CC BY
96
УДК 94
«ВСЕГДА ОКАЗЫВАТЬ СОПРОТИВЛЕНИЕ РОССИИ, НИКОГДА НЕ РАЗРЫВАЯ С НЕЙ»: АВСТРИЙСКО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ НАКАНУНЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ
© Евгения Викторовна СИРОТКИНА
Второй Тамбовский филиал Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, г. Тамбов, Российская Федерация, кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных и естественнонаучных дисциплин, e-mail: evgsirotkina@yandex.ru
Раскрывается сущность тех противоречий в австрийско-российских отношениях, которые приведут к столкновению двух империй в годы Крымской войны, но которые существовали задолго до начала войны. Основное внимание акцентируется на критическом анализе иллюзорных представлений российской политической элиты, не желавшей замечать этих противоречий и политических реалий, что впоследствии стало причиной обвинений Австрии в «неблагодарности и лицемерии» и послужило основанием вражды между двумя империями вплоть до Первой мировой войны.
Ключевые слова: реальная политика; меттерниховская система; консервативная система; восточный вопрос; status quo; легитимизм.
Казалось, что после оказания Россией в 1849 г. столь активной помощи Австрии в подавлении революции, отныне у нее нет и не будет более преданной союзницы, по крайней мере в этом были абсолютно убеждены император Николай I и его канцлер К.В. Нессельроде. Пройдет всего четыре года, и Австрия из союзницы превратится в «наследственного врага» России. Очевидно, что в австрийско-российских отношениях все было отнюдь не столь благостно, как это себе представляла российская сторона.
Франц Иосиф, которому довелось править рекордно долго - 68 лет без нескольких дней - впоследствии неоднократно говорил о князе Ф. Шварценберге как о лучшем из министров, когда-либо служивших ему. Возможно, теплые воспоминания, которые остались у императора о его первом премьер-министре, связаны с тем, что именно при Шварценберге и во многом благодаря ему было покончено с революцией, а сам князь стал для Франца Иосифа преданным слугой и политическим учителем в одном лице. Кроме того, деятельность Шварценберга была недолгой и оборвалась трагически, так что между императором и его министром не успели возникнуть сколько-нибудь существенные противоречия.
Между историками долгое время продолжается дискуссия о характере политики Шварценберга. Одни специалисты считают его продолжателем - пусть и неудачным -
линии Меттерниха [1]. Другие полагают, что Шварценберг был первым в австрийской политике высокопоставленным деятелем, проводившим в жизнь принципы Яеа1ро1Шк, ставил во главу угла целесообразность и с иронией относился к таким «пустякам», как идеология и договорные обязательства. Так, российский историк Я. Шимов в своей работе «Австро-Венгерская империя» утверждает: «Шварценберг сделал для крушения мет-терниховской системы в Австрии и Европе в целом едва ли не столько же, сколько сама революция» [2, 8. 269]. На наш взгляд, эта точка зрения ближе к истине.
Шварценберг привык мыслить масштабно в рамках реальной политики. Он с самого начала был уверен, что русские окажут помощь Австрии для подавления венгерской революции 1849 г., и его расчет строился отнюдь не на симпатиях русского царя к Францу Иосифу, а на том, что император Николай I занят не столько консервативной и европейской, сколько преимущественно внутренней российской политикой, и ему не выгоден революционный пожар на своих границах.
Рост противоречий в австрийско-российских отношениях становится заметным в том же 1849 г. В их основе лежало очевидное стремление Николая I окончательно подчинить австрийскую политику своей воле и, соответственно, желание со стороны Австрии избежать русского диктата. Особая просьба русского императора о помиловании
сдавшегося русским войскам венгерского революционного деятеля А. Гергея - «человека с честным характером», как отзывался о нем Николай I [3, 8. 48], выполнена Австрией. Однако 6 октября 1849 г. последовал кровавый суд над 13 венгерскими генералами в Араде, и Николай I опасался, что Европа возложит ответственность за расправу над восставшими на него, т. к. венгерские повстанцы сложили свое оружие именно перед ним, а уже он выдал их австрийскому правительству.
Возмущение царя военной экзекуцией, устроенной австрийцами, не знало границ. Еще раньше царь открыто высказал свое мнение о военных карах по отношению к венгерским повстанцам австрийскому послу в Санкт-Петербурге графу К.Ф. Буолю-Шауэнштайну: «Справедливая строгость по отношению к вожакам и прощение заблудшим» [3, 8. 47]. Царь воспринял как личное оскорбление тот факт, что в Австрии пренебрегают его просьбами о милости к венгерским военачальникам.
Переписка между австрийским послом в Санкт-Петербурге и Шварценбергом не оставляет сомнений, что оба были не слишком обеспокоены немилостью русского царя и даже, напротив, испытывали известное удовлетворение от того, что Австрия имела возможность продемонстрировать России свою независимость [3, 8. 49]. Австрийцы очень скоро поняли, что слова о долге и благодарности, с которыми Николай I снова и снова обращался к ним, использовались русским императором вполне осознанно как средство дипломатического давления на своего союзника.
Впрочем, в среде русских дипломатов многие также осознавали иллюзорность таких средств. А.Г. Жомини - русский дипломат и историограф Крымской войны - писал: «Политика едва ли допускает такого рода чувство (благодарность. - Е. С.), она есть наука рассудка и расчета». И далее: «Мы оказали помощь Австрии, на самом деле, не из-за любви, а потому что осознавали, что ее стремления служили нашим интересам. Австрия же приняла нашу помощь, потому что была вынуждена это сделать» [4, р. 32].
Царь Николай Павлович явно заблуждался, когда решил положить в основание своей внешней политики надежду на благо-
дарность Австрийской империи и ее императора. Консервативная система после 1849 г. постепенно превращалась в иллюзию, да и сами услуги, оказанные Россией, казались Австрии теперь унизительными.
Еще в начале 1849 г. Шварценберг получил предупреждение о явно затянувшемся пребывании русских в Дунайских княжествах, которое вело к общеславянскому движению на Балканах и могло превратиться в серьезную опасность для будущего Австрии. Виконт де ла Тур, отпрыск древней бретонской фамилии, в то время состоявший на австрийской службе, сообщал в письме князю А. Виндишгрецу, что его очень беспокоит затянувшееся пребывание русских в Дунайских княжествах. Он писал, что подозревает отнюдь не «характер царя Николая», но «тенденции его народа», которые могли способствовать интригам греческих и иллирийских славян вместе с сербами против венгров и дать им надежду на создание независимого королевства. Де ла Тур заканчивал свое послание предостережением: «Мы идем к
контрреволюции, но к выгоде какой из монархий?» [3, S. 62].
Восточный вопрос вызывал беспокойство и у австрийского посола в России. Буоль обратил внимание на то, как старательно Нессельроде избегал обсуждать с ним русско-турецкие отношения. В апреле 1849 г. в своем донесении Шварценбергу Буоль предупреждает, что однажды русско-турецкие отношения могут стать причиной тяжелых осложнений между двумя императорскими дворами и остается только надеяться, что Австрия сумеет сосредоточиться и направить все свои силы и энергию для защиты политических и экономических интересов от своего опасного соседа [3, S. 52].
В апреле 1849 г. в своем дневнике Буоль сделал довольно обширные записи относительно волнений в Дунайских княжествах и их воздействия на международные отношения. Особое внимание он при этом уделил русским интересам на Востоке. Вопреки опасениям министра иностранных дел Великобритании Г. Пальмерстона, Буоль полагал, что Россия пока не склонна нарушать договоры и сложившееся равновесие сил на Востоке. Агрессивные действия с ее стороны поставили бы под угрозу те блестящие позиции, которые она занимает в мире, благодаря
ошибке, допущенной правительствами и народами Европы. Однако у Буоля не было никаких сомнений относительно русских желаний в будущем. «Каждый русский страстно желает заполучить Босфор и Константинополь, а император, так же как и его наследники, является прежде всего русским. Царь Николай слишком умен, чтобы оценить то опасное противодействие, какое встретил бы в мире подобный проект. В его планы не входит нанести оттиск банального завоевателя на свою историческую славу. Царь предпочтет предоставить событиям развиваться своим ходом и при этом будет умело избегать вступать в любые связи, которые однажды смогли бы воспрепятствовать его планам. Он ничего не сделает, - полагал австрийский посол, - чтобы приблизить кризис в Османской империи, но будет выжидать, и Россия не упустит ни малейшей возможности и будет находиться в постоянной готовности к катастрофе и никогда не даст шанса другой державе обосноваться на Босфоре, который в свое время еще Александр I называл «ключами от дома» [3, 8. 53].
Перед Австрией в этом случае вставала задача оказывать сопротивление русским экспансионистским устремлениям на Балканах. По мнению Буоля, осторожная меттер-ниховская восточная политика лишь искусственно затушевывала австрийско-русское соперничество на Балканах и оставляла для России свободный путь на Восток. В этих условиях у Австрии скорее возникали общие интересы с Англией, дабы держать Россию в постоянном напряжении [3, 8. 53].
Восточный вопрос становится особенно животрепещущим вследствие австрийско-русского военного похода в Венгрию, т. к. после подавления революции значительная часть повстанцев - 3 тыс. 600 венгерских и 800 польских, среди них такие видные деятели, как Бем, Дембинский, Андраши и Кошут -бежали в Турцию.
25 августа 1849 г. адъютант Николая I князь Радзивилл был отправлен в Константинополь, чтобы добиться от Высокой Порты выдачи четырех польских мятежников - Бема, Дембинского, Замойского и Высоцкого -Российской империи. Одновременно Нессельроде поручил русскому послу в Константинополе В.П. Титову угрожать самыми тяжелыми последствиями для русско-турецких
дипломатических отношений, если турки откажутся выполнить русские требования. Австрия поддержала Россию в этой акции, потребовав со своей стороны выдачи участников Венгерской революции 1848-1849 гг.
И хотя требования России и Австрии были отвергнуты турецкой стороной, совместная акция, направленная против Турции, усилила иллюзии Николая I, что в случае необходимости Россия сможет рассчитывать на поддержку Австрии в Восточном вопросе. В то же время у австрийской стороны, напротив, крепло убеждение, что при нарастании напряженности в восточном кризисе Россия может превратиться в ее естественного противника.
В конце 1849 - начале 1850 г. наступает заметное охлаждение в отношениях между Австрией и Россией. Интимный альянс, который едва-едва установился в конце 1848 г., начал постепенно разрушаться. Впрочем, пока еще они нуждались друг в друге. Для Шварценберга Россия оставалась единственным надежным союзником для осуществления его планов, а царь рассматривал Австрию как оплот своей империи. В действительности, как признавал Буоль уже в конце своего пребывания на посту посла в Санкт-Петербурге летом 1850 г., в австрийско-российских отношениях существует «меньше сердечного согласия, чем, в общем и целом, в это верят» [5, с. 402].
Пожалуй, наиболее точное представление о взглядах руководства Австрии на сотрудничество с Россией в этот период может дать инструкция, составленная Шварценбер-гом для нового посла в Санкт-Петербурге генерала А. фон Менсдорфа 19 апреля 1852 г. В этой депеше, с одной стороны, подчеркивалась воля Австрии сохранять хорошие отношения с Россией, с другой стороны, содержались недвусмысленные критические оценки внешней политики России. Нарекания были вызваны откровенными намерениями царя оказывать влияние на империю Габсбургов. Шварценбергом были сформулированы те принципиальные позиции, от которых не должен был отступать посол Австрии в Санкт-Петербурге:
«1. Царь не имеет права ни при каких условиях вмешиваться в германский вопрос или претендовать на роль третейского судьи.
2. Сдержанность, выказанная Австрией в 1849 г. Турции в отношении вопроса о беженцах, не означает отказа Австрии от активной восточной политики. Австрия желает сохранить самостоятельность и независимость Турции, но хочет также и воспрепятствовать полному повороту Турции в сторону Англии. Столь же мало Австрия желала бы допустить, чтобы Россия - вопреки Мюрцш-тегскому соглашению - одна определяла будущее Турции.
3. Графу Менсдорфу поручается также при каждом удобном случае обращать внимание на то, что, когда Россия в 1849 г. оказывала помощь Австрии, она защищала и свои собственные интересы» [3, S. 77].
Лейтмотивом австрийской политики по отношению к России становится девиз К. Фи-кельмона, ранее занимавшего пост министра иностранных дел Австрии: «Всегда оказывать сопротивление России, никогда не разрывая с ней» [3, S. 78].
Начиная с 1815 г. стратегическое положение Монархии на юге рассматривалось через призму следующих обстоятельств: защита длинной далматинской прибрежной береговой полосы покоится на небезопасном сообщении через морской путь. Кроме того, она отделена от остальной Монархии османскими провинциями - Боснией и Герцеговиной. Эти провинции, долго находившиеся под османским владычеством, оставались постоянным источником беспокойства, споров и дорогостоящих пограничных конфликтов, которые в любой момент могли стать причиной для войны их соседей - полузависимых государств Черногории и Сербии с Турцией. В итоге в огне войны оказался бы Балканский полуостров. Неудивительно, что Вена стала открыто выказывать свои притязания на обладание Боснией.
Эти претензии, однако, не сразу перерастают в практические действия. На Балльха-узплац к этому времени прочно утвердились «меттерниховские взгляды», согласно которым не должно происходить ничего, что могло бы ослабить Османскую империю. Сохранение существующего status quo является важным условием для бесперебойной совместной работы с Россией. Когда главой австрийского МИДа, после смерти Шварцен-берга, стал К. Буоль, эти принципы укрепились тверже, чем когда-либо. И Николай I
пришел к убеждению, что согласие между Австрией и Россией, которое при Шварцен-берге оказалось почти сомнительным, теперь станет достижимым. Этикет в отношениях между обоими императорскими дворами никогда прежде не отличался большей предупредительностью и даже задушевностью.
Между тем по мере роста зависимости Австрии от России, Вене все чаще и чаще приходилось задавать себе самый трудный вопрос: как долго ей будет удаваться, апеллируя к консервативным принципам царя, удерживать Россию от использования собственных рычагов воздействия на Балканах и на всей периферии Европы. Срок этот составил почти три десятилетия. Но Восточный вопрос не исчез сам собой. По существу он явился результатом борьбы за независимость на Балканах, когда различные национальности пытались освободиться от турецкого владычества. Вызов «системе Меттерниха» заключался в том, что эта борьба вступала в противоречие с целями и задачами системы сохранить status quo, и что движения за независимость, направленные против Турции сегодня, будут нацелены на Австрию завтра. Более того, царь, наиболее преданный идее легитимизма, был одновременно более всех готов совершить интервенцию в Турцию и никто в Вене не верил, что он способен сохранить status quo после того, как его армию отправят в поход [6, с. 79]. Именно Крымская война положила начало развалу «мет-терниховского порядка», с таким трудом выкованного на Венском конгрессе, хотя когда она началась, это никому не пришло в голову.
Таким образом, очевидно, что противоречия в австрийско-российских отношениях, послужившие причиной полного разрыва между Австрийской и Российской империями в годы Крымской войны, существовали задолго до ее начала. В политических кругах обеих держав долгое время преобладало желание сознательно закрывать глаза на эти противоречия, дабы не разрушить хрупкое единение и из страха задеть самолюбие другой стороны. И Вена, и Петербург надеялись, что острые разногласия как-нибудь «рассосутся» сами по себе. События 1853-1856 гг. показали, что ответственный подход государственных деятелей заключается в том, чтобы разрешать сложные ситуации, а не смотреть на них со стороны.
1. Austensen R.A. Felix Schwarzenberg: „Realpoli-tiker“ or Metternichian? The Evidence of the Dresden Conference // Mitteilungen des Oester-reichischen Staatsarchivs. 1977. Bd. 70. S. 97118.
2. Die Habsburgermonarchie, 1848-1918. Im Auf-trag der Kommission fur die Geschichte der os-terreichisch-ungarischen Monarchie (18481918) / Hrsg. A. Wandruzka. Bd. 6. Die Habsburgermonarchie im System der internationalen Beziehungen. Wiеn, 1989.
3. Heindl W. Graf Buol-Schauenstein in St. Peter-burg und London (1848-1852). Zur Genesis des
Antagonismus zwischen Osterreich und Russ-land. Wien-Koln-Graz, 1970.
4. Jomini A. Etudes diplomatique sur la guerre de Crimee, 1852-1856, par un ancient diplomate. SPb., 1878.
5. История внешней политики России. Первая половина XIX века (от войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.). М., 1999.
6. Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997.
Поступила в редакцию 4.06.2013 г.
UDC 94
“ALWAYS RESIST RUSSIA NEVER BREAKING HER”: AUSTRIAN-RUSSIAN RELATIONS ON THE EVE OF THE CRIMEAN WAR
EvgeniyaViktorovna SIROTKINA, Second Tambov Branch of Russian Academy for State Service of President of RF, Tambov, Russian Federation, Candidate of History, Associate Professor of Humanitarian and Natural Disciplines Department, e-mail: evgsirotkina@yandex.ru
The article reveals the essence of the contradictions in the Austrian-Russian relations, which will lead to confrontation between the two empires in the Crimean war, but that existed long before the war started. The main attention of the author focuses on the critical analysis of lost track of the Russian political elite, who did not want to notice these contradictions and political realities, which became the cause of the charges in Austria «ingratitude and hypocrisy» was the basis of hostility between the two empires until the First World War.
Key words: real policy; metternikh system; conservative system; Eastern question; status quo; legitimism.
