CC BY
86
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 3 (19). С. 246-252.
УДК 327
DOI 10.25513/2312-1300.2018.3.246-252
В. В. Миронов
ВОЙНА КАК ИНСТИТУТ МЕЖДУНАРОДНОГО ОБЩЕСТВА В АНГЛИЙСКОЙ ШКОЛЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
Анализизуется один из ключевых институтов международного общества в Английской школе международных отношений. Показана специфика подхода Английской школы к международной политике как к особому виду общественных отношений. Источниками работы выступили тексты ведущих представителей Английской школы, специфика и внутренняя эволюция концепции которой отразились в подходах к анализу войны.
Ключевые слова: Английская школа; международное общество; война; Х. Булл.
V. V. Mironov
WAR AS INSTITUTE OF INTERNATIONAL SOCIETY IN ENGLISH SCHOOL
OF INTERNATIONAL RELATIONS
This article is devoted to analysis the war as a one from the keys institute of International society in English school of international relations. The aim of the article is to demonstrate the specific schools approach to the international policy as special kind of the social relations. The sources for the study were the texts of published works by leading members of the English school. Main conclusion of the article is that approaches to the war reflect specific and internal history schools conception
Keywords: English school; International Society; war; H. Bull.
Английская школа международных отношений начала формироваться на рубеже 1950-1960 гг. Её концептуальным стержнем стала идея международного общества в качестве специфической основы изучения изначально европейской, а затем и глобальной международной политики. Контуры понимания международных отношений как специфического вида социального пространства были заложены работами Ч. Мэннинга, Г. Баттерфильда, М. Уайта, Х. Булла в 19601970 гг. и получили своё развитие в конце ХХ - начале XXI в.
Принципиально важной темой исследований, поднятой Английской школой, стала проблематика изучения институтов международного взаимодействия. Эту тематическую линию некоторые современные исследователи склонны считать общим ярлыком, применимым для обозначения центрального
© Миронов В. В., 2018
вектора развития всего данного научного сообщества. Например, Хидеми Суганами предпочитает понятию «Английская школа международных отношений» термин «британский институционализм» [1, р. 20]. В таком подходе, безусловно, присутствует определённая логика, отражающая сложную ретроспективу исторического развития концепции школы.
Тематика международных институтов была обозначена в работах М. Уайта и Х. Булла в 1960-х гг. Показательно в этом отношении, ставшее для школы классическим, определение «международного общества», данное Хедли Буллом: «общество государств (или международное общество) существует тогда, когда группа стран, сознавая определённую общность интересов и ценностей, формирует общество в том смысле, что они связывают себя в своих отношениях друг
с другом сетью общих правил и разрабатывают общие институты» [2, p. 10].
Сам Х. Булл писал в 1970-х гг. о наличии пяти международных институтов, обеспечивающих функционирование международного общества. К их числу он относил войну, баланс сил, международное право, дипломатию, управление посредством великих держав. Но что есть международный институт, чем объяснить их существование, устойчивы ли они, изменяется ли их число со временем, как они связаны между собой? -все эти вопросы учёный оставил без ответов. Последователи Х. Булла приняли подход учёного, но с течением времени обнаружились определённые теоретические расхождения как в наборе, так и в понимании роли отдельных международных институтов в международных отношениях.
Война, или силовое регулирование международной сферы, интересовала Булла в широком контексте изучения вопросов международного порядка. Поэтому в анализе данного института учёный не стремился к строгой концептуализации понятия, а в известных ему определениях войны подчёркивает ряд социальных характеристик явления. «Война - это организованное насилие, которое ведётся политическими единицами друг против друга» [2, p. 185]. Иное сопротивление не является войной до тех пор, пока оно не осуществляется от имени политических единиц. В этом фрагменте явно просматривается идейная совместимость взглядов Булла с подходами французского социолога Раймона Арона к определению специфики войны как способа взаимодействия определённых политических сил.
Хедли Булл различает войну, ведущуюся от имени других политических единиц, и войну, которая ведётся национальными государствами. Такое деление открывает некоторые первичные возможности для его собственной исторической социологии войны. Он пишет о войне империй, войнах федеративных образований. Не совсем понятно, как это должно работать на практике, хотя очевидно, что эвристический потенциал у такой классификации имеется.
Кроме того, Хедли Булл разграничивает войну в материальном смысле (как проявление вражды между политическими единица-
ми) и войну в юридическом значении термина. В формальном отношении легальная война существовала до 1945 г., в то время, как в материальном смысле она существует и после закрепления в Уставе ООН принципа неприменения силы и угрозы её применения. Эта классификация Х. Булла важна в контексте понимания роли гроцианских ценностей в Английской школе. Г. Гроций считал, что между войной и миром не существует посредников. Для Булла в материальном смысле война сегодня не отличается от мира. Здесь он имел в виду наличие разных форм насилия в современном обществе. Отсюда -вырос интерес Булла к кантианской традиции международной политической мысли и темам справедливости в 1980-х гг. [3, р. 117-119].
Функции войны оцениваются Буллом с позиций трёх различных перспектив - индивидуального государства, системы государств и международного общества. Для индивидуального государства в характеристике войны действует логика Клаузевица: война мыслится как инструмент политики, средство к достижению индивидуальных политических целей [2, р. 187]. В системе государств война представляет собой механизм коллективного применения силы, отражающий вопросы межгосударственного взаимодействия и суммарно представленный в виде концепции баланса сил. В международном обществе война есть проявление определённой системы ценностей и норм, которые направлены на предотвращение хаоса в обществе в целом. В этом случае, война может выступать элементом поддержания международного порядка и о ней правомерно говорить, как об инструменте коллективного управления силой. Анархия среди государств не исчезает, но и общество в ней не растворяется.
В отличие от системы государств, где баланс сил может возникнуть случайно, в международном обществе он выступает инструментом коллективного и рационального использования силы в интересах участников. Одна из центральных проблем, которая возникала при таком подходе к данному институту, заключалась в оценке перспективы ядерной войны. И здесь существовало некоторое противоречие между двумя линиями интересов Булла. Как эксперт по воо-
ружениям и сотрудник института стратегических исследований, Булл писал о том, что в ядерный век баланс сил приобретает специфическую форму сдерживания, отличающуюся от классического понимания политического равновесия. С другой стороны, идея коллективного использования силы в ядерную эпоху с позиций международного общества вовсе не исключала войну. Устранить эту коллизию между стратегическими интересами государств и блоков и «социальным» регулированием международного порядка Булл пытался за счёт констатации различий между балансом сил и механизмом сдерживания. Он выделяет три основных отличия.
Во-первых, баланс сил исторически возникает как результат разрушительных войн в международных отношениях. Ядерное сдерживание отражало желание не допустить войны. Оно направлено не на обуздание силы, а на сохранение стабильности. Сам термин «сдерживание» подразумевает невозможность преобладания одного участника над другим в ядерный век, по мысли учёного [2, р. 121].
Во-вторых, - баланс сил, который (здесь Булл продолжает традицию Г. Баттерфильда) объективен, а отношения сдерживания, появившиеся в 1950-е годы, - субъективны. Это лишь небольшой срез отношений между ядерными государствами. Биполярная ситуация требовала равенства в военном потенциале между СССР и США, и до 1970-х гг. каждая из сторон самостоятельно определяла необходимый для своей безопасности пороговый показатель ядерных вооружений.
В-третьих, баланс сил выступает основным институтом взаимодействия в системе государств и международном обществе, а сдерживание - частный случай регулирования межгосударственных отношений между ядерными странами [2, р. 122-124].
И всё же, вряд ли эти аргументы можно назвать устраняющими противоречие между двумя разными подходами к анализу международных отношений второй половины ХХ в. Одно из измерений - стратегическое -вынуждено концентрироваться на вопросах соперничества в отношениях между государствами, в то время как концепция международного общества в центр предмета помещает интересы сотрудничества. Поэтому кол-
лективное использование силы вовсе не исключает её индивидуального применения, и сам Булл вынужден был констатировать, что, несмотря на различия, «идея сдерживания... в некоторых отношениях похожа на баланс сил» [2, р. 121].
Чтобы ограничить проявление анархии в международном обществе, Булл выделял 4 способа взаимодействия государств: ограничение права ведения войны; ограничение методов ведения войны; ограничение географических сфер ведения войны; ограничение причин для её ведения.
Таким образом, сила - как институт в современных международных отношениях - также включает ряд функциональных индикаторов, позволяющих осуществлять нормативный анализ в историко-социологи-ческой интерпретации вопросов международного общества.
Тем не менее, включение войны Х. Буллом в число основных институтов международного общества для последователей учёного выглядело странным. Как отмечал Ч. Джонс, война - это антипод развитию любого общества, и международное общество здесь не исключение [4, р. 162]. Булл в своей гипотезе включения войны в число фундаментальных международных институтов исходил из её подчинения целям поддержания международного порядка. Тогда, война ставилась в зависимость от способности поддерживать баланс сил в международном обществе и международной системе. Однако реальная война, и Булл, как представитель института стратегических исследований и эксперт по вооружениям, это хорошо понимал, приобретала формы, далёкие от его модели коллективного управления силой в международном обществе.
Более того, как и в отношении других институтов, пересмотр роли данного института начался с констатации того факта, что восприятие войны Хедли Буллом отражало реалии Вестфальской картины мира и теоретически оставалось внутренне противоречивым. С одной стороны, Булл констатировал постепенное уменьшение роли войны в международном обществе под воздействием международного публичного права, с другой -баланс сил вытеснялся механизмом ядерного сдерживания, который ставил мир в зависи-
мость от обладания и контроля над ядерным оружием. В силу подобных противоречий анализ войны в Английской школе международных отношений не мог оставаться статичным долгое время. Две основные линии дальнейшего осмысления войны в школе после Х. Булла концентрировались на феномене «новых войн» и проблематике современного гражданского милитаризма.
Анализу войны как институту современного общества были посвящены исследования Мэри Калдор. Её принадлежность к Английской школе не самоочевидна, но её склонность к историко-социологической перспективе изучения войны, как и использование терминологического инструментария школы, позволяют говорить о творческом переосмыслении и развитии проблематики военных исследований, заложенных внутри Британского комитета по изучению международной политики работами М. Ховарда. Сегодня профессор М. Калдор работает в Лондонской школе экономики.
М. Калдор ввела в научный оборот в конце прошлого века термин «новые войны» [5]. Её книга, посвящённая феномену «новых войн» с 1999 г. выдержала три издания на английском языке, а в 2015 г. была переведена на русский язык [6]. Исследовательница полагает, что холодная война была последним этапом эпохи модерна в военном отношении. Модерн исследовательница понимает, как период, который начался в XV-XVI вв. и характеризовался появлением современных государств-наций; верой в возможности науки, формированием современных представлений об обществе. Современное государство породило и войну в современном значении этого термина. Война понимается в стиле К. фон Клаузевица как «продолжение политики, но иными средствами и методами». В основе подобной войны лежали национальные интересы стран. Но потенциал модерна к концу ХХ в. исчерпал свои возможности, и на смену войнам эпохи модерна пришли «новые» войны, которые характеризуются качественно иными чертами.
Исследовательница среди новых характеристик войны выделяет три главные [5]. Во-первых, она носит политический характер. Война более не направлена на реализацию национальных интересов государства,
но рассчитана на краткосрочный политический эффект. Сама война выступает формой политической мобилизации общества. Целью традиционной войны в широком смысле выступает стремление навязать собственную волю неприятелю. Ориентиры новой войны направлены не столько на захват территории, разгром армии противника, свержение существующего политического режима, сколько на устранение препятствий внутреннего характера, достижение конъюнктурных и сиюминутных политических результатов.
Во-вторых, новые войны характеризует иной субъектный состав участников. В подобных войнах участвуют не только и не столько государства, но и негосударственные акторы, организованные по сетевому принципу. Подобные сети формируются вокруг харизматических лидеров, способных создавать военизированные группы или террористические ячейки. Не случайно, что в политическом лексиконе последних десятилетий появились такие термины как «полевые командиры», «незаконные вооружённые группы», «военизированные формирования», «бандитское подполье». Подобные названия подчёркивают сложности при определении субъектного состава военного противника.
В-третьих, «новые войны» породили и иной тип экономики, как и её специфическое финансирование. Традиционная военная экономика формировалась из добавочных налогов, постоянных отчислений на нужды обороны. «Новая война» неплохо самофинансируется за счёт сращивания с преступностью. Это и наркоторговля, и торговля людьми, и незаконный оборот оружия. В результате такой войны разрушается традиционная экономическая инфраструктура, прекращается товарообмен, создаётся атмосфера социально-экономической нестабильности.
Причины упадка традиционных войн М. Калдор видит в высоких издержках, которые возникают вследствие возможности применения новых видов вооружений. Современное оружие создаёт избыток разрушительной силы [5]. Как и другие представители школы, интересовавшиеся военными факторами, Калдор разделяет выводы стратегических исследований.
Другой причиной является изменение в способах формирования армии. Многие
страны перешли на формирование воинских контингентов на контрактной основе. Увеличивается специализация и профессионализм военного ремесла. В результате меняется соотношение жертв в вооружённых конфликтах. Если в традиционной войне на три погибших комбатанта приходилось одно погибшее гражданское лицо, то в новых войнах соотношение изменилось кардинальным образом - на одного комбатанта приходится восемь гражданских жертв. Это заставляет ограничивать применение силы государства, и в тоже время создаёт возможности для запугивания войной гражданское сообщество.
Ещё одной причиной упадка войны в её традиционном понимании выступает глобализация с её ростом взаимозависимости в мире. Как следствие, военные бюджеты ряда развитых стран стали сокращаться. Однако, по мнению исследовательницы, это не упадок милитаризма как явления современного мира, но реструктуризация современных форм и способов ведения войны. Более того, вооружённые конфликты с участием США в современном мире - это не новая война, но попытка защиты традиционных норм и ценностей в условиях однополярного мира. Применение силы в одностороннем порядке выступает показателем традиционной политики великодержавности. Вряд ли с такой оценкой согласился бы Хедли Булл, для которого регулирование международного общества посредством великих держав возможно при условии, что их существует несколько для поддержания института баланса сил.
Важно, однако, другое. Исследовательница с указанных теоретических позиций даже умерено критикует американскую внешнюю политику рубежа ХХ - начала XXI в., демонстрируя несогласие с применением традиционных внешнеполитических целей к реалиям современных вооружённых конфликтов. В новой войне невозможен выигрыш. Здесь нет никакого баланса сил. Механизмы контроля над вооружениями оказываются недейственными в силу специфики противоборствующих сторон, где в качестве одной или нескольких часто выступают террористические вооружённые формирования [5]. Новые виды вооружений увеличивают шансы на причинение дополнительных
страданий гражданскому населению, выступающему основной жертвой подобного рода вооружённой борьбы. В войне «низкой интенсивности», как часто называют террористические атаки, даже объединение усилий разных стран, проведение политики мульти-латерализма не выступают гарантией успеха. Такие войны протекают в ином измерении, чем традиционные военные операции, что проявляется в смене ориентиров - цели, представление о противнике, стратегии и тактики проведения вооружённой борьбы.
Другим направлением в анализе новых аспектов данного института в творчестве М. Калдор выступает проблематика нового милитаризма [7, р. 3-19]. Исследовательница пишет о том, что война 1991 г. в Персидском заливе стала определённой моделью проведения военной операции в век высоких технологий. В таких ситуациях применение высокоточного оружия используется для непосредственного нападения на армию противника и позволяет минимизировать собственные военные потери. В дальнейшем подобная тактика применялась, по мнению Мэри Калдор, в Афганистане и Ираке [7, р. 13]. Американскую идею строительства новой системы противоракетной обороны, выдвинутую в период президентства Дж. Буша-младшего, следует рассматривать в качестве продолжения линии нового милитаризма. Даже в случае провала подобной системы стремление провести войну без потерь будет поддерживаться американским обществом.
Новый милитаризм исследовательница характеризует как гражданский - на том основании, что новые формы ведения войны удовлетворяют интересы самых широких слоёв современного общества. В такой высокотехнологичной войне заинтересованы многие: учёные, инженеры, проектировщики и другие лица, обслуживающие современную военную индустрию. Она позволяет говорить о продолжении «холодной войны» различного уровня политикам. За такими военными операциями следит телевидение, которое транслирует боевые действия в режиме реального времени. Подобные военные операции становятся сенсациями для журналистов и принимаются обществом из-за небольшого количества потерь из числа граждан высокотехнологичной страны. Напротив, противни-
ками подобного подхода, как правило, выступают военные эксперты, которые в состоянии оценить последствия применения современных вооружений и понимают, что основной стороной несущей потери в таких конфликтах выступает гражданское население.
Для М. Калдор подобные характеристики современных вооружённых конфликтов наглядно свидетельствуют не столько о периоде новых войн эпохи глобализации и постмодерна, сколько о том, что США выступает последним государством-защитником традиционных национальных интересов. Международное общество с его классическими институтами баланса сил, управлением посредством великих держав, приверженностью международному праву оказалась разрушенным. В докладе, посвящённом столетию учреждения Нобелевской премии мира, исследовательница говорила о необходимости восстановления баланса сил в мире, развитии механизмов контроля над ядерным оружием, предотвращении массовых нарушений прав человека [5]. Таким образом, необходимо развитие институтов международного общества, создание легитимного комплекса правил в мировом масштабе.
Особое место исследовательница уделяет в последнее время анализу проблемы становления глобального гражданского общества - для предотвращения массовых нарушений прав человека. В одной из своих работ, посвящённых этому вопросу, М. Калдор убедительно доказывает, что новый милитаризм, хотя и является гражданским, но одновременно именно гражданское население несёт на себе и тяготы подобных конфликтов. В то же время идея создания транснационального гражданского общества остаётся лишь политическим проектом, концентрирующимся вокруг проблематики прав человека в современном мире. Универсального режима защиты прав человека в мире не существует, а проекту создания транснационального гражданского общества способствуют вопросы гендерного равенства, необходимости проведения глобальной экологической политики, сохранения мира [8, р. 210-212]. Однако, подобным идеям не хватает институциональной основы, в силу чего война выбывает из
числа механизмов по контролируемому применению силы в современном международном обществе.
Таким образом, включение войны в число институтов международного общества Х. Буллом не осталось без внутренних противоречий, что было отмечено адептами данной концепции уже в 1980-е гг. Однако, феномен «новых войн», выделенный современными сторонниками школы, утверждает необходимость дальнейшего укрепления институционального подхода, который бы ограничивал применение силы в современном международном обществе. Видоизменение форм и методов проявления силы в современных международных отношениях подталкивает к поиску гибких механизмов коллективного взаимодействия, что по-прежнему свидетельствует о жизнеспособности институционального измерения международных отношений Английской школой.
ЛИТЕРАТУРА
1. Linklater A., Suganami H. The English School of International Relations. A Contemporary Reassessments. - Cambridge : Cambridge University Press, 2006. - 302 p.
2. Bull H. The Anarchical Society. A Study of Order in World Politics. - New York : Colombia University Press, 1977. - 335 p.
3. Bull H. War and International Order // The Bases of International Order. Essay in honour of C. A. W. Manning / ed. by A. James. - London ; New York : Oxford University Press, 1973. -P. 116-132.
4. Jones C. War in the Twenty-first Century: An Institution in Crisis // The Anarchical Society in a Globalized World / ed. by R. Little and J. Williams. - London : Palgrave Macmillan, 2006. - P. 162-187.
5. Kaldor M. Beyond Militarism, Arms Races and Arms Control // Social Science Research Council. - URL: http://essays.ssrc.org/sept11/essays /kaldor.htm.
6. Kaldor M. New and Old wars: Organized violence in a global era. - Cambridge : Polity Press,
1999. - 224 р.
7. Kaldor M. Cosmopolitism and Organized violence : Paper prepared for Conference on "Conceiving Cosmopolitism", Warwick, 27-29 April
2000. - URL: https://www.insumisos.com /lecturasinsumisas/Mary%20Kaldor%20%20sob re%20violencia.pdf.
8. Kaldor M. Transnational civil society // Human Rights in Global Politics / ed. by T. Dunne and N. Wheeler. - Cambridge : Cambridge University Press, 1999. - P. 195-212.
Информация о статье
Дата поступления 2 июня 2018 г.
Дата принятия в печать 14 сентября 2018 г.
Сведения об авторе
Миронов Виктор Владимирович - канд. ист. наук, доцент, доцент кафедры истории и теории международных отношений Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского (Омск, Россия)
Адрес для корреспонденции: 644077, Россия, Омск, пр. Мира, 55а E-mail: vvm_512@rambler.ru
Для цитирования
Миронов В. В. Война как институт международного общества в Английской школе международных отношений // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 3 (19). С. 246-252. DOI: 10.25513/23121300.2018.3.246-252.
Article info
Received June 2, 2018
Accepted
September 14, 2018 About the author
Mironov Victor Vladimirovich - Candidate of Historical Sciences, Associate Professor, Associate Professor of the Department of History and Theory of International Relations of Dostoevsky Omsk State University (Omsk, Russia)
Postal address: 55a, Mira pr., Omsk, 644077, Russia
E-mail: vvm_512@rambler.ru For citations
Mironov V. V. War as Institute of International Society in English School of International Relations. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2018, no. 3 (19), pp. 246-252. DOI: 10.25513/2312-1300.2018.3.246-252 (in Russian).
