ВСПОМИНАЯ ИСААКА КАЦА Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

<3

4 Были и ученики, которые, став отличными педагогами, воспитывают уже своих виртуозов. Хочется назвать заслуженного работника культуры РФ Наталью Моча-лову (Антропову), создавшую в Дзержинском музыкальном училище целую школу, Валентину Шевелеву (Орлову), заслуженного работника культуры РФ Татьяну Перелыгину, Людмилу Кузину, Людмилу Гучок, Татьяну Агафонову, заслуженного работника культуры РФ Лидию Приходько и многих других.

5 Может быть, София Валериановна напоминала знаменитого, чрезвычайно результативного одесского педагога-скрипача П. С. Столярского, гениального интуитивиста, который, судя по различным источникам, часто пользовался житейскими сравнениями, типа: «Хорошая игра — это как хороший борщ, в котором всего хватает и всего в меру». Или «про смычок»:

«Представь себе, что это твоя зарплата. Ты должен не сразу ее израсходовать, а распределить на длительное время».

Литература

1. Бадура-Скода Е., Бадура-Скода П. Интерпретация Моцарта. М.: Музыка, 2011. 463 с.

2. Баренбойм Л. А. После конкурса // Вопросы фортепианной педагогики и исполнительства. М.: Музыка, 1969. 288 с.

3. Нейгауз Г. Мысли о музыке // Советская музыка. 1958. № 4. С. 98-101.

4. Перельман Н. Е. В классе рояля. Л.: Музыка, 1975. 64 с.

5. Ровнер М. Воспоминания об А. В. Бро-уне // Александр Броун. Спасибо за музыку. Воспоминания, статьи, переписка. Н. Новгород: ДЕКОМ, 2010. С. 176-179.

© Колесников В. С., 2016

Рыбин А. М.

ВСПОМИНАЯ ИСААКА КАЦА

В статье очерчиваются вехи жизни одного из основоположников нижегородской пианистической школы — И. И. Каца. Представлены его исполнительские и педагогические принципы, позволяющие получить представление о таланте и мастерстве выдающегося музыканта.

Ключевые слова: Нижегородская консерватория, педагог, исполнитель, И. Кац

Исаак Кац — это имя давно стало легендой в стенах Нижегородской консерватории. Ценность соприкосновения с

выдающейся личностью, казалось бы, столь очевидная при первом приближении, лишь со временем раскрывается во всей своей полноте и уникальности. Сколь многие обязаны Исааку Иосифовичу не только своим профессиональным становлением, но и формированием нравственных идеалов.

Исаак Иосифович родился 22 сентября 1922 года в Виннице. Первые уроки музыки он получил, когда ему не исполнилось еще и пяти лет. Тогда же началось и обучение немецкому языку, который впоследствии он знал в совершенстве. У мальчика очень рано обнаружился абсолютный слух, и в восьмилетнем возрасте его повезли в Киев, где показали знаменитому фортепианному педагогу Пухальскому. Но

дальнейшее обучение решено было продолжить в Москве. Начиная с 1932 года, он занимается у замечательного детского педагога, профессора Московской консерватории Аврелиана Григорьевича Руббаха.

Условия жизни в Москве в это время для маленького Изи и его мамы Доры Исааковны были крайне тяжелыми из-за отсутствия постоянного жилья, непрерывных поисков работы. Вскоре А. Г. Руббах и его жена Нора Иоанновна поселили мальчика у себя в однокомнатной квартире. Так Исаак Иосифович обрел вторых родителей, получив урок душевной щедрости и доброты. Сам Кац характеризует Руббаха, в прошлом ученика, а затем и ассистента Ф. М. Блуменфельда, как «...прекрасного пианиста с ярко-выраженным лирическим дарованием и великолепной школой».

В середине 1930-х годов на основе детского отделения при Московской консерватории открылась Центральная музыкальная школа-десятилетка. Среди ее первых учеников был и юный Изя Кац. Рядом обучались такие известные в будущем музыканты, как Кирилл Молчанов, Борис Львов, Рустем Яхин. Пионервожатой группы была Валентина Конен, ставшая в дальнейшем известным музыковедом. Выпускной экзамен ЦМШ одновременно считался вступительным экзаменом в консерваторию, и в 1939 году Исаак Кац был зачислен в класс А. Г. Руббаха. Среди его новых друзей — ученик К. Игумнова Арно Бабаджанян. Впоследствии сочинения этого композитора часто звучали в исполнении студентов класса профессора Каца в Горьковской консерватории.

В то время в Московской консерватории преподавали корифеи советской фортепианной школы: К. Игумнов, А. Гольденвейзер, Г. Нейгауз, Я. Фейнберг, В. Софроницкий, Л. Оборин, Г. Гинзбург. Камерный ансамбль, а также «обязательный орган», И. Кац изучал под руководством А. Ф. Гедике. Курс лекций по истории и теории пианизма читал Г. М. Коган. Успехи молодого музыканта в обучении не остались незамеченными, и вскоре он получил Сталинскую стипендию.

с-'

Двадцать второе июня 1941 года — эта дата круто изменила жизнь миллионов советских людей. И. Кац, подобно многим преподавателям и студентам консерватории, записывается в народное ополчение. Судьба оказалась милостива к молодому музыканту, его, как и большинство студентов консерватории, вернули назад с рубежей обороны Москвы. Спустя годы Исаак Иосифович с глубокой горечью вспоминал о трагических событиях тех лет. Погибли все мальчики из класса общеобразовательной школы, в которой он начинал обучение после переезда в Москву. Большинство ополченцев — молодых преподавателей и аспирантов Московской консерватории — сложили головы, попав в окружение на подступах к Москве, у деревни Беломир. Погиб в 1941 году и его отец, Иосиф Маркович, переживший бои и австрийский плен во время Первой мировой войны.

Тяжелейшие переживания тех лет оставили неизгладимый след в душе Исаака Иосифовича. Думается, такие качества его личности как высокая гражданская позиция, глубина и значительность внутренних переживаний, сдержанное благородство во всем внешнем облике, сформировались под влиянием страшных событий военного времени.

Из-за заболевания легких И. И. Кац получил отсрочку как студент вуза. Консерватория была эвакуирована в Саратов, но обучение Исаака Иосифовича продолжалось недолго, пригодилось отличное знание немецкого языка. Он поступил в Московский военный институт иностранных языков Красной Армии, эвакуированный в Ставрополь-на-Волге. К лету 1942 года, сдав экзамены за первый курс, он был направлен на краткосрочные курсы переводчиков, которые окончил с присвоением звания лейтенанта по специальности «работа среди войск противника». Дальнейшая служба прошла при штабе отдельной радиобригады особого назначения. Исаак Иосифович всегда очень высоко отзывался о высоком профессиональном уровне и этических качествах военной интеллигенции Красной армии.

у -» «-

Музыкальное образование и наука № 2 (5) 2016

После окончания войны демобилизация затянулась, так как переводчики требовались для работы в комендатурах германских городов. Благодаря вмешательству профессора А. Гольденвейзера И. Кац был восстановлен на третьем курсе Московской консерватории. После возвращения из эвакуации ряду профессоров не разрешили продолжить работу в консерватории. Истинные масштабы подобных решений открылись позднее, во время разгара «борьбы с космополитами». Среди них А. Г. Руббах, Г. М. Коган, Т. Д. Гутман и многие другие. Исаак Иосифович становится студентом класса А. Гольденвейзера и, несмотря на четырехлетний перерыв, за месяц успевает подготовить программу, включающую «Аврору» Бетховена и Фантазию Шопена.

В классе А. Гольденвейзера в это время учились будущие выдающиеся исполнители: Арнольд Каплан, Дмитрий Паперно, Дмитрий Благой, Лазарь Берман, Дмитрий Башкиров, Татьяна Николаева.

Исааку Иосифовичу оказались близки исполнительские принципы Гольденвейзера: нетерпимость к любым внешним эффектам и самолюбованию исполнителя. С огромным интересом слушал он рассказы Гольденвейзера о своих товарищах — Скрябине, Рахманинове, Метнере. И, конечно, одной из центральных тем в классе была личность Л. Н. Толстого.

Окончание консерватории состоялось в 1949 году. В программе были: И. С. Бах Прелюдия и фуга gis-moll из II тома ХТК,

B. А. Моцарт Фантазия c-moll, Ф. Лист Соната h-moll, А. Гольденвейзер Фуга,

C. Прокофьев Третий фортепианный концерт. По итогам Государственных экзаменов И. Кац был рекомендован в ассистентуру-стажировку, куда он поступил в 1950 году одновременно со Станиславом Нейгаузом и Борисом Землянским. Завершение обучения в ассистентуре состояло из исполнения программы и защиты дипломной работы. В качестве темы дипломной работы было выбрано творчество А. Глазунова. Гармоничной натуре И. Каца была близка благородная и аполлонически-светлая красота музыки

»

А. Глазунова. В программе были исполнены его сочинения: Прелюдия и фуга d-moll ор. 62, Первая соната b-moll ор. 74, Идиллия Fis-dur ор. 103, два этюда C-dur, E-dur («Ночь») ор. 31. Теоретическая работа называлась «Общая характеристика фортепианного стиля А. К. Глазунова (на основе обзора фортепианного наследия и исполнительского анализа Сонаты b-moll ор. 74)». Впоследствии Исаак Иосифович защитил по творчеству А. Глазунова кандидатскую диссертацию.

Несмотря на блестящее окончание ассистентуры и заслуги фронтовика, преподавание в музыкальной школе и выполнение ассистентских обязанностей в классе А. Б. Гольденвейзера, Исаака Иосифовича не оставили работать в Москве. Опять проявили себя идеологические мотивы того противоречивого времени. На выбор была предложена работа в только что основанных Алма-Атинской или Горьков-ской консерваториях. По совету Руббаха, коренного нижегородца, И. Кац поехал в Горький. В жизни Исаака Иосифовича начался сорокалетний период, неразрывно связанный с Горьковской государственной консерваторией им. М. И. Глинки.

Большую роль в жизни И. И. Каца сыграл пригласивший его ректор Горьков-ской консерватории Г. С. Домбаев, отличный музыкант, человек широкой эрудиции и блестящего остроумия. Вскоре Кац возглавил кафедру специального фортепиано, и за годы работы вместе с другими педагогами кафедры внес неоценимый вклад в создание «горьковско-нижегород-ской пианистической школы». Он с гордостью отмечал, что в Нижнем Новгороде «работали и продолжают работать и прямые наследники, и второе поколение продолжателей дела корифеев московской и петербургско-ленинградской школ Игумнова, Гольденвейзера, Савшинского, Блу-менфельда, Нейгауза, Фейнберга, Юдиной, знаменитых пианистов-исполнителей: Гилельса, Гинзбурга, Софроницкого, Флиэра, Зака».

Сольные выступления И. И. Каца сразу же привлекли внимание горьковской музыкальной общественности. Безупречное

«породистое» мастерство пианиста, необыкновенно красивый и разнообразный звук фортепиано, утонченно-изысканная педализация, и — главное — глубина, значительность и вдохновенность его трактовок быстро выдвинули его в число наиболее ярких горьковских исполнителей.

Исаак Иосифович слыл виртуозом с ярко-выраженным лирическим дарованием. Столь запоминающиеся всем характерные черты его облика — красота и благородство — органично сливались с исполняемыми сочинениями. Поиск красоты во всем, красоты идей, звучания, красоты гармонической вертикали и модуляций был одним из основных исполнительских credo музыканта. Это восхищение красотой гениальных шедевров он старался передать своим ученикам.

Масштаб и драматическое наполнение замыслов таких капитальных сочинений, как Соната «По прочтении Данте» и Соната h-moll Ф. Листа, Соната B-dur Ф. Шуберта и Восьмая соната С. Прокофьева в его исполнении сочетались с безупречной ритмо- и звукопластикой, совершенством пропорций. В звучании рояля, охватывающим все нюансы динамики от летящего pianissimo до масштабного, «мужского» forte, не было ни малейшего намека на жесткость, стук.

При строгом самоограничении в выборе исполнительских средств из своего богатейшего исполнительского арсенала, диктуемом врожденным и развитым чувством меры, исполнение Исаака Иосифовича было далеко от сухого академизма. Думаю, ему были наиболее близки традиции романтического русского пианизма. Неслучайно среди своих кумиров первым он называл имя Владимира Владимировича Софроницкого.

В своем стремлении к сбалансированности формы и пропорций сочинения он решился на смелый исполнительский шаг: поменял местами скерцо и медленную части в Сонате B-dur Шуберта. Многие критиковали его за это, но Исаак Иосифович остался верен себе.

Очаровывали в его исполнении ювелирно-отточенные миниатюры компози-

С-'

торов-романтиков и импрессионистов: «Песни без слов» Ф. Мендельсона, Мазурки Ф. Шопена, «Детский уголок» К. Дебюсси (его признанный исполнительский шедевр). Излюбленные бисы — Ф. Шопен Мазурка ^тоП, Ф. Мендельсон «Песня без слов» Аз-тоП, Ф. Шуберт Экспромт Ges-dur, а также «Песня прялки» Мендельсона и Скерцо «Сон в летнюю ночь» Мендельсона-Рахманинова. В последних двух пьесах Исаак Иосифович блистал фантастическим мастерством перле, изысканностью отделки и безупречностью вкуса.

Восхищение красотой музыки никогда не перерастало в исполнительское самолюбование, любые формы которого были органически чужды музыканту. И в этом он явился прямым продолжателем русских исполнительских традиций, школы А. Б. Гольденвейзера. Серьезность, оригинальность и значительность замыслов пианиста, его безупречный вкус, мастерство и богатство репертуара отмечали такие выдающиеся музыкальные деятели, как Я. Флиэр, Я. Зак, Т. Николаева, Г. Гинзбург, Г. Литинский, В. Мержанов, К. Аджемов и другие.

Как пианист И. Кац был известен далеко за пределами Горького. Его сольные концерты проходили в залах Гнесинско-го института, Ленинградской и Киевской консерваторий. И. И. Кац много и с удовольствием играл в камерном ансамбле. Легендарным стал его дуэт со старшим коллегой, знаменитым виолончелистом Александром Броуном. Все десять скрипичных сонат Л. Бетховена были исполнены совместно с его близким другом еще со времени обучения в ЦМШ Матвеем Дрейером, который так же начинал преподавать в горьковском вузе. В памяти нижегородцев остался концерт, где Нина Бейлина, Александр Броун, Исаак Кац исполнили Трио D-dur № 1 ор. 70 Бетховена. Концерт превратился в настоящий музыкальный праздник.

Прочным и долголетним было сотрудничество с горьковским виолончелистом, учеником Броуна, Германом Гавриловым, обладавшим, по словам Каца, «неистовым нервным исполнительским темпера-

<¿

ментом». Этот дуэт гастролировал в Перми, Казани, Воронеже, Чебоксарах, училищах зоны методического руководства Горьковской консерватории. В репертуаре были все сонаты Бетховена, Брамса, Прокофьева, Шостаковича, Шопена, Дебюсси.

Тончайший слух Исаака Иосифовича помогал ему в воссоздании необычайно гармоничной звуковой партитуры с солистом-инструменталистом. Помню, как поразило меня в студенческие годы буквальная «имитация» тембра pizzicato виолончели в Сонате Прокофьева в ансамбле с Г. Гавриловым.

С оркестром Горьковской филармонии Исаак Иосифович исполнял фортепианные концерты Бетховена, Бартока, Прокофьева, Шопена, Фантазию для фортепиано, хора и оркестра Бетховена, партию клавира в Пятом Бранденбургском концерте Баха.

К сорокалетней годовщине с того дня, когда в московском доме А. М. Горького перед хозяином дома и В. И. Лениным исполнял «Аппассионату» (по некоторым данным «Патетическую» сонату) нижегородец Исай Добровейн, к И. Кацу обратились с просьбой выступить с этой сонатой в Литературном музее, в здании которого когда-то жил Алексей Максимович. Для этой цели у родственников Горького был куплен тот самый «Бехштейн» и перевезен в музей. «Аппассионата» давно фигурировала в концертных программах пианиста, и историческое исполнение успешно состоялось.

Разумеется, многие юные пианисты стремились попасть в класс этого блестящего музыканта и обаятельного человека. Исаак Иосифович, несмотря на свои замечательные исполнительские достижения, подчеркивал, что в большей степени он является педагогом, а не исполнителем. Лучшей характеристикой педагогических методов Каца является отрывок из его собственных воспоминаний, опубликованных в 2007 году:

«Как у всякого, начинающего серьезную работу, мой стиль был верным продолжением продуманного, услышанного и впитанного в общении с моими учителями.

Даже словесное выражение мысли совпадало. Конечно, практика общения с большим количеством столь разных дарований, радость работы с талантами и огорчения от неудач учили меня ежедневно и ежечасно находить верный путь к успеху. Ответственность за воспитание людей, преданных музыке, не покидало меня никогда. В репертуаре студентов виделся мне очень важный путь к этой цели. Неоднократно и с разными поколениями учеников проходили классные концерты с такими разными программами: все концерты для фортепиано с оркестром Бетховена и Рахманинова (в трех вечерах), все сонаты Прокофьева, все сонаты Скрябина, все прелюдии Рахманинова, все прелюдии и фуги Шостаковича, все транскрипции Рахманинова, 24 прелюдии Касьянова, транскрипции Листа. Очень важно было также, чтобы эти концерты повторялись на разных эстрадах в музыкальных училищах, подшефных консерватории им. М. И. Глинки. Не думаю, что подобные программы в их совокупности могли бы повторить многие студенческие коллективы. Были ли исполнения идеальными? Нет, конечно. Но польза, полагаю, была несомненна. <...> Я очень люблю учеников, которым отдаю силы, главным образом — душевные. При всем различии индивидуальностей предварительного воспитания, покладистых или строптивых характеров — в каждом есть изюминка, более или менее привлекательная. Наблюдать за ростом каждого, печалиться его печалями, радоваться его удачам — вот, в целом, и суть нашего дела. А дальше — как Бог пошлет» [1, 54-55]. Необходимо специально отметить, что все аккомпанементы к фортепианным концертам Исаак Иосифович всегда исполнял сам, удивляя мастерством фортепианной инструментовки.

В апреле 1974 года Исаак Иосифович был направлен на работу в Ханойскую консерваторию. Несмотря на кратковременность этого события, учениками класса этот отъезд был воспринят как настоящая трагедия. Самым заметным итогом работы в Ханое было «открытие» шестнадцатилетнего дарования, Данг Тхай Шона. Исаак

Иосифович настоял на продолжении обучения талантливого мальчика в России. Шон очень хотел учиться у Каца в Горьков-ской консерватории, но в то время город был закрыт для въезда иностранцев. Шон поступил в Московскую консерваторию в класс В. А. Натансона и в 1980 году стал победителем Х Международного конкурса им. Ф. Шопена в Варшаве. Вьетнамский музыкант и сейчас хранит благодарность своему первому русскому учителю. В 2003 году уже всемирно известный пианист Данг Тхай Шон дал незабываемый концерт в Нижегородской филармонии, посвященный восьмидесятилетнему юбилею И. И. Каца.

После возвращения Исаака Иосифовича из Вьетнама в Горьковской консерватории появились две фортепианных кафедры. Одну из них по-прежнему возглавлял И. И. Кац, руководителем второй кафедры стала Берта Соломоновна Маранц.

В конце 1990-х годов, когда общественно-политическая обстановка в СССР дестабилизировалась, привычные жизненные устои и ценности начали разрушаться, семья Каца приняла решение об эмиграции. С 1990 года Исаак Иосифович — профессор Иерусалимской академии музыки им. Рубина.

По прошествии долгих одиннадцати лет, уже из новой России, поступило предложение вновь поработать в консерватории, теперь — Нижегородской. Радости нашей, бывших учеников Исаака Иосифовича, не было предела. К восьмидесятилетнему юбилею маэстро был приурочен его сольный концерт. В программе Соната В^иг Шуберта, Восьмая соната Прокофьева — сочинения, которые он пронес через всю жизнь. Думается, в Шуберте ему были близки кристальная чистота помыслов композитора, предельная искренность высказывания, полнота лирического мироощущения, глубокий трагизм медленной части. Соната Прокофьева вобрала в себя чувства и эмоции человека-гражданина, пережившего трагедию военных лет.

С волнением ожидал я начала выступления, все-таки восемьдесят лет! Кон-

с-'

церт открывала Хоральная прелюдия Баха д-то11 в обработке Фейнберга — старшего коллеги, также бывшего ученика Гольденвейзера. В Прелюдии использована тема протестантского хорала «Приди же, Спаситель!». Исаак Иосифович разговаривал с залом языком музыки о вечных истинах, о жизни и смерти, искуплении и раскаянии. Звуковое мастерство пианиста, казалось, стало еще богаче, звук рояля тянулся до бесконечности, споря с органным звучанием. Тончайший слух музыканта, никогда не пропускавший не единой фальшивой ноты в студенческом исполнении, помогал выявлению всех гармонических и линеарных соотношений. Тема хорала и вариации на него вели неторопливую, суровую и сдержанную беседу. Зал погрузился в благоговейное молчание.

Сонату Шуберта я неоднократно слышал в исполнении Исаака Иосифовича до его отъезда в Израиль. Должен признаться, что ни до, ни после этого исторического концерта я не слышал со сцены столь правдивого и глубоко человечного рассказа о красоте и трагизме человеческой жизни. При этом ничуть не увяло мастерство пианиста, не заметно было не малейших трудностей ни в скерцо, ни в заключительной части сонаты. В финале Исаак Иосифович, среди прочих достоинств, пленял слушателей тонким колористическим эффектом — приемом «эхо» в октаве соль, постоянно прерывающей танцевальную тему рефрена. Подобные оригинальные находки пианиста всегда были отмечены строгостью вкуса и никогда не вступали в противоречие с целостной музыкальной картиной сочинения. Чего стоит, например, точно найденная цезура перед кодой «Песни прялки» Мендельсона.

В заключение хотелось бы поделиться некоторыми воспоминаниями об уроках учителя. Само его присутствие рядом, благородный внешний облик, серьезный, доброжелательный, а иногда чуть насмешливый взгляд способствовали созданию в классе атмосферы служения музыке. Уходило все суетное, наносное. Каким-то образом — чуть заметными движениями, одобрительным ожиданием — он умел

<3

настроить ученика на исполнение (именно исполнение, а не демонстрацию заученного в самостоятельной работе). Казалось, музыка в классе начинала звучать еще до соприкосновения с инструментом. Так, незаметно он приучил меня мысленно готовить звуковую картину сочинения перед проигрыванием, хотя специальных разговоров на эту тему не было.

Исаак Иосифович вообще говорил на уроке мало. Так же как в его облике, движениях не было ничего лишнего, так не было ничего лишнего и в его речи. Он всегда находил абсолютно точные фразы, помогающие раскрытию образного строя сочинения или решению частных исполнительских задач. Учитель в совершенстве владел методом ведения урока. Он никогда не перегружал учащегося обилием замечаний, прекрасно осознавая, сколько студент способен «переварить» за урок. Действительно, редкое педагогическое умение!

Его советы, порой, носили, казалось, частный характер, но исправления такой «частности» влекло за собой постепенно изменения звуковой картины сочинения. Умение найти такую «узловую» проблему — свидетельство высшего педагогического мастерства. Уровень обучающихся в классе Исаака Иосифовича был довольно высок. Ученики, как правило, приходили на урок уже с выученным произведением. Иногда Исаак Иосифович, как бы, между прочим, брал несколько начальных звуков сочинения. При этом слияние с инструментом было полным, посадка — необыкновенно естественной, а звуковой результат — совершенно недосягаемый для большинства студентов в самостоятельной работе. После такой «настройки» пропадала всякая скованность, хотелось музицировать, и технические проблемы, возникавшие порой в домашних занятиях, преодолевались как бы сами собой.

Большинство его студентов имело хорошую профессиональную подготовку, и ему не часто приходилось заниматься специальными техническими проблемами. Здесь он указывал на принципиальные моменты: положение корпуса, свобо-

да рук, как правило, высокое положение запястья, легкость. При этом Исаак Иосифович мог тщательно выбирать аппликатуру, помогающую преодолению трудностей и выявлению особенностей голосоведения. Он мог показать рациональную смену позиций, технический прием, которым следовало проработать трудное место самостоятельно. Во время исполнения профессор любил подправить темп, пульсацию сочинения «пощелкиванием» пальцев. Впрочем, делал это ненавязчиво, точно находя оптимальное движение и для ученика, и для произведения.

Исаак Иосифович всегда бережно относился к индивидуальности ученика. Один из главных принципов его педагогики: «Наставлять — не заставляя, обучать — не поучая». Как часто многие студенты на вопрос, обращенный к учителю, почему они получают так мало замечаний на уроке, слышали в ответ: «Я вижу, что ты развиваешься в правильном направлении. Если возникнет необходимость — подправлю».

Особо стоит остановиться на показах Исаака Иосифовича на уроках. И здесь он учитывал особенности индивидуальности ученика. Например, мне он показывал очень скупо, небольшими фрагментами, видимо угадав, что я стремлюсь уйти от прямого подражания. Впоследствии в воспоминаниях других его учеников я прочитал, что он, показывая, проигрывал сочинение чуть ли не целиком. Сейчас бы мне очень хотелось оказаться в числе этих счастливцев. Его показы всегда были совершенны. Но это совершенство не подавляло ученика своей недостижимостью, а, напротив, доброжелательно приглашало к сотворчеству. Его музыкально-исполнительские примеры всегда были безупречно точны стилистически, активизировали слуховой контроль ученика, помогали поддержать достигнутую свободу и гармоничность пианистических движений, которую студенты, увлекаясь, могли потерять во время исполнения. Особенно меня восхищала «педальная магия». На фоне непрерывно-звучащего баса менялись гармонии, мотивы, и при этом не ощущалось ни малейшей педальной «грязи».

В общении Исаак Иосифович был ровен, я не помню такого случая, когда он повысил бы голос. Внешне он оставался для нас несколько «закрытым» человеком. Эту закрытость некоторые ученики, привыкшие к деятельному участию в их судьбе учителей музыкальных училищ, принимали за равнодушие. Нехватку человеческого общения восполняла его супруга и первая выпускница в его классе в Горьковской консерватории Нора Петровна Кац, урожденная Говберг. У большинства учеников Исаака Иосифовича она преподавала камерный ансамбль и концертмейстерское мастерство, часто присутствовала на уроках по специальности и всегда готова была поучаствовать в обсуждении житейских проблем студентов. Многими советами Норы Петровны, относящимися к проблемам совместного музицирования, я пользуюсь до сих пор в своей профессиональной деятельности.

Неотъемлемой частью богатого внутреннего мира Исаака Иосифовича был юмор, который он очень любил и высоко ценил его проявления у других. Некоторые его остроты я помню до сих пор: «Из-под рояля блистал талант!»; «Протухшая септима»; «Плохо, когда дыхание пианиста переходит в дыхательную гимнастику!!!»

Часто на уроках звучала фраза, принесенная еще из Московской консерватории: «Браки совершаются на небесах, а модуляции — в басах».

О роли юмора в жизни человека и в искусстве лучше всего сказал сам Исаак Иосифович: «...понятие "чувство юмора" включает в себя не только способность остроумно выражать свои мысли и понимать остроумные выражения собеседника; это не только дар сочинять или импровизировать меткие каламбуры, эпиграммы и ассоциации. Это способ использовать автоиронию, это и манера добродушно (или

С-'

зло) издеваться над своими собственными недостатками (или достоинствами, да!). Особенно этим качеством отличается еврейский национальный характер. Если добавить к развитому чувству юмора изысканное чувство меры, позволяющее избежать примитивного зубоскальства (в любом виде искусства и творчества вообще) — получим те блистательные образцы культуры, которые созданы с помощью светлого и дерзкого чувства юмора и любви к человеку» [1, 25].

Исаак Иосифович любил учеников, мы, ученики, отвечаем ему тем же. В его классе учились музыканты различной исполнительской индивидуальности, не схожего темперамента, такие как уже упоминавшийся Данг Тхай Шон (по своему пианистическому облику очень напоминающий учителя), профессор, заведующая кафедрой специального фортепиано Нижегородской консерватории Е. Д. Алексеева, профессор Г. Б. Благовидова, профессор

0. В. Лысова, лауреаты Международного конкурса им. Ф. Бузони в Больцано Н. Ки-бардина (Бланк) и В. Кулешов и многие другие. Выражение признательности, благодарности учителю собраны в книге воспоминаний учеников и коллег, изданных вместе с воспоминаниями самого И. И. Каца. В этой книге бывшая ученица Наталья Гингис приводит фразу Валентина Берлинского, которой было бы уместно завершить эту статью: «Одним из бесценных качеств в человеке считаю благодарность. Она больше нужна нам, ее проявляющим. И в первую очередь, благодарность родителям и учителям» [1, 732].

Литература

1. Кац И. «А помнишь, как...?» Иерусалим, 2007. 190 с.

© Рыбин А. М, 2076