CC BY
85
С. И. Марахонова
ВЫДАЮЩИЙСЯ ИССЛЕДОВАТЕЛЬ ЯПОНСКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ СЕРГЕЙ ЕЛИСЕЕВ И ЕГО ПЕТРОГРАДСКОЕ ОКРУЖЕНИЕ
Сергей Григорьевич Елисеев (1889-1975) — востоковед с мировым именем, уникальный ученый-японовед, получивший редкое специальное образование. Однако до недавнего времени он был почти забыт на своей родине. Не только потому, что он был сыном купца-миллионера, бежавшего от советской власти в Париж, не только потому, что он сам тайно эмигрировал из советской России в 1920 г. Прежде всего потому, что его имя связано не с Россией, а с Европой, Америкой, Японией. В этих странах — особенно во Франции и США его помнят и очень высоко ценят, уважают его память. Елисеев способствовал формированию научной японистики во Франции, где эта область востоковедения имела в основном практическую, страноведческую направленность. В США он стал создателем школы дальневосточных исследований, «отцом» американской японистики. В самой Японии основателем научной японистики считают, увы, не Елисеева, а его ученика, американца Э. О. Рейшауэра. Но именно в Японии проживает и поныне единственный биограф Сергея Григорьевича — господин Курата Ясуо.
Сергей Елисеев родился 13, по новому стилю 26, января 1889 г. в Петербурге в известнейшей по всей России семье преуспевающего предпринимателя, купца в третьем поколении, большого благотворителя, Григория Григорьевича Елисеева, владельца легендарных «Елисеевских» гастрономов в Москве и Санкт-Петербурге. За заслуги перед Отечеством в 1910 г. Г. Елисеев со всем нисходящим потомством был возведен в дворянское достоинство. Однако ни один из пяти сыновей Григория Елисеева не захотел продолжить семейное дело, что послужило поводом для конфликта между отцом и сыновьями и причиной отчуждения в семье.
Окончив в возрасте 18 лет с золотой медалью знаменитую петербургскую Ларин-скую гимназию, Сергей готовится к учебе в Японии, предварительно изучая в течение года азы японского и китайского языков в Берлинском университете. Затем он уезжает на 6 лет в Японию в Императорский Токийский университет, где на отделении японской литературы гуманитарного факультета вместе с «носителями языка» блестяще постигает тонкости японской филологии. С. Г. Елисеев полностью погружается в атмосферу
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2011. Том 12. Выпуск 1
67
загадочной страны, ее культуру, проникается ее духом. Сергей провел в Японии свои молодые годы, годы формирования и мужания. Его душа взрастала в этой восточной стране. Не потому ли он так тонко чувствовал красоту природы и понимал особенности ее изображения в японской литературе, может быть, как утверждают исследователи его творчества, даже лучше самих японцев. «Именно Елисеев-иностранец обладал “душой японца” в большей степени, чем кто-либо из японцев. Он прекрасно понимал Японию»1.
Эти 6 лет были годами насыщенной событиями и общением жизни. Обучение у разных профессоров, нескольких репетиторов, вхожесть в литературный кружок блестящего писателя Нацумэ Сосэки, участие в постановках театра Кабуки и изучение народных танцев, знакомство с гейшами... Уже в то время сформировался его интерес к японской поэзии. Его студенческая дипломная работа, написанная по-японски и посвященная творчеству Мацуо Басё («О поэзии Басё, великого народного поэта Японии»), в скором времени переросла в диссертацию, созданную им уже на родине. Но этой работе не суждено было выжить в революционной России — она попросту была утеряна. Все, что у нас осталось, — это студенческий опус и небольшая статья, опубликованная в Японии на японском языке в те же годы его студенчества, а также сохранившиеся в архиве востоковедов Института восточных рукописей РАН записи, наброски статей о японской поэзии, в частности, о Басё, относящиеся к середине 1910-х гг.2 Сохранился и текст его публичной лекции о творчестве Басё.
Изучение японской литературы и художественные переводы прошли через всю научную и творческую жизнь С. Г. Елисеева. Но особой его любовью было дальневосточное искусство, художественная культура. Любовь эта восходила к юности Сергея, когда в гимназические годы он не просто увлекался, но и учился живописи и мечтал стать профессиональным художником. В то же время его очень интересовала Япония. И этот интерес вскоре вылился в серьезное увлечение японским искусством. По одной из версий биографии С. Г. Елисеева, серьезное влияние на выбор им жизненного пути оказал его наставник в уроках химии, большой знаток и любитель искусства. Он посоветовал юноше совместить его одновременное увлечение живописью и Японией, а также его необычайные способности к языкам в дальневосточных исследованиях, сделав именно востоковедение своей основной специальностью3.
Находясь в Японии студентом, и позднее, во время командировок, когда он уже преподавал в университете в Петрограде, Сергей Григорьевич знакомился с художественными музеями, храмовой культурой, иконографией, японской керамикой, бронзой. Он посещал местные фабрики и ремесленные мастерские. Богатый опыт владения этим материалом позволил ему участвовать в организации выставки древних китайских и японских бронз в Париже в начале 1930-х гг.
В Париже Сергей Григорьевич провел первые 12 лет своей эмиграции, с 1921— 1932 гг. (не считая последних почти двух десятков лет, когда он был уже очень пожилым человеком). Именно этот парижский период был наиболее плодотворным
1 Тадзима Такаси. Сергей Елисеев и Нацумэ Сосэки // С. Г. Елисеев и мировое японоведение (Россия, Япония, США, Франция, Швеция, Вьетнам). — М.: Издательская фирма «Япония сегодня», 2000. — С. 35.
2 АВ. Ф. 16. On. 1. Ед. хр. 14; «The Japanese Poet Basho» // Haimi, Tokyo, 1913.
3 Reischauer E. O. Serge Elisseeff // Harvard Journal of Asiatic Studies: Harvard-Yenching Institute. Vol. 20. 1957.— P. 5-7.
для ученого как культуролога, изучавшего культуру и искусство и писавшего о них. Его работа в Музее Гимэ в качестве хранителя японской коллекции, очевидно, только стимулировала этот интерес.
Широта изучавшейся им проблематики была довольно большой: японская художественная культура, изобразительное и прикладное искусство, театр и музыка. Но крупных работ такого рода было написано немного. У С. Г. Елисеева, более двадцати лет отдавшего преподаванию, вообще немного исследований монографического характера, в основном статьи. Среди работ по искусству следует прежде всего выделить его монографию по истории современной японской живописи4 — «Современная живопись в Японии», обширную статью о дальневосточном портрете5, статьи о живописи школы Кано (XVI-XVII в.)6, о формировании жанра пейзажа в японской живописи в XV в.7 Его книга о театре Кабуки8 была прекрасно проиллюстрирована художником
А. Яковлевым, широко известным в русских эмигрантских кругах в Париже. Он даже стал соавтором С. Г. Елисеева. Интересно, что А. Яковлев был одним из учителей живописи Веры Петровны Елисеевой еще в Петербурге-Петрограде. С. Е Елисеев также отредактировал книгу Н. Пери по японской музыке9. Интерес представляет и раздел о японской мифологии, написанный Сергеем Григорьевичем для сборника «Азиатская мифология»10. Буддийскую часть этого очерка можно рассматривать как искусствоведческую, поскольку она во многом посвящена описанию иконографии японского буддизма11. Исследования С. Г. Елисеева в области искусства были обобщены в главах о Китае и Японии в востоковедном томе многотомной «Всеобщей истории Искусств»12.
Зимой 1922 г. С. Г. Елисеев принимал участие в организации грандиозной выставки японского искусства во дворце Гран Пале в Париже. В. М. Алексеев так отозвался об этом событии: «Как отличный знаток языка Японии и специалист по ее искусству, С. Г. Елисеев был, вероятно, в высшей степени полезным организатором и каталогизатором выставки, и надо надеяться, что ее каталог, чуть ли не впервые составленный лицом, соединяющим в себе знание языка со знанием и пониманием искусства, составит эпоху в японологии»13.
Упомянутая выше книга «Современная живопись в Японии» была написана специально по случаю открытия выставки. Среди парижских ученых и художественных деятелей С. Елисеев был известен как тонкий знаток японской цивилизации и худо-
4 Elisseeff S. La peinture contemporaine au Japon.— Paris: E. de Boccard, 1923.
5 Elisseeff S. Notes sur le portrait en Extreme-Orient // fitudes dorientalisme publiees par Le Musee Guimet a la memoire de Raymonde Linossier.— Vol. 1.— Paris, 1932.
6 Elisseeff S. Les peintres de l’Ecole Kano // Revue des Arts Asiatiques, lime Annee.— № 4.— Paris,
1925.
7 Elisseeff S. Sur le paysage a l’encre de Chine du Japon // Revue des Arts Asiatiques, lime Annee.— № 2,— Paris, 1925.
8 Elisseeff S., Iacovlev A. Le theater japonais (Kabuki).— Paris: Meynial, 1933.
9 Peri N. Essai sur les gammes japonaises.— Paris, 1934.
10 Elisseeff S. The Mythology of Japan // Asiatic Mythology.— London, 1932.
11 Алпатов В. М. Сергей Григорьевич Елисеев // С. Г. Елисеев и мировое японоведение. С. 18-21.
12 Elisseeff S. L’art de Chine, L’art de Japon // Histoire universelle des Arts. IV. Arts musulmans Extreme-Orient.— Paris, 1929.
13 Алексеев В. М. Русское востоковедение за границей // Восток.— Кн. 2.— 1923.— С. 132. Цит. по: Дьяконова Е. М. Письма С. Г. Елисеева к В. М. Алексееву. 1933-1936 // С. Г. Елисеев и мировое японоведение. С. 144.
жественный критик. А его известность в японских академических кругах позволила посольству Японии во Франции обратиться к нему с просьбой написать работу о современной японской живописи. В то время это было наиболее подробное за пределами Японии систематическое описание японской живописи периода XVI-XX вв. В книге С. Г. Елисеев рассматривает японское искусство в целом, изучая его именно в японском контексте, и, не высказывая категорических суждений, стремится выявить характерные особенности различных стилей. Он рассматривал историю японского искусства, избегая обращения к европейским критериям. Только С. Г. Елисеев в тот период использовал на Западе такой метод. Это фундаментальное и уникальное исследование, сохраняющее актуальность до наших дней14
В 1928 г. С. Г. Елисеев участвовал в работе съезда по народному искусству в Праге. Вот что пишет он Ф. А. Розенбергу в Ленинград 24 июля 1928 г: «Я должен сидеть в Париже. У меня сейчас много работы в связи со съездом по народному искусству, который будет в Праге в октябре месяце»15.
В 1931 г. он был приглашен в Стокгольм для организации выставки японского искусства и составления каталога выставки. Выставка, по признанию самого Сергея Григорьевича, «имела большой успех»16. За эту работу королем Швеции ученый был удостоен Креста «Полярной звезды». В дополнение к организации выставки С. Елисеев прочел в Стокгольме ряд лекций по истории буддийского искусства в Японии.
В Париже С. Г. Елисеев, помимо ряда японистических курсов в Сорбонне, читал лекции по истории японского буддийского искусства, в особенности иконографии, в Школе высших исследований (Сорбонна), а в Школе Лувра — лекции по истории китайской живописи.
С 1932 по 1958 г. С. Г. Елисеев возглавлял вновь созданную кафедру дальневосточных исследований в Гарвардском университете в США и одновременно был директором Института Гарвард-Янъцзин (американского подразделения американо-китайского научно-исследовательского и учебного учреждения), занимавшегося повышением уровня высшего образования в Китае. В этот период жизни Сергей Григорьевич всецело посвятил себя преподавательской и административной деятельности. Среди многочисленных учебных курсов, читаемых им по японистике, нашлось место и курсам по дальневосточному искусству, особенно архитектуре.
Но вернемся теперь к лету 1914 г., когда начинающий японовед Сергей Елисеев, также владеющий китайским и корейским языками, возвращается из Японии в Петроград. Дома его ожидает трагическая смерть матери 1 октября 1914 г. и последовавшее вскоре венчание с Верой Петровной Эйхе, дочерью известного петербургского инженера. Вера была художницей и даже как-то проиллюстрировала книгу С. Г. Елисеева «Японские сказки», написанную в Стокгольме, где семья жила первые три месяца своей вынужденной эмиграции из России. К сожалению, книга не увидела свет.
В следующем, 1915 г., Сергей Григорьевич сдает все необходимые (магистерские) экзамены на факультете восточных языков, читает пробные публичные лекции на тему «Басё и его произведения» и « Развитие книжного японского стиля» и, таким образом,
14 Шарье И. Сергей Елисеев и современное японское искусство // С. Г. Елисеев и мировое японоведение. С. 99,104.
15 Архив АН. Ф. 850. Оп. 3. Ед. хр. 47.
16 Дьяконова Е. М. Письма С. Г. Елисеева к В. М. Алексееву. 1933-1936 // С. Г. Елисеев и мировое японоведение. С.151.
легализует диплом Токийского университета. С января 1916 г. С. Г. Елисеев — приват-доцент кафедры японской словесности. На факультете он читает курсы японского разговорного языка, грамматики письменного языка, чтения современных литературных текстов, японской литературы. В 1919 г. он предлагает спецкурс « История японской эстетики»17. В 1919 — 1920 гг. Елисеев становится основным преподавателем (не считая Е. Д. Поливанова, который большую часть времени отдавал советской деятельности) японистических дисциплин ввиду отъезда М. Н. Рамминга и Ор. В. Плетнера заграницу и преждевременной кончины О. О. Розенберга.
Одно преподавательское место не может прокормить ученого с семьей (1 августа 1915 г. у него рождается первенец Никита, а 4 мая 1918 г. — второй сын Вадим), да и совмещение ряда должностей по специальности было тогда для востоковедов обычным делом. В 1917 г. С. Г. Елисеев поступил на службу в Азиатский музей и в течение целого года был заведующим азиатским архивом, где он разбирал и каталогизировал фонды. Однако основная его профессиональная деятельность была связана с изучением дальневосточного искусства. Елисеев работал в области китайской и японской живописи и японской керамики, изучая петроградские собрания китайских и японских художественных предметов и подготавливая их описания. Также он рассматривал вопросы о связи китайских, японских, корейских и сибирских древностей. Его наблюдения были отражены в ряде статей, не опубликованных в связи с типографскими затруднениями: «Материалы по библиографии искусства Дальнего Востока»; «О китайском идеалистическом пейзаже и художнике Сэссю»; «Мысли о китайской и японской эстетике»18.
С того же 1917 г. Сергей Григорьевич являлся сотрудником (ас 1919 г. профессором) Института истории искусств, более известного в те времена как Зубовский институт. Институт был создан в 1912 г. историком искусств, меценатом графом
В. П. Зубовым. Там по Отделу древнего и дальневосточного искусства Елисеев читал обширную программу курсов по истории китайской и японской живописи, истории японской скульптуры. Достоверно известно, что на 8 мая 1919 г. был запланирован его доклад «Об японском орнаменте Асидэ», не состоявшийся ввиду болезни докладчика. В архиве востоковедов Института восточных рукописей РАН сохранились иллюстрации С. Г. Елисеева к «Асидэ» — рисунки тушью и красками с изображением вееров, ширм и т. д.19 На 1920-1921 учебный год Елисеев заявил следующие учебные курсы: «История японской живописи», «История японской художественной культуры», « Введение в изучение японской живописи»20.
С августа 1918 г. С. Г. Елисеев служил в Отделе Восточных древностей Археологической комиссии, вскоре преобразованной в Академию истории материальной культуры. Художественная культура Дальнего Востока и в этом учреждении представляла его главный научный интерес. На одном из публичных заседаний Академии ученый выступил с докладом «Особенности дальневосточной скульптуры»21. Елисеев настоял на приобретении Академией коллекции японского искусства Н. В. Щегловой
17 Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 3. Ед. хр. 203. Л. 3.
18 Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 3. Ед. хр. 203. Л. 3.
19 Архив РИИИ. Ф. 71. Оп. 1. Ед. хр. 6. С. 177; ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 1. Д. 11012: АВ. Ф. 16. Оп. 1. Ед. хр. 41
20 АВ. Ф. 16. Оп. 1. Ед. хр. 307. Л. 26.
21 Востоковедение в Петрограде. 1918-1922.— Петроград, 1923.— С. 11.
и занимался ее изучением. Пока что нам не удалось проследить дальнейшую судьбу этой частной коллекции и узнать, где она сейчас находится.
Полностью подготовленная статья С. Г. Елисеева «Описание собрания эфесов японских мечей из коллекции Н. Щегловой» не смогла быть опубликована опять же по чисто техническим причинам22. По-видимому, в это же время Елисеев работал над книгой «История дальневосточного искусства», договор на издание которой был им подписан с издательством «Брокгауз-Ефрон» в конце1919 г.23 Однако книга не была издана, очевидно, ввиду отъезда ученого из страны в сентябре 1920 г. Судя по всему, она так никогда и не была написана.
Единственная работа Елисеева, которая была издана на русском языке на родине — это раздел «Японская литература», написанный им для сборника статей «Литература Востока»24. Значение этой работы очень велико, поскольку это был первый в российской японистике научный обзор японской литературы, сохранивший научную ценность и по сей день.
«Российский» период в жизни Сергея Елисеева закончился в конце сентября 1920 г., когда на лодке финнов-контрабандистов он с семьей тайно бежал из Петрограда через Финский залив в Финляндию.
У Сергея Григорьевича Елисеева в Петрограде было два круга знакомых: представители деловых кругов, буржуазии и деятели науки и искусства. В числе последних были прежде всего востоковеды С. Ф. Ольденбург, В. М. Алексеев, О. О. Розенберг, Ф. А. Розенберг, Н. Я. Марр, Б. Я. Владимирцов, А. Н. Самойлович, В. К. Шилейко, биолог П. Ю. Шмидт, химик В. Н. Верховский и многие другие. Особенно дружен Сергей Григорьевич был с Н. А. Невским, В. М. Алексеевым, Н. М. Дьяконовой (будущей женой В. М. Алексеева). Но это всем известные люди, а для нас наибольший интерес представляют несколько крупных в те времена в своих областях (прежде всего, культурной и научной) фигур, имена которых теперь мало что могут сказать нашим современникам. В первые годы советской власти они оказались, как и С. Г. Елисеев, заграницей. Судьбы их сложились по-своему трагически, но диаметрально противоположно судьбе самого С. Г. Елисеева, который смог реализовать свои способности заграницей. В чужих краях они не снискали себе ни славы, ни известности и оказались совершенно забыты на родине25.
Первым хочется назвать одногодка С. Г. Елисеева Сергея Сергеевича Лукьянова (1889-1938 {36}), с которым того связывали если не дружеские, то приятельские отношения. С. С. Лукьянов, филолог- классик и археолог, известный исследователь скифских и античных древностей, родился 28 сентября 1889 г. в Варшаве в семье врача, профессора общей патологии Варшавского университета. В 1908 г. окончил с золотой медалью третью Санкт- Петербургскую гимназию. В том же году поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, где изучал классическую археологию, историю и искусство Востока, Греции и Рима и древние языки. Учился у Б. В. Фармаковского, С. А. Жебелева, С. Ф. Платонова. Так в 1910 г. в «семинарии» приват-доцента Фармаковского С. С. Лукьяновым была выполнена работа «О сюжете картин на лекане, приобретенной Императорской
22 Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 3. Ед. хр. 203. Л. 3.
23 АВ. Ф. 16. Оп. 1. Ед. хр. 298.
24 Елисеев С. Г. Японская литература // Литература Востока.— Петроград, 1920.— С. 38-89.
25 Материалы об этих лицах были собраны в различных архивах Санкт-Петербурга.
Археологической Комиссией в 1906 г». В 1911 г. он готовил к печати работу о неизвестной красно-фигурной вазе, найденной в Керчи в 1906 г.26. Также в 1910 г. он был сотрудником журнала «Гермес». По окончании университета в 1914 г. С. С. Лукьянов был оставлен на кафедре классической филологии для подготовки к профессорскому званию. С 1914 г. он преподавал в 5-й Петроградской гимназии, в университете при Психоневрологическом Институте, с 1918 г. называвшемся II Петроградским университетом. С 1915 г. С. С. Лукьянов — преподаватель Высших Женских (Бестужевских) курсов, с 1918 г., уже после преобразования Курсов в III Петроградский университет, — профессор. При слиянии трех университетов в единый Петроградский университет в 1919 г. Лукьянов стал его преподавателем. В конце 1918 г. он был избран научным сотрудником Российской Археологической Комиссии, а в феврале 1919 г. — ее членом. Летом того же года при преобразовании Археологической Комиссии стал членом Российской Академии Истории Материальной Культуры. Лукьянов заведовал 4-м разрядом (древности Скифии и Сарматии) П-го Отделения (археология), состоял Ученым секретарем II Отделения, а с января 1920 г. стал Ученым секретарем всей Академии. В Археологической Комиссии и в Академии он занимался разбором, описанием и регистрацией вещей, происходящих из раскопок Н. И. Веселовского. Его важнейший труд, сделавший его известным среди археологов, — «Керченская кальпида 1906 г. и поздняя краснофигурная живопись»27. Помимо работы в Академии и чтения лекций по истории римской комедии в Университете он читал курс археологии Южной России в Институте истории искусств и в Археологическом институте (историко-художественная группа археологического отделения), а также состоял членом Русского археологического общества и Литературно-театрального Совета при Петроградских государственных драматических театрах. В 1917-1920 гг. С. С. Лукьянов проживал по адресу: Знаменская ул., 13, кв. 2828.
С С. Г. Елисеевым его связывала работа в Археологической Комиссии и Институте истории искусств и добрые человеческие отношения. 4 сентября 1920 г. С. С. Лукьянов на экстренном заседании Правления РАИМК обратился с ходатайством о разрешении ему отпуска с этого дня по 1 января 1921 г. в связи с отъездом его из Петрограда. Ему было выдано удостоверение в том, что он командируется РАИМК для работ в музеях и научных учреждениях Харькова, Воронежа, Киева и др. городов29. Можно предположить, что формально это было связано с его должностью Председателя постоянной комиссии по изучению Юга России. 10 января 1921 г. выплата содержания Лукьянову в Академии истории материальной культуры была прекращена в связи с невозвращением из командировки.
С. С. Лукьянов эмигрировал во Францию. В Париже он был членом эмигрантской группы «Смена вех», а после переезда в 1922 г. в Германию входил в правление берлинского «Дома искусства». В 1923-1924 гг. С. С. Лукьянов редактировал газету «Накануне». В 1924 г. он вернулся в Париж и был там редактором журнала «Наш союз». В 1927 г. был выслан из Франции (по неизвестной нам причине) и вернулся в СССР. Работал главным редактором московского журнала на французском языке « Journal
26 Тихонов И. Л. Археология в Санкт-Петербургском университете. Историографические очерки. — С-Пб.: Издательство СПбу, 2003.— С. 119-121,246.
27 Книга была издана в Петрограде в типографии Главного управления Уделов в 1915 г.
28 Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 3. Ед. хр. 383; Оп. 1919 г. Ед. хр. 15; Оп. 1919,1920,1921 гг. Ед. хр. 4 и 5.
29 Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 1920 г. Ед. хр. 5. Л. 81.
с1е Мовсои». Летом 1935 г. С. С. Лукьянов был арестован и погиб в 1938 (либо 1936) г. предположительно в Коми30.
Из круга знакомых С. Г. Елисеева по Зубовскому институту необходимо рассказать о Владимире Николаевиче Ракинте (1877-1956) — широко известном в то время историке искусств. В. Н. Ракинт родился в Санкт-Петербурге в семье военного инженера, детство провел в Москве. По окончании 3-й Московской классической гимназии поступил в Московский университет и в 1901 г. с дипломом I степени окончил физико-математический факультет31. Той же осенью В. Н. Ракинт поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, а в 1904 г. еще и на историко-филологический, где изучал историю искусств под руководством А. С. Прохова и Д. В. Айналова. Разрешение обучаться сразу на двух факультетах было выдано ему Правлением университета «в порядке исключения». С 1908 по 1912 гг. он был имматрикулирован в Мюнхенский университет, где занимался древним и новым искусством и архитектурой32. Таким образом, В. Н. Ракинт получил три высших образования.
По возвращении в Россию в начале 1914 г. он был приглашен В. П. Зубовым на место преподавателя, ас 1916 г. — Ученого секретаря и профессора Института истории искусств. В 1915-1918 гг. В. Н. Ракинт читал в Институте истории искусств следующие учебные курсы: «Элементы готического искусства (архитектура, живопись, орнаментика и пластика)», «История французского искусства в средние века: романский период и ранняя готика», «Западно-европейское церковное зодчество» в рамках факультета изобразительных искусств. С 1918 г. он работал ассистентом в Эрмитаже, в 1921 г. какое-то время был Ученым секретарем Эрмитажа33.
В 1920 г. В. Н. Ракинт был избран членом-корреспондентом Московского Археологического общества, в 1921 г. назначен Действительным членом РИИИ34.
Известно, что в 1904 г. ученый проживал в Санкт — Петербурге на Захарьевской улице, д. 14, а в 1917 г. — в Царском селе, на Бульварной улице, 54. Из основных его работ следует назвать «Эрмитажную палетку Филарете», изданную в Петрограде в 1922 г., «Константинопольские церкви», опубликованную в №№ 5-8 журнала «Светильник» за 1915 г., а также перевод с немецкого третьего тома трехтомной «Истории искусств всех времен и народов» К. Вермана, вышедшей под редакцией Д. В. Айналова.
В 1922 г. В. Н. Ракинт как специалист по западно-европейскому искусству получает официальную заграничную командировку для работы по изучению средневековой архитектуры и остается в Германии. Весной 1923 г. он (очевидно, письмом из Германии) подает прошение об освобождении его от должности Ученого секретаря и летом того же года в знак огромных его заслуг перед РИИИ Ракинта избирают Почетным членом Института35. В 1924 (?) г. он основывает в Берлине, книгоиздательском центре русского зарубежья, издательство «Вальтер и Ракинт». Ракинт был одним из инициаторов создания в Берлине «Общества ревнителей русской книги».
30 Литературное зарубежье России. Энциклопедический справочник. Главный редактор и составитель Ю. В. Мухачев.— М., 2008.— С. 371.
31 ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. Д. 38890. Л. 25.
32 Архив ГЭ. Ф. 1. Оп. 13. Ед. хр. 708.
33 Архив РИИИ. Ф. 71. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 1-6. Архив ГЭ. Ф. 1. Оп. 13. Ед. хр. 708. Л. 1, 2.
34 Архив РИИИ. Ф. личных дел. Л. 54-55.
35 Архив РИИИ. Ф. 71. Оп. 1. Ед. хр. 6. С. 180.
В эти же годы он читает лекции в Институте германоведения. Скончался В. Н. Ракинт в Зальцбурге36.
Наиболее тесная дружба и деловые отношения, по-видимому, связывали Сергея Григорьевича Елисеева с адвокатом Борисом Германовичем Кнатцем (1878-1929). Они часто бывали дома друг у друга. В качестве присяжного поверенного Б. Г. Кнатц вел дела не только семьи собственно Сергея Григорьевича, но и всей большой семьи Елисеевых.
Б. Г. Кнатц был сыном петербургского купца либо испанского, либо прусского происхождения, имевшего иностранное подданство. Сам же Борис Кнатц был православным российским подданным. По окончании 1-й петербургской гимназии (преимущественно, с оценками «удовлетворительно») в 1896 г. Б. Г. Кнатц поступил на юридический факультет Императорского Санкт-Петербургского университета. По-видимому, его семья жила довольно бедно, т. к. Борис в каждом семестре подавал прошение о назначении ему пособия «в возможно большем размере» для уплаты за слушание лекций. Да и в последние годы пребывания в гимназии он был освобожден от платы за учение по недостаточности средств. Кнатцы, вероятнее всего, проживали где-то в районе Колпино, и Борис в студенческие годы переезжал в Петербурге с квартиры на квартиру. В полицейском паспортном столе он числится то на Аптекарском пер., 6-5, Почтамтской ул., 13, то на Большой Зелениной, 26-7, то на Глухой Зелениной, 3-17, то на Гончарной, 17.37
В 1900 г. он окончил университет с дипломом 2-й степени и вскоре начал службу в канцелярии Сувалкского губернатора (Польша). В феврале 1901 г. Б. Г. Кнатц был уволен с должности и в связи с болезнью отца вернулся в Петербург, где был зачислен в штат Министерства внутренних дел, затем переведен в Министерство земледелия и государственных Имуществ38. В 1902 г. он стал помощником присяжного поверенного. Согласно данным адресной книги «Весь Петроград» за 1917 г., Б. Г. Кнатц — присяжный поверенный и присяжный староста; член совета Литейного санитарного попечительства, санитарный попечитель 2-го участка Литейной части; член совета акционерного общества Крымской климатической станции и морских купаний, член правления общества городов-садов. Проживал по адресу: Шпалерная улица, 839.
Кнатц был активным участником Февральской революции. 28 февраля первым начальником милиции Петрограда был назначен архитектор Д. А. Крыжановский, его помощником — М. А. Метт, а начальником охраны Литейной части, на территории которой находился Департамент полиции — присяжный поверенный Б. Г. Кнатц. Именно он 1 марта взял под охрану Департамент полиции и первым получил доступ к его архиву, став начальником первого революционного караула40.
Кнатц и Елисеев вместе состояли в акционерном обществе «Ласпи», занимавшемся разверсткой и продажей участков в Крыму, упомянутом в дневнике С. Г. Елисеева
36 Российский институт истории искусств в мемуарах / Под общей редакцией И. В. Сэпман.— СПб., 2003,— С. 23.
37 ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. Д. 32970. Л. 2-50 об.
38 Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина.— М.; С-Пб.: Центрполиграф, МиМ-Дельта, 2004.— С. 44.
39 Весь Петроград на 1917 г. Адресная и справочная книга.— Петроград: Издательство товарищества А. С. Суворина — «Новое время».— С. 304, 319.
40 Островский А. В. Указ соч. С. 44,45,60.
за январь и март 1919 г41. По-видимому, оба они были членами его правления. Заседания правления проходили на квартире Б. Г. Кнатца по адресу Шпалерная улица, д. 8. Мы полагаем, что АО «Ласпи» и есть то самое АО Крымской климатической станции, упомянутом в справочнике «Весь Петроград».
Неизвестно, когда Б. Г. Кнатц уехал из России, но в 1926 г. он уже находится в Европе. В 1926 г. в историко-литературном журнале «Голос минувшего на чужой стороне» (№ 6{19}), издававшемся в то время в Париже, под фамилией Катенев были опубликованы его воспоминания «Занятие департамента полиции 1-5 марта 1917 г.»42. Скончался Б. Г. Кнатц в Париже 23 ноября 1929 г. Похоронен на кладбище Тие-Паризьен (Вильжюиф). О его смерти сообщил Русский национальный комитет. Некрологи были опубликованы в газетах «Возрождение» — Париж, 1929,24 ноября, № 1636; 25 ноября. № 1637 и «Последние новости» — Париж, 1929,25 ноября, № 3169; 30 ноября, № 317443.
СОКРАЩЕНИЯ
АВ — Архив востоковедов Института восточных рукописей Российской академии наук
АН — Академия наук
ГЭ — Государственный Эрмитаж
ИИМК — Институт истории материальной культуры
(Р) АИМК — (Российская) Академия истории материальной культуры
(Р) ИИИ — (Российский) Институт истории искусств
ЦГИА СПб — Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга
ЛИТЕРАТУРА
1. АВ. Ф. 16. Оп. 1. Ед. хр. 297; 298; 307. Л. 26.
2. Алексеев В. М. Русское востоковедение за границей // Восток.— Кн. 2. — 1923.
3. Алпатов В. М. Сергей Григорьевич Елисеев // С. Г. Елисеев и мировое японоведение / Материалы международной научной конференции. — М.: Ассоциация японоведов, Институт востоковедения РАН, Японский фонд, 2000. — С. 18-21.
4. Архив АН. Ф. 850. Оп. 3. Ед. хр. 47.
5. Архив ГЭ. Ф. 1. Оп. 13. Ед. хр. 708.
6. Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 1920 г. Ед. хр. 5. Л. 81.; Оп. 3. Ед. хр. 203. Л. 3.; Оп. 1919 г. Ед. хр. 15; Оп. 1919, 1920,1921 гг. Ед. хр. 4 и 5.
7. Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 3. Ед. хр. 383;
8. Архив РИИИ. Ф. 71. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 1-6. Архив ГЭ. Ф. 1. Оп. 13. Ед. хр. 708. Л. 1,2.; Ед. хр. 6. С. 177; ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 1. Д. 11012: АВ. Ф. 16. Оп. 1. Ед. хр. 41.
9. Архив РИИИ. Ф. 71. Оп. 1. Ед. хр. 6. С. 180; Ф. личных дел. Л. 54-55.
41 АВ. Ф. 16. Оп. 1. Ед. хр. 297.
42 Островский А. В. Указ. Соч. С. 75.
43 Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917-1999. В 6 т. / Составитель В. Н. Чуваков.— М., 2001.— Т. 3.— С. 321.
10. Весь Петроград на 1917 г. Адресная и справочная книга. — Петроград: издательство товарищества А. С. Суворина, 1917
11. Востоковедение в Петрограде. 1918-1922. — Петроград, 1923.
12. Дьяконова Е. М. Письма С. Г. Елисеева к В. М. Алексееву. 1933-1936 // С. Г. Елисеев и мировое японоведение / Материалы международной научной конференции. — М.: Ассоциация японоведов, Институт востоковедения РАН, Японский фонд, 2000. — С. 151.
13. Елисеев С. Г. Японская литература // Литература Востока. — Петроград, 1920. С. 38-89.
14. Литературное зарубежье России. Энциклопедический справочник / Гл. ред. и сост. Ю. В. Мухачев. — М.: Парад, 2008.
15. Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917-1999: В 6 т. / сост. В. Н. Чуваков. — М.: Пашков дом, 200-2006.
16. Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина. — М.; C-Пб.: Центрполиграф, МиМ-Дельта, 2004.
17. Российский институт истории искусств в мемуарах / Под ред. И. В. Сэпман. — СПб.: РИИИ, 2003.
18. Такаси Т. Сергей Елисеев и Нацумэ Сосэки // С. Г. Елисеев и мировое японоведение (Россия, Япония, США, Франция, Швеция, Вьетнам). Материалы международной научной конференции. — М.: Издательская фирма «Япония сегодня», 2000.— С. 35.
19. Тихонов И. Л. Археология в Санкт-Петербургском университете. Историографические очерки. — C-Пб.: Издательство СПбГУ, 2003.
20. ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. Д. 32970. Л. 2-50 об.; Оп. 3. Д. 38890. Л. 25.
21. Шарье И. Сергей Елисеев и современное японское искусство // С. Г. Елисеев и мировое японоведение / Материалы международной научной конференции. — М.: Ассоциация японоведов, Институт востоковедения РАН, Японский фонд, 2000. — С. 99-104.
22. Elisseeff S. The Mythology of Japan // Asiatic Mythology. — London, 1932.
23. Elisseeff S. L’art de Chine, L’art de Japon // Histoire universelle des Arts. IV. Arts musulmans Extreme-Orient. — Paris, 1929.
24. Elisseeff S. La peinture contemporaine au Japon. — Paris: E. de Boccard, Editeur, 1923.
25. Elisseeff S. Les peintres de l’Ecole Kano // Revue des Arts Asiatiques, lime Annee. — Paris, 1925. — № 4.
26. Elisseeff S. Notes sur le portrait en Extreme-Orient // Etudes d’orientalisme publiees par Le Musee Guimet a la memoire de Raymonde Linossier. — Paris, 1932. — Vol. 1.
27. Elisseeff S. Sur le paysage a lencre de Chine du Japon // Revue des Arts Asiatiques, lime Annee. — Paris, 1925. — № 2.
28. Elisseeff S., Iacovlev A. Le theater japonais (Kabuki). — Paris: Meynial, 1933.
29. Peri N. Essai sur les gammes japonaises. — Paris, 1934.
30. Reischauer E. O. Serge Elisseeff // Harvard Journal of Asiatic Studies. — Harvard-Yenching Institute. 1957.— Vol. 20.
