CC BY
13
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2013. № 4
ВТОРЫЕ НАУЧНЫЕ ЧТЕНИЯ ПАМЯТИ
ПРОФЕССОРА В.А. ПЛУГИНА
10 декабря 2012 г. кафедра источниковедения исторического факультета МГУ и научный ежегодник «Историческое обозрение» провели Вторые межрегиональные научные чтения памяти профессора В.А. Плугина, посвященные проблемам источниковедения российской истории дореволюционного периода, а также научному творчеству самого В.А. Плугина.
Помимо преподавателей, сотрудников и аспирантов исторического факультета МГУ в Чтениях приняли участие представители Института российской истории РАН, Государственного исторического музея, Центрального музея древнерусского искусства и культуры имени преп. Андрея Рублева, редакции научного ежегодника «Историческое обозрение», Института переподготовки и повышения квалификации преподавателей гуманитарных и социальных наук МГУ, ГУКМ «Новый Иерусалим», Музея «Большой Кремлевский дворец», Московского государственного университета печати, Брянской государственной сельскохозяйственной академии.
Чтения открылись пленарным заседанием, которое было посвящено общим проблемам научного творчества В.А. Плугина. Вступительное слово произнес председатель заседания, заведующий кафедрой источниковедения профессор А.Г. Голиков. Характеристика преподавательской деятельности профессора В.А. Плугина и его вклада в науку была дана в докладах, с которыми выступили к.и.н. Н.Г. Абрамова и д.и.н. Г.Р. Наумова.
Н.Г. Абрамова отметила, что за 35 лет работы на кафедре источниковедения В.А. Плугин стал признанным специалистом в области истории и культуры средневековой Руси. Он занимался разработкой малоизученных проблем источниковедения письменных и изобразительных источников, военной истории России XVIII в.; на основе принципов комплексного источниковедения осуществлял глубокий и всесторонний анализ древнерусской иконописи; внес весомый вклад в развитие отечественной историографии ряда проблем. Прочное место в мировой историографии заняли труды В.А. Плугина, посвященные творчеству Андрея Рублева.
По мнению Г.Р. Наумовой, научное творчество В.А. Плугина уместнее рассматривать с точки зрения традиционной историографии, а не интеллектуальной истории, поскольку для этого исследователя объективный ход исторического процесса неизменно был важнее «борьбы концепций» и осмысления истории с целью поиска
социального «оправдания» для работы самого историка. Г.Р. Наумова с полным на то основанием отметила, что работы В.А. Плугина, особенно касающиеся мировидения средневекового русского общества, стали классическими — без них курс историографии в настоящее время немыслим. Она в частности сказала: «Творчество Плугина прекрасно вписывается в характеристику особенностей русской научной исторической школы. Его принадлежность к советской историографии истории России также очевидна. Метод, предложенный в свое время Л.П. Карсавиным, подходы, знакомые нам по творческому наследию П.А. Флоренского, то, что с блеском было реализовано академиком Б.А. Рыбаковым, в том числе в его фундаментальном исследовании "Ремесло Древней Руси" — все это получило дальнейшее развитие в творческом методе Плугина. Одновременно благодаря творчеству Владимира Александровича мы можем судить о тех реальных практиках, которые развивали отечественную историческую науку во второй половине ХХ в., в период методологического поиска, разрыхлившего почву советской науки».
Завершилось пленарное заседание выступлением к.и.н. Т.А Кру-гловой, напомнившей аудитории об интересе ВА. Плугина к тематике пугачевского восстания, в частности к биографии Салавата Юлаева.
Заседание секции «Письменные источники» вел д.и.н. Д.М. Во-лодихин. В работе секции приняли участие 12 исследователей.
Домонгольской эпохе было посвящено выступление д.и.н. С.В. Алексеева. На основе анализа многочисленных памятников письменности южнославянского происхождения историку удалось обосновать важный вывод: «В Болгарии, как и в Сербии, образованная часть общества "заметила" Россию и русских в основном в условиях утраты собственной государственности. До этого влияние южнославянских земель на Русь было по преимуществу односторонним, а попытки Руси политически утвердиться на Балканах — редки. Всё это обусловило незначительный объем и довольно низкую информативность южнославянских источников по истории Руси IX-XV вв.».
К удельному времени и периоду Московского государства были обращены доклады д.и.н. Д.М. Володихина, к.и.н. В.П. Пушкова, С.В. Федотовой и А.А. Богомазовой.
Д.М. Володихин поделился с коллегами итогами изучения проблемы, связанной с хронологическими рамками существования политической формулы приговора «всех бояр» (она была введена Судебником 1550 г. для случаев, когда необходимо ввести в действие новые статьи). По наблюдениям докладчика, «...обязательность приговора "всех бояр" исчезла весьма скоро, задолго до опричного
периода. Так, в августе 1557 г. Иван IV вводит указ об условиях родового выкупа вотчин, сопроводив его боярским приговором, но в документе не указано присутствие "всех бояр". Явное падение названной формулы видно при Василии IV.. Таким образом, норма приговора от "всех бояр" потеряла обязательность не позднее второй половины 1550-х гг. и всякую значимость — в условиях Смутного времени. При новой династии она ненадолго всплыла. Ее применяли в тех случаях, когда законодательное нововведение имело исключительную важность для государственного быта России... Позднее эта традиция полностью утратила силу». По мнению Д.А. Володихина, это может свидетельствовать о постепенном ослаблении позиций Боярской думы в сфере законотворчества по сравнению с «золотым временем» ее власти и влияния во второй четверти XVI в.
B.П. Пушков представил итоги многолетних исследований о покупателях продукции Московского Печатного двора в XVII столетии. Его работа основывалась на документах Приказа книгопечатного дела, хранящихся Российском государственном архиве древних актов (Ф. 1182. Оп. 1—3). Внимание исследователя было сосредоточено на покупателях русской печатной книги, происходивших из Владимира и Владимирского уезда.
C.В. Федотов показал информационные возможности летописного рассказа о преставлении преп. Пафнутия Боровского.
А.А. Богомазова сообщила о результатах исследования обширного массива опубликованных и неопубликованных отводных книг Соловецкого монастыря XVI — первой половины XVII в. как исторического источника по морскому хозяйству обители. В дискуссии была отмечена фундаментальность подхода А.А. Богомазо-вай к изучению памятников монастырского делопроизводства.
Проблемы источниковедения периода Российской империи отразились в докладах д.и.н. Д.Ю. Арапова, к.и.н. Т.А. Кругловой, к.и.н. О.И. Елисеевой, к.и.н. В.В. Алексеева, к.б.н. Е.Ю. Жаровой, О.А. Сиротиной, А.В. Зайцевой.
Сообщение Д.Ю. Арапова было посвящено работе российских дипломатических представителей (прежде всего Н.Ф. Петровского). Автор поделился с коллегами наблюдениями, касающимися разведывательного дела того времени. В частности он подробно рассмотрел «Инструкцию русским туземным разведчикам» как исторический источник. Ученый связал политические реалии XIX в. с современным положением в некоторых среднеазиатских регионах, что вызвало одобрение аудитории.
О.И. Елисеева обоснованно оспорила достоверность «Записок» графини Е.Р. Дашковой — источника, который слишком часто используется исследователями екатерининской эпохи без каких-либо 134
попыток критического анализа. Новым шагом в изучении этого памятника является вывод О.И. Елисеевой: «В настоящий момент уже можно говорить о том, перед нами рассказ о жизни, прожитой в воображении. Источник скорее литературный, чем исторический. Он показывает не реальные события, а видение автора, который передумывает свое прошлое, чтобы примириться с ним».
Т.А. Круглова усомнилась в атрибуции адресата письма А.П. Крылова об осаде Яицкой крепости (1774 г.), предложенной Р.В. Овчинниковым. Последний считал, что письмо адресовано первому члену-корреспонденту Петербургской Академии наук Петру Ивановичу Рычкову. Т.А. Круглова, аргументировано опровергнув такую атрибуцию, доказала, что письмо предназначалось, скорее всего, военному лицу, точно установить которое пока не представляется возможным.
В.В. Алексеев рассказал о методах работы с источниками М.В. Ломоносова — как историка и как поэта.
О.А. Сиротина раскрыла в своем выступлении судьбу выдающегося реставратора А.И. Анисимова, в первую очередь его работу с новгородскими памятниками древнерусского искусства. Исследовательнице удалось отыскать в собрании писем П.С. Уваровой сведения, по-новому освещающие творческий путь ученого.
Доклады Е.Ю. Жаровой и А.В. Зайцевой были посвящены истории высшего образования в дореволюционной России. Е.Ю. Жарова рассмотрела издаваемые университетами «Обозрения преподавания наук» как источник по истории образовательного процесса.
A.В. Зайцева в качестве объекта исследования избрала экземпляры учебных изданий, появившиеся как своего рода «самиздат» студенческого сообщества. Ее сообщение показало информационные возможности подобного рода памятников как источника сведений не только о содержании лекций университетских профессоров (в ряде случаев неизданных), но и о бытовании учебных материалов в студенческой среде.
Заседание секции «Изобразительные источники» вел к.и.н. А.В. Ла-ушкин. С докладами выступило шесть участников Чтений.
В совместном выступлении к.и.н. Е.В. Ухановой и Т.Д. Горячевой анализировалось изображение неизвестного святого на фреске в Кирилловской церкви в Киеве, в том числе текст и графика надписи на свитке, который он держит. Докладчики пришли к выводу, что фреска датируется, скорее всего, серединой XII столетия и представляет собой, возможно, самое раннее из сохранившихся в древнерусском искусстве изображений Ефрема Сирина. Можно отметить, что в данном выступлении видно продолжение тех традиций комплексного источниковедения, которые закладывались
B.А. Плугиным.
Доклад к.и.н. О.Г. Ульянова касался атрибуции «эпитафии» преп. Андрею Рублеву. Историк рассказал о полемике, возникшей в научном сообществе по поводу этого памятника. Он решительно защищал живопись преп. Андрея Рублева от непрофессиональных попыток переатрибуции. О.Г. Ульянов также привел ряд внушительных аргументов против мнения, согласно которому текст на надгробной плите преп. Андрея Рублева — фальсификация ХХ в.
К.и.н. А.В. Лаушкин представил графические источники по истории создания морских навигационных знаков на Севере России. Среди этих источников — книжные гравюры конца XVI столетия, а также фотографии деревянных крестов (служивших также навигационными знаками), по форме своей аналогичных средневековым образцам. В его выступлении судьбы русского морского дела допетровской эпохи были тесно связаны с ранней историей Соловецкой обители.
В выступлении к.и.н. Ю.А. Строгановой была рассмотрена система росписей Золотой Царицыной палаты в Московском кремле. По словам исследовательницы, в них нашли отражение основные эстетические идеалы своего времени. «Это, прежде всего, идея преемственности христианства после падения Константинополя, отразившаяся в теории "Москва — третий Рим". Выбор героинь для росписи палаты неслучаен. Деяния каждой из них отвечали общей теме. То, что среди византийских цариц нашлось место русской княгине, свидетельствовало о перенесении "вселенской миссии" Византии на Русь». Изучение сохранившегося комплекса росписей Царицыной палаты в Московском кремле имеет особое значение, так как некоторые сюжеты здесь уникальны и не имеют аналогов в монументальном искусстве.
В докладе С.С. Веселовой рассматривалась возможность изучения зимних садов в российских дворцах и особняках XVIII — начала XIX в. по различным источникам, к которым относятся хозяйственная документация, чертежи, нарративные памятники, гравюры, живопись, фотографии.
В ближайшее время планируется публикация материалов научных Чтений памяти В.А. Плугина.
Д.и.н. Д.М. Володихин
