CC BY
31
2010____ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА________Сер. 2 Вып. 3
ХРОНИКА
ОЧЕРЕДНОЙ ФОРУМ РОССИЙСКИХ АНТИКОВЕДОВ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ
(одиннадцатые Жебелевские чтения, СПбГУ, 28—30 октября 2009 г.)
Сложившаяся на кафедре истории древней Греции и Рима исторического факультета СПбГУ многолетняя традиция проведения ежегодного всероссийского форума антиковедов была успешно продолжена на очередных — одиннадцатых по счету— «Жебелевских чтениях», которые прошли с 28 по 30 октября 2009 г. В этот раз, в отличие от чтений прошлого года, был сделан акцент не на зарубежных, а на российских участниках конференции. К участию в конференции было заявлено более 70 докладов, состоялось 65 выступлений. Как и прежде, на конференции были весьма широко представлены вузы и научные центры нашей страны: в «Жебелевских чтениях — XI» участвовали антиковеды из Архангельска, Великого Новгорода, Иваново, Казани, Нижнего Новгорода, Магнитогорска, Москвы, Перми, Петрозаводска, Самары, Саратова, Ставрополя, Сыктывкара, Тамбова, Челябинска, Ярославля. Достаточно солидно были представлены различные научные центры Санкт-Петербурга —в конференции участвовали коллеги из Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, из других вузов города, а также из Архива Академии наук. Продолжением многолетней доброй традиции явилось участие в конференции не только именитых — заслуженных и хорошо известных ученых, но и молодежи, для которых подобный солидный форум является своего рода научным дебютом и одновременно прекрасной исследовательской школой. Исключительно важной чертой традиционного форума антиковедов России стало участие в нем ученых, которые представляли не только те вузы, где сложились собственные антиковедные школы (например, Казань и Саратов), но также многочисленные российские провинциальные города, в которых специалисты в области антиковедения исчисляются одним, в лучшем случае двумя персонами. Для этой последней категории участников выступление на столь солидной конференции служит прекрасным стимулом дальнейшего профессионального роста, активизации собственных исследований, позволяет поддержать сложившиеся прежде и завязать новые контакты с коллегами, обменяться литературой, напитаться идеями.
Конференция началась утренним пленарным заседанием 28 октября 2009 г., которое открыл заведующий кафедрой истории древней Греции и Рима Санкт-Петербургского государственного университета доктор исторических наук, профессор Э.Д. Фролов. Во вступительном слове Э.Д.Фролова прозвучало прежде всего приветствие в адрес участников конференции. Основную часть своего выступления Э.Д.Фролов посвятил 150-летнему юбилею Ф.Ф.Зелинского — выдающегося российского антиковеда, профессора Санкт-Петербургского университета. Ф. Ф. Зелинский (1859—1944) явился одним из виднейших представителей культурно-исторического направления в российском антиковеде-нии. Ф.Ф.Зелинский получил прекрасное образование в Петербурге, Лейпциге, Мюнхене, после чего в период с 1885 по 1921 гг. работал в Санкт-Петербургском университете. Как ученый он имел обширные интересы, занимался вопросами развития греческой литературы, особенно героического эпоса и комедии. Его интересовали римская литература, в особенности творчество Цицерона, а также история античной общественной мысли, религии, влияния античной культуры на развитие обществ последующих эпох. Ф. Ф. Зелинский прославился как переводчик трудов Еврипида, Цицерона, Овидия. Ф. Ф. Зелинский был блестящим лектором, просветителем, педагогом, превратился в настоящего кумира молодежи и интеллигентной публики Санкт-Петербурга. В 1921 г. в связи с невозможностью плодотворно заниматься преподаванием и наукой в послереволюционной России, он покинул страну, до Второй мировой войны жил в Польше, работая в Варшавском университете, а затем, после того, как в результате бомбежки был разрушен дом, в котором он жил, и погибли его библиотека и архив, Ф. Ф. Зелинский переехал в Германию, к своему старшему сыну, который еще раньше обосновался там и работал в одной из школ Баварии. В России, где прошли наиболее плодотворные годы его жизни, ученый оставил о себе славу как о замечательном исследователе, педагоге и просветителе.
В прозвучавшем далее докладе профессора В. М. Строгецкого (Нижний Новгород) «Геродот в оценке классической и эллинистической историографии» было проанализировано отношение к Геродоту авторов V—IV вв. до н.э. — Фукидида, Аристотеля, Исократа. Автор доклада, рассмотрев истори-
ческую и литературную традицию эллинистического периода, выступил против возникшего с конца XIX в. и ставшего в дальнейшем господствующим мнения о том, что в эпоху эллинизма Геродота не читали и что он пользовался репутацией рассказчика удивительных историй и мифов. По мнению В. М. Строгецкого, эллинистические авторы независимо от высказываемой ими в адрес Геродота положительной или отрицательной оценки, безусловно, читали его труд в оригинале или пользовались его материалами из вторых рук и использовали его не только как источник, но и как образец для моделирования текстов своих сочинений.
В следующем докладе, с которым выступил профессор С. Ю. Оапрыкин (Москва) — «Неразгаданная загадка греческой эпиграфики: надпись жреца Теса на гробнице из Амасии», была дана полная характеристика ценного, но весьма сложного эпиграфического памятника Понтийского царства. Анализируемая надпись была обнаружена на стене одной из вырубленных скальных гробниц в Амасии — древней столице Понтийского царства. Она представляла собой краткий текст в пять строк на древнегреческом языке, датируемый концом III — началом II в. до н. э., в которой упоминается верховный жрец Тес, похороненный в этой гробнице. Две последние строчки в его надписи были тщательно сбиты и выскоблены еще в древности или в эпоху Средневековья. Ученые XIX—XX вв. тщетно пытались разгадать их смысл, но предлагавшиеся ими варианты прочтения выглядели нереальными, а порой просто фантастическими, и опровергались последующими исследователями. Автору доклада по сохранившимся фотографиям, а также в результате визуального изучения текста на месте и на основе сопоставления всех ранее предлагавшихся вариантов чтения отдельных букв удалось прочитать и разгадать смысл утраченной надписи на гробнице. Текст этого документа гласит: «Тес /верховный жрец / и эпитроп / Амасея». По мнению С. Ю. Сапрыкина, утраченная надпись относилась к верховному жрецу Тесу, одновременно являвшемуся эпитропом — хранителем или служителем храма или героона Амасея, по всей видимости, легендарного ктиста, основателя или покровителя города Амасии, давшего ему свое имя.
Выступившая далее профессор Т. В. Кудрявцева (Санкт-Петербург) посвятила свой доклад «Процессы в связи со сдачей отчета в классических Афинах и “дело Пахета”» рассмотрению порядка сдачи отчетов должностными лицами на примере дела полководца Пахета (427/6 г. до н.э.). Докладчик выделила типичные для такого рода процессов черты, рассмотрела различные версии причин выдвижения обвинения против Пахета, наконец, предложила собственное объяснение трагической развязки данного процесса — самоубийства обвиняемого.
В докладе профессора Ю. Б. Циркина (Великий Новгород/ Санкт-Петербург) «“Военная анархия” в Римской империи» рассматривался сложный период истории Римской империи — время военной анархии, установившейся в середине III в. н. э. Докладчиком было отмечено, что в политической сфере так называемая «военная анархия» явилась закономерным итогом развития римского государства и в то же время началом новой эпохи в его истории. С точки зрения политической истории эту эпоху надо разделить на два больших периода, между которыми располагается правление Галлиена. Весь первый период характеризовался поисками некоторого компромисса между постоянным укреплением императорской власти и претензиями сената, по крайней мере, на сохранение своего положения. Гранью стала реформа Галлиена, отстранившего сенаторов от военной службы. В условиях, когда и финансовая политика практически полностью находилась в руках императора, сенат потерял всякую материальную опору своей власти, а вместе с этим и саму власть. Во втором периоде, как полагает Ю. Б. Циркин, вехой стало правление Аврелиана. Кар явился первым законным императором, не наделенным полномочиями сенатом. Это означало, что сенат лишился своей последней государственной функции. Принципат как политический строй, созданный Августом, перестал существовать. Итак первым итогом военной анархии явилось фактическое приобретение императорской властью самодержавного характера. Вторым важным явлением периода военной анархии стала усилившаяся тенденция к регионализации и децентрализации Римской империи. Ликвидация республиканско-полисных институтов на высшем уровне и их ослабление на более низком резко уменьшали значение горизонтальных связей в империи. Это неминуемо вело к укреплению вертикальных связей, без которых государство полностью распалось бы. Однако в условиях усилившейся регионализации империи жесткая «вертикаль власти» одна обеспечить управляемость огромным государством была не в состоянии. Поэтому последующая децентрализация высшего государственного управления и фактическое разделение Римской империи на отдельные крупные территориальные образования при признании принципиального единства государства были неизбежными. Третья черта этого времени — начало утраты самим Римом функции столицы. Этот процесс завершится официальным переносом столицы в Константинополь. Четвертым важнейшим явлением явились радикальные изменения в правящей элите римского государства. Новая правящая элита формируется по новым правилам. Место образованных, порой талантливых дилетантов занимают умелые профессионалы. Пятым важным явлением стало изменение идеологических и психологических отношений между властью и обществом. Военная анархия предстает не только как эпоха тотального разрушения, но и как переходная стадия от одного состояния Римского государства
к другому, более соответствующему политической, социальной, экономической и религиозно-идеологической реальности, однако этот переход был не относительно плавным, эволюционным, а взрывным, скачкообразным, т. е. революционным.
По сложившейся на данной конференции многолетней традиции вторая половина первого дня (дневные заседания), весь второй день (29 октября) и первая половина третьего дня конференции (утренние заседания 30 октября) были посвящены работе секций. Согласно тематике докладов они были сгруппированы в секции истории древней Греции, которая провела три заседания, истории эллинизма (одно заседание), истории Рима (три заседания), источниковедения и историографии (одно заседание), истории и археологии Северного Причерноморья (одно заседание) и истории раннего христианства (одно заседание).
Секция истории древней Греции провела свою работу в три заседания, в ходе которых были прослушаны 17 докладов.
Е. А. Молев (Нижний Новгород) в выступлении на тему «О вероятности локализации Дороса на месте античного Китея» поставил один из сложных вопросов, связанных с исторической географией античного Северного Причерноморья. В частности, Е. А. Молев проанализировал предположение
A. Л. Ермолина относительно того, что упомянутая в сочинении Прокопия Кесарийского страна Дори располагалась на территории восточной части Керченского полуострова между Тиритакским и Узун-ларским валами и имела центром город Дорос, расположенный на месте античного Китея. По мнению докладчика, анализ сведений письменных источников и материалов раскопок городища и некрополя Китея, не дает убедительных оснований для предполагаемой А. Л. Ермолиным локализации.
В докладе Л. А. Пальцевой (Санкт-Петербург) «Судопроизводство В Греции в VII—VI вв. до н.э. (по данным эпиграфических источников)» были представлены результаты системного анализа группы эпиграфических памятников архаического периода (вторая половина VII — VI вв. до н.э.), которые имели отношение к организации судопроизводства в некоторых греческих полисах (Дрерос, Гортина, Эретрия, Хиос). По мнению докладчика, рассмотренные материалы убедительно показывают, что характерное для ранней архаики самовластие судей постепенно сменилось установлением общественного контроля над судебными органами, регламентацией их деятельности, а появлявшиеся в полисах законы, регулировавшие деятельность судей, ограничивали произвол и другие негативные проявления в судопроизводстве.
Л. Г. Печатнова (Санкт-Петербург) выступила с докладом на тему «Способы отрешения от власти спартанских царей», в котором было отмечено, что в Спарте одним из действенных способов удалить с политической арены царей или их наследников было обвинение в незаконном происхождении или поведении, не соответствующем общепринятым нормам. К этому обвинению прибегали только в тех случаях, когда намеченные жертвы не давали повода осудить их за преступления политического или уголовного характера. За всю историю Спарты к подобного рода обвинениям прибегали трижды, но при этом санкция авторитетного в греческом мире святилища в Дельфах, по-видимому, понадобилась спартанцам только однажды — при устранении Демарата в 491 г. до н. э. В дальнейшем спартанцы предпочитали обращаться к местным оракулам и местным ритуалам. Правящие элиты не хотели привлекать к своим внутренним «разборкам» общественное мнение вне Спарты и потому, по мнению докладчика, старались опираться исключительно на местную сакральную практику.
Свое выступление на тему «Питекусса: к вопросу о первоначальном характере колонии»
B. И. 1Ыубин (Архангельск / Санкт-Петербург) посвятил рассмотрению дискуссионной проблемы, связанной с оценкой первоначального характера этого раннегреческого поселения. По мнению Бюхнера, Боурдмена и некоторых других ученых, Питекусса была эмпорием, основанным полисами Эвбеи для торговли с Этрурией. В свою очередь, Грэхем, д’Агостино и другие исследователи считают Пи-текуссу апойкией, хотя и не отрицают значительной роли торговли в ее экономике. Автор доклада поддержал точку зрения последней группы ученых как более обоснованную. По его мнению, Питекус-са была основана как аграрное поселение — апойкия, и стала в дальнейшем полноценным полисом.
В докладе О. Ю. Владимирской (Санкт-Петербург) «Алкмеониды и их роль в формировании афинского полиса» были показаны особенности аристократии как социальной группы, обладавшей властью в архаическом полисе благодаря богатству, контролю над судопроизводством и религиозной жизнью, а также знатному происхождению. В качестве примера был рассмотрен знатный афинский род Алкмеонидов, который принимал участие почти во всех отраженных в источниках событиях истории архаических Афин. По мнению автора доклада, внутриполитическую жизнь Афин VI в. до н.э. в значительной степени составляла борьба аристократических кланов, она же повлекла за собой установление тирании, которая в конечном итоге значительно снизила влияние знати в Аттике. Как полагает О. Ю. Владимирская, в конце VI в. до н.э., после реформ Клисфена, политические права и привилегии аристократии распространились на весь гражданский коллектив, а сами они стали выразителями интересов не только своей группы, но и всего полиса в целом.
И. Р. Бл.охина (Тамбов) в докладе «Философы и мудрецы: опыт взаимоотношений у греков в V—
IV вв. до н. э.» обратила внимание на то, что интерес древних философов к сфере общественной жизни, вопросам управления и личности правителя возрастал в периоды кризисов и потрясений. Попытки влияния на характер и стиль правления государственных мужей греческих философов в V—IV вв. до н. э. варьировались от теоретических построений и советов до прямого вмешательства в политику.
Иоанна Куми (Кипр / Санкт-Петербург) посвятила свой доклад анализу рассказа Фукидида о взглядах Алкивиада на перспективы Сицилийской экспедиции. По мнению докладчика, Фукидид считал Алкивиада выдающимся политическим деятелем своего времени, признавая при этом неоднозначность и сложность его как личности и как политика. Подводя итог своему исследованию, И. Куми сделала вывод о том, что, по мнению Фукидида, Сицилийская экспедиция являлась ошибкой и была связана со смертью Перикла и бездарной политикой его приемников. Но вместе с тем афинский историк был уверен, что катастрофу можно было бы предотвратить, если бы афиняне сохранили Алкивиада у власти. Фукидид одновременно признавал огромный талант Алкивиада и считал его типичным представителем безнравственной части общества своего времени; нравственность и политические идеалы, по мнению древнегреческого историка, необходимы для продуктивной политической и общественной жизни.
В докладе Е. В. Никитюк (Санкт-Петербург) «Афинская демократия в оценке Псевдо-Ксенофонта» были критически рассмотрены попытки ряда ученых Новейшего времени считать Псевдо-Ксенофонта демократом на основе положительной оценки им некоторых элементов афинской демократии. Автор доклада демонстрирует на примерах из текста, что Псевдо-Ксенофонт осуждает современную ему государственную структуру Афин. Для древнегреческого автора главным основанием осуждать афинскую демократию явилось прежде всего то, что была нарушена социальная справедливость в традиционном аристократическом понимании: aristoi ущемлены в правах, а ропего1 имеют все преимущества в общественной и частной жизни. По словам Псевдо-Ксенофонта, провозглашается новый по сравнению с предшествующим периодом идеал социальной и государственной справедливости, основанный на праве «сильнейшего» на установление своих критериев для справедливости, согласно которым справедливым государственным строем в Афинах считают не «лучший», а самый «полезный» для большей части гражданского коллектива. Автор текста — образованный аристократ, придерживающийся умеренной олигархической позиции, который, видя, что в его родных Афинах, несмотря на аристократическое прошлое, в данный момент процветает демократия, захотел разобраться в причинах этого явления. Таким образом, признание целесообразности и успешности действий демократического правительства еще не делает самого Псевдо-Ксенофонта демократом.
Д. В. Бубнов (Пермь) проанализировал в своем выступлении влияние деятельности спартанского эмиссара Гилиппа на социально-политические преобразования, имевшие место в Сиракузах в конце
V в. до н. э. По мнению автора доклада, Гилипп, с одной стороны, стремился к тесному взаимодействию с проспартански настроенной олигархической группировкой Гермократа, а с другой — был вынужден содействовать усилению военной и — в дальнейшем — политической роли сиракузского демоса за счет привлечения к военной службе более широкого круга граждан. Противоречивые политические меры, предпринятые Гилиппом, привели в конечном счете к его собственному изгнанию из Сиракуз и выступили катализатором социально-политических конфликтов в среде сиракузского гражданства.
Доклад О. В. Кулишовой (Санкт-Петербург) «Реквизит в древнегреческом театре» преимущественно был посвящен такому важному компоненту театрального реквизита, как маска, которая выступала одним из важнейших сценических приемов, существенной чертой драматического перформанса. Обратившись к вопросу о происхождении, семантике и функционировании маски у древних греков, автор доклада отметила, что контекст ее бытования выходил за пределы театральных подмостков. О. В. Кулишова подчеркнула особую связь маски со сферой сакрального, что касается прежде всего происхождения театральной маски, родившейся из культа Диониса. Однако и после появления собственно театральных масок, использовавшихся по своему практическому назначению для решения проблем театральной выразительности, маска сохраняет свою сакральную основу. Изображениям театральных масок (использовавшимся в качестве декора архитектурных сооружений, помещавшимся в погребение и др.) приписывали апотропеические свойства.
В докладе И. А. Ладынина (Москва) «Походы царей и походы богов: топос “завоевания мира” в античной традиции эллинистического времени» были проанализированы сведения античной традиции классического и эллинистического времени о походах, с целью завоевания Азии и всего мира, совершенных древним египетским царем, известным как Сесострис, Сесонхосис или Сесоосис (у Геродота, в сведениях ряда авторов IV в. до н.э., в особенности Дикеарха Мессенского в передаче Диодора, Сицилийского), и богами Дионисом и Осирисом (у Диодора Сицилийского и в ряде фрагментарных свидетельств, в том числе у Манефона и Дикеарха).
Автор доклада высказал предположение, что топос масштабных завоеваний в древности (сам по себе сложившийся на основе топоса «владычества над Азией» ряда народов, начиная с далекой древности) сначала бытовал в применении к историческому персонажу, считавшемуся реальным, а затем,
в последние десятилетия IV в. до н.э., т.е. на заре эллинизма, был, по определенным основаниям, перенесен на богов.
Секция истории эллинизма провела одно заседание, на котором прозвучало пять докладов.
Э. В. Рунг (Казань) посвятил свое выступление проблеме историчности договора македонского царя Филиппа II и персидского царя Артаксеркса III Оха о дружбе и союзе, который упоминается в письме Дария III Кодомана к Александру Великому. Поскольку вопрос о достоверности этой информации вызвал оживленную полемику в историографии, автор доклада рассмотрел важнейшие аргументы pro et contra в отношении этого договора и реконструировал тот исторический контекст, в котором этот предполагаемый договор мог быть заключен.
Также с интересом был воспринят доклад М. М. Холода (Санкт-Петербург) «Митилена при Александре Великом», в котором освещались некоторые неясные вопросы истории Митилены, крупнейшего полиса на Лесбосе, в переломный для нее, как, впрочем, и для остального греческого и восточного мира, период — в эпоху Александра Македонского. Автор доклада построил свое выступление на исследовании сложных источников — сохранившихся фрагментов надписей: «декрета о согласии» (SEG 36. 750) и постановления, посвященного урегулированию в полисе споров после возвращения туда политических изгнанников (IG. XII 2. 6). М.М. Холод доказал, что наиболее вероятным временем появления двух данных надписей был 332/1 г. до н.э.
Свой доклад «История древней Македонии в работах Ф. Ф. Соколова» Ю. Н. Кузьмин (Самара) посвятил изучению выдающимся российским антиковедом и эпиграфистом Ф. Ф. Соколовым (1841— 1909) ряда исторических сюжетов, связанных с внешней политикой македонских царей классического и эллинистического периодов (договор Аминты III с Халкидским союзом, датировка битв при Косе и Андросе, а также хронология Хремонидовой войны). Опираясь на новые источники и новейшие труды по истории Македонии, автор доклада подчеркнул значение исследований Ф. Ф. Соколова, которые в свое время вызывали активный интерес антиковедов в России и за рубежом.
Секция истории Рима провела три заседания, на которых прозвучало 15 докладов.
Е. А. Чиглинцев (Казань) в докладе «Рецепция античности в европейской культуре ХХ в.: теоретические основы и культурные практики. Некоторые итоги исследования» обратил внимание на то, что к настоящему времени в гуманитарных науках накоплен значительный эмпирический материал
о рецепции античного наследия. По мнению докладчика ХХ век — век массовой культуры и массовой коммуникации — создает благоприятные условия для рецепции античного наследия в общественном сознании. Результатом социокультурной рецепции становятся новые представления об античности, создаются образы античных исторических персонажей. По способу интерпретации и репрезентации в современной культуре они типологизируются как образ-знак, образ-символ и образ-судьба.
Л. П. Кучеренко (Сыктывкар) посвятила свой доклад «Цензоры в градостроительной практике Италии» анализу градостроительной деятельности цензоров, которая в связи с завоеванием Италии вышла за пределы Рима, изменила свой характер и формы исполнения.
В выступлении А. П. Беликова (Ставрополь) «Право консулов на часть военной добычи: негласный обычай?» отмечается, что в период Республики не существовало закона, по которому консул обязан сдавать в казну всю военную добычу. Такой закон, предусматривающий и наказание за его нарушение, появился только в самом начале Принципата. По мнению автора доклада, дискуссии в историографии о возможности консула присваивать часть трофеев не учитывают важнейшую особенность римской ментальности: полководец нес не юридическую, а морально-этическую ответственность за присваивание добычи. При этом было нормой, негласным обычаем, что он имеет право на ее часть. Но если он оставлял себе слишком много, то это могло существенно помешать его дальнейшей политической карьере.
А. Б. Егоров (Санкт-Петербург) в докладе «Первый триумвират: время образования, цели и политические итоги» обратил внимание на то, что исследователи обычно рассматривают Первый триумвират как соглашение трех политиков, заключенное в 60—59 гг. до н. э. и ставшее механизмом создания авторитарной власти и установления полного контроля «трех властителей» над политической жизнью Рима. В связи с этим докладчик высказал мнение о том, что многие положения нуждаются в корректировке. Так, он считает, что в своей основе союз трех политиков сложился в самом начале 60-х годов, а в 60—59 гг. до н.э. лишь получил свое дальнейшее развитие. По мнению А.Б.Егорова, это был не союз трех лидеров, а скорее союз Цезаря и Красса с Помпеем. Хотя альянс Цезаря, Помпея и Красса объединил вокруг себя все антисенатские силы, триумвират не был и не мог быть «захватом власти»: триумвиры могли создать только систему политического равновесия, второй частью которой были правящие после диктатуры Суллы сулланцы и оптиматы. Эта «двухпартийная система» просуществовала до 53—52 гг., т. е. до гибели Красса и установления союза Помпея и оптиматов, что означало создание новой политической конфигурации.
В докладе «Финансовая политика императора Тита» Е. Л. Смирнова (Петрозаводск) проанализировала сведения античной традиции об основных направлениях финансовой политики императора
Тита и состоянии государственной казны в начале правления Домициана. Основным выводом автора доклада стало мнение о том, что выраженное в античное время представление о необыкновенной щедрости Тита и обвинение в финансовой некомпетентности, выдвинутое в адрес этого императора в некоторых новейших исследованиях, едва ли справедливы. Финансовая политика императора Тита была тщательно продуманной, а все его действительные траты не были бескорыстными, но преследовали четкую цель — укрепление престижа династии и обеспечение личной популярности принцепса.
А. Н. Грешных (Москва) посвятила свой доклад подробной характеристике деятельности знаменитой Ипатии — представительнице Александрийской научной школы.
Н. С. 1Ыирокова (Санкт-Петербург) в докладе «Особенности социально-политического строя кельтов доримского периода» обратила внимание на то, что в обществе кельтов доримского периода существовали политические институты, которые на первый взгляд кажутся хорошо известными элементами первобытной демократии, а именно: царская власть, совет старейшин (сенат) и народное собрание. В действительности же, по мнению докладчика, эти институты имели другой смысл. Кельтские цари, о которых говорил Цезарь в «записках о Галльской войне», были могущественными магнатами, составлявшими галльскую аристократию и устанавливавшими единоличные политические режимы, которым присваивалось название царской власти. Галльские сенаты были аристократическими советами, решавшими важнейшие вопросы государственной жизни, которые в демократических обществах подлежали решению только народного собрания. Упоминаемые Цезарем собрания галльских общин (риЪИса со^Ша) также были собраниями знати, на которые плебс являлся в качестве клиентов какого-либо магната. Таким образом, у кельтов доримского периода, как и у гомеровских греков, политическая власть принадлежала аристократии, с той разницей, что у кельтов это была не родовая знать, а аристократия феодального типа, опиравшаяся на систему клиентел и военных дружин.
На секции источниковедения и историографии было заслушано и обсуждено 6 докладов.
А. В. Короленков (Москва) посвятил свое выступление «Легенда о братьях Филенах в “Югуртин-ской войне” Саллюстия» одному из малоизученных сюжетов в Ве11ит Iugurthinum. Смысл переданной римским автором легенды, предполагает А.В. Короленков, в противопоставлении подвига братьев отношениям Югурты и Бокха: в одном случае близкие родственники (братья Филены) едины в добром деле (служении Отечеству), в другом (тесть Бокх и зять Югурта) —в злом (противостоянии Риму). По мнению автора доклада, легенда о Филенах имела карфагенское, а не греческое происхождение, как нередко считается.
К. В. Марков (Нижний Новгород) в докладе «Факторы исторического процесса в “Римской истории” Диона Кассия» отметил, что данный историк выделяет ряд факторов, влияющих на ход истории: это человеческая природа, личные качества политиков и полководцев, государственный строй, сверхъестественные силы. В части труда Диона Кассия, посвященной царскому и республиканскому периоду, важнейшей движущей силой истории оказывается человеческая природа как неизменная и универсальная для всех людей сущность. Докладчик предположил, что данный подход был заимствован Дионом у Фукидида. Вместе с тем, отметил К. В. Марков, описывая события эпохи Принципата, историк придает гораздо большее значение субъективному фактору и широко применяет технику биографического повествования.
Доклад А. М. Скворцова (Челябинск) был посвящен теме «М. С. Куторга и В. М. Ведров: причины и последствия конфликта учителя и ученика». Докладчик отметил, что у М. С. Куторги складывались ровные отношения не со всеми учениками; это во многом определялось сложным характером мэтра. С одним из первых подопечных — с В. М. Ведровым — у М. С. Куторги произошел конфликт. По мнению автора доклада, М. С. Куторга считал, что «формирующий» этап в превращении ученика в ученого не завершался защитой магистерской диссертации. Знаменитый профессор был убежден в том, что ученики в любом возрасте должны считаться с ним и не пренебрегать его мнением. Устав от опеки, В. М. Ведров разорвал всякие отношения со своим наставником, что сделало невозможной защиту докторской диссертации и заставило сменить профессию.
А. Г. Грушевой (Санкт-Петербург) охарактеризовал исследовательскую деятельность советского ученого М. К. Петрова (1924—1987) и его концепцию развития античной культуры, сформулированную в написанной еще в 1966 г. теоретической работе (этот труд был опубликован только в 1997 г.). М. К. Петров в своей книге поставил вопрос о «греческом чуде» — о возникновении греческой культуры и о причинах ее выдающегося подъема. По мнению ученого, на менталитет жителей этого региона влияли условия жизни в бассейне Эгейского моря, под воздействием которых формировалось особое восприятие мира и складывались культура и личность особого типа. В бассейне Эгейского моря происходило постепенное накопление земледельцами государственно-профессиональных и пиратских навыков, т. е. складывалась универсальная личность, сочетающая качества земледельца, государственного деятеля и воина-пирата. Рост числа такого типа личностей привел к возникновению полиса — города-государства. М. К. Петров вслед за многими другими учеными уделял большое внимание «агонально-
му духу», способствовавшему раскрытию творческого потенциала греков. М. К. Петров связывал дух состязательности с мореплаванием, т. е. борьбой со стихией, неподвластной человеку. Возникновение полисов и совместное проживание людей, вынужденных в силу своих занятий постоянно состязаться с водной стихией, способствовали постепенному распространению этой состязательности на все стороны жизни.
Доклад С. М. Жестоканова (Санкт-Петербург) «Антиковедение в Швеции» представлял собой основательный обзор исследований, главным образом археологических, проведенных учеными Швеции. Автор доклада отметил, что в шведском антиковедении особое значение имеет именно классическая археология, поэтому большинство шведских историков, занимающихся историей античной цивилизации, одновременно являются и классическими археологами. Активное развитие антиковедче-ских штудий состоялось под влиянием и при активном участии наследного принца Густава Адольфа (с 1950 г. король Густав VI Адольф). По его инициативе в 1926 г. был основан Шведский археологический институт в Риме. Первым его директором стал Аксель Боэтиус. В 1946 г. по типу римского был создан Шведский археологический институт в Афинах. Первым главой последнего стал Эрик Хольмберг. Сам Густав VI Адольф за свою долгую жизнь участвовал более чем в 30 экспедициях и, что примечательно, даже став королем, не гнушался работы киркой и лопатой. Среди регионов, исследуемых шведскими археологами, автор доклада выделил четыре, в которых проводятся наиболее интенсивные работы и получен богатый материал: Арголида, Мессения, Кипр и Кария. С.М.Жестоканов полагает, что наиболее значительной по результатам открытий явилась Кипрская экспедиция, работавшая на острове с 1927 по 1931 г. под руководством Эйнара Ерстада. В течение сравнительно короткого периода были обследованы 25 мест на всей территории острова (в том числе Лапиф, Энкоми, Китион, Амафунт, Айа Ирини, Нитовикла, Кифреа, Марион, Вуни и многие другие), найдено более 10 тысяч ваз, тысячи статуй, открыто более 300 гробниц. В настоящее время шведские археологические экспедиции продолжают активные исследования в разных регионах Средиземноморья.
А. В. Карасева (Иваново) в докладе «Представления о факторах исторического процесса в Греции в книге для “любителей” (‘Юе viris Ш^^Ьи^’ Корнелия Непота)» охарактеризовала такие факторы исторического процесса в концепции Корнелия Непота, как воздействие на ход событий исторического деятеля, влияние качеств народа (в основном отрицательного свойства — зависти, ревности, непостоянства и т.п.), удача. Наряду с человеком и его качествами, отметила докладчик, Корнелий Непот признает действие неподвластных человеку сил — судьбы, в определенной степени — влияние богов.
Секция «Северное Причерноморье в античную эпоху» была посвящена памяти выдающегося отечественного археолога и историка, заведующего сектором Скифии и Кавказа отдела первобытной культуры Государственного Эрмитажа Я.В.Доманского (1928—2004 гг.).
На открытии секции выступил профессор Э. Д. Фролов с подробным рассказом о жизненном пути Я. В. Доманского, о его научных достижениях и замечательных личных качествах. Я. В. Доманский родился в Ленинграде, окончил исторический факультет Ленинградского государственного университета, специализировался по кафедре археологии. В 1951 г. по окончании университета поступил в аспирантуру Государственного Эрмитажа, по ее завершении работал сотрудником Эрмитажа — всю свою жизнь. Научные интересы Я.В.Доманского лежали в области скифской и античной археологии, его привлекали зоны контактов местных восточноевропейских народов и античной цивилизации. Я. В. Доманский неустанно участвовал — сначала как сотрудник, а затем и как руководитель — в историко-археологическом обследовании центров древних культур, проводил раскопки во многих местах, но более всего — в Ольвии и на Березани. Я. В. Доманский был не только археологом-практиком, но много писал, причем в его ученых произведениях археологический материал становился основанием оригинальных исторических реконструкций и превращался в яркие художественные зарисовки. Ученым было написано более 100 статей по наиболее важным для современного антиковедения и археологии древнегреческих городов Северного Причерноморья вопросам, а также ряд книг и путеводителей по различным коллекциям Государственного Эрмитажа. Свою характеристику научной деятельности ученого Э. Д. Фролов дополнил личными впечатлениями о том, каким ярким человеком, увлекательным собеседником и надежным другом был Я. В. Доманский.
Выступивший на секции Ф. В. Шелов-Коведяев (Москва) в докладе «Штрихи к культу Аполлона “Врача” в среде милетских колонистов Понта Эвксинского» пересмотрел некоторые из выраженных им ранее характеристик культа Аполлона «Врача». В своих прежних работах автор доклада, исходя из полисемии ипостаси Аполлона, под покровительством которой эмигранты из Милета прибыли на побережье Черного моря, интерпретировал понятие «Врача» в смысле восстановителя и устроителя, что существенно для переселенцев. Теперь же он посчитал важным учесть, что эллинская мифология локализовала точки возможного попадания человека в потусторонний мир, в частности в Северо-Западном Причерноморье и в некоторых местностях Южной Италии и Сицилии. В связи с этим Ф.В.Шелов-Коведяев предложил обратить внимание на то, что эпитет может иметь корни в восточных обрядах перехода из одного мира в другой, а его использование в качестве наследственного титула в среде жре-
цов италийской Велии, применявших в рамках пифагорейского культа технику инкубации, указывает на ту же возможность.
В своем докладе «Еще раз о Траяне и Савромате I Боспорском» В. Н. Парфенов (Саратов) обратил внимание слушателей на то, что на «Боспорских чтениях» 2009 г. он выразил сомнение в справедливости существующего в науке мнения, согласно которому при царе Савромате I (93/4 —123/4 гг.) имел место политический или даже военный конфликт между Боспором и Римом. В дискуссии по этому поводу мнения участников разделились. Поэтому В. Н. Парфенов в докладе привел новые соображения в пользу того, что конфликта между Римом и его сателлитом не было, и относящиеся к этому периоду следы разрушений на территории Азиатского Боспора должны объясняться другими причинами.
В докладе на тему «К истории Великого шелкового пути: дата Мая Тициана» И. В. Пьянков (Великий Новгород) охарактеризовал произведение Мая Тициана (Maes Titianus)—итинерарий (пу-тевник), как единственный в своем роде в античной литературе, поскольку только в нем дано полное описание всего наземного маршрута Великого шелкового пути от сирийского Гиераполиса и римской границы на Евфрате до столицы Серики (т. е. Китая). Автор доклада обратил внимание на то, что данный итинерарий не дошел до нас в первоначальном виде: материалы его были использованы Марином Тирским и через посредство последнего Клавдием Птолемеем. Время составления итинерария определяется специалистами в весьма широком диапазоне: от рубежа н.э. до начала II в. н.э. Абсолютное большинство исследователей склоняется к поздним датам: конец I — начало II в. н. э. Автор доклада, рассмотрев различные варианты датировки и проанализировав политическую обстановку на различных участках Великого шелкового пути в разные периоды его истории, пришел к выводу о том, что данные, собранные Маем Тицианом, должны датироваться примерно концом I в. до н.э.— началом
I в. н. э.
Два доклада секции были посвящены раскопкам в Фанагории. Е. Г. Застро^юнова (Санкт-Петербург) представила характеристику раскопок, проведенных в Фанагории в период 1830—1840-х годов А. Б. Ашиком и Д. В. Карейшой, и отметила, что археологическая деятельность обоих получила весьма неоднозначную оценку современников и исследователей более позднего времени.
Ю. Н. Кузьмина (Москва) охарактеризовала апсидальное здание из раскопок 1979—1980 гг. в Фанагории, отметив, как наиболее вероятное, его культовое назначение.
Секция «История раннего христианства» провела одно заседание, на котором прозвучало 7 докладов.
А. Д. Пантелеев (Санкт-Петербург) представил результаты исследования феномена «отступничества» в религиозной жизни Римской империи I-III вв. и восприятие этого явления бывшими единоверцами. Докладчиком было отмечено, что эта проблема была весьма сложной для христиан: указания на тех, кто отпал, содержатся во многих новозаветных произведениях, а во II —начале III в. —у Юстина, в «Апокалипсисе Петра», в «Церковной истории» Евсевия Кесарийского. Но особую важность этот вопрос приобрел в III в. с началом общегосударственных гонений. Киприан обращается к этой проблеме в трактате «О павших», где отстаивает жесткую позицию по вопросу возвращения отступников в общину в противовес более мягкой позиции выживших исповедников. По мнению автора доклада, наиболее распространенными причинами отступничества были политическое давление, карьерные амбиции, семейные и дружеские связи, предыдущий религиозный опыт и сомнения в выбранном образе жизни.
Г. Е. Захаров (Москва) посвятил свой доклад «Иллирийский епископат и арианская смута в первой половине IV в.: личностный аспект церковного конфликта» истории участия епископата балканодунайского региона в арианской смуте в первой половине IV в. Автор доклада отметил, что в исторической литературе этот конфликт часто интерпретируется как борьба двух течений: никейского и евсевианского, однако если обратиться к истории участия в конфликте отдельных лиц (в данном случае четырех иллирийских епископов Урсакия, Валента, Протогена и Гауденция), то становится очевидным, что церковные течения в это время не обладали внутренней целостностью и определенными границами. Острота конфликта во многом определялась различиями в мотивации участвующих в нем лиц, а также наложением общецерковного противостояния на локальные противоречия.
В докладе Е. В. Сергеевой (Великий Новгород) «Киприан, епископ Карфагенский, о крещении детей» была рассмотрена эволюция ритуала крещения в античном христианстве. Как отметила Е. В. Сергеева, к середине III в. н. э. наметились предпосылки для отказа от представлений о крещении как ритуале, завершающем процесс обращения в христианство, не допускающем дальнейших послаблений в соблюдении норм христианской жизни и, следовательно, доступном только зрелым людям. На основании переписки Карфагенского епископа Киприана анализируется ход дискуссии вокруг проблемы крещения младенцев. Итогом полемики стало изменение концепции крещения, что, в свою очередь, отмечает начало нового этапа в становлении христианской идентичности.
А. Б. Ванькова (Москва) в докладе «Монахи как возмутители спокойствия: социально-религиоз-
ная практика IV—V вв.» рассмотрела проблему участия монахов в целом ряде социальных и религиозных конфликтов IV-V вв. в восточной части Римской империи, среди которых, например, конфликт патриарха Константинопольского Иоанна Златоуста и менее известное событие — «агитационный поход» Александра Акимита.
И. А. Копылов (Москва) в докладе «Христианство и “этничность” в позднеримской и вандальской Африке» указал, что городское население Римской Африки, придерживавшееся ортодоксального христианства, продолжало осознавать себя «Romani». Это понятие, с одной стороны, обозначает романизированных жителей Африки, имевших римское гражданство, с другой стороны, могло обозначать приверженцев Никейского символа веры, в противоположность завоевателям-арианам. В отличие от ариан основная масса слабо романизированных сельских жителей хранила память о своем семитском, финикийско-пуническом происхождении, охотно называя себя ханаанеями (Chenani). При этом единственным языком культуры в Африке того времени была латынь, и христианизация региона повлекла за собой создание особой латиноязычной субкультуры с местным колоритом.
В целом заседания всех секций проходили весьма заинтересованно и оживленно. Многие доклады на секциях вызвали плодотворную дискуссию, в ходе которой предлагались интересные новые идеи, доказательства той или иной точки зрения.
30 октября во второй половине дня состоялось заключительное пленарное заседание.
А. В. Махл.аюк (Нижний Новгород) в докладе «Правление Антонинов в освещении Кассия Диона» представил результаты анализа особенностей того нарративного модуса, который использовал Дион Кассий в рассказе о правлении династии Антонинов. В том «пятикнижия» «Римской истории», которое посвящено этому времени (книги LXVIII—LXXII), произошла последняя смена одного нарративного модуса другим, что позволяет более четко определить взгляд Диона на место данного периода в общем ходе истории императорского Рима. Дион на собственном опыте в полной мере ощутил этот перелом и определил его сущность как переход от «золотого царствования» Антонинов к «царству железа и ржавчины». Определяющим фактором суждений Диона было крушение того консенсуса, который существовал между императорами и правящими элитами в период от Нервы до Марка. В данном разделе своего труда Дион Кассий широко использует биографическую «технику», приводит многочисленные анекдоты, помещая в начало и конец рассказа о каждом правлении обобщающие вводные и итоговые характеристики императоров. А. В. Махлаюк отметил, что наиболее позитивно Дион оценил Траяна и Марка Аврелия, однако и в характеристиках других императоров историк избегал однозначности, отмечал противоречивые черты у Адриана и Коммода. Важной особенностью данной части «Римской истории» является опора на разнообразную устную традицию и собственные наблюдения историка.
И. Л. Тихонов (Санкт-Петербург) посвятил свой доклад «Я. И. Смирнов в Петербургском университете: студент, магистрант, приват-доцент» одному из видных российских археологов и востоковедов — Я. И. Смирнову. В докладе были охарактеризованы некоторые страницы жизни ученого, его учеба и начало преподавательской и научной деятельности. Я. И. Смирнов обучался у ряда выдающихся ученых — П. В. Никитина, А. И. Введенского, Н. И. Кареева, И. М. Гревса, С. Ф. Платонова,
А. С. Лаппо-Данилевского, А.Н.Веселовского. Его наставником и руководителем в области истории искусства и культуры стал знаменитый ученый, специалист по византийскому и древнерусскому искусству Н. П. Кондаков. По окончании университетского курса Я. И. Смирнов был принят на работу приват-доцентом. В своем новом качестве он с научными целями побывал в южных областях Российской империи —в Крыму (Херсонес, Керчь), в Грузии (Тифлис, Кутаиси), совершил вместе с М. И. Ростовцевым, Б. В. Фармаковским и другими будущими знаменитыми учеными научное путешествие по ряду стран Средиземноморья. Особенно основательно Я. И. Смирнов и его коллеги изучали памятники Греции. В эти годы Я. И. Смирнов установил поддерживаемые в дальнейшем научные контакты с зарубежными коллегами, прежде всего с немецкими исследователями, общаясь с ними в том числе в Римском отделении Германского археологического института.
О. Ю. Климов (Санкт-Петербург) в докладе на тему «Историк и политика: публицистическая и политическая деятельность Эдуарда Мейера» обратил внимание на то, что выдающийся немецкий историк Мейер в годы Первой мировой войны и в последующие десятилетия принимал активное участие в политической жизни страны и выступал как публицист. Наиболее известным его публицистическим трудом стала опубликованная в 1915 г. книга «Англия, ее государственное и политическое развитие и война с Германией» (переведена на английский язык и издана в США в 1916 г.), которая вызвала в Великобритании негативную реакцию из-за содержащихся в ней обвинений в адрес страны. Главным из них было то, что, по мнению Эд. Мейера, именно Великобритания сыграла главную роль в развязывании Первой мировой войны. Британский ученый и политик Дж. Робертсон в 1917 г. выступил с ответом «Британия против Германии: Открытое письмо Эдуарду Мейеру, автору книги “Англия, ее государственное и политическое развитие и война с Германией”». В своей книге он стремился опровергнуть обвинения Эд. Мейера и, в свою очередь, обрушил ряд обвинений в адрес Германии и ее
внешней политики, а также в адрес самого Эд. Мейера. В своей политической деятельности Эд. Мейер придерживался консервативных взглядов, выступал с резкой критикой Версальского мирного договора и публично поддержал в марте 1920 г. вместе с группой других видных представителей немецкой интеллигенции путч Каппа — Лютвица, организаторы которого выступили против исполнения условий Версальского мирного договора о сокращении армии, флота и т. д.
В. В. Василик (Санкт-Петербург) в докладе «Земное и небесное в раннехристианском гимне: раннехристианские песнопения как исторический источник» отметил, что раннехристианские и византийские гимнографические памятники отразили не только сверхъестественную, но также и историческую реальность. Докладчик обратил внимание на необходимость применения особой методики и методологии исследования религиозно-поэтического текста, в том числе герменевтического подхода. Применяемый исследователями «метод библейских семантических ключей» также является весьма успешным при анализе гимнографических текстов. Автор доклада провел анализ ряда памятников, в частности надписи Аверкия, и предложил некоторые выводы, важные для истории раннего христианства. Так, по его мнению, в конце II в. не только Сирия, но и Месопотамия (Заевфратье) были в определенной степени христианизированы. Кроме того, В. В. Василик высказал предположение о том, что апостол Павел проповедовал в Месопотамии и Восточной Сирии.
Завершая обзор конференции отметим высокий уровень представленных докладов, плодотворный характер дискуссии, достаточно широкую географию участников, успешное развитие ряда региональных школ антиковедения. Будем надеяться, что практика проведения «Жебелевских чтений» в Санкт-Петербурге будет успешно продолжена на благо отечественной науки об античности.
Э. Д. Фролов, О. Ю. Климов
