Выбор окончания родительного падежа единственного числа существительными мужского рода в истории русского языка Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

А.И.Плотникова

ВЫБОР ОКОНЧАНИЯ РОДИТЕЛЬНОГО ПАДЕЖА ЕДИНСТВЕННОГО ЧИСЛА СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫМИ МУЖСКОГО РОДА В ИСТОРИИ РУССКОГО ЯЗЫКА

Данная статья посвящена вопросу о факторах присоединения нестандартного окончания -у в родительном падеже единственного числа существительных мужского рода в истории русского языка. В работах ученых предлагались различные типы факторов: семантические, синтаксические, морфонологические и акцентологический. Однако, как показала работа с материалом деловых текстов XVI^. из различных диалектных ареалов, невозможно вывести точное правило присоединения нестандартной флексии, опираясь лишь на один-два критерия или на критерии одного языкового уровня, поскольку при подобном анализе материала выявляется весьма большое количество исключений из предполагаемого правила. Более точные результаты позволяет получить применение к материалу комплексного градуированного подхода, который дает возможность выявить взаимосвязь критериев различных языковых уровней и помогает определить ядерные классы существительных, принимающих окончание -а или -у в родительном падеже.

Ключевые слова: родительный падеж, единственное число, существительные мужского рода, нестандартное окончание, история русского языка, комплексный градуированный подход.

This article is devoted to the problem of choosing the non-standard inflexion -y for singular masculine nouns in the genitive case in the history of the Russian language. Scholars in their works proposed various types of factors for choosing the inflexion: semantic, syntactical, morphonological and accentological. But analysis of the XVII century business texts from different dialectal areas shows the impossibility of making a rule, based only on one or two factors or on the criteria of one language level, because this approach elicits a relatively big number of exceptions from the suggested rule. More accurate results can be reached by applying a complex graded (graduated) approach to the material, which affords an opportunity to detect interrelations between criteria of different levels and to find out the kernel groups of nouns, which prefer the -y or -a inflexion in the genitive case.

Keywords: genitive case, singular masculine nouns, non-standard inflexion, history of the Russian language, complex graded approach.

В современном русском языке некоторые неодушевленные существительные мужского рода способны присоединять в родительном падеже единственного числа окончание -у наряду со стандартным окончанием -а. Наличие в русском языке подобной вариативности окончаний во

втором склонении объясняется историческими процессами взаимодействия существительных древнего *й-склонения (это, например, медъ, домъ, сынъ, ледъ, вьрхъ, станъ, чинъ и др.) и *о-склонения, которое происходило в позднепраславянском и раннедревнерусском языке. Вследствие данного взаимодействия основ и последующей унификации их склонения окончание -у в родительном падеже единственного числа стали присоединять не только существительные с исходным типом основы на *-й, но и некоторые существительные с исходной основой на *-о. Но как объяснить то, что окончание -у в рассматриваемой позиции склонны принимать лишь некоторые существительные мужского рода? И почему отдельные существительные древнего *й-склонения (например, сынъ) неохотно принимают данное окончание? Можно ли проследить здесь некоторые закономерности?

В древнерусский и старорусский период существительных, которые присоединяли окончание -у в родительном падеже, было больше, чем их имеется сейчас в литературном языке. Стоит попытаться выявить причины более или менее охотного присоединения разными группами существительных этого окончания. Однако данная задача требует создания такого метода анализа, который позволил бы изучить материал всесторонне, то есть с применением всех критериев присоединения окончания -у, которые когда-либо выдвигались учеными, затрагивавшими данный вопрос в историческом аспекте. Далее мы рассмотрим предлагаемые исследователями критерии и проверим, как они действуют на материале, извлеченном из текстов делового содержания XVII в. западнорусского [Пам. Смол.], южнорусского [Южн. Чел.] и восточнорусско-го [Пам. Влад.] происхождения.

Учеными высказывались различные предположения о порядке проникновения окончания -у в парадигмы о-склонения и о направлении распространения этого окончания от одних групп слов к другим. И для выделения групп слов, которые в древнерусском языке принимали окончание -у более охотно, предлагались различные морфонологические, семантические и синтаксические критерии.

Для удобства представим все предложенные критерии в виде списка с указанием автора, рассматривавшего данный критерий как действующий:

1) одушевленность / неодушевленность (все исследователи - см. ссылки на их работы в п. 2-5 - указывают на неодушевленность как на фактор присоединения окончания -у);

2) род (все исследователи считают присоединение окончания -у характерным в основном только для слов мужского рода, хотя в некоторых говорах и слова среднего рода могут выступать с окончанием -у, на что указывают С. В. Бромлей и, Л. Н. Булатова [Бромлей, Булатова, 1972: 68]);

3) принадлежность значения слова к определенной семантической группе: индивидуальные предметы, вещественные и собирательные слова, абстрактные понятия, местности [Шахматов, 1957: 240-241; Хабурга-ев, 1990: 98; Бромлей, Булатова, 1972 : 68; Ломоносов, 1755: 82; Обнорский, 2010: 193; Зализняк, 2010: 473];

4) значение родительного падежа, которое имеет словоформа [Хабур-гаев, 1990: 98; Кузнецов, 2005: 73; Бромлей, Булатова, 1972: 67];

5) соотнесенность / несоотнесенность с глаголом [Марков, 1974: 51; Ломоносов, 1755: 81];

6) отсутствие множественного числа [Булаховский, 1950: 115; Бромлей, Булатова, 1972: 68];

7) акцентологический критерий [Обнорский, 2010: 173; Хабургаев, 1990: 94; Кузнецов, 1959: 21; Шахматов, 1957: 247; Зализняк, 2010: 471];

8) односложность / двусложность (при полногласии) основы [Хабургаев, 1990: 94; Кузнецов, 1959: 21];

9) задненёбный согласный в исходе основы [Бромлей, Булатова, 1972: 69];

10) отсутствие слога в основе в косвенных падежах [Бромлей, Булатова, 1972: 69].

Несмотря на то что ученые выделяют, как правило, не один фактор, порождающий рассматриваемое явление (что видно из списка факторов с указанием имен исследователей), преимущество обычно отдается какому-либо одному. В частности, для С. П. Обнорского на первом месте стоял морфологический критерий, а для Г. А. Хабургаева - семантический.

Многие из исследователей предлагают видеть взаимосвязь некоторых факторов при присоединении окончания -у. Например, Г. А. Хабур-гаев связывает характер семантики слова со значением падежа, наиболее частотным для данного слова. Таким образом, существительные, обозначающие вещества и собирательные понятия, чаще всего выступают в партитивном значении родительного падежа, в то время как существительные, обозначающие индивидуальные предметы, чаще всего выступают в основном значении родительного падежа (принадлежность) [Хабургаев, 1990: 98]. И это предположение действительно работает для

таких случаев, как: того вяза пень [Пам. Влад. № 234, л. 1], кнги мнстря [Пам. Влад. №62, л. 32], от дпла того круга [Пам. Влад. №84, л. 34], пива варити з докладу боярина [Пам. Смол. № 133] (существительные, обозначающие индивидуальные предметы в функции собственно родительного падежа) или запасу пришлю [Пам. Влад. №277, л. 22], сносу снесла <...> два сарафанишка [Пам. Влад. №181, л. 2], искат(ь) жемчюгу [Пам. Смол. №144], зел(ь)я пороху и свинцу повезли [Пам. Смол. №1], взяти <... > двтсте пуд меду сырцу [Пам. Смол. №207], у кого что есть <... > пороху не сказывают [Пам. Смол. №10], продал <... > меду [Пам. Смол. №67], переписати лтс сколко какова лпсу [Пам. Смол. №53], пограбили <... > суделумеденого и железно(го) [Южн. Чел. №112, л. 227], ималу нас <... > корму <...> по семи во3 на ден [Южн. Чел. №58, л. 224], гароху ас-мина погнила [Южн. Чел. №143, л. 62] (вещественно-собирательные существительные в контексте партитива).

Кроме того, Г. А. Хабургаев предлагает связывать критерии односложности основы и подвижного ударения, говоря о более охотном присоединении окончания -у существительными с одно- или двусложной (при полногласии) основой с подвижным ударением, то есть при безударном окончании родительного падежа. При этом к Х^-ХУП вв. круг слов расширяется: в него могут входить любые существительные мужского рода с наосновным ударением (сюда относятся все слова, у которых ударение в косвенных падежах не на окончании, т. е. не а. п. Ь), или вещественно-собирательные существительные независимо от акцентного типа [Хабургаев, 1990: 94-95]. Очевидно, что для позднего периода преимущество отдается семантическому критерию - значению вещества, а не типу ударения.

Если обратиться к материалу текстов XVII в., можно заметить, что данные критерии не работают по отдельности и даже не всегда работают в группах одного языкового уровня (то есть отдельно морфологические, семантические, синтаксические критерии).

Предположим, что на принятие существительным окончания -у влияет в первую очередь неодушевленность и мужской род. Но в таком случае пример а боинои головт крестьянина моег Федки Милентива сыну [Южн. Чел. № 92, л. 324], где существительное сынъ в родительном падеже выступает с окончанием -у, окажется исключением из правила по параметру «одушевленность».

Если же мы отдадим предпочтение семантико-синтаксическим критериям, придется предположить, что окончание -у в родительном паде-

же принимают существительные, обозначающие вещественно-собирательные предметы в контексте партитива, а стандартное окончание, в свою очередь, характерно для существительных, обозначающих индивидуальные предметы в основном значении родительного падежа. Однако из данного правила можно найти немало исключений. В памятниках встречаются существительные, обозначающие индивидуальные предметы в значении собственно родительного падежа с окончанием -у: перебирали четыре звена забору [Пам. Влад. № 82, л. 159 об.], острогу нттъ [Пам. Влад. №103, л. 92], а денег и шубы ки-деку не одал [Южн. Чел. № 45, л. 562]. Кроме того, есть и примеры вещественно-собирательных существительных в контексте партитива со стандартным окончанием: принято Р^Б году ужина [Пам. Влад. № 25, л. 23], житаря было нажато [Пам. Влад. № 62, л. 33], купил <... > холста <...> НДаршина [Пам. Влад. № 84, л. 68 об.], умолочено того овса В сотницы [Пам. Влад. № 20, л. 40], живота моего взял [Пам. Смол. № 169] (животъ - «имущество»), хлп>бца упахат не дадут [Южн. Чел. № 58, л. 227]. Стоит, конечно, отметить, что в процентном соотношении намного больше существительных, обозначающих индивидуальные предметы, в значении собственно родительного падежа выступает со стандартным окончанием, а большинство вещественно-собирательных существительных в контексте партитива имеет окончание -у. Для наглядности приведем таблицу:

Семантика слова Тексты Значение падежа

Собственно родительный Партитив

-а -у -а -у

индивидуальные предметы Пам. Влад. 70 (97%) 2 (3%) - -

Пам. Смол. 34 (100%) - - -

Южн. Чел. 9 (75%) 3 (25%) - -

вещественно-собирательные Пам. Влад. 3 (21%) 11 (79%) 5 (10%) 43 (90%)

Пам. Смол. 5 (38%) 8 (62%) 4 (33%) 8 (67%)

Южн. Чел. 2 (33%) 4 (67%) 3 (33%) 6 (67%)

Как видно из таблицы, связь семантики слова и синтаксиса отрицать нельзя: существительные, обозначающие индивидуальные предметы, действительно не могут употребляться в контексте партитива, а в одной группе текстов (смоленских) в контексте собственно родительного падежа не встретилось ни одного вещественно-собирательного существительного. В других группах текстов случаи употребления вещественно-собирательных существительных в контексте собственно родительного падежа довольно редки (например, в [Пам. Влад.] в значении собственно родительного падежа встретилось 72 слова, обозначающих индивидуальные предметы, и лишь 14 вещественно-собирательных, в [Южн. Чел.] данное соотношение - 12:6), но подобные примеры иногда встречаются: завяски шолку гвоздичного [Пам. Смол. №224], четверть ячменю [Пам. Смол. № 244], а грабежу <... > хлтба <... > на тритцатрублевъ [Южн. Чел. №82, л. 91]).

Несмотря на очевидную тенденцию, мы не можем вывести на основании имеющегося материала выше описанное правило, основанное на семантико-синтаксическом подходе, поскольку придется признать достаточное количество исключений из него.

Обратимся к морфонологическим критериям. Если предположить, что на более охотное принятие окончания -у влияет односложность основы в сочетании с задненебным согласным в её исходе, то и из этого правила также будет достаточное количество исключений. Во-первых, есть множество примеров, когда многосложное существительное с основой на не-заднеязычный принимает окончание -у: куплено <...> полфунта голубцу [Пам. Влад. №87, л. 40] (голубець - «голубая краска»), а умолоту просу моему ис копны по четверти [Южн. Чел. №18, л. 326], куплено <... > хворосту [Пам. Влад. №80, л. 970], промыслу никакова нпт [Пам. Смол. №108], те паны идут в государеву Порецкую волость безо всякого переводу [Пам. Смол. №29] и др. Во-вторых, встречаются и существительные с односложной основой на заднеязычный, которые присоединяют окончание -а: шо <... > ис Курска [Южн. Чел. №1, л. 125], жил у ляха [Пам. Смол. №78], лошед ис плуга выпря' [Пам. Влад. №267, л. 12], срока в том никому не давати [Пам. Смол. №136], от Духа деи Литовские люди пошли <...> под Москву [Пам. Смол. №63], от дпла того круга [Пам. Влад. №84, л. 34], взяти съ струга [Пам. Влад. №91, л. 563]. Стоит, конечно, отметить, что у таких существительных окончание -у более частотно. Однако обратных примеров достаточно для вывода о невозможности выведения правила, основанного лишь на морфоноло-гических критериях.

Существительные, соотнесенные с глаголом, показывают высокий процент присоединения окончания -у. Для подтверждения можно привести следующую таблицу (в которую вошли лишь неодушевленные существительные), составленную по всем текстам вместе:

Характер существительного Окончание

-а -у

соотнесенные с глаголом 25 (13%) 167 (87%)

не соотнесенные с глаголом 194 (56%) 155 (44%)

С глаголами, как правило, не соотнесены одушевленные существительные, примеры очень редки и не являются чистыми: обра3 Сп(а)са [Пам. Влад. №243, л. 96], твоя септа моего воля [Пам. Влад. №284, л. 28а]. В данных случаях существительные с абстрактным значением принимают функцию одушевленных существительных, обозначающих индивидуальные предметы (лица): Спасъ = Христос (образъ Спаса - икона с изображенным Христом), свптъ = адресат сообщения. Точно так же редко соотнесены с глаголами существительные, обозначающие местности (исключения составляют словаупздъ и приходъ, но в этом значении - значении местности - данные существительные уже вряд ли соотносимы в сознании говорящих с глаголами, в отличие от тех же слов в значении «процесс по действию»). Следовательно, основой класса существительных, соотнесенных с глаголом, являются слова с вещественно-собирательным и абстрактным значением. Именно этим, вероятно, и объясняется высокий процент присоединения окончания -у существительными, соотнесенными с глаголом (87% неодушевленных существительных, соотнесенных с глаголом, присоединяют окончание -у). Как можно заметить, фактор приглагольности является связанным с семантикой существительного, а значит, не является самостоятельным. Но рассматривать в качестве правила только данные два фактора также не стоит, поскольку есть исключения, например: и запоя (и с запоя) 1 <...> сняш с меня чере3 [Южн. Чел. №29, л. 7], суда никому <... > не делати [Пам. Смол. № 86] (абстрактные существительные, соотнесенные с глаголом, с окончанием -а).

Рассмотрим влияние акцентологического критерия на принятие словом окончание -у. По трем группам текстов можно составить следующую таблицу, принимая во внимание только характер ударения сущест-

1 Здесь мы видим сращение предлога с со следующим за ним существительным запой, что является результатом ассимиляции согласных.

вительного. Процент принятия окончания -у будет для каждой парадигмы в каждой группе текстов таков:

акцентная парадигма Пам. Влад. Пам. Смол. Южн. Чел.

a 49% 35% 46%

Ь 22% 11% 19%

c 73% 62% 71%

Очевидно, что самый большой процент принятия окончания -у действительно демонстрируют существительные а.п. с, а самый небольшой -а.п. Ь. Однако правило на этом основании вывести нельзя. Например, 71% существительных а.п. с в [Пам. Влад.] принимает окончание -у, но есть еще 29% слов, которые выступают с окончанием -а, а это был бы весьма большой процент исключений из правила. Однако если мы рассчитаем процент принятия окончания -у с учетом значения падежа, в котором слово выступает в данном контексте, и акцентной парадигмы слова, то результаты будут выглядеть иначе:

Пам. Влад. Пам. Смол. Южн. Чел.

Собственно родительный падеж а.п. а 34% 43% 46%

а.п. Ь 18% 9,5% 33%

а.п. с 62% 62,5% 73%

Отложительный падеж а.п. а 46% 28% 40%

а.п. Ь 6% 7% 17%

а.п. с 67% 54,5% 63%

Партитив а.п. а 92% 57% 73%

а.п. Ь 69% 50% 0%

а.п. с 100% 100% 100%

Здесь стоит обратить внимание на последнюю строчку. В партитиве все существительные а.п. с принимают только окончание -у, а это уже можно назвать настоящим правилом, но только для а.п. с. Для существительных других акцентных парадигм подобное правило не выводится. Как уже было замечено раньше, между семантикой слова и функцией падежа, в котором слово употребляется, есть прямая связь. Подобная связь имеется и между семантикой слова и его акцентной парадигмой, что видно из приведенной таблицы. Заметим, что на связь семантики

и акцентного типа существительных в современном русском языке обращает внимание А. А. Зализняк, отмечая следующую тенденцию: наос-новное ударение чаще имеют существительные неисчисляемые, а флек-сионное ударение - исчисляемые: чая, люда, бега, гнева, но ножа, кита, попа [Зализняк, 2010: 471]. Акцентологический критерий предполагает более охотное принятие окончания -у существительными с безударным окончанием (то есть не а.п. Ь ), а такими имеют склонность быть существительные неисчисляемые (вещественно-собирательные и абстрактные), которые, в свою очередь, предпочитают выступать в контексте партитива. Таким образом, связанными оказываются семантический, синтаксический и акцентологический критерии.

Очевидно, что вывести правило, которое бы однозначно и без исключений работало на всем материале, трудно, и даже кажется, что это, скорее, невозможно. Однако можно составить адекватное описание материала памятников письменности, применив к нему все критерии принятия окончания -у, причем градуированно. Для этого нами было предпринято создание разветвленной классификации по всем перечисленным выше критериям, что позволило оценить каждый из них по степени влияния на присоединение нестандартной флексии. Классификация состоит из двух уровней: первый - критерии семантического и синтаксического плана, а также акцентологический критерий, тесно с ними связанный, второй - факторы морфонологического порядка. Применение разветвленной классификации к материалу памятников письменности показало, что между некоторыми факторами есть склонность усиливать друг друга. Например, одна лишь а.п. с не гарантирует существительному высокую степень вероятности принятия окончания -у в родительном падеже (хотя в сравнении с другими акцентными парадигмами существительные а.п. с имеют окончание -у чаще), но если при этом существительное соотнесено с глаголом, или имеет вещественно-собирательное значение в контексте партитива, или односложную основу на заднеязычный согласный - вероятность присоединения данным словом окончания -у вырастет заметно. Кроме того, как уже было сказано, существительные а.п. с в контексте партитива дают стопроцентный результат принятия окончания -у. А некоторые факторы могут вместе и не работать, как, например, соотнесенность с глаголом и значение падежа, что можно видеть из следующей таблицы (в ней представлена выборка из трех групп текстов по существительным, соотнесенным с глаголом, в различных падежных контекстах, присоединяющих окончание -у):

Значение падежа Пам. Влад. Пам. Смол. Южн. Чел.

Собственно родительный падеж 78% 81% 83%

Отложительный падеж 93% 77% 83%

Партитив 91% 67% 90%

Можно заметить, что самый высокий процент присоединения окончание -у существительными, соотнесенными с глаголом, в партитиве мы наблюдаем лишь в [Южн. Чел.], а для [Пам. Смол.], например, процент присоединения окончания -у при заданных параметрах оказывается самым низким. Это говорит о необходимости проверки всех критериев в различных комбинациях, что и позволяет разветвленная классификация.

Однако, даже имея в качестве инструмента подобную классификацию, мы можем говорить лишь о достаточно сильных тенденциях существительных с определенными характеристиками присоединять стандартное или нестандартное окончание. Например, по результатам анализа 588 лексем оказалось возможным выявить существительные ядерного класса принятия окончания -у и окончания -а, а также периферию: существительные более склонные к -у или к -а. Ядерным классом присоединения окончания -у являются существительные а.п. с, с односложной (или двусложной с полногласием) основой, чаще всего с заднеязычным в исходе этой основы, неодушевленные, с вещественно-собирательным или абстрактным значением, в контексте партитива, соотнесенные с глаголом. Чем больше данных характеристик имеет существительное, тем выше вероятность присоединения им окончания -у. Например: наносом без сыску оскорблены [Пам. Смол. №279] (сыскъ - существительное а.п. с, с односложной основой на заднеязычный согласный, неодушевленное, с абстрактным значением, соотнесенное с глаголом; тут шесть параметров влияют на предпочтение словом окончания -у) или сыскал <...> меду ведра з два [Пам. Смол. №112] (медъ - существительное а.п. с, с односложной основой, неодушевленное, со значением вещества, в контексте партитива; здесь пять параметров влияют на предпочтение окончания -у). В ядерный класс существительных, присоединяющих окончание -а, относятся одушевленные существительные, относящиеся к а.п. Ь, не соотнесенные с глаголом, с многосложной основой, выступающие в значении собственно родительного падежа, относящиеся к сакральной лексике, а также заимствованные названия месяцев и названия дней недели (всегда присоединяющие окончание -а). Например: землю государя нашего [Пам. Смол. № 23] (государь - одушевленное сущест-

вительное а.п. Ь, не соотнесенное с глаголом, с многосложной основой, в контексе родительного принадлежности; тут четыре параметра говорят в пользу стандартного окончания) или Боголюбова мнстря брате (брате - И.п. мн.ч.) [Пам. Влад. №87, л. 20 об.] (монастырь - существительное а.п. Ь, с многосложной основой, не соотнесенное с глаголом, в значении родительного принадлежности, относящееся к сакральной лексике; здесь пять параметров обусловливают стандартное окончание). Отметим, впрочем, что есть еще три существительных, не отвечающих параметрам ядерного класса слов, присоединяющих флексию -а, которые во всех исследованных текстах имеют в родительном падеже именно эту флексию. Это хлпбъ (вещественно-собирательное, с односложной основой), овесъ (в косвенных падежах с односложной основой, вещественно-собирательное), дворъ (обозначает местность, с односложной основой).

И, наконец, отметим, что для существительных, обладающих признаками, по которым они попадают в ядро присоединения стандартных окончаний или же окончания у, не обязательно утверждается подобное поведение во всех контекстах, но вероятность присоединения соответствующего окончания для них очень велика, хотя точно прогнозировать фактическое поведение какого-либо слова можно не всегда. Однако применять к материалу комплексный градуированный подход удобнее, чем руководствоваться одним или двумя критериями, поскольку результат дает меньшее число исключений из правила и выявляет взаимосвязь между различными факторами присоединения определенного окончания.

Список литературы

Бромлей С. В., Булатова, Л. Н. Очерки по морфологии русских говоров. М., 1972.

Булаховский, Л. А. Исторический комментарий к русскому литературному языку. Киев, 1958. Зализняк А. А. Труды по акцентологии. Т. I. М., 2010. Кузнецов П. С. Историческая грамматика русского языка. Морфология. М., 2005.

Ломоносов М. В. Российская грамматика. СПб., 1755. Марков В. М. Историческая грамматика русского языка. Именное склонение. М., 1974.

Обнорский С. П. Именное склонение в современном русском языке. М., 2010.

ХабургаевГ. А. Очерки исторической морфологии русского языка. Имена. М., 1990.

Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957.

Источники и сокрвщения

Пам. Влад. - Памятники деловой письменности XVII века. Владимирский край. М., 1984. Пам. Смол. - Памятники обороны Смоленска 1609-1611. М., 1912. Южн. Чел. - Памятники южновеликорусского наречия. Челобитья и рас-спросные речи. М., 1993.

Сведения об авторе: Плотникова Анастасия Ильинична, аспирант кафедры русского языка филологического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова. E-mail: [email protected]