CC BY
59
С.И. Марахонова
РУССКИЙ ЯПОНИСТ С.Г. ЕЛИСЕЕВ: ПЕРВЫЙ ПЕРИОД ЭМИГРАЦИИ.
ПАРИЖ, 1921-1934 ГОДЫ
Русский ученый-японист, вынужденный по ряду причин покинуть Советскую Россию, Сергей Григорьевич Елисеев провел во Франции в общей сложности более 30 лет. Ни в одной стране - а судьба его была связана с рядом стран - он не жил так долго. Вторую половину жизни С.Г. Елисеев был гражданином Франции. Он принадлежал к особому сообществу французов - кавалеров высшей государственной награды, ордена Почетного легиона. Однако о французском периоде, столь богатом событиями, написано чрезвычайно мало. В парижских архивах нам удалось собрать ценный материал, помогающий восстановить события тех давних лет.
Сергей Елисеев прибыл во Францию из Стокгольма 1 января 1921 г. Эта дата и следующие даты и адреса достоверно известны благодаря сведениям из личного архива младшего сына Сергея Григорьевича, Вадима Сергеевича Елисеева. Основываясь на записях отца и официальных документах (и, вероятно, также сведениях ряда биографических работ), Вадим Сергеевич воссоздал картину первых лет жизни семьи во Франции1 . К сожалению, кроме воспоминаний сына2, нескольких документов и значительного числа фотографий (увы, не всегда датированных и атрибутированных), в семье ничего более не сохранилось.
Вне всякого сомнения, такой аккуратный, педантичный человек, как Сергей Елисеев, архивировавший свои бумаги даже в голодном и холодном послереволюционном Петрограде, должен был обладать большим числом интереснейших документов. Но, как это часто случается, личный архив был, вероятнее всего, уничтожен либо самим Сергеем Григорьевичем, либо позднее Вадимом Сергеевичем перед кончиной последнего в 2002 г.
Семья Елисеевых сначала поселилась в северо-западном пригороде Парижа - местечке Нейи-сюр-Сен (Neuilly sur Seine) по ад-
ресу avenue sur Seine, 61, а с 4 февраля по 10 мая того же года проживала на rue Paul Derouledi, 5. По странному стечению обстоятельств Елисеевы оказались именно в Нейи-сюр-Сен, а ведь именно здесь в начале XX в. находилось французское имение Григория Григорьевича Елисеева, русского «гастрономического короля», миллионера, благотворителя, последнего представителя замечательной купеческой династии. Последнего, потому что никто из его сыновей не захотел продолжить его дело, а трагический раскол в семье и Октябрьская революция вынудили его покинуть Россию. В Нейи-сюр-Сен юный Сергей Елисеев бывал, по-видимому, неоднократно, во всяком случае, во время посещения Всемирной выставки в Париже в 1900 г., на которую он приезжал вместе с отцом. Сейчас (и, очевидно, уже давно) на месте елисеевского имения находится хорошо известный Американский госпиталь Парижа.
Надо полагать, что вскоре, в начале 1921 г., С.Г. Елисеев с семьей получил так называемый «нансеновский паспорт», который выдавался Лигой наций политическим эмигрантам или апатридам. Но французского гражданства семье пришлось ожидать еще долгих десять лет. Только в 1931 г. Елисеевы стали гражданами Франции, и именно с того момента изменилось написание фамилии: вместо Elis(s)eev появилось Elisseeff.
11 мая 1921 г. Сергей Григорьевич с семьей переселился в собственно Париж и до 1 октября 1921 г. жил на Boulevard Pereire, 75 в 17-м, довольно непрезентабельном, округе города. Денег у семьи не было, а этот район был недорогим.
В течение следующего года - с октября 1921 по ноябрь 1922 г. - семья сменила еще три квартиры. Об одной из них следует рассказать особо. В мае 1922 г. Елисеевы поселились на rue Bellini, 16. Во время работы в музее Дальневосточного искусства Черну-
ски в книге Сергея Григорьевича «Современная живопись в Японии», опубликованной в 1923 г.3, мы обнаружили его дарственную надпись. Четким почерком Елисеева написано следующее: «Дорогому Григорию Леонидовичу Лозинскому4 на добрую память о вместе проведенном лете на Rue Bellini 16, где эти страницы были написаны. От любящего его автора. Париж. 1923». Нам пока неизвестно, какую роль в жизни Сергея Елисеева сыграл Григорий Лозинский. Но их близкие дружеские отношения очевидны. Кто из них гостил на квартире другого? Или же они вместе снимали квартиру?
Наконец, вероятно, в декабре 1922 г.5, семья Елисеевых навсегда вернулась на бульвар Перер, 75. Дом стоит углом на бульваре Перер (там по открытому туннелю ходят парижские поезда) и улице Гюстава Доре. Квартира Елисеевых находилась на пятом этаже и смотрела на улицу Гюстава Доре, но ванная комната располагалась как раз на самом углу дома. Из ее большого окна были хорошо видны проходящие мимо поезда, составлявшие любимое развлечение сначала детей, а потом (в 1960-1970-х годах) - и маленьких внуков Елисеевых. Бульвар Перер -это основной парижский адрес Елисеевых. Здесь жили их дети, когда родители более чем на 20 лет уехали на работу в США. Здесь Сергей Григорьевич и Вера Петровна прожили последние почти два десятка лет. Вера Петровна скончалась в этом доме 18 марта 1971 г., Сергей Григорьевич после ее смерти вел здесь жизнь затворника и умер в госпитале Бишар (Bichar) ранним воскресным утром 13б апреля 1975 г.
Как гласит «легенда» (биографическая статья американца Э.О. Рейшауэра7 о С.Г. Елисееве, обе биографические книги японского журналиста Курата Ясуо8, написанные по воспоминаниям самого Сергея Григорьевича и окружавших его когда-то людей, но не по документам), Сергей Елисеев чуть ли не в первый день своего приезда в Париж (имеется ли в виду январь 1921 г. в Нейи-сюр-Сен или май того же года в 17-м округе Парижа - ?) случайно встретил на Елисейских полях своего хорошего знако-
мого по Токио, молодого японского дипломата X. Асида (в будущем премьер-министра Японии). Тот помог ему устроиться на работу переводчиком в японское посольство в Париже. Насколько этот факт случайной встречи в первый день соответствует истине, остается на совести писавших, т.к. Вадим Сергеевич по малолетству не имел возможности составить собственное впечатление. Правда лишь то, что работа в японском посольстве приносила Сергею Григорьевичу, по-видимому, основной, во всяком случае, стабильный, доход.
В посольстве Японии, безусловно, должны были быть документы, подтверждающие работу С.Г. Елисеева переводчиком. Известно, что Сергей Григорьевич сопровождал японскую делегацию, участвовавшую в работе Комиссии по установлению границ между Германией и Бельгией, Германией и Данией. Он служил секретарем и переводчиком господина М. Маэда, главы делегации9. Но найти эти материалы 90-летней давности пока не представляется возможным.
Остаются недоступными и документы, подтверждающие деятельность Елисеева в качестве офицера связи Международного института интеллектуальной кооперации Лиги наций, хранящиеся, возможно, в архиве ЮНЕСКО. Будучи офицером, он принимал участие в конгрессах в Праге и Риме как переводчик японской делегации10.
Однако архивы, связанные с профессиональной деятельностью Сергея Елисеева в ряде учреждений Парижа, представлены достаточно полно. Согласно французским порядкам, научные и учебные учреждения не хранят свои архивы у себя, как принято в России, а передают их Национальным архивам Франции. Следовательно, основная масса документов была обнаружена в Национальных архивах в фондах Школы живых восточных языков (современная аббревиатура ПЧАЬСО) и Практической школы высших исследований (ЕРНЕ), где С.Г. Елисеев работал в 1920-х и начале 1930-х годов.
Эти документы как наиболее объективный источник информации позволили по-иному осветить жизнь и деятельность
С.Г. Елисеева в начальный период его эмиграции, показать, что его вхождение во французские востоковедные научные круги было гораздо более сложным, чем представлялось ранее. И В.М. Алпатов, и А.М. Решетов, как нам кажется, были склонны переоценивать как положение Елисеева среди французских востоковедов, так и легкость его адаптации к новым условиям. Елисеев по праву своей научной квалификации, действительно, должен был сразу занять ведущее место во французской японистике, имевшей в те годы скорее практический, страноведческий, нежели научный, характер. Даже Шарль Агеноэр, на которого Елисеев оказал большое влияние, ставший впоследствии известным ученым, в то время был далек от науки и секретарствовал в Доме Франции в Токио. Тем не менее, через несколько лет французские профессора предпочтут его, неспециалиста, профессионалу Елисееву - ученому и преподавателю, но «чужому» (см. ниже). Конечно, Елисеев надеялся, что в Париже, мировом центре синологии, он займет свое законное место «первого» япониста. Во всяком случае, так пишет Вадим Елисеев.
С одной стороны, у Сергея Григорьевича в Париже было столько научных публикаций, как нигде и никогда: две монографии, ряд статей и переводов художественных произведений. Он участвовал в серьезных научных проектах («Языки мира», «Азиатская мифология»)11. Но с другой стороны, продвижения по служебной лестнице в серьезных учебных заведениях у него не получилось: места были заняты другими людьми, явно уступавшими ему в своих возможностях.
Несмотря на поддержку знаменитых французских коллег (таких, как Поль Пе-льо12и Сильван Леви13), Елисееву за десять лет так и не удалось сделать карьеру. Нельзя забывать о том, что на протяжении десяти лет (с 1921 по 1931 г.) он был на положении «лица без гражданства», что, очевидно, существенно снижало его возможности по сравнению с французскими учеными. Чем были эти годы для человека, привыкшего всегда, по словам его сына Вадима, «быть
первым и лучшим», нетрудно понять. И тогда Сергей Елисеев принял приглашение работать в США14.
Благодаря профессиональным документам удалось уточнить и исправить ряд привычных датировок. Но оговоримся, что расценивая документ как наиболее надежный источник науки биографики, мы прекрасно понимаем, что он не должен быть абсолютизирован: в связи с различными обстоятельствами часть документов была утрачена, что-то могло быть не обнаружено нами. Поэтому и к сведениям, полученным из документальных источников, необходимо подходить с достаточной осторожностью, критически, проверяя их всеми возможными способами.
Итак, согласно биографической статье Э.О. Рейшауэра, американского ученика С.Г. Елисеева, уже в 1922 г. Елисееву удалось получить место внештатного преподавателя (visiting lecturer) в Сорбонне, где он читал лекции по истории японской литературы эпохи Токугава15. Эти сведения пока еще не получили у нас документального подтверждения. Но им следует полностью доверять, т.к. в советском журнале «Восток» за 1923 г. в заметке «Русское востоковедение за границей», написанной В.М. Алексеевым, находим: «С этой (1923 г. - С.М.) осени С.Г. Елисееву в Парижском университете поручен курс „Роман Токугавского пе-риода“»16. Знать об этом Алексеев мог только от самого С.Г. Елисеева, с которым, очевидно, состоял в переписке. Однако работа в Сорбонне, вероятно, была недолгой, т.к. в документах музея Гимэ (см. ниже) в конце 1925 г. Елисеев назван бывшим преподавателем японского в Сорбонне.
В этом же 1922 г., по словам Э.О. Рейшауэра, Елисеев начал читать курс грамматики японского литературного языка в Школе живых восточных языков (Ecole nationale des Langues Orientales vivantes, совр. INALCO), где проработал вплоть до 1930 г.17 Однако факт работы там Елисеева подтверждается архивными документами начиная не с 1922, а с 1923 г. (конечно, какие-то документы могли быть утрачены). Елисеев начал работу в Школе с приема
ежегодных экзаменов у студентов. Monsieur Eliseev принимал экзамены по японскому языку в следующие дни: 29 мая 1923, 22 мая 1924, 13 мая 1925, 13 мая 1926, 9 мая 1927, 18 мая 1928, 18 мая 1929 и 6 мая 1930 г.18
Несколько лет спустя - с 1926 г. - Сергей Елисеев начал преподавать японский язык. Однако документы свидетельствуют, что речь идет о преподавании японского не в основной сетке (там японский язык вели господин Дотрмер (Dautremer), профессор и господин Наито (Naito), репетитор), а на свободных бесплатных курсах восточных языков. По-видимому, такие лекции были организованы при Школе для широкой аудитории. Нами были обнаружены документы, в которых представлен список преподавателей различных языков на этих курсах. С. Елисеев читал лекции по японской филологии, наряду с выдающимися российскими учеными-востоковедами В. Минорским (персидская филология) и Н. Марром (грузинский язык). Такие списки относятся к 1926/1927, 1927/1928 и 1928/1929 учебным годам19.
Эти сведения подтверждаются данными нескольких сохранившихся афиш, содержащих программу свободных бесплатных курсов. Одна из афиш выглядела следующим образом:
«Республика Франция Национальная школа живых восточных языков.
Улица Лилль, 2 Свободные курсы, утвержденные на 1927-1928 учебный год <...>
Японская филология
Господин Елисеев обучает грамматике литературного японского языка по понедельникам в 17 часов (комната № 6)»20.
То же самое написано на афише за 1928-1929 учебный год, но тогда занятия проводились по средам в 18 часов в помещении рабочей комнаты21.
Сохранилась афиша за 1932/1933 учебный год, посвященная курсу свободных публичных лекций. В секции японской филологии господин Елисеев преподает грам-
матику и историю литературного японского языка22. Однако это, скорее всего, тот редкий случай, когда не следует доверять свидетельству документа. Афиша была напечатана заранее, а в сентябре 1932 г. С.Г. Елисеев отбыл в США, т.к. был приглашен в Институт Гарвард - Янцзинь для чтения пробного курса лекций по истории Японии и курса китайского языка. И весь1932/1933 учебный год он провел в Кэмбридже (где находится Гарвардский университет и Институт Гарвард - Яньцзинь), а затем на Дальнем Востоке. Но потом еще год - с осени 1933 до осени 1934 г. - Елисеев пробыл в Париже. Постоянно работать в США Елисеев стал с октября 1934 г.
Ряд документов за февраль 1932 г. отражает ситуацию на японской кафедре Школы живых восточных языков. В это время в отставку вышел профессор Дотрмер, и состоялся конкурс на замещение вакансии, о чем и было написано в письме министру народ-
23
ного просвещения и изящных искусств . Собрание профессоров и Совет по усовершенствованию (?) рассмотрели ряд кандидатур и провели голосование. Первым прошел месье Агенауэр24, секретарь Дома Франции в Токио. За него было отдано 10 голосов членов профессорского собрания при одном чистом бюллетене и двух недействительных. В Совете он был избран единогласно. Вторым был месье Елисеев, доктор словесности, набравший 5 голосов в профессорском собрании при 4 голосах за месье Бон-маршана25 и трех чистых бюллетенях. В Совете он, как и Агенауэр, прошел единогласно. Таким образом, место на японской кафедре получил Шарль Агенауэр, хотя не он, а Сергей Елисеев преподавал в Школе, начиная с 1923 г. Елисеев пишет, что «Агенауэр в апреле 1932 г. был назначен профессором японского в школе восточных языков, после ухода на покой старика Багйгетег’а»26. Весьма возможно, что эта неудача также сыграла свою роль в переезде Сергея Елисеева из Франции в США. По замечанию Вадима Сергеевича, жизнь его отца состояла из нескольких этапов, и не все они были плодом его собственного выбора.
Интересная подборка документов относительно работы С. Елисеева в 1930-1932 гг. в Практической школе высших исследований (Ecole Pratique des Hautes Etudes, EPHE) отложилась также в Национальных
27
архивах .
Как пишет Э.О. Рейшауэр, С. Елисеев в 1930 г. был назначен штатным доцентом (Maitre de Conferences)28 в отделении истории религий ЕРНЕ, а в 1932 г. он достиг полного профессорского статуса и стал ординарным профессором (Directeur d’Etudes)29. В действительности дело обстояло значительно сложнее. Елисеев далеко не сразу смог получить штатное место в данном учебном заведении.
Наиболее ранний из архивных документов о работе С.Г. Елисеева в ЕРНЕ датирован 1 февраля 1930 г. Это официальное письмо секретаря секции «религиозных наук» (совр. религиоведения) ЕРНЕ господину министру народного просвещения и изящных искусств. Согласно ему, 25 января 1930 г. Совет секции единогласно принял решение поручить с
1 февраля господину Елисееву чтение временных публичных лекций на тему «Религии Японии» в отделении истории религий (5-я секция Практической школы высших исследований). Этот курс лекций Елисеев должен был читать вместо лектора О. Жанса (Janse), уехавшего в Швецию для научных занятий. Вознаграждение размером 5000 франков в год, ранее полагавшееся О. Жансу, теперь должно было выплачиваться Елисееву. Елисеев читал одну лекцию в неделю. Речь здесь идет о временных лекциях и вновь, как и в Школе живых восточных языков, о неких свободных курсах (cours libres).
Нам ничего не известно об организации высшего образования во Франции тех лет. Вероятнее всего, помимо основных занятий для студентов существовали еще какие-то курсы, занятия на которых были свободными и бесплатными. Возможно, это были курсы для всех желающих. Долгое время Елисеев работал вне штата, временно, замещая своих уехавших коллег.
Документ от 17 марта 1930 г. гласит: господину Елисееву поручается чтение вре-
менных лекций по японским религиям в 5-й секции ЕРНЕ в 1929/1930 учебном году вместо господина О. Жанса за 5000 франков в год. Документ от 29 июля 1930 г. подтверждает чтение Елисеевым лекций о религиях Японии в 1930/1931 учебном году. Нигде в материалах не уточняется направленность лекций, читавшихся С. Елисеевым. А сам он пишет, что в 1930-1931 гг. читал лекции по истории буддийского искусства в Японии, в особенности иконографии. Та же тема была у него и в ноябре 1933 г.30
Большой интерес представляет выписка из протокола заседания Совета секции «религиозных наук» Школы от 19 ноября 1930 г. Президент Совета, известный французский востоковед-индолог Сильван Леви, доложил, что господин Куа (Коугё), читавший две лекции в неделю (но не по японистике. - С.М.) за вознаграждение 11000 франков, в 1930/1931 учебном году был назначен преподавателем университета г. Монпелье. После серьезного обсуждения ряда кандидатур решено было передать нагрузку господина Куа (и соответственно, его жалованье) господину Елисееву, ранее читавшему одну лекцию в неделю за 5000 франков в год.
30 декабря 1930 г. это решение Совета было направлено в Министерство народного просвещения и изящных искусств. В документе такого рода за июнь 1931 г., в частности, говорится, что господин Елисеев в 1931/1932 учебном году назначен читать две лекции о религиях Японии в неделю за 11000 франков в год с ежемесячной выплатой жалованья. Речь здесь идет опять о временных лекциях.
Из письма С.Г. Елисеева к В.М. Алексееву узнаем, что в ЕРНЕ тогда сложилась ситуация не в его пользу, подобная ситуации в INALCO в 1932 г. Елисеев пишет: «Весною 1931 года в Ecole des Hautes Etudes освободилась штатная доцентура (maitre de conferences), Sylvain Levy предложил меня, но все голосовали против, потому что М. Granet предложил своего ученика Mestre, который занимается аннамитским, хотя таланты молодого Mestre были несколько пре-
увеличены»31. Однако, несмотря на предпочтение начинающего французского преподавателя, коллеги высоко ценили Елисеева. Пытаясь как-то сгладить остроту ситуации, они хлопотали об его более высоком вознаграждении. Вопрос об этом решался в финансовой комиссии парламента.
«Палата депутатов, Париж,
22 июня 1931 г.
Финансовая комиссия Месье генеральный директор,
Имею честь обратить Ваше благосклонное внимание на господина С. Елисеева. Если бы была возможность установить ему вознаграждение, равное тому, которое получает доцент, я был бы Вам очень признателен, если бы Вы могли сделать господину министру необходимое представление - поскольку господин Елисеев обладает замечательными научными званиями и оказывает огромные услуги Практической школе высших исследований.
С уважением,
Господин Кавалье,
директор по высшему образованию»32.
Последний документ из серии, относящейся к ЕРНЕ, датирован 10 ноября 1931 г. Материалы за 1932 г., очевидно, утрачены. Поэтому найти документальное подтверждение того, что Serge Elisseeff стал Direc-teur d’Etudes, нам не удалось. Однако мы обладаем собственным свидетельством Елисеева об этом: «Весною 1932 г. неожиданно умер Alphondery, который читал средневековую философию на религиозном отделении Ecole des Hautes Etudes. Sylvain Levy внес предложение переменить эту кафедру, сделав из нее кафедру “религий Японии”, и затем предложил меня. Все это было принято подавляющим большинством голосов, и я оказался выбранным “directeur d’etudes”, это равняется штатной ординатуре»33. И далее: «С ноября (1933 г. - С.М.) начал снова читать лекции в Ecole des Hautes Etudes, уже в качестве ординарного профессора, читал курс по буддийской иконографии»34. Во время пребывания Елисеева в США в
1932/1933 учебном году лекции вместо него временно читал Агенауэр35.
Интересно, что в двух документах, от
22 июня и 8 июля 1931 г., уже встречается написание фамилии как ЕИззеёй' вместо ЕНз^ёёу, приобретенное Сергеем Григорьевичем после получения им вместе с семьей французского гражданства. Но, по-видимому, такое написание окончательно закрепилось за ученым в Гарвардском университете, а во Франции до его отъезда в США все же чаще упоминается фамилия ЕМэ^ёсу. Так, в частности, значится на афише Школы живых восточных языков за 1932/1933 учебный год и в документах по выборам на японскую кафедру в 1932 г., упоминавшихся выше.
Согласно статье Э.О. Рейшаура (как будто проверенной самим С.Г. Елисеевым), в 1928-1929 гг. русский ученый преподавал историю японского искусства в Школе Лувра36. Но в обширном архиве Школы Лувра (находящемся сейчас в музее Лувра, куда были переданы архивы всех государственных музеев Парижа) нам не удалось найти ни одного подтверждающего документа за эти годы. Возможно, Елисеев преподавал там позднее - во втором семестре 1933/1934 учебного года, т.е. зимой и весной 1934 г. И читал он курс не японской, а китайской живописи. Так, во всяком случае, он пишет Алексееву в мае 1934 г.37 Пока же нам посчастливилось отыскать лишь краткое рекомендательное письмо Сергея Григорьевича, посланное им из Гарвардского университета
10 февраля 1951 г.38
В статье В.М. Алпатова о С.Г. Елисееве встречается упоминание о том, что он был хранителем японской коллекции в музее искусства Востока Гимэ39. Эта музейная работа еще более усилила его интерес к искусству Дальнего Востока, и ранее составлявший (наряду с японской литературой) приоритет в его исследованиях. Именно во Франции в 1920-1930 годы было написано и опубликовано значительное число его статей на эту тему. Архивные фонды музея Гимэ хранятся сейчас в библиотеке музея. Однако найденные нами документы не подтверждают столь высокий статус Елисеева в Гимэ. Хра-
нитель музейной коллекции во Франции -это большая должность и во времена Елисеева, и в наше время.
Нами была исследована административная переписка („Correspondance administrative “) музея Гимэ до 1925 г. Наиболее ранний документ, касающийся Елисеева, относится к марту 1922 г. Хранитель Гимэ в письме к директору какого-то учреждения говорит о Елисееве как о «нашем сотруднике», предоставившем информацию о предмете буддистского культа в Японии, который музей приобрел. Когда конкретно Сергей Григорьевич поступил на работу в музей, документально не подтверждено. Спустя полтора года он, совершенно очевидно, все еще продолжает там работать на невысокой должности. Весьма вероятно даже, что его работа носила характер исполнения эпизодических поручений руководства музея и не являлась постоянной. В 1923 г. С. Елисеев выполнял работу инвентаризатора и каталогизатора книг на японском языке. Это подтверждается документально:
«25 ноября 1923.
Хранитель музея Гимэ — господину министру народного просвещения и изящных искусств.
...Также прошу Вас разрешить мне использовать господина Сержа Елисеева, бывшего профессора университета в Петрограде, для инвентаризации и каталогизации японских буддистских книг, подаренных музею Гимэ SHUN OHSUMI. Для компенсации расходов господина Елисеева будет необходим кредит в 750 франков (100 часов по 7, 5О)»40.
Вероятно, Сергей Григорьевич также читал в музее какие-то лекции, потому что в журнале «Восток» за 1923 г. находим: «Как лектор он известен Парижу по лекциям в музее Гимэ, где он состоит каталогизато-
41
ром» .
В 1925 г. Елисееву был поручен разбор и классификация коллекции японских и китайских книг неожиданно скончавшегося известного искусствоведа, друга русского ученого, Клода Мэтра. С Клодом Мэтром его связывал совместный проект - создание
ежемесячного художественного журнала «Япония и Дальний Восток», где Елисеев опубликовал ряд своих переводов японских рассказов. К сожалению, этот проект, порученный Елисееву японским посольством во Франции, по ряду причин просуществовал не более года.
В письме хранителя музея Гимэ министру народного просвещения и изящных искусств от 1 ноября 1925 г. читаем:
«Наследники господина К.Е. Мэтра отдали в дар музею Гимэ большую библиотеку, раньше принадлежавшую этому ученому и содержащую в себе значительное количество трудов на японском и китайском языках.
Разбор и классификация этой коллекции были поручены господину Сержу Елисееву, выдающемуся специалисту, бывшему преподавателю японского в Сорбонне и в Школе восточных языков, который уже оказывал музею Гимэ очень ценные услуги как переводчик.
Работа, поручаемая месье Елисееву, занимает 200 часов по 10 франков в час, таким образом, вознаграждение составляет 2000 франков.
Имею честь просить Вас открыть графу 54 в 1925 отчетном году - Музей Гимэ — Различные виды платежей — Статьи: I „Различные работы по переводу и представлению восточных документов“»42.
И опять складывается впечатление, что русский ученый выполнял, скорее, временные поручения куратора музея. Тем более лестна его характеристика как «выдающегося специалиста», приобретенная Елисеевым за несколько лет пребывания в Париже. К сожалению, административные документы подобного рода за более поздние годы в архиве отсутствуют, а просмотр «полученной и отправленной корреспонденции» («Соиг-йег гсси ^ стоус») не принес результатов. В фонде Поля Пельо среди множества писем разных корреспондентов отложились и письма к нему Сержа Елисеева, посланные из Гарварда в конце 1930-х годов.
Работая во Франции, Елисеев принял самое деятельное участие в организации вы-
ставки современного японского искусства, прошедшей с 20 апреля по 30 июня 1922 г. в салоне Национального общества изящных искусств. Там были представлены произведения живописи, скульптуры, прикладного искусства и предметы старины. Подготовка и работа экспозиции прошли на самом высоком уровне - под патронажем Р. Пуанкаре, председателя Совета Министров и министра иностранных дел Республики Франции, Л. Берара, министра народного просвещения и изящных искусств Республики Франции, а также посла Японии во Франции виконта Исии. Знаменательно, что именно Серж Елисеев как большой знаток дальневосточного искусства (каких не было среди французских востоковедов) был приглашен для научного руководства выставкой. Елисеев также составил прекрасный каталог выставки и написал книгу «Современная живопись в Японии», приуроченную к ее открытию43. К сожалению, посвященная этому событию статья в парижской «Gazette des Beaux - Arts» никак не отразила участие С. Елисеева в организации выставки44. Выставка проходила в Большом дворце (Grand Palais), где сейчас располагается один из музеев. Остается надеяться, что обращение в архив государственных парижских музеев может увенчаться находкой каких-либо документов, посвященных работе над этой выставкой.
В научных кругах Советской России об этой деятельности русского ученого-восто-коведа стало известно благодаря небольшой заметке В.М. Алексеева. Вот что он пишет: «Как отличный знаток языка Японии и специалист по ее искусству, С[ергей] Григорьевич] был, вероятно, в высшей степени полезным организатором и каталогизатором выставки, и надо надеяться, что ее каталог, чуть ли не впервые составленный лицом, соединяющим в себе знание языка со знанием и пониманием искусства, составит эпоху в японологии»45. Сам же Сергей Григорьевич в письме Ф.И. Щер-батскому от 22 ноября 1922 г. пишет, что «весной и летом был занят по канцелярии
~ 46
японской выставки» .
И последнее. Во всех словарях и справочниках, статьях и ссылках датой награждения С.Г. Елисеева орденом Почетного легиона считается 1946 г. Однако по сведениям, предоставленным нам Великой канцелярией ордена Почетного легиона, Елисеев стал кавалером этого ордена указом от 12 февраля 1949 г. в номинации «Профессор факультета естественных и гуманитарных наук Гарвардского университета (США)».
Примечания
1 Безусловно, нельзя абсолютно полагаться на свидетельства одного человека, тем более относительно столь давних событий, не видя документов собственными глазами. Насколько мы можем судить, B.C. Елисеев допустил ряд фактических ошибок.
2 Речь идет даже не о собственно воспоминаниях, а об ответах B.C. Елисеева на вопросы своего японского корреспондента Ю. Хасэгава, пытавшегося в самом конце XX в. написать книгу о Сергее Григорьевиче Елисееве, о дополнениях, исправлениях и уточнениях сведений Хасэгава. B.C. Елисеев был к тому времени уже тяжело болен, и подчас его почерк (а писал он по-английски) трудно читается.
3 Elisseev S. La peinture contemporaine au Ja-pon. Paris, 1923.
4 Лозинский Григорий Леонидович (1889— 1942) - филолог-романист, переводчик, младший брат известного советского поэта и переводчика Михаила Лозинского. В 1921 г. бежал из Советской России, как и Елисеев, в Финляндию на лодке. Во Франции занимался научной и педагогической деятельностью. Другой экземпляр этой книги был подарен ее автором Ю.Н. Рериху с надписью: «Дорогому Юрию Николаевичу Рериху на добрую память от искренне преданного автора. Париж. 1923». Эта книга хранится в Институте востоковедения РАН в библиотеке Ю.Н. Рериха. Экземпляр книги из библиотеки Института восточных рукописей РАН в Санкт-Петербурге имеет посвящение Н.И. Конраду: «Дорогому Николаю Иосифовичу Конраду на добрую память о вместе проведенном времени в Токио и в Сеуле от преданного автора. Париж. 1924».
Вадим Сергеевич приводит другую дату -10 ноября, но в письме Ф.И Щербатскому от 19 ноября 1922 г. Елисеев пишет: «...в декабре собираемся переезжать в маленькую квартирку на 75 Boulevard Pereire...» // Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук (СПФ АРАН). Ф. 725, он. 3, д. 94.
6 B.C. Елисеев ошибочно называет днем смерти отца 16 апреля.
7 Reischauer Е.О. Serge Elisseeff // Harvard Journal of Asiatic Studies. Harvard - Yenching Institute,1957, vol. 20, p. 1-35. Статья Рейшаура по сравнению с другими работами такого рода, по словам Вадима Елисеева, наиболее достоверно освещает жизнь С.Г. Елисеева, поскольку последний контролировал ее написание. Однако необходимо учитывать «человеческий фактор» -статья была написана в 1957 г., когда подробности событий 30-40-летней давности уже сильно изгладились из памяти того, кому она была посвящена. К тому же через много лет люди вообще имеют обыкновение по-иному смотреть на свое прошлое. Отсюда и неточности, и фактические ошибки, и нестыковки в датировках.
Пользуясь случаем, хочется сказать несколько теплых слов о малоизвестной статье о С.Г. Елисееве недавно ушедшего А.М. Решетова (Решетов А.М. Выдающийся востоковед С.Г. Елисеев (1889-1975): жизнь и деятельность на родине и в эмиграции // Зарубежная Россия. СПб., 2004, с. 188-197). Статья, несмотря на некоторые погрешности, привлекает явной симпатией автора к русскому ученому, сначала выдавленному из родины, а затем этой же родиной преданному забвению. Описывая парижский период жизни и деятельности Елисеева, Решетов прибегнул к самому достоверному из доступных ему источников - к письмам самого Сергея Григорьевича китаисту В.М. Алексееву за 1933— 1934 гг.
8 Kurata Y. Eriseefu no shougai nihongakuno shiso. Tokyo, 1977; Kurata Y. Natsume soseki to Japanology densetsu. Tokyo, 2007.
9 Reischauer E.O. Op. cit., p. 21.
10 Ibid.
11 Eliseev S. La langue japonaise, la langue coreenne, la langue ainou, les langues hyperboreen-nes // Les langues du monde. Paris, 1924, p. 245272; Eliseev S. Mythologie du Japan: I. Mythologie shintoique; II. Mythologie bouddhique // Mythologie Asiatiques illustree. Paris, 1928, p. 363-424.
12 Пельо Поль (1878-1945) - один из крупнейших французских синологов 1920-1930-х
годов. Выпускник Школы живых восточных языков, профессор Коллеж де Франс. После смерти в 1930 г. синолога А. Виссьера (\%з1ёге), возглавлявшего кафедру в Школе живых восточных языков, был приглашен на его место.
13 Леви Сильван (1863-1935) - выдающийся индолог, лингвист. Преподавал в ЕРНЕ, Сорбонне, Коллеж де Франс. Был вице-президентом Французского комитета по научным связям с Россией в 1920-1930-е годы.
14 Елисеев согласился принять приглашение в Гарвард лишь на пять лет - с 1934 по 1939 годы. Но вернуться во Францию и, очевидно, построить там карьеру, имея за плечами признание в Америке, он не смог из-за начавшейся в Европе войны. А затем, когда война закончилась, оказалось, что двенадцатилетнее отсутствие во Франции помешало ему выработать французскую пенсию. Поэтому пришлось остаться в США еще на одиннадцать лет и выходить в отставку по американским законам.
15 ЯегзскаыегЕ.О. Ор. ей., р. 22.
16 Цит. по: Дьяконова Е.М. Письма С.Г. Елисеева к В.М. Алексееву. 1933-1936 // С.Г. Елисеев и мировое японоведение (Россия, Япония, США, Франция, Вьетнам). М., 2000, с. 144.
17 Ке18с1гаиег Е.О. Ор. ей., р. 22.
18 Национальные архивы Франции. Б 17 13610. До Елисеева в 1921 и 1922 годах экзамены по японскому языку принимал не профессиональный преподаватель, а французский консул в Японии месье Бургуа (Вош^о1з).
Национальные архивы Франции. F 17
13611
20
«Republique frangaise Ecole nationale des LanguesOrientales vivantes. Rue de Lille, № 2
Coutrs libres Autorises pour l’annee Scolaire 1928-1929
<...>
Philologie japonaise
M. Eliseev etudiera la Grammaire de la langue litteraireJaponaise, les lundis, a 17 heures
(Salle № 6)». Национальные архивы Франции. 62 AJ/69.
21 Национальные архивы Франции. 62 AJ/70.
22 Там же, 62 AJ/71.
23 «Chaire de japonais. Presentation en 1ere ligne: M. HAGUENAUER, Secretaire de la Maison de France a Tokyo, par 10 voix contre 1 bulletin blanc et 2 bulletins nuls a l’Assemblee des pro-fesseurs, a l’unanimite au Conseil de Perfectionne-ment. Presentation en 2e ligne:M. ELISEEV, doc-
teur es-lettres, par 5 voix contre 4 a M. BON-MARCHAND et 3 bulletins blancs a l’Assemblee des professeurs, a l’unanimite au Conceil de Perfectionnement». (См.: Национальные архивы Франции. 62 AJ/13).
24 Агенауэр Шарль (1896-1976) - ведущий французский японист, лингвист и этнолог. «Когда же я упоминаю Haguenauer’a, то обыкновенно отвечают: „Oui, mais се n’est pas la meme chose!“ Он знающий японист, но лишенный искры, у него нет энтузиазма и ученики Школы восточных языков жалуются, что он беспредельно скучен». Из письма С.Г. Елисеева В.М. Алексееву от 26 мая 1934 г. // СПФ АРАН Ф. 820, оп. 3, ед. хр. 344, л. 1.
25 Бонмаршан Г. - французский синолог и японист-практик, с 1907 г. по 1927 г. проработавший переводчиком в посольстве Франции в Токио.
26 Цит. по: Дьяконова Е.М. Указ. соч., с. 158.
27 Национальные архивы Франции. F17 13618 - все документы.
28 Такие соответствия французских преподавательских должностей российским приводит сам С.Г. Елисеев в письме В.М. Алексееву от 21 января 1933 г. (См.: Дьяконова ЕМ. Указ. соч., с. 157, 158).
29 Reischauer E.O. Op. cit., p. 22.
30 Дьяконова E.M. Указ. соч., с. 157, 162.
31 Там же, с. 157.
32 «Chambre des deputes Paris, le 22 juin 1931
Commission des finances
Monsieur le Directeur General,
J’ai l’honneur d’appeler particulierement votre bienveillante attention sur M. S. ELISSEEFF, charge de cours a la 5eme Section de l’Ecole des Hautes Etudes.
S’il etait possible de lui attributer un traitement egal a celui que regoivent les Maitre de Conferences, je vous serais tres reconnaissant de bien vouloir faire au Ministre la proposition necessaire, car M. ELISSEEFF est pourvu de titres tres re-marquables et rend les plus grands services a l’Ecole Pratique des Hautes Etudes.
Veuillez agreer, Monsieur le Directeur General, l’assurance de ma haute consideration.
Monsieur CAVALIER, Directeur de l’Enseignement Superieu».
33 Дьяконова E.M. Указ. соч., с. 158.
34 Цит. по: Дьяконова E.M. Указ. соч., с. 162.
35 Дьяконова Е.М. Указ. соч., с. 158.
Reischauer Е.О., op. cit., p. 22.
37 Цит. по: Дьяконова E.M. Указ. соч., с. 162.
38 Архив Школы Лувра. Z 62 290.
39 Алпатов В.М. Сергей Григорьевич Елисеев // С.Г. Елисеев и мировое японоведение, с. 18. В свою очередь Рейшауэр пишет о работе Елисеева в музее Гимэ гораздо более осторожно: «В 1923 г. Елисеев получил небольшую работу ис-следователя-ассистента (research assistant)». Reischauer E.O. Op. cit., p. 21.
40 «25 Novembre 1923. Le conservateur du Musee Guimet a Monsieur le Ministre de l’Instruction publique et des beaux-arts.
Je vous demande egalement de m’autoriser a employer M. Serge Elisseev, ancient Professeur a l’Universite du PETROGRAD pour inventorier et cataloguer les livres bouddhiques japonais donnes au Musee Guimet par SHUN OHSUMI. Un credit de 750 francs (100 heures a 7, 50) serait necessair e pour indemniser M. Elisseev». Архив музея Гимэ: Correspondance administrative. 1907-1925. № 151.
41 Алексеев B.M. Русское востоковедение заграницей // Восток. Кн. 2. М., 1923, с. 131.
42 «Les heritiers de Monsieur Cl. E. Maitre ont fait don au Musee Guimet, d’une important biblio-theque ayant appartenu a ce savant, et comprenant une collection considerable d’ouvrages en japonais et en chinois.
Le soin de depouiller et de classer cette collection a ete confie a Moncieur Serge ELISSEEV, specialiste eminent, ancient charge de cours de japonais a la Sorbonne et a l’Ecole des Langes Orien-tales, et qui a dej a rendu, comme traducteur, les services les plus apprecies au Musee Guimet.
Le travail demande a M. Elisseev, comporte 200 heures a 10 frs l’heure, soit une remuneration de 2000 frs.
J’ai l’honneur de vous prier de vouloir bien ou-vrir un credit d’egale somme sur le chapitre: 54 du budjet de l’exercise 1925 - Musee Guimet —Indemnites diverses et secours—Article: I
„Travaux divers pour traduction et presentation de documents orientaux“». Архив музея Гимэ: Correspondance administrative. 1907-1925. № 532.
43 Шарье И. Сергей Елисеев и современное японское искусство // С.Г. Елисеев и мировое японоведение, с. 92-93.
44 Doin J. Les salons de 1922 // Gazette des Beaux - Arts, mai 1922, p. 289-292.
45 Алексеев B.M. Указ. соч., с. 131
46 СПФ АРАН. Ф. 725, оп. 3, д. 94.
