CC BY
33УДК 343.1
ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА ОБ ОБВИНИТЕЛЬНОМ ПРИГОВОРЕ В ДОРЕФОРМЕННОЙ
РОССИИ. ЧАСТЬ 1
Попова Ирина Павловна
председатель Усть-Илимского городского суда Иркутской области в почетной отставке, старший преподаватель кафедры уголовного права, криминологии и уголовного процесса Юридического института Байкальского государственного университета, г. Иркутск
e-mail: irinabaikal@mail.ru
THEGENESIS AND FORMATION OF THE CRIMINAL PROCEDURE LEGISLATION ABOUT CRIMINALVERDICT DOREFORM RUSSIA.
PART 1
Irina Popova
the chairman of the Ust-Ilim city court of the Irkutsk region in honor able resignation, teacher of the chair of criminal law, criminology and criminal procedure of Law Institute, Baikal State University, Irkutsk
АННОТАЦИЯ
Цель данного исследования заключается в выявлении исторических тенденций современного уголовно-процессуального законодательства об обвинительном приговоре. В результате применения всеобщего диалектического метода научного познания, общенаучных методов системного исследования и применения таких частнонаучных методов, как историко-правовой и сравнительно-правовой, автор пришел к выводу, что, начиная с уголовного правосудия Древней Руси, судопроизводство и приговор должны были соответствовать требованию справедливости.
ABSTRACT
The purpose of this study is to identify historical trends in modern criminal procedure legislation on conviction. As a result of the application of the universal dialectical method of scientific cognition, general scientific methods of system research, and the application of such private scientific methods as historical legal and comparative legal, the author came to the conclusion that, since the criminal justice of Ancient Rus, the trial and sentence had to be Meet the requirement of justice.
Ключевые слова: правосудие; приговор; обвинительный приговор; уголовное судопроизводство; справедливость; виновность; наказание.
Keywords: jurisdiction sentence; ronviction; сriminal proceedings; justice; criminal verdict; punishment.
Комплексное исследование любого правового явления окажется неполным без изучения истории его возникновения. Изучение исторических традиций национального права, безусловно, способствует не только пониманию современных проблем законодательства и правоприменительной практики, но и позволяет выработать наиболее эффективные рекомендации по его совершенствованию.
Возродившийся интерес к исследованиям истории российского уголовного судопроизводства вне рамок «политических и классовых» оценок исторических событий дает возмож-
ность каждому исследователю иначе взглянуть на природу тех или иных правовых явлений.
Как справедливо подчеркивает И. В. Смоль-кова, «в вопросах организации уголовного судопроизводства нельзя не учитывать уровень исторического развития общества и государства: в этих вопросах история не прощает ни опережения времени, ни опоздания. Закон, не имеющий корней в исторических условиях жизни страны и народа, обречен на то, что станет мертвой буквой» [22, с. 8—9].
В Толковом словаре русского языка значение слова «правосудие» определено как «правый суд, справедливый приговор, решение по
закону, по совести или правда» [5, с. 628]. С. И. Ожегов и Н. Ю. Шведова термин «правосудие» употребляют в двух значениях: «1) деятельность судебных органов; 2) справедливое решение дела, спора», а термин «справедливый» — в трех значениях: «1) действующий беспристрастно, соответствующий истине; 2) осуществляемый на законных и честных основаниях; 3) истинный, правильный» [16, с. 577, 757].
Таким образом, слова «правосудие» и «справедливость» употребляются как синонимы. Этимология этих слов свидетельствует и об единстве сущности этих понятий. Современное уголовно-процессуальное законодательство, будучи преемником дореволюционного российского уголовного правосудия, включает в себя такие нравственные категории, как совесть и справедливость.
«Правосудие — это ценность, которая зародилась в лоне человеческого общества и принадлежит людям. Быть может, оно служит земным отражением божественного замысла о человеке, которому дарованы, наряду с органами восприятия, и рецепторы справедливости», — метко заметил по этому поводу С. А. Пашин [17, с. 8]. Отсюда представляются совсем не случайными как названия источников права российского законодательства, так и то, что более разработанными оказались нормы права, регулирующие отношения в связи с совершением уголовного-правового конфликта, требующего разрешения и защиты нарушенных прав.
Г. В. Мальцев отмечает, что древние греки понимали значение закона как справедливость, справедливую долю, которую закон несет каждому, кто ему подчинен, именно в законе установлена истинная мера, в соответствии с которой каждому уделяется нечто положенное, надлежащее. Они рассматривали справедливость как меру добра или меру благочестия, а действовать или получать по закону означало действовать или получать по справедливости [14, с. 101—102]. Исследования славянской мифологии привели данного автора к точке зрения, что дух славянского язычества определялся такими правовыми ценностями, как порядок и закон, правда и справедливость. Универсум славяне представляли как единство трех мировых субстанций: явь («белый свет»), навь (мрачная, пассивная, подземная сила) и правь (сила правды и всеобщего закона, символ бо-
жественной мудрости, справедливости, гармонии и порядка [14, с. 170].
С учетом изложенного представляется необходимым изучить зарождение, становление и развитие понятий «справедливость», «виновность», «приговор», его видов, предъявляемых к приговору требований и особенностей порядка постановления приговора, для выяснения преемственности указанных понятий в уголовно-процессуальном законодательстве об обвинительном приговоре.
Период древнерусского государства характеризуется зарождением судебных функций, причем первыми нормативными правовыми актами в большей степени регулировались вопросы уголовного судоустройства и уголовного судопроизводства [24, с. 29]. Впервые слово «суд» в смысле судебного разбирательства встречается в Уставе князя Владимира Святославовича «О десятинах, судах и людях церковных» [18, с. 137—151]. Точной даты появления данного источника древнерусского права не установлено, есть точка зрения, что это первые годы XI в. [11, с. 5]. Данный Устав принято рассматривать как первый нормативный акт, стройно излагающий отечественную судебную систему и отдельные процессуальные процедуры [6, с. 9].
Упоминания о суде имелись уже и в Договорах Руси с Византией 911 г. Тогда функции суда выполняли князь и церковь. «Закон Русский», о котором упоминается в Договорах с Византией 911 г. и 944 г., как первый российский свод законов, предшествовал Русской Правде [18, с. 47—73] и закреплял нормы обычного устного права [8, с. 103—105]. Определенные ограничения права кровной мести уже отмечались в разных редакциях Русской Правды, однако еще судьи XIV—XVII вв. руководствовались не только законами, но и древними обычаями [12, с. 4]. «Русская правда» не предусматривала письменных решений в судопроизводстве, в тексте упоминались слова «вина», «виноват», «виноватый», что означало совершение действий, влекущих ответственность.
Уже в Псковской судной грамоте [18, с. 331—344] упоминаются два вида письменных решений: «ссудница» (решение по делу) и «безсудная грамота» [10, с. 124—133] — по результатам заочного рассмотрения дела в отсутствие ответчика, не явившегося на суд. Не было разделения на гражданские и уголовные дела, что подчеркивало в качестве цели судо-
производства восстановление нарушенного права лица, вне зависимости от характера нарушения. Однако уже были разрешены вопросы подсудности между многочисленными судебными учреждениями. В исключительных случаях, как правило, по наиболее тяжким преступлениям, некоторым из наместников предоставлялось право «боярского суда», согласно которому они имели право, рассматривая дело, постановить приговор, не требующий последующего утверждения приговора князем [4, с. 57].
Судьи присягали не выносить обвинительного приговора без наличия доказательств, не наказывать правого, не миловать виноватого, следуя принципу справедливости, воплощенному в судебной практике [25, с. 5—15]: «правого не погубити, а виноватого не жалова-ти», «не оправить», а «без исправы человека не погубити» (ст. 3, 59), а если «всудят не в правду» (по справедливости), «не в право» (по закону), то это грозило Божьим судом «во втором пришествии» (ст. 4, 77, 78). Обвинительный приговор постановлялся, когда обвиняемый не смог доказать свою невиновность в совершении обиды (преступления).
Вопросам организации судебной власти было посвящено своеобразное пособие для судей, называемое «Мерило Праведное» (XII— XIV вв.). По мнению Т. Ю. Амплеевой, исходя из значения слова «мерило» как весы, мера, название «Мерило Праведное» может быть переведено как «правосудные весы» или «праведный суд», т. е. в современном понимании — справедливый суд. Данный сборник содержал требования к судьям вершить суд основательно, по здравому рассуждению, невзирая на лица, заботясь о вынесении справедливого решения [2, с. 58, 59].
Являясь первыми систематизированными сборниками законодательных установлений, Судебники 1497 [19, с. 54-62] и 1550 гг. [Там же, с. 97-129] включали нормы процессуального права, в соответствии с которыми решение по делу и протокол судебного разбирательства заносились в правую грамоту. Судебники регламентировали порядок ее выдачи, как правило, по просьбе выигравшей стороны и с уплатой госпошлины.
В середине XVI в. в Судебнике 1550 г. появляется первое упоминание о приговоре. Как субъект правотворческой деятельности Боярская Дума принимала решение на основе докладных выписок, заслушав которые «бояре
приговорили», что означало «решили». Отсюда, скорее всего, и пошло наименование такого юридического акта, как решения — приговора [7, с. 180]. Боярская Дума также выступала в качестве апелляционной инстанции. Восполняя пробелы в законодательстве, судебные боярские приговоры как судебные прецеденты становились нормой права.
Понятие «суд» употреблялось в широком и узком смысле слова: в широком — под судом понималось всякое судебное разбирательство какого-либо дела, в узком — под судом понималась форма судебного производства (в отличие от сыска), где не применялись пытки, доказательствами служили — свидетельские показания, поле и крестное целование. Сыск, как форма производства по делу, предусматривал пытку как способ получения доказательств, производился по важным уголовным делам, которые не могли быть окончены примирением [12, с. 117—118, 122, 134]. Расследования по сыскным делам заканчивались только постановлением приговора. Все производство на суде по сыскным делам записывалось в земские списки губными или земскими дьяками в присутствии судей и целовальников. Особые списки по приговорам к смертной казни велись земскими дьяками, подписывались также судьями и сторонними грамотными людьми, хранились у городовых или вотчинных приказчиков.
Суд был «по правде» (справедливости), и наказание дифференцировалось государем «посмотря по человеку», «смотря по делу», «смотря по вине» (ст. 25 Судебника 1550 г.), т. е., в том числе, исходя из социального положения виновного. «Виноватый» — означало проигравший дело. Форма процесса определялась в зависимости от личности обвиняемого, совершившего воровство или иное лихое дело: если человека признавали «лихим», то его пытали и дело рассматривали розыском (виновный именовался «облихованным», что влекло более суровое наказание при повторной краже (Ст. 8 Судебника 1497 г., ст. 56 Судебника 1550 г.), если «добрым человеком» — то судом, т. е. обвинительным процессом (ст. 11 Судебника 1497 г., ст. 52 Судебника 1550 г.). Цели наказания, кроме возмездия и материального пополнения казны, предусматривали устрашение: «чтобы на то смотря, другим не повадно было таки делати».
Процедура постановления приговора по сыскным делам не была регламентирована подробно. Более сложной представлялась процедура постановления приговора по важным уголовным делам, например измене [3]. Краткое содержание приговора, в котором с указанием на дату и состав суда от имени государя излагалась суть преступления и наказания, провозглашалось сразу по исследовании доказательств. Через несколько дней оглашался на основании списков более подробный приговор, который немедленно приводился в исполнение. По иным преступлениям порядок постановления приговора был еще проще, приговоры были более краткими, приводились в исполнение немедленно. В целом, если лицо было застигнуто с поличным, производство было настолько кратким, что порою занимало несколько дней до момента исполнения приговора.
По судным делам, которые начинались производством не иначе как по жалобе, порядок постановления приговора также был несложным. Приговор включался в судные списки, которые подписывались судьей и целовальниками (судными мужьями). Приговоры были краткими. Содержали указание на состав суда, и решение о том, что судья «оправил» (оправдал) или «обвинил». Таким образом, в этот период уже была классификация на обвинительные и оправдательные приговоры. Некоторые приговоры содержали основания постановления того или другого вида приговора со ссылкой на доказательства. Приговор оглашался в присутствии сторон — это называлось «сказкою приговора». Оправданный имел право на получение копии ссудного дела и приговора — это именовалось «правою грамотою» [12, с. 171-175, 218-219].
Придавая большое значение объективности судебных решений, Судебник 1550 г. ввел наказания за взяточничество и злоупотребления суда (ст. ст. 1-3) в качестве гарантии независимости уголовного судопроизводства. В результате развития и появления основ кодификации права по Судебникам 1497 и 1550 гг. по всей стране были созданы единообразные судебные учреждения, в то же время не отделенные от государственной администрации.
Указанные тенденции были продолжены формированием сословного суда в судебной системе централизованной России по Соборному уложению 1649 г. Исследователями истории уголовного правосудия отмечалось, что
Соборное уложение «никогда не смешивает сыска с судом. О суде всегда говорится: "до чего доведется", о сыске: "сыщется до прямя". Этими двумя почти техническими выражениями изображается различный характер суда и сыска: тяжущиеся могут доказать свое право, могут и не доказать его; но судья обязан во что бы то ни стало доискаться истины» [Цит. по: 23]. Самая обширная глава X «О суде» занимала почти треть всего Уложения.
Судить можно было только «вправду» (по справедливости) (глава X ст. 1). Закреплялся принцип о том, что решенное дело почитается за истину (ст. 109) и не могло быть пересмотрено, если был тот же иск против того же человека (ст. 2 гл. XV). Суд и вершение дела составляли самостоятельные стадии. Когда дело было засужено, подписывался сторонами протокол судебного заседания, а «по вершении дела» выносился приговор, завершающий не только уголовное, но и гражданское дело (ст. 113-123) [20, с. 83-257]. Впервые упоминается ответчик как сторона по делу (ранее обе стороны именовались «истцы» или «сутяжники»), признание ответчиком иска было главным и решающим основанием для постановления приговора и приводило к окончанию процесса. Копии приговоров вручались сторонам и хранились в государственных архивах, приводились в исполнение от имени и силами государства.
Приговоры по государевым уголовным делам чаще всего выносились боярской думой или царем, в редких случаях - воеводой. По подлинным актам дело разрешалось в случае, если дума сама вела сыск по извету. В иных случаях - дело решалось на основании «выписок» и «доклада». Тотчас по решении дела составлялся краткий приговор («помета»), содержащий лишь указание на род вины и наказание, иногда в «помету» включалось указание на награждение поимщика или изветчика [27, с. 686].
К известным уже праву целям наказания добавляется новая - изоляция преступника от общества. Цель устрашения достигалась тем, что назначались телесные наказания, причинявшие увечье в зависимости от преступления, к примеру, совершившему первую кражу отрезали левое ухо, вторую - правое (ст. 9, 10 Гл. XXI Соборного уложения).
При Петре I развивается дифференциация отраслевого законодательства. Появляется Краткое изображение процессов или судебных
тяжб 1715 г., регламентировавшее процессуальное право и судоустройство в военной юстиции, Указ о форме суда 1723 г., отменявший разыскную форму процесса и вводивший необходимость основания приговора на нормах материального права [21, с. 404—460].
Артикул воинский 1715 г. [21, с. 327—365] вводит впервые термин «преступление» (арт. 19), который означал нарушение закона, нарушение норм, определенных Артикулом. За повторные преступления наказание было строже (арт. 6, 15). Смягчение наказания или полное его исключение влекли установленные обстоятельства: 1) «крайней голодной нужды», а украдены были «съестное или питейное или иное, что невеликой цены украдет»; а также преступления: 2) совершенные в лишении ума или 3) малолетними, «которых дабы заранее от сего отучить, могут от родителей своих лозами наказаны быть» (арт. 195).
Как отмечали исследователи, возраст уголовной ответственности не был указан ни в Соборном уложении, ни в Артикуле воинском. В Новоуказных статьях 1669 г. имелось указание на возраст при определении ответственности за убийство (7 лет) [21, с. 86].
Суд был коллегиальным, должен был состоять из числа «честных особ», т. е. лиц, достойных уважения, не опороченных в глазах общества и государства [26, с. 96]. Глава первая третьей части Краткого изображения процессов или судебных тяжб [21, с. 408—425], именовавшаяся «О приговоре», регламентировала порядок голосования при постановлении приговора (при выяснении мнений опрос начинался с младшего члена суда, при равенстве голосов перевешивал голос председателя) и предусматривала постановление приговора по окончании судебного следствия, без прений сторон и последнего слова (ст. 1—4). Требовалось отразить все обстоятельства дела и мотивы («фундамент» приговора), т. е. «Краткое изображение процессов» содержало требование обоснованности приговора. Предусматривалась возможность в особом протоколе изложить свое мнение о несогласии с приговором, при этом оставшийся при особом мнении судья обязан был подписать приговор.
Оглашение приговора происходило в присутствии состава суда, челобитчика и ответчика, секретарем, который мог изготовить приговор. В 1715 г. вводилась должность аудитора, отвечавшего за объективность самого
суда (ст. 8). Сам аудитор был независим от должностных лиц и органов, от него требовалось хорошее знание права: «надлежит оным добрым быть юристом». При этом аудитор отвечал за неправомерный приговор, если вынесению такого приговора он сам потворствовал («похлебствовал») [21, с. 99].
Аудитор, не будучи членом суда и не имея права голоса, оформлял в письменной форме приговор суда («сентенцию») в силу своей юридической осведомленности. Приговор подписывался членами суда, председателем и аудитором. После подписания приговора президентом аудитор вычитывал его текст, выверяя и «чисто очерчивая», чтобы невозможно было ничего приписать. Предусмотрен был и перечень оснований к отмене приговора: серьезные процессуальные нарушения, явные нарушения закона, наличие противоречий в приговоре (ст. 1 гл. 2).
Аналогичная процедура постановления приговора содержалась и в Воинском уставе. После провозглашения приговора сторонам решения низшего суда не подлежали апелляции, их утверждало военное начальство. В случае нарушения делопроизводства в суде приговор мог быть отменен и лишен юридической силы [13, с. 611].
Наибольшее доверие у Петра I в конце XVII в. вызывал Преображенский приказ, на рассмотрение которого с 1695 г. передавались наиболее важные на тот период политические дела по «государеву слову и делу». В затруднительных случаях судья Преображенского приказа обращался непосредственно к царю, который только в период 1700—1705 гг. рассмотрел более 50 дел и вынес по ним решения, которые определяли развитие судебной деятельности приказа. Приговор по делам о государственных преступлениях был окончательным, но в более сложных случаях судья мог обратиться к царю или боярской коллегии [1, с. 120, 140].
Уголовные дела в отношении высокопоставленных местных администраторов, командиров гарнизонных воинских частей рассматривались «майорскими» разыскными канцеляриями. По сложным делам командиры канцелярий совещались между собой, обращались лично к Петру I. По окончании следствия они направляли царю или Сенату подлинное дело или экстракт из него со своим мнением («сентенцией»). Но в случаях, когда некоторые дела не доходили до суда в связи со смертью обви-
няемого, Петр I выносил приговоры «посмертно». Так, не дожил до суда бывший томский комендант Р. А. Траханиотов, по делу которого был составлен экстракт. Ознакомившись с результатами розыска, Петр I повелел тело умершего выкопать и в «Москве, в пристойном месте, повесить» [1, с. 167].
С созданием в 1717 г. Юстиц-коллегии начался процесс отделения органов правосудия от администрации. Изданная в 1722 г. Юстиц-коллегией Инструкция надворным судам предусматривала во время совещания судей последнему высказываться президенту, не обозначая заранее своего мнения, чтобы никто из членов не имел повода соглашаться с ним в силу страха или «для угождения». В случае разногласий в протокол записывались мотивированные мнения отдельных членов суда. При равенстве голосов принималось мнение той стороны, которая высказывалась за более снисходительный и выгодный для обвиняемого приговор, при этом деятельность суда должна была оставаться тайной, а члены судебного присутствия должны были хранить тайну совещания, «понеже молчание есть едина от начальных добродетелей судьям» [1, с. 195].
Именной Указ «О форме суда» 1723 г. предусматривал, что приговор должен выноситься по всем пунктам обвинения, а не общим по всему делу, и должен был основываться на соответствующих («приличных») статьях материального права [1, с. 209-210].
Суд при Екатерине II сохранял сословность и основные черты и тенденции, заложенные Петром I. Между тем императрица имела намерения издать новое Уложение, для чего была создана комиссия. В Наказе комиссии Екатерина II подчеркивала, что «приговоры должны быть, сколь возможно, ясны и тверды, даже для того, чтобы они самые точные слова закона в себе содержали. Если же они будут заключать в себе особенное мнение судьи, то люди будут жить в обществе, не зная точно взаимных в той державе друг к другу обязательств... Приговоры судей должны быть народу ведомы, так как и доказательства преступлений, чтобы всяк из граждан мог сказать, что он живет под защитою законов. Человека не можно почитать виноватым прежде приговора судейского, и законы не могут его лишить защиты своей прежде, нежели доказано будет, что он нарушил оные. по закону тот
не виновен, чье преступление не доказано» [15, с. 32, 49, 53].
Однако широкого распространения идеи, отраженные в «Наказе», не получили, поскольку с ведома самой императрицы Сенатом текст был разослан только властным членам высших центральных учреждений. Как отмечал
B. О. Ключевский, «"Наказ"» всегда покоился на судейском столе, и только по субботам, когда не докладывались текущие дела, эти члены в тесном кругу читали его, как читают в кабинете, запершись, запретную книжку избранным гостям» [9, с. 796].
Список литературы
1. Акишин М. О. Судебная реформа Петра I : дис. ... канд. юрид. наук / М. О. Акишин. — СПб., 2005. - 231 с.
2. Амплеева Т. Ю. История уголовного судопроизводства России (IX-XIX вв.) : дис. ... д-ра юрид. наук / Т. Ю. Амплеева. — М., 2009. — 457 с.
3. Артеменко И. А. Проблемы правоприменения в осознании понятия преступления по приговору Боярской Думы в отношении воеводы М. Б. Шеина по итогам Смоленской войны 1632—1634 гг. [Электронный ресурс] / И. А. Артеменко // Изв. Иркут. гос. экон. акад. (БГУЭП) : электрон. журн. — 2014. — № 2. — URL: http: // eizvestia.ru.
4. Буркин А. И. Становление и развитие судебных органов в период русского централизованного государства (IX—XVII вв.) // Судья. — 2013. — № 9. —
C. 57—59.
5. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: Современное написание: в 4 т. Т. 3 / В. И. Даль. — М. : АСТ ; Астрель, 2004. — 921 с.
6. Загорский Г. И. У истоков российского уголовного судопроизводства (к 1000-летию Русской Правды) : монография / Г. И. Загорский, Ю. А. Зюбанов. — М. : Проспект, 2016. — 104 с.
7. История государства и права России : учебник / под общ. ред. Ю. В. Оспенникова: в 2 ч. Ч. 1. — М. : Юрлитинформ, 2015. (Автор главы В. И. Федосеев). — 512 с.
8. История России: в 2 т. Т. 1. С древнейших времен до конца XVIII в. / А. Н. Сахаров [и др.] ; под ред. А. Н. Сахарова. — М. : АСТ ; Ермак ; Астрель, 2005. — 943 с.
9. Ключевский В. О. Русская история / В. О. Ключевский. — М. : Эксмо, 2005. — 912 с.
10. Куницын А. Историческое изображение древнего судопроизводства в России / А. Куницын. — СПб. : Тип. Второго отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, 1843. — 151 с.
11. Кутафин О. Е. Судебная власть в России: история, документы: в 6 т. Т. 1 / О. Е. Кутафин, В. М. Лебедев, Г. Ю. Семигин. — М. : Мысль, 2003. — 701 с.
12. Ланге Н. Древнее русское уголовное судопроизводство (XIV, XV, XVI и половины XVII в.) /
Н. Ланге. — СПб. : Тип. и хромолитогр. А. Траншеля, 1884. - 248 с.
13. Латкин В. Н. Учебник истории русского права периода империи (XVIII и XIX вв.) / В. Н. Латкин. — 2-е изд., перераб. и доп. — СПб. : Тип. Монтви-да, 1909. — 644 с.
14. Мальцев Г. В. Культурные традиции права : монография / Г. В. Мальцев. — М. : Норма: ИНФРА-М, 2016. — 608 с.
15. Наказ императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового Уложения / под ред. Н. Д. Чечулина. — СПб. : Тип. Импер. Акад. наук, 1907. — 175 с.
16. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова ; РАН ; Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. — М. : Азбуковник, 1997. — 944 с.
17. Пашин С. А. Становление правосудия / С. А. Пашин. — М. : Р. Валент, 2011. — 456 с.
18. Российское законодательство X—XX вв.: в 9 т. Т. 1. Законодательство Древней Руси. — М. : Юрид. лит., 1984. — 432 с.
19. Российское законодательство X—XX вв.: в 9 т. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления русского централизованного государства. — М. : Юрид. лит., 1986. — 520 с.
20. Российское законодательство X—XX вв.: в 9 т. Т. 3. Акты земских соборов. — М. : Юрид. лит., 1986. — 512 с.
21. Российское законодательство X—XX вв.: в 9 т. Т. 4. Законодательство периода становления абсолютизма. — М. : Юрид. лит., 1986. — 512 с.
22. Смолькова И. В. Лекции по истории уголовного процесса России / науч. ред. И. В. Смолькова ; отв. ред. Р. В. Мазюк. — Иркутск : Изд-во БГУЭП, 2010. — 404 с.
23. Стус Н. В. «Сыск», «суд» и «розыск» в уголовно-процессуальном законодательстве России XV— XVIII вв. // Юрид. мир — 2015. — № 4 // Консуль-тантПлюс [Электронный ресурс] : справочная правовая система.
24. Стус Н. В. Уголовно-судебное право России в XII—XIX вв.: историко-правовое исследование : дис. ... д-ра юрид. наук. — Белгород, 2015. — 395 с.
25. Сырых В. М. Псковская судная грамота как творческое развитие Русской Правды в условиях феодальной республики // Рос. правосудие. — 2016. — № 7 (123). — С. 5—15.
26. Хрусталев Л. А. Судебно-правовые реформы Петра I (конец XVII — первая четверть XVIII в.) : дис. ... канд. юрид. наук. — М., 2003. — 233 с.
27. Чельцов-Бебутов М. А. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих и буржуазных государствах / М. А. Чельцов-Бебутов. — М. : Гос. изд-во юрид. лит., 1957. — Т. 1. — 839 с.
