CC BY
17
КОММУНИКАТИВНЫЕ АСПЕКТЫ ИНФОРМАЦИОННОГО ПРОСТРАНСТВА
Gabriel Mardare Université « Vasile Alecsandri», de Bacau Roumanie
Guerre et Presse
Essai sur la gestion de l'information de masse en France au cours de la Première Guerre Mondiale
Troisième partie
Au bout de la plume : Verbe et Images des premiers mois de la Grande Guerre
Si la première guerre est « moderne », ce n'est pas uniquement en raison des moyens techniques qui y furent mobilisés mais aussi par la fascination de l'horreur, moyen de combat devenu systématique, alors qu'il semblait plutôt isolé dans les guerres précédentes. Les actes barbares où l'on utilise les moyens de destruction en masse finissent par devenir un spectacle, tels les bombardements de nuit perpétrés sur Bagdad et transmis en direct à échelle mondiale par la CNN. Combattant de la première guerre mondiale, Apollinaire nous offre déjà un avant-goût de l'abomination spectaculaire quand il parle d'étoiles et de concert à propos des bombardements (1).
Iln'enrestepasmoins,au-delàdesconsidérations morales concernant la spectacularisation de la guerre, que le traitement des faits qui s'y passent repose sur une esthétique, censée rendre plus efficaces les messages des deux camps engagés dans le conflit et que la presse ne saurait négliger.
Pour des raisons purement techniques, le recours aux sens était limité à la composition du Visible et du Lisible dans les conditions de l'image imprimée, où les deux composantes étaient réalisées manuellement (la photo était encore trop chère, la reproduction en couleur en série également pour ce type d'images).
Le message se construisait donc au bout de la plume - pour l'auteur des textes tout comme pour le dessinateur. Mais au-delà de ces plumes (le compositeur des textes et son confrère dessinateur), il y avait des rédactions dont les actes étaient jugés - par le public autant que par les autorités -en fonction des critères du combat, ce qui implique une gestion spécifique des efforts : l'exploit - acte mesurant la valeur au sens chevaleresque - doit s'intégrer dans un ensemble stratégique. Le texte qui suit s'évertue à chercher la genèse d'une nouvelle conception de la communication de guerre en France.
1. Une livre et son mode d'emploi
Auteur que chaque spécialiste utilise à sa manière (2) Gustave Le Bon appliqua les principes de la Psychologie des foules (1895) d'abord à la Révolution française (en 1912), puis à un phénomène qui se déroulait sous ses yeux (3) -une guerre qui allait se prolonger trois ans après la première édition du livre. Or ce qui fait la différence entre ce texte et les autres, c'est qu'il connut une dizaine d'éditions avant que la clôture de la guerre ne fût consacrée par le Traité de Versailles (1919).
On peut douter que la seule valeur scientifique ait pu déterminer ce succès à un moment où la vie académique française était perturbée - suite à la mobilisation des enseignants et des étudiants aptes pour le front ou pour des opérations connexes. Je pense que la fonction cognitive -que les spécialistes des divers domaines auront à réévaluer en fonction de leurs centres d'intérêt - est inextricablement liée à d'autres, imposées par une réalité contraignante, jamais connue auparavant : une conflagration qui impliquait la gestion de ressources immenses, dont la composante humaine dépassait largement les personnels combattants et leurs familles. Or gérer la production nécessaire au front s'avérait infiniment plus facile que le management des représentations des soldats et de la population civile à un moment où, ce qui était prévu finir en quelques semaines se prolongeait indéfiniment.
Si l'on veut avoir une équivalence en termes sportifs, les compétiteurs des deux côtés et leurs supporters étaient préparés pour une épreuve de vitesse en champs clos mais se virent devant une marche confrontant sans merci deux équipes, dont on ne connaissait ni la durée, ni l'itinéraire et où les « spectateurs » allaient être maltraités par les tenants du camp adverse. Or, malgré les débordements des guerres du moyen âge et
même de la guerre franco-prussienne (quand des civils furent maltraités par des éléments de l'armée conquérante), ce qui se passait dans cette nouvelle confrontation dépassait l'entendement de la population et des dirigeants et mettait en échec toute action efficace.
La psychologie des foules, approche hardie à la fin du XIXe siècle (car la psychologie de l'individu reposait sur des bases assez fragiles) pouvait sembler un instrument de compréhension destiné moins à la population (qui n'avait ni la formation, ni le loisir pour lire un texte assez long et parfois rébarbatif) et peut être assez peu aux décideurs (politiques et militaires) attelés à des tâches urgentes. En revanche, ce qu'elle proposait dans ces « enseignements » pouvait intéresser les conseillers des décideurs - métier dont on ne connaît pas très bien les attributions à l'époque, mais qui existait même sous des régimes autoritaires, voire « autocratiques » (4).
Cela n'explique pourtant pas les éditions successives et même la première publication : un rapport académique à diffusion contrôlée eût été préférable dans ce cas, et c'eût été si le contenu avait visé des activités de renseignements (dont les attributions, à l'époque, étaient beaucoup moins larges que de nos jours). Ce qui me fait penser que le vrai public était composé des personnes qui, de par leurs métiers, par la fréquentation des gens, par leur autorité morale, par leur présence au jour le jour au sein de la population, soit directe, soit à travers un vecteur media (en l'occurrence, les journaux et les magazines) pouvaient agir sur l'opinion.
On peut en entrevoir le profil lorsque Le Bon analyse l'activité qui aurait contribué à la préparation de la population allemande pour la guerre : maintes fois, il se rapporte aux professeurs (en visant principalement l'élite, les universitaires), et les gens vivant de la plume -écrivains et journalistes (5).
2. Le mot pour dire - médire: contagion
Je n'hésiterai donc pas à soutenir que l'intention conjointe de l'auteur et de ses « complices » (soit par le soutien direct, et c'est le cas de l'éditeur, Ernest Flammarion, soit indirectement, par l'agrément - car on ne pouvait publier n'importe quoi en temps de guerre - et c'est probablement le cas des autorités) fut de fournir un instrument pour le traitement de l'opinion. J'avancerai même la thèse que des activités comme le traitement des rumeurs aux États-Unis pendant la Seconde Guerre Mondiale (6), dont les travaux furent dirigés
par des psychologues spécialisés en éducation -furent des produits dérivés des « enseignements » de Le Bon. Et j'ai presque la certitude que la propagande communiste a su profiter du discours du chercheur français (dans sa composante antifasciste d'abord, « anti-impérialiste » après) et des recettes qui y figurent - notamment en ce qui concerne les techniques de contrôle de la contagion psychologique/mentale. En tout cas, l'éminent spécialiste en propagande qui fut Tchakhotine (7) reprenait la formule utilisée déjà dans la Psychologie des foules et s'il semble ignorer les Enseignements.. .de 1915, il va dans le même sens en se rapportant à l'autorité d'un auteur comme Philippe de Felice, avec son livre Foules en délire. Extases collectives, paru peu après la Seconde Guerre Mondiale.
Sans entrer dans les détails techniques (même si c'est bien là que se cachent les démons travaillant au service des manipulateurs!) je remarquerai l'ambiguïté foncière de la contagion : elle peut être positive ou négative selon l'intérêt de celui qui la propage ou la combat : Le Bon se garde bien de le dire mais on peut le lire à travers les exemples (8). Toutefois, dans l'emploi courant du terme (dérivé par métaphore de l'épidémiologie) la notion est en rapport avec la maladie et c'est à partir de là que l'on commence à redouter le parti pris du spécialiste en psychologie des foules : ce qui fait défaut, c'est l'équilibre entre l'étude des contagions entre les populations (personnels combattants, la masse des civils) des divers pays durant la période précédant le conflit (quand le « virus guerrier » germait). En effet, des dizaines d'extraits divers (presse, lettres de combattants) font état de ce que le jargon contemporain appellerait les « vecteurs pathogènes » allemands (engendrant par la suite la barbarie des actes de guerre dont feront état les illustrations de presse). Par contre, on y trouve peu de choses sur ce qui s'est passé en France, plutôt des suggestions sur ce qui s'est passé en Angleterre (où la « bonne contamination » est une réponse à l'attaque de la Belgique) et absolument rien sur la situation, pourtant particulière, de la Russie, dont le concours était essentiel (son action sur le front oriental limitait les ressources des Allemands disponibles pour le front occidental).
Il y a, en revanche, ce que l'auteur appelle les « imprévisions et les erreurs » manifestées pour toutes les nations présentes dans le conflit, sans que le poids de l'analyse soit le même. Par ailleurs, un second problème se pose : ces phénomènes-là (évidemment nuisibles pour chaque partie) peuvent-ils dériver de causes bénignes (dont
rénumération est à faire pour chaque cas) ou bien s'agit-il de symptômes de la contagion mentale?
Ce qui est certain, c'est que les imprévus et les erreurs de l'un finissent par servir à la partie adverse, même si c'est à contrecoup (tel massacre inutile, partie intégrante de la stratégie d'intimidation, aura pour conséquence de raffermir la volonté de résister, voire fera venir des soutiens dont on pouvait douter avant (9).
Globalement, on peut dire que le vocable contagion sert moins à montrer par le dire qu'à démontrer en médisant (et c'est finalement la suite des récits retenus par l'histoire qui servira à trancher, dans les manuels de chaque nation). Au niveau du sentiment populaire, c'est aussi en maudissant le mal, histoire de raffermir, comme dans les rituels primitifs, où la malédiction est censée affaiblir, sinon annihiler l'adversaire.
3. Parole qui montre - ses sources, ses vecteurs
Gramsci avait averti les marxistes sur les dangers de la traduction des langages scientifiques et philosophiques en prenant un exemple consacré (10). Malgré les a priori contemporains contre le modèle de pensée dominant sous les régimes communistes, on doit admettre la pertinence de cette remarque qui s'applique, entre autres, à la contagion - terme devenu lieu commun de la psychologie sociale depuis Le Bon :
« Les sciences expérimentales et naturelles ont été, à une certaine époque, un « modèle », un « type » ; et puisque les sciences sociales (la politique et l'historiographie) cherchaient un fondement objectif et scientifiquement propre à leur donner une sécurité et une énergie équivalentes à celles qui se rencontrent dans les sciences naturelles, il est facile de comprendre qu'on s'y soit référé pour en créer le langage. ». (11).
Cette thèse semble encore plus raisonnable si l'on admet que les Enseignements.. .de l'auteur de la Psychologies des foules ne pouvaient être un simple outil de connaissance des mécanismes de la guerre. Les quelques extraits que nous avons tirés du texte suffisent pour relever le poids de la métaphore, dont la force s'applique mieux dans une stratégie de combat que dans une démarche purement épistémologique :
« L'action de la contagion mentale l'emporta sur la raison et un vent de folie enveloppa leurs discours ».- dit-il en se rapportant aux Allemands dès les premières pages de son essai (12).
Tableau 1 : dates et textes des couvertures du « Petit Journal »
SUS AUMONSTRE! !f
L'EMPEREURDES VANDALES S 0 fa
Comment il« brûlait m éthodiquemtait Ion villes BRIGADES D'INCENDIAIRES ENACTION ç
IL NE DORT FI,US!... m ? +
Au quartier général belge LA REINE EST AUTRES DU ROI S
LE BON TIREUR V tX t m
Une héroïne Russe MineKOUDACHEFF, LA FEMME COSAQUE ml *
GuillaumeII devantAri'ai LE BARBARE CONTEMPLE SON ŒUVRE kj f
EN ALSACE Non instituteur» soldat» l'on t La classe en français aux petit» Alsacien» M vg » *
La gaîté dans le» tranchées L'HEURE DE LA CHANSON o î|
LE ROI DE S BELGE S ET SON ETAT-MAJOR TRAVAILLENT AUX TRANCHEES M ® w H'
EXECUTION D'UN ESPION M o * »
NOEL FRANÇAIS EN ALSACE
A partir de cette première concession à la pensée analogique (« vent de folie »), on peut admettre pour valides les autres formules, plus péremptoires (13). En effet, dire d'un peuple qu'il n'a qu'un cerveau (v. note 12 C), c'est le faire entrer dans une caricature de myriapode : la formule n'appartient pas à Le Bon mais s'il la reproduit, c'est pour deux raisons : elle ne porte pas la « griffe » d'une célébrité, et cela la fait rentrer dans l'ordre du bon sens (ou du sens commun, pour parler en jargon épistémologique) et elle semble sortir de sa plume.
La technique se reproduira avec l'opinion d'un officier d'artillerie (14), lors de la présentation des périls. En effet, le militaire est convoqué par Le Bon pour illustrer sa thèse : « La contagion mentale rend fort dangereux les bruits, les opinions, etc., se propageant surtout quand le moral est ébranlé par une défaite. ». On n'est pas surpris de voir que le militaire avait subi une contamination lexicale :
Une simple rumeur comme celle-ci : l'artillerie ennemie tire de trop loin pour que l'on puisse se défendre contre elle, avait transformé en un troupeau indécis des hommes qui, quelques heures auparavant, étaient pleins d'enthousiasme. L'artillerie seule tenait en face de cette démoralisation. Un obus atteint mon cheval et je fus lancé dans un entonnoir. Je ne
sais pourquoi je pensai à vous, et dans la demi-inconscience où m'avait laissé le choc, je sentis comment ces hommes avaient subi la contagion mentale qui les paralysait et que nous autres ne pouvions ressentir étant comme artilleurs, étrangers à leur foule.
Au-delà de la validation du terme par les spécialistes de la propagande, il convient de constater que le syntagme contagion mentale est une formule qui « fait mouche » - pour parler en jargon militaire (15).
4. Images sorties de la plume : propagande de guerre et thérapie nationale
Intégrés dans notre univers de consommateurs d'images à travers l'écran (16), nous avons du mal à imaginer l'impact des revues illustrées il y a un siècle, au cours des années de la Grande Guerre. Pour en parler, j'ai préféré travailler sur un corpus restreint : il s'agit de 13 couvertures du « Petit Journal Illustré », hebdomadaire parisien, parus au début de la guerre, soit les numéros présentés dans ce tableau, avec les légendes qui les accompagnent.
4.1. Le dispositif illustré et ses limites d'action
Les treize images couvrent l'intervalle 20 septembre-27 décembre 1914, qui marque un tournant dans l'esprit public : c'est la fin de l'illusion de la victoire éclair et le début de l'appropriation d'un nouvel espace de vie, les tranchées. Comme nous ne disposons pas d'images
pouvons pas compter sur une analyse exhaustive des choix thématiques opérés par rapport à la succession des faits sur le front. Par ailleurs, on peut bien admettre que la revue illustrée comptait moins sur l'information (supposant la réduction de la distance temporelle entre le déroulement des opérations de guerre et leur connaissance par le public, dans les limites imposées par des considérations stratégiques et politiques) que sur l'empreinte mentale que l'image devait laisser pour toute une semaine, de façon à diminuer les fluctuations que pouvaient engendrer les nouvelles apportées par les quotidiens pour l'ensemble de la population
(information contrôlée et traitée suivant des règles établies par le pouvoir en place dans chaque région, y compris par le biais de la circulation des publications). Mais aussi l'effet des rumeurs (« spontanées » ou mises en circulation par l'ennemi, seules les archives pourraient fournir des critères de discrimination) et des bribes d'information circulant grâce aux personnels en contact passager avec le front, aux militaires démobilisés ou en permission. Cela veut dire que son action pouvait mieux être gérée à l'intérieur d'une stratégie cohérente consistant à convertir l'agrégat de la communication de masse en arme, et dont les exigences minimales pourraient être résumées dans le tableau 1.
Tableau 2 : Proposition pour un modèle basique de l'analyse de la communication de
pour le 27 septembre et le 18 octobre, nous ne guerre
Il me semble évident que le supplément illustré du « Petit Journal » travaillait dans la logique stratégique. On pourrait parler d'approche défensive de type réactif quand elle traite le motif de la barbarie incendiaire dans la mesure où ces actes-là n'étaient pas, selon Le Bon, des gestes gratuits, des manifestations impulsives mais participaient d'une stratégie de combat visant le moral de l'adversaire où l'on faisait entrer la population civile - à travers également les valeurs symboliques des bâtiments (17). L'auteur cite les paroles d'un général allemand, publiées, semble-t-il, dans un journal de Berlin mais reproduites d'après une publication française :
Tout ce que feront nos soldats pour faire du mal à l'ennemi, tout cela sera bien fait et justifié d'avance. Si tous les chefs-d'œuvre d'architecture placés entre nos canons et ceux des Français allaient au diable, cela nous serait parfaitement égal... On nous traite de barbares : la belle affaire! nous en rions. Nous pourrions tout au plus nous demander si nous n'avons pas quelque droit à ce titre. Que l'on ne nous parle plus de la cathédrale de Reims et de toutes les églises et de tous les palais qui partageront son sort : nous ne voulons plus rien entendre.
Mais cette barbarie semblait bien avoir reçu la bénédiction de l'empereur, qui aurait dit, dans un discours reproduit par la France du 3 octobre 1914 :
Les églises catholiques du romanisme papal, dont on vous impose l'admiration excessive, sont parfois des injures au Tout-Puissant. Dieu y est injurieusement oublié au profit de saints imaginaires, véritables idoles substituées à la divinité par la superstition latine. Dans la cathédrale de Reims, on voit même le spectacle impie de rois français qui furent des adultères déifiés en quelque sorte et présentés sous les formes de statues au sommet du grand portail, mieux placés que l'image de Dieu.
Des maîtres allemands dignes de notre race ne doivent pas décrire de telles églises sans s'élever avec indignation contre les superstitions du romanisme. (18)
Or, si l'on regarde bien la chronologie du corpus, on constate que le fragment de discours impérial justifiant l'incendie et les caricatures présentant le monstre pyromane et ses fidèles sujets se trouvent dans le même intervalle. Ce qui, dans l'ordre de la communication de masse, ne saurait être pris pour une coïncidence.
4.2. Le traitement de l'imaginaire collectif et ses configurations iconiques
Je pense cependant que cette approche doit être poussée plus loin en tenant compte de ce que nous dit Le Bon concernant les erreurs de communication de l'époque. Je vais en citer les passages essentiels, car le dispositif argumentatif est plus ample et renvoie à de nombreux exemples.
Notre état-major a pratiqué avec un peu d'exagération au commencement de la campagne, la méthode du silence, ne parlant dans les dépêches que d'affaires insignifiantes et taisant même les plus grandes batailles, celle de Charleroi, par exemple.
/.../Un des grands inconvénients de la méthode du silence, est de ne pouvoir se prolonger. Il faut bien, de temps en temps, offrir quelque renseignement au public. Les rédacteurs des communiqués qui nous occupent n'étaient pas évidemment des psychologues fort perspicaces. Ils laissaient voir trop clairement leur dissimulation de la vérité.
Si, dès le début, la vérité eût été progressivement connue, l'opinion s'y fût lentement adaptée. Le désarroi s'accrut, d'ailleurs, par les sinistres histoires relatées dans les journaux. La censure, qui ne laissait pas publier une seule ligne sur les événements essentiels, permettait aux grands quotidiens de s'étendre longuement sur les incendies des villes, les massacres de femmes et d'enfants, les tortures infligées aux prisonniers, etc. C'était faire le jeu des Allemands, fort désireux que l'on connût partout leurs méthodes de terreur, destinées à prévenir et à paralyser les résistances.
/./Des actes de courage, qui auraient pu relever l'opinion, étaient passés sous silence. Les exploits héroïques qui sauvèrent le pays semblaient avoir pour auteurs de vagues abstractions. Il fallut plusieurs mois à nos dirigeants avant de découvrir l'énorme influence de la contagion mentale et comprendre la nécessité de publier les faits de bravoure tenus secrets jusque-là. Ce réconfort de la population civile n'était pas, cependant, une arme négligeable. Il importait grandement de dissiper les craintes, les douleurs des non combattants par le récit de nos premiers exploits. Les gestes de héros sont une semence d'héroïsme.
Dire la souffrance est, dans toutes les thérapies à partir de Freud, un pas vers la guérison, donner des visages à ses exploits héroïques, c'est s'avancer vers la victoire sur le mal. Le chapitre III du Livre Cinquième redessine les contours de l'héroïsme à travers l'habitude et la contagion mentale :
« Adieu nos rêves d'héroïsme théâtral, nos charges entraî-nantes et nos baïonnettes, rougies du sang exécré. Il fallait, en leur place, râler dans la fumée des éclatements, devenir sourd de leur tintamarre, être enfoui sous leurs débris, écouter sans bouger les cris des blessés, recevoir la cervelle d'un camarade dans la figure, voir passer devant soi le bras d'un autre, ramasser celui-ci aux pieds écrasés, emporter celui-là la poitrine ouverte. Il fallait voir, entendre, frémir et ne pas broncher. Nous étions dans nos tombes, en avance sur le sort qui nous y coucherait, en proie au cauchemar des supplices infernaux ».
La remarque appartient à un auteur de l'époque, assez important pour que Le Bon en mentionne le nom mais qui a perdu son poids symbolique de nos jours.
La thérapie nationale visant la contamination mentale passe par un changement de perspective: seul le Mal aurait besoin de faire du spectacle pour s'affirmer, nous autres, on est héroïque(s) à chaque instant. Les montages visuels que j'introduis dans l'Annexe nous montrent que la recette était déjà appliquée par la presse illustrée. Il faut remarquer, dès le départ, que ce traitement de l'imaginaire par l'image n'est possible que grâce aux possibilités offertes par le dessin de presse, capable de rendre des « scènes de vie » mais aussi des allégories complexes (tel le dragon vaillamment attaqués par de minuscules guerriers dont les uniformes rappellent aux connaisseurs les pays composant l'Entente). D'autre part, nous devons tenir compte de deux facteurs : l'habitude des lecteurs de l'époque (qui n'étaient pas familiarisés à regarder/ déchiffrer des photos couleurs et dont l'univers quotidien ignorait l'image cinétique des écrans de télévision) et leur horizon d'attente.
Je reviendrai sur ces illustrations dans l'épisode suivant de cette étude mais ne manquerai pas de faire valoir quelques indices à partir de l'image de la femme :
a. il n'y a pas de femme du « menu peuple », pas de paysanne ou citadine face aux difficultés de la guerre mais une Reine (l'épouse du souverain des Belges) et une bourgeoise alsacienne ;
b. les rôles tenus par ces personnages participent des représentations courantes du genre : être à côté du royal époux, « gouverner » une fête en famille ;
c. la guerrière n'est pas Française et, pardessus le marché, elle participe à une charge de cavalerie dans ces unités de combats qui font fantasmer les publics de toutes les époques (les Cosaques) ; ce qui est, par ailleurs, assez déroutant
si l'on connaît la réalité historique (le rôle de la cavalerie a été assez réduit) mais rentre bien dans la logique des symboles et va au-delà de toute mythologie valorisant les femmes combattantes (les Amazones et leurs équivalentes dans diverses cultures)
En effet, si on imagine les hommes composant les brigades d'incendiaires face à une dame à cheval maniant l'épée, on est en plein délire des fantasmes de la castration. Cela nous introduit dans l'horizon du prochain épisode :
De l'âme des nations : fantasmes, fantasmagories.
Notes et commentaires
(1) Voir là-dessus les pertinents commentaires d'Antoine Fonsaco dans Que Vlo-Ve? Série 3 No 1 janvier-mars 1991 pages 17-19 Apollinaire, la poésie et la guerre FONGARO, © DRESAT, que j'ai pu récupérer à l'adresse www.wiu.edu/ Apollinaire/Archives_Que_Vlo_Ve/3_1.
(2) En effet, vu l'enjeu des applications dans des domaines aussi différents que la psychologie sociale, la politologie, la sociologie, voire l'étude des media, de la publicité et de la propagande, chaque auteur lui fait dire ce que ses lecteurs (et parfois leurs clients) veulent entendre.
(3) Enseignements psychologiques de la guerre européenne (1915), que j'ai pu consulter grâce à une version accessible en ligne : Texte de la deuxième réédition, 1916 (sixième mille). Paris: ERNEST FLAMMAR1ON. Sixième mille, 1916, 356 pages. Collection: Bibliothèque de philosophie scientifique. Edition numérique réalisée par Roger Deer (Source : http ://www.uqac.uquebec.ca/ zone30/Classiques_des_sciences_sociales/index. html). Pour les citations, on mentionnera « version Deer ».
(4) Il est intéressant de constater le russe « samoderzhavije » est traduit uniquement par sa composante sémantique « autorité » tout en ignorant un autre aspect : l'indépendance du souverain, qui n'est soumis ni à un suzerain quelconque (rapport de vassalité) ni à une forme d'autorité changeante. Ce qui fait que le triangle du pouvoir en Russie (samoderzavije-pravoslavije-narodnost') est traduit parfois par « autocratie-orthodoxie-populisme » - version caricaturale que j'ai entendue- dans la bouche d'une spécialiste française - lors d'une réunion internationale à St Pétersbourg, en 2008.
(5) V. Livre II (L'évolution moderne de l'Allemagne), principalement le chap. IV (La mentalité allemande moderne). V. aussi
Le Livre IV, concernant les causes immédiates de la guerre, dont le chap. V (Rôle des sentiments populaires sur la genèse de la guerre) revient sur le rôle de ces « formateurs d'opinion ».
(6) V. là-dessus un numéro spécial de « Communications », paru juste après la chute des régimes communistes et qui, de ce fait, est plus technique (car il n'entre pas dans la logique et les poncifs de la « guerre froide », remis au goût du jour depuis un an).
(7) Le viol des foules par la propagande politique, parue aux Editions Gallimard en 1952 mais dont la forme initiale était préparée en 1939 et fut censurée par la Ministère des Affaires Etrangères. On y supprima « tous les passages désagréables à MM Hitler et Mussolini » - remarque ironiquement l'auteur dans son Avant-propos pour cette édition « revue et amplifiée ». L'ouvrage était un « classique » pour les collaborateurs du trust de presse « Ouest-France ». Ainsi la fiche d'un exemplaire qu'un ami y travaillant a « piqué » pour moi en 1992 (je ne dirai pas son nom, même si je l'en remercie plus de vingt ans après ce petit larcin) indique le fait que la bouquin a été prêté pour un mois en 1974, pour deux mois en 1976, pour presque trois mois en 1979 et pour quatre semaines en 1980, avec une répartition égale pour les genres (lecteur/lectrice).
(8) V. Enseignements, version Deer, 225 sq.
(9) Il s'agit principalement de l'Angleterre et des Etats-Unis.
(10) « L'expression traditionnelle selon laquelle l'« anatomie » d'une société est constituée par son « économie », est une simple métaphore tirée des discussions concernant les sciences naturelles et la classification des espèces animales ; cette classification est entrée dans sa phase « scientifique » lorsque justement on est parti de l'anatomie et non plus de caractères secondaires et accidentels. La métaphore était justifiée aussi en raison de sa « popularité ». Source : (M.S., pp. 63-70 et G.q. 11, § 49-50, pp. 1471-1476 cité par https://www.marxists.org/francais/gramsci/ works/1933/antiboukh3.htm).
(11) Ibid.
(12) Le Bon, Enseignements, p. 15 dans la version Deer. Mais voici une réunion des principales thèses sur ce sujet.
A) « La contagion mentale s'exerce aussi bien sur les individus isolés que sur les col—lectivités, mais la foule ne raisonnant pas, son rôle y est prépondérant. Toutes les illusions sont facilement acceptées par les foules et du fait seul qu'elle devient collective ; une illusion acquiert la force d'une vérité. La guerre actuelle fournit de
nombreux exemples de cette loi » (Livre I, chap. 1, § 2- Les forces affectives et intellectuelles » (p. 22 dans l'édition citée)
B) « Les convictions mystiques sont créées par suggestion ou contagion mentale, mais jamais au moyen de raisonnements. La raison, ne peut pas plus les engendrer que les détruire.
Elles apparaissent aux croyants sous forme de vérités absolues et présentent pour eux une si lumineuse évidence, que le fait seul de les contester implique une complète mauvaise foi. » (Ibid., § 5 -Les forces mystiques).
C) « Jamais je n'aurais cru que l'on puisse parvenir à une telle unification psychologique des masses; il y a là quelque chose dont on se demande si c'est très beau ou déplorable. On dirait qu'un seul cerveau pense dans des milliers de têtes. Phénomène de contagion ? Résultat d'une éducation rigoureuse, tout entière dirigée vers la guerre ? Je ne sais. Mais si les sensibilités sont différentes, si les intelligences sont diverses, si les modes d'expression varient, la personnalité semble avoir disparu, il n'y a plus d'individus en Allemagne, il n'y a plus qu'un peuple, un être social dont l'État tout puissant est le cerveau » aurait constaté un rédacteur de la Gazette de Lausanne. (Livre II : L'évolution moderne de l'Allemagne, chap. IV, La mentalité allemande moderne, § 6. — L'unification de l'âme allemande moderne. Son impersonnalité et ses éléments collectifs, version Deer, 82).
(13) Livre V : Les forces psychologiques en jeu dans les batailles, Chapitre III - Le courage militaire. Sa genèse et ses formes, §4. — Rôle de la contagion mentale; p. 226, version Deer.
(14) Faire mouche. Placer une balle dans ce cercle noir. Synon. toucher le but*. Faire mouche à tous les coups. L'adresse de ces tireurs qui font mouche les yeux bandés (Murger, Scènes vie boh., 1851, p.13). Le canon de 25 est une arme à tir tendu, d'une extraordinaire précision. A six cents mètres, un tireur exercé fait mouche dans un carré d'un mètre, presque à tous les coups (Abellio, Pacifiques,1946, p. 303).
(15) (Re)voir le livre de Gilles Lipovetsky et Jean Serroy : L'Ecran global. Culture, médias et cinéma à l'âge hypermoderne, Paris, Seuil, 2007. C'est surtout le chapitre II (l'image excès) qui définit la condition de l'homme-regard aujourd'hui.
(16) V. Livre Sixième, Les éléments psychologiques des méthodes de guerre allemandes, chap. II (Application des principes de l'Etat-major allemand. Incendies, meurtres et pillages).
(17) V. page 265.
Габриэль Мардаре Университет «Василе Александри», Бакэу, Румыния
ВОЙНА И ПРЕССА
Статья-эссе об управлении информацией во Франции во время Первой мировой войны
Третья часть
На кончике пера: слово и изображение в первые месяцы Великой войны
Если эта война и была названа первой «современной», то не только из-за технических средств, которые были мобилизованы, но также из-за «очарование ужасом», когда борьба стала систематической, так что, кажется, эта война и в самом деле не похожа на предыдущие войны. Варварские акты с использованием средств массового уничтожения в конечном итоге становятся шоу, как, например, ночные бомбовые удары в Багдаде и в прямом эфире CNN Worldwide. Будучи участником Первой мировой войны, Аполлинер уже предлагает нам предвкушение захватывающей мерзости, когда говорит о звездах и о концерте обстрела [1]. Он не остается за рамками моральных соображений, касающихся войны, когда говорит о ее превращении в спектакль, это своеобразная терапия фактов, основанная на их эстетическом переосмыслении, предполагающая сделать более эффективными сообщения обеих сторон, вовлеченных в конфликт, что пресса, разумеется, не может игнорировать.
По сугубо техническим причинам, обращение к чувствам было ограничено в составе видимого и читаемого в условиях печатного изображения, где оба компонента набирались вручную (фото было слишком дорого, цветопередача в серии для этого типа изображений тоже).
Сообщение поэтому построено на кончике пера - как для автора текстов, так и для художника. Но позади этих перьев (текстов автора и его коллеги-художника), было редактирование, направленное на придание сообщению вида, признанного общественностью, а также властями - в соответствии с критериями битвы, которая включает в себя управление и особые действия: подвиг - акт, соизмеримый по смыслу с рыцарским - должен быть частью общей стратегии. Далее рассмотрим генезис новой концепции коммуникации во время войны во Франции.
1. Книга и способ ее использования
Автор, труды которого каждый специалист использует в своем роде [2], Гюстав Ле Бон применил принципы «Психологии толп» (1895) к Французской революции (1912), затем явление это разворачивается прямо перед его глазами [3] - война, которая продлится три года после первого издания книги. Но то, что составляет разницу между этим текстом и другими, - это то, что он претерпел десяток изданий до конца войны, предвещая Версальский договор (1919 г.).
Сомнительно, что только научное значение определило этот успех в то время, когда ход французской академической жизни был нарушен - после мобилизации преподавателей и студентов, годных для фронтовой службы или связанных с ней операций. Я думаю, что когнитивные функции - специалисты различных областей могут пересмотреть это утверждение в соответствии с их интересами - неразрывно связаны с другими, появившимися только в связи с самими обстоятельствами войны и не существовавшими ранее: в пожаре, который охватывает огромные ресурсы, человеческий фактор оказывается далеко за пределами личностей сражающихся и их семей. Но управлять производством, необходимым для фронта, оказалось гораздо проще, чем представлениями солдат и гражданских лиц - в обстоятельствах, когда действие, запланированное к завершению в течение нескольких недель, затянулось на неопределенный срок.
Если поискать эквивалент в терминах спорта, состязающиеся стороны и их болельщики были подготовлены для соревнования на скорости в закрытом помещении, но оказались перед необходимостью состязаться на открытом воздухе и на длительной дистанции, причем ни одна из команд не знала ни маршрут, ни длину дистанции, и к тому же «зрители» были готовы атаковать команду и болельщиков противника. Тем не менее, несмотря на эксцессы войн средневековья и даже франко-прусской
войны (когда гражданские лица были подвержены жестокому обращению со стороны армии завоевателей), то, что происходит в этой новой конфронтации, оказывается за пределами понимания населения и руководителей и влияет на все процессы.
«Психология толп», смелый подход для конца девятнадцатого века (в рамках психологии личности базируется на весьма шатком основании), может показаться в меньшей степени инструментом понимания людей (кто не имеет ни достаточного образования, ни свободного времени для чтения таких длинных, а иногда и невнятных текстов) и, возможно, в еще меньшей степени для лиц, принимающих решения (политические и военные), нацеленные на решение насущных задач. Тем не менее, книга, предлагая эти «уроки», может представлять интерес для политических советников и консультантов - чья работа не очень известна в то время, но, существовала даже в условиях авторитарных режимов или «самодержавия» [4].
Но это не объясняет не только успешный выход следовавших одно за другим изданий этой книги, но даже и факта первой публикации: образцы академических изданий того времени показывают, что простой отчет об исследовании (статья) был бы предпочтительнее (тем более, что объемы публикаций и их направленность были намного уже, чем сейчас). Это заставляет меня думать, что реальная аудитория книги состояла из людей, которые, по их занятиям, по моральным принципам, по их повседневной деятельности и влиянию на других - либо непосредственно, либо посредством СМИ (например, через газеты и журналы) могли воздействовать на мнение. Можно рассмотреть тот эпизод, когда Ле Бон анализирует деятельность, способствовавшую подготовке немецкого населения к войне: это относится именно к профессуре (ориентированной в основном на элиту, ученых) и людям «живого пера» - писателям и журналистам [5].
2. Сказать - оклеветать: инфекция
Я, не колеблясь, поддерживаю совместное намерение автора и его «сообщников» (или прямой поддержки, и это дело редактора, Эрнеста Фламмариона, или косвенной, как в утверждении «потому что в военное время мы не могли публиковать ничего» - и это, пожалуй, дело властей) предоставить инструмент для выработки мнения. Я бы даже сформулировал то же самое иначе: такие виды деятельности,
как выработка слухов в США во время Второй мировой войны [6], на достижение этой цели были направлены психологи, специализирующихся в области образования - и были получены результаты «уроков» Ле Бона. И я почти уверен, что коммунистическая пропаганда воспользовалась дискурсом французского исследователя (в его, прежде всего, антифашистской компоненте, а во-вторую очередь, «антиимпериалистической») и приемы, содержащиеся здесь, - преимущественно связаны с методами контроля психологического / ментального заражения. В любом случае, такой видный специалист по пропаганде, как Чахотин [7], повторяет формулы «Психологии толп», но игнорирует «Учение...» 1915 г., он идет в том же направлении, что и Филипп де Фелис в его книге «Толпы в бреду. Коллективные экстазы», опубликованной вскоре после Второй мировой войны.
Не вдаваясь в технические подробности (даже если за ними скрываются демоны, работающие в службе манипуляторов!), я заметил фундаментальную двусмысленность заражения: оно может быть положительным или отрицательным в зависимости от интересов человека, который распространяет эту информацию или борется с нею: Ле Бон достаточно осторожен, чтобы сказать это прямо, но это прочитывается в приведенных примерах [8]. Тем не менее, в современном употреблении термина (восходящего к эпидемиологической метафоре) понятие связано с болезнью, и именно это становится причиной опасений при смещении эксперта в область психологии толпы: нам не хватает баланса между изучением «инфекций» среди населения (сражающиеся и масса гражданских лиц) из различных стран в период до конфликта (когда «вирус войны» только начинает прорастать). В самом деле, десятки различных источников (пресса, письма солдат) демонстрируют то, что на современном языке называется «вектором патологии» немецкого (приписывание впоследствии варварского характера событиям войны, как иллюстрирует пресса). Намного меньше таких явлений мы обнаруживаем во Франции, а больше всего таких случаев в Англии (где «хорошее загрязнение» является ответом на нападение на Бельгию), и абсолютно ничего, связанного с ситуацией, относимого к России, чье союзничество имеет важное значение (действия немцев на восточном фронте ограничены ресурсами Западного фронта).
Существует, однако, и то, что автор называет «отсутствием предвидения ошибок», что характерно для всех стран, вовлеченных в конфликт, без различия их «веса» в общих событиях. Кроме того, возникает другая проблема: могут ли эти явления (очевидно пагубные для каждой страны) возникать и в результате действия вполне «доброкачественных» факторов (без перечисления их в каждом конкретном случае), или это симптомы психического заражения? Не вызывает сомнений то, что неожиданно и ошибки одной стороны оказываются теми же, что и у другой - даже если содержит серьезное противоречие. Например, бесполезная резня как часть стратегии запугивания приводит к укреплению воли к сопротивлению или вызывает укрепление противника, что прежде казалось невозможным [9].
В целом можно сказать, что термин заражение наименее удачно можно определить как навязывание клеветы (и это в конечном счете результат истории, прошедшей специальные фильтры, которая будет потом основой решений и своеобразным учебником каждой нации). На уровне массовых настроений, также проклинающих зло, принятое толкование истории сродни примитивным ритуалам, где проклятие, как предполагается, ослабляет, если не уничтожает, противника.
3. Видимое слово - его источники, его векторы
Грамши предупреждал марксистов об опасности перевода научных и философских языков [10]. Несмотря на современное общее неприятие господствующей модели мышления при коммунизме, мы должны признать актуальность этого замечания, относимого, в частности, к заражению - этот термин стал обычным явлением в социальной психологии после работ Ле Бона:
«Экспериментальные и естественные науки были в свое время «моделью», «типом»; и, так как социальные науки (политика и историография) искали - ради собственного выживания -объективную основу, то научная точка зрения и энергия эквивалентности этим наукам легко могут быть рассмотрены как основа языка социальных наук» [11].
Этот тезис кажется еще более разумным, если мы признаем, что «Учение...» автора «Психологии толп» может быть простым инструментом познания механизмов войны. Как мы понимаем благодаря достаточному числу
выдержек из текста, приведенных выше, значительность веса метафор, содержание которых более применимо к изображению боевой стратегии при чисто эпистемологическом подходе, очевидна: «Действие психического заражения преобладает над рациональностью и ветер безумия охватывает их речь», - говорит автор о немцах на первых же страницах своего эссе [12].
Таблица 1 Даты и тексты обложек «Petit Journal»
SUS AU MONSTRE! 9 g
L'EMPEREUR DES VANDALES J J
Comment il* brûlait méthodiquement leu ville* —
BRIGADES D'INCENDIAIRES ENACTION
IL NE DORT PLUS!... S
+
Au quartier general belge ~t ^
LA REINE EST AUPRES DUROI g
- a"
LE BON TIREUR °° 3
Unehéroïne Rlunc л MineKOUDA СНЕГЕ, LA ЕЕ MME COSAQUE
Guillauin e II devant Arrii* rw
LE BARBARE CONTEMPLE SON ŒUVRE +
EN ALSACE »
Ne« imtîtutcuni »úldnt* l'un t In cIîinnc en fronçai* niiy petit* AhncîeiiK 41
La gfïité 1 km', le» tranchées ?
L'HEURE DE LA CHANSON ï|
_ с
LE ROI DES BEI.GESET SON ETAT-MAJOR TRAVAILLENT AUX S " TRANCHEES *
EXECUTIOND'UN ESPION g
NOEL FRANÇAIS EN ALSACE ïj
Даже самая поверхностная аналогия («силы природы»), возникающая при знакомстве с этим материалом, находит подтверждение в других формулах, более убедительных [13] (см. [12]), чтобы отнести их к мыслящим людям и получить карикатуру сороконожки: формула не была впрямую дана Ле Боном, но он ее фактически воспроизводит, и этому есть две причины: он не проходит по мерке знаменитости, и это заставляет его вернуться к нормальному здравому смыслу (или общепринятому смыслу, если говорить на эпистемологическом жаргоне) и, похоже, именно это и выходит из-под его пера. Техника может соотноситься с мнением артиллерийского офицера [14] во время возникновения опасности. Действительно, именно к военной образности обращается Ле Бон, чтобы проиллюстрировать свой тезис: «Психическое заражение делает очень опасным шумы,
мнения и т. д., вспыхивая особенно ярко в периоды морального потрясения поражением». Неудивительно видеть, что военное подвергся лексическому замутнению:
«Очень простой слух: вражеская артиллерия, растянувшаяся слишком далеко, чтобы мы могли защититься от нее, - превратил нас в стадо, хотя за несколько часов до этого все были полны энтузиазма. Артиллерия столкнулась с этой деморализацией один на один. Снаряд попал в мою лошадь, и я был отброшен в воронку. Я не знаю, почему я думал о вас, и в полу-бессознательном сознании, в котором я оказался от этого удара, я чувствовал, как люди оказались под властью этого психического заражения, парализовавшего их, и мы не могли больше чувствовать себя артиллеристами, а лишь разрозненной толпой».
Уточняя термин с точки зрения специалистов по пропаганде, следует отметить, что термин «психическое заражение» означает то же, что «попасть точно в цель», говоря в военном плане [15].
4. Визуальные образы: пропаганда войны и национальная терапия
Интегрируя в нашу вселенную потребителей экранные образы [16], мы с трудом представляем себе воздействие иллюстрированных журналов век назад, в годы Первой мировой войны. Чтобы говорить об этом, я предпочел работать на ограниченном корпусе источников: это 13 выпусков «Petit Journal Illustré», парижского еженедельника, выходившего в начале войны, или цифры, представленные в этой таблице, с легендами, сопровождающими их.
4.1. Иллюстрированный диспозитив и пределы его действий
Тринадцать изображений охватывают период между 20 сентября и 27 декабря 1914 года, который знаменует собой поворотный пункт в общественном сознании: это конец иллюзорных надежд на молниеносную победу и освоение нового пространства жизни - траншейного. Поскольку у нас нет изображений от 27 сентября и 18 октября, мы не можем рассчитывать на всесторонний анализ тематических выборок, сделанный в отношении последовательности событий на фронте. Кроме того, следует признать, что иллюстрированный журнал нес меньше информации (имеется в виду сокращение временной дистанции между проведением военных операций и информированием общественности, в рамках, установленных стратегическими и политическими соображениями)
о ментальном воздействии, чем образ, остающийся после недели событий, так как уменьшаются колебания и нюансы, которые могут генерировать новости дня, подготовленные для всего населения (информации, контролируемой и обработанной в соответствии с правилами, установленными властью в каждом регионе, в том числе путем циркуляции публикаций). Но и эффект слухов («спонтанных» или сознательно введенных в оборот врагом - только архивы помогут выявить критерии для различения) и биты информации, поступающей через личный контакт с пассажиром, сидящим напротив, или солдат - демобилизованных или получивших отпуск. Это означает, что такое действие может быть лучше управляемо в рамках согласованной стратегии преобразования всей совокупности массовых коммуникаций армии, минимальные требования которого могут быть обобщены в таблице 2.
Мне кажется очевидным, что приведенные иллюстрации к «Petit Journal» тоже работают на стратегическую логику. Мы могли бы это назвать оборонительным подходом, когда в дело включается образец зажигательного варварства, поскольку эти акты не были, согласно Ле Бону, свободными жестами, но такие импульсивные демонстрации были частью стратегии моральной борьбы с противником там, где он оказывался среди гражданского населения - и в том числе через символическую ценность зданий [17]. Автор приводит слова одного немецкого генерала, опубликованные, по-видимому, в берлинской газете, но воспроизводимые как французский источник:
«Все, что бы ни делали наши солдаты, чтобы причинить вред врагу, - все это будет своевременным и оправданным. Если даже все архитектурные шедевры, оказавшиеся между нашими пушками и врагами, провалились бы в ад, нам было бы совершенно все равно... На нас смотрят как на варваров: подумаешь! -смеемся мы в ответ. Мы могли бы плюс ко всему сами себя спросить о наших правах. Пусть ничто не говорит больше собора Реймса и всех церквей, и подобные святыни спросят о своей судьбе: мы больше не хотим ничего слышать».
Но это варварство, казалось, получило благословение императора, как видим в речи, произнесенной во Франции 3 октября 1914 года:
«Католические церкви римского папства, которыми вы так чрезмерно восхищаетесь, иногда оскорбляют Всевышнего. Бог оскорбительно забыт в пользу мнимых святых, идолов,
Таблица 2
Проект базовой модели анализа военных коммуникаций
Менеджмент коммуникационного действия, возможного до использования радио
Подход:
Модель
Уровень действия
Тактический Операционный Стратегический
Защита
Против
действий
врага
Реактивность - по образцу реальных действий
Проактив-ность - по образцу возможных действий
Контроль всех форм тиражирования текстов (трактаты, манифесты) печати, но также и более архаичных форм (дактилография или копирование вручную), возможных к включению в оборот. Подавление слухов
Контроль/ цензура переписки (понимаемая здесь как автоцензура)
Контроль телефонных переговоров, телеграмм и других способов обмена информацией (почтовые голуби, оптические диспозитивы) Цензура локальной прессы
Контроль концепций, производства и распространения региональной и национальной прессы и публичных манифестаций крупных городов
Нападение
Опора на
военные
действия
Стратегический план функционирования для каждого эшелона
Распространение слухов среди местного населения
Мобилизационные послания, основанные как на стандартных способах распространения информации (пресса), так и нестандартных (слухи)
замещающих Бога латинскими суевериями. В соборе Реймса мы даже можем видеть нечестивое зрелище почитания французских королей - прелюбодеев, неясно почему обожествленных и представленных в виде статуй на вершинах больших врат - в лучшем положении и виде, чем изображения самого Бога.
Немецкие мастера, достойные нашей нации, не должны расписывать такие церкви, не восставая с негодованием против римских суеверий» [18].
Но если посмотреть на хронологию, мы будем вынуждены констатировать, что фрагмент имперского дискурса оправдывая огонь и карикатуры с поджигателем монстра и его верными подданными, обнаруживается в том же интервале. Это факт, который в терминах массовой коммуникации не может рассматриваться как совпадение.
4.2. Терапия коллективного воображения и его знаковых конфигураций
Тем не менее, я думаю, что этот подход должен быть принят как дополнительный к тому,
что Ле Бон говорит об ошибках коммуникации в то время. Я процитирую основные моменты, потому что аргументация, конечно, может быть шире и может относиться к большему числу примеров.
«Наши государственные деятели практиковали, говоря с некоторым преувеличением, в самом начале кампании метод молчания, избегая сообщать о сражениях или преподнося их как нечто незначительное, хотя это были крупнейшие военные столкновения, например, Шарлеруа.
<...> Однин из основных недостатков метода молчания - его не способность к длительности. Время от времени, приходится предоставлять какую-то информацию для общественности. Редакторы изученных нами релизов, очевидно, не были слишком проницательными психологами. Они слишком очевидно скрывали истину.
Если бы в самом начале кампании правда постепенно бы открывалась, то общественное мнение последовательно к ней адаптировалось бы. Путаница, однако, еще более усиливалась
благодаря появлению противоречивых историй в газетах. Цензура, которая не позволила опубликовать ни одной строки о ключевых событиях, дала возможность крупным газетам останавливаться подробно на пожарах городов, массовых убийствах женщин и детей, пытках заключенных и т. д. Это играло на руку немцам, очень заинтересованным в том, чтобы все их методы террора парализовали сопротивление.
<... > Подвиги, которые могли бы сменить угол зрения, в газетах были проигнорированы. О героических поступках, которые спасали страну, сообщалось как о каких-то туманных абстракциях. Прошло несколько месяцев, пока наши лидеры осознали огромную значимость влияния психического заражения и поняли необходимость публиковать информацию о подвигах, а не держать их в секрете, как было до сих пор. Таким образом, воодушевление гражданского населения долго не рассматривалось как серьезное оружие. А ведь это могло во многом способствовать развеиванию страхов, усилению роли мирного населения в истории нашей борьбы. Подвиги - источник массового героизма.
Говоря о страдании - во всех методах терапии после Фрейда - как о шаге к исцелению, следует дать в лицах эти героические поступки, способствующие победе над злом. Глава III из пятой книги изображает контуры героизма через привычки и психическое заражение:
«Прощайте, наши героические театральные мечты, наши впечатляющие сборы и наши штыки, красные от крови. Нужно было быть на их месте, рычать в дыму взрывов, стать глухими к стонам погребенных под останками, слушать, не двигаясь, крики раненых, быть забрызганным мозгом из головы товарища, видеть оторванную руку другого и спокойно идти к нему, помогая подняться на раздробленные ноги, и выносить его с поля с открытой грудью. Нужно было все видеть, и слышать, с содроганием, но не дрогнув. Мы были в наших могилах, еще до того, как наша судьба загнала нас туда, в страданиях от кошмара адских мучений».
Это замечание принадлежит человеку своего времени, достаточно весомому автору, чтобы Ле Бон упомянул его имя, но недостаточно значимому, чтобы иметь символическое значение в настоящее время.
Национальная терапия психического заражения требует изменения точки зрения: это только Зло нуждается в спектаклях, чтобы заявить о себе; а мы другие - мы готовы к под-
вигам в любую минуту. Визуальные монтажи, приведенные в Приложении к статье, показывают, что этот рецепт уже тогда был применен в иллюстрированных изданиях. Следует отметить, прежде всего, что это лечение воображения изображениями действует только благодаря возможностям, которыми располагают газетные карикатуры, способные изобразить не только «сцены из жизни», но и сложные аллегории (например дракон, отважно нападающий на крошечных воинов, чьи мундиры напоминали знатокам униформы армий Антанты). Во-вторых, мы должны учитывать два фактора: привычки читателей того времени (которые были хорошо знакомы с правилами дешифроки цветных фотографий и чья повседневная жизнь и не подозревала о движущихся экранных телеизображениях) и их горизонт ожидания.
Я вернусь к этим иллюстрациям в следующей части этого исследования, но, безусловно, не могу не сделать несколько обобщений о женских образах:
а. не женщины «из простого народа», не крестьянки или горожанки сталкиваются с трудностями войны, а королева (жена правителя Бельгии) и буржуазная эльзаска;
б. роли этих персонажей участвуют в растиражированных представлениях, таких, как «быть рядом с супругой короля», «управлять» семейным торжеством;
в. воительница не является француженкой, и, вдобавок, она участвует в кавалерийской атаке - то есть в войсках, соотносимых со стереотипами публики любого времени (казаки); что, кстати, довольно далеко от реалий этой войны, где роль конницы была чрезвычайно незначительна, но это вписывается в логику символов и оказывается в русле мифологиио женщинах-воительницах (Амазонки и их эквиваленты в различных культурах).
Действительно, если вы можете себе представить мужчин, составляющих бригады артиллерии, лицом к лицу с дамой-всадницей с мечом в руках, то это и впрямь бред на тему кастрации. Так мы подходим к горизонту следующего эпизода: Душа народов: фантазмы, фантасмагории...
Примечания и комментарии
1. См. соответствующие комментарии: Ан-туан Фонзако. Что Vlo-Ve? // Аполлинер, поэзия и война. Fongaro © DRESAT, Серия 3, № 1 (январь-март), 1991, рр. 17-19, URL : www.wiu.
edu/Apollinaire/Archives_Que_Vlo_Ve/3_1.
2. В самом деле, учитывая возможный интерес в таких разнообразных областях, как социальная психология, политология, социология, или изучения медиа, рекламы и пропаганды, каждый автор сказал то, что читатели (а иногда и клиенты) хотели бы слышать.
3. Психологические уроки европейской войны (1915 г.), в той части, что была доступна мне в Интернете: текст второго издания 1916 года (тираж шесть тысяч). Париж: Эрнест Flammarion. 1916, 356 стр. Серия: Библиотека научной философии. Цифровое издание осуществляет Роджер Дир (Roger Deer), http://www.uqac.uquebec.ca/zone30/ Qassiques_des_sciences_sociales/mdex.html). При цитировании указывать «version Deer».
4. Интересно, что русское слово «самодержавие» переводится только в его семантической части как «управление», без учета другого аспекта - независимость суверена, который не подлежит никаким формам отчета о своих действиях (отношение вассалитета), ни формам смены власти. То, что делает треугольник власти в России (самодержавие - православие - народность) иногда переводится как «самодержавие - православие - популизм», карикатурный вариант, как рассказал мне французский специалист - участник Международной встречи в Санкт-Петербурге в 2008 году.
5. См. Книга II (Эволюция современной Германии), в основном глава IV (Современный немецкий менталитет). См. также Книга IV, о непосредственных причинах войны, гл. 5 (Роль популярных настроений от начала войны) -возвращение к роли «мнения лидеров».
6. См. Об этом специальный выпуск «Ком-муникасьон», опубликованный сразу после падения коммунистических режимов, и, следовательно, более технический (потому что не укладывается в логику и клише «холодной войны», охватывая только события, происходившие в течение года).
7. Насилие над массами с помощью политической пропаганды, опубликованная издательством «Галлимар» в 1952 году, однако в оригинале книга была готова в 1939 году и подвергнута цензуре Министерства иностранных дел. Были удалены «все неприятные отрывки о господах Гитлере и Муссолини», - иронически замечает автор в предисловии к этому «пересмотренному и дополненному» изданию. Книга была «классикой» для сотрудников пресс-службы «Ouest-France». Один экземпляр специально для меня в 1992 году украл один из
моих друзей (я не буду называть его имя, хотя я благодарен ему даже спустя двадцать лет после этого маленького воровства), и согласно формуляру книга читалась в течение месяца в 1974 году, в течение двух месяцев в 1976 году, в течение почти трех месяцев в 1979 году и в течение четырех недель в 1980 году с одинаковым распределением между читателями мужчинами и женщинами.
8. См. Психологические уроки, version Deer, 225 sq.
9. В основном из Англии и Соединенных Штатов.
10. «Традиционное выражение, что «анатомия» общества выражается в его «экономике» является простой метафорой взятой из дискуссии о естествознании и классификации видов животных; эта классификация вступила в «научную» фазу, как только мы оставили анатомию, а не вторичные и случайные характеристики. Метафора также оправдана из-за ее «популярности»». M.S., pp. 63-70 et G.q. 11, § 4950, pp. 1471-1476 cité par https://www.marxists. org/francais/gramsci/works/1933/antiboukh3.htm.
11. Там же.
12. Психологические уроки, с. 15, version Deer. Вот некоторые основные тезисы на эту тему.
а) «Психическое заражение охватывает как отдельных лиц, так и отдельные группы, но толпа не рассуждает, ее роль является преобладающей. Все иллюзии легко принимаются толпой и коллективизируют ее; заблуждение приобретает силу истины. Нынешняя война дает много примеров этого закона» (Книга I, глава 1, § 2 Эмоциональные и интеллектуальные силы»(стр. 22 в данной редакции).
б) «Мистические верования создаются по предположению или под воздействием психического заражения, но никогда не посредством рассуждений. Рассудок не может ни генерировать, ни тем более уничтожать их.
Они создаются верующими как абсолютные истины и предстают как очевидности, так что любой, кто вздумает их оспаривать, будет злодеем» (Там же, § 5 Мистические силы).
в) «Я никогда бы не подумал, что возможно достичь такого психологического единения масс; есть что-то, что всем интересно, если это красиво или грустно. Похоже, что один мозг думает тысячью голов. Феномен заражения? Результат строгого обучения, реализуемого на протяжении всей войны? Я не знаю. Но если чувства людей различны, интеллектуальность
не одинакова, способы выражения различаются, то личность, кажется, исчезла начисто, нет больше в Германии персон, нет людей, а есть некое социальное существо, обладающее всемогущим мозгом», - констатирует редактор Газет де Лозанн. (Книга II: Эволюция современной Германии, глава IV. Современный немецкий менталитет, § 6. Единство современной немецкой души. Ее безличность и коллективные элементы, version Deer, 82).
13. Книга V: Психологические силы в игре в боях, Глава III - военная храбрость. Его генезис и его формы, § 4. - Роль психического заражения; р. 226 version Deer.
14. Точно в яблочко. Попасть пулей точно в центр мишени. Синоним: попасть в точку*. Поразить цель слету. Говорится о стрелках, попадающих в цель с завязанными глазами
(Murger, Scènes vie boh., 1851, p. 13). Ружье 25 калибра является оружием с траекторией необычайной точности. С шестисот метров опытный стрелок попадает в яблочко мишени размером с квадратный метр почти каждый раз (Abellio, Pacifiques, 1946, p. 303).
15. См. книгу Жиля Липовецкого и Жана Серуа «Глобальный экран. Культура, СМИ и кино в сверхсовременном возрасте», Paris, Seuil, 2007. Особенно глава II (об избыточном образе), где определяется сегодняшнее физиологическое состояние человеческого взгляда.
16. См. Книга Шестая. Элементы психологических методов немецкой войны, гл. II (Применение принципов немецкого генштаба. Пожары, убийства и грабежи).
17. См. с. 265.
Правители и чиновники
Annexe
Axes thématiques de la thérapie contre le « virus Guillaume II »
Приложение.
Тематическая подборка о терапии против «вируса Гийома II»
Военные действия: пуля и слово Время песни и время наказания Повседневная жизнь французского солдата в «Пети Журналь» 1914 года (ноябрь-декабрь)
Символическое лечение вируса имперской пиромании
Женщина и война 1914 года
