CC BY
151
УДК 947.084.2(470.343)
И. Ф. Ялтаев
Марийский государственный университет, Йошкар-Ола
Коллективизация в Марийской автономной области:
начало «коренного перелома»
В статье на основании архивных источников и опубликованных исследований рассматривается проведение политики коллективизации в Марийской автономной области в 1930-1931 гг. В конце 1929 г. партийное руководство страны объявило о переходе к политике сплошной коллективизации и ликвидации кулачества. Принятие такого решения объяснялось тем, что в сельском хозяйстве СССР произошел «коренной перелом», а именно - крестьяне массами стали вступать в колхозы. Руководством Марийской автономной области принимались нереальные планы по коллективизации крестьянских хозяйств. Так, в области было решено завершить коллективизацию уже к концу 1930 г. Архивные документы показывают, что в годы коллективизации со стороны партийных и советских работников проводился нажим и административное давление на единоличников. Таким образом, уже к концу февраля в колхозах оказалось значительное количество крестьян области. Но эти колхозы на самом деле оказались «бумажными». После принятых правительством страны документов, осуждающих администрирование, насильственные методы коллективизации на местах и требующих соблюдения принципов добровольности при организации колхозов, произошел развал большинства колхозов области. Руководству области не удалось добиться перелома в ходе коллективизации к концу 1930 года. Весной и летом 1931 г. началась новая волна по вовлечению крестьян в колхозы, которая сопровождалась методами нажима, раскулачиванием и выселением крестьян. Выселению за пределы области стали подвергаться крестьяне и марийской национальности, которые до этого выселялись только в пределах области. Таким образом, к концу 1931 г. почти половина крестьян области оказалась в колхозах. Документы позволяют сделать вывод, что именно экономическое принуждение - налоги, раскулачивание позволили партийным и советским работникам на местах добиться перелома в ходе коллективизации в Марийской области в 1931 году.
Ключевые слова: социализм, коллективизация, колхоз, земледелие, кулаки, крестьяне, раскулачивание, выселение.
Коллективизация сельского хозяйства была составной частью социально-экономической перестройки страны, осуществленной партийно-государственным руководством СССР в конце 1920-х - 1930-е гг. Сплошная коллективизация была неразрывно связана с форсированной индустриализацией. Вместе они должны были обеспечить создание независимой и развитой индустриально-аграрной державы.
В конце 1929 г. руководство страны объявило, что в результате начавшегося массового перехода крестьян от индивидуального хозяйства к передовому коллективному земледелию в сельском хозяйстве произошел «коренной перелом». В СССР был взят курс на сплошную коллективизацию, на ликвидацию кулачества как класса. Для различных республик и областей страны были установлены разные сроки завершения коллективизации крестьянских хозяйств. Нижегородский край, в составе которого с 1929 г. находилась Марийская автономная область, не был отнесен к зерновым районам, поэтому здесь коллективизацию могли
завершить к концу 1932 г. В Марийской автономной области районами сплошной коллективизации были определены пять кантонов: Оршанский, Новоторъяльский, Сернурский, Мари-Турекский и Козьмодемьянский. В этих кантонах руководством области планировалось завершить коллективизацию уже к концу 1930 года [8, с. 25]. Но большинство крестьян-единоличников области не спешили вступать в колхоз. В начале 1930 г. по области коллективизацией было охвачено всего лишь 4,6 % крестьянских хозяйств [8, с. 25]. Было ясно, что без нажима на крестьянство не добиться завершения коллективизации к намеченному сроку. Поэтому насильственное насаждение колхозов под сильным экономическим и административным давлением, включая раскулачивание и высылку так называемых кулацких семей, стали главными методами проведения политики коллективизации.
С начала февраля 1930 г. в Марийской автономной области начинается кампания по раскулачиванию и объединению крестьян в колхозы. Крестьяне стали записываться в колхоз под угрозой
раскулачивания и выселения, лишения земли, а также обложения их непосильными налогами. Разгул насильственной коллективизации и раскулачивания в области достиг огромных масштабов. Некоторые работники кантонов и уполномоченные, столкнувшись с «перегибами и искажениями» на местах при проведении коллективизации, оказались в растерянности и замешательстве. Так, с одной стороны, им нужно было выполнять установку партии и правительства по проведению коллективизации, но, с другой стороны, они видели и понимали, что все это проводится с грубейшими нарушениями законности. Часть партийных и советских работников на местах, желая исправить допущенные ошибки в ходе коллективизации, обращались за советом к руководству области. Так, в начале февраля 1930 г. помощник прокурора Новоторъяльского кантона сообщал в обком партии, что здесь раскулачивание крестьян проводится «по причине сведения личных счетов, отбирают буквально все, начиная от скота и кончая штанами и рубашками» [5, л. 32]. В конце своего письма помощник прокурора обращается к областным руководителям с вопросом: «как быть в дальнейшем для исправления и предотвращения ошибок в этом вопросе?» [5, л. 32].
Так, к 20 февраля 1930 г., благодаря сильному административному нажиму, в колхозах оказались 31,1 % крестьянских хозяйств области, а по некоторым кантонам этот показатель достиг 50 % [9, с. 190]. Таким образом, план областного руководства достичь в весеннюю посевную кампанию 25 % коллективизации был перевыполнен уже к концу февраля [9, с. 190]. Из 5 кантонов, объявленных районами сплошной коллективизации, меньше всего были охвачены коллективизацией крестьяне Оршанского кантона - 19 %, а в Йошкар-Олинском кантоне, который не являлся районом сплошной коллективизации, этот показатель был еще ниже - 7,6 % [9, с. 191].
Сообщения с мест, многочисленные жалобы крестьян в областные и центральные органы власти, которые стали сравнивать коллективизацию с «разгулом анархии», заставили партийное руководство области рассмотреть вопрос о ходе коллективизации. 22 февраля 1930 г. на своем закрытом заседании бюро обкома партии было вынуждено отметить, что в Марийской области налицо не коллективизация, а голое раскулачивание и потребовало от местных руководителей принять меры по исправлению допущенных ошибок [4, л. 9].
Но руководство области, осуждая административное давление и нажим при проведении кол-
лективизации, тут же, следующим своим решением, потребовало от кантонных работников усилить борьбу с кулачеством и форсировать темпы коллективизации. Так, 25 февраля, спустя три дня после заседания бюро обкома партии, Президиум Марийской областной плановой комиссии пересматривает темпы коллективизации сельского хозяйства по МАО. Принимается решение - «считать необходимым и возможным к концу весенней посевной кампании как минимум коллективизировать по кантонам (в процентах к общему количеству хозяйств в кантоне): Новоторъяльско-му - 60, Сернурскому - 80, Мари-Турекскому - 80, Моркинскому - 30, Звениговскому - 45, Козьмо-демьянскому - 75, Юринскому - 45» [9, с. 190-191]. Учитывая отставание Оршанского и Йошкар-Олинского кантонов, было принято решение - довести коллективизацию в этих кантонах до 45 % и 25 % соответственно [9, с. 191].
Таким образом, для всех 9 кантонов области были доведены нереальные планы по коллективизации. Такое решение областного органа еще сильнее подстегнуло коллективизаторов на местах форсировать темпы коллективизации, так как добиться утвержденных планов можно было только еще более сильным нажимом на крестьян. Нежелание крестьян идти в колхоз партийные работники так и объясняли, что «плохо и мало раскулачиваем, вот и не идут в колхозы» [14, с. 93].
Нажим, административное давление на крестьян дали свои результаты: на 10 марта 1930 г. 38 % крестьянских хозяйств области оказались в колхозах [14, с. 95]. Но с начала марта в Марийской области, как и в целом по стране, стал наблюдаться массовый выход крестьян из колхозов. Это было связано с тем, что руководство страны декларативно осудило нарушение принципа добровольности при записи в колхозы, обвинив в этом партийные и советские органы на местах и потребовало прекратить практику принудительных методов коллективизации [10, с. 101-104].
Руководством области также принимаются постановления, осуждающие нажим и административные методы вовлечения крестьян в колхозы. На места направляются специальные бригады, которые должны были разъяснять крестьянам политику государства в области коллективизации, а также выявлять и исправлять допущенные ошибки. По итогам работы комиссии были сняты с должности секретари Мари-Турекского и Йошкар-Олинского канткомов партии [14, с. 98].
15 марта обком партии, а 21 марта областной исполнительный комитет принимают решение,
где предлагалось местным властям не выселять кулацкие семьи основной национальности - мари за пределы Марийской области [2, л. 65; 9, с. 197]. Данное решение руководством области было принято исходя из национальных особенностей и экономической отсталости области, желая найти поддержку среди марийских крестьян в проведении коллективизации. Но начавшийся «отлив» крестьян было уже не остановить. Выходили из колхозов не только те крестьяне, которые были вовлечены в колхоз под нажимом, а также бедные крестьянские хозяйства, вошедшие в колхоз добровольно. Так, в справке ОГПУ по Нижегородскому краю, составленной в июле 1930 г., говорится, что в деревнях МАО наблюдается выход бедноты из колхозов «из-за отсутствия промтоваров и хлеба» [12, с. 534].
Завершить коллективизацию в намеченных кантонах области к концу 1930 г. не удалось. На 1 января 1931 г. охваченных коллективизацией крестьян оказалось всего 11,3 % [11, с. 202]. Массовое сопротивление крестьян политике партии в деревне, нежелание идти в колхоз заставили руководство области пересмотреть планы коллективизации на 1931 г. Так, по решению обкома партии к концу года планировалось коллективизировать не менее 30 % крестьян области [3, л. 129].
Коллективизация 1931 г. сопровождалась также под сильным административным давлением и нажимом на крестьян, но она отличалась от проведения коллективизации 1930 г. Коллективизация и раскулачивание крестьян в 1931 г. проходили под жестким контролем областных и кантонных органов власти и регламентировались многочисленными инструкциями. Основным мероприятием в ходе проведения коллективизации стало массовое раскулачивание и выселение крестьян за пределы области. Эта работа была проведена с марта по июль 1931 г. Заранее на местах составлялись списки крестьян, подлежащих выселению «с соблюдением полной конспирации» [6, л. 36]. С марта по апрель выселенными из МАО оказались примерно 200 крестьянских семей [14, с. 109]. Обком партии и облисполком отменили свое прежнее решение, принятое в марте 1930 года о невыселении «кулаков-националов» за пределы области. Так, в апреле 1931 г. 65 семей марийских крестьян были высланы в северные районы Вятского округа [13, л. 75]. По секретной инструкции Нижегородского крайкома партии разрешалось оставлять в своей деревне детей и родственников выселяемой семьи, если те являлись комсомольцами или пионерами, но они не имели
право проживать в своих домах [6, л. 37]. Выселению не подлежали также «дряхлые и больные старики» и тяжелобольные члены семьи.
Следующее раскулачивание и выселение крестьян было проведено в июле 1931 г. Для проведения этой акции в качестве вооруженных конвоиров были привлечены коммунисты, комсомольцы, рабочие с заводов и предприятий области, которые сопровождали крестьян до Йошкар-Олы. 31 июля 595 раскулаченных семей были отправлены из области на предприятия и шахты Урала [14, с. 110].
Массовое раскулачивание и выселение крестьян усилили темпы коллективизации. Намеченный руководством области план 1931 г. по вовлечению крестьян в колхозы был перевыполнен. Летом в колхозах оказалось 34,5 % крестьянских хозяйств области [1, с. 73], а на первое января 1932 года - 46,2 % [7, л. 87].
Так, в результате нажима на крестьян в 1931 г. произошел «коренной перелом» в деревнях Марийской автономной области. Коллективизация была делом новым и сложным не только для крестьян, но и для тех, кто ее проводил. Необходимо было преодолевать вековую силу привычки мелкого собственника, изменять его психологию, на примерах убеждать в преимуществах коллективного труда. Но для этого не было опыта и времени, а самым простым и быстрым решением оказалась насильственная коллективизация.
Ш
1. ГА РМЭ (Государственный архив Республики Марий Эл). Ф. Р-159. Оп. 1. Д. 464.
2. ГА РМЭ. Ф. П-1 Оп. 1. Д. 551
3. ГА РМЭ. Ф. П-1 Оп. 1. Д. 552
4. ГА РМЭ. Ф. П-1 Оп. 1. Д. 561
5. ГА РМЭ. Ф. П-1 Оп. 1. Д. 576
6. ГА РМЭ. Ф. П-1 Оп. 1. Д. 621
7. ГА РМЭ. Ф. П-1 Оп. 1. Д. 705
8. Ерошкин В. А. Колхозное крестьянство: Направляющая деятельность коммунистической партии в его становлении. 1929-1937 гг. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1987, 151 с.
9. Исполнительная власть Республики Марий Эл. 1921-2008: сб. док. Йошкар-Ола, 2007. Т. 1. 397 с.
10. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 5. (1930-1932 гг.). М.: Изд-во полит. лит-ры, 1984, 445 с.
11. Очерки истории Марийской АССР (1917-1960). Йошкар-Ола, 1960, 450 с.
12. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание: документы и материалы: в 5 т. Т. 2: Ноябрь 1927-декабрь 1930. М.: РОССПЭН, 2000, 928 с.
13. ЦДНИНО (Центр документации новейшей истории Нижегородской области). Ф. 2. Оп. 1. Д. 733.
14. Ялтаев И. Ф. Деревня Марийской автономной области в годы коллективизации (1929-1936). Йошкар-Ола, 2015, 278 с.
1. GA RMJe (Gosudarstvennyj arhiv Respubliki Marij Jel), F. R-159, op. 1, d. 464.
2. GA RMJe, F. P-1, op. 1, d. 551.
3. GA RMJe, F. P-1, op. 1, d. 552.
4. GA RMJe, F. P-1, op. 1, d. 561.
5. GA RMJe, F. P-1, op. 1, d. 576.
6. GA RMJe, F. P-1, op. 1, d. 621.
7. GA RMJe, F. P-1, op. 1, d. 705.
8. Eroshkin V. A. Kolhoznoe krest'janstvo: Napravljajushha-ja dejatel'nost' kommunisticheskoj partii v ego stanovlenii. 1929-1937 gg., Joshkar-Ola: Mar. kn. izd-vo, 1987, 151 p.
9. Ispolnitel'naja vlast' Respubliki Marij Jel. 1921-2008: sb. dok., Joshkar-Ola, 2007, t. 1, 397 p.
10. KPSS v rezoljucijah i reshenijah s'ezdov, konferen-cij I plenumov CK, t. 5, (1930-1932 gg.), M.: Izd-vo polit. lit-ry, 1984, 445 p.
11. Ocherki istorii Marijskoj ASSR (1917-1960), Joshkar-Ola, 1960, 450 p.
12. Tragedija sovetskoj derevni. Kollektivizacija i raskula-chivanie: dokumenty i materialy: v 5 t., t. 2: Nojabr' 1927-dekabr' 1930, M.: ROSSPJeN, 2000, 928 p.
13. CDNINO (Centr dokumentacii novejshej istorii Nizhe-gorodskoj oblasti), f. 2, op. 1, d. 733.
14. Jaltaev I. F. Derevnja Marijskoj avtonomnoj ob-lasti v gody kollektivizacii (1929-1936), Joshkar-Ola, 2015, 278 p.
UDK 947.084.2(470.343)
I. F. Jaltaev Mari State University, Yoshkar-Ola
Collectivization in the Mari Autonomous Region: start of "radical turn"
The article based on archival sources and published studies deals with the policy of collectivization in the Mari Autonomous Region in the 1930-1931ss. At the end of 1929, the party leadership announced the transition to a policy of total collectivization and the liquidation of the kulaks. This decision was made because there was a "radical turn" in Soviet agriculture. More precisely, many peasants began to join collective farms. Mari Autonomous Region Government made unreal plans for the collectivization of farms. So, it was decided to complete collectivization by the end of 1930. In the archival documents it is shown, that during the years of collectivization Party and Soviet workers used an administrative pressure on individual farmers. Thus, by the end of February, a significant number of regional farmers joined the collective farms. But actually, these farms turned out artificial. As a result of government decisions denouncing the administration, forced collectivization at the local level, and requiring the principles of voluntary in the organization of collective farms, most of collective farms of the region were wrecked. The Regional Government failed to achieve a breakthrough in the course of collectivization by the end of 1930. A new wave of involving peasants into collective farms took place in the spring and summer of 1931. It was also accompanied by the methods of pressure, dispossession and eviction of peasants. Mari farmers previously evicted only within the area began to be evicted out of the area. Thus, by the end of 1931, almost half of regional farmers joined the collective farms. Based on the documents, a conclusion is that economic coercion (taxes, dispossession) allowed local Party and Soviet workers to achieve a breakthrough in the course of collectivization in the Mari region in 1931.
Keywords: socialism, collectivization, collective farm, farming, kulaks, peasants, dispossession of kulaks, eviction.
