CC BY
24
вовать «скальпелем» там, где требовалось кропотливое распутывание социально-экономических и политических «узлов».
Литература
1. Милюков П.Н. Россия на переломе. Большевистский период русской революции. Т. 2. Париж, 1927. С. 278-279.
2. Каменецкий Б. Оценка революции//Руль. 1923.16 дек.
3. Изгоев A.C. Политические письма// Руль. 1923.18 дек.
4. Коминка А. Печальники социализма // Руль. 1923.5 дек.
5. Бруцкус Б. О кризисе советского хозяйства // Руль. 1926.23 февр.
6. Шерман С. Тяжкими путями // Руль. 1926. 12 февр.
7. Коминка А.И. Крестьянское благополучие // Руль. 1925.18 сент.
8. Коминка А.И. Фразеология и действительность // Руль. 1925. 18 нояб.
Ростовский государственный педагогический университет
■ 9. Промышленник Л. Советские тресты // Руль. 1925. 8 сент.
10. Constants. Знахарство // Руль. 1924.12 марта.
11. Изгоев A.C. Заколдованный круг//Руль. 1924.30сент.
12. Каминка А.И. Толкование цифр //Руль. 1925.15 дек.
13. Каминка А.И. Сущность советского просчета // Руль. 1926. 8 янв.
14. Каминка А.И. Практические меры борьбы с последствиями «просчета» // Руль. 1926. 13 янв.
15. Каминка А.И. Хозяйственная контрреволюция // Руль. 1925.24 окт.
16. Бруцкус Б. Социалистическое переустройство русского сельского хозяйства//Руль. 1929.17 марта.
17. Изгоев A.C. // Руль. 1930. 30 июня.
18. Тринадцатый год // Руль. 1929. 9 нояб.
19. Серафим Т. Европейские Штаты // Руль. 1924. 16 февр.
20. Каминка А.И. Капиталистическое хозяйство и реакция // Руль. 1923.20 дек.
5 декабря 2002 г.
О 2003 г. А.Г. Масалов
ВОЗРОЖДЕНИЕ РОССИЙСКОГО КАЗАЧЕСТВА: ОПЫТ ПОЛИТОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Движение за возрождение казачества стало реальностью общественно-политической жизни России с 80-х гг. XX в. С тех пор оно изменяло формы и содержание, трансформировалось из малочисленных разрозненных неформальных групп энтузиастов в централизованную систему казачьих обществ, включенных в государственный реестр.
Для анализа казачьей социальной общности можно использовать различные основания, например, самоидентификацию граждан с потомственными казаками, родами, конфессиями и др. Так, в Терском войсковом казачьем обществе кроме этнических славян состоят греки, осетины и казаки другого этнического происхождения. Многие члены общественной организации «Казачье войско Калмыкии» являются буддистами. Социальная неоднородность была характерна для казачьих войск практически на всех этапах их истории. В начале XX в. среди казаков числились представители более 40 наций, исповедовавших православие и другие религии. Сегодня, как и в прошлом, в структуре казачества преобладают славянский православный компонент. В частности, среди членов современного Кубанского войскового казачьего общества русские составляют 88,2 %, украинцы - 9,3, белорусы -1,1, другие национальности -1,4 %.
Использование различных оснований стратификации казачьей социальной общности позволяет сделать вывод, что она является многокомпонентной полиэтнической и поликонфессиональной. В современных условиях ее основным системообразущим фактором служит самоидентификация граждан с казачеством начала XX в.
Для политиков и политологов особый интерес представляет исследование политических характеристик фе-
номена казачества, для анализа которых применим обобщающий критерий «характер отношений казачества и государства». Он может оцениваться по шкале качественных показателей, основными точками которой являются «активное сотрудничество», «отсутствие отношений», «активное противодействие». С использованием указанного критерия в структуре казачества выявляются прогосударственная «реестровая» и обособленная от государства «общественная» части.
Первая из них - система войсковых и иных казачьих обществ, включенных в государственный реестр РФ, ориентированная на активное сотрудничество с государством и упорядоченная с его помощью. Эта часть казачества функционирует в соответствии с указом Президента РФ от 9.08.95 г. № 835 «О государственном реестре казачьих обществ в Российской Федерации» и другими государственными актами. Установленный порядок формирования и деятельности казачьих обществ позволяет государству оказывать организационно-управ-ленческое воздействие на казачье движение. Но некоторые радикально настроенные атаманы воспротивились этому, провоцировали раскол движения на сторонников и противников государственной службы, из-за которого в «реестровые» общества вошло около половины казаков, ранее числившихся в общественных организациях.
Благодаря государственной поддержке, «реестровая» часть казачества получила развитие. В 56 субъектах РФ действуют 10 войсковых (Волжское, Всевеликое войско Донское, Енисейское. Забайкальское, Иркутское, Кубанское, Оренбургское, Сибирское, Терское, Уссурийское) и 16 отдельных (окружных и отдельских — «реестровых» казачьих обществ. Ведется подготовка к включению в
государственный реестр двух новых войсковых казачьих обществ - Центра России и Вельского. Всего в составе казачьих обществ - около 660 тыс. казаков.. Сотрудничество государства и казачьих обществ обеспечивает Управление Президента России по вопросам казачества, а в большинстве субъектов РФ - специализированные органы исполнительной власти (отделы, комитеты, департаменты).
Вторая - «общественная» - часть казачества несисте-матизирована. В ней отмечается множество малочисленных общественных объединений граждан, считающих себя казаками. Территориальные управления Минюста Рос: сии зарегистрировали в 82 субъектах РФ более 680 казачьих общественных организаций. Некоторые из них, например в Калмыкии и Кабардино-Балкарии, пользуясь поддержкой местной политической элиты, сохраняют территориальную замкнутость. Идеологические разногласия общественных организаций препятствуют их консолидации с «реестровыми» казачьими обществами в единую систему.
Значительное число граждан, являющихся прямыми потомками казаков, по различным причинам не участвует в официальных формах возрождения казачества. К ним, например, относятся более 7 тыс. потомков казаков-нек-расовцев, проживающих в Левокумском районе Ставропольского края.
Среди членов казачьих объединений также обнаруживаются примкнувшие к движению из-за политических амбиций или дня решения личных экономических и других, проблем. Их поведение вызывает в общественном сознании отрицательные оценки, которые ассоциативно переносятся на все казачество и негативно влияют на общественное мнение о нем.
Различные цели деятельности казачьих обществ и организаций в свою очередь выступают основаниями их стратификации. Так, «реестровые» казачьи общества выступают за единое и неделимое государство, заявляют о готовности участвовать в его укреплении. Но некоторые казачьи общественные организации, например входящие в «Великое братство казачьих войск», претендуют на изменение конфигурации Российской Федерации, создание суверенного государства Казакии в местах традиционного (до 1920 г.) компактного проживания казаков на Северном Кавказе, Нижней и Средней Волге, Урале (до Челябинска) и северо-западном Приаралье. Подобные идеи передела государственной территории не получают массовой поддержки.
Стратификация казачьей общности • может проводиться и по критерию «политическая активность казаков». Его показатели колеблются от «отсутствует» до «высокая активность». Участие казачьих объединений в политике часто активизируется накануне выборных кампаний. Казачьи общества Ростовской области, например, активно поддержали В.Ф. Чуба, являющегося их Почетным атаманом, при его повторном избрании губернатором области.
Осложнение социальной обстановки в конкретном регионе также мотивирует социально-политическую активность казачества Так, казаки Терского войскового казачьего общества в составе мотострелкового батальона име-
ни генерала Ермолова участвовали в восстановлении конституционного порядка в Чеченской республике; Ставропольское окружное казачье общество Терского войскового казачьего общества комплектовало из числа казаков десять рот патрульно-постовой службы милиции для защиты административной границы края с Чечней.
По инициативе атамана Волжского войскового казачьего общества Б.Н. Гусева и некоторых других атаманов в мае 2002 г. в Самаре проведен учредительный съезд российской политической партии «Казаки России», которая провозгласила цели мобилизации казаков на активное участие в политической жизни страны. Созданию такой партии противодействуют многие «реестровые» казачьи общества [1].
Таким образом, политическая активность казачьих общественных организаций может иметь как конструктивный, так и деструктивный характер.
Для преодоления негативов казачьего движения требуется четкое определение его общих целей, способных консолидировать все пока еще разрозненные части казачества. В наиболее общем виде эти цели могут определяться потребностями восстановления в социальной системе российского общества высокого социально-политического статуса. Его основания способны обеспечить только государственная служба и другие общественнозначимые функции казачества. Но в запросах государства, казачьих объединений и других общественных формирований по этому поводу пока нет единства. Среди социально-психологических, экономических, политических и иных факторов, влияющих на определение единых целей процесса возрождения казачества, особо выделяются гносеологические.- Они обусловлены тем, что в истории казачества причудливо переплетены мифы и реальность, вследствие чего в научном и обыденном, групповых и индивидуальных формах сознания политической элиты, казаков и других социальных групп сформировались значительно отличающиеся представления об исторической природе и современной сущности казачества. Более того, в различных регионах страны имеются общие (общероссийские) и специфические (локальные региональные и местные) закономерности развития изучаемого социально-политического процесса, которые также осложняют его осмысление.
Неадекватное восприятие проблемы порождает различные представления о казачестве как самостоятельном народе или субэтносе русского народа, социокультурной общности или этносоциуме и т.д. Проектирование модели современного казачества осложняют потребности его «встраивания» в постоянно изменяющуюся социально-политическую систему России. Перенос через столетие «традиционных» качеств в современное постиндустриальное общество невозможен без учета уроков истории, которые показывают, что в начале прошлого века проявились недостатки сословно-служилого образа жизни казаков, оказавшихся в более невыгодном положении по сравнению с крестьянами и другими социальными группами. Основными причинами этого было своеобразное сословное «закабаление» казаков, их жесткая «привязка» к станичным общинам обязанностями
несения всеми казаками призывного возраста иррегулярной воинской службы. Сословные обязанности лишали казаков прав свободного выхода из станичных общин, выезда в другие местности и произвольного получения гражданского образования, профессии. Предоставляемые казакам за верную многолетнюю воинскую службу привилегии и льготы общинного землевладения не использовались в полной мере. Вследствие постоянной занятости воинской службой казаки Войска Донского, например, самостоятельно обрабатывали только 56 % паевых земельных участков, а остальные земли сдавали в аренду «иногородцам» [2].
Внедрение в армии автоматического оружия, моторизованного транспорта и других научно-технических разработок в начале XX в. значительно сократило потребности в легкой казачьей кавалерии. Но насущная необходимость реформирования казачьих войск, их органов территориального управления и казачьей экономики не была реализована из-за первой мировой войны.
Попытки создания казачьих республик на территориях областей казачьих войск в 1917 - 1920 гг. жестоко подавлялись большевистским правительством в ходе гражданской войны. В 1920 г. упразднялись области казачьих войск, а казачьи органы местного управления заменялись Советами. Была прекращена и специфическая иррегулярная воинская служба казачества, являвшаяся для него основным системообразующим фактором. После 1926 г. упоминание казачьего происхождения было исключено из социально значимых признаков при проведении переписей населения и других социально-идентификационных мероприятий. Из-за этих обстоятельств на период жизни трех поколений терялись формальные признаки принадлежности к казачеству, разрушались организационно-политические, экономические и духовные факторы самоидентификации казаков, невозможной становилась непосредственная передача «казачьего уклада жизни» от предков к потомкам, на что оказали деформирующее воздействие многие политически предопределенные факторы советского периода отечественной истории. Поэтому современное казачество не< является непосредственным преемником традиционного российского казачества, а современное его возрождение по существу стало процессом реконструкции, реставрации социальной общности по отдельным известным фрагментам.
В социально-психологических основах идентификации современных казаков с предками нет таких документированных этнических признаков, как национальность. Судя по тому, что от своей самоидентификации казаки не получают экономических выгод, в процессе возрождения казачества доминируют не материальные, а духовные, культурные и другие трудно верифицируемые социально-психологические факторы, которые Н.А. Бердяев называл «общностью исторической судьбы» и «иррациональной тайной национального сознания» [3].
Первоначально возрождение казачества велось спонтанно, но без необходимого научного и политико-правового обеспечения ему не удавалось придать системный, целенаправленный характер. Задачи выработки моделей
современного казачества и его возрождения были реализованы правительством России в Концепции государственной политики по отношению к казачеству и Примерной схеме взаимодействия государства с казачьими территориальными объединениями [4]. Но они не выполнены из-за недостатка организационных, материально-финансовых и иных ресурсов. Вследствие этого во взаимоотношениях государства и казачества сохраняется импульсивность, большая зависимость от личностного фактора - понимания местными руководителями казачьих проблем и желания содействовать их решению. По этой причине единый государственно-общественный механизм возрождения казачества окончательно еще не сформирован, не систематизированы его многовариантные фрагменты, самопроизвольно сформированные в субъектах РФ, а сущность возрождения казачества определяется как социально-политическая деятельность потомков казаков по реализации своих запросов, а также потребностей государства и общества, связанных с предоставлением казачеству высокого социального статуса и соответствующих этому статусу социально значимых социальных функций.
В связи с кризисным состоянием политической системы в начале 90-х гг. казачьи организации самостоятельно под свою ответственность занялись решением проблем своего социально-политического ‘ возрождения. Эта деятельность нарушала более или менее устойчивый баланс интересов и статусов других социальных общностей, которые защищали свои места и роли в обществе и, естественно, оказывали открытое или скрытое сопротивление казачьему движению. В связи с этим в процессе возрождения казачества отмечается действие двух противоположно направленных «про-казачьих» и «антиказачьих» социально-политических сил, соответственно поддерживающих возрождение казачества или препятствующих ему.
Характер отношений социальных институтов и общностей к казачеству наглядно прослеживается на примере северокавказского региона. Здесь главными аргументами борьбы за власть в конце XX в. выступали накопившиеся национальные проблемы и выдаваемые за них интересы международных корпораций и криминальных группировок, желавших контролировать запасы кавказской нефти. Местные национал-патриотические движения стимулировали различные формы этнической, родовой, тейповой' и иной мобилизации на борьбу с «врагами народа», которыми объявлялись «пришлые», «инородцы», «иноверцы». Эта идентификационная дифференциация на «своих» и «чужих» породила антирусские настроения среди «титульных» народов республик Северного Кавказа. Отмечены многочисленные факты массовых убийств и истязаний русскоязычных граждан в Чечне, административного, экономического и физического их притеснения в других республиках северокавказского региона [5]. Но в 90-х гг. государство, находившееся в системном кризисе, было настолько ослаблено, что не противостояло местному национал-сепаратизму. Поэтому естественной реакцией населения на реальную угрозу жизненным интересам стала ответная самоидентификация «нетитульных» этнических груш населения,
которым пришлось вспомнить историю появления их предков на Северном Кавказе. Так, большая часть каза-ков-славян принудительно переселялась царской администрацией на «погибельный Кавказ» в XVIII - XIX вв. и становилась «живым щитом» на новых границах Российской империи. Славянско-казачье население использовалось для повышения надежности северокавказских территорий в соответствии с доктриной «географической неблагонадежности», разработанной в 80-е гг. XIX в. для обоснования политики увеличения доли православных славян среди населения региона [6].
В современных условиях казаки, притесняемые местными националистами, восстанавливают свою природноисторическую связь с традиционным казачеством, пытаются подобно предкам выполнять миссию стабилизации социально-политической ■ ситуации в регионе. В связи с этим казачье движение на Северном Кавказе стало гражданской инициативой по компенсации недостатков правозащитной деятельности государства силами общественных механизмов политической власти гражданского общества.
Первые казачьи организации на Северном Кавказе образовались в начале 90-х гг. Например, Ставропольский краевой Союз казаков зарегистрирован в январе 1990 г., Союз казаков области Войска Донского - в ноябре 1990 г.
В настоящее время в местах исторической жизнедеятельности на Северном Кавказе возрождены три войсковых казачьих общества - Всевеликое войско Донское (Ростовская и Волгоградская области), Кубанское (Краснодарский край, Адыгея и Карачаево-Черкесия) и Терское (Ставропольский край, Северная Осетия - Алания, Дагестан, Чечня). Их социальную базу составляют многочисленные потомственные казаки. Например, в Ростовской области казаками себя считают более 1 млн человек, в Краснодарском крае - до 1,3 млн, в Ставропольском крае - около 500 тыс. человек [7].
В Ингушетии и Кабардино-Балкарии казачьи общественные, организации, малочисленны в связи с массовой эмиграцией населения из республик.
Наблюдается нестабильность характера отношений государства с казачьими объединениями. Так, движение за возрождение казачества, начинавшееся спонтанно по гражданской инициативе «снизу», получало поддержку «сверху» от партийных и советских работников, «вспомнивших» о большом вкладе казаков в укрепление России. Очевидно, поддержка казачьих инициатив в то время стала защитной реакцией региональной и местной партийно-государственной элиты на кризис советской политической системы, нарастающий в условиях хаоса перестройки (1985 - 1991 гг.) и стихийной демократии. Ситуация объективно требовала усиления сотрудничества государства с консолидирующими социальными общностями, одной из которых могло стать казачество. Партийные и государственные органы старались заручиться поддержкой казачьего движения. Но казаки, неудовлетворенные деятельностью «коммунистических» и сменивших их «демократических» властей, стали в оппозицию к ним, проводили массовые акции гражданского протеста (митинги, блокирование транспортных магистралей, ад-
министративных зданий и т.д.). Их массовость и организованность заставили и новую «демократическую» политическую элиту России заниматься проблемами казачества, пытаться включать его в механизм государственной власти. Поэтому период конфронтации радикальных казачьих обществ с государством (начало — середина 90-х гг.) сменился периодом активизации их сотрудничества (вторая половина 90-х гг.). На это указывает динамика нормотворчества. Так, если в 1991 - 1994 гг. федеральные органы государственной власти издали, 11 правовых актов о казачестве, в том числе 6 указов и распоряжений Президента России, то за 1995 - 1998 гг. -62 и 42 соответствующих документа [8]. Согласно принятым решениям, активно проводились эксперименты по привлечению казаков к воинской, пограничной, правоохранительной и другим видам службы. На этом этапе казачество как агент гражданского общества содействовало выходу государства из долговременного системного кризиса.
Однако в последующие года активность сотрудничества государства с казачеством снижалась - с конца 90-х гг. динамика сотрудничества имеет устойчивую тенденцию падения. Объективными показателями этого стало прекращение экспериментов по привлечению казаков к государственной и иной службе, значительное уменьшение количества принятых политико-правовых документов по вопросам казачества: за 1999 - 2002 гг. федеральные органы издали их только 26. В федеральных бюджетах 1999 - 2001 гг. не предусматривались расходы на финансирование государственной целевой программы поддержки казачьих обществ, утвержденной Правительством РФ в 1999 г. [9]. На 2002 г. эта невыполненная программа не была пролонгирована.
Вследствие сокращения реальной поддержки государственными органами произошло заметное снижение динамики роста численности казачьих обществ, внесенных в государственный реестр РФ. Так, если за первые годы организации «реестровых» казачьих обществ (1995—
1998 гг.) их численность выросла с 113,4 до 638,5 тыс. казаков (рост 463 %), то за 1999 - 2002 гг. - с 638,5 до 659,4 тыс. казаков (рост 3,2 %), хотя потенциальные возможности развития казачьих обществ не исчерпаны. Например, в Ростовской области в деятельности «реестровых» казачьих обществ активно участвует около 43 тыс. человек (4,3 % от определенного экспертами числа граждан, идентифицирующих себя с казачеством), в Ставропольском крае - 12 тыс. человек (2,4 %), в Краснодарском крае - 31 тыс. человек (2,3 %).
При анализе причин «охлаждения» отношений государственных органов к казачеству особо отмечаются два обстоятельства. Первое - к 2001 г. долговременный системный кризис пошел на спад, вследствие чего резко сократились потребности государства в социально-политической активности гражданского общества, элементом которого является казачество. Федеральный центр целеустремленно занялся усилением «вертикали власти» и преодолением центробежной местечковой суверенизации, подобной движению за создание Конфедерации горских народов или Казакии. Мероприятиям по усилению государственной власти мешают остатки прежнего
достаточно сильного потенциала общественного компонента политической власти, частью которого обладает казачество. Следовательно, требуется сокращение активности гражданского общества в политической сфере, в том числе и ограничение инициатив казачьих обществ. Второе - в ходе экспериментов по привлечению членов «реестровых» казачьих обществ к государственной службе обнаружилось, что казаки хотят нести государственную службу не по сословному долгу, как их предки служили Российскому престолу, а на реальной компенсационной основе, при.надежном социальном обеспечении. Но государство не выполняет в полном объеме такие закономерные запросы своих добровольных помощ-ников-казаков и отказывается от дальнейшего сотрудничества с ними.
Такая ситуация, несоответствующая стратегическим потребностям развития гражданского общества, неоднозначно воспринимается федеральными и региональными, местными компонентами политической элиты. Об этом свидетельствуют проблемы формирования казачьего законодательства. Первые попытки принятия Федеральным Собранием РФ закона о казачестве в 1997 г. закончились неудачей и приостановлены на неопределенное время [10]. Поэтому в пределах своих полномочий нормативную базу для возрождения казачества создают государственные органы субъектов РФ. Законы о казачестве приняты в Калмыкии, Карачаево-Черкесии, Краснодарском, Красноярском' и Приморском краях, Волгоградской, Оренбургской и Ростовской областях. Разрабатываются соответствующие законопроекты в Ставропольском крае и Тюменской области, других регионах. При этом отмечаются различные темпы нормотворчества в различных субъектах РФ. Так, с 1990 г. законодательные и исполнительные органы в Краснодарском крае приняли 86 нормативных актов по проблемам казачества, в Ростовской области - 63, а в Ставропольском крае - 11. Обнаруженные различия активности сотрудничества государственных органов и казачьих организаций в субъектах РФ указывают на необходимость выработки целенаправленной государственной политики в отношении казачества и создания единого многоуровневого государственно-общественного механизма, способного обеспечивать ее реализацию. Пока же такой механизм только формируется, и государственным органам предстоит принимать эффективные меры для его развития, мотивации участия казаков в государственной службе посредством реализации социально значимых запросов казачьих обществ и организаций.
Казачьим обществам предстоит совершенствовать свою организационную структуру и развивать сотруд-
ничество с органами государственной власти, местного самоуправления, привлекать к общественно-полезной деятельности наибольшее число граждан, идентифицирующих себя с казачеством.
Очевидно, только совместными усилиями государственных органов и казачьих обществ можно существенно улучшить государственно-общественный механизм возрождения казачества и эффективно использовать его созидательный потенциал в интересах возрождения Отечества.
Литература
1.. См.: У казаков есть одна партия - Россия // Казачий Терек. 2002. № 7-8 (50-51).
2. См.: Ауский С. Казаки. Особое сословие. СПб., 2002. С. 56.
3. См.: Бердяев Н.А. Философия неравенства. М., 1990. С. 93-96.
4. См.: О концепции государственной политики*по отношению к казачеству. Постановление Правительства РФ от 22 апреля 1994 г. № 355 // Собрание законодательства РФ. 1994. № 3. Ст. 210.
5. См.: Русских - в жертву (о возрождении казачества на Северном Кавказе) И Юрид. газета. 1992. № 43; Арсеньева М. Казачьи районы Чечни должны оставаться казачьими II Казачий Терек. 2001. № 1 (32); Евдокимов П. Чеченский календарь // Спецназ России. 2000. № 12; Хоперская Л., Денисова Г. Современная национальная политика на Северном Кавказе (попытка анализа) // Этнополитический вестник. 1995. №6; и др.
6. См.: Город и деревня в Европейский России: сто лет перемен. М.,2001.С.41. ,
7.' См.: Головлев И.Ю. Социальная база возрождения казачества на Ставрополье // Проблемы возрождения казачества. Сб. статей участников второй Все-рос. науч.-практ. конф. Ставрополь, 1993. С. 35.
8. Подсчитано по: Нормативно-правовые акты Президента России, Правительства РФ в отношении казачества. М., 2002.
• 9. См.: О Федеральной целевой программе государственной поддержки казачьих обществ на 1999 - 2001 годы. Постановление Правительства РФ от 21 июля
1999 г. // Собрание законодательства РФ. 1999. № 4. Ст. 557.
10. Постановлением Государственной Думы РФ от 11 октября 2002 г. № 674-Ш ГД «О Федеральном законе «О казачестве» законопроект снят с дальнейшего рассмотрения.
Ставропольский филиал Краснодарского юридического института МВД РФ
11 ноября 2002 г.
