CC BY
1371
В Токио не сохранились архивные документы, непосредственно связанные с жизнью и деятельностью Сергея Григорьевича Елисеева в Японии. В связи с этим его биография восстанавливается лишь на основе многочисленных воспоминаний, написанных его друзьями, коллегами и современниками1. В Японии опубликована и единственная в мире книга о Елисееве журналиста Курата Ясуо, вышедшая двумя изданиями. Курата встречался с С.Г. Елисеевым в Париже в 1972 г., когда работал корреспондентом во Франции.
Ряд авторов-японцев писал о своих встречах с Сергеем Елисеевым. Кавагути Хисао познакомился с ним в Париже в 1962 г. С июня по октябрь, раз в неделю, он посещал Елисеева и слушал его воспоминания о Японии.
Мацубара Сюнуи впервые увидел Сергея Елисеева в июне 1953 г. в Японии. В 1954 г. в Гарвардском университете он слушал лекции Елисеева о японском языке. В 1956 г. Мацубара уехал во Францию и в 1958 г. поступил в Практическую школу высших исследований, где однажды между лекциями в коридоре встретил Елисеева. В воскресенье Мацубара посетил Сергея Григорьевича дома. В дальнейшем они часто встречались по понедельникам, когда ученый читал лекции в Практической школе. В 1969 г. Мацубара вновь был в гостях у Елисеева и подарил ему книгу Мисима Юкио «Плодородие моря». Еще раз они виделись в марте 1973 г.
Неоднократно во время своих приездов в Японию в 1930-е и 1950-е годы Сергей Елисеев встречался со своим близким другом Комия Тоётака. Виделся он и с Амано Кэитаро, также оставившим свои воспоминания. Садатака Мурамацу был последним из японцев, кто видел С.Г. Елисеева. Это произошло в Париже в 1974 г.
Сергей Елисеев, проучившийся год в Берлинском университете, прибыл в Токио в 1908 г. Он собрался поступать в Токийский императорский университет. До сих пор точно не известно, было ли это изначальное его намерение, возникшее после беседы с непременным секретарем Академии наук С.Ф. Ольденбургом. В 1907 г. юному гимназисту Сергею Елисееву удалось встретиться с известным ученым, который помог ему определиться в выборе профессии. Как будто бы Ольденбург посоветовал Елисееву получить профессиональное образование в Японии, сначала изучив азы японского и китайского языков в Берлинском университете. По другой версии, на решение Елисеева оказало влияние знакомство с японским ученым-филологом Симмура Идзуру2, с которым они познакомились в Берлинском университете на семинаре профессора Финка. Именно Симмура посоветовал Сергею Елисееву поехать на учебу в Токио.
15 августа 1908 г. Сергей Елисеев отправился из Берлина в Санкт-Петербург и прибыл в Японию либо в конце августа3, либо в сентябре4.
Сергей Елисеев должен был стать первым западным студентом в Токийском императорском университете. По-видимому, в других учебных заведениях Токио иностранцы обучались. Свидетельством тому целая переписка между российским послом Н.А. Малевским-Малевичем и министром иностранных дел Японии Комура о возможности обучения русских студентов в Токио5.
Большой интерес представляет письмо министру иностранных дел Японской империи от якута Трофима Макарова (без даты): «.. .Якутское общество для вспомоществования учащимся якутам послало в Японию с целью изучения японского языка в школу Мацуда для иностранцев, для приобретения
более или менее достаточного знания, необходимых в будущем предполагаемым ...и ином общении нашей несчастнейшей России с Японией, настолько меня заинтересовавшим . что я не страшась ни дали, ни чуждости .страны и тех лишений и затруднений, которые могли постигнуть меня благодаря моей неучености в материальном отношении на новом местожительстве, обусловливающемся тем, что упомянутое общество при всем своем желании, отправляя меня к Вам, не дало денег по скудости средств и отчасти не надеясь успешного результата моей поездкой в Японию, ограничившись ассигнованием только прогонных денег на проезд в Токио, я, проникнувшись единственной целью быть полезным своим единоплеменникам и служить примером якутам, отчаянно решаясь ехать в Японию. Ввиду всего этого вышеизложенного я прошу покорнейше Ваше Высокопревосходительство всякого содействия при достижении данной моей цели и, вошедши в крайнее мое критическое положение, дать возможность поступить в названную школу и назначить мне 6
стипендию» .
Есть также сведения о поступлении в Токийский императорский университет в 1909 г. некоего Т.Н. (либо Моисея?) Бендер-ского, окончившего гимназию во Владивостоке. Факультет не указан7.
В 1911 г. в аспирантуру (Дайгакуин) Токийского императорского университета поступил преподаватель и бывший выпускник Восточного института во Владивостоке В.М. Мендрин8. В отличие от ситуации с Елисеевым, когда российское посольство не оказало ему никакой помощи, в деле поступления в университет Мендрина большое участие принял Н.А. Малевский-Мале-вич. Известно следующее письмо Малев-ского-Малевича министру иностранных дел Японии графу Комура от 20 марта (2 апреля) 1911 г. (на французском языке). «Мой дорогой граф! Русский ученый Мен-дрин, который посвятил себя изучению японского языка и с этой целью уже три года живет в Токио, обратился ко мне с просьбой получить для него разрешение
посещать в Токийском императорском университете занятия профессоров филологии и права. Зная Мендрина как человека преданного науке и безупречного характера, я прошу Ваше Превосходительство воспользоваться Вашими заслугами перед своим коллегой из Министерства образования, чтобы Мендрин мог быть принят в Императорский университет Токио для посещения вышеупомянутых занятий в течение нынешнего учебного года и также в следую-
9
щем году» .
25 мая Комура ответил российскому послу: «Я постарался сразу же сообщить в Министерство образования содержание письма от 20 марта (2 апреля) 1911 г., которое Ваше Превосходительство направили мне по вопросу о желании Мендрина, русского ученого, быть допущенным посещать занятия в Токийском императорском университете. Господин Комацубара только что сообщил мне, и я имею честь довести до Вашего Превосходительства, что было решено по его просьбе допустить Мендрина в Дайгакуин в качестве студента, изучающего литерату-ру...»10.
Елисеев вез с собой рекомендательное письмо Симмура Идзуру к профессору японского языка в Токийском императорском университете Уэда Маннэн11 и ряд рекомендаций С.Ф. Ольденбурга. Одно из них он предъявил Ясуги Садатоси12 - профессору русского языка и литературы в университете. Профессор Ясуги предупредил Елисеева о формальных сложностях, которые непременно возникнут - ведь он собрался поступать в университет, не имея подготовки в средней школе. Ясуги посоветовал встретиться с деканом филологического факультета Цубои Кумадзо.
Господин Цубои, получивший подготовку в Германии, разговаривал с Елисеевым по-немецки довольно недоброжелательно, однако же порекомендовал ему обратиться с письменным прошением к руководству факультета. Елисеев решил, что если он не поступит в Токийский университет, он тут же вернется обратно в Берлин и успеет на осенний семестр.
Рекомендательное письмо Симмура Сергей Елисеев представил профессору японской литературы Уэда Маннэн, который оказал ему гораздо более сердечный прием. Уэда несколько успокоил молодого кандидата, сказав, что принимать решение относительно его будущего станет он сам и другие специалисты в области японского языка и литературы. С этой целью профессор Уэда показал рекомендации Елисеева своим коллегам профессорам Хага Яити13 и Фудзиока Сакутаро14. Заявление в университет вместо Елисеева написал профессор Ясуги. Для заявления была изготовлена личная печать Елисеева: с тех пор он стал именоваться по-японски Эрисэфу.
Заявление Елисеева было рассмотрено на факультетском заседании и было одобре-но15.
Находясь в Японии, Елисеев неоднократно менял жилье, но всегда селился возле Токийского университета. Свое первое жилье Сергей Елисеев снял по адресу Хонго Морикаватё, д. 116. Затем он нашел хороший дом недалеко от храма Юсима-тэндзин17. Дом Сергей Елисеев снимал вместе с неким Поповым, который, однако, вскоре оттуда съехал. Кто был этот Попов, который, очевидно, тоже учился в Токио, выяснить не удалось. Возможно, здесь речь идет о доме около синтоистского храма в районе Бункё-ку Яёи 2-тёмэ, совсем близко от университета. Это был дом с садом, состоящий из семи комнат18.
Учебный год в Токийском университете начался в сентябре 1908 г. На первом курсе Елисеев выбрал для себя четыре предмета. Он изучал грамматику и словарный состав «Кодзики»19 (преподаватель Уэда Маннэн); историю японской средневековой литературы (Хага Яити); общую лингвистику (Фудзиока Кадзутоси), введение в западную философию, которую Рафаэль фон Кёбер20 читал на английском языке. В дальнейшем фон Кёбер позволил Елисееву сдавать экзамен на немецком. Курс общей лингвистики он сдавал по-английски. Вместо сдачи экзамена по грамматике японского языка профессор Уэда засчитал ему подготовленное
им эссе. На экзамене по истории литературы Елисееву было разрешено пользоваться сло-варем21.
Лекции, читавшиеся на японском языке, вызывали у Елисеева наибольшую трудность: он не улавливал на слух почти ничего из того, о чем говорили преподаватели, и пребывал в полной растерянности. По этой причине у него даже произошел нервный срыв22. Однокурсники относились к нему, человеку с Запада, очень настороженно. Но вскоре нашлись двое ребят, которые помогали ему с записями лекций, а к началу второго года обучения он уже справлялся сам. Одним из этих студентов был, скорее всего, Комия Тоётака23, ставший лучшим другом Елисеева. Второй - Ямадзаки Фумото, с которым они быстро начали общаться. Ямадзаки характеризовал молодого светловолосого и светлоглазого иностранца как общительного, веселого человека, легко сходившегося с людьми24.
Параллельно с изучением университетского курса Елисееву необходимо было в кратчайшие сроки ликвидировать пробелы в своем образовании, ведь у него не было японской доуниверситетской (школьной) подготовки. Он был вынужден сразу же нанять трех репетиторов и заниматься по двенадцать часов ежедневно. Читать Елисеев учился по учебникам начальной школы. Специальный преподаватель обучал его каллиграфии, в чем Елисеев особенно преуспел. Иероглификой он занимался с утра, во второй половине дня принимался за японскую грамматику и разговорный язык.
На втором году обучения Елисеев занимался историей японского языка с преподавателем Хосина Коити25; историей литературы периода Токугава26 - с Фудзиока Сакутаро; литературой периода Муромати27 - с Хага Яити. Четвертый предмет - сравнительное литературоведение - читал известный немецкий японовед Карл Флоренц28.
Преподаватель предложил С. Елисееву другую методику изучения японского языка. Вместо того чтобы беспредельно совершенствовать язык, Флоренц посоветовал студенту стать специалистом в какой-либо узкой
области, например в изучении поэтической антологии «Манъёсю»29. По его мнению, Елисеев мог бы с помощью японского ученого, владевшего одним из западных языков, подготовить русские переводы из этой антологии. Однако Елисеев не последовал совету, предпочитая продолжать изучение японского языка традиционным образом.
Из преподавателей Елисеев особенно симпатизировал Фудзиока Сакутаро, однако тот вскоре скончался, и вместо него пришел профессор Фудзимура Саку30.
К началу третьего года обучения Сергей Елисеев полностью адаптировался в университете. Он был принят студентами, у него завязалось тесное общение. Он выбрал следующие четыре предмета: грамматика и синтаксис «Манъёсю» (преподаватель Уэда Маннэн); литература периода Хэйан31 (Хага Яити); письмо камбун32 (Куроку Ясуо); курс языка айну (Канадзава Сёдзабуро33).
На третьем году обучения русский студент сдал все шесть письменных экзаменов на японском языке и добился больших успехов. Об этом он с радостью рассказывал в письме С.Ф. Ольденбургу 13 июня 1911 г.: «С этого года в Токийском университете ввели снова на филологическом факультете обязательные экзамены, и мне пришлось весь экзамен сдавать на японском языке. Было всего шесть письменных экзаменов, и по всем экзаменам я писал иероглифами; что касается разговорного японского языка, то я им вполне овладел и совершенно свободно читаю современные беллетристические произведения»34.
Близким другом Сергея Елисеева стал студент-германист Комия Тоётака, в будущем литературовед и писатель. Именно он ввел Елисеева в литературный кружок выдающегося писателя Нацумэ Сосэки35. Кружок собирался по четвергам в доме Нацумэ в горах. 24 июня 1909 г. (как записано в дневнике писателя) Сергей Елисеев, одетый в японское платье, вместе с Комия Тоётака переступил порог этого дома. Шел дождь. Елисеев держал в руках только что вышедший роман Нацумэ «Сансиро» и попросил автора подписать книгу. Нацумэ экспром-
том продекламировал хайку: «Майский дождь. пришел человек в высоко подвернутых хакама» и поставил свою подпись на книге, которая стала у Елисеева настольной, но пропала во время революции36.
В кружке Нацумэ Елисеев познакомился с начинающими писателями Нагаи Ка-фу37, Акутагава Рюноскэ38, Морита Сёхэй39 и др. Елисеев, недавно начавший писать, произвел на Нацумэ Сосэки благоприятное впечатление. Тот выделял русского студента и относился к нему, как к сыну, а сам Сергей Григорьевич считал себя учеником На-цумэ. С друзьями из «четвергового клуба» Елисеев часто гулял в таких районах Токио, как Симбаси, Кеобаси, Акасака40.
Вскоре Елисеев из ряда членов этих заседаний организовал кружок молодых писателей, который собирался у него дома ежемесячно. Там обсуждались вопросы французской, немецкой, русской литературы. В числе участников кружка были Нагаи Кафу, Морита Сёхэй, Кубота Мантаро41, Гото Суэо и Комия Тоётака. Однажды Елисеев даже был обвинен полицией в создании «левой» организации, критикующей японское правительство и самого императора42.
Еще в самом начале своего пребывания в Японии по предложению профессора Ясу-ги Елисеев написал статью «Декадентство в современной поэзии в России». Студент написал ее на русском языке, а перевел ее, предположительно, сам профессор Ясуги или кто-то из молодых преподавателей из его окружения43. Статья была опубликована в токийском журнале «Те1коки Ьи^аки» в январе 1909 г. Сохранился один экземпляр статьи из журнала на японском языке. Очевидно, именно его Сергей Григорьевич прислал матери в Санкт-Петербург, поскольку на нем имеется приписка: «Милой и дорогой маме от автора-сына. 1 января 1909 г.». Существует также автограф статьи на русском языке44.
В это же время, в январе 1909 г., в сборнике «Сюми» появилась статья Елисеева «Современная русская литература».
В дальнейшем молодой автор написал целый ряд статей о современной русской
литературе. Все они были опубликованы в газете «Асахи симбун» в рубрике «Новые русские писатели». Среди работ Елисеева были такие, как «Борис Зайцев», «Критический разбор „Анатэмы" Л. Андреева», «„Сумерки" Б. Зайцева», «„Gaudeamus" Л. Андреева» и др. В октябре 1910 г. вышла заметка Елисеева «Б. Ропшин45. „Конь бледный"». Один из японских исследователей считает, что благодаря трудам С. Елисеева Нацумэ испытал немалое влияние русской литературы46. В романе «Сердце» в образе иностранца Нацумэ Сосэки, вероятно, вывел именно Елисеева47.
Сергей Елисеев заинтересовался театром Кабуки и вскоре стал его завсегдатаем, подружился со многими актерами, такими, как К. Накамура и И. Кобаяси48. Более того, он сам стал брать уроки декламации и танца кабуки у мастера Морита, супруги писателя Морита Сёхэй, которая была профессиональным преподавателем в школе Фудзи-ма49. Удивительно, но танцы легко давались молодому иностранцу, любое настроение он мог передать в танце.
Вскоре Елисеев стал известен в токийских культурных кругах не только как литературный, но и как театральный критик. 15 октября 1909 г. в газете «Асахи симбун» вышла статья о японском театре, которую Елисеев написал по просьбе Нацумэ. В 1910 г. в сборнике «Kabuki» вышла его заметка «Театральная культура в России». В 1911 г. он написал рецензию на пьесу Гоголя «Ревизор», поставленную в японском театре «Юракудза». Рецензия была довольно резкая, в ней Елисеев критиковал игру актера, представлявшего Хлестакова. В марте того же года он написал статью о пьесах М. Горького50.
Русский круг общения молодого человека не был широким. Прежде всего это общение было связано с Русской православной миссией в Японии. Сергей Елисеев посещал миссию по церковным праздникам, приходил на культурные мероприятия, устраиваемые там (в частности, самодеятельные концерты), бывал в доме главы миссии архиепископа Николая (И.Д. Касаткина), еще
при жизни названного апостолом Японии. В начале мая 1910 г. во время праздника Святителя Николая Чудотворца прямо на таком концерте батюшка поздравил Сергея Григорьевича с возведением его отца в потомственное дворянство, о чем он прочитал в номере «Московских ведомостей» и о чем еще Елисеев не знал51.
Архиепископ Николай был лично знаком с семейством Елисеевых, бывшим в числе российских жертвователей на строительство православного храма Воскресения Христова в Токио. Отец Николай приезжал в Россию в 1880 и в 1890 гг. и обращался к гражданам в ряде российских городов с просьбой о пожертвовании средств на строительство храма в Японии. Жертвовал на храм Воскресения Христова, когда находился в Токио, и Сергей Григорьевич Елисеев.
Храм был освящен и открыт в 1891 г. В пользу знакомства Елисеевых и отца Николая свидетельствует следующий интересный факт. 13 (26) апреля 1911 г. архиепископ Николай записал в своем дневнике: «В 7-м часу, вернувшись домой, нашел у себя подарок из Петербурга от Марии Андреевны Елисеевой: коробку икры, коробку сельдей и большую коробку яблочной пастилы; прислала через сына своего, студента здешнего Университета Сергея Григорьевича Елисеева, прилежно занимающегося и безукоризненно ведущего себя»52.
Первые свои каникулы в университете Елисеев использовал для путешествий по Японии. Весной 1909 и 1910 гг. он побывал в Киото, где его тепло встретил Симмура Идзуру. Летние каникулы 1909 г. провел на Хоккайдо и Южном Сахалине. Летом
1910 г. Елисеев ездил в Корею, которая только что была оккупирована Японией.
Только спустя три года обучения, летом
1911 г., студент Елисеев поехал в Санкт-Петербург. Это его пребывание на каникулах в России в середине июля - середине сентября 1911 гг. достоверно зафиксировано в письме к С.Ф. Ольденбургу от 13 июня 1911 г.: «В этом году, после трехлетнего пребывания в Японии, приезжаю на два ме-
сяца в Петербург. Буду с середины июля до числа 10 сентября в России»53. Об этом есть упоминание в дневниках Николая Японского (Касаткина) от 12 (25) июня 1911 г.: «Студент здешнего Университета, Сергей Григорьевич Елисеев, выдержав экзамены, также едет в Россию на каникулы, до октября; приходил прощаться»54.
Часть лета 1912 г. Сергей Елисеев также находился в России. 19 июля 1912 г. он отправил супруге своего близкого друга Виталия Лонгинова55 в Ставрополь следующую открытку: «Вчера, дорогая Ада, приехал в Москву. Меня встретил Виташа. Вчера провели вместе с ним весь день. О чем, о чем только не говорили.»56.
Безусловно, у Елисеева были знакомства и в посольстве России в Токио. Прежде всего, с драгоманом посольства П.Ю. Вас-кевичем, японоведом, выпускником Восточного института во Владивостоке. Васке-вич, очевидно, поддерживал тесные контакты со всеми молодыми русскими японоведами-стажерами, находившимися в разное время в Токио: О.О. Розенбергом, Н.И. Конрадом, Н.А. Невским. Теплые отношения С.Г. Елисеева с Васкевичем подтверждаются письмом последнего, отправленным из Токио в августе 1915 г. в Петроград Сергею Григорьевичу. В нем Васкевич выражает беспокойство по поводу личных вещей Елисеева, все еще остававшихся в Японии, переправить которые в Россию мешала война.
Трудно сказать, удалось ли вообще перевезти этот багаж, однако известно, что в 1915-1917 гг. Елисеев хранил какие-то вещи (сундуки, ящики, матрас, ящик с книгами, портьеры и пр.) на товарно-мебельном складе петроградской биржевой артели Корзухи-на57. По некоторым данным, Елисеев утратил многие свои книги и материалы, которые хранились на портовом складе Иокогамы, во время токийского землетрясения 1923 г. То обстоятельство, что Павел Васке-вич делился с Сергеем Елисеевым обстоятельствами своей личной жизни, свидетельствует о существовавшей между ними дове-рительности58.
Из упомянутых выше молодых японоведов-стажеров, впоследствии ставших (особенно Н.А. Невский) близкими друзьями Елисеева, одновременно долгое время он находился в Японии лишь с Оттоном Розен-бергом, талантливым молодым буддологом и японоведом. Другие исследователи приезжали в Токио на краткие стажировки.
Прибыв в Токио весной 1912 г., Розен-берг, конечно, познакомился с Сергеем Елисеевым. Оба они были молоды и амбициозны, но Елисеев - уже «старожил» Японии, а Розенберг еще мало кого здесь знал. Какой неподдельной, прямо-таки мальчишеской ревностью пышет характеристика товарища в письме Оттона Розенберга к матери от 10 ноября 1912 года! «Дорогая мамочка! ...То же самое относительно Елисеева - он тотчас после окончания гимназии в Петербурге поступил в университет Токио (правильно -после года обучения в Берлинском университете. - С.М.) и прошлой весною окончил его, очевидно, очень хорошо может говорить по-японски и т.д., в целом же не особенно эрудирован, однако научился превосходно танцевать в костюме гейши. То, что он вообразил, будто я должен был бы делать ему визиты, весьма странно. Я вовсе не нуждаюсь ни в одном из господ, составляющих здешнее русское общество»59.
Но через два года О.О. Розенберг отзывался о С.Г. Елисееве совсем в другом, дружеском, тоне.
Николай Конрад, окончивший факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета и Практическую восточную академию в 1912 г., находился в Японии на краткосрочной стажировке, из которой вернулся ранее лета 1913 г. Затем в 1914 г. Конрад был направлен в трехлетнюю командировку в Японию и Корею60. По всей вероятности, он застал еще Елисеева в Японии.
В это же время был направлен в Японию и Мартин Рамминг, также окончивший факультет восточных языков в Санкт-Петербурге в 1912 г. Николай Невский окончил факультет в 1914 г., однако известно о его двухмесячном пребывании в Японии во время летних каникул в 1913 году. Орест Плет-
нер посетил Японию еще в студенческие годы в 1912 году61.
В Токийском Императорском университете учебный курс обычно оканчивался через три года написанием зачетной работы и сдачей устного экзамена. Но Сергей Елисеев с разрешения декана факультета Уэда Ман-нэн предпочел отложить свои экзамены еще на один год. На четвертом году обучения он выбрал курсы: роман эпохи Токугава (преподаватель Фудзимура Саку62); литература периода Камакура63 (Хага Яити); язык периода Муромати (Уэда Маннэн); корейский язык (Канадзава Сёдзабуро)64.
Дипломной работой Елисеева стала поэзия Басё (1644-1694) - выдающегося средневекового японского поэта. Сначала Елисеев предполагал произвести сравнительный анализ творчества Басё и Франциска Ассизского, но эта тема оказалась чересчур сложной. Тогда он остановился на хайку Басё, назвав свою работу «Один из аспектов творчества Басё», и успешно защитил свою работу 10 июня 1912 г. В январе 1913 г. в сборнике «Ыа1ш1» Елисеев опубликовал заметку «Впечатление о поэте Басё».
Дипломная работа Сергея Елисеева сохранилась до наших дней. Она находится в архиве ИВР РАН65. Работа написана на японском языке, содержит 154 страницы и заключена в прошитый суровой ниткой картонный переплет, по-видимому, изготовленный автором. Диплом представляет собой большую ценность, потому что это одна из немногочисленных завершенных работ Елисеева на тему Басё. Большей частью до нас дошли лишь разрозненные отрывки и наброски.
В июне 1912 г. Елисеев сдавал выпускной устный экзамен за курс императорского университета. Экзамен состоял из двух частей: первый час профессора Хага и Фудзи-мура задавали студенту вопросы из области японской литературы, а второй час профессора Уэда и Фудзиока беседовали с ним на тему японского языка.
Экзамен напоминал древнекитайскую экзаменационную систему. Елисеев должен был с листа прочитать страницу полукур-
сивного текста из старого ксилографа и определить, из какой книги он взят и кто автор пометок на полях. Далее его экзаменовали по библиографии. Вопросы второй части экзамена касались японских диалектов, фонетики, сравнительной грамматики, текстов нагаута66, работы кокугакуся67 периода То-кугавы, исследователей японской литературы и истории68.
Елисеев блестяще сдал экзамен и набрал 82 балла, что было равнозначно А-. Он был одним из лучших на своем курсе. Во время выпускной церемонии 30 июля 1912 г. Елисеев стоял в первом ряду с тремя другими студентами, достигшими высшего уровня А.
Выпускник получил степень бунгакуси (кандидата словесности). За выдающиеся успехи он был награжден серебряными ча-сами69. Фотография выпускной церемонии, очевидно, была утрачена Елисеевым. Копию подарил ему в 1962 г. Кавагути Хисао, получивший ее от соученика Елисеева по Токийскому университету Такаги Итиноскэ. Однако до наших дней она не сохранилась.
Университетский выпуск Елисеева был последним при жизни императора Мэйдзи, который, приветствуя выпускников, чрезвычайно удивился, увидев среди них европейца.
Несмотря на высокий выпускной балл, молодой иностранец подвергся определенной дискриминации в процедуре выпуска из университета. В официальном листе выпускников его имя было напечатано в самом низу, да еще и отделено от имен японцев широким пробелом. Это могло обозначать только то, что русский студент окончил университет хуже других. Ситуацию прояснил профессор Хага, сказавший, что просто невозможно было поместить имя иностранца выше, чем японца. К тому же для того, чтобы стать членом алюмни, что подразумевалось само собой, Елисееву пришлось обращаться со специальной просьбой. В дальнейшем он получал приглашения на заседания, но всегда на день позже.
Документы об окончании Сергеем Елисеевым Токийского императорского универ-
ситета, находившиеся у него дома, не сохранились. Известно, что он взял их с собой во время спешного отъезда из Петрограда, и они хранились у него в Париже в 19601970-е годы, но в дальнейшем оказались утрачены. Сертификат об окончании университета был датирован 10 июля, и на нем стояла подпись Уэда Маннэн70.
О выпуске Елисеева из японского университета было известно и в России. Вот что писали об этом в «Записках Приамурского отдела Императорского общества востоковедения»: «В токиоском императорском университете окончил курс Сергей Елисеев, 23 л., по факультету японской словесности. До сего времени ни одному европейцу не удавалось окончить японский университет. Оканчивали индусы и китайцы. Таким образом, С. Елисеев является первым европейцем, удостоившимся получить ученую степень "бунгакуси". Ученая степень "бунгаку-си" молодому ученому присуждена за литературную работу: "О поэзии Басио, великого народного поэта Японии"»71.
Начало лета 1912 г. выпускник провел в приморском городке Обама в префектуре Фукуи, занимаясь японской литературой со своим наставником и другом Хигаси Арата. Оставшуюся часть каникул Елисеев находился в России.
Осенью благодаря своему высокому выпускному баллу он без труда поступил в аспирантуру (Дайгакуин). Еще в течение двух лет он совершенствовал знания японского языка и литературы, посещая лекции и семинарские занятия. Так, он участвовал в семинаре Таки Сэйити «Китайская и японская живопись», в двух семинарах профессора Фудзимура Саку, посвященных творчеству японского писателя Ихара Сайкаку72 и театру периода Токугава. Он также прослушал курс лекций профессора Миками Сандзи73 по истории Японии74.
Елисеев по-прежнему пользовался услугами трех репетиторов и нанял четвертого, маньчжура, преподавателя университета. С ним он читал классические китайские тексты и оттачивал мандаринский диалект с его тоновой структурой75.
Помимо японской статьи о Басё, вышедшей в 1913 г., Елисеев написал для немецкого журнала «Mitteilungen der Deutschen Gеsellschaf für Natur- und Völkerkunde Ostasiens» статью «Театр в Японии в 1913 г.» на немецком языке. По предложению Нацумэ Сосэки он продолжал печатать в литературной колонке «Асахи симбун» заметки о последних русских романах.
В зимние каникулы 1912-1913 гг. Сергей Елисеев вместе со своей невестой Верой Эйхе, которая неоднократно приезжала к нему в Японию, посетил остров Формоза (Тайвань), бывший тогда японской колонией76. Прибыв в порт Цзилун на пароходе японского добровольного флота, они отправились по узкоколейке в путеше -ствие по всему острову. Посетили столицу острова - Тайхоку (Тайбэй), где располагались резиденция генерал-губернатора, станция, здания гостиницы и Тайваньского банка. Побывали в местностях с китайским и туземным населением77. Затем Сергей Елисеев и Вера Эйхе съездили в Корею.
Весной 1913 г. Елисеев провел каникулы, изучая художественные ценности известного буддистского центра на горе Коя. Летом 1913 г. Сергей Григорьевич и Вера Петровна путешествовали в храмовый центр в Никко78.
Документальным подтверждением пребывания Веры Петровны Эйхе осенью 1913 г. в Японии служат две открытки, посланные ей Сергеем Елисеевым в марте и мае 1914 г. из Токио в Санкт-Петербург. Открытки представляли собой рисунки японских художников, выполненные акварелью на шелке, покрытом золотой краской. На одной изображена хризантема, на другой - дерево на горе (?). На обороте открыток Сергей Елисеев переписал стихи французских поэтов Ш. Бодлера и А. Самэна на французском языке. После стихотворения Бодлера есть приписка Елисеева: «Ье chrysanthème est la fleur du mois de septembre, c'est le mois que nous avons passé ensemble au Japon»: «Хризантема - это цветок сентября, месяца, который мы провели вместе в Японии»79.
Обе открытки сейчас хранятся в АВ ИВР РАН.
Обучение Елисеева в аспирантуре подходило к концу. Один из преподавателей-европейцев в Токийском университете Г. Вэн-тиг (Waentig) категорически не советовал Елисееву дольше оставаться в стране. По предложению Вэнтига аспирант представил доклад о Басё на суд «Deutsche Gesellschaft für Natur- und Völkerkunde Ostasiens». Выяснилось, что при блестящем знании языка и фактического материала Елисеев не владеет научной методикой, принятой в западных школах. Слабостью Елисеева как ученого на тот момент было неумение обосновать цели и задачи исследования, выявить главную проблематику, логично организовать материал. Поэтому Вэнтиг посоветовал ему продолжить образование на Западе80.
Довольно нелестную оценку японской системе высшего образования дал Оттон Ро-зенберг, посланный на стажировку в Японию в 1912-1916 гг. и уже имевший за плечами блестящую классическую подготовку в Санкт-Петербургском университете. Ро-зенберг поступил в аспирантуру Токийского императорского университета. Вот что он пишет о Сергее Елисееве и особенностях японского образования в письме своему учителю Ф.И. Щербатскому из Токио 19 июня 1914 г.: «Через месяц уезжает Елисеев, который, как Вы знаете, изучал японский язык в течение 6 лет. Я с ним довольно хорошо познакомился. Он окончил 3-летний (точнее, 4-летний. - С.М.) курс на филологическом факультете Токийского университета. С осени он намерен поступить на наш Восточный факультет, чтобы через год сдать государственные экзамены и поехать за границу заканчивать образование и научную подготовку. Он сам на себе испытал, что японский университет (особенно, что касается общей методологии и системы научной работы) с европейскими, кроме названия, мало имеет общего. Современному японскому языку он научился великолепно, специально занимался поэзией и литературой нового периода (с XVII в.), буддизмом же и философией не занимался совершенно,
так что его и мои занятия в японологии как раз дополняют друг друга. Вероятно, он и к Вам обратится за советом, когда поступит в университет»81.
О планах Сергея Григорьевича Елисеева доучиваться на факультете восточных языков в Петрограде и далее совершенствоваться в Европе становится известно лишь из этого письма. Вероятно, он действительно собирался так поступить, однако планы его были нарушены началом Первой мировой войны.
Здесь хочется привести одно интересное замечание самого С. Г. Елисеева, вероятно, способное прояснить его тогдашние намерения. Это запись на полях его ученической тетради, в которой он записывал лекции профессора Фудзивара на тему «Литература периода Генроку82». Тетрадь относится к сентябрю 1913 - апрелю 1914 г., т. е. последнему году обучения С.Г. Елисеева в Японии. «Сижу на лекциях и думаю о том, как меня тянет за последнее время куда-нибудь в Европу. Токио надоело страшно, да и самочувствие что-то неважно.»83.
Летом 1914 г. Сергей Елисеев вернулся в Россию.
Примечания
1 Автор благодарит К. Камитакэ (Япония), Д. Кикнадзе и В. Щепкина (оба - Архив востоковедов Института восточных рукописей Российской академии наук , далее АВ ИВР РАН) за переводы работ с японского языка.
2 Симмура Идзуру (1876-1967) - крупнейший японский ученый-лингвист, составитель толкового словаря «Кодзиэн» («Сад слов») 1928 г. издания и дополнения к нему (1955 г.). Словарь переиздается до сих пор. Одна из областей научных интересов Симмура - исследования в области корейско-японских языковых связей. В 1927 г. С. Елисеев, находясь в Париже, перевел на французский язык статью Симмура «L'Introduction de la Peinture Occidentale au Japon».
3 Кавагути Хисао. Ветер из Дуньхуана. Т. 6. Люди, посещавшие Дуньхуан. Токио: Мэйдзисё-ин. 2001. С. 138.
4 Елисеев С. Когда я уеду из Японии // Кокоро но хана. Токио, 1914. Т. 18 № 9, с. 30.
Токио. Дипломатический архив. 3.10.5 4-3.
6 Там же.
7 Там же.
8 Мендрин Василий Мелентьевич (18661920) - крупный российский японист, профессор Восточного института во Владивостоке, организатор и ректор Высшего политехникума во Владивостоке.
9 Токио. Дипломатический архив. 3.10.5 4-3.
10 Там же.
11Уэда Маннэн - японский филолог, составитель Большого иероглифического словаря 1937 года.
12 Ясуги Садатоси (1876-1966) - крупнейший японский филолог-руссовед, профессор Токийского высшего государственного института иностранных языков. Преподавал русский язык и литературу также в Токийском университете, университете Васэда и других учебных заведениях. Составитель русско-японского словаря, который не раз переиздавался. В 1964 г. стал почетным доктором Ленинградского государственного университета.
13 Хага Яити - выдающийся японский филолог, литературовед, основоположник японского литературоведения. Автор «Истории отечественной литературы» 1913 г. Когда С. Елисеев преподавал в Петроградском университете в 1915-1920 гг., он купил несколько экземпляров книги Хага «Десять лекций по японской литературе», 1899 г. издания, для своих студентов
14 Фудзиока Сакутаро - известный японский филолог, литературовед. Автор «Истории отечественной литературы » 1908 г.
15 Reischauer E.O. Serge Elisséeff // Harvard Journal of Asiatic Studies. Cambridge, 1957. Vol. 20. Р. 9-10; Кавагути. Указ. соч. С. 139.
16 Кавагути. Указ. соч. С. 141.
17 Там же. С. 142.
18 Курата Ясуо. Нацумэ Сосэки и легенда японоведения. Токио, 2007. С. 84-85; Ямадзаки Фумото. Два иностранца, которые изучают Японию // Коккубунгаку. Токио, 1937. Т. 2. С. 76.
19 «Кодзики» («Записи о деяниях древности») - крупнейший памятник древнеяпонской литературы, один из первых письменных памятников, первая японская история. Состоит из трех частей. Жанр этого произведения - пример синкретизма древней литературы. Это свод мифов и легенд, собрание древних песен и историческая хроника. Работа над «Кодзики» была завершена в 712 г.
20 Рафаэль фон Кёбер (1848-1928) - выходец из России, учился музыке в консерватории в Москве. В 1880-е годы переехал в Германию, где увлекся философией. С 1893 г. преподавал музыку и философию в учебных заведениях в Токио.
21 Reischauer E.O. Op. cit. Р. 11; Кавагути. Указ. соч. С. 145.
22 Курата Ясуо. Жизнь С. Елисеева. Токио, 1997. С. 42-43.
23 Комия Тоётака (1864-1966) - японский ученый-филолог, исследователь творчества ряда японских писателей.
Ямадзаки. Указ. соч. С. 76-77.
25
Хосина Коити - автор книги «Японский язык и духовная жизнь японцев», 1936 г. изда-
ния.
26
27
1603-1868 гг. 1336-1573 гг.
28 Флоренц Карл (1865-1939) - немецкий японовед, литературовед, переводчик.
29 Манъёсю - старейшая антология японской поэзии, созданная в VIII в. В нее вошли стихотворения V-VIII вв. на старояпонском языке.
30
Кавагути. Указ. соч. С. 148. 794-1185 гг.
32 Камбун - древний и средневековый литературный китайский язык, который был официальным письменным языком Японии.
33 Канадзава Сёдзабуро - известный японский лексиколог, составитель толкового словаря «Лес слов» 1908 г. издания. Также занимался исследованиями в области корейско-японских языковых связей.
34 Хохлов А.Н. Петербургское японоведение с середины 50-х годов XIX в. до октября 1917 г. (по архивным материалам и письмам российских японистов) // С.Г. Елисеев и мировое японоведение (Россия, Япония, США, Франция, Швеция, Вьетнам). Материалы международной научной конференции. М., 2000. С. 232.
35 Нацумэ Сосэки (настоящее имя Нацумэ Кинноскэ) (1867-1916) - крупнейший японский писатель, один из основоположников современной японской литературы.
36 Курата. Нацумэ Сосэки и легенда японоведения. С. 50, 52.
37 Нагаи Кафу (настоящее имя Сокити) (1879-1959) - японский писатель, драматург и мемуарист. Представитель так называемой школы эстетов в японской литературе. Член Японской академии искусств.
38 Акутагава Рюноскэ (1891-1927) - японский писатель, классик новой японской литературы.
5
Принадлежал к литературному направлению модернизма.
39 Морита Сёхэй (1881-1949) - японский писатель и переводчик. Сначала принадлежал к школе Нацумэ, затем отошел к группе так называемых неоромантиков.
40 Кавагути Хисао. Япония, ухваченная проницательным взглядом: Елисеев и Санлим // Асахи. 28.1.1977. С. 59.
41 Кубота Мантаро (1889-?) - японский писатель. Автор романов, рассказов, стихов, драм для театра, радио, детского театра.
42 Reischauer E.O. Op. cit. Р. 14-15.
43 Амано Кэитаро. Елисеев и его заслуга // Манаби но томосиби. Токио: Марузэн. 1953. № 7. С. 45.
44 АВ ИВР РАН. Ф. 16. Оп. 1. Ед. хр. 22, 23.
45 Б. Ропшин - литературный псевдоним Б.В. Савинкова.
46 Тадзима Такаси. Сергей Елисеев и Нацумэ Сосэки // С.Г. Елисеев и мировое японоведение (Россия, Япония, США, Франция, Швеция, Вьетнам). С. 33-34.
47 Садатака Мурамацу. Воспоминания // Га-куэн. Токио, 1964. С. 39.
48 Комия Тоётака, Абэ Ёсисигэ, Накамура Китидзаэмон. Вокруг Елисеева // Тосё. Токио: Иванами-сётэн. 1953. № 43. С. 17.
49 Reischauer E.O. Op. cit. Р. 16. Курата. Нацумэ Сосэки и легенда японо-
ведения. С. 56-57.
51 Дневники Святого Николая Японского. Т. 1-5. Под ред. Кэнноскэ Накамура. СПб., 2004. С. 650.
50
Там же. С. 755.
Хохлов А.Н. Указ. соч. С. 232.
Дневники Святого Николая Японского. С. 773.
55 Виталий Витальевич Лонгинов (1886-1937) - близкий друг С.Г. Елисеева, химик, доктор химических наук, профессор. Проживал в Москве.
Личный архив В.В. Лонгинова. АВ ИВР РАН. Ф. 16. оп. 1. Ед. хр. 320. Там же. Ед. хр. 339. Л.1-5.
59 Вигасин А.А. Изучение Индии в России (очерки и материалы). М., 2008. С. 466-467.
60 Рыбин В.В. Школа петербургского японо-ведения (от Дэмбэя до учеников Н.И. Конрада) // К истории петербургской школы японской филологии. СПб., 2005. С. 23.
Там же. С. 25, 29, 35.
Фудзимура Саку - японский литературный
62
и театральный критик.
1185-1333 гг.
64
Курата. Нацумэ Сосэки и легенда японо-ведения. С. 30; Reischauer E.O. Op. cit. Р. 14.
65 АВ ИВР РАН. Ф. 16. Оп. 1. Ед. хр. 14.
66 Нагаута - длинная песня в японской поэзии, где свободно чередуются пяти- и семи-сложные стихи. Размер практически не ограничен. Песня заключается двумя семисложными строками.
67 Кокугакуся - представители школы «национальной науки», возникшей в XVII в. в период сёгуната Токугава как филологическое направление исследования японских классических книг.
68 Reischauer E.O. Op. cit. Р. 15.
69 Садатака. Указ. соч. С. 39.
70 Кавагути. Нацумэ Сосэки и легенда япо-новедения. С. 152.
71 Записки Приамурского отдела Императорского общества востоковедения. Хабаровск, 1912. Вып. 1. С. 300.
72 Ихара Сайкаку (настоящее имя Хираяма Того) (1642-1693) - японский писатель (прозаик, поэт, драматург). Основатель поэтической школы Данрин.
73 Миками Сандзи (1865-1939) - известный японский ученый-историк.
74 Курата Я. О жизненном пути Сергея Елисеева // С.Г. Елисеев и мировое японоведение (Россия, Япония, США, Франция, Швеция, Вьетнам). С. 30; Reischauer E.O. Op. cit. Р. 16.
75 Reischauer E.O. Op. cit. Р.16. Кавагути. Нацумэ Сосэки и легенда япо-
новедения. С. 123.
77 Чигринский М. Ф. Путешествие С.Г. Елисеева на Тайвань // Маклаевские чтения. 1992 г. Краткое содержание докладов. СПб, 1992. С. 28-31.
78 Кавагути. Нацумэ Сосэки и легенда япо-новедения. С. 123.
76
82
АВ ИВР РАН. Ф. 16. Оп. 1. Ед. хр. 309. Reischauer E.O. Op. cit. Р. 17. Вигасин А.А. Указ. соч. С. 493-494. 1688-1704 гг.
АВ ИВР РАН. Ф. 16. Оп. 1. Ед. хр. 260,
Л. 40
