CC BY
134
УДК 821.161.1.09
Андреева Валерия Геннадьевна
кандидат филологических наук Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова
ВТОРОЕ ПОКОЛЕНИЕ РУССКИХ НИГИЛИСТОВ В ВОСПРИЯТИИ Н.С. ЛЕСКОВА И В.Г. АВСЕЕНКО
В статье представлено понимание антинигилистического романа, отличное от господствовавшего в литературоведении в советское время, показано, что обвинения в тенденциозности не позволяли долгое время оценить художественную сторону антинигилистических романов. Автор статьи освещает теорию Н.С. Лескова и В.Г. Авсеенко о двух поколениях русских нигилистов, способствующую верному пониманию рассматриваемого жанра.
Ключевые слова: нигилизм, негилизм, антинигилистический роман, Лесков, Авсеенко, революционно-демократические идеи, художественность.
В жанровой классификации русского романа второй половины XIX века присутствует такая группа романов, как антинигилистические. Указанная группа выделяется историками литературы практически во всех фундаментальных трудах XX века (в том числе в академических многотомных изданиях «История русской литературы»). К антинигилистическим романам историки литературы относят «Взбаламученное море» А.Ф. Писемского, «Некуда» и «На ножах» Н.С. Лескова, «Марину из Алого рога» Б.М. Маркевича, «Скрежет зубовный» и «Злой дух» В.Г. Авсеенко и др. Целостный, системный анализ романов, называемых антинигилистическими, способствует, во-первых, переосмыслению термина «антинигилистический роман», иному его истолкованию в контексте литературного процесса второй половины XIX века, во-вторых, правильному пониманию главных героев, верному уяснению соотношения полярных сил в художественных мирах этих произведений.
Антинигилистическими романами в советское время считались произведения реакционно-охранительные; они рассматривались литературоведами как произведения третьего ряда, не стоящие внимания и пристального изучения, как романы низкопробные, крайне тенденциозные. К примеру, А.И. Батюто, оговариваясь о существовании различных градаций и оттенков нигилизма, отказывает авторам антинигилистических романов в трезвом и правильном понимании действительности: «Они нетерпимы к любому нигилизму, видя в нем безжалостного разрушителя привычных основ частной, общественной и государственной жизни. Ничуть не колеблясь, эти писатели отождествляют нигилизм по существу со всем освободительным движением в России, лишенным, по их убеждению, не только исторической перспективы, но и сколько-нибудь "законного" права на существование в настоящем» [4, с. 279]. Такое истолкование вызвано, вероятно, не только соответствующим углом зрения, под которым рассматривались многие произведения во второй половине XX века, но и недостаточным вниманием к романам, к объяснению происходящих в общественной жизни процессов, данному самими писателями.
В советском литературоведении романы «Некуда» и «На ножах», настроившие против Лескова почти всю русскую литературную общественность, как демократический, так и консервативный лагерь, признавались не стоящими внимания, малозначимыми, романами-памфлетами: «Тенденциозное истолкование в романах Лескова характеров нигилистов, фельетонная манера изложения, стилевой разнобой - всё это привело писателя к творческому поражению, осознанному впоследствии им самим» [8, с. 424]. Из-за чрезмерного внимания к героям-бунтарям, часто недооценивалось значение второстепенных персонажей романа, не учитывалась важность многих сцен и эпизодов, которые выглядели «лишними». Романам «Некуда» и «На ножах» отказывали в художественности: «Антихудожественность своих реакционных романов позднее сознавал и сам автор» [5, с. 130]. Действительно, Лесков был неудовлетворен своими первыми произведениями, считал их романами невысокого качества. Однако не литературные достоинства или недостатки, а реакция читателей на «Некуда» и «На ножах» и собственная неспособность писателя предвидеть восприятие произведений звучат в отзывах Лескова о его первых романах.
В.Г. Авсеенко также называли чисто реакционным писателем, глашатаем исключительно дворянских интересов, а его романы - охранительными, ретроградными произведениями, весь смысл которых сосредоточен на разоблачении нигилистов и обличении новых демократических идей. Приведем для примера цитату из рассуждений А.И. Батюто о романе «Скрежет зубовный»: «Автор недвусмысленно подчеркивает его антинигилистическую тенденцию циничным указанием на то, что главный герой, преуспевающий адвокат-карьерист Безбедный, действующий в соответствии с принципом "глотай других", ведет свою идейную родословную от демократов-шестидесятников» [4, с. 298].
Доля справедливости в приведенной цитате есть: Безбедный, действительно, карьерист, в романе подчеркнуто и его происхождение, доставлявшее герою немало страданий и бед (он внебрачный сын богатого барона), однако Авсеенко ни разу не
© Андреева В.Г., 2014
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 5, 2014
131
упоминает о «демократах-шестидесятниках», даже не подразумевает их. Автору гораздо важнее подчеркнуть разницу между Безбедным и его сводным братом бароном, которая окажется значимой для объяснения пути героев, их мировоззрения и смены жизненных ценностей и ориентиров. Авсеенко показывает, что хищнические принципы являются руководящими не для одного Безбедного, описывает общие тенденции и настроения, царящие в обществе, передает убеждения героев, представляя читателю самому наблюдать за исходами развития характеров и делать выводы. Примечателен с этой точки зрения монолог барона Андрея, который отмечает суетность и фальшь светской жизни, втягивающей в свою орбиту все новые неопытные души: «Воздух отравлен, он одуряет. Никто толком не знает куда идти, каким богам покланяться. Ищешь живой души, а видишь какую-то падаль. Но эта падаль хищничает, развратничает, гниет сама и заражает других, и бесстыдно или наивно выкрикивает те самые громкие фразы, от которых у молодежи голова кружится» [3, 1878, 11, с. 351].
Некоторые современные исследователи русского романа, в их числе и В.А. Недзвецкий, вместо антинигилистического романа рассматривают указанные произведения как «романы о русском нигилисте», замечая, что «так называемый "антинигилистический" роман <.. .> правильнее именовать романом о массовом русском позитивисте («нигилисте»), но критически осмысленном в свете уже традиционных российских верований и ценностей» [7, с. 87]. Такой подход на наш взгляд является верным. Однако в литературоведении до сих пор не учитывается трактовка нигилизма самими авторами антинигилистических романов, которая многое проясняет, способствует верному пониманию литературных освоений и заимствований на основе притяжений и отталкиваний. Чтобы оценить всю глубину контактных, контрастных и конфликтных отношений, складывающихся между русскими романами второй половины XIX века, необходимо исходить из существования этапов в истории русского нигилизма, который довольно быстро прошел свою первую, классическую фазу существования, получившую в литературе отражение в романах И.С. Тургенева «Отцы и дети», Н.Г. Чернышевского «Что делать?».
Можно немало рассуждать и говорить об отрицательном отношении Лескова и Авсеенко к идеям революционным. Естественно, возможно представить отношение писателей к ним. К примеру, сложно не учитывать позицию Авсеенко как критика и штатного сотрудника журнала «Русский вестник», во многом разделявшего взгляды главного редактора журнала М.Н. Каткова. Но критика революционно настроенной молодежи не была самоцелью Авсеенко. Как правило, в антинигилистическом романе революционеры оказываются
в ряду нигилистов только в том случае, если помимо проправительственных идей они несут идею разрушения русской национальной культуры, подрыва народных устоев и верований.
В «Скрежете зубовном» проблеме поведения молодых революционеров посвящен эпизод пребывания Липочки у своей бывшей подруги Настеньки Янич. Автор описывает ее восприятие революционеров: «Разгоряченные пивом, но вообще незначительные физиономии молодых людей не возбуждали большого интереса. За исключением толстого Баламутова, остальные были какие-то серые, нездоровые и, по-видимому, даже наголодавшиеся люди» [3, 1878, 3, с. 88]. Но представленная сцена при всей ее карикатурности носит практически единичный характер. А как критик «Русского вестника» Авсеенко в публицистических статьях и обзорах более всего был склонен к полемике с социологическим направлением, пытался показать утрату истинных взглядов на сущность и назначение искусства.
Критика революционно настроенной молодежи не была самоцелью авторов. Нигилизм у Лескова и Авсеенко не приравнивается собственно к революционно-демократическим идеям. Под «нигилизмом» нужно понимать не общественно-политическое движение, не те настроения, которые царили в среде особым образом настроенной молодежи, а отсутствие смысла, невежество и хищничество. Эволюцию русского нигилиста Лесков показал в романе «На ножах», опубликованном в 18701871 годах в журнале «Русский вестник».
Лесков подчеркивает, прежде всего, аморальную сторону поведения новых нигилистов, отвергших всякие принципы с целью быстрого обогащения и наиболее ловкого проведения задуманных дел. В романе «На ножах» Лесков показывает нигилистов новой формации: Висленев, Горданов, Кишенский не задумываются ни о чем, кроме собственной выгоды: «Павел Николаевич Горданов нимало не лгал ни себе, ни людям, что он имел оригинальный и верный план быстрого и громадного обогащения» [6, с. 290]. Для Горданова нормой является «продажа» человека. Он подталкивает Висленева к написанию статьи, в которой вниманию врагов России рекомендуются самые смелые планы, как одолеть русский народ и загнать его в Азию. Завладевая этой статьей, компроматом на Висленева, он передает ее Алине Фигуриной, любовнице Кишенского, которой необходимо сочетаться с достойным избранником законным браком. За Висленева и операцию со статьей Горданов получает от Кишенского десять тысяч, а самого Висленева насильно венчают с Алиной, записывая на его имя всех имеющихся, а после и всех остальных детей Алины и Кишенского.
Для Горданова и его соратников чувства не значат ничего: самоотверженно полюбившую его де-
вушку Глафиру Горданов очень скоро пытается выгодно сбыть с рук. «Я еще до сих пор не отвыкла стыдиться, что ты когда-то для меня нечто значил. Но я все-таки дорисую тебе вашей честности портрет. Я тебе скоро надоела, потому что вам всякий надоедает, кому надобно есть», - говорит Глафира Павлу Горданову, вспоминая о его поступках. Своего собственного ребенка Горданов сдает в воспитательный дом, а Глафиру пытается обратить «в карту для игры с передаточным вистом»: «Тогда решились попрактиковать на мне еще один принцип: пустить меня, как красивую женщину, на поиски и привлеченье к вам богатых людей...» [6, с. 169]. Коварная красавица Глафира, уяснившая себе сущность Горданова, предательски изменяет принципу безбрачия, жестоко обманывает Горданова и «общее дело» и выходит замуж за богача Бодростина: «Я знала, что я хороша, я лучше вас знала, что красота есть сила, которой не чувствовали только ваши тогдашние косматые уроды.» [6, с. 170].
Собирая вокруг себя людей, которым ничего не стоит обманывать других и наживаться на чужих бедах, Горданов создает и философию своего направления, необходимую для людей идейных. Отменяя грубый нигилизм, заявленный когда-то Базаровым, Горданов провозглашает негилизм -гордановское учение, в сути которого было понятно пока одно, что негилистам дозволяется жить со всеми на другую ногу, чем жили нигилисты. В романе «На ножах» Лесков показывает две эпохи нигилистов, о которых после будет рассуждать Авсеенко. Лесков объясняет, что на смену принципиальным нигилистам, увлекшимся идеей отрицания, но не утратившим основ нравственности, элементарной порядочности, пришли такие люди, как Павел Горданов, не останавливающиеся ни перед подлостью, ни перед клеветой, ни перед доносом.
Авсеенко объясняет сущность нигилизма в интересной статье «Практический нигилизм», посвященной произведениям А.Ф. Писемского, более всего, его роману «В водовороте». По мнению Авсеенко, нигилистическая доктрина возникла, в первую очередь, в литературных кружках, а общество в ее разработке участия не принимало, ограничиваясь функцией восприятия. Идеи отрицания стали распространяться представителями литературного пролетариата и полуобразованного мещанства. Объясняя свой взгляд на глубоко несимпатичное для него явление, критик и писатель рассуждает достаточно объективно. Другое дело, что он не пишет о принципиальной разнице между понятиями «революционер» и «нигилист», существовавшей в XIX веке и особенно заметной нам уже по прошествии времени. И дело в том, что в своих художественных произведениях Авсеенко обличает как раз тех хищнически настроенных дельцов, которые готовы отрицать все человеческое, пожертвовать убеждениями, всем дорогим ради си-
юминутных ценностей, собственной наживы. Авсеенко определяет две эпохи нигилизма, а в своих художественных произведениях изображает представителей второй из них, эпохи «практического нигилизма».
Первое поколение «нигилистов», когда «существовали так сказать специалисты нигилистического дела, не имевшие никакой другой задачи и иного знания, кроме разработки и проведения в собственную жизнь нигилистической доктрины» [2, 1873, 7, с. 395] наиболее проблематично для осмысления, поскольку именно на этом этапе возникает проблема разграничения вышеприведенных нами понятий «нигилист» и «революционер». Как отмечает критик, эта категория «нигилистов по профессии» «обратила на себя внимание наших художников-беллетристов». Во втором периоде идеи нигилизма попали в общество, «утратили характер культа» и смешались со многими другими идеями и понятиями. По Авсеенко, нигилисты этого периода очень далеки от собственно нигилистов-теоретиков, они случайно усваивают кое-что из нигилистического мировоззрения, приспосабливаясь к жизни и дополняя свою картину мира. Безвредны и даже заслуживают уважения те из них, кто ошибочно воспринимает нигилистические идеи как новые веяния и пытается с их помощью порвать с прошлым. А наиболее опасны люди, которые «берут» от нигилизма только отсутствие принципов, превращаясь в мошенников: «Бессознательные, практические нигилисты чаще всего усваивают себе только нигилистическую беспринципность, свободу от исторически сложившихся общественных и нравственных уз, и затем от обстоятельств жизни и от условий личного характера зависит, направить эту беспринципность в ту или иную сторону» [2, 1873, 7, с. 396-397].
Руководствуясь этим определением нигилизма, и стоит понимать многих героев антинигилистических романов Авсеенко: Льва Дмитриевича Илья-шева в романе «Из благ земных», который готов и свою сестру сделать приманкой, и имение тетки забрать, потому что, по его словам, «ценность капитала зависит от количества потребностей, а какие потребности у тетки?»; адвоката Безбедного, дельца Карича в романе «Скрежет зубовный», которые на протяжении всего романа и поддерживают друг друга, и словно притягиваются друг к другу: сначала Безбедный спасает Карича от страшного приговора и разорения, выигрывая дело в суде, после герои совместно проворачивают выгодную аферу с акциями, даже хвастаться своей «добычей» -Липочкой - Безбедному особенно приятно перед Каричем; наконец, и Раиса Михайловна в «Млечном пути» своего рода нигилистка, пытавшаяся спастись от тьмы, используя нравственную силу Юхновского: Раиса Михайловна чувствует, что Юхновский выбрал для себя определенный путь,
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 5, 2014
133
позволяющий ему расти и совершенствоваться, знает о его научной работе, о его идеалах, так далеких от светского бессмысленного блеска, и пытается ухватиться за этого человека, чтобы вырваться из наскучившей ей семейной обстановки.
О второй стадии нигилизма, расцвет которой продолжался, по мнению Авсеенко, и в начале 80-х годов XIX века, рассуждает герой романа «Злой дух» Глеб Дмитриевич Зимовьев. В его монологе нигилизм второго поколения ярко противопоставлен народным чаяниям и чувствам. Нигилисты оказываются не борцами за свободу, а приспособленцами, пользующимися угнетенным состоянием народа и общей неуверенностью в завтрашнем дне: «Неужели все еще так мало знают Россию, что не понимают, в какую цену обходится раздражение народного чувства? Я был мальчиком во время Крымской войны, но помню, под каким ужасным впечатлением все жили. И это впечатление застряло, завязло в обществе; нигилизм был его прямым результатом» [1, 1881, 7-8, с. 277].
Названия романов Лескова и Авсеенко («На ножах», «Скрежет зубовный», «Злой дух») замечательно передают ту скрытую и явную борьбу, которая происходила в целой стране, между отдельными людьми. Эта борьба, как показывают нам писатели, утратила чисто политический характер и переросла в идеологическую и смысловую войну. На фоне относительной свободы, развития буржуазных отношений, быстрого обогащения отдельных людей многими были утеряны понятия о нравственности, чести, долге. Очень примечательна реплика генерала Беклищева, героя романа «Злой дух», брошенная жене: «Но мы не будем
судить людей с точки зрения нравственности, это было бы уже слишком оригинально!» [1, 1883, 1-2, с. 146]. Как прекрасно показали Лесков и Авсеенко, на смену нигилистам-идеологам, радевшим за свободу личности от предрассудков, равенство, право распоряжаться своей судьбой, пришли новые нигилисты, люди без принципов и правил, главной задачей которых стало стремление к наживе и улучшению своего состояния.
Библиографический список
Все ссылки на произведения В.Г. Авсеенко в журнале «Русский вестник» приводятся в тексте с указанием года, тома (месяца) и страницы.
1. Авсеенко В.Г. Злой дух // Русский вестник. -1881-1883.
2. Авсеенко В.Г. Практический нигилизм // Русский вестник. - 1873. - Июль. - С. 389-427.
3. Авсеенко В.Г. Скрежет зубовный // Русский вестник. - 1878. - Январь-ноябрь.
4. Батюто А.И. Антинигилистический роман 60-70-х годов // История русской литературы в 4 тт. Т. 3. - С. 279-314.
5. Гебель В.А. Лесков // История русской литературы в 9 т. Т. IX. Ч. 2. - М.-Л.: АН СССР, 1956. -С. 120-153.
6. Лесков Н.С. Собр. соч. в 12 т. Т. 8. - М.: Правда, 1989. - 480 с.
7. Недзвецкий В.А. История русского романа XIX века: неклассические формы: Курс лекций. -М.: Моск. ун-т., 2011. - 152 с.
8. Столярова И.В. Роман-хроника Лескова // История русского романа в 2 ч. Ч. 2. - М.; Л.: Наука, 1964. - С. 416-438.
