежно влекли самые суровые меры преследования в виде окончательного выселения из имений и даже уголовного преследования (в целом по РСФСР 1196 случаев за 1922-1925 гг.) [4, с. 90].
Перелом в отношении к бывшим помещикам наступил в середине 1920-х годов. И в советской, и в современной российской историографии он связывается с общим изменением аграрного курса Советской России, направленным на решение экономических проблем государства путем первоначально постепенного, а затем все более решительно наступления на индивидуальное крестьянское хозяйство, пресечение любых «частнособственнических инстинктов», насаждения сельскохозяйственной кооперации, а затем и колхозов [4; 7; 8; 9; 10].
Прежние классовые враги оказались как нельзя кстати, главным образом для идеологического обоснования многочисленных кампаний в деревне, направленных на построение нового общества. Бывшим помещикам вспомнили все их прежние явные и мнимые «прегрешения», заодно отнеся к этой категории сельского населения большое количество селян, никогда не являвшихся дворянами, но по разным причинам выделявшихся на общем фоне своей экономической состоятельностью и политической самостоятельностью как до революции, так в рассматриваемый период, что ставило их в ряды потенциальной оппозиции новому аграрному курсу.
20 марта 1925 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О лишении бывших помещиков права на землепользование и проживание в принадлежавших им до Октябрьской революции хозяйствах». Закон распространялся на две социальные
категории: 1) «бывших помещиков и их семьи»; 2) «бывших крупных землевладельцев не из дворян и их семьи», в деятельности которых были установлены отношения «кабального характера» с окрестным населением. Не подлежали выселению бывшие земельные собственники «трудового или полутрудового типа» на прежних банковских землях, красноармейцы периода гражданской войны и их родственники и имевшие особые заслуги, отмеченные в постановлениях центральных законодательных и исполнительных органов союзных республик. Последним следовало разработать специальные инструкции о порядке выселения [11, с. 113].
Непосредственная работа по выявлению бывших помещиков, ознакомлению с их деятельностью и решение о выселении была возложена на специальные комиссии, создаваемые при правительствах автономных республик (не имевших губернского деления) и при исполкомах областных, губернских и окружных советов. Соответствующая инструкция ВЦИК и СНК РСФСР «О порядке выселения бывших помещиков и ликвидации ими имущественных отношений» появилась 22 июня того же года. При выселении отбиралось находившееся в пользование помещиков хозяйственное имущество (постройки, сооружения, сельскохозяйственный инвентарь). И у выселяемых, и у оставляемых на прежнем месте жительства конфисковывались излишки такого рода имущества над потребностями трудового хозяйства. Однако урожай с посевов выселяемых признавался их собственностью [7, с. 400].
Всего к концу 1927 г. на территории РСФСР было взято на учет 10756 бывших помещиков, находившихся в своих имениях. Из них 4112 подлежали выселению. При этом было изъято около 40 тыс. дес. земли, переданной главным образом в пользование крестьянству, а также примерно на 4 млн руб. хозяйственного имущества, поступившего в основном государственным организациям и местным советам. Осенью 1928 г. работа по выселению бывших помещиков была прекращена [4, с. 290].
В Марийской автономной области проведение очередной кампании приобрело несколько специфический характер, вызванный особенностями дореволюционного землеустройства края и характером протекавших здесь аграрных преобразований.
До 1917 года частновладельческое землевладение в Марийском крае не получило заметного распространения. Исключение составлял Василь-сурский уезд Нижегородский губернии, частично
вошедший в будущую автономию, где 41,7 % всех земель принадлежало помещикам. Здесь же располагались владения и крупнейших землевладельцев края - Шереметевых (в с. Юрино одноименной волости). В остальных уездах удельный вес частновладельческих земель был ничтожен: в Царевококшайском уезде Казанской губернии - 2,3 %, Козьмодемьянском уезде той же губернии - 0,4 %; Яранском и Уржумском уездах Вятской губернии соответственно 1,9 % и 4 % [6, с. 103-104]. По данным Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи 1917 г., в двух последних уездах оказалось 71 и 4 частновладельческих хозяйства размером от 50 дес. и выше, в Козьмодемьянском и Царевококшай-ском - 65 и 13 подобных «имений», но и из них подавляющая часть не являлись помещичьими в привычном понимании, поскольку основной земельный фонд в них составляли леса, а по сословной принадлежности их владельцы являлись купцами, мещанами и теми же крестьянами [6, с. 103-104; 7, с. 399-400].
По этой причине, а также учитывая явное малоземелье крестьянства лесного края, к середине 20-х годов XX в. о помещиках местные земледельцы имели, очевидно, смутные представления, а их пашни и луга стали неотъемлемой частью общинных угодий местного сельского населения. Тем не менее областные власти должны были откликнуться на распоряжение Центра и начать поиск «помещиков».
8 сентября 1925 г. в соответствии с приказом по секретариату Мароблисполкома (ОБИКа) была создана областная комиссия по выселению помещиков в составе: представителя облисполкома (председатель), заместителя начальника облземуправления и заместителя начальника областного отдела ОГПУ [3, л. 4]. К весне 1926 г. выяснилось, что комиссия фактически существовала на бумаге, не проведя ни одного заседания, состав ее сократился до двух человек, а основная нагрузка по выявлению нетрудовых землепользователей легла на кантонные комиссии, о деятельности которых документально тоже мало что известно [2, л. 160-160 об.]. 15 апреля состав областной комиссии был пересмотрен. На заседании Президиума Марийского областного исполнительного комитета был утвержден ее новый состав из председателя - члена президиума ОБИКа, представителей ОГПУ и областного суда. Причем перед ней была поставлена четкая задача - завершить всю работу за две недели, к 1 мая 1926 г. [2, л. 128 об.]. Как показали дальнейшие события, решение проблемы оказалось настолько
неочевидным, что к указанному сроку комиссия свою работу завершить не смогла. Окончательные итоги ее работы были рассмотрены на заседании Президиума Маробисполкома только в августе, после чего она была распущена [1, л. 138].
Показательны результаты деятельности областной комиссии по выселению помещиков. На своем первом и последнем заседании, точная дата которого не известна (предположительно в конце июля - начале августа 1926 г.) она решала участь потенциальных фигурантов, подпадающих под действие постановления ЦИК и СНК СССР от 20 марта 1925 года. Таковых оказалось предсказуемо немного. В семи из девяти кантонов Марийской автономной области (Краснококшай-ском, Оршанском, Сернурском, Торъяльском, Мор-кинском, Звениговском и Козьмодемьянском) кандидатов на выселение выявлено не было. Еще в двух кантонах - Мари-Турекском и Юринском - в общей сложности обнаружились восемь вероятных «помещиков», проживавших в своих «имениях», из них ни одного бывшего дворянина.
По Юринскому кантону при ближайшем рассмотрении все они оказались «бывшими владельцами лесных участков», давно уже национализированных государством, поэтому областная комиссия не согласилась с мнением кантонной об их принадлежности к эксплуататорам, учтя помимо этого, что «имеющаяся в их пользовании земля, в общем, не превышая трудового надела граждан кантона, обрабатывается личным их трудом, и что антисоветского поведения ни за одним из них, как видно из приобщенных документов, не замечается» и постановила отнести А. С. Лукьянова, Г. Л. Лукьянова, С. М. Казанцева и А. М. Казанцеву к «лицам, не подлежащим лишения права на землепользование, а также и выселение» [3, л. 2].
Более запутанной оказалась ситуация в Мари-Турекском кантоне, в котором также обнаружились четыре кандидатуры на выселение. При этом в качестве главного критерия их отнесения к «помещикам» выступило не их имущественное положение прежнее и нынешнее (сами они называли себя «хуторянами»), а «кабальные отношения по отношению окружающего крестьянства». Последнее, как будет показано далее, откровенно преследуя собственные корыстные интересы, сыграло активную роль в определении их дальнейшей судьбы. На двоих из них - С. И. Патрикеева, К. П. Мохова - окрестные селяне дали добровольные и весьма подробные показания, вспомнив все их неблаговидные поступки по отношению к местным сельским сообществам [3, л. 26-26 об.].
Не поскупились на политические ярлыки и кан-тонные власти, прямо очертившие их социальный статус, классифицировав, например, без всяких оговорок упомянутого Мохова как «кулака», имеющего «хорошо кулацко-оборудованный каменный дом», а Б. А. Усманова и С. А. Неганова, как «кулаков-хуторян» [3, л. 1].
Последующее разбирательство показало, что экономическая состоятельность хуторян Мари-Турекского кантона не соответствовала действительности. Ни один из них, кроме С. И. Патрикеева, ни ранее, ни в 1920-е годы не был сравнительно крупным землевладельцем. Имущество, которым они обладали до 1917 г., в том числе и лесные и сельскохозяйственные угодья, помимо трудовой нормы, что могло бы выделить их на фоне окружающего населения, было реквизировано в годы революции, поэтому трое из выявленных областной комиссией претендентов на выселение -С. А. Неганов, К. П. Мохов, Б. А. Усманов -с формулировкой «ни помещиков, ни землевладельцем до Октябрьской революции не являлся» [3, л. 2] были на время оставлены в покое.
Иначе, но достаточно типично для послереволюционной истории России, сложилась судьба Саввы Ивановича Патрикеева. Судя по анкетным данным, поданным им собственноручно, он действительно до 1917 г. имел недвижимую собственность в районе постоянного местожительства: мельницу в починке Сысоево, приобретенную лично купчую землю, общей площадью 126 дес. (33 дес. пашни вместе с усадьбой, 18 дес. сенокоса, 75 дес. леса), а также дом, надворные постройки, разнообразный сельскохозяйственный инвентарь, скот. И это не считая доли из надельной земли прежнего сельского общества в размере 12,5 дес. пашни и 8 десятин лугов. По социальной принадлежности Патрикеев скромно относил себя к «ремесленникам Казанского хлебного цеха». После революции материально-техническая база его хозяйства существенно изменилась. Теперь в его пользовании было только 12 дес. пашни и половина десятины сенокоса, распределенные по местной норме на 9 едоков, дом, каретник, 3 амбара, 3 хлева, баня, две «закутки для скота», жатка, сенокосилка, плуг, борона, телега «на железном ходу», сани. О количестве рабочего и домашнего скота в анкете не сказано, но, очевидно, он был. Род занятий домохозяина на момент анкетирования указан как «земледелие», его домочадцев - частично «служба на советской службе», частично «земледелие» [3, л. 23-24 об.]. В общем, типичное для периода нэпа «крепкое» крестьянское хозяйство, каких по автономной
области в каждом кантоне можно было насчитать несколько десятков, а в масштабах страны десятков тысяч, не представлявших угрозу для Советской власти и даже выделявшихся ею как «культурных» и показательных.
Однако иного мнения придерживались представители соседних с хутором С. И. Патрикеева крестьянских общин, в особенности Больше-Вочерминского земельного общества. Насколько сильно накопилась их неприязнь к этому хуторянину, показывают материалы их «допроса», заверенные председателем сельского совета, что примечательно, подготовленные еще до образования Марийской областной комиссии по выселению помещиков в августе 1925 года.
Выяснилось, например, что Патрикеев отнюдь не был до революции простым «ремесленником», как он сам заявлял. Его семья относилась к категории крупных предпринимателей, занимавшихся оптовой торговлей зерном, имела три дома в Казани, а сам он был приказчиком в фирме отца. Земельный участок, позднее национализированный, достался ему не путем покупки, а в качестве наследства от уржумского купца Сазонова, на дочери которого он женился. Ни сам Патрикеев, ни члены его семьи земледелием никогда не занимались, сдавая угодья на действительно кабальных условиях нуждающемуся окрестному населению: «Обработка земли производилась соседними деревнями за выгон скота и водопой, а сенокос косился за то, чтобы после сенокоса пустить скотину на луга» [3, л. 26]. В памяти селян он остался также как откровенный самодур, склонный к насилию и пользующийся особенностями своего положения для извлечения дополнительной выгоды. В доказательство жители деревни Большой Вочармы привели множество подобных фактов с указанием пострадавших и не только по их селению. «Помещик Патрикеев, - указано в материалах расследования, - также издевался над местным населением; приводил в комнату, спаивал вином и стриг половину головы и половину бороды (пример, д. М. Мунамарь - у Пескова Василия Игнатьева), а также не разрешал рыбную ловлю и уничтожал все снасти, забирал у местных граждан уток и гусей (пример, д. Б. Вочерма -у Суворова Сергея Ерофеева). Не пущал ездить зимой по льду. Одним словом издевательство было в полном расцвете, а также загонял скотину, за которую брал выкуп или морил таковую (пример, взял деньги с д. Б. Вочермы у Малин-кина Василия Семенова и заморил быка той же деревни Якимова Ерофея Михайлова, у которого был бык 3 годов бурый), а также избивал народ
(пример, д. Большая Вочерма - Малинкин Петр Дмитриев)» [3, л. 26].
Несмотря на революционные события и последующие изменения в общественно-политическом строе государства «помещик» Патрикеев не изменил своим привычкам, на что имелись доказательства. Это обстоятельство особенно возмущало крестьян. Как раз представился удобный повод для сведения старых счетов. Тем более, что все еще остающийся у него земельный надел, видимо, как магнит притягивал обиженных крестьян. В других условиях всех этих фактов было бы недостаточно для применения против Патрикеева каких-либо санкций, поэтому он и проживал благополучно в прежнем «имении». Однако активизировавшийся по новому законодательству поиск «помещиков» выявил и такие моменты, которые нарушали основы аграрной политики Советской власти. Не без помощи местных жителей было установлено, что С. И. Патрикеев, пользуясь землей на 9 едоков, фактически проживал только со своей дочерью. Сам землю не обрабатывал, частично сдавая в аренду, частично применяя наемный труд. Это как минимум нарушало Земельный кодекс РСФСР 1922 г. и влекло за собой лишение права на землепользование. В совокупности со статьями постановления ЦИК и СНК СССР от 20 марта 1925 г. это фактически гарантировало фигуранту выселение и конфискацию имущества.
К такому выводу пришла и областная комиссия по выселению помещиков. Рассмотрев все обстоятельства дела и особенно обратив внимание на «кабальные условия», которые создал С. И. Патрикеев для окрестных жителей, а также «возмутительные поступки по отношению к угнетенному им беднейшему слою населения крестьянства», комиссия рекомендовала его кандидатуру к выселению, с передачей всего имущества в областное земельное управление [3, л. 2].
3 августа 1926 г. Президиум Мароблисполко-ма на основании документов, подготовленных комиссией, постановил: «Бывшего крупного землевладельца Патрикеева Савву Ивановича, проживающего при починке Сысоеве Руяльского района Мари-Турекского кантона МАО, на основании ст. 2 постановления ЦИК СССР от 20/Ш-25 г. лишить права пользования землей и имуществом, предусмотренным ст. ст. 5 и 14 декрета ВЦИК от 22/У1-25 г. и выселить из пределов его владения как чуждого интересам Советской власти и трудового крестьянства, которое им было терроризировано до Октябрьской революции, и по отношению которого он создает и по настоящее
время кабальные условия, проявляя, вследствие классовых привычек, самодурство над беднейшим крестьянством» [1, л. 138]. На этом же заседании ОБИКа Марийская областная комиссия по выселению помещиков, как выполнившая свои функции, была распущена.
После этих событий на территории Марийского края, по всей видимости, не осталось ни явных, ни скрытых сколь-либо крупных индивидуальных
предпринимателей в сельском хозяйстве. Основная масса крестьян, традиционно именуемая в историографии «середняками», представляла собой главных сельскохозяйственных производителей нэповской деревни, каковыми они вместе с немногочисленной прослойкой более зажиточных селян («кулаков») и оставались до конца 1920-х годов.
Литература
1. Государственный архив Республики Марий Эл (ГА РМЭ). Ф. Р-250. Оп. 1. Д. 464.
2. ГА РМЭ. Ф. Р-250. Оп. 1. Д. 465.
3. ГА РМЭ. Ф. Р-250. Оп. 5. Д. 13.
4. Данилов В. П. Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хозяйство. М.: Наука, 1977. 318 с.
5. Иванов А. А. Аграрные преобразования в России в 1917 - начале 1920-х годов: Источниковедческие очерки (по материалам Среднего Поволжья и Приуралья) / Мар. гос. ун-т. Йошкар-Ола, 2010. 288 с.
6. Иванов А. А. Национализация и перераспределение земельного фонда в национальной деревне Среднего Поволжья до начала массовой коллективизации (на материалах Марийской автономной области) // Марийский археографический вестник / Мар. гос. ун-т. Йошкар-Ола, 2000. Вып. 10. С. 103-120.
7. Иванов А. А. Последние штрихи аграрной революции. (Из истории Марийской областной «Комиссии по выселению помещиков» (1925-1926 гг.) // Марийский архивный ежегодник. Йошкар-Ола, 2005. С. 399-411.
8. Малова Н. А. Выселение «бывших помещиков» из АССР НП в 1920-е годы // Немцы России и СССР, 1901-1941: материалы междунар. науч. конф. М., 2000. С. 192-199.
9. Поляков А. В. Из истории насильственного переселения в 1925-1927 гг. бывших помещиков в Сибирь (на материалах Сталинградской губернии) // Проблемы изучения взаимосвязей города и деревни Среднего Поволжья: материалы II Всероссийской (X межрегиональной) конф. историков-аграрников Среднего Поволжья (г. Йошкар-Ола, 20-21 нояб. 2008 г.). Йошкар-Ола, 2009. С. 293-321.
10. Саблин В. А. Судьба помещиков в Вологодской губернии в 1920-е годы // Вологда: Краеведческий альманах. Вологда, 2003. Вып. 4.
11. Сборник документов по земельному законодательству СССР и РСФСР. 1917-1954 гг. М.: Госюриздат, 1954. 719 с.
References
1. Gosudarstvennyj arhiv Respubliki Marij Jel (GA RMJe) [State Archives of the Republic of Mari El], f. R-250, op. 1, d. 464.
2. GA RMJe. F. R-250 [State Archives of the Republic of Mari El], op. 1, d. 465.
3. GA RMJe. F. R-250 [State Archives of the Republic of Mari El], op. 5, d. 13.
4. Danilov V. P. Sovetskaja dokolhoznaja derevnja: naselenie, zemlepol'zovanie, hozjajstvo [Soviet pre-kholkhoz village: population, land use, farming]. Moscow: Nauka, 1977, 318 p.
5. Ivanov A. A. Agrarnye preobrazovanija v Rossii v 1917 - nachale 1920-h godov: Istochnikovedcheskie ocherki (po mate-rialam Srednego Povolzh'ja i Priural'ja) [Agrarian transformations in Russia in 1917 - early 1920s: Source studies (based on materials from the Middle Volga and the Urals)]. Mar. gos. un-t, Joshkar-Ola, 2010, 288 p.
6. Ivanov A. A. Nacionalizacija i pereraspredelenie zemel'nogo fonda v nacional'noj derevne Srednego Povolzh'ja do nachala massovoj kollektivizacii (na materialah Marijskoj avtonomnoj oblasti) [Nationalization and redistribution of the land fund in the national village of the Middle Volga region before the beginning of mass collectivization (based on the materials of the Mari Autonomous Oblast)]. Marijskij arheograficheskij vestnik = Mari Archaeographic Bulletin, Mar. gos. un-t, Joshkar-Ola, 2000, vyp. 10, pp. 103-120.
7. Ivanov A. A. Poslednie shtrihi agrarnoj revoljucii. (Iz istorii Marijskoj oblastnoj «Komissii po vyseleniju pomeshhikov» (1925-1926 gg.) [Finishing touches of the agrarian revolution. (From the History of the Mari Regional "Commission for the Eviction of the landowners" (1925-1926)]. Marijskij arhivnyj ezhegodnik = Mari Archival Yearbook. Joshkar-Ola, 2005, pp. 399-411.
8. Malova N. A. Vyselenie «byvshih pomeshhikov» iz ASSR NP v 1920-e gody [Eviction of "former landowners" from the Autonomous Soviet Socialist Republic in the 1920s]. Nemcy Rossii i SSSR, 1901-1941: materialy mezhdunar. nauch. konf. = Germans of Russia and the USSR, 1901-1941: materials of the international scientific conference. Moskow, 2000, pp. 192-199.
9. Poljakov A. V. Iz istorii nasil'stvennogo pereselenija v 1925-1927 gg. byvshih pomeshhikov v Sibir' (na materialah Stalin-gradskoj gubernii) [From the history of the forced resettlement of former landowners to Siberia in 1925-1927 (on the materials of the Stalingrad province)]. Problemy izuchenija vzaimosvjazej goroda i derevni Srednego Povolzh'ja: materialy II Vserossijskoj (Xmezhregional'noj) konf. istorikov-agrarnikov Srednego Povolzh'ja (g. Joshkar-Ola, 20-21 nojab. 2008 g.) = Problems of studying the interrelations between the city and the village of the Middle Volga region: materials of the II All-Russian (X inter-regional) conference of historians-agrarians of the Middle Volga region (Yoshkar-Ola, 20-21 November 2008), Joshkar-Ola, 2009, pp. 293-321.
10. Sablin V. A. Sud'ba pomeshhikov v Vologodskoj gubemii v 1920-e gody [Fate of the landowners in the Vologda province in the 1920s]. Vologda: Kraevedcheskij al'manah = Vologda: Local history almanac. Vologda, 2003, vyp. 4.
11. Sbornik dokumentov po zemel'nomu zakonodatel'stvu SSSR i RSFSR. 1917-1954 gg. [Collection of documents on land legislation of the USSR and the RSFSR 1917-1954.]. Moscow: Gosjurizdat, 1954, 719 p.
Статья поступила в редакцию 25.12.2016 г.
Submitted 25.12.2016.
Для цитирования: Иванов А. А., Соловьев А. А. Выселение помещиков в Марийской автономной области в 1920-е годы // Вестник Марийского государственного университета. Серия «Исторические науки. Юридические науки». 2017. № 1 (9). С. 5-11.
Citation for an article: Ivanov A. A., Solov'ev A. A. Eviction of landowners from the Mari Autonomous Oblast in the 1920's. Vestnik of the Mari State University. Chapter "History. Law". 2017, no. 1 (9), pp. 5-11.
Иванов Алексей Ананьевич, доктор исторических наук, профессор, Марийский государственный университет, г. Йошкар-Ола, anani@marsu.ru
Соловьев Анатолий Андреевич, кандидат исторических наук, доцент, Марийский государственный университет, г. Йошкар-Ола, solowaa@mail. ги
Ivanov Alexey A. Dr. Sci. (History), full professor, Mari State University, Yoshkar-Ola, anani@marsu.ru
Solovev Anatolii A., Ph. D. (History), associate professor, Mari State University, Yoshkar-Ola, solowaa@mail. ru
