120DOI 10.24411/9999-054A-2020-10001 УДК 398
С. М. ЛОйТЕР
возвращаясь к некоторым вопросам теории детского фольклора
В статье рассматриваются объем, содержание и границы понятия «детский фольклор». Автор показывает, что это обширная, многосоставная, специфическая область народного творчества, включающая в себя классический детский фольклор, содержащий поэзию пестования, фольклорные явления, носители которых дети дошкольного и младшего школьного возраста, школьный фольклор в его устных и письменных формах, все речевые образования, вошедшие в детскую традицию.
Детский фольклор не может осознаваться вне общей теории фольклора, его специфики, теории жанров, генезиса и мифологии, вариативности, исторической поэтики, но в то же время в детском фольклоре есть свои особенности, такие как отсутствие моножанров и сказителя/исполнителя в общепринятом фольклористикой смысле слова. «фольклорное знание» в детском фольклоре определяется не особенностями памяти ребенка, а его игровой активностью. В детском фольклоре нет слушателя/реципиента, который становится исполнителем на следующем этапе бытования фольклорного текста. Само произнесение текста совершается не в обстановке исполнитель/слушатель, а в разнообразных формах игровой деятельности детей, повторяющих из поколения в поколение одни и те же игровые формы творчества.
Изменившаяся реальность начала 2000-х годов заметно влияет на бытование детского фольклора. В повседневный обиход все интенсивней входит компьютер. Фольклористы констатируют исчезновение на открытом воздухе, во дворах на детских площадках традиционных детских игр. В то же время появились новые, рожденные современными технологиями формы фольклора.
Ключевые слова: детский фольклор; поэзия пестования; школьный фольклор; теория детского фольклора.
S. M. LOITER
Returning to Some Questions of the Theory of Children's Folklore
The article considers the scope, content and boundaries of the concept of "children's folklore". The author shows that this is a vast, multi-component, specific field of folk art, which includes classical children's folklore, including poetry of nurturing, folklore phenomena, the carriers of which are children of preschool and primary school age, school folklore in its oral and written forms, all speech formations that have entered the children's tradition.
Children's folklore can not be realized outside of the General theory of folklore, its specifics, the theory of genres and mythology, variability, historical poetics, but at the same time, children's folklore has its own characteristics, such as the absence of monogenres and of storyteller/ performer in the generally accepted sense of folklore studies terminology. "Folklore knowledge" in children's folklore is determined not by the features of a child's memory, but by their play activity. In children's folklore, there is no listener/recipient who becomes a performer at the next stage of existence of the folklore text. The recitation of the text itself is performed not in
the performer/listener setting, but in various forms of children's play activities that repeat the same play forms of creativity from generation to generation.
The changed reality of the early 2000s significantly affects the existence of children's folklore. The computer is becoming more and more common in everyday life. Folklorists state the disappearance of traditional children's games in the open air, in courtyards on playgrounds. At the same time, new forms of folklore, born of modern technologies, appeared. Keywords: children's folklore; nursing rhymes; school folklore; theory of children's folklore.
Закономерно, что реальные результаты фольклорного процесса ХХ-ХХ1 вв.: неотвратимое угасание, чаще исчезновение классического фольклора, накопившийся эмпирический материал, представляющий ранее официально не фиксировавшийся и не публиковавшийся фольклор некрестьянской среды, расширение фольклорного поля — вызвали необходимость нового обращения, нового истолкования понятия «фольклор». Вошедший в 1880-1890 гг. в научный обиход русской фольклористики термин «фольклор» имел лишь одно значение — «устная народная словесность», «устное поэтическое творчество», «искусство слова» только крестьянского населения. Такое отождествление фольклорного слова и слова художественного, поэтического имеет свои позитивы, когда речь идет о классическом фольклоре. Вместе с тем у этого уподобления есть и свои негативные последствия. Примат критерия «художественность» привел к тому, что примерно до середины 1970-х гг. официальное собирание и изучение фольклора ограничивалось легко учитываемым набором элитных жанров. А рассмотрение фольклора в рамках литературной эстетики привело фольклористику в ее советской ипостаси к идеологизации. Из предметного поля фольклора были исключены целые пласты материалов. Следствием только эстетических критериев, идеологических запретов и всякого рода охранительства явилось отсутствие записей того, что не соответствовало официальным представлениям, что звучало вольно, эпатажно и неблаговидно. Это прежде всего городской фольклор и фольклор разных слоев некрестьянской среды, который долгое время оставался для науки за семью печатями. Вот почему вопрос о содержании, границах и объеме термина «фольклор» в последние десятилетия оказался для современной фольклористики одним из актуальных, насущных и неоднократно обсуждаемых. К этим проблемам обращены вызвавшая широкое признание, уже дважды изданная монография Б. Н. Путилова «Фольклор и народная культура» (1994, 2003) и собранный им
1. теоретические аспекты изучения детского фольклора
17
сборник «Фольклор ГУЛАГа», дискуссии конца 1990-х гг. на страницах журнала «Живая старина», работы ведущих фольклористов и прежде всего С. Ю. Неклюдова, который ввел в научный обиход понятие «постфольклор» [Неклюдов 2010а; 20106].
Этот термин в полной мере распространяется и на детский фольклор, который является одним из полноправных и самостоятельных разделов фольклористики и этнографии, представляя собой в целом специфическую область традиционной народной культуры и культуры детства в частности. Известно, что главные достижения в ее изучении в ХХ в. связаны с именем Г. С. Виноградова, чьи труды и идеи имели колоссальное влияние на последующие поколения исследователей [Виноградов 1998а; 19986]. И об этом свидетельствуют проходившие с 1987 г. с разной периодичностью в разных городах России Виноградовские чтения, материалы которых составили более полутора десятков специальных сборников. Виноградовские чтения явились безусловным импульсом для новых поисков и исследований в изучении современной фольклорной культуры детства. Они способствовали расширению предметного поля детского фольклора, включению в него таких пластов текстов и жанров, которые в силу либо идеологических запретов, либо несоответствия официальным представлениям долгое время оставались за семью печатями. Это касается прежде всего той части детского фольклора, который называется «школьным» и который в отличие от классического, в основе своей деревенского, является городским по преимуществу. «У начала» [Головин 2006, 5] современной научной школы изучения детского фольклора стоит деятельность фольклориста Александра Федоровича Белоусова, которому принадлежит первое определение школьного фольклора: «фольклор тех, кто еще не достиг совершеннолетия, то есть не стал взрослым; <...> в цивилизованной среде начало взрослой жизни связывается с окончанием специальных институтов социализации человека — школы и т. д. Поэтому и т. н. школьный (или ученический) фольклор имеет самое непосредственное отношение к детскому фольклору» [Белоусов 1989, 4]. Прорывом в его изучении явился двухтомник «Школьный быт и фольклор», составленный А. Ф. Белоусовым и объединивший разрозненные усилия многих собирателей и исследователей разных городов России и бывшего СССР [Белоусов 1992/1-2]. С этой публикацией школьного быта и фольклора связано введение в научный оборот таких его слоев, которые ранее оставались за пределами изу-
чения. Это прежде всего впервые заявленные ленинградскими учеными О. Н. Гречиной и М. В. Осориной как явления фольклорной прозы детей детские «страшные истории» [Гречина, Осорина 1981]. К «страшным историям» я еще вернусь. Не меньший интерес вызвали обратившие на себя внимание в 1992 г. т. н. садистские стишки [Немирович-Данченко 1992; Новицкая 1992; Белоусов 1995; Чередникова 1995а; Белоусов 1996; Неелов 1996; Лурье 2006; Скворцов 2009]. Из школьной среды вышли тексты, бытовавшие (бытующие) в письменной форме, жанры и виды «фольклорной письменности» (Е. А. Костюхин), «письменного фольклора» (В. С. Бахтин), который близок к устному наличием вариантов, господством стереотипов, приемами использования устоявшегося запаса словесных блоков и формул. Одна из основных форм бытования письменного фольклора среди школьников — девичий альбом. С. Ю. Неклюдов относит альбом к довольно обширной группе письменных текстов современной фольклорной и «парафольклорной» традиции [Неклюдов 2001, 3]. Несмотря на то что каждый альбом принадлежит конкретному лицу (как правило, подписывается фамилией и именем хозяйки), он выражает не столько индивидуальное, сколько коллективное сознание и подчинен сложившимся канонам и нормам. Это касается и варьируемого альбомного репертуара, структуры и вербальных стереотипов оформления. История бытования, содержание, структура, жанровый состав девичьих альбомов XX в. стали предметом изучения многих исследователей [Лурье 1992; Девичий альбом 1998; Калашникова 2004]. В этом ряду находится и такой жанр, как девичий рукописный рассказ [Борисов 1992а; 19926; 2000]. Как явления письменного фольклора школьной среды бытуют «школьные хроники» (В. Ф. Лурье), граффити (М. Л. Лурье), пародийные стихи (они бытуют и в устной форме), детские текстографические загадки. Некоторые из этих жанров и видов содержит вышедшее в 1995 г. в Петрозаводске пособие-хрестоматия «Современный школьный фольклор» для студентов-филологов [Лойтер, Неелов 1995].
Настоящим событием для фольклористики стал составленный А. Ф. Белоусовым и принадлежащий многим авторам большой том — антология «Русский школьный фольклор», в котором школьная культура предстала широко и многопланово [Белоусов 1998]. Вернусь к «страшным историям», которые явились темой фундаментального исследования, докторской диссертации М. П. Черед-никовой «Современная русская детская мифология в контексте
фактов традиционной культуры и детской психологии» и вышедшей на ее основе монографии [Чередникова 19956]. В дальнейшем «страшные истории» изучались как современные мифологические рассказы, а в последнее десятилетие значительно расширился спектр исследовательских тем этого жанра детской несказочной прозы [Лойтер 1998] 1.
Расширение фольклорного поля позволяет предъявить следующее представление об объеме, содержании и границах понятия «детский фольклор»: обширная, многосоставная, специфическая область народного творчества, включающая в себя классический детский фольклор, а это созданная и исполняемая взрослыми «поэзия пестования», фольклорные явления, носители которых дети дошкольного и младшего школьного возраста, школьный фольклор в его устных и письменных формах, все речевые образования, вошедшие в детскую традицию.
Комментируя обе составляющие понятия «детский фольклор», подчеркну, что это прежде всего фольклор, он принадлежит культуре традиции и не может осознаваться вне общей теории фольклора, его специфики, теории жанров, генезиса и мифологии, вариативности, исторической поэтики. Вместе с тем в детском фольклоре, если говорить о нем в контексте народной традиции, есть свои особенности. Так, детский фольклор не знает моножанров и сказителя/исполнителя в общепринятом фольклористикой смысле слова. «Фольклорное знание» (В. Гацак) в детском фольклоре определяется не особенностями памяти ребенка, а его игровой активностью. Именно в игровых формах поведения отражается опыт многих предшествующих поколений, соединяющийся с творчеством конкретного ребенка. Рассмотрение исполнительства в свете теории информации [Чистов 1975] приводит к выводу об особенностях контактной связи: в детском фольклоре, по существу, нет слушателя/реципиента, который становится исполнителем на следующем этапе бытования фольклорного текста. Само произнесение текста совершается не в обстановке исполнитель/слушатель, а в разнообразных формах игровой деятельности детей (от одного-двух и более), повторяющих из поколения в поколение одни и те же игровые формы творчества. Носителем их оказывается и отдельно взятый ребенок, и детская группа
1 «Страшилка» как жанр — темы докладов и статей Е. Е. Левкиевской, В. А. Шевцова, А. С. Мутиной на XIII и XIV Виноградовских чтениях.
как целостный социальный организм, таким образом удовлетворяющие потребности в общении или эмоциональном контакте.
Однако этим не исчерпывается специфика детского фольклора, аккумулирующего в себе особенности детской психологии, закономерности детского мышления и детской речи. Принадлежность детству — один из главных контекстов функционирования детского фольклора, отражающего развитие ребенка, складывание системы его представлений, психологических констант, доминирующих в разное время, эмоциональных и «культурных» переживаний предметов.
Обозначившийся с 1960-1980 гг. в мировой науке «культ детства» (его импульсом стала новаторская книга основоположника современной истории детства Филиппа Арьеса «Ребенок и семейная жизнь при старом порядке» [Арьес 1999] 2), появление после многих лет замалчивания собрания сочинений Л. С. Выготского, труды Эрика Эриксона, Жана Пиаже, Маргарет Мид, Д. Б. Эльконина, И. С. Кона, в последнее десятилетие работы М. В. Осориной, Д. И. Фельдштейна, А. А. Сальниковой [Выготский 1982-1984; Пиаже 1994; Мид 1988; Кон 1988; Эриксон 1996; Осорина 1996; Фельдштейн 1998; Сальникова 2007] способствовали концептуализации детства как «особого социокультурного феномена», особого субэтноса со своей, принадлежащей ему «картиной мира». А исследования полистадиальности детства, детства как «особого процесса», отличающегося большим динамизмом и большой изменчивостью ребенка, открывают перспективу для углубленного и аргументированного разговора о способах создания, функционирования, хранения и восприятия детского фольклора. И это имеет прямое отношение к обусловленности смены одних специфически возрастных форм детского фольклора другими, к проблеме перехода тех или иных текстов «взрослого» фольклора в детский.
Важную задачу врастания ребенка в культуру, включение его в процесс «культурации» (Эльконин) выполняет колыбельная песня, одна из главных составляющих лирики материнства. Ее принадлежность детскому фольклору признают не все фольклористы. С моей точки зрения, созданная взрослыми и обращенная к ребенку в самый ранний, младенческий, бессознательный период жизни колыбельная песня безраздельно принадлежит детству. Упорядо-
2 50-летию книги в 2009 г. в РГГУ была посвящена Международная конференция.
ченное, утверждающее высшую степень качества пространство, в котором есть четкая граница («край») «своего», домашнего, безопасного, стабильного мира («Как у Коли колыбель / Во высоком терему, / В шитом бранном пологу.»; «Зыбочка нова, / Огибочка шелкова, / Подушечка перинна, / Постелюшка мякинна...») в противоположность «чужому», враждебному, и есть то эмоциональное поле, то базовое «общее чувство доверия», которое необходимо для формирования здоровой личности. По словам исследователя детской речи Н. И. Лепской, колыбельная песня — «особая форма коммуникации, которая содержит в себе черты как будущего диалога, так и будущего монолога. <...> Эту синкретичную форму коммуникации назвали дуэтом» [Лепская 1994, 83]. Такой специфический контакт, выражающийся в своеобразной, в основном экспрессивно-мимической реакции на обращение матери (улыбка, мимика, взгляд), и выполняет очень важную задачу врастания ребенка в культуру. И оно происходит с помощью художественных средств, которые соответствуют психологическим особенностям данного возрастного этапа детства. К ним относится прежде всего ономатопеическое начало колыбельной песни («бай-бай», «люли-люли», «кач-кач»), в которой звукоподражательный повтор — своеобразная инициальная формула, некий сигнал к специфическому диалога или дуэту.
Следующая «доречевая фаза», «доречевая стадия» (Выготский) младенчества — период «фонетического монизма», гуления и лепета, выражающегося удвоениями — итерациями — ва-ва, ня-ня, дя-дя, гули-гули [Якубинский 1986, 194-196]), время господства повторений — «эхолалий», которым «принадлежит роль простой игры» [Пиаже 1994, 17-18]. Им соответствуют разнообразные и многочисленные ономатопеические сочетания и повторы в таких жанрах материнского фольклора, как пестушки, потешки и прибаутки, своеобразно отражающие закономерности детского мышления и речи, см.: [Лойтер 2005, гл. 10 «Звукообразы детской поэзии»]. Функция текстов, в которых поэтически организованное слово соединяется с элементарными ритмическими движениями, состоит во влечении ребенка в «простейшую игру», а она, по словам Б. Н. Путилова, нужна для создания некоего гармонического целого, вызывающего «положительный эмоциональный и физический эффект» [Путилов 1994, 70]. Другие исследователи подчеркивают значение таких первоначальных игр в установлении контакта с младенцем, для которого они оказываются «необходимым
условием нормального психического и физического развития» [Морозов, Слепцова 2004, 71].
С овладением речью, усвоением грамматического строя языка начинается период активного бытования детского фольклора, творимого и исполняемого самими детьми. Это большой пласт текстов, либо ими самими созданных, либо отобранных из фольклора взрослых. Во втором случае эти тексты прошли длительную шлифовку, кристаллизацию формы, подчинены генетически заложенному в детях воображению и чувству ритма, речевой одаренности, потребности в игре и словотворчестве (это отдельная и большая тема). Коснусь лишь одного, но основополагающего признака детского фольклора — его игровой природы, игрового характера. О том, как специфически проявляется игра в материнском фольклоре, уже говорилось. «Игрой в чистом виде» является детский народный календарь с принадлежащими ему закличками и приговорками. Как игровой, бытует сатирический детский фольклор, который возникает в процессе игры, игрового поведения детей, игрового словотворчества, игры в рифму. Изучение функционирования разных жанров и видов приводит к выводу, что весь детский фольклор — игровой по преимуществу. Именно поэтому принятая в исследованиях классификация детского фольклора на игровой, бытовой, потешный, календарный и сатирическую лирику представляется искусственной и необоснованной. В этой связи обращает на себя внимание отсутствие единообразия в классификации и систематизации текстов даже в фундаментальных и весьма репрезентативных научных изданиях русского детского фольклора. Совершенно очевидно, что меняющееся фольклорное поле детского фольклора нуждается в четком терминологическом аппарате, когда речь идет об отдельных жанрах и видах, в обозначениях которых нередки разнобой, своеволие и субъективность. «Заманки», «добрилки», «попрошайки», «хеппиэндовки» — эти произвольные названия зафиксированных собирателями новых фольклорных явлений — нередко выносятся как обозначения подразделов, что имеет мало общего с научным подходом.
1980-1990-е гг. были периодом интенсивного собирания и издания, когда детский фольклор публиковался в специальных научных собраниях, а не в составе общефольклорных сборников, как это было долгое время [Аникин 1991; Лойтер 1991; Мартынова 1997; Детский фольклор 2001; Детский фольклор 2002]. Появился целый ряд собраний детского фольклора разных этносов бывшего Союза
[Дзщячы фальклор 1972; Довженок 1981; Долганова 1981; Дитячий фольклор 1984; Хашба 1980; Сафаров 1983; Веретелка 1984].
Изменившаяся реальность начала 2000-х гг. заметно влияет на бытование детского фольклора. В повседневный обиход все интенсивней входит компьютер, который при всех своих достоинствах не только позитивно сказывается на детях. Компьютерные игры становятся всепоглощающими. Фольклористы констатируют исчезновение — особенно в городах — на открытом воздухе, во дворах на детских площадках традиционных детских игр. Дети оказываются заложниками других нежелательных обстоятельств современной жизни (в последний год к ним добавился коронави-рус), из-за которых они лишены свободного общения вне дома. Американский социолог, профессор Гарвардского университета Нейл Постман называет эту ситуацию во всём мире негативными симптомами существования детства в XXI в. [Постман 2004]. Это не значит, что детский фольклор прекратит свое существование. Уже появились новые, рожденные современными технологиями формы фольклора [Алексеевский 2006; 2010]. Что останется в бытовании из классического фольклора? На этот и другие вопросы предстоит ответить новым исследователям. Непреложно одно: известный своими собраниями и исследованиями детский фольклор — великое наследие и составная часть нашей культуры.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеевский 2006 — Алексеевский М. Д. Телефонные розыгрыши как жанр детского фольклора // Детский фольклор и культура детства: мат-лы конф. «XIII Виноградовские чтения». СПб., 2006. С. 136-157.
Алексеевский 2010 — Алексеевский М. Д. Детские и взрослые телефонные розыгрыши (1910-е — 2000-е гг.) // Детский фольклор в контексте взрослой культуры: мат-лы науч. конф. «XIV Виноградовские чтения». СПб., 2010. С. 71-95.
Аникин 1991 — Младенчество. Детство / сост., подгот. текстов, вступ. ст. В. П. Аникина. Вып. 1. М., 1991.
Арьес 1999 — Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке / пер. с фр. Я. Ю. Старцева при участии В. А. Бабинцева. Екатеринбург, 1999.
Белоусов 1989 — Белоусов А. Ф. Детский фольклор. Таллинн, 1989.
Белоусов 1992/1 — Школьный быт и фольклор / сост. А. Ф. Белоусов. Ч. 1. Таллинн: Таллинский пед. ин-т им. Э. Вильде, 1992. 223 с.
Белоусов 1992/2 — Школьный быт и фольклор. Ч. 2. Девичья культура / сост. А. Ф. Белоусов. Таллинн, 1992. 160 с.
Белоусов 1995 — Белоусов А. Ф. Воспоминания Игоря Тальского: «Кривое зеркало действительности»: к вопросу о происхождении «садистских стишков» // Лотмановский сборник. Т. I. М., 1995. С. 681-692.
Белоусов 1996 — Белоусов А. Ф. Возникновение «садистских стишков»: предыстория фольклорного жанра // Мир детства и традиционная культура. М., 1996. С. 87-90.
Белоусов 1998 — Русский школьный фольклор: от «вызываний» Пиковой дамы до семейных рассказов / сост. А. Ф. Белоусов. М., 1998. 744 с. (Русская потаенная литература).
Борисов 2000 — Борисов С. Б. Культурантропология девичества. Шадринск, 2000.
Борисов 1992а — Борисов С. Б. Девичий рукописный любовный рассказ в контексте школьной фольклорной культуры // Школьный быт и фольклор. Таллинн, 1992. Ч. II. С. 69-119.
Борисов 19926 — Борисов С. Б. Тридцать рукописных девичьих рассказов о любви. Обнинск, 1992.
Веретелка 1984 — Веретелка: казахский детский фольклор / пер. и сост. К. Бакбергенова. Алма-Ата: Жалын, 1984.
Виноградов 1998а — Виноградов Г. С. Страна детей: избр. тр. по этнографии детства / сост., библ. А. В. Грунтовского; подгот. текстов и ком-мент. А. Ф. Некрыловой; архивы В. В. Головина. СПб., 1998 (Историческое наследие).
Виноградов 19986 — Исследования Г. С. Виноградова по детскому фольклору / публикация А. Ф. Некрыловой и В. В. Головина // Русский школьный фольклор. М.,1998. С. 653-742.
Выготский 1982-1984 — Выготский Л. С. Собр. соч.: в 6 т. / под ред. А. Р. Лурия, М. Г. Ярошевского. М., 1982-1984. Т. 1-6.
Головин 2006 — Головин В. От редакции // Фольклор, постфольклор, быт, литература: сб. ст. к 60-летию Александра Федоровича Белоусова. СПб., 2006.
Гречина, Осорина 1981 — Гречина О. Н., Осорина М. В. Современная фольклорная проза детей // Русский фольклор. Вып. 20. Л., 1981. С. 96-106.
Девичий альбом 1998 — Девичий альбом XX в. / предисл. и публ. В. В. Головина, В. Ф. Лурье // Русский школьный фольклор. М., 1998. С. 269-362.
Детский фольклор 2001 — Детский фольклор. Частушки: фольклорные сокровища Московской земли / ст. от ред. В. М. Гацака; вступ. ст., сост., ком-мент. Т. М. Ананичевой, Е. Г. Борониной, А. Н. Мартыновой, М. Ю. Новицкой, Е. А. Самоделовой. М., 2001.
Детский фольклор 2002 — Детский фольклор / сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. М. Ю. Новицкой, И. Н. Райковой. М.: Рус. книга, 2002 (Б-ка рус. фольклора).
Дзщячы фальклор 1972 — Дзщячы фальклор / сост. Г. А. Барташевич. Минск,
1972.
Дитячий фольклор 1984 — Дитячий фольклор: Колискови шсш 1 забавлянки. Кшв: Наук. думка, 1984.
Довженок 1981 — Довженок Г. В. Украинский детский фольклор (стихотворные жанры) / Г. В. Довженок. Киев: Наук. думка, 1981.
Долганова 1981 — Удмуртский фольклор: песенки, потешки, считалки, дразнилки / Удмурт. ин-т истории, языка и литературы Уро РАН; сост. Л. Н. Долганова. Ижевск: Удмуртия, 1981. 132 с.
Калашникова 2004 — Калашникова М. В. Современный альбом: типология, поэтика, функции: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тверь, 2004. 25 с.
Кон 1988 — Кон И. С. Ребенок и общество: историко-этнографическая перспектива. М., 1988.
Лепская 1994 — Лепская Н. И. Детская речь в свете теории коммуникации // Вопросы языкознания. 1994. №2. С. 83.
Лойтер 1991 — Русский детский фольклор Карелии / сост., подгот. текстов, вступ. ст., предисл. к разделам, коммент. С. М. Лойтер. Петрозаводск, 1991 (Памятники фольклора Карелии).
Лойтер 1998 — Лойтер С. М. Детские страшные истории («страшилки») // Русский школьный фольклор. М., 1998. С. 5-134.
Лойтер 2005 — Лойтер С. М. Поэтика детского стиха в ее отношении к детскому фольклору. Петрозаводск, 2005.
Лойтер, Неелов 1995 — Лойтер С. М., Неелов Е. М. Современный школьный фольклор: пособие-хрестоматия. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1995. 115 с.
Лурье 1992 — Лурье В. Ф. Современный девичий альбом-песенник // Школьный быт и фольклор. Таллинн, 1992. Ч. II. С. 42-67.
Лурье 2006 — Лурье М. Садистский стишок в контексте городской фольклорной традиции: детское и взрослое, общее и специфическое // Антропологический форум. 2006. № 6.
Мартынова 1997 — Детский поэтический фольклор: антология / сост. А. Н. Мартынова. СПб., 1997 (БШШогит 81ау1согит Мопитеп1а).
Мид 1988 — Мид М. Культура и мир детства: избранные произведения / пер. с англ. и коммент. Ю. А. Асеева; сост. и предисл. И. С. Кона. М., 1988.
Морозов, Слепцова 2004 — Морозов И. А., Слепцова И. С. Круг игры: праздники и игра в жизни северно-русского крестьянина (XIX-XX вв.). М., 2004.
Неелов 1996 — Неелов Е. М. Черный юмор «садистских стишков»: детский бунт кромешного мира // Мир детства и традиционная культура. М., 1996. С. 100-104.
Неклюдов 2001 — Неклюдов С. Ю. От составителя // «Наивная литература»: исследования и тексты / сост. С. Ю. Неклюдов. М., 2001.
Неклюдов 2010а — Неклюдов С. Ю. Фольклор и современность: итоги ХХ века // От конгресса к конгрессу: сб. мат-лов. М., 2010. С. 30-42.
Неклюдов 20106 — Неклюдов С. Ю. Фольклор после фольклора / Интервью С. Ю. Неклюдова // Знание — сила. 2010. №7.
Немирович-Данченко 1992 — Немирович-Данченко К. К. Наблюдения за структурой «садистских» стишков // Школьный быт и фольклор. Таллинн, 1992. Ч. I. С. 124-137.
Новицкая 1992 — Новицкая М. Ю. Формы иронической поэзии в современной детской фольклорной традиции // Школьный быт и фольклор. Таллинн, 1992. Ч. I. С. 100-124.
Осорина 1996 — Осорина М. В. Детская субкультура // Художественная жизнь современного общества: субкультуры и этносы в художественной жизни: в 4 т. / отв. ред. К. Б. Соколов. СПб., 1996. Т. 1.
Пиаже 1994 — Пиаже Ж. Речь и мышление ребенка. М., 1994.
Постман 2004 — Постман Н. Исчезновение детства / пер. и реферат Александра Ярина // Отечественные записки. 2004. №3. С. 17-30.
Путилов 1994 — Путилов Б. Н. Фольклор и народная культура. СПб.: Наука,
1994.
Сальникова 2007 — Сальникова А. Российское детство в ХХ веке: история, теория и практика исследования. Казань, 2007.
Сафаров 1983 — Сафаров А. Узбекская детская устная поэзия. Ташкент: Фан, 1983.
Скворцов 2009 — Скворцов А. Из принцев в нищие: о генезисе формы русских садистских стишков // Вопросы литературы. 2009. Май-июнь. С. 209-233.
Фельдштейн 1998 — Фельдштейн Д. И. Детство как социально-психологический феномен и особое состояние развития // Вопросы психологии. 1998. №1.
Хашба 1980 — Хашба Р. А. Абхазский детский фольклор. Сухуми: Алашара, 1980.
Чередникова 1995а — Чередникова М. П. «Маленький мальчик» в контексте нового мифа // Мир детства и традиционная культура: сб. науч. тр. и мат-лов. М., 1995.
Чередникова 19956 — Чередникова М. П. Современная русская детская мифология в контексте фактов традиционной культуры и детской психологии. Ульяновск, 1995.
Чистов 1975 — Чистов К. В. Специфика фольклора в свете теории информации // Типологические исследования по фольклору: сб. ст. памяти В. Я. Проппа. М., 1975. С. 26-43.
Эриксон 1996 — Эриксон Э. Детство и общество / пер. и науч. ред. А. А. Алексеева. СПб., 1996.
Якубинский 1986 — Якубинский Л. П. Избранные работы: язык и его функционирование. М., 1986. С. 194-196.
