CC BY
71
Юридические науки
УДК 343
Аулов Владимир Константинович Vladimir Aulov
Туганов Юрий Николаевич Yuriy Tuganov
ОСНОВАНИЯ ОТМЕНЫ И ИЗМЕНЕНИЯ СУДЕБНЫХ РЕШЕНИЙ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ: ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ ДОРЕФОРМЕННОЙ РОССИИ
THE GROUNDS FOR REVOCATION AND CHANGES JUDICIAL DECISIONS IN CRIMINAL CASES: THE HISTORICAL EXPERIENCE OF THE PRE-REFORM RUSSIA
Авторы исследуют отдельные положения оснований отмены и изменения судебных решений по уголовным делам в их историческом развитии. Представлены особенности формирования модели оснований отмены и изменения судебных решений по уголовным делам. Дана оценка основаниям отмены и изменения судебных решений по уголовным делам. Авторами не анализируются вопросы пересмотра приговоров специальных судов — духовных, коммерческих, инородческих, а также особенные судебные учреждения в Кавказском крае, губерниях Варшавского судебного округа и прибалтийских губерниях
Ключевые слова: судебная власть, судебное решение, основания отмены и изменения
In the article the author investigates individual provisions of cancellation grounds and change of court decisions in criminal cases, in their historical development. The peculiarities of formation of cancellation grounds and change of court decisions in criminal cases are presented. The estimation of cancellation grounds and change of court decisions in criminal cases are given. The authors do not address issues review of sentences special courts — spiritual, commercial, heterogenous, as well as special judicial institutions in the Caucasus region, the provinces of the judicial district of Warsaw and the Baltic provinces
Key words: judicial power, court decision, grounds for revocation and changes
До принятия Судебных Уставов 1864 г. (состояли из Устава уголовного судопроизводства, Устава гражданского судопроизводства, Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, и Учреждения судебных установлений, которое в своей второй главе регулировало дисциплинарную ответственность судей) процедура рассмотрения уголовных дел и ревизии, принятых по ним решений регулирова-
лись внутренне противоречивыми нормами «бессвязного собрания самых разновременных постановлений, механически сливавших воедино Уложение царя Алексея Михайловича, указы Петра и, как выразился в 1835 г. Государственный совет, «виды правительства», обнародованные в 1784, 1796, 1823 гг.» [1].
Несмотря на такое состояние нормативного регулирования отмены и измене-
ния судебных решений по уголовным делам в дореформенной России, осмысление наработанного юридического опыта формирования и реализации политики в области уголовной юстиции остается актуальным. Дело не только в том, что любое изучение исторических закономерностей помогает достижению понимания «...кто мы есть, что с нами происходит, куда мы идем».
Изучение перечисленных институтов ревизии судебных решений по уголовным делам представляет также ценность (в контексте общего кризиса традиционной демократии, национального государства и права) с учетом того, что «... развитие правосудия не является последовательным прогрессом» [2]. Кроме того, все большее количество авторов указывают на наступление эпохи «неоантичности», «неоавторитаризма» [3] и «транзитивного периода» [4] социума. Признаками этих феноменов политико-правовой системы являются «усиление эксплуатации критичности» и «создание хаоса», «повышение экономических стандартов и ресурсных потребностей, вытесняющих идеологию» [5,6]. Соответственно возможен и правовой ренессанс юридико-технических приемов нормативного регулирования основания отмены и изменения судебных решений по уголовным делам близких к средневековью исторических периодов российской истории.
Последнее обстоятельство актуализирует звучание некоторых проблем истории уголовного процесса России.
В письменных источниках Древней Руси первое упоминание о суде встречается в Уставе князя Владимира Святославовича «О десятинах, судах и людях церковных» [7], созданном на рубеже Х и XI вв. Однако суд, как инструмент социального регулирования, существовал и до этого времени [8]. Сначала это был общинный суд, который с момента зарождения выполнял свое основное предназначение — «...охранение и восстановление нарушенного произволом или злою волею равновесия в правовой жизни» [9], для чего был наделен необходимыми полномочиями.
«Четкой границы между деликтом и преступлением в древнерусском праве еще не проводилось» [10]. Разбирательство уголовных дел общинным судом было аналогичным исковому порядку. Первостепенная задача возмещения потерпевшему ( частному лицу или общине) нанесенного ущерба предопределяла договорную форму процедуры. Суд (собрание, старейшины, «добрые люди» и т.д.) [11] устанавливал нарушителя, если тот не заявлял о себе самостоятельно или отрицал свою причастность, и утверждал соглашение между сторонами о компенсации вреда. В случае невыполнения установленных обязательств нарушитель подлежал изгнанию из общины или казни.
Неправомерность действий лица устанавливалась не всяким судом. Разрешения данного вопроса не требовалось, когда правого определял судебный поединок — «поле»
[12]. Такая форма суда соотносилась с ордалиями и была основана на религиозных верованиях в божественную помощь тому поединщику, на стороне которого правда
[13].
Имеются сведения о том, что «поле» в Х-Х1 вв. практиковалось как способ пересмотра приговора ( в тот период истории понималось любое судебное решение, а не только связанное с преступным деянием): «.арабский писатель Ибн-Даста... рисует нам изобразительную картину судебного поединка на Руси. По его словам, если кто на Руси имеет дело против другого, то зовёт его на суд к князю, пред которым и препираются обе стороны. Дело решается приговором князя. Если же обе стороны недовольны этим приговором, окончательное решение предоставляется оружию: чей меч острее, тот и берёт верх. Кто одолеет в бою, тот и выигрывает дело» [8]. Поскольку «полем» можно было изменить княжеский суд, закономерно предложить, что судебные бои допускались и как форма пересмотра приговора общинного суда. Однако такие исторические свидетельства отсутствуют.
Государственное управление, неотъемлемой функцией которого являлось отправление правосудия [14], и церковь пос-
тепенно искореняли судебные поединки из русской действительности. Результаты боев перестали признаваться административным аппаратом в качестве судебных решений, а лишь учитывались как одно из доказательств по делу при их недостаточности. Княжеский приговор получил приоритет над судебными поединками [15, С. 19] и стал формой пересмотра результатов «поля» (ст. 64 Судебника 1497 г.).
В этот период становления русской государственности княжеская власть старалась не вторгаться в сферу общинного правосудия, пока вопросы не касались межплеменных и межгосударственных отношений, а также людей, подлежащих защите «княжого права» — дружинников, княжеских управителей и т.д. [15, С.21]. Договоры с греками князя Олега (911 г.) [16] и князя Игоря (944 г.) [16] — первые известные истории вмешательства административной власти в рассмотрение уголовных дел, но не через изменение или отмену принятых общинным судом решений, а путем установления правовых норм.
С усилением княжеской судебной власти и распадом родоплеменных отношений общинный суд потерял свою значимость, так как его решения не обеспечивались административным принуждением. Возникли иные формы народного суда — вече, кооперативные общественные суды (купеческие суды, суды братчин, старост).
Во взаимоотношениях с вече княжеский суд проводил политику разделения полномочий [17, С. 15-16]. На княжеское правосудие вече могло влиять через принятие мер к носителю судебной власти: истории известны договоры Новгородской и Псковской республик с князьями, в том числе, по вопросам судопроизводства (одним из условий некоторых договоров было не «пересуживать» князю уже состоявшихся приговоров, а также судить только определенные категории населения, в установленные дни («проезжий» суд) и т.д.) [18], а также случаи изгнания князей [19] или замены их назначенцев — наместников и посадников (А. Куницын отмечает, что вече, «...усмотрев неправду в суде областного посадника
или княжеского служащего, которому даны были пригороды и волости в кормление, сменяло их с согласия Великого князя») [17, С. 124].
Вече пересматривало решения «нижних судов» [17, С.124], к которым княжеский суд (самого князя и его ставленников) не относился. Право пересмотра судебных решений имелось и у представителей княжеской судебной власти ( тиунов, наместников) [20]. Нормативное закрепление «пересуда» в тот период истории было настолько скудным, что какие-либо системные выводы о его основаниях и поводах не возможны.
Судебной власти удельных князей приходилось также взаимодействовать с сопредельными княжествами и церковными судами. Если в отношениях с первыми практиковалась политика территориального невмешательства в судебную деятельность, закрепленная в договорах [21], то в отношении церкви княжеский суд основывался на разграничении юрисдикции (истории известно вмешательство светской власти в церковный суд через ограничение его юрисдикции — ст. 59 Судебника 1497 г. изъяла из церковного суда дела, совершенные лицами разной подсудности, душегубство и разбой с поличным) (истории известно вмешательство светской власти в церковный суд через ограничение его юрисдикции — ст. 59 Судебника 1497 г. изъяла из церковного суда дела, совершенные лицами разной подсудности, душегубство и разбой с поличным). Церковный суд допускал пересмотр судебных решений, но только внутри своей системы. Так, российским митрополитом ( московским) могли быть пересмотрены по жалобам недовольных судебные решения церковных судов, принятые на местах [17, С. 50-60, 124].
С Судебниками 1497 и 1550 гг. инстан-ционность судов получила законодательное закрепление, были установлены поводы и процедура возбуждения пересмотра состоявшегося судебного решения. Исследователи отмечают два варианта производства по жалобам на суд, узаконенные Судебниками: «пересуд» и «суд с головы».
«Под именем суда с головы, разумелось то, когда рассмотренное дело в суде считалось как бы нерассмотренным и все произведенное по отношению к нему судом уничтожалось, а предписывалось снова разбирать его судом, как бы дело в первый раз поступившее на судебное разбирательство» [22, С. 116]. Одновременно отменялось состоявшееся по делу решение. Данная процедура применялась, когда суд признавался «неправым» (ст. 19 Судебника 1497 г.), а неверное решение — вынесенным «бесхитростно»: из-за непреднамеренной ошибки, неопытности или добросовестного заблуждения (ст. 2 Судебника 1550 г.).
«.Если по делу открывалось, что судья решил дело неправильно по лихоимству, то с него взыскивали в пользу истца весь иск и тройные пошлины, да, сверх того, пеню по назначению государя. Трудно сказать, происходил ли в этом случае суд с головы, но вообще по соображению со способом тогдашних взысканий, едва ли не вернее думать, что этим ограничивалось все апелляционное производство во второй инстанции» [23, С. 290]. При этом жалобщик тоже нес наказание в случае несправедливого обвинения судьи: он подвергался взысканию «сверх его вины», торговой казни, битью кнутом или тюремному заключению (ст. 6 Судебника 1550 г.).
«Пересудом» проверялось судебное решение, когда сторона подвергнет сомнению («оболживит») «судный список» — протокол рассмотрения дела и при разрешении спора «полем» (ст. 64 Судебника 1497 г.). Ранее состоявшееся разбирательство проверялось при «пересуде» по материалам дела, новые доказательства не принимались. Если «пересуд» назначался по жалобе на «судный список», то действительный ход суда устанавливался опросом «судных мужей» — избранных населением лиц, участвовавших в отправлении правосудия наряду с судьями [22, С. 115-116].
Пересуд «поля» производился путем доклада. Он отличался от доклада судьи по незаконченным делам, который производился с целью получения указаний вышестоящей инстанции о способе разрешения
дела. В данном случае судья докладывал дело в силу установления закона, для проверки справедливости разрешения дела, как по существу, так и в части соблюдения правил поединка. Анализируемое положение Судебников является ревизией суда, которая «.не предоставлена одному произволу тяжущихся, но поставлена непременным условием исполнения приговора в самом законодательстве» [23, С. 187].
В этот же исторический период происходит первоначальное разделение уголовного и гражданского процесса не только по виду наказания ( общинный суд трактовал преступление как «обиду» и преследовал «обидчика» лишь с целью возмещения потерпевшему причиненного вреда. Русская Правда же устанавливает ответственность виновного не только перед потерпевшим, но и перед обществом в лице князя. Это было вызвано осознанием урона, наносимого преступлением общественному порядку. Двойная ответственность разграничила преступления и деликты.) [24], но и через установление специальной подсудности дел о «душегубстве» (убийстве): сначала — великокняжеским наместникам и их судьям (тиунам) [25], а затем — выбранным населением губным старостам [26]. Им же все чаще передавались дела о разбое, убийстве, грабеже с поличным [27]. Второй инстанцией для дел, рассмотренных великокняжескими наместниками, становилась боярская дума или сам великий князь [28]. Губные старосты были подотчетны в своей деятельности Разбойному приказу [29].
Необходимо отметить, что подчиненность судей по остальным уголовным делам ( кража, поклеп и т.д.) была очень сложной, запутанной из-за одновременного функционирования обширных наместничьей, церковной и удельной судебных систем. Существовала практика разовых поручений царедворцам судить «верхний тиун суд» при поездках по России [23, С. 21]. Не улучшало ситуацию и большое количество выдаваемых великокняжеской властью судебных привилегий. Так, например, общины, несшие повинность по обеспечению царского двора, ( Переяславские рыболовы, соколь-
ничие и т.д.) в награждение были освобождены от общего суда, в том числе по уголовным делам, кроме душегубства. В низшей инстанции дела общины рассматривал начальник, а в высшей — сам государь [30].
После учреждения исполнительских структур — приказов, действовало правило о том, что «.апелляционная жалоба подавалась в тот приказ, суждению которого подлежало самое дело» [23, С.127], следующей инстанцией могла выступать боярская дума. Жаловаться на неправильный приговор разрешалось в течение года [31]. Как отмечают историки права, «апелляция каждый раз являлась жалобой в умышленном неправосудии и имела вид суда с судьей.» [32] поскольку «.при господстве обычая ошибка в праве не предполагается...» [23, С. 573].
Соборное уложение 1649 г. [33] нового в обжалование судебных решений не внесло — порядок и поводы «пересуда» (ст. ст. 5, 116, 123 гл. X Соборного уложения) и «суда с головы» (ст. 10 гл. Х Соборного уложения) остались прежними, сохранилась возможность «бити челом» на судью, вынесшего неправосудное решение «по посулам» (ст. 7 Соборного уложения). При подтверждении последнего обстоятельства судья нес наказание в виде штрафов, лишения чести для думных людей и торговой казни для судей низшего звания. Челобитчик, чья жалоба на «посул» не подтверждалась, подвергался аналогичному наказанию.
«.Формы перехода дел во вторую инстанцию [были] едва ли не запутаннее прежних. Законодательство начинало видеть в суждении второй инстанции нечто иное, нежели суд между челобитчиком и судьею, но новых форм оно не выработало» [23, С. 432-433].
В XVIII в., в эпоху значительных перемен в жизни российского государства, порядок обжалования приговоров был уточнен и дополнен. В законодательном акте 1715 г. — «Кратком изображении процесов или судебных тяжеб» — впервые был использован применительно к обжалованию судебных решений термин «апелляция», заимствованный из зарубежного права [34].
Законодательство Петра I еще не знало разделения на нормы гражданского и уголовного судопроизводства. Дифференциация предписаний процессуального права производилась по подлежащим суду персоналиям: «По свойству дел они могут быть или гражданские, или уголовные; по роду же подсудимых лиц — или духовные, или светские; а сии последние опять или военные, или гражданские» [35, С.35]. Поэтому те положения, которыми регулировались гражданские суды [36], применимы были и к уголовным процессам.
Причинами недействительности приговора и поводами к апелляции выступали следующие обстоятельства [34]: когда судебное разбирательство проведено не по всем пунктам прошения, заявленного истцом и предложенного судом ответчику; если решение принято по предмету, не являющемуся спорным; если судья постановил решение до поступления ответа (отзыва ответчика) на прошение; если обе стороны требовали присяги, а судья рассмотрел дело без использования такой процедуры; если приговор противоречит большинству мнений, положенных в его основу; если приговор незаконен.
Апелляция возбуждалась по жалобе на приговор, которая подавалась стороной (сторонами) процесса в вышестоящий суд. В апелляционной жалобе должно было быть указано, в чем обжалуемое решение противоречит законам и какому именно. Не принимались жалобы на мнение одного из членов суда, апеллировать можно было только на все решение. Срок для подачи апелляционной жалобы не был определен, для частной жалобы он составлял полгода [23, С. 567]. «Частная жалоба при Петре Великом еще не вполне отличалась от апелляционной, но уже было положено основание этому различию, при учреждении звания рекетмейстера, который действовал различным образом по жалобам на медленность низших инстанций и по жалобам на несправедливость решений» [23, С. 565].
Апелляционный суд, рассматривая дело по жалобе, «.основывался во всем на делопроизводстве I инстанции. Новые, дополнительные прошения были запрещены,
ибо в таком случае в высшей инстанции вторично бы производился суд, а не проверялся бы прежний. Судопроизводство вообще считалось как бы оконченным, а потому решение I инстанции, хотя бы и предвиделась апелляция, нисколько, однако, от этого не теряло своего действия» [23, С. 566].
Решение, принятое судом второй инстанции, считалось окончательным: «.какой потом в вышнем суду учинится приговор, оный уже твердо содержал бывает.» [23, С. 566]. Исключение составляли приговоры по «пристойным» делам. Они докладывались вышестоящему начальству и не приводились в исполнение («эксекуции не чинить») без соответствующего одобрения. Вероятно, к таким делам относились те, осужденные по которым подлежали лишению прав (шельмованию) или гражданской казни [37]. Обязательному докладу для утверждения (ревизии) подлежали решения по пыточным делам [36].
Еще одной особенностью уголовного судопроизводства было завершение процесса решением «об оставлении в подозрении» (Судебные уставы 1864 г. уже не предусматривают приговора об оставлении в подозрении) [38]. Данное решение принималось судьей при недостаточности улик и влекло для лица, к которому оно применено, поражение в гражданских правах: оставленный в подозрении не мог занимать должности в госаппарате, выступать свидетелем в суде, имели место и иные ограничения его прав [39].
В законе отсутствуют прямые указания о том, можно ли было обжаловать приговоры об оставлении в подозрении. Поскольку регулирующие апелляцию нормы права не содержат иных исключений, кроме воинских дел, это позволяет говорить о возможности обжалования и для рассматриваемого вида решений.
Преобразования коснулись и судебных органов. Указом от 12 декабря 1718 г. «Об управлении во всех коллегиях и в губерниях дел с 1720 г. по новому порядку и о разделении дел между коллегиями» [34, С.200] Петр I создал, в числе прочих, судебную коллегию, состоящую из нескольких лиц,
имеющих равное право голоса. «...Коллегиальное устройство [было] распространено не только на места высшие, но и на все степени судебных властей в государстве.»
[40].
Суды на местах ( надворные и городовые, магистраты) были подчинены коллегиям, и в особенности — Юстиц-коллегии, которые являлись второй инстанцией. Высшим судом был Сенат, чьи решения обжалованию не подлежали (Екатерина II разрешила жалобы на Сенат в виде исключения, но апелляторы, чьи жалобы не подтвердились, полностью отдавались на волю Сената, который решал, как их за это наказать) [23, С. 568]. Надзор за деятельностью низших судов на местах осуществляли губернаторы. Они также принимали жалобы на судебные решения и волокиту, исполняли приговоры. Губернаторы «.могли приостановить решения судов и донести об этом Юстиц-коллегии и Сенату, если находили их неправильными» [41, С. 511].
«Кроме гражданских судов, Петр учредил и военный суд, или кригсрехт, состояв-
О О I I о о
ший из двух инстанций. Первой и высшей из них был генеральный кригсрехт, в состав юрисдикции которого входил суд по государственным преступлениям, по преступлениям целых частей войск и по преступлениям высших воинских чинов, ровно как и по преступлениям против этих последних. Этот же суд в некоторых случаях являл -ся апелляционной инстанцией по отношению к низшему суду» [41, С. 511-512]. Полковому кригсрехту были подсудны все обер-офицеры и низшие чины. Надзор за правильным применением законов в судах осуществлял аудитор.
Указом от 4 сентября 1722 г. в городах были учреждены «духовных дел управители», в юрисдикцию которых входили «.все церковные дела мирян и суд между духовенством «в брани, в бою, в краже и в других обидах и бесчестьях, и в прочих исках» [41, С. 512]. Суд второй инстанции сосредотачивался в руках епархиальных архиереев, высшей инстанцией являлся Синод.
В правление Екатерины I судебные функции были возложены на губернаторов и вое-
вод. «.Последние решали как гражданские, так и уголовные дела, без всякого ограничения, причем в состав их юрисдикции входили даже и государственные преступления, по которым они имели право приговаривать к ссылке на галеры или в каторжную работу и к смертной казни, с одним только обязательством кончать эти дела в определенный срок (от двух недель до месяца). Кроме того, решения воевод, присуждавшие к таким наказаниям, должны были утверждаться губернаторами. В инстанционном отношении воеводская и провинциальная канцелярии в качестве суда первой инстанции подчинялись губернской канцелярии, а эта последняя — Юстиц-коллегии» [41, С. 512-513].
Необходимо признать, что описанная система судоустройства имела множество исключений и особенностей, позволявших одновременно существовать в каждом отдельном ведомстве до шести судебных инстанций: «.жалоба на городового воеводу приносилась провинциальному, на последнего — губернатору, на губернатора — Юстиц-Коллегии, а на нее — Сенату» [23, С. 520]. Это создавало путаницу и волокиту и требовало переустройства судебной системы.
Екатерина II Учреждением о губерниях 1775 г.[42] учредила сословные суды на выборном начале: для дворян — уездный суд и верхний земский суд, который являлся апелляционной инстанцией; для городских жителей — городовой и губернский магистраты, которые находились в таком же ин-станционном подчинении; для свободных крестьян — верхнюю и нижнюю расправы. Все эти суды были правомочны рассматривать уголовные дела. Апелляционные суды имели в своем составе уголовный департамент. Третьей инстанцией была палата уголовного суда, в которой заседали председатели, советники и асессоры, назначаемые частью — императрицей, частью — Сенатом. Высшей инстанцией по отношению к ним являлся Сенат.
Позже императрица учредила еще совестный суд, к чьей подсудности относились уголовные дела о преступлениях, совершаемых безумными или малолетними,
о колдовстве и об освобождении из тюрьмы по некоторым преступлениям. Жалобы на решения совестного суда приносились в высший совестный суд. Также были учреждены управы благочиния, имеющие в своем составе пристава по уголовным делам. Управа ведала мелкими уголовными делами, не превышающими 20 руб.
Надзорные функции за деятельностью судебных мест осуществлял наместник, генерал-губернатор, который пресекал волокиту и мог остановить исполнение несправедливого решения, доложив о нем в Сенат, а в случаях, не терпящих отлагательства — императрице [41, С. 512-516].
«.Все судебные приговоры, которыми обвиненные приговаривались к смертной казни или к лишению чести, прежде приведения их в исполнение, обязательно представлялись на усмотрение генерал-губернатора» [41, С.516]. Уголовные дела, по которым могли быть назначены такие наказания, рассматривались по первой инстанции судами второго уровня и после постановления приговора, без его исполнения, отсылались на ревизию в палату уголовного суда.
Решения судов по уголовным делам, возбуждаемым по жалобам потерпевших, подлежали апелляции по волеизъявлению сторон. Недовольные приговором лица должны были в семидневный срок, исчисляемый со дня, следующего за днем оглашения решения, указать на приговоре, что просят об апелляции. После этого нижестоящий суд направлял дело в апелляционную инстанцию, где дело находилось до поступления жалобы. Если же апелляционная жалоба не поступала в течение одного года и одного месяца, приговор исполнялся [23, С. 570].
С другой стороны, необъявление неудовольствия приговором не лишало права подать апелляцию. Разрешалось приносить жалобу на часть решения. От злоупотребления правом на обжалование ограждал залог «правой апелляции» — денежная сумма, равная наивысшей стоимости подсудных дел, которая являлась штрафом, если жалоба не подтвердится [23, С. 570].
Не считались апелляционными жалобы на решения, какими дело окончательно не решалось, о нарушении судьями порядка судопроизводства (в части установления срока подготовки дела к рассмотрению, невызова для оглашения определения и т.д.), о волоките [35, С. 94]. Кроме того, недовольные решением нижнего земского суда по некоторым категориям дел могли ходатайствовать о переносе дела в уездный суд или нижнюю расправу (ст. ст. 229, 233 Учреждения о губерниях) , что также не расценивалось как апелляционный порядок. При переносе дела решение, принятое нижним земским судом, теряло свою силу, если только новый суд не примет аналогичное решение.
Основания изменения и отмены состоявшихся приговоров новыми законодательными актами дополнительно не разрабатывались, в судебной практике вышестоящих инстанций применялись соответствующие положения «Краткого изображения про-цесов или судебных тяжеб». Относительно ревизии приговоров ст. 108 Учреждения о губерниях предписывала судьям-ревизорам «прилежно» устанавливать, «.произведено ли дело порядочно и сходственно с законами, сколь для оправдания невинности, столь и для приведения в ясность преступления или для обличения преступника».
Иных ориентиров для пересмотра приговоров закон не давал.
Несмотря на это, историки права отмечают, что во времена правления Екатерины II «.суд второй инстанции получил настоящее значение поверки первого суда и утратил старинный характер тяжбы с судьей» [23, С. 571]. Одновременно исследователи признают, что сословный суд находился в полной зависимости от административных органов и учреждений, которые вмешивались в решение судебных дел. «.Гласности судебного процесса не существовало, равно как и состязательности. В судах царили неописуемая волокита (дела тянулись многие годы), взяточничество и дикий произвол. Все это вызывало всеобщее недовольство существовавшей судебной системой» [39] и требовало изменений.
Авторы далеки от мысли, что инкорпорирование норм феодального права на нынешнем этапе развития российского государственности в действующее законодательство возможно в виде буквального воспроизведения правовых конструкций XXVIII вв. Вместе с тем, «зигзагообразный» [2] генезис развития правосудия очевиден. Это делает потенциально возможным реконструкцию используемых ранее в уголовном процессе норм, технологий и правовых институтов.
Литература
1. Кони А.Ф. Собрание сочинений [В 8 т.]. М.: Юрлит., 1966. Т. 4. С. 320.
2. Карнозова Л. Уголовная юстиция и гражданское общество. Опыт парадигмального анализа. М.: Р. Валент, 2010.
3. Третьяков В.Т. Сомнения русского демократа // Научные и учебные тетради Высшей школы телевидения МГУ им. М.В. Ломоносова. Тетрадь № 2 / сост. В.Т. Третьяков. М.: Алгоритм-Книга, 2010.
4. Хачатурян В.М. Цивилизации в мировом глобализирующемся пространстве // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 28. М., 2009. С. 35.
5. Mann S.R. Chaos Theory in Strategic Thought // Parametes. Autum 1992. P. 62. Цит. по: M.S.G. Nitzschke. United States Marine CorpsVietnam: A Complex Adaptive Perspective Mann, Steven R. Chaos Theory and Strategic Thought // Parameters (US Army War College Quarterly),Vol. XXII, Autumn 1992, p. 54-68. См. об этом также:
6. Лепский В.Е. Технологии управляемого хаоса — оружие разрушения субъектности развития // Информационные войны. 2010. № 4 (16). С. 68-78.
7. Устав князя Владимира Святославича «О десятинах, судах и людях церковных». Приводится по изданию: Российское законодательство X-XX веков: Т.1. Законодательство Древней Руси. М.: Юрлит., 1984.
8. Ключевский В.О. Курс русской истории в 5-ти ч. СПб., 1904. Лек. 13.
9. Ярушевич Б. Д. (митрополит Николай). Церковный суд в России до издания Соборного Уложения Алексея Михайловича 1649 г. Диссертация. Петроград, 1917 // Библиотека Якова Кротова. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://krotov.info/history/11/yani2000/ yarushe_01.html (дата обращения: 03.12.2012).
10. Амплеева Т.Ю. История уголовного судопроизводства России (XI-XIX вв.) : автореф. дис... д-ра юрид. наук. М., 2009. С. 36.
11. Рубаник В.Е. О своеобразии процессов и этапах формирования системы социального (правового) регулирования общественных отношений и суда в Древней Руси // Вектор науки ТГУ. 2011. № 1(4). С. 104.
12. Существует научное мнение о том, что «поле» является одной из форм самосуда и не может рассматриваться как юридическая процедура. В возражение такой позиции следует отметить, что результаты судебных поединков признавались княжеской властью, сами бои проводились под контролем назначаемых административным аппаратом судей (дьяков, подьячих, окольничих и т.д.) по определенным правилам. Правила судебных поединков вначале определялись обычаем, а затем были закреплены в нормативных документах светской власти — грамотах, уставах и судебниках. См. напр .: ст. ст. 11, 20, 21, 27, 37, 117, 119 Псковской Судной грамоты, ст. ст. 4, 7, 48, 49, 68 Судебника 1497 г., ст. ст. 11-14, 17, 19 Судебника 1550 г. (//Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. / под ред. А.Д. Горского. Т. 2. М.: Юрлит., 1985. С. 54-61, 97-128) и т.д. Судебные поединки были в ходу в России вплоть до принятия Соборного уложения 1649 г.
13. Пахман С. О судебных доказательствах по древнему русскому праву, преимущественно гражданскому, в историческом их развитии. М.: Унив. тип., 1851. С. 20-21; Ланге Н. Древнее русское уголовное судопроизводство (XIV, XV, XVI и половины XVII веков). СПб., 1884. С. 203210; Проценко Ю.Л. Древнерусское государство и право: Лекция. Волгоград, 2000. С. 52-53.
14. Дьячкова А.И. Органы судебной власти в эпоху Русской Правды // Юридический мир. 2010. № 7. С. 42-44.
15. Чебаненко С.Б. Княжеский и народный суд в Древней Руси: автореф. дис. канд. истор. наук. СПб., 2007. С. 19.
16. Договор Русских с Греками при Кн. Олеге, 911 г. (по ипатскому списку) // Российский правовой портал: Библиотека Пашкова. [Электронный ресурс]. Режим доступа:: http:// constitutions.ru/archives/5194 (дата обращения: 03.12.2012).
17. Куницын А. Историческое изображение древнего судопроизводства в России. СПб., 1843. С. 15-16.
18. Любавский М.Л. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. 4-е изд., доп. СПб., 2000. С. 158.) В статье 5 договора князя Литовского Казимира с Великим Новгородом содержится положение о полномочии княжеского наместника вершить «пересуд» (Проект договора Короля Польского и Великого князя Литовского Казимира с Великим Новгородом (1470-1471 г.) // Памятники русского права. Вып. II. М., 1953. С. 247-259.
19. Вече и князь. Русское государственное устройство и управление во времена князей Рюриковичей. Исторические очерки В.И. Сергеевича. М., 1867. С. 110-112.
20. Российское законодательство Х-ХХ вв. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М., 1984. С. 303-304. Ст. 5 Новгородской Судной грамоты 1471 г.
21. Дювернуа Н. Источники права и суд в Древней России. Опыты по истории русского гражданского права. М., 1869. С. 161.
22. Михайлов М.М. История образования и развития системы русского гражданского судопроизводства до Уложения 1649 года. СПб., 1848. С. 116.
23. Дмитриев Ф.М. История судебных инстанции и гражданского апелляционного судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях. М., 1899. С. 290. См. также: статья 3 Судебника 1550 г.
24. Ключевский В.О. Курс русской истории в 5-ти частях. СПб., 1904. Лекция 14; а также ст.
34, 36 краткой Русской Правды и ст. 69,71, 72, 80 полной Русской Правды о «продаже» — налоге в пользу князя. См.: Тихомиров М.Н. Пособие для изучения Русской Правды. М.: Изд. Московского университета, 1953 // Электронная библиотека Исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова: Исторические источники по Отечественной истории до начала XVIII в. на русском языке в Интернете. [Электронный ресурс]. Режим доступа:: http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/ PICT/feudal.htm (дата обращения: 05.12.2012).
25. Запись о душегубстве // Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. / под ред. А.Д. Горского. Т. 2. М.: Юридическая литература, 1985. С. 187-188. Ст. 1.
26. Медынский губной наказ 1555 года // Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. / под ред. А.Д. Горского. Т. 2. М.: Юрлит., 1985. С. 218-222; Губной наказ Новгородской земле 1559 года // Исторический архив. 1959. № 4.
27. Белозерская уставная грамота 1488 года // Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. / под ред. А.Д. Горского. Т. 2. М.: Юрлит., 1985. С. 192-194; Белозерская Губная грамота 1539 года. Указ. соч. С. 213-214.
28. Зимин А.А. Концы и начала. Из книги: Зимин А.А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М.: Мысль, 1991. 286 с. См. также: комментарий к ст. 1 Судебника 1497 г. // Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. / под ред. А.Д. Горского. Т. 2. М.: Юрлит., 1985. С.62.
29. Уставная книга Разбойного приказа 1555-1556 годов // Хрестоматия по истории русского права. Сост. М.Ф. Владимирский-Буданов. Вып. 3, изд. 3. 1888 г. // Allpravo.Ru, 2005: [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.allpravo.ru/library/doc313p0/instrum3943/ (дата обращения: 07.12.2012).
30. Чеглоков П. Об органах судебной власти в России от основания государства до вступления на престол Алексея Михайловича. Казань, 1855. С. 63-64.
31. Ланге Н. Древнее русское уголовное судопроизводство (XIV, XV, XVI и половины XVII веков). СПб., 1884. С. 61.
32. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. М., 2006. С. 731.
33. Епифанов П.П., Тихомиров М.Н. Соборное уложение 1649 года. М.,1961.
34. Титов Ю.П. Хрестоматия по истории государства и права России. М., 2002. С. 154-168. Третья часть процесса, глава I, ст. 6 «Краткого изображения процесов или судебных тяжеб».
35. Основания российского судопроизводства. Изложенные М...мъ. Часть II. М., 1832. С.
35.
36. Российское законодательство Х-ХХ вв. Т. 4. С. 397-399, 451-456. Глава I «О суде и судьях» «Краткого изображения процесов или судебных тяжеб».
37. Белковец В.В., Белковец Л.П. История государства и права России. Курс лекций. Тема 9 «Право и суд Российской империи в XVIII веке». Новосибирск, 2000. 216 с.
36. Российское законодательство Х-ХХ вв. Т. 4. С. 397-399, 451-456. Третья часть процесса, глава I, статьи 5 и 6 «Краткого изображения процесов или судебных тяжеб».
38. Познышев С.В. Элементарный учебник русского уголовного процесса. М., 1913. С. 302.
39. История Государства и права России: Учебник для вузов / под ред. С.А. Чибиряева. Глава 6 «Государство и право России в период становления и развития абсолютной монархии (вторая половина ХVII-ХVIII в.)», § 4 «Развитие права». М., 1998. 528 с.
40. Троцина К. Историческое развитие судоустройства в России от времен Великого князя Иоанна III до наших дней. Киев, 1847. С. 131.
41. Латкин В.Н. Учебник истории русского права периода империи (XVIII и XIX ст.). СПб., 1899. С. 511.
42. Учреждения для управления губерний Всероссийской империи: Указ от 7 ноября 1775 года // Российское законодательство Х-ХХ вв. Т. 5. Законодательство периода расцвета абсолютизма. М., 1987. С. 170-295.
Коротко об авторах_
Аулов В.К., канд. юрид. наук, доцент, Байкальский государственный университет [email protected]
Научные интересы: судоустройство, судебная власть, судебная реформа, статус судей, дисциплинарная ответственность судей, уголовный процесс
_Briefly about the authors
V. Aulov, Candidate of Law Sciences, associate professor, Transbaikal State University [email protected]
Scientific interests: judicial system, judiciary reform, status of judges, disciplinary responsibility of judges, criminal process
Туганов Ю.Н., д-р юрид. наук, доцент, Забайкальский государственный университет [email protected]
Научные интересы: военное право, военная реформа, воинские правоотношения, воинская дисциплина, судебная реформа, статус судьи, ответственность судьи, уголовный процесс, гражданский процесс
Yu. Tuganov, Doctor of Law Sciences, associated professor, Transbaikal State University
Scientific interests: military law, military reform, and military relations, military discipline, judiciary reform, status of judges, judge responsibility, criminal procedure, civil procedure
