CC BY
39
2014 ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА Сер. 2 Вып. 3
ХРОНИКА
ВСЕРОССИЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ АНТИКОВЕДОВ «ЖЕБЕЛЁВСКИЕ ЧТЕНИЯ — XV» НА ИСТОРИЧЕСКОМ ФАКУЛЬТЕТЕ СПбГУ (30 ОКТЯБРЯ — 1 НОЯБРЯ 2013 г.)
30 октября — 1 ноября 2013 г. на историческом факультете СПбГУ состоялись очередные — пятнадцатые «Жебелёвские чтения», которые были организованы кафедрой истории древней Греции и Рима и Центром антиковедения СПбГУ. Они явились продолжением сложившейся на историческом факультете традиции проведения всероссийских научных конференций, собирающих под своей эгидой многочисленных представителей российского и зарубежного антиковедения. В конференции 2013 г. приняло участие 67 специалистов по античной истории из Москвы, Санкт-Петербурга, Архангельска, Великого Новгорода, Казани, Красноярска, Нижнего Новгорода, Перми, Самары, Саратова, Тобольска, Уфы, Челябинска, Ярославля и других городов России, а также из Хельсинки (Финляндия). Непременными участниками конференции являются известные ученые, авторитетные специалисты в области антиковедения — Н. С. Широкова (СПбГУ), В. М. Строгецкий (Нижегородский государственный лингвистический университет), Ю. Б. Циркин (Великий Новгород), А. Б. Егоров (СПбГУ), И. А. Ладынин (Московский государственный университет), Э. В. Рунг (Казанский (Приволжский) федеральный университет), В. Н. Парфенов (Саратовский политехнический университет), А. В. Коптев (Хельсинки, Финляндия) и другие. Всероссийский научный форум «Жебелёвские чтения» привлекает также внимание немалого числа молодых преподавателей и аспирантов из Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска, Саратова и других городов России. Для них участие в конференции становится хорошей научной школой и способом апробации их первых исследовательских работ. Надо заметить, что многие из участников конференции, в том числе некоторые весьма известные ученые, являются выпускниками исторического факультета СПбГУ и аспирантуры при кафедре истории древней Греции и Рима. Об авторитете и значимости конференции красноречиво говорит тот факт, что на ней были представлены ведущие университеты, музеи и исследовательские институты страны: МГУ им. М. В. Ломоносова, СПбГУ, РГГУ (Москва), Казанский (Приволжский) федеральный университет, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург), Институт всеобщей истории РАН (Москва), Институт истории материальной культуры РАН (Санкт-Петербург), Институт восточных рукописей (Санкт-Петербург) и другие.
На прошедшей в 2013 г. конференции рассматривался и обсуждался широкий круг вопросов, связанных с историей и культурой античного мира — это и политическая история Греции, Рима и других стран Средиземноморья, и деятельность отдельных политических персонажей, и развитие государственных институтов, и вопросы источниковедения и историографии, и история культуры, религии, в том числе античного христианства. По сложившемуся порядку работы конференции доклады были сгруппированы по секциям истории древней Греции, истории эллинизма, истории Рима, истории античной культуры, источниковедения и историогра-
фии и истории античного христианства. Открывался и завершался российский форум анти-коведов пленарными заседаниями.
30 октября 2013 г. первое пленарное заседание конференции открыл заведующий кафедрой истории древней Греции и Рима, директор центра антиковедения СПбГУ, д-р ист. наук, профессор Э. Д. Фролов. В своем выступлении «Источник знания в науке об античности (к проблеме формирования специалиста)» Э. Д. Фролов обосновал фундаментальное значение письменной традиции, представленной главным образом исторической литературой древних. Докладчик подчеркнул необходимость серьезной историко-филологической подготовки специалистов-антиковедов, обратив внимание на трудности, которые подстерегают на этом пути молодого специалиста, трудности как субъективного, так и объективного плана. В последнем случае речь идет о продолжающемся сокращении учебной программы кафедр античной истории, особенно в том, что касается древних языков. Докладчик призвал преподавателей антиковедных дисциплин к максимально рациональному использованию учебного времени и к всемерному возбуждению интереса к этим дисциплинам у студентов.
Затем были заслушены другие доклады по программе пленарного заседания. С. Е. Федоров (Санкт-Петербург), выступивший с докладом «Старый Север» и границы римского влияния в Шотландии» обобщил данные археологических исследований, свидетельствующие о римском влиянии на британском севере. Основное внимание докладчик уделил распределению римских кладов, ювелирных украшений и элементов римского вооружения в зависимости от типа местных поселений и характера построек. По мнению С. Е. Федорова, многочисленные находки доказывают существование в недрах кельтского общества так называемой престижной экономики, обеспечивавшей не только обмен и циркуляцию римских предметов среди местных племен, но и стимулировавшей развитие у этих племен социальной дифференциации. О. В. Кулишова (Санкт-Петербург) в докладе «Хор в античной трагедии: его сценические функции и политическая символика» отметила, что хор являлся важнейшей частью драматического действия, он организовывал сценическое пространство, осуществлял словесное, музыкальное, ритмическое оформление спектакля, с помощью костюмов и масок воплощал эстетику драматического представления. О. В. Кулишова подчеркнула, что в хоре часто не без оснований видят воплощение гражданского коллектива и системы полисных ценностей: хор символизировал общину в противоположность героическим личностям, воплощал на сцене принцип коллективного начала в противоположность началу индивидуальному. Э. В. Рунг (Казань) посвятил свое выступление теме «Военно-политическая деятельность Ментора Родосского». В нем он предпринял попытку детально рассмотреть военно-политическую деятельности Ментора — старшего из двух бра-тьев-родосцев, состоявших на персидской службе. Автор доклада охарактеризовал основные этапы его карьеры: участие в восстании против персидского царя на стороне его зятя Артабаза, сына Фарнабаза; службу в Египте и Финикии в качестве предводителя наемников в войне против Артаксеркса III; участие в персидском завоевании Египта; борьбу с мятежниками в самой Персидской империи и, в частности, его кампанию против Гермия Атарнейского, и, наконец, его роль как военачальника и сатрапа в Западной Малой Азии, обусловленную тесным сотрудничеством с евнухом Багоем. На основании данного обзора Э. В. Рунг сделал вывод о том, что исключительно высокое положение, какое приобрел Ментор в Ахеменидской империи, до него было доступно только высокопоставленным персам, часто связанным родством с царской династией. В завершение первого пленарного заседания конференции выступил И. А.Ладынин (Москва), который предложил вниманию аудитории доклад «Александр Великий и "дворец Мемнона и Тифона" (Curt. IV. 8.3)». В нем он отметил, что в сентябре 2013 г. на конференции во Вроцлаве (Польша) проф. А. Лукашевич (Варшава) обратился к сообщению Курция Руфа о желании Александра отправиться вглубь Египта и в Эфиопию и в том числе «увидеть прославленный древностью дворец Мемнона и Тифона» (Memnonis Tithonique celebrata regia cognoscendae vetustatis). По мнению А. Лукашевича, обоснованному наблюдениями над египетской титулатурой Рамсеса III, речь идет о его сооружениях на западном берегу Нила в Фивах. И. А. Ладынин выступил в поддержку данного заключения, но во многом конкретизировал аргументацию в его пользу. Мем-
нон, согласно Манефону (frg. 52-53 Waddell), — это царь Аменофис, в то время как «Тифон» — общеизвестное греческое соответствие имени бога Сета, в применении к царю побуждающее искать содержащее этот теоним или деривативное от него личное имя. В образе царя Аменофи-са соединились представления об Аменхотепе III и Мернептахе, а образ сына Аменофиса Сетоса (египт. Сети, «Принадлежащий Сету») — Рамесеса являет собой еще более сложную контаминацию образов ряда царей XIX-XX династий. Легенда об этих царях, отразивших захват Египта гиксосами в союзе с египетскими прокаженными, — известная в позднеегипетской историографии реплика борьбы с «народами моря» на рубеже XIII-XII вв. при царях Мернептахе, Сетнахте и Рамсесе III. Характерным образом мотивы титулатур этих царей прослеживаются в египетских царских титулатурах IV в. до н. э., в том числе у Александра. На взгляд автора доклада, указанное свидетельство Кв. Курция Руфа должно отсылать именно к этим реминисценциям как к эталону освобождения Египта от чужеземного господства (параллели между ним и изгнанием персов Александром вполне понятны), и, вероятно, восходит к некой традиции времени Александра или начала эллинизма, возникшей в контексте этих египетских представлений.
Дальнейшая работа конференции традиционно протекала по секциям. Секция истории древней Греции провела три заседания, на которых было представлено и обсуждено 14 докладов. С. М. Жестоканов (Санкт-Петербург) в своем выступлении «Загадочная экспедиция Фраси-була Милетского» проанализировал сообщение Секста Юлия Фронтина о походе милетского тирана Фрасибула против Сикиона (Strateg., III, 9, 7). По мнению автора доклада, Фрасибул вряд ли преследовал в далеком от Ионии Сикионе собственные цели, скорее всего, поход милетского правителя был предпринят для поддержки кого-то из союзников, имевших интересы в этом регионе. На роль такого союзника лучше всего подходит коринфский тиран Периандр. По предположению С. М. Жестоканова, военное предприятие Периандра было вызвано приходом к власти в Сикионе тирана Клисфена, который утвердился в родном городе после удаления с помощью интриги своего старшего брата Исодема. Из сообщений Николая Дамасского известно, что Исо-дем нашел убежище в Коринфе, причем добился поддержки коринфских властей. В попытке вернуть престол Исодему, а может быть, и с целью подчинить Сикион, используя для этого вну-тридинастическую борьбу Орфагоридов, коринфский тиран, вероятно, и воспользовался помощью своего милетского союзника. Итог сикионского предприятия Периандра не известен, скорее всего, попытка подчинить соседний город оказалась неудачной. Вместе с тем, полагает автор доклада, можно предположить, что впоследствии коринфско-сикионский конфликт был урегулирован. На это указывает, в частности, сообщение Геродота о том, что Клисфен из всех претендентов на руку его дочери более всего благоволил Тисандру из-за его родства с Кипсели-дами (VI, 128). М.Ю.Лаптева (Тобольск) посвятила свой доклад теме «Была ли на Самосе VI в. до н. э. династия тиранов?». В нем она рассмотрела вопрос о становлении и длительности тирании на Самосе в VI в. до н. э. Проанализировав аргументацию М. Уайт, Дж. Бэррона, Г. Шипли и других ученых в поддержку идеи о существовании на Самосе династии тиранов, предшествовавшей правлению Поликрата, автор доклада показала недостаточную аргументированность этой гипотезы, которая основывается на недоверии к данным Геродота и Фукидида. В докладе также показана необоснованность противопоставления этим данным фрагментов ионийских поэтов (Ивика, Анакреонта), а также спорный характер свидетельств хронографической традиции и эпиграфики (имеются в виду вотивы Поликрата и Эака). В итоге, по мнению автора доклада, нет достаточных оснований для утверждений, что Поликрат был не первым тираном архаического Самоса, а наследником неких гипотетических тиранов. В докладе А. А. Синицына (Санкт-Петербург) «Софокл и египетский логос Геродота» были рассмотрены все случаи упоминания Египта и его реалий в сохранившихся пьесах Софокла. Докладчик показал, что всякий раз драматург использует египетские диковинки в качестве сравнений. Географические и этнографические вставки у Софокла обычно объясняют влиянием на него Геродота: будто афинский трагик заимствовал их у «отца истории и этнографии». А. А. Синицын считает это распространенное мнение неверным: множество этнографических сведений о Египте были известны афинянам до Геродота через колонистов, купцов и путешественников. Ни один случай упоминания
египетских реалий у Софокла не свидетельствует о «заимствовании» им сведений из «Истории» Геродота. По мнению А. А. Синицына, афинские драматурги вводили «варварские» диковинки с целью сравнения своих обычаев с восточными, для противопоставления миров: «своего» и «чужого». По-видимому, такого рода вставки служили для приукрашивания пьесы, чтобы привлечь внимание театральной публики. В. М. Строгецкий (Нижний Новгород) прочитал доклад на тему «Взаимоотношения между Спартой, Афинами и Эгиной накануне Марафонской битвы». Он отметил, что Спарта в конце VI в. до н. э. активно включилась в борьбу против тирании в полисах Греции. По этой причине Дельфы вместе с афинскими Алкмеонидами, находившимися в изгнании, побудили Спарту к свержению Писистратидов. Спартанский царь Клеомен вместе с союзниками выступил против Афин, скрывая истинную цель установить в Афинах тиранию Исагора. Это вызвало недовольство части пелопонесских союзников и прежде всего коринфян, которые покинули войско. Афиняне сумели установить демократию и нанесли поражение спартанским сателлитам Халкиде и Беотии. В этих условиях Аргос и Эгина, опасаясь усиления афинян, надеялись на помощь персов. Афины, боясь вторжения и восстановления тирании Гиппия, заключили со спартанцами договор об эпимахии, ставший основой панэллинского союза против персов. Выступившая на секции А. Б. Шарнина (Санкт-Петербург) сделала доклад «Проксения как форма межполисных связей в Элладе». В нем отмечалось, что большое количество надписей о даровании проксении в III-II вв. до н. э. дает основания предполагать, что прок-сения была не только почетным даром, как считают многие исследователи, но стала основным институтом, обеспечивавшим материальные возможности для пребывания в том или ином полисе граждан других государств. Таким образом, она имела реальное значение в развитии международных отношений в греческом мире. Р. В. Светлов (Санкт-Петербург) в докладе на тему «Платон-историк (мужество, мудрость и история в диалоге «Лахет»)» охарактеризовал знаменитого философа как историка, а также проанализировал те формы, в которых исторические события и предсказания представлены в его диалогах. Автор доклада отметил, что одной из центральных в творчестве Платона стала тема мужества, которая имеет непосредственное отношение к проблеме знания, а также к этической регламентации жизни знающего человека. Особенностью диалога «Лахет» является то, что Сократ обсуждает в нем тему мужества с реальными историческими персонажами, участниками Пелопонесской (и не только) войны, олицетворявшими различные версии полисного взгляда на гражданское значение мужества. Таким образом, проблема определения мужества (так и не разрешенная до конца в данном диалоге) помещается в «исторический» контекст. Анализ персонажей диалога «Лахет», как принимающих в нем участие, так и «молчащих», позволяет развернуть афинскую историю, как ее видел Платон, в модусах легендарного прошлого, реального прошлого, настоящего, реального и предполагаемого будущего. В докладе «Красота и деньги (Thuc. II, 40, 1)» С. А. Тахтаджян (Санкт-Петербург) обратил внимание слушателей на то, что знаменитая фраза из надгробной речи Перикла у Фуки-дида, в которой говорится, что афиняне соединяют любовь к «прекрасному» с «бережливостью» (Thuc. II, 40, 1), вызывала недоумение ученых потому, что возведенные по инициативе Перикла незадолго до произнесения речи Парфенон и Пропилеи (под «прекрасным» С. А. Тахтаджян предлагает понимать эти сооружения) были, несомненно, дорогостоящими. Плутарх сообщает, что противники Перикла яростнее всего нападали как раз на его строительную программу, обвиняя его как в расходовании не по назначению вносимых союзниками денег, так и в чрезмерности трат, Перикл же был вынужден защищать свою строительную программу. Поэтому некоторые ученые полагают, что Фукидид здесь защищает строительную программу Перикла. Автор доклада считает, что эта апология принадлежит не Фукидиду, но самому Периклу. Слова «Мы любим красоту, соблюдая бережливость» вполне уместны именно в устах Перикла. Наконец, Горгиев стиль предложения, взятого целиком, не характерный для Фукидида, также говорит в пользу авторства Перикла. А. В. Мосолкин (Москва) предложил вниманию коллег доклад «Интерпретация фрагмента трагедии Софокла «Лаокоон» (Radt. 373)». В основу своего исследования докладчик положил фрагмент из трагедии Софокла «Лаокоон», который сохранил Дионисий Галикарнасский (Ant. Rom. I. 48.2 = Radt. 373). Строки 5 и 6 вызывают затруднение в пере-
воде (см., например, переводы Ф. Ф. Зелинского, Э. Кэри, Ф. Артога, И. Л. Маяк). Объясняя смысл данных строк, А. В. Мосолкин полагает, что Софокл писал пьесы, ориентируясь на современного ему зрителя, который после Греко-персидских войн стал воспринимать троянских героев как варваров. Наконец, соглашаясь с К. Ригсби, автор доклада высказал предположение, что Фуки-дид в своем сицилийском экскурсе (VI. 2.3) говорит о фригийцах, а не о фокейцах, как обычно считается (т. е. предлагается читать Фри-уЩу вместо фшкешу). В итоге А. В. Мосолкин пришел к выводу о том, что Софокл писал драму «Лаокоон», вероятно, во время бурного обсуждения афинского вторжения в Сицилию, т. е. после 427 г. до н. э. Поэтому в пьесе Энея окружала толпа фригийцев, которые собирались отправиться к своей колонии. Под этой колонией следует понимать, по всей видимости, какой-то город в Сицилии. Е. В. Никитюк (Санкт-Петербург) посвятила свое выступление теме «Незаконнорожденные (поШо1) в социально-политической структуре Афин ^^ вв. до н. э.». Докладчик проанализировала фрагмент речи Лисия «Против Феозотида», а также фрагменты текста самого декрета Феозотида 403 г. до н. э., согласно которому пособие в один обол должно было выплачиваться только детям природных граждан, а незаконнорожденные и усыновленные дети афинян исключались из списка получающих государственную поддержку. Для определения поЛо1 как некой социальной группы в структуре афинского общества в докладе рассматриваются основные критерии отличия природных граждан ^пе8ю1) от поШо1. Имеются в виду такие моменты, как правильность оформления брачного союза, гражданское полноправие родителей, их этническая однородность, отношение к праву наследования, отношение к частным и политическим привилегиям полноправного афинского гражданина. Надо иметь в виду также изменение представления о статусе поШо1 в гомеровский, архаический и классический периоды, закон Перикла о гражданстве 451-450 г., специфичность статуса поШо1 на основе биографий известных в Афинах личностей (Фемистокла, Перикла Младшего, Гермогена, сына Гиппоника).
Секция истории эллинизма провела два заседания, на которых прозвучало 10 докладов. В своем выступлении «К вопросу о вхождении городов Малой Азии в Коринфскую лигу» М. М.Холод (Санкт-Петербург) рассмотрел этот дискуссионный для современной историографии вопрос. Обрисовав кратко состояние его разработки, докладчик представил обстоятельную критику недавней попытки М. Хадзопулоса обосновать членство городов малоазийского региона в данном политическом объединении. Тему «Италийская экспедиция Александра Молос-ского и захват Гераклеи луканами» раскрыл в своем выступлении Д. В. Бубнов (Пермь). Автор доклада отметил, что по вопросу об обстоятельствах освобождения италийского полиса Герак-леи Александром Молосским в исследовательской литературе с XIX в. сложилось две основных версии. Согласно одной из них, эпирский царь отнял этот город у жителей Тарента, с которыми у него успели сложиться напряженные отношения. По другой версии, молосский царь захватил его у луканов. Несмотря на то, что обе указанные интерпретации событий опираются на одни и те же свидетельства источников, они в то же время вступают в противоречие с другими данными исторической традиции, содержат внутренние несоответствия и поэтому представляются уязвимыми для критики. В связи с этим автор доклада предложил иную версию событий, согласно которой захват Гераклеи италийцами не послужил поводом к вторжению Александра на Апеннины, как полагает большинство современных исследователей, но случился позже — во время пребывания его в Италии. Это событие дало молосскому правителю, действовавшему до того момента на стороне тарентинцев против их ближайших соседей — мессапов, повод для расширения военных действий на территории Южной Италии, что, вероятно, в свою очередь спровоцировало конфликт Александра с Тарентом. С. В. Смирнов (Москва) в своем докладе обратился к теме «Пифон, Селевк и литературная традиция Иеронима из Кардии». Докладчик отметил, что одной из характерных черт подхода Иеронима является разделение всех диадохов на «главных» и «второстепенных». При этом такое разделение было сделано автором независимо от исторических реалий эпохи и является неким литературным приемом. Так, в число «малых» диадохов фактически попали Селевк и Пифон — два крупных политических деятеля конца IV в. до н. э. Автор доклада полагает, что сближение этих двух персонажей в повествовании Иеро-
нима могло сложиться под влиянием позднейшей селевкидской пропаганды, направленной на создание прочной связи между основателем династии Селевком и первым стратегом «верхних сатрапий» Пифоном. О. Ю. Климов (Санкт-Петербург) в докладе «Религиозные верования греческого населения эллинистических государств и культы царей» предпринял попытку определить ту роль, какую царские культы играли в духовной жизни граждан греческих полисов в эпоху эллинизма. Разделив дошедшие до нас многочисленные религиозные посвящения на несколько групп, автор доклада особо выделил посвящения традиционным богам от имени как частных лиц, так и людей, занимавших разные официальные должности. Последняя категория посвящений достаточно многочисленна и важна для понимания особенностей духовной жизни людей эллинистического мира. Она свидетельствует о том, что на уровне семьи и отдельного человека эпохи эллинизма царские культы оставались официальной религией, в которой главное место занимала внешняя обрядность и демонстрация лояльности по отношению к власти. При этом почитание царей не стало духовным прибежищем, источником моральных норм и опорой в жизни для человека, поэтому и не могло стать религией масс. Ю. Н. Кузьмин (Самара) в докладе «Гетайры Антигонидов» обратил внимание слушателей на распространенное в науке мнение о том, что в Македонии после времени Александра Великого гетайры исчезли из военной организации, а при дворе их сменили традиционные для эллинистических монархий «друзья». Однако найденные в последнее время эпиграфические источники упоминают гетайров в Македонии времени Антигонидов (SEG XLIX. 722, 855; Bull. Epigr. 2011. 399). Мнение Н. Секунды о том, что при Антигонидах «гетайр» — это лишь почетный придворный титул, хотя гетайры, как царские приближенные, могли заниматься и военными вопросами, вызвало у автора доклада серьезные возражения. На основании ряда свидетельств источников он считает, что гетайры принадлежали именно к военной, а не к придворной организации. По мнению Ю. Н. Кузьмина, в армии Антигонидов, следуя традиции времени Филиппа II и Александра Великого, гетайрами именовали именно всадников, наиболее вероятно, какую-то привилегированную аристократическую часть конницы, имевшую, видимо, и более тяжелое вооружение (копья вместо дротиков). Тема «Два почетных декрета в честь Антиоха I (280-261гг. до н. э.) (OGIS, 219, 222)» была раскрыта А. Г. Грушевым (Санкт-Петербург). Автор доклада напомнил слушателям, что первая из двух надписей — это декрет в честь Антиоха I, принятый советом Илиона, вторая — декрет союза ионийских городов в честь монарха. Обе надписи показывают, что монарх стремился налаживать взаимоотношения с подданными в неспокойных районах и вполне успешно справлялся с этой задачей. Надписи также важны в историко-правовом отношении, так как раскрывают специфику полисного устройства и понимания демократии в эллинистический период. А. А. Попов (Санкт-Петербург) в докладе «Коммеморативные монеты в честь Евкратида Великого» обратил внимание слушателей на то, что среди многочисленных монетных эмиссий с портретом греко-бактрийского царя Евкратида I (II в. до н. э.) особое место занимает одна из них: помимо бюста Евкратида на одной из сторон этих монет мы можем увидеть изображения Гелиокла и Ла-одики на другой стороне. У. В. Тарн в своей работе «Греки в Бактрии и Индии» рассматривал данный чекан как способ политической борьбы с потомками Евтидема I, в частности с его сыном Деметрием I. Он утверждал, что Гелиокл и Лаодика, изображенные на этих монетах, были родителями Евкратида, причем Лаодика являлась принцессой из династии Селевкидов. Как полагал У. В. Тарн, этот факт позволил Евкратиду предъявить претензии на греко-бактрийский престол. По мнению автора доклада, монеты чеканились в правление Гелиокла и Лаодики. Основанием для такого вывода служат легенды монет: «Евкратид Великий» (имя собственное стоит в именительном падеже) и «[монета] Гелиокла и Лаодики» (имена собственные стоят в родительном падеже). Они свидетельствуют, что данная эмиссия была посвящена не Гелиоклу и Лаодике, а Евкратиду. Возможно, Гелиокл был сыном Евкратида, а Лаодика, вероятнее всего, женой Евкратида или иной близкой родственницей.
Секция истории Рима провела три заседания, на которых было представлено 19 докладов. Ю. Б. Циркин (Великий Новгород) посвятил свое выступление теме «Об "этрусском периоде" в истории Рима». Им было отмечено, что в историографии Древнего Рима общим местом стало
определение «этрусский период». Однако эта концепция является лишь историографическим каноном, ибо исследования в области материальной культуры, религии, политической сферы не дают основания говорить о Риме как об этрусском городе. В настоящее время все большее распространение получает концепция Тирренской Италии, охватывавшей Этрурию, Лаций и большую часть Кампании (вне греческих колоний), в рамках которой несколько веков существовало койне, причем не только культурное, но и экономическое, социальное и политическое. Разумеется, развитие в рамках этого региона протекало неравномерно, но все-таки его направление было общим. Эволюция Рима явилась частью данного процесса. Койне было разрушено на рубеже V и в начале V в. до н. э. не столько свержением Тарквиниев в Риме и поражением Аррунта под Арицией, сколько вторжением умбро-сабелльских народов из внутренних районов Италии. Результатом вторжений стал так называемый кризис V в. до н. э., в значительной степени изменивший этническую и политическую историю Италии, после которого пути политического развития Рима и Этрурии окончательно разошлись. А. В. Коптев (Хельсинки, Финляндия) в докладе «О времени превращения римского консулата в городскую магистратуру» указал, что в античной исторической традиции о раннем Риме зачастую встречаются противоречия между общей концепцией излагаемой истории и конкретным материалом, характеризующим римские институты. Римский консулат был создан в 509 г. до н. э., однако римские консулы первоначально назывались преторами. Поэтому учреждение претуры в 367 г.до н. э. было скорее добавлением третьего претора к двум, уже существовавшим раньше. Избиравшиеся центуриатными собраниями воинов за померием и обладавшие военным империем преторы первоначально были скорее военными вождями, чем городскими магистратами (Терри Кори Бреннан). А. Хойс предположил, что такие военные вожди стали высшими римскими магистратами только в конце IV в. до н. э. Проделанный далее автором доклада анализ римской истории от подчинения Вей в 396 г. до Самнитских войн 343-290 гг.до н. э. позволил прояснить процесс превращения преторов в консулов и городских магистратов, а также выявить причину этой эволюции. А. В. Коро-ленков (Москва) выступил с докладом «Процесс Рутилия Руфа». Автор отметил, что обычно процесс Рутилия Руфа считают либо местью всадников за принятые тем меры по ограничению произвола ростовщиков в Азии, либо ударом Мария по группировке Метеллов. По мнению А. В. Короленкова, первая трактовка представляется спорной потому, что всадники не представляли собой самостоятельной силы, вторая также малоубедительна — Марий не пользовался таким влиянием, чтобы воздействовать на всаднические суды. Автор доклада предположил, что среди patres многие были связаны с деятельностью откупщиков (вероятно, сам принцепс сената Марк Скавр вместе с Марием наживался на операциях в провинции) и потому понесли убытки от ограничительных мер Сцеволы и его подчиненного Рутилия. Влиятельной защиты Рутилий не имел: сам он был homo novus, а его покровитель Метелл Нумидийский к этому времени умер. Т. В. Кудрявцева (Санкт-Петербург) предложила вниманию коллег доклад «Корнелиев закон об убийцах и отравителях и процессы veneni crimen». В нем она проанализировала lex Cornelia de sicariis et veneficis с точки зрения развития римского антимагического законодательства. Особое внимание автор уделила делу Клуенция (66 г. до н. э.), позволяющему выделить «гендерный аспект» в обвинениях: фигурантам обвинений в многочисленных veneni crimen вменялись в вину банальные отравления, тогда как появление среди них матроны-отравительницы (Сас-сии) повлекло за собой немедленное упоминание о «нечестивых обрядах», явно намекающих на магические зелья. В императорское время в Корнелиев закон посредством сенатус-консультов были включены упоминания о различных магических практиках. В этой связи Т. В. Кудрявцева высказала предположение, что появление первого из таких дополнений (его цитирует Моде-стин) было реакцией на процессы Пизона и Планцины по обвинению в отравлении Германика (20 г.). А. Б.Егоров (Санкт-Петербург) в докладе «Политическая революция 70 г. до н. э. в Римской республике» обратил внимание коллег на то, что оценки событий 70 г. до н. э. (консульство Помпея и Красса и серия политических реформ) в мировой и отечественной историографии весьма разнообразны. Со времен Т. Моммзена некоторые ученые считают их крушением сул-ланской политической системы, другие исследователи полагают, что эта система продолжала
существовать. В науке также высказывалось мнение, что хотя реформы 70 г. были необходимы, их проведение вовсе не остановило развитие кризиса. Наконец, существует представление о том, что «основная» революция прошла раньше, а 70 г. до н. э. явился рядовым в истории гражданских войн. По мнению А. Б. Егорова, события 70 год имели особое значение: они стали политическим завершением тяжелых войн 70-х годов I в. до н. э., после которых Рим вступил в полосу внешнеполитической стабилизации. Кроме того, реформы покончили с наиболее непопулярными законами Суллы, отстранили от власти наиболее одиозных представителей «суллан-ской партии». Наконец, они стали началом нового этапа римской революции, продолженной Цезарем в 50-40-е годы. По мнению автора доклада, события римской истории 133-78 гг. до н. э. (от Гракхов до Суллы) были «подавленной революцией». Победа Суллы привела к уничтожению всех сил, которые пытались осуществлять какие-либо преобразования, отмене итогов преобразований и возвращению к догракханской эпохе. В этом смысле 70 год до н. э. стал первым шагом к новому, более конструктивному этапу революции, которая и создала империю Цезаря и Августа. Отказавшись от ряда законов диктатора, отодвинув от власти его маргинальных сторонников, а отчасти и пожертвовав самим Суллой, постсулланская элита сохранила главное: доминирование в сенате и контроль над армией, провинциями и военными ресурсами, оставаясь «партией власти» вплоть до времени Цезаря. Е. С. Данилов (Ярославль) сделал доклад «Особенности римского военного мостостроения». В начале своего доклада автор отметил смысловую многозначность латинского слова «pons» и преобладание в его семантическом поле военных коннотаций. В культуре античного Рима укрепился образ моста, связанный именно с военными нуждами и военными событиями. Возведение мостов римлянами имело важное тактическое значение, оказывало подавляющее психологическое воздействие на противника, было частью военной подготовки, дисциплинарной мерой. В докладе, кроме того, были рассмотрены свидетельства античных авторов о конструктивных особенностях понтонных и свайных мостов, построенных римлянами в военных целях. Тему «К вопросу о политическом смысле «речи Мецената» (Dio Cass. LII. 14-40)» раскрыл К. В. Марков (Нижний Новгород). Он проанализировал LII книгу «Римской истории» Диона Кассия, которая посвящена дискуссии о наилучшей форме правления, развернувшейся, вероятно, в 29 г. до н. э. в присутствии императора Октавиана между двумя его ближайшими сподвижниками — Агриппой и Меценатом. Большинство исследователей рассматривает речь Мецената как политическую программу самого Диона, но ее смысл остается предметом дискуссий. В докладе приводились дополнительные аргументы в пользу версии А. Л. Смышляева о том, что практическая реализация предложенного в речи проекта во времена Александра Севера могла бы привести к установлению по сути олигархического режима. Вместе с тем рассуждения Мецената об особой политической роли так называемых «лучших людей» в государстве можно рассматривать как аллюзию на представителей «ядра» сенаторского сословия, представлявшего собой во времена Северов относительно узкий круг из нескольких десятков семей. Н. С. Широкова (Санкт-Петербург) посвятила свой доклад теме «Провинциальный совет Римской Британии и учреждение императорского культа». Докладчик отметила, что образцом для организации императорского культа в Британии послужило официальное освящение алтаря, а позднее храма богини Ромы и Августа в 12 г. до н. э. в Лугдуне (Лион). Культ Ромы и Августа обслуживался именитыми гражданами галльских общин (бывшими магистратами), составлявшими провинциальный совет, организованный на представительной основе. Согласно этому образцу, можно было бы ожидать, что императорский культ в Британии изначально, при Клавдии — основателе провинции, тоже справлялся на алтаре Ромы и Августа и что только после его смерти и деификации была предпринята постройка храма, посвященного Клавдию, в Камулодуне (Колчестер). Этот храм был самым значительным общественным памятником императорского культа в Британии. В Камулодуне представители племенных общин встречались ежегодно на заседаниях провинциального совета, который имел те же самые функции, что и галльский провинциальный совет.
Секция истории античной культуры провела одно заседание, на котором было представлено 6 докладов. Тему «Почитание Ангероны, Антеворты и Постворты и представления
о циклическом времени в Древнем Риме» раскрыла А. Н. Грешных (Москва). В докладе автор охарактеризовала римские представления о времени в связи с древними культами богинь, связанных с деторождением и с течением времени. Д. А. Щеглов (Санкт-Петербург) представил доклад «Карта Птолемея I и тайный меридиан Эратосфена», в котором на основе анализа внутренней структуры карты Птолемея высказал предположение, что она во многом была основана на сведениях Эратосфена, в ряде случаев исправленных и переработанных. В частности, на карте Птолемея отчетливо читается главный меридиан Эратосфена, только наклоненный примерно на 20° относительно своего изначального положения. Такой наклон этого меридиана во многом позволяет объяснить конфигурацию Малой Азии, Балканского полуострова, Италии и, в частности, положение Рима на карте Птолемея. В докладе А. К. Нефёдкина (Санкт-Петербург) на тему «Традиции персидского военного дела эпохи Ахеменидов в Сасанидском Иране» отмечалось, что в государстве Сасанидов наблюдается преемственная связь с традициями времени Ахеменидов во многих сферах жизни — в политической системе, в идеологии, а также и в области военного дела. В Сасанидскую эпоху, в частности, использовались тактические приемы, которые базировались на персидской военной традиции, диспозиция армии с построением пехоты в центре, а конницы на флангах. Общими чертами также можно считать использование слонов в битвах (они стояли перед фронтом армии) и тактику массированного обстрела врага, направленного не на точечное, а на массовое поражение живой силы противника и на его устрашение.
Секция источниковедения и историографии античной истории провела одно заседание, на котором прозвучало 4 доклада. В. И. Шубин (Архангельск) предложил вниманию аудитории доклад «Античная традиция об основании Мегары Гиблеи». В нем автор указал, что история основания в VIII в. до н. э. на восточном побережье Сицилии Мегары Гиблеи сохранилась в двух различающихся в ряде деталей версиях — у Фукидида и Страбона, которые по-разному излагают обстоятельства возникновения колонии и определяют место Мегары в хронологическом ряду оснований первых сицилийских колоний. По Фукидиду Мегара была основана после Сиракуз, в то время как у Страбона порядок появления этих колоний обратный. В работах современных антиковедов точка зрения Фукидида пользуется большим доверием, а ответственность за неточность версии Страбона возлагается, как правило, на его источник — сочинение Эфора. Признавая правильность версии Фукидида, В. И. Шубин в то же время высказывает предположение, что неточность в версии Страбона допущена самим Страбоном, который, вероятно, мог произвольно истолковать свидетельство Эфора. Н. С. Алмазова (Москва) посвятила свое выступление теме «К истории антиковедения в Императорском Варшавском университете: материалы из Государственного архива города Варшавы». В нем автор представила результаты своей работы в фонде «Императорского Варшавского университета» (фонд 214 «Се8агек1 ипгига^е! w Warszawie»), который был передан Советским Союзом Польше в 1961 г. и сейчас хранится в Государственном архиве Варшавы (Archiwum Panstwowe т^. Warszawy). Н. С. Алмазова обратила внимание на то, что история антиковедения в Императорском Варшавском университете до сих пор недостаточно исследована. Одна из трудностей состоит в том, что архивные фонды по истории антиковедения в Варшавском университете разделены между рядом хранилищ (Санкт-Петербург, Москва, Ростов-на-Дону, Варшава), с другой стороны, вследствие потрясений, которые пришлось пережить Варшавскому университету и его архиву в ХХ в., фонды не очень значительны. Тему «Социально-бытовые условия жизни отечественных антиковедов в 1920-е годы» раскрыл в своем выступлении А.М. Скворцов (Челябинск). Автор доклада охарактеризовал негативные последствия, которые имели события 1917 г. для историков, изучающих древность: ученые оказались не востребованы, лишились доступа к новым источникам и литературе, были вынуждены прервать связи с зарубежными исследователями, не имели достаточной возможности публиковать свои труды. Сложности профессионального выживания усугублялись трудными бытовыми условиями. Для помощи ученым была создана Центральная комиссия по улучшению быта ученых при СНК РСФСР, но ее деятельность не стала достаточно успешной, поэтому некоторые из историков погибли, другие эмигрировали, третьи были вы-
нуждены поменять профессию, либо же переориентировать свои исследования в область социально-экономических проблем или популяризации знаний об античности.
Секция истории античного христианства провела одно заседание, на котором было представлено 6 докладов. А.Д. Пантелеев (Санкт-Петербург) сделал темой своего доклада «Христианское мученичество глазами язычника (мученичество в системе римских зрелищ)». Автор указал на то, что современные исследователи признают большое значение римских кровавых игр как института социальной интеграции, который формировал и поддерживал римскую идентичность. Осужденный на смерть преступник становился частью «мира арены», а его унизительная казнь означала восстановление порядка и справедливости. Эти механизмы должны были действовать и в отношении христиан, но в реальности христиане меняли установившиеся модели наказания преступников и превращали мучение и казнь в средство демонстрации своей верности вере и пропаганды своих взглядов. Это привело к тому, что начиная с середины III в. магистраты стремились к максимально кратким судебным процессам над христианами и к быстрой их казни, чтобы воспрепятствовать стечению большого числа зрителей. Доклад В. Н. Парфенова (Саратов) был посвящен близкой теме — «Император Домициан и христиане. К оценке современного состояния проблемы». Ученый отметил, что Домициан считается вторым после Нерона гонителем христиан. Хотя это мнение прочно укоренилось в традиции, более внимательный анализ данной проблемы позволяет понять, что в истории так называемого второго гонения существует немало неясного, связанного как с отношением императора к новой религии, так и с репрессивными мерами, предпринятыми по отношению к ней римскими властями в последние годы его принципата. Косвенные по преимуществу сведения позволяют заключить, что какие-то антихристианские меры при этом императоре имели место, хотя они явно не приняли характера всеобщего гонения. Однако затем, как повествуют христианские авторы, репрессии были прекращены императорским указом. Представляется, что эта информация заслуживает доверия: последний Флавий мог оценить лояльность христиан по отношению к власти, и, возможно, первым из императоров попытался легализовать их деятельность. «Дисциплина покаяния в североафриканской церкви периода вандальского государства как стратегия противостояния арианской экспансии» стала темой доклада И.А. Копылова (Москва). Автор отметил, что за время вандальского господства в бывших провинциях Римской Африки ортодоксальная церковь столкнулась с экспансией со стороны ариан-вандалов, создавших достаточно прочную иерархическую структуру собственной церкви, объединившей в своем лоне не только самих завоевателей-вандалов, но и многих представителей романизованного африканского населения. Церковь не могла не обращать внимания на проблему «падших». В вандальскую эпоху сохранялись оба подхода к Таинству Покаяния, которые существовали при жизни Блаженного Августина. С одной стороны, епископы налагали суровое покаяние на тех, кто отрекался от веры во время гонений, как показывает письмо папы Феликса III от 488 г. Противоположный подход (в сторону смягчения пенитенциарных правил) засвидетельствован в проповедях Кводвультдеуса Карфагенского. Последний, как сторонник разумного снисхождения к отступникам, противопоставлял дисциплинарным запретам практику активного христианского служения, направленного на скорейшую интеграцию падшего в церковную общину. Не в последнюю очередь это можно рассматривать как своего рода стратегическую меру против арианского прозелитизма, поскольку ариане не имели четко выработанной дисциплины покаяния.
Заключительное пленарное заседание конференции состоялось 1 ноября 2013 г. На нем было представлено 3 доклада. Е. В. Сергеева (Великий Новгород) в докладе «Тертуллиан. "О посте": к истории дисциплинарных практик в античном христианстве» представила подробный анализ указанного произведения Тертуллиана. И.Л. Тихонов (Санкт-Петербург) посвятил свое выступление сюжету «Приобретения Отделения классических древностей Императорского Эрмитажа в конце XIX в.». Докладчик отметил, что во второй половине XIX — начале XX в. происходило быстрое пополнение археологических коллекций Императорского Эрмитажа. Музей мог покупать археологические находки через посредничество Археологической комиссии или самостоятельно. Еще одним способом пополнения коллекции стало получение археологиче-
ских находок в качестве даров от частных лиц, а также передача их из других учреждений. Еще в 1840-1850-е годы при подготовке к открытию Нового Эрмитажа были переданы коллекции из Академии художеств, Кунсткамеры, Публичной библиотеки, Царскосельского Арсенала, Керченского музея. В 1894 г. в Эрмитаж поступили коллекции Музея классической археологии Академии наук. К 1895 г. общее число предметов, хранящихся в Отделении древностей, достигло 63 093 единиц, из них найденных в Северном Причерноморье — 28 268 (в том числе 1 613 золотых вещей). Тогда же собрание древней скульптуры насчитывало 431 произведение, резных камней — 16 297, коллекция античной расписной керамики — 2038, терракот — 1028, металлических и бронзовых греческих, этрусских, римских предметов — 1072, скифских и других древностей, найденных в переделах Российской империи, — 11 445 (в том числе 6292 золотых вещей), египетские и ассирийские древности — 2520. К концу 1897 г. количество предметов отделения древностей уже превысило 64 тыс. единиц хранения. А. М. Бутягин (Санкт-Петербург) представил доклад «Работы экспедиции Эрмитажа на вилле Ариадны в Стабиях (2010-2013)». По словам докладчика — руководителя данной экспедиции, раскопки на вилле Ариадны на плато Варано в городе Кастелламаре-ди-Стабиа производились в районе комплекса терм, затрагивая также близлежащие коридоры, небольшой сад, зимний триклиний и угол перистильного двора. Общая площадь производимых работ составила более 400 м2, культурный слой раскапывался на глубину до 2,5 м. Часть помещений уже была раскопана в XVIII в., а также в 1950-х годах. Тем не менее в некоторых помещениях сохранился in situ культурный слой времени извержения вулкана 79 г. н. э. В результате работ в термальном комплексе были открыты помещения тепи-дария, где прекрасно сохранились остатки гипокауста, полностью разрушенный фригидарий, под остатками пола которого удалось найти следы сада первых строительных периодов виллы, также расчищены помещения лаконикума и префурниума. Прекрасно сохранился небольшой сад, из которого открывался вход в термы. Здесь уцелели мозаичный пол и колонны, поддерживавшие крышу. В близлежащем кубикулуме были найдены остатки прекрасной фресковой росписи и многочисленные граффити на греческом и латинских языках. Аналогичные скопления граффити найдены в одном из коридоров и на стенах перистильного двора. Подводя итог своему выступлению, А. М. Бутягин отметил, что за время исследований археологи и реставраторы Эрмитажа накопили бесценный опыт раскопок и реставрации крупных помещений с богатым фресковым декором.
По завершении выступлений состоялось подведение итогов конференции. Председатель оргкомитета «Жебелёвских чтений — XV», профессор Э. Д. Фролов отметил, что конференция в очередной раз подтвердила свой солидный научный статус: все представленные доклады отличались высоким научным уровнем и привлекли к себе немалый интерес слушателей. Некоторые выступления вызвали активную научную дискуссию. Со стороны участников конференции также было отмечено, что для многих антиковедов «Жебелёвские чтения» составляют важную часть их профессиональной деятельности и особенно ценятся за возможность поддерживать связи с сообществом российских антиковедов. Как и в прежние годы, российские антиковеды выразили пожелание кафедре истории древней Греции и Рима СПбГУ продолжать проведение подобных всероссийских форумов.
Фролов Эдуард Давидович, доктор исторических наук, Санкт-Петербургский государственный университет;
Климов Олег Юрьевич, доктор исторических наук, Санкт-Петербургский государственный университет;
