CC BY
36
стью и отстраненностью от практики принятия важнейших государственных решений. Ориентируясь на абсолютную научную объективность, аналитический центр может сконцентрироваться на работе с идеальными моделями социальных процессов, в которых не учтены практические аспекты. Это одна из самых значимых угроз, перед которой находятся аналитики и эксперты, создавая крайне неустойчивую ситуацию в развитии экспертного сообщества любого государства в качестве элемента в принятии управленческих решений. Важно отметить, что четкое понимание границ перехода, за которыми начинается непрофессиональная деятельность, позволяет некоторым аналитикам и экспертам найти оптимальную нишу между работой по государственным и коммерческим заказам, с одной стороны, и объективной академичностью - с другой. «Поиск такой ниши во многом зависит от понимания государственными и коммерческими заказчиками особенностей их вклада в интеллектуальный капитал нации. Это накладывает определенные (в соответствии с угрозами) ограничители на исследовательскую работу экспертов, выстраивание ими отношений с клиентами, партнерами и спонсорами. А это, в свою очередь, зависит от стабильного эволюционного развития взаимоотношений между государством, бизне-
сом, обществом и экспертным сообществом». [5]
Здесь необходимо достичь баланс между возможностью влиять на государственную политику и лиц, принимающих решения, но при этом не попасть под их влияние. Надо отметить, что такое идеальное состояние деятельности в действительности труднодостижимо.
Таким образом, информационная аналитика представляют собой результат обработки большого объема данных с участием широкого круга исследователей. При этом аналитики и эксперты стремятся максимально аргументированно, с опорой на факты представить собственное видение проблемы и доказать значимость такого взгляда.
Однако факты ангажированной деятельности отдельных аналитиков и экспертов привели к формированию противоречивого, социально неоднозначного имиджа информационной аналитики в процессе ее социализации.
С целью повышения эффективности информационной аналитики эксперты должны разделять ответственность за принятие управленческих решений, которая определяется включенностью в реальные процессы принятия решений.
Библиографический список
1. Беляева Н., Зайцев Д. «Мозговые центры» в России и странах Запада: сравнительный анализ // Мировая экономика и международные отношения. 2009. №1. С. 26-35.
2. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-традиция, 2000. С. 384
3. Данилов С.А. Эксперты мира сего и политические стратегии глобального общества // Поволжский торгово-экономический журнал. 2011. №1 (17).
4. Дацюк С. Инструменты и технологии фабрик мысли. Магистральный путь консультирования во второй половине ХХ века // Фабрики мысли и Центры публичной политики. Международный и первый российский опыт / под редакцией Сун-гурова А.Ю. - СПб: Норма, 2002. С. 46-54
5. Костылев Е.В. Зарубежные и отечественные «мозговые центры» // Российская гуманитарная наука: генезис и состояние. Вып. 2. 2007. С. 234-332
6. Лаумулин М. Пораскинули мозгами... Кто и где на Западе
и на Востоке изучает ЦентрАзию // Континент. 2005. №2
7. Макарычев А.С. Взаимодействие политической и научной элит: теория вопроса и практика нижегородской области / А.С. Макарычев // Трансформация российских региональных элит в сравнительной перспективе (материалы международного семинара). М., 1999. С. 197—208
8. Полякова В. Изменение социальной роли экспертного знания// Социальная реальность. 2007. №5. С.77-85.
9. Публичная политика - 2004. Сборник статей. / Под редакцией А.Ю. Сунгурова. СПб: Норма., 2004. С. 36 - 45
10. Сляднева Н.А. Информационно-аналитическая деятельность: проблемы и перспективы // Информационные ресурсы страны. 2001. № 2. С. 14-21
11. Смирнов Д. Эксперт, его интересы и предубеждения в отношения их [Электронный ресурс] // Ивановский государственный университет [сайт] URL: http://www.eurasianhome.org (дата обращения 12.04.2012)
УДК 930.85
ВОСТОЧНАЯ СИБИРЬ В КОНТЕКСТЕ ТРАНСФОРМАЦИИ ЦЕННОСТЕЙ В РОССИИ (В НАЧАЛЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА)
С.А. Павленко1
Иркутский государственный университет путей сообщения, 664074, г. Иркутск, ул. Чернышевского, 15.
В статье рассматривается процесс активной трансформации ценностей в России в начале второй половины XIX века. Начало изменениям положили как внешнеполитическая, так и внутренняя экономико-политическая ситуация в стране, которые создали необходимые условия для формирования и укрепления нового типа общества и сознания. Модернизации в Восточной Сибири характерно отставание от центральной России ввиду территориальной удаленности и наличия региональных особенностей. Библиогр. 44 назв.
1Павленко Сергей Андреевич, аспирант кафедры философии и социальных наук, тел.: 89086463072, e-mail: [email protected] Pavlenko Sergey, a graduate student, Department of Philosophy and Social Sciences, tel.: 89086463072, e-mail: [email protected]
Ключевые слова: Россия, Восточная Сибирь, середина XIX века, ценности, трансформация.
EASTERN SIBERIA IN THE CONTEXT OF TRANSFORMATION OF VALUES IN RUSSIA (IN MID-19th CENTURY) S.A. Pavlenko
Irkutsk State University of Railway Engineering, 15 Chernyshevsky St., Irkutsk, 664074
The paper considers the process of active transformation of values in Russia in the second half of the XIX century. Foreign policy as well as domestic economic and political situation in the country initiated the changes that created necessary conditions for the formation and strengthening of a new type of society and consciousness. Modernization in Eastern Siberia is characterized by lagging from central Russia due to its remoteness and presence of regional features. 44 sources.
Key words: Russia; Eastern Siberia; mid-19th century; values; transformation.
Основные этапы становления и изменения ценностей Восточной Сибири имеют свои региональные особенности, но всегда проходят в рамках общероссийских трансформаций, то есть в рамках исторических стадий развития страны. Рубеж веков характерен значительными изменениями в экономической и общественно-политической жизни страны. К концу XIX века капитализация российской экономики происходит все стремительнее, и этот процесс влечет за собой серьезные изменения традиционного уклада жизни населения, формируя новый, буржуазный тип отношений. Следовательно, происходят и глубинные изменения ценностной парадигмы общества в целом.
Рассматривая ценности общества как объект исторического исследования, прежде всего, следует определиться с понятийным аппаратом. Значение термина «ценности» постоянно корректировалось, уточнялось, а порой и меняло свою трактовку. Динамику изменений термина можно проследить, изучая описания его возникновения и развития в [21], [26], [32], [29] и др. Классический подход к трактовке понятия ценности дает философская наука (Платон, Аристотель, Т. Гоббс, Б. Спиноза, И. Кант, Н. Гартман и другие), в недрах которой это понятие зарождается и эволюционирует. Но с течением времени и развитием гуманитарного знания ценностная проблематика становится объектом внимания и других отраслей научного знания, как то социология, психология, культурология и др. (М. Вебер, Т. Парсонс, О. Шпенглер, А. Тойнби, З. Фрейд, К. Юнг и др.). В отечественной научной литературе советского периода проблема ценностей как таковая рассматривалась через призму материалистической марксистской традиции. Фактически она сводилась к понятию «нормы» и имела ярко выраженный идеологический подтекст [8]. Ценностную проблематику в аспекте, приближенном к современному пониманию, поднимают академики Ю.М. Лотман и Д.С. Лихачев, которые, занимаясь изучением культуры языковой речи, неизбежно пришли к фундаментальным вопросам ценностей.
Несмотря на богатое интеллектуальное наследство, в современной научной литературе нет единства во взглядах на трактовку термина «ценности». Различия в интерпретациях современных авторов состоят в разных подходах к определению, точках зрения и акцентах, которые они выделяют (А.А. Ивин, Л.В. Баева, Л.Б. Эрштейн). Мы придерживаемся позиции Д.А. Леонтьева [22], который при помощи димензионально-
го метода попытался объединить известные подходы к определению понятия ценности и привел все многообразие определений к шести базовым оппозициям. Таким образом, ценности - это особые абстрактные сущности, ценные сами по себе, которые существуют как образования индивидуального и надындивидуального характера и представляют собой совокупность ценностных ориентаций личности, других людей, социальных групп, а также стереотипов и идеалов.
В настоящее время существуют исследования, посвященные или затрагивающие изучение ценностей в историческом процессе. К их числу можно отнести работы таких авторов, как Т.А. Рассадина [31 и 32], А.С. Ахиезер [1], А.Б. Зубов [12], И.В. Фролов [39], Г.В. Оглезнева [27], В.Ю. Беспалова [3]. Однако одни работы отражают этот вопрос с позиции вспомогательного элемента в рамках другой задачи (как, например, социологическое исследование Т.А. Рассадиной). Другие - рассматривают на очень крупных объектах, не спускаясь на уровень личности (А. Зубов, А.С. Ахиезер, И. Фролов), или основываются на материалах, из которых трудно сделать заключение о значимости определенных ценностей (Г.В. Оглезнева; материалы дел №388, 401 описи №3 фонда №91 РГИА, на которых основывается автор, представляют собой ответы сельских учителей Восточной Сибири в анкетном исследовании о начальных училищах). Третьи - уделяют недостаточно внимания деталям исследуемого времени (В.Ю. Беспалова; еще в 1996 году М.В. Шилов-ский указывал на множественность факторов, опосредующих благотворительную деятельность [42]).
Таким образом, существует недостаток работ, ставящих перед собой задачу исследования ценностей личности в историческом процессе. Говорить же об исторических исследованиях, которые учитывали бы искажения, привносимые феноменом, известным в психологии как декларируемые ценности, не приходится и вовсе.
Ценности связаны с действительностью как идеал, задающий общую направленность деятельности, выполняющий функцию высшего критерия для ориентации в мире и опоры для личностного самоопределения [18, н21, н29]. Исходя из этого факта и определения ценностей, следует, что в деятельности человека заключены и его ценности, однако не вся их совокупность, а лишь самые значимые и важные, опосредующие эту деятельность. Поэтому с такой позиции в историческом исследовании привычное разделение
ценностей по сферам деятельности (духовные, материальные, нравственные, политические и так далее) является неэффективным, так как если определенная ценностная ориентация сместится с верхних уровней иерархии, то опосредовать деятельность и «присутствовать» в ней уже будет другая. Таким образом, рассматривая деятельность личности и условия, в которых она совершается, можно говорить о ценностях личности, опосредующих эту деятельность. При этом, говоря о трансформации, в данном случае мы понимаем именно изменение ценности, опосредующей деятельность. То есть объектом исследования является не конкретная ценность непосредственно, а положение в иерархии, которое в зависимости от исторических обстоятельств занимает та или иная ценностная ориентация.
Вопрос ценностей личности с давних пор интересовал исследователей, поскольку эта сознательная структура является одной из главных причин принимаемых решений и деятельности человека. Кризис ценностной и общественно-экономической системы, утрата прежних целей и смыслов, развитие нигилистических настроений - все это реалии современности и недавнего прошлого нашей страны, и они отражают современное ценностное сознание. Такое положение общества волнует не только представителей интеллектуального труда, например, авторов сборника «Преемственность и возрождение России» [30], но и представителей высших государственных должностей. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, утвержденная Указом Президента Российской Федерации от 12 мая 2009 г. № 537, в числе прочего в разделе «Культура» декларирует, что для укрепления национальной безопасности в сфере культуры необходимо способствовать «сохранению и развитию духовных ценностей граждан», а решения задач национальной безопасности предполагается достигать за счет «сохранения культурно-нравственных ценностей» [36]. Все это заставляет нас обратиться к прошедшим периодам истории нашей страны, в которых общество находилось в подобных условиях. Не столь отдаленно во времени и в то же время наиболее полно под эти условия подходит период с 1861 по 1917 годы.
Учитывая тот факт, что система ценностей является структурой динамической и находится в постоянном развитии, следует отметить, что второй половине XIX века присуще отклонение от линейного традиционного развития. Рубеж XIX-XX веков является одним из ключевых периодов в истории России и характерен значительными модернизациями во всех аспектах жизни государства и общества, в том числе и в ценностном отношении. Весь процесс активной трансформации укладывается в период 56 лет, по окончании которого начинается уже история нового государства и общества. В связи с этим возникает интерес рассмотрения причин, положивших начало этой трансформации, условий, в которых она начиналась, и как это повлияло на ценностное сознание.
В качестве отправной точки процесса трансформации принято рассматривать отмену крепостного
права в 1861 году. Это событие запустило механизм реализации многих назревавших изменений, таких как бурное развитие капитализма, переход от традиционного типа общества к буржуазному, модернизация форм государственного управления, изменение ценностного сознания.
Начало второй половины XIX века Россия встретила подъемом общественных настроений, участием в Крымской войне и назревавшими модернизациями. Активизация общественных настроений традиционно для отечественной историографии связывается с надеждами на удачное окончание Крымской войны. Однако после ряда неудач и поражений, по мнению А.Я. Гросула, движущей силой подъема становится уже недовольство народа и общества [7, с. 264].
В ходе военных действий становится явным технологическое отставание России от западных стран. К этому времени Англия и Франция уже преодолели период промышленной революции и оказывали поддержку турецкому войску новейшими образцами военной техники и вооружения. Отечественная промышленность в это время, хоть и простимулированная потребностями Крымской кампании, находилась в упадке - принудительный крепостной труд был малоэффективен по причине отсутствия личной заинтересованности, малой образованности населения (грамотность сельского населения в 1860-х годах составляла не более 5% [32, с. 208]). Это приводило к тому, что современные технологии и орудия труда, ввиду их дороговизны и сложности производства, находили малое применение. Вследствие такого положения и затрат на военную кампанию в России назревал экономический кризис. В итоге из Крымской войны Россия вышла с подорванной экономикой, потерей важных стратегических позиций и снижением политического влияния на мировой арене.
Причины отставания в развитии крылись не столько в существующей схеме государственного устройства, сколько в его строе. Крепостные отношения являлись фактором, сдерживающим не просто промышленное, сельскохозяйственное и экономическое развитие, а развитие всей страны. В первой половине XIX века начинают появляться первые активные попытки осмысления государственного устройства и сопутствующих ему проблем. Несколько позднее образуются различные теории и формируются целые направления общественной мысли - славянофилы и западники. Немаловажное значение в движении общественной мысли играло влияние западных стран. Так, например, Т.А. Рассадина утверждает, что начиная именно с периода императорской России, возникает активное заимствование культурных новаций, присущих западной цивилизации [32, с. 183]. Однако, как известно, Николай I был убежденным противником западных идей и государство проводило соответствующую политику искусственного сдерживания развития -традиционные ценности и действия подавляли индивидуальность [32, с. 210]. Такая позиция приводила к невозможности одновременного создания рационально действующих государственных институтов и активного участия страны на мировой политической арене.
Другой причиной общественного подъема начала второй половины XIX века была потребность в проведении крестьянской реформы. Этот вопрос разрабатывался довольно продолжительное время, еще начиная с Александра I, но так и не получил того ответа, который смог бы удовлетворить все стороны. Даже император Александр II, будучи уверенным в необходимости устранения крепостных отношений, был вынужден сохранять осторожность в реализации реформы. С одной стороны, необходимо было учесть интересы крестьян, которые желали получить землю в свое пользование, с другой - помещиков-дворян, которые хотели оставить за собой право власти и стабильного дохода. В результате стал намечаться раскол между императором и ведущим сословием, причиной которого являлось расхождение в поставленных целях. С одной стороны, такое разобщение далеко не ново для российской истории, с другой - цели непосредственно связаны с ценностями, поэтому имеет смысл говорить о ценностном диссонансе в высших кругах общества. В похожей ситуации находились и представители социалистических направлений - от утопистов до революционеров. Таким образом, крестьянский вопрос в начале второй половины XIX века был точкой преткновения различных мнений и взглядов, столкновения ценностных систем.
Подводя итог, можно обозначить условия, в которых находилась Россия в 1861 году: подъем общественных настроений, расстроенная экономика, искусственное сдерживание развития, столкновение во мнениях по поводу одного из самых острых вопросов государственного строя. Начавшиеся в таких условиях реформы должны были разрешить тупиковую ситуацию, в которой оказалась страна в 1850-1860-х годах. Но такая трансформация государства, по мнению Н.И. Лапина, положила начало изменению всего общества [20, с. 15].
Под изменением или трансформацией общества в 1860-х годах принято понимать не только проведение реформ, но появление общественных отношений нового типа, пришедших на замену традиционных. Отмена крепостного права убирала главное препятствие на пути развития капитализма в России, а дальнейшие реформы закрепляли и упрочняли его позиции. Не остались в стороне от этого процесса и экономические реформы. Вывод страны из послевоенного кризиса, начало процесса преобразования России из аграрной страны в индустриально-аграрную, предоставление простора применению отечественных капиталов - заслуги министра финансов М.Х. Рейтерна. Его реформы были ответами на вызовы времени, но одновременно с этим - основным двигателем капиталистических отношений.
Параллельно с этими процессами в условиях модернизации, многообразия общественных мнений, усиления недовольства начинают меняться принципы поведения и деятельности, формируется новая психология. По мнению А.С. Ахиезера, развивающиеся капиталистические отношения набирали потенциал умеренного утилитаризма. Это проявлялось в определенном росте товарно-денежных отношений, в огра-
ниченном разрушении патриархальных ценностей при одновременной их активизации, в росте рвачества, массового хулиганства, преступности [2, с. 26-27]. Схожего мнения придерживается и Н.П. Медведев. Он отмечает, что начиная с XIX века в Западной Европе все больше начинает укореняться буржуазный утилитаризм [26, с. 21]. Тогда же эти идеи начинают проникать и в Россию, а в пореформенный период получают возможность реализации не только в теории, как это было раньше, но и на практике.
Утверждение утилитарных идей оказало влияние на нравственное состояние общества. Честное слово, заменявшее ранее всякие другие клятвы, расписки, письменные договоры, с течением времени в некоторой степени лишается своей нравственной силы [26, с. 36]. П.А. Сорокин считал, что война и революция ослабили и развратили молодежь «морально и социально» [35, с. 409]. Однако справедливое замечание Е.Д. Кусковой об иных последствиях революции в Германии, войн в Америке, Англии и Франции [4, с. 103], подводит к мысли, что процесс нравственной деградации общества начался задолго до российских событий, которые выступили лишь индикатором.
Зарождение и утверждение отношений нового типа подталкивает страну к переходу от традиционного типа общества. Развитие буржуазной утилитаристской морали приводило к утверждению приоритета интересов отдельной личности над интересами коллектива [26, с. 21]. И.А. Костюк, рассматривая теоретические способы разрешения напряженных ситуаций, приходит к такому же выводу. Она считает, что при доминировании индивидуального интереса и целедостижения без учета других оптимальной моделью межличностного взаимодействия является конфликт, и он является отражением мировосприятия индивида [16, с. 347]. Именно такую ситуацию можно наблюдать в России начала второй половины XIX века - смена типа общества сопровождается повышенной конфликтностью в различных формах. Это подтверждают исследованиями, рассматривающими ситуацию с разных позиций. Так, например, В.Я. Гросул отмечает, что количество крестьянских выступлений в 1861 году было в 2 раза больше, чем за 1856-1860 гг. [7, с. 314]. Т.А. Сабурова указывает на наличие конфликта во взаимоотношениях в триаде «власть - интеллигенция - народ», в которых первые два по-разному понимали и пытались отстаивать интересы народа, а последний в свою очередь демонстрировал равнодушие [33, с. 383]. Н.В. Шалаева, рассматривая проблему социальных конфликтов, приходит к выводу, что раскол русского общества в культуре шел не только между различными социальными группами, но и внутри одного социального слоя - русской творческой интеллигенции [41, с. 307].
Появление раскола в социуме связывают с различными причинами: с демографическим взрывом, вызвавшим острую потребность у крестьян, с их экстенсивными методами ведения хозяйства, в земле соседа; с изменением отношения крестьян к Первой мировой войне после того, как была потеряна надежда на получение земли в результате захватов; с ростом
утилитарных потребностей [2, с. 27]. Одним из примеров проявления глубокого кризиса и раскола в обществе была борьба с немецким засильем. Так, Г.А. Ко-твитская указывает, что любым действиям власти по отношению к «немцам» придавалось превратное отношение, а облегчение быта военнопленных немцев воспринималось в обществе как явная несправедливость и новое доказательство измены [17, с. 65].
Причины возникновения конфликтных ситуаций некоторые авторы видят во взаимодействии доминирующих ценностных систем. Так, А.С. Ахиезер считает, что, по сути, все столкновения и противоречия заключаются в одном - в конфликте ценностей [1, с. 18, 27], а Н.П. Медведев - в наличии аксиологических ошибок [26, с. 19]. В.И. Манжиков рассматривает все социальные конфликты с позиции разрывов во взаимоотношениях между сторонниками традиционных и современных ценностей. Общей же причиной социальных конфликтов в России, приходящихся на период XV-XIX веков, он считает противоречия, связанные с трансформацией традиционной социальной структуры [25, с. 73-74].
Отличительным признаком традиционного общества является принцип приобщения к ценностям, идеям, культуре предков и попытка их освоения. В буржуазном обществе (или любом другом не традиционном, в том числе и современном), напротив, на первое место выходит стремление утвердить свое отличие от предыдущего поколения [13, с. 651-652; 14, с. 525526]. В процессе этой трансформации, ввиду нарождавшихся требований новой культуры, возникает проблема поколения нехарактерная для традиционного типа. Суть этой проблемы заключается в «некоммуникабельности», отсутствии связи между поколениями и, в конце концов, их конфронтации [13, с. 651]. И.С. Тургенев весьма точно отразил идеи, занимавшие умы в то время, в названии своего романа «Отцы и дети».
Другой причиной разрыва связи поколений являлась скоротечность трансформационных процессов в условиях нестабильного состояния общества. Существуют отличия в механизмах трансформации ценностей в стабильные и кризисные периоды [31, с. 54-56]. Стабильные периоды характерны линейным изменением, связанным с освоением предлагаемой, то есть традиционной, системы ценностей. Наиболее полно такой механизм можно определить как эволюционный. В нестабильные (кризисные) периоды, наоборот, старые ценностные системы разрушаются или подвергаются значительным модернизациям параллельно с институциональными изменениями. Отличительными чертами этого «революционного» механизма трансформации является отрицание в значительной степени прежнего и стремительность изменений. Последнее в пореформенный период трудно оспаривать. Так, по мнению Т.А. Рассадиной, реформы 1860-1870-х годов в России сопоставимы с переменами в Западной Европе, которые занимали целые века [31, с. 211]. Эта быстротечность, подкрепленная нестабильной обстановкой в стране, привела к нарушению процесса трансляции традиционных ценностей.
Стоит отметить, что изменения в ценностной си-
стеме происходят не мгновенно, а требуют определенного времени. Некоторые установки веками закрепляли свою позицию и заняли прочное место в подсознании и менталитете, например, способность к самопожертвованию, воспитанная православной культурой. В конце 1850-х годов эта черта сыграла важную роль в развитии страны.
В конце первой половины XIX века получили распространение идеи русского утопического социализма. В начале 1860-х годов они, в частности идея служения народу, заняли центральное место в мировоззрении народнического движения, схема распространения которого в обществе вскрывает противоречивость и ценностные основания сознания русского человека. С одной стороны, занять место в рядах этого движения находилось не столь много желающих. Известно, что в период расцвета (в 70-е годы XIX века) по всей России насчитывалось не более двух тысяч народников. С другой стороны, известно, что народничество получило широкое распространение в обществе, хотя так и не было принято народом, волю которого, как считали сами народовольцы, они несли. Например, С.Л. Франк относил к народникам практически всех деятелей революционной направленности - и умеренных либералов, и социалистов-народников, и марксистов, теоретически боровшихся с народничеством [38]. Однако не это обеспечило поддержку общества, а способность народовольцев самоотверженно посвящать себя общему делу. Идейная одержимость доводила порой их до фанатического самопожертвования. Именно бескорыстное общественное подвижничество, многими веками воспитываемое православным христианством в русском человеке, обеспечивало положительнУЮ оценку.
Ключевым моментом здесь является то, что подвижничество воспринималось как характеристика деятельности, не связанная со смысловой частью. Небольшое ее изменение оставалось в то время незамеченным, но современные авторы указывают на расхождение революционной ценности отдельной личности с христианской самоценностью каждой человеческой жизни. Причину этого Е.Е. Туник видит в разрушении традиции и связи с глубинными национальными ориентирами [37, с. 26-27]. Примечателен тот факт, что революционное движение, которое пришло на смену народовольческому, имело похожий принцип организации. Например, в циркуляре МВД губернаторам и градоначальникам в начале 1910 года указывалось на то, что наряду с сознательными деятелями революции 1904-1906 годов «выяснилась масса лиц, вовлеченных в это движение по легкомыслию, по стадному чувству и другим случайным причинам и поводам и имевших к движению лишь косвенное отношение» [5]. Этот архетип поведения столь глубоко закреплен в подсознании, что не потерял своей актуальности и в настоящее время.
Таким образом, состояние общества начала рассматриваемого периода можно характеризовать как конфликт поколений 1860-1880-х годов, который представляет собой не только конфликт ценностей, но и проблему их преемственности (передачи).
Прерывание преемственности ценностей приводит к расшатыванию и снижению стабильности государственного устройства, а в 1917 году - к ее полному разрушению. Стабильность подразумевает под собой устойчивость и упорядоченность в функционировании различных частей государственной структуры, ключевым элементом которой является общественная составляющая. Быстрые переходы из одного состояния в другое, наличие культурных, идеологических или социально-экономических «расколов» в обществе являются основой нестабильности [24, с. 51]. Устойчивость традиционного общества опирается на преемственность, поэтому прерывание этой связи напрямую отражается на стабильности государства [14, с. 525].
Сибирь, являясь окраиной России, переживала со страной все ее изменения, однако со своими региональными особенностями. Суровые природные условия, удаленность от центров просвещения и цивилизации, продолжительная ссылка неугодных государству элементов и переселения из центральных губерний, вольность взглядов и образа жизни и как следствие легкость в восприятии нововведений формировали, по мнению Н.М. Ядринцева, новый тип цивилизованного человека [23, с. 109]. Однако это не означает, что сибирский регион полностью отличался от центрального. Общие для всей страны тенденции перехода от традиционного общества к буржуазному, нарастания революционных настроений, политических изменений и так далее распространялись также и на Сибирь.
Одной из особенностей было то, что отмена крепостного права проходила здесь иначе, чем в европейской России. Известно, что в Сибири практически не было крепостных, а всего лишь небольшое количество дворовых крестьян. Поэтому сдерживающий фактор в развитии капиталистических отношений отсутствовал, следовательно, после отмены крепостного права не было и резкого перехода от одного типа отношений к другому. Большинство «нововведений» приходило в Сибирь из Европейской России вместе с переселенцами и ссыльным элементом. Такое присущее в основном сибирскому региону явление, как сибирское областничество, брало свое начало в идеях декабристов и народников [6, с. 291], в идеях, пришедших в Россию с запада.
Реформа 19 февраля 1861 года дала крестьянам долгожданную свободу, но в то же время выкупными платежами прикрепила их к земле на почти 50-летний срок. По этой причине переселенческое движение, в том числе в Сибирь, в 1860-1870-х годах практически прекратилось, если не принимать в расчет самовольных переселенцев. Таким образом, основным источником увеличения населения в этот период являлись политические и уголовные ссыльные. Начиная с 60-х годов XIX века увеличивается приток ссыльных в регион, к 1881 году их число составляет 430 человек, а суммарно в пореформенный период ежегодно в Восточную Сибирь ссылается по 18-20 тысяч ссыльных [9, с. 18-20]. Политические ссыльные оказывали воздействие на население через культурно-просветительскую и общественную деятельность (они
были учителями, юристами, врачами, корреспондентами, научными сотрудниками и т.д.). Как утверждает С.В. Евдокимова, состав политической ссылки отражал основные изменения в освободительном движении России [9, с. 20], а результатом распространения политссыльными вольнолюбивых идей и духа протеста являлись открытые выступления [9, с. 26-27]. Последствия же уголовной ссылки, по мнению М.В. Шиловского, выражались в рецидивной преступности и девиантном поведении у крестьян [43, с. 159].
Большинство социальных конфликтов в Восточной Сибири периода второй половины XIX - начала XX веков происходили по причине разнородности социального состава населения. Постоянное пополнение местного населения за счет ссыльных и переселенцев также вносило свои коррективы, как в состав конфликтующих групп, так и в характер самих конфликтов. Так, К.В. Скобелев разделяет все социальные конфликты Сибири на несколько видов: переселенцев с переселенцами, новоселов со старожилами, русских с инородцами, сибиряков со ссыльными, православных со старообрядцами, переселенцев с властями [34, с. 199]. Причиной конфликта автор отмечает такую черту менталитета сибиряков, как локальность, которая основывается на автохтонности [34, с. 204], т.е. принадлежность к определенной территории. К такого рода конфликтам относятся ситуации захватного землепользования, характерного для переселенцев Сибири, требования высокой платы или непредоставление приемных приговоров [40, с. 98], отрезков «излишков» у инородцев и другое.
Таким образом, можно утверждать, что причины изменения ценностей в Сибири второй половины XIX в. были общероссийские, но имели региональную специфику. То же можно сказать и про факторы изменения. Среди них выделяют три основных, оказывающих наибольшее влияние на формирование и изменение ценностей, - влияние предков (традиции), семейное воспитание, окружающая среда [15, с. 47]. Учитывая тот факт, что в середине XIX века начинается разрушение ценностной преемственности поколений, можно отметить, что степень влияния первого фактора снижается и возрастает роль двух других. Фактор окружающей среды для восточносибирского региона на рубеже веков под собой объединял три других -образование, круг общения и средства массовой информации.
Первый из этих факторов - получение образования, в процессе которого ученик перенимает от учителя знания, а вместе с ними и его мнение, взгляды и ценностное отношение. Важность образования, как механизма изменения ценностей, можно определить несколькими причинами.
Во-первых, человек наиболее подвержен стороннему влиянию именно в школьном или студенческом возрасте. В этот период заметно расширяется круг общения, возрастает число контактов, происходит формирование будущего мировоззрения, ценностей и нравственных установок взрослого человека [10, с. 187]. Результаты такого влияния отражаются, например, в стачечном движении учащихся конца XIX -
начала XX века [28, с. 38].
Во-вторых, востребованность образовательных услуг в Сибири второй половины XIX века. На рубеже веков училищная сеть была представлена разнообразными заведениями, как официальными, так и неофициальными. Следует отметить, что существовали определенные отличия в целях образования, которые ставили перед населением государство, церковь, общество [11, с. 98] и сами учителя [9, с. 25; 44, с. 136].
К группе неофициальной училищной сети относились так называемые «домовые» или «вольные» школы. В период с 1861 года и вплоть до начала XX века в сельской местности доля грамотных, получивших образование в таких школах, составляла почти 50% [11, с. 94]. При этом учителями в этих школах выступали грамотные родители, родственники, старообрядческие наставники и наемные учителя, а иногда и политические ссыльные. Естественно, что говорить о какой-либо единой цели или программе воспитания в таких школах не приходится.
Вторая группа, официальных школ, была представлена школами духовного ведомства, Министерства Народного Просвещения, военного ведомства и других министерств. В условиях развития революционных настроений доминирующая роль в образовании подрастающего поколения отводилась церкви. Однако активные действия в этом направлении начались с принятием и обнародованием «Правил о церковноприходских школах» в 1884 году.
Другим фактором трансформации ценностей выступает круг общения. Население Сибири было разнородно по своему составу, сюда входили политические и уголовные ссыльные, старообрядцы, переселенцы, инородцы. Каждая из этих групп оказывала определенное влияние на другие. Переселенческое движение было одним из основных и самым многочисленным источником увеличения населения региона. Аграрная реформа П.А. Столыпина, которая обеспечила поток переселенцев в Сибирь, началась в 1906 году, а железная дорога, в значительной степени упростившая путь следования из Европейской России, только в 1884 году доведена до Тюмени, в 1895 - до Новосибирска и Красноярска, а в 1899 - до Иркутска. Таким образом, в начале второй половины XIX века этот фактор был представлен только ссыльными поселенцами.
Еще одним фактором влияния на ценности явля-
ются средства массовой информации. На рубеже XIX-XX веков радиосвязь только начинает использоваться вне лабораторных условий, поэтому в условиях нарастания революционных настроений ведущее место в формировании идеологии занимали массовые печатные издания [19, с. 241]. На газетных страницах размещались сообщения государственной и местной администрации, сообщения различных обществ, телеграммы, письма, объявления и т.д. По мнению Н.П. Курускановой, участие России в войне, события 19051907 годов, появление многопартийной системы, становление российского конституционализма - все это стимулировало читательскую активность сибиряков [19, с. 241].
Подводя итог, можно сказать, что трансформация ценностей в начале первой половины XIX века тесно связана с приходом западных идей в Россию, а экономическая, политическая и культурная ситуация в стране создавала благоприятные условия для их укрепления. В ходе этого процесса происходили незаметные, на первый взгляд, смысловые подмены в ценностных представлениях, которые в конечном итоге сыграли немаловажную роль в развитии революционного движения. В Восточную Сибирь общественные изменения приходили с некоторым опозданием относительно центра: как Россия отставала от западных стран, так регион отставал от европейской части страны. Отметим также существование регионального аспекта, который сглаживал острые углы социальных противоречий, вызванных общественными трансформациями пореформенного периода. Среди главных причин, положивших начало изменениям, можно назвать переселения ссыльного и каторжного элемента в Восточную Сибирь, которые этим не только создавали новый облик местного населения, но и принимали деятельное участие в формировании его ценностного сознания на месте. Что касается других факторов изменения ценностей (образование, круг общения, средства массовой информации), то их значение в начале второй половины XIX века было невелико и в первую очередь связано с переселениями в Восточную Сибирь политических и административных преступников.
Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ (проект № 11-33-00111а2 «Междисциплинарное исследование социокультурных механизмов преемственности ценностей»).
Библиографический список
1. Ахиезер А.С. и др. Модернизация в России и конфликт ценностей. М.: ИФРАН, 1994. 250 с.
2. Ахиезер А.С. Специфика социокультурных конфликтов в России: XX в. // Социальные конфликты в истории России: материалы II всерос. науч. конф. (Омск, 22 окт. 2004 г.). 2004. С. 20-30.
3. Беспалова Ю.М. Предпринимательство и его ценности (на материалах Западной Сибири второй половины XIX - начала XX вв.). // Вестник Тюменского госудрственного университета. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2000. С. 103111.
4. Волошина В.Ю. П.А. Сорокин о морально-правовой деградации общества в условиях социальных конфликтов. //
Социальные конфликты в истории России: материалы II всерос. науч. конф. 2006. С. 99-104.
5. ГАИО. Ф. 600. Оп. 1. Д. 36. Л. 5об-6.
6. Головинов А.В. Народнические истоки философии сибирской свободы Н.М. Ядринцева и Г.Н. Потанина. // Известия Алтайского государственного университета. 2009. Т. 3. № 4. С. 285-290.
7. Гросул В.Я. Русское общество XVШ-XIX веков: Традиции и новации. М.: Наука, 2003. 517 с.
8. Дробницкий О.Г. Некоторые аспекты проблемы ценностей // Проблема ценности в философии. М., Ленинград: Изд-во «Наука», 1966. С. 34.
9. Евдокимова С.В. Политическая ссылка в Забайкалье в 60-
90-е годы XIX века. // Историческое, культурное и природное наследие (состояние, проблемы, трансляции). Улан-Удэ. 1997. С. 17-29.
10. Ефименко Е.А. Студенческий возраст как наиболее сен-зетивный период формирования духовных ценностей для будущей профессиональной деятельности // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2008. С. 186-188.
11. Зверева К.Е., Зверев В.А. Вклад русского крестьянства в развитие образовательного потенциала Сибири (1861-1914 гг.). // Культурный потенциал Сибири в досоветский период: Межвуз. сб. науч. тр. 1992. С. 85-104.
12. Зубов А.Б. Циклы русской истории. // Вопросы философии. 2005. С. 161-166.
13. Каган М.С. Проблема поколения в истории культуры. // Избранные труды: в 7 т. Том III. Труды по проблемам теории культуры. 2007. С. 650-652.
14. Келле В.Ж. Время в культуре и проблема преемственности. // Судьба европейского проекта времени. 2009. С. 520533.
15. Кибизова Э.Э. Этносоциальные ценности поколений (проблема преемственности): Монография. СПб.: Изд-во СПГУТД, 2003. 146 с.
16. Костюк И.А. Рационализм как ценность в условиях конфликта. // Социальные конфликты в истории России: материалы II всерос. науч. конф. (Омск, 22 окт. 2004 г.). Омск. 2004. С. 344-347.
17. Котвицкая Г.А. Борьба с немецким засильем в российском обществе как проявление воинствующего этноцентризма в условиях Первой мировой войны. // Социальные конфликты в истории России: материалы II всерос. науч. конф. (Омск, 22 окт. 2004 г.). 2004. С. 62-66.
18. Кузнецова Ю.Н. Ценностные детерминанты содержания принимаемых личностью решений: автореф. дис. ... канд. псих. наук. Казань, 2007. 19 с.
19. Курусканова Н.П. Общественное сознание сибиряков в период первой российской революции и нелегальная печать местных организаций РСДРП и ПСР. // Народ и власть: исторические источники и методы исследования. М., 2004. С. 240-244.
20. Лапин Н.И. Проблема социокультурной трансформации // Вопросы философии. 2000. №6. С. 3-17.
21. Лебедев А.А. Ценностные основания человеческой деятельности: автореф. дис. ... канд. фил. наук. М., 2006. 23 с.
22. Леонтьев Д.А. Ценность как междисциплинарное понятие: опыт многомерной реконструкции. // Вопросы философии. 1996. С. 15-26.
23. Логвинова А. Н.М. Ядринцев об особенностях сибирского характера. // Аграрная история Сибири: традиции и модернизация: материалы науч.-практ. студ. конф. Иркутск. 2006. С. 108-110.
24. Логинов А.В. Стабильность политической системы и факторы, ее определяющие. // Гуманитарий. 2008. С. 50-55.
25. Мажников В.И. Социальные конфликты в процессе модернизации традиционного общества в России. // Социальные конфликты в истории России: материалы II всерос. науч. конф. (Омск, 22 окт. 2004 г.). 2004. С. 72-75.
26. Медведев Н.П. Переоценка ценностей как социальный феномен. Ставрополь: Изд-во Ставропольского университета, 1995. 104 с.
27. Оглезнева Г.В. Ценностные ориентации сельских учителей Восточной Сибири на рубеже XIX-XX вв. // Интеллекту-
альный и индустриальный потенциал регионов России: II Всерос. науч. чтения. Кемерово. 2002. С. 9-12.
28. Плотников А.Е. Учащиеся Сибири в общественном движении в первой Российской революции. // История общественных движений и политических партий России: Материалы респ. науч. конф. Томск, 1992. С. 37-41.
29. Подольская Е.А. Ценностные ориентации и проблема активности личности. Харьков: Изд-во «Основа» при Харьк. гос. ун-те, 1991. 163 с.
30. Преемственность и возрождение России. Сборник статей. Серия «Библиотечка россиеведения». Вып. 6. М.: «Посев», 2001. 224 с.
31. Рассадина Т.А. Механизмы процесса трансформации традиционных ценностей // Вестник Московского университета. Сер. 18. Социология и политология. 2005. № 4. С. 5064.
32. Рассадина Т.А. Трансформации традиционных русских ценностей в нравственных ориентациях россиян: дис. ... д-ра социол. наук. М., 2005. 386 с.
33. Сабурова Т.А. Интеллигенция и власть: конфликт репрезентаций. // Социальные конфликты в истории России: материалы II всерос. науч. конф. (Омск, 22 окт. 2004 г.). Омск, 2004. С. 380-384.
34. Скобелев К.В. Социальные конфликты в Сибири во второй половине XIX - начале XX века (социально-психологический аспект). // Социальные конфликты в истории России: материалы II всерос. науч. конф. Омск. 2006. С. 199-211.
35. Сорокин П. Нравственное и умственное состояние современной России. // Литература русского зарубежья: антология. Т. 1. Кн. 1. М.: «Книга», 1990. С. 406-416.
36. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года [Электронный ресурс]. URL: http://www.fstec.ru/_docs/doc_2_1_001.htm.
37. Туник Е.Е., Янченко М.О. Менталитет. Убеждения. Ценностные ориентации. Тестовая методика. СПб.: 2010. 164 с.
38. Франк С.Л. Крушение кумиров. [Электронный ресурс]. иР1_: http://www.yabloko.ru/Themes/History/frank_kk.html.
39. Фролов И.В. Ценностный подход в изучении истории // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия Социальные науки. 2009. С. 133-137.
40. Чуркин М.К. Правовые воззрения старожилов и переселенцев Сибири и их реализация в поземельных отношениях пореформенного периода (1881-1914 гг.). // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2003. Вып. 5. С. 96-98.
41. Шалаева Н.В. Проблема социального конфликта в русской культуре начала XX в. // Социальные конфликты в истории России: материалы II всерос. науч. конф. (Омск, 22 окт. 2004 г.). 2004. С. 302-308.
42. Шиловский М.В. Побудительные мотивы благотворительной деятельности сибирских предпринимателей // К истории предпринимательства в Сибири: Материалы Всерос. науч. конф. Новосибирск. 1996. С. 79-83.
43. Шиловский М.В. Специфика политического поведения крестьян и городских обывателей Сибири во второй половине XIX - начале XX вв. // Проблемы менталитета в истории и культуре России. Новосибирск. 2004. С. 158-185.
44. Щербаков Н.Н. Влияние ссыльных пролетарских революционеров на культурную жизнь Сибири. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1984. 244 с.
