CC BY
21
ИННОВАЦИИ № 05 (115), 2008
w w
Время «российской специфики» прошло!
В. Генин
На 1-й Зимней школе по технологическому предпринимательству, проведенной Санкт-Петербургским Государственным Университетом Информационных Технологий, Механики и Оптики при поддержке CRDFи Intel28 января — 1 февраля, перед участниками Школы выступил глава Кол-
леджа бизнеса, менеджмента и информационных технологий калифорнийского университета Феникс профессор ВлАДГЕНИН. Гость, представляющий также Международную академию наук высшей школы, ответил на вопросы аудитории.
— Каковы самые грубые ошибки, встречающиеся в бизнес-планах?
— В любом бизнес-плане, прежде всего, необходимо четко формулировать то, что вы предлагаете. И объяснить — почему у вас это купят?
Раскрою один секрет. Классический бизнес-план, которому мы учим в Фениксе наших МБА, имеет тринадцать разделов. Его девятый раздел — Management Team. И венчурный инвестор — неважно, бизнес-ангел или крупная компания — после того, как ознакомятся с темой бизнес-плана, и она их заинтересует, сразу перелистывают до 9-го раздела — им важно, в чьи руки они доверят себя, свои деньги... Именно этот раздел должен быть представлен продуманно и уверенно.
Следующее важное обстоятельство, которое нужно учитывать — степень сжатия бизнес-плана. Есть 2-х страничный бизнес-план, есть бизнес-план на 8 страниц. Общепринятый сегодня бизнес-план — это около 40 страниц текста и графических материалов, представляющих основные контуры проекта. Замечу, что когда дело доходит до практического воплощения вашей идеи, то бизнес-план со всеми приложениями может насчитывать и двести, и триста страниц.
Так вот, Two pages план — это ваша визитка, первичный инструмент представления вашего проекта и вас самих. Допустите, что этот документ большой начальник будет читать, лежа в джакузи. И если он его заинтересует, и он поставит галочку — секретари будут разбирать детали. Если нет — он разожмет пальцы над корзинкой для бумаг и на этом все закончится.
Поэтому хочу привлечь ваше внимание к искусству написания этих двух страниц. Здесь необходимо задействовать все ваши способности и представить все, чем вы располагаете: знание технической стороны дела, всю доступную вам информацию о рынке для вашего предложения, вашу психологическую компетентность.Это все очень важно потому что, как говорят американцы, «У вас никогда не будет второй возможности произвести первое впечатление.»
— Венчурные капиталисты любят смотреть истории успеха заявителей. Но из молодых людей немногие могут такую историю предъявить, и в этой аудитории как раз находятся те, у кого все еще только впереди...
— Если в разделе Management Team по понятным причинам нет известных имен, и каких-либо авторитетных ссылок, ничего страшного. существует устоявшая практика подключения управленцев от инвестора. Если ваша идея понравилась, а 9-й раздел слаб — то есть если начальная команда такова, что вкладывать в нее деньги страшновато, то инвестор дает свою управляющую команду. так произошло, например, с Google. Сергей Брин и Ларри Пейдж — это духовные отцы Google, но управляют компанией не они. Что-то похожее может произойти и с вами.
Если у вас нет records of success, это не значит, что вы должны капитулировать, сдаться на милость людей, которые возьмут с вас львиную долю — может быть, 70% — и поставят свои имена в вашем бизнес-плане. ваши отношения с венчурным капиталистом будут неслучайными, и при контактах с ним вы можете сказать — вот наша команда, но мы открыты, и если вы найдете нужным, то можете предложить свои варианты менеджмента будущей компании. это абсолютно нормально, и венчурные капиталисты часто ставят во главе опытных менеджеров из своих списков. во всяком случае, тогда, когда речь идет о серьезных идеях.
Но тут возникает другое затруднение — вопрос о вашей доле. Инвестиционная компания может взять 40 и 50 % , может 70, может 80 % (я говорю сейчас о компаниях Силиконовой долины). И этот процент зависит от рискованности вашего проекта — вам это четко объяснят. венчурные капиталисты не благотворители, и не собираются себя обижать. тем более, что они, как правило, инвестируют не свои собственные деньги, а деньги богатых людей, которые им доверяют. И если инвестор из десяти проектов выигрывает в одном-двух, то этот выигрыш должен покрывать убытки остальных проектов. Поэтому
вас и «грузят» такими большими процентами. Это нормально. Но вы должны помнить, что все в Америке negotiable — то есть является предметом переговоров, и у вас должна быть своя ясная и четкая точка зрения на распределение долей. И вы должны быть готовы объяснить эту точку зрения.
В связи с этим вспоминается такая история. В начале 90-х, когда появились «новые русские», мне позвонил знакомый директор торговой сети, занимающейся продажей автомобилей. Он был в растерянности и просил моих пояснений.
К нему пришел молодой человек из России с «дипломатом» и заявил: «Хочу купить у вас «Линкольн». Я вижу, что у вас стоит цена в 45 тысяч долларов, но мне известно, за сколько вы эту машину продаете, если с вами хорошо поторговаться». он поставил «дипломат» на стол и сказал: «Выкладываю вам 36 тысяч, и забираю машину». Продавец замахал руками: «Нет-нет», разговора не получилось. Молодой человек ушел, а продавец позвонил мне и попросил объяснить странное поведение русского человека.
Дело в том, что американцы имеют другую житейскую философию. В Америке, как на восточном базаре, стыдно не поторговаться. Помните об этом. Сегодня стыдно не поторговаться в крупных российских корпорациях — имею в виду в первую очередь нефтяные и газовые — там уже совершенно иная атмосфера, они живут уже в так называемом цивилизованном мире (не будем говорить сейчас, хорош он или плох, но он существует как некая реальность). Поэтому если вы видите цену на ярлыке — не думайте, что это истина в последней инстанции. о долях надо торговаться.
— Расскажите о ваших моделях обучения
— Мы занимаемся андрогогикой — наукой, как учить взрослых. вчера я спросил в одном из известнейших в мире университетов о том, каковы их модели обучения. И когда собеседник начал с того, что «наши педагогические модели позволяют.» мне стало неинтересно. Сегодня во всем мире — и в россии, и в Штатах, и в Англии (я представляю в ООН Международную Академию Высшей Школы — МАН ВШ) с образованием много путаницы. кроме неразличения — как надо обучать детей, и как надо учить взрослых — существует и путаница с образованием онлайн.
Есть много компаний, которые предлагают, как они говорят, «платформы онлайнового образования» — например BlackBoard. Фактически же их продукты таковыми не являются, потому что не включают в себя все необходимые компоненты онлайнового обучения и его администрирования.
Говорю об этом уверено потому, что хотя я и попал на большую должность в университете Феникс (он специализируется на дистанционном обучении, и в нем обучается сегодня 340 тысяч студентов), но должен был пройти курс рядового преподавателя онлайн. И сегодня я, как декан факультета, обязан вести в год как минимум шесть курсов, в т.ч. онлай-
новых. Поэтому у меня есть в этом предмете и личный опыт, и кругозор.
Так вот, платформа, которой пользуемся в нашем университете, ассоциируется у меня со старым грузовиком, что-то вроде советского ЗИЛ -130, который возил на стройку кирпичи и цемент. Для самой стройки — то есть для подготовки специалистов — какие-то изыски с доставкой роли не играют. Хотя, конечно, приятней в работе зависеть не от старого грузовика, а от серебристого лайнера.
Затем друзья пригласили меня поработать над платформой в университете Капелла. Капелла шла какое-то время «голова в голову» с Фениксом, и при работе над ее платформой удалось сгладить часть шероховатостей онлайновой платформы Феникса. Но скажу о главном для вас.
Мне довелось познакомиться с платформами ведущих университетов России. Вчера на заседании проректоров вузов петербурга я имел возможность беседовать с пятьюдесятью проректорами. и могу констатировать: хотя сегодня много говорится об образовании онлайн, речь, по сути, идет о каких-то разовых инструментах, которые называют платформами по недоразумению. А того грузовичка, который мог бы действительно обеспечить весь процесс онлайнового курса, нет. в россии только начали этой проблемой заниматься. и чтобы не запутаться во множестве приложений, необходима работоспособная основа, которая могла бы гладко связывать воедино разнообразные подсистемы.
необходимо, чтобы она регистрировала результаты участия студента во всех заданиях и дискуссиях, подготовке проектов в составе команд, выставляла оценки с учетом веса этого участия. И чтобы, если возникает спорный вопрос, и пишется апелляция, можно было доказательно продемонстрировать — было так и так, поэтому в итоге получилось именно это. таких технологических линий нет, и моя мечта, чтобы они были созданы в россии. Здесь больше энтузиазма, и, мне кажется, больше мозгов для такой работы. И тогда в образовании онлайн мы могли бы от слов перейти к делу, и сделать так, чтобы люди могли обучаться и на бакалаврском, и на магистерском, и на докторском уровне — как это происходит в университете Феникс.
Еще один важный момент, который был предложен два года назад, и российские университеты с этим согласились. все-таки чистый онлайн, без общения с преподавателем «вживую», несколько ущербен — не все составляющие знания можно формализовать, какая-то искра передается только из рук в руки, от учителя к ученику. поэтому в начале курса будет приветствоваться общение лицом к лицу. БОльшая часть последующего обучения будет вестись онлайн, а завершаться обучение также будет лицом к лицу.
вероятно, в случае затрудненности физического контакта — например, человек находится на полярной станции — будет чистый онлайн. так же, как, например, получается с американскими военнослужащими, находящимися в Германии. Правительство выдает им
ИННОВАЦИИ № 05 (115), 2008
ИННОВАЦИИ № 05 (115), 2008
ваучеры на получение образования в нашем университете. Они учатся онлайн, и к моменту демобилизации могут завершить любой курс — вплоть до получения степени МБА. В подобных случаях онлайн, безусловно, будет преобладать.
— Пожалуйста, приведите примеры технологического предпринимательства...
— Однажды я случайно встретился с двумя знакомыми выпускниками Стэнфорда у входа на какое-то производство. И заинтересовался: «Это ваша компания? Чем она занимается?» — Мне сказали: «Заходите!»
в помещении стояло несколько емкостей, где перемешивались химикалии. Оказалось, что во время обучения эти люди изобрели шампунь, который произвел революцию в офисной уборке. вся технология заключалась в новой формуле моющего средства, сами ингредиенты они заказывали у «хенкеля». в соседнем помещении располагалась очень корпусная бабушка-мексиканка, которая из пресса заполняла бутылки, а два то ли племянника, то ли внука навертывали пробки, обтирали бутылки полотенцами и паковали в коробки. вот и все производство, проще некуда.
Я спрашиваю — почему так получилось? Все-таки за вами стэндфордский университет.Отвеча-ют: «Мы с сестричкой в год по 250 тысяч делаем — зачем нам куда-то на работу ходить? тем более, это наш продукт, наша интеллектуальная собственность».
В связи с этим отмечу одну коренную проблему российских вузов. Дети в США — как только начинают понимать, о чем говорят взрослые — слышат: сколько стоит этот дом, сколько лет в нем нужно жить, как его надо перефинансировать, как вложить деньги, какие акции купить. Они эти разговоры слышат постоянно, и воспринимают их и сознательно, и подкоркой.
И когда лучшие университеты США: Стэнд-фордский, МТИ, или Гарвард — готовят физиков или электронщиков высочайшего класса, у тех в крови уже существует представление о бизнесе, высокая готовность к нему. В россии же люди выросли в другом обществе, и не у всех родители по несколько часов в день обсуждали, как надо перефинансировать дом, и где выгоднее делать покупки. Поэтому здесь высшему
образованию не хватает серьезного компонента — нет воспитанной с детства готовности к маркетингу, готовности к бизнесу для себя. И важно хоть в какой-то степени компенсировать это обстоятельство, обучая студентов сознательному отношению к бизнесу.
Каково сегодня различие между лидером и менеджером? Я задавал этот вопрос многим проректорам — и если они отвечали, то отвечали неправильно!
Мы беседовали с Михаилом Николаевичем Стрихановым, ректором МИФИ, о том, что не только инженеров, но и «чистых» ученых нужно обучать искусству «продавать» себя, то есть попросту представлять себя с лучшей стороны, представлять и продавать свои достижения. МИФИ выпускает серьезных физиков, а сегодня начинает готовить лидеров и менеджеров, способных руководить малыми компаниями или научными коллективами. Эти элементы маркетингового образования должно войти в кровь и плоть — иначе наши выпускники будут неконкурентоспособны на глобальном рынке сегодняшнего дня.
— Что получится, если те, кто сегодня занят разработками, и занят ими полностью, переключатся на их продажи? Продавать они научатся, но сами разработки при этом станут слабее — человек везде не может успеть.
— Это хороший вопрос, острая тема. Действительно, даже составление хорошего бизнес-плана требует большого внимания и энергии, которые будут отвлекаться от исследовательской работы..Что тут можно сказать? наша жизнь не красится в один цвет, и ней не бывает света без тени.В жизни мы балансируем в поисках лучших решений, примиряем противоположности самой своей жизнью. Многие противоречия неразрешимы умозрительно, но мы живем, творим, работаем — и как-то удается справляться. Я не могу выписать рецепта, но знаю точно, что чистое творчество без попыток вывести его результаты «в люди» — то есть, на рынок — не выживет.
— Сегодня зарплата российских ученых и возможности для занятий наукой существенно отличаются от западных стандартов. Какое значение имеет этот разрыв?
— В 1993 году в Моррисоновский институт Стэнфорда пришли первые заявки от российских ученых. Институт платил тогда зарубежным профессорам по три тысячи долларов — с учетом инфляции эта сумма была весомее нынешней. Кроме того, оплачивалось жилье — квартира или коттедж, оплачивалась дорога. Была подготовлена встреча, на которую приехали представители российских ученых — тогда сами ученые за границу еще не ездили, ездили их представители. И эти представители беседовали с администрацией университета. Один из гостей выразился во время переговоров так: «В россии профессор получает сегодня сто долларов в месяц, так что если вы заплатите долларов
двести-триста, он будет вполне доволен». Мне стало жарко от стыда — ведь это и мне делают такое предложение, значит, и меня считают способным включится в такой выгодный бизнес...Переговоры шли дальше, но в конце, когда меня попросили высказаться по всему кругу затронутых вопросов, я сказал, что в затеваемой игре участвовать не буду. Если мы считаем, что люди вносят полезный вклад, и если мы его принимаем, то и вознаграждение они должны получать соответствующее этому вкладу, вознаграждение, принятое в цивилизованном мире. Иное я считаю позором... в итоге российские ученые, приглашенные в Моррисон, получали по три тысячи долларов.
И есть еще одна фраза того же рода «Ну, вы же знаете, наша российская специфика.». Перестаньте так говорить! Вы все — дети нового времени (и возраст здесь значения не имеет!), пожалуйста, усвойте себе это твердо! Нет никакой убогой российской специфики, все это осталось в прошлом! Надо уважать себя, и это необходимое условие, чтобы тебя стали уважать другие. И если вы будет говорить по-настоящему серьезно, если будет уважать себя — вас в Америке поймут. Если в силиконовую долину приходит бизнес-план без грамматических ошибок, на хорошем английском, без какой-либо «специфики» и без пропущенных страниц, и это толковый бизнес-план — то неважно, откуда он пришел — из Петербурга или Нижнего Новгорода, его будут рассматривать внимательно. Важно правильно повести себя, правильно во всем. И с вами будут считаться.
Поэтому так важно хорошо знать язык, и я постоянно это повторяю своим студентам — учите английский! Не потому, что это американский язык, а потому, что он сегодня — язык международного общения, и он дает вам возможность заявить о себе, и быть услышанным.
— Сегодня широко практикуется аутсорсинг, по которому российские компании выполняют заказы зарубежных заказчиков на разработку каких-либо продуктов — особенно в сфере IT. Как дожить до того времени, когда российские специалисты будут рассматриваться не как исполнители, а как полноправные партнеры, имеющие долю в прибыли?
— Когда вас хотят использовать, вам дают часть проекта и платят за проделанную работу. Но на что еще вы можете в таком случае рассчитывать? Если же вы автор идеи, то о каком аутсорсинге может идти речь? Тогда вы обязательно партнер, и как я уже говорил, вопрос стоит о размерах долей — все в Америке negotiable — обсуждаемо. Добавлю следующее: цыгане и американцы относятся к нациям, традиционно считающимся хорошими психологами. Помните об этом, когда будет вести переговоры с американцами. Они будут внимательно смотреть, насколько сильна ваша позиция. И если она действительно сильна — с вами будут разговаривать серьезно, к вам отнесутся как к партнеру, с вами будут считаться. Но для это-
го вы должны хотя бы знать, сколько стоит на рынке продукт или услуга, которую вы предлагаете. Еще раз — аутсорсинг при вашем авторстве — это смешно и возмутительно!
— Сегодня в России вузы резко ограничены в праве на коммерческую деятельность. Переменится ли ситуация в обозримой перспективе, и каковы, по-вашему, перспективы вузовской науки?
— Первый вопрос — это вопрос о взаимоотношениях государства и национальной системы образования. Сегодня в россии преобладают государственные вузы, и можно сказать уверенно, что частный инвестор не будет сколько-нибудь широко участвовать в совместных проектах с университетами — по закону частная компания и госучреждение имеют разные условия ответственности за результаты своей деятельности. Существуют некоторые промежуточные формы такого рода сотрудничества — малые предприятия в инкубаторах или технопарках. По мере того, как вузы будут переходить в частные руки, ситуация будет меняться. но насколько реален такой переход к частным исследовательским вузам (распространенным, например, в Штатах) в ближайшие годы — мне неизвестно.
Относительно перспектив вузовской науке видится следующее. Сегодня есть три сектора научных и технологических исследований: вузы, отраслевые институты и российская Академия наук. Отраслевая наука находится в явном упадке, и для ясности картины ее можно опустить. Соотношение же вузовской и академической науки определиться в ближайшем будущем из судьбы РАН.
россия по структуре экономики, общественного устройства и системе управления сближается с европейскими образцами. Везде есть Академии наук, но нигде в мире нет Академии наук в сегодняшнем российском понимании. там академии — престижные клубы ученых, членством в которых гордятся, мнение которых оказывается значимо во многих вопросах. Но как хозяйственные структуры со своими исследовательскими институтами и жилищно-коммунальным хозяйством академии не существуют. Почему так сложилось в России, и насколько оправдана такая структура сегодня — судить не берусь. Никто, однако, не будет отрицать огромную роль РАН, которую она сыграла и играет в развитии российской науки, для самого существования страны. И пока РАН, привлекая государственные ресурсы, будет оставаться ведущим игроком в развитии национальной науки и технологии, судьба вузовской науки — оставаться в ее тени.
Если же РАН перейдет в разряд научного клуба — так же, как в западных странах — нынешний баланс изменится. Вузовская наука выйдет на первый план, и успехи технологического развития России будут закладываться и определяться в университетских лабораториях.
(подготовил Юрий Нешитов)
ИННОВАЦИИ № 05 (115), 2008
