CC BY
20
https://doi.org/10.37816/2073-9567-2022-63-247-267 УДК 81.114
ББК 81.2-67 + 83.3(4Ита=416) Научная статья / Research Article
This is an open access article distributed under the Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0)
© 2022 г. Г. П. Пилипенко
г. Москва, Россия
ВОСПРИЯТИЕ ТРИЕСТА В НАРРАТИВАХ СЛОВЕНЦЕВ ИТАЛИИ
Исследование выполнено при поддержке гранта РНФ 20-78-10030 «Языковые и культурные контакты в условиях социальных трансформаций у национальных меньшинств альпийско-паннонского региона»
Аннотация: В статье рассматривается перцепция города Триеста в нарративах представителей словенского миноритарного сообщества в Италии через призму славяно-романских языковых и культурных контактов. На основании собственных полевых материалов, а также лексикографических данных и этнографической литературы автор анализирует слова и выражения (в том числе фразеологизмы), в которых содержится упоминание Триеста и связанных с городом топонимов и социально-экономических практик. Отдельное внимание уделяется языковой ситуации в городе и в соседних с ним селах, обсуждается значение и роль итальянского языка и местного диалекта Триеста, заимствованных славянских лексем и выражений, их функционирование в речи горожан. С Триестом связана языковая и культурная идентичность рассматриваемой группы словенских информантов. С одной стороны, Триест ассоциируется у информантов с преобладанием итальянского языка, что отражается в их речи в виде переключения кода, с другой стороны, признается значение Триеста в социально-экономической и культурной жизни всех словенцев. Параллельное сосуществование двух общин в последнее время претерпевает изменения: происходит постепенное открытие гомогенных словенских поселений италофонными жителями города и формирование новой языковой ситуации.
Ключевые слова: словенский язык, итальянский язык, Триест, диалект, полевое исследование, Италия, нарратив, топонимика, переключение кода, идентичность. Информация об авторе: Глеб Петрович Пилипенко — кандидат филологических наук, старший научный сотрудник, Институт славяноведения Российской академии наук, Ленинский проспект, д. 32А, 119991 г. Москва. Россия. ORCID ID: https://orcid.org/0000-0002-5422-0039 E-mail: glebpilipenko@mail.ru Дата поступления: 03.12.2020 Дата одобрения рецензентами: 06.02.2021 Дата публикации: 28.03.2022
Для цитирования: Пилипенко Г. П. Восприятие Триеста в нарративах словенцев Италии // Вестник славянских культур. 2022. Т. 63. С. 247-267. https://doi.org/10.37816/2073-9567-2022-63-247-267
0.1. Город Триест (итал. Trieste, словен. хорв. Trst) расположен на севере Италии, он является столицей автономного региона Фриули-Венеция-Джулия (итал. Friuli Venezia Giulia, словен. Furlanija Julijska Krajina), где проживает несколько автохтонных сообществ: фриулы, словенцы, немцы [51]. Общая численность населения региона составляет 1.218.985 [11]. Оценки численности словенского меньшинства разнятся по причине отсутствия данных по национальной принадлежности и языку в итальянских переписях населения, называются цифры от 95 до 100 тыс. словенцев [24, s. 195]. В местах компактного проживания словенского населения используется словенский язык в образовании, в деятельности культурных и общественных организаций, в административных надписях. В настоящей статье внимание уделяется словенской диаспоре в Триесте и его окрестностях (в этой провинции сконцентрировано больше всего словенского населения [30, s. 66]). В городе сложился симбиоз романской, славянской и немецкой культур и традиций, поскольку находится он на пограничье трех ареалов: романского, славянского и отчасти — германского [1, c. 157].
0.2. Триест как объект исследований интересует историков, литературоведов, лингвистов. Исследованием триестинской идентичности в итальянской и словенской литературе посвящена работа А. Торош [48; 49], там же представлен обзор научных публикаций по данной проблематике. Б. Кравос говорит в этой связи о феномене три-естинского текста [26]. Пограничное положение и влияние на идентичность жителей города обсуждается в [9; 8]. К. Пицци пишет о пограничной идентичности в литературе Триеста [36; 37]. Н. Н. Старикова развивает эту тему на примере творчества словенского писателя Б. Пахора [5]. Роль Триеста в литературном творчестве и судьбе словенских писателей анализируется в [18; 29]. По мнению Л. Умек, словенский роман Триеста включает мотив сопротивления чужой реальности в городе, мотив угрозы, запрета языка, переселения, повествование развивается через призму словенского национального движения [50]. Такая позиция обусловлена межнациональным антагонизмом, следует отметить, что в итальянской публицистике начала века славяне часто рассматривались как «пришлые» [12].
Вопросы урбанизма в Триесте, а также в соседнем словенском городе Копер исследует Н. Чеброн Липовец [13]. Особое место в изучении истории города и литературного процесса ХХ в. занимает фигура Дж. Джойса и перцепция Триеста в его творчестве [13; 54]. К социальным процессам и этнической ситуации обращается Д. Ю. Мартынова [1]. Сохранение словенского языка, преподавание его в школах региона, становится главной темой в работах [24; 52]. Языковой ландшафт Триеста находится в центре внимания в публикациях [31; 49]. О диалекте Триеста, в том числе заимствованных славизмах, пишут М. Дориа [16], автор словаря итальянского говора Триеста [17], а также В. Дежелин [15].
0.3. Целью статьи является определение контекстов, в которых упоминается Триест и связанные с ним социальные, культурные и языковые явления в нарративах, записанных от представителей словенской общности в одноименной итальянской провинции. Данное исследование основано на результатах полевой работы. Во время сбора материала использовался метод полуструктурированного интервью для выявления лингвистических, социолингвистических, этнолингвистических и этнографических сведений. Были обследованы коммуны непосредственно города Триеста, а также Сан-Дорлиго-делла-Валле (итал. San Dorligo della Valle, словен. Dolina) и Дуино-Ауризина
(итал. Duino-Aurisina, словен. Devin-Nabrezina)1. Опрошено 25 информантов в возрасте от 94 до 23 лет.
В статье будут проанализированы нарративы информантов, словенцев, происходящих из окрестных с Триестом сел, а также из районов самого Триеста, и данные из лексикографических источников, научных лингвистических и этнографических работ, которые отражают результаты славяно-романских контактов в рассматриваемом регионе. Информанты, рассказывая о себе, своей семье, традициях, так или иначе упоминают Триест, что неслучайно, поскольку это крупный культурный, экономический и политический центр. Сама городская среда в большей степени итальянская, тогда как в окрестных селах распространен словенский язык. В нарративах, связанных с Триестом, актуализируются темы межэтнического взаимодействия (например, билингвизм, языковая ситуация, языковые конфликты).
1. На протяжении истории данная область была местом взаимодействия двух миров — романского и славянского, сам же Триест, как портовый город, наделенный привилегиями, всегда был мультиэтничным: здесь селились помимо итальянцев и словенцев хорваты, греки, сербы, армяне и другие народы (об истории Триеста см.: [1, с. 148-156]). По мере роста города увеличивалось и славянское присутствие — как за счет миграции из соседних сел, так и за счет включения в состав города словенских окраин. В результате демографических изменений в городе к концу XIX - в начале ХХ в. проживало больше словенцев, чем в любом другом городе на словенской этнической территории. Эта мысль находит отражение как в научном дискурсе [24, s. 199], так и в сознании наших информантов:
1.1 Trst je blo najvecje slovensko mesto, vec kot Ljubljana v casu Avstrije, mi smo meli vec kot petdeset tisoc ljudi Slovencev, Ljubljana pa manj2 (Триест был самым большим словенским городом, больше, чем Любляна во время Австрии, у нас было пятьдесят тысяч словенцев, в Любляне меньше) (Триест, Барковле).
Установление границ с соседними словенскими селами на Красе и в Истрии после Второй мировой войны значительно сузило зону влияния Триеста, с одной стороны, с другой — еще более сблизило окрестные села, оказавшиеся в Италии, с городской средой Триеста.
2. Город Триест и связанные с ним реалии являются составной частью многих узколокальных фразеологических единиц, характерных для приморской диалектной зоны Истрии [28]. Например, выражения iti v Trst gledat Mihca in Jakca (идти в Триест смотреть на Михеца и Якеца)/ iti v Trst gledat na uro (идти смотреть на часы) [28, s. 188] содержат упоминание двух фигур, расположенных на часах на главной площади города (итал. Piazza Unita), и имеют значение «напрасно идти в Триест, не для того, чтобы что-то продать», что отражает социально-экономические реалии прошлого, когда словенцы из ближайших сел ходили в город на работу. В выражении ti si za jet v San Giovanni («ты должен пойти в Сан-Джованни») [28, s. 165] встречается упоминание района Триеста Сан-Джованни (словен. Sveti Ivan) (примечательно, что данная часть города передается в итальянском варианте), где была расположена психиатрическая больница, и обозначает ненормального человека. Фразеологизм hoditi v Trst lizat
1 За помощь в проведении исследования благодарю сотрудников Института словенских исследований (SLORI) (Триест, Италия), в особенности др. Девана Ягодица и др. Заиру Видау, сотрудника Приморского университета др. Клару Шуменяк (Копер, Словения), Агату Вениер (Ауризина, Италия).
2 В нарративах (на словенском и итальянском языках) используется запись, приближенная к стандартной орфографии. В диалектно окрашенной речи передаются характерные фонетические особенности. В скобках указано место записи.
babam/Lahom rit («ходить в Триест лизать бабам/итальянцам зад») [28, s. 187] передает недовольство чрезмерной услужливостью и любезностью словенцев по отношению к итальянцам, что особенно было обострено в период межнационального антагонизма и фашизма. Обращает на себе внимание здесь этноним Lah, который используется по отношению к итальянцам и фриулам вполне нейтрально (ср. в говоре Бовца [22, s. 60], в долине Натизоне [46, s. 91]), однако может иметь и отрицательную коннотацию [42]. Образованное от него прилагательное употреблено в prati laski gvant («стирать итальянскую одежду») [28, s. 187]. Хотя здесь не содержится упоминание Триеста, город подразумевается. Речь идет о стирке белья: в прошлом многие женщины из соседних сел работали прачками в семьях итальянцев в Триесте. В Сан-Дорлиго-делла-Валле нами было зафиксировано похожее выражение, в котором употреблено прилагательное, образованное от города: prati trzasce strace («стирать триестинские лохмотья»). Нет названия города и в imeti koliko bab («иметь сколько-то баб») [28, s. 189], однако местным жителям было понятно, что имелись в виду клиенты молочниц, прачек и т. д., живущие в Триесте. Iti z malim («нести малое количество продуктов в Триест») [28, s. 189] также имплицитно содержит образ города, как и zena drzi pet kantonov od hise («женщина держит пять углов дома», т. е. еще один угол в доме семьи, где она работает, в Триесте) [28, s. 186]. Эти устойчивые выражения свидетельствуют о важной роли, которую имел (и продолжает иметь) Триест в социальной и экономической жизни близлежащих населенных пунктов со славянским населением.
Название приморского города фигурирует и в поговорках: lepo po vrsti, kakor so hise v Trsti («хорошо по порядку (в ряд), как дома в Триесте») [25]. Форма v Trsti — диалектная, однако именно она закрепилась в поговорке, вероятно, из-за рифмы. Появление Триеста тоже не случайно, ведь в сознании словенцев, особенно жителей юго-запада словенской этнической территории, это большой город с большим количеством домов (о чем свидетельствует также упоминание его в народных песнях).
3. В речи информантов для обозначения жителей Триеста используются два этнохоронима: trzacani (м.р. trzacan, ж.р. trzacanka) и trijestini (м.р. trijestinec, ж.р. trijestinka). Первое существительное образовано от словенского названия города — Trst — и распространено в словенском литературном языке. Второе — по происхождению от итальянского наименования — Trieste — и представляет собой заимствование от итальянской основы — triestino. Регулярное словенское прилагательное, образованное от Trst — trzaski. Параллельно употребляется информантами и прилагательное trijestinski. В хорватских говорах Истрии фиксируется как Trijest (юго-запад полуострова), так и Trs, прилагательное — trijestinski [21]. Хорватский лингвистический портал приводит лексемы Trijestinac, Trijestinka, trijestinski с пометой «региональное» и «фамильярное» [20].
От названия города образовано много местных слов с локальным значением. Так, trzacan, помимо жителя города, означает еще и поезд, который идет в Триест [42]. Именно поездом добирались многие жители окрестных сел в город на работу [28, s. 169]. В Истрии в народной музыке получил распространение в ХХ в. небольшой аккордеон, который называется trijestina, trijestinka (итал. triestina) [32], поскольку изготавливался в городе.
3.1 Samo Trijestini so tu tako preimenovali po svoje (Только жители Триеста так называли по-своему) (Долина);
3.2 S Trzacanom mors ywdrt trzaski, v narecju (С жителем Триеста ты должен говорить на триестинском наречии [итальянского языка]) (Мачковле);
3.3 Ankrat so ble cukéte, trijestinske, samo trijestinske smo poznale (Тогда были тыквы, триестинские, только их мы знали) (Мачковле).
В приведенных примерах этнохоронимы и прилагательные, образованные от словенского и итальянского названия Триеста, функционируют параллельно и кажутся взаимозаменяемыми. Кроме того, они встречаются в идиолекте одного и того же собеседника. В 3.3 прилагательное trijestinski употреблено в сочетании с диалектизмом из приморской зоны cuketa — молодая тыква (ср. итал. zucca — тыква) [42] для обозначения сорта данного растения, известного в этой местности, речь идет об уникальном региональном явлении. Наряду с тыквой прилагательное «триестинский» используется в сочетании с разновидностью салата — trzaski radie (итал. radicchio — итальянский цикорий).
4. Говоря о Триесте, информанты часто используют не только название города, но и заменяют его другими лексемами. Поскольку Триест географически расположен ниже сельских поселений, в которых проживают словенцы, собеседники употребляют наречие dol (внизу)3. В некоторых случаях наречие используется в дополнение к географическому названию либо к объекту:
4.1 Dve tete v Sesljanu dol so bli, so imelipekarno (Две тетки в Систиане были там внизу, у них была пекарня) (Сливно);
4.2 Te dole v Miljah je blo duosta, in zatu tada ljudje so spustile kmetijstvo (А внизу в Муджи было много, и поэтому люди оставили сельское хозяйство) (Мачковле);
4.3 Samo takrat z Groean so vozili tem ljudem pridelke dol, in so prodajali (Тогда из Грочаны возили туда вниз людям продукты и продавали) (Грочана).
Местоположение Триеста маркируется при помощи наречия dol/dole — в словенском языке это наречие употребляется как для обозначения движения к месту, расположенному внизу (вниз), так и для обозначения самого места (внизу). В 4.1 и 4.2 это же наречие применяется для обозначения других приморских поселений — Систияны (итал. Sistiana, словен. Sesljan) и Муджи (итал. Muggia, словен. Milje).
5. Триест может быть назван словом «город» (mesto). Подобная номинация является достаточно распространенной практикой для сельских сообществ, например, в Прекмурье статус города имела только Мурска-Собота, и только ее называли varos (словен. прекмур. город). То же самое характерно для Порабья, где единственный крупный город Сентготтард также в речи жителей окрестных деревень именуется «городом» (varos) [3, c. 10].
5.1 So se izselili v mesto, so sli v Trst, recimo ziveli v Trstu (Они переехали в город, поехали в Триест, скажем, жили в Триесте) (Грочана);
5.2 Pero je zivaw w meste (Но он жил в городе) (Мачковле);
5.3 Nisen sla skoraj nikoli v mesto, ker nisem imela potrebe (Я почти не ездила в город, потому что у меня не было необходимости) (Долина).
Лексема mesto является синонимом Триеста. Как и в случае с наречием dol (4.1, 4.2), может происходить дублирование: mesto употребляется в дополнение к географическому названию (5.1). Однако и самостоятельное употребление mesto встречается довольно часто.
3 Такой характер этнического распределения населения характерен для восточной Адриатики — города оставались с романским населением, тогда как в пригородах жили славяне. П. Скок на основе данных топонимики устанавливает, в Далмации славяне селились за городскими стенами [40, s. 13]. По статистическим данным начала ХХ в. видно, что только 16% словенцев проживало в центре Триеста, 53% — в пригородах, и 92% — в близлежащих селах [10, s. 55].
6. Рассмотрим подробнее экономическую деятельность населения, которая была связана с городской средой и городским пространством. Женщины из ближайших сел ходили на рынок продавать овощи, зелень, фрукты, яйца, продукты домашнего хозяйства, рыбу; разносили по домам своих клиентов молочные продукты; брали у горожан вещи для стирки [28, s. 169]. Основным местом реализации сельскохозяйственной продукции был рынок в Триесте. Сейчас крытый рынок, где продают свою продукцию жители окрестных сел, находится на улице Кардуччи. В 6.1 исследователя интересовало местонахождение рынка, куда ходили женщины из семьи собеседницы, а также — существует ли этот рынок сегодня:
6.1 So vozili v Trst napokriti trg, zelenjavo ... trznica, samo ni na odprtem prostoru, ampak je v stavbi, tako, zato pokriti trg... na Via Carducci ...ta trznica, je se vedno, se vedno prodajajo tam (Возили в Триест на крытый рынок, овощи ... рынок, только не под открытым небом, а в помещении, поэтому крытый рынок ... на Via Carducci ... этот рынок все еще существует, все еще продают там (Мачковле).
Другой фрагмент, в котором речь идет о рынке в Триесте, был записан от жительницы Триеста. Здесь несколько меняется перспектива, если в 6.1 была беседа с жителями, чьи родственники еще недавно сами ходили в Триест на рынок, то в 6.2. говорят потребители данной продукции, жители Триеста — словенцы. Собеседница упоминает мост Понте-Россо (словен. Rusi most), рядом с которым располагается рынок. Характерно, что в приводимых высказываниях для городской топонимики информанты используют итальянские названия (ср. с использованием топонимов в Гориции [7]). О разной перцепции этого рынка в триестинской поэзии ХХ в. пишет А. Торош: с точки зрения итальянских авторов — это яркое место, где происходит много событий, он воспринимается из перспективы покупателя. В словенской же поэзии рынок у моста Понте-Россо ассоциируется с трудом словенцев, которые доставляли свою продукцию на продажу, чтобы прокормить семьи. Кроме того, в период фашизма на рынке запрещено было говорить по-словенски, что еще больше усугубляло разрыв в восприятии этого места в сознании двух общин [48, p. 46].
6.2 Ponte Rosso, samo tukaj je bila samo zelenjava, ki v bistvu je bla, so jopridelovali v okolici in to tudi potem prodajali ... znacilen za Trst je ta Ponte Rosso (Понте-Россо, только тут были овощи, которые выращивали в окрестностях, а затем это продавали . характерным для Триеста был Понте-Россо) (Триест, Св. Иван).
Для обозначения рынка удалось зафиксировать лексемы: (pokriti) trg, trznica и заимствование — merkato (итал. mercato coperto — крытый рынок) (market, merkat, mrkat — в хорватских говорах Истрии [21]). Лексема trznica актуализируется при использовании литературного словенского языка.
6.3 Smo mele, wse nosib пэ merkáts, smo rekli mi ... wse na merkato, smd ziwli s tistэm (У нас было, все носили на рынок, мы говорили ... все на рынок, мы жили от этого) (Мачковле);
6.4 Wse se je nosilo na merkato (Все носили на рынок) (Мачковле);
6.5 So morali vso ribo prinesti v Trst, na glavno trznico (Они должны были всю рыбу принести в Триест, на главный рынок) (Триест, Св. Иван).
Для обозначения главного рыбного рынка используются словенское и итальянское название: ribarnica и peskerija centrale (итал. pescheria centrale — центральный рыбный рынок):
6.6 Peskeríja centrale, to je izredna arkitektonska zgradba, je bla najlepsa ribarnica v Evropi (Главный рыбный рынок (итал.), это выдающееся архитектурное здание, была самым красивым рыбным рынком в Европе) (Триест, Барковле).
Овощи и фрукты привозили в основном осенью, когда был урожай. Ниже приведены отрывки из бесед с информантами, в которых упоминаются товары для продажи в Триесте.
6.7 Mama nosila tad yruózdja, puotld sd pradajali tada vino (Мама носила тогда виноград, потом продавали вино) (Мачковле);
6.8 Armelíne sma meli, tada sa nosila (Абрикосы были, их носили) (Мачковле);
6.9 Sa j ziwlo tada z zelenjavo, in sa m'elo ra'dec, bliédas, spináco, matavílc, fazoléte, pomidóre, teyolíne (Жили от продажи овощей, был радиккьо, мангольд, шпинат, полевой салат, стручковая фасоль, помидоры, коровий горох) (Мачковле);
6.10 To so hodile na merkato, sa nasile criésnje (Ходили на рынок, носили черешню) (Мачковле);
6.11 Mliéko, mi smo ya... prodajale (Молоко, мы его ... подавали) (Мачковле).
Пршут, приготовление которого занимало длительное время, очень ценился
и предназначался в основном для продажи:
6.12 Prsut, so hddlipruodat, vec trzali, kupajeli (Пршут, ходили продавать, больше продавали, чем ели) (Грочана).
7. Из женских профессий, которые были распространены в Триесте в XIX - первой половине XX вв., в нарративах чаще всего упоминаются молочницы (mliékarca/ mliekaríca), прачки (perica) (lavandjera [28, s. 171]); ср. итал. lavandaia — прачка), женщины, разносившие хлеб (krúsawca), и женщины, разносившие рыбу (peskadórka)A (ср. итал. pescatore — рыбак, peskat — ловить рыбу в словенских говорах долины Нати-зоне [46, p. 167]).
7.1 Potem so zenskepekle doma kruh, tako imenovane krúsawce, ki so ya nosileprodajat v Trst, potem so bile mlékarice, tukaj vsako jutro nosile vrce mleka v Trst in raznasale po hisah, so imele vsaka svoje podrocje, vsaka svoje odjemalce, potem so bile períce, ker v mestu zenske niso imele prostora za susit, zaprat, ne, perilo, posebno velike kose perila (Женщины пекли дома хлеб, так называемые krúsawce, который носили продавать в Триест, затем были молочницы, здесь они каждое утро носили кувшины с молоком в Триест и разносили по домам, у каждой была своя территория, свои клиенты, затем были прачки, потому что в городе у женщин не было места для сушки и стирки, белья, особенно для беля большого размера) (Долина);
7.2 Peskadórke, to je pescare, peskadórke, je iz italijanscine, to so ble zene al vdove ribicev nasih (Peskadórke, это от pescare, peskadórke, из итальянского языка, это были жены или вдовы рыбаков наших) (Триест, Барковле).
Женщины носили продавать рыбу не только в Триест, но и по всему Красу [53, s. 105-107]. Традиция продажи молока молочницами весьма распространена в Истрии и на Красе, не только в Триесте (о молочницах в Триесте см.: [39], в Монфальконе: [34]). По всей Истрии был распространен такой феномен, как savrinke, так называли женщин, которые занимались перепродажей продуктов, разных товаров, чаще всего яиц (словен. jajcarica [27]).
Информант из словенской семьи в Триесте, которым молочницы приносили молоко, описывает сцену покупки молока в доме. У молочницы были специальные емкости, бидоны и кувшины для молока, каждый из которых был подписан для заказчика; информант также упоминает пути доставки — дорогу, по которой молочница спускалась в город и которая вела из села с гор вниз (dol), в Триест. Молочницы разносили молоко по домам своим постоянным клиентам (na dom so prodajale) :
4 Актуализация лексем, связанных с женскими и мужскими профессиями, происходит в рассказах о событиях первой половины ХХ в.
7.4. [Mlekarica] je mela vec kangel, to so bile take lepe kangle ... in gor napisano ime ... ona je prisla cez hrib, so bile te stezice, ona je prisla dol, in prodajala to mleko, in potem je imela te vrcke, in v lonec je zlila pac kolko si hotel mleka ([У молочницы] было много бидонов, были такие красивые бидоны . и наверху написано имя . она приходила через гору, были эти дорожки, она спускалась вниз и продавала это молоко, затем у нее были кувшины, в кастрюлю она наливала, сколько ты хотел молока) (Триест, Свети Иван).
Лексема mlecherza, mlecarza проникла в итальянский диалект Триеста из словенских говоров и обозначала женщину, разносившую молоко. Сегодня, однако, она мало употребительна и используется только в шутку [17; 41, p. 137]. Молодых женщин, приносивших в город молоко или другие продукты, триестинцы называли Juza, сокращенное уменьшительно-ласкательное от Jovana или Marijuca (пожилые именовались baba) [15, p. 431]. Непослушных детей пугали, что придет Juza и заберет их [28, s. 170]. Из женских занятий в Триесте, заимствованных из словенского языка в местный три-естинский диалект (но которые не встретились в нашем корпусе), следует упомянуть также peca (женщина-пекарь), pestrna (няня) [41, p. 137].
Из мужских профессий наиболее распространенными в XIX - первой половине ХХ вв. были плотник karpentjér (итал. carpentiere — плотник) (также в словенских говорах долины Натизоне [46, p. 76]), кузнец kuvác (вошел в триестинский диалект covac' [17]), столяр tísbr (нем. Tischler), строитель zidár и портовые рабочие pwэrtwáli (итал. portualo — портовый рабочий). Часто мужчины нанимались на поденную работу zernada [42], na zornado [27, p. 49], na zrnado [28, s. 169] (итал. giornata — поденная работа).
8. Рельеф местности оказал непосредственное воздействие на формирование маршрутов и способов доставки товаров в город. Для транспортировки использовали повозку, в которую был запряжен осел:
8.1 Mlekrica je zenska, ki pripelja v kanglah mleko, in to mleko, je tukaj zraven, je blo pac vodnjak, in se je ustavljala s sinom, ki je bil malo tako... z oslickom, oslicek je bil vprezen in mi kot otroci smo hodili tja (Молочница — это женщина, которая приносила в бидонах молоко, тут рядом был колодец, и она останавливалась с сыном, которым был таким .
и с осликом, ослик был запряжен, и мы, дети, ходили туда) (Триест, Свети Иван).
Кроме того, у молочницы была небольшая коляска: prenca.
8.2 V Bazovice, v Bazovice je blo, a ja, drayano, na wlak sma tüdi sle, u-u, na wlak drayo, se spomnim, jaz in moja, nasa, moja mama smopeljale s prenco dol do Peska, dol smo nesli, kэr dol ni blo mc, je biw yuost, neset na ylavi trijset kil, dvajset kilow (В Базовице, в Базовице было, да, дорого, на поезд мы тоже ходили, у-у, на поезде дорого, я помню, я и моя, наша, моя мама мы везли на коляске вниз в деревню Песек, вниз мы носили, потому что не было ничего, был лес, нести на голове тридцать килограммов, двадцать килограммов) (Грочана).
В 8.2 упоминается поезд, которым добирались до Триеста (korjera). Там же говорится об одном из самых распространенных способов переноски na plenerju (ср. plenjir — корзина, от итал. paniere — то же [38; 34, s. 35]; на юго-западе Истрии в хорватских говорах — paner, в северо-западной — panir, plnier, planier) [21]) — в специальной корзине, которую помещали на голову (напр. кувшины с молоком, корзины с рыбой, яйцами, бельем) и таким образом добирались в город. Этот способ требовал особого умения держать равновесие, однако так можно было перенести груз весом в несколько десятков килограммов.
8.3 Posebno kraske zenske so sli vsaki dan v pristan, ko je prisla sveza riba od nocnega lova so vzeli to ribo, si jo stavili na plenjer na glavo, dvajset-trideset kilogramov, in nardili usemstu stupnic, kar ni bilo drugepoti, iz morja (В особенности женщины с Краса каждый день приходили на пристань, когда приходила свежая рыба ночного улова, они брали эту рыбу, клали ее в корзину на голове, двадцать-тридцать килограммов, и поднимались вверх на восемьсот ступенек, потому что не было другой дороги, из моря) (Триест, Бар-ковле);
8.4 Na glavi je bil plenjer, ta kos, ampak pod plenerjem se rece, je bil svitek, to narejeno iz tkanine da ni tiscalo na glavi in je lazje drzala ravnovesje (На голове была корзина, но под той корзиной была подкладка, сделанная из ткани, чтобы не давил груз на голову и для лучшего удержания равновесия) (Триест, Барковле).
Под голову женщины клали специально сплетенный svitek (8.4) [42], лексема фиксируется также в итальянском говоре Триеста sfitec, svitec, zvitec [41, p. 137], чтобы легче было переносить тяжелые корзины. Особенно тяжелый путь приходилось проделывать торговкам рыбой: с Краса нужно было спуститься на пристань, а затем опять подняться в гору, чтобы добраться до Триеста. Для перевозки более массивного и тяжелого товара, каким, например, является камень, добываемый в окрестностях Ауризины, использовали волов, запряженных в повозку. Собеседник здесь уточняет, что такой способ доставки камня использовался еще до войны.
8.5 To je blopred vojsko, oce je sew sparom volov, vozil v Trst kamenj tukaj nabrezinski (Это было до войны, отец ходил с парой волов, он возил в Триест набрежинский камень) (Сливно).
9. Обратимся к языковому поведению и языковым стратегиям жителей соседних с Триестом сел, а также к языковой ситуации. Один из важнейших маркеров идентичности Триеста — местный говор (итал. triestino), который является важной составной частью языковой ситуации в городе [9, р. 1093-1094]. До XIX в. в Триесте был распространен диалект фриульского языка (итал. tergestino), вытесненный затем диалектом венецианского типа [6, с. 117]. Сегодня он является неотъемлемой характеристикой языкового портрета потомственного горожанина. Лексические особенности диалекта, его социальная роль обсуждаются в ряде статей, см. библиографию [45]. Славизмы в речи жителей города анализируются в [16], роль диалекта Триеста в творчестве писателей (в том числе Дж. Джойса и И. Звево) находится в центре внимания исследователей [54; 33]. Собеседники признают, что владение этим диалектом — отличительный признак настоящих горожан, в отличие от беженцев из Истрии (итал. esuli), которые поселись в городе и его окрестностях (итал. borgo), в том числе среди словенских поселений, в послевоенный период [13, р. 204-205; 24].
9.1 In trzacane so sli proc, so ostale Istrijane, zdej zelo malo ljudi, in Istrijani je priniesw njeyow dijalekt, пэ trzaskd! (И жители Триеста ушли, остались истрийцы, сейчас очень мало людей, и жители Истрии принесли свой диалект, не триестинский!) (Мач-ковле);
9.2 Za nas je normalno, da govorimo lengua franca v Trstu je trzascina italijanska, italijanska trzascina, to moras znat absolutno zato, da prezivis, tudi, recimo, smesnice, ne, ce jih bos pripovedoval, jih bos pripovedoval v trzascini italijanski, ki je spet, to je tista mesanica furlanscine z vplivi slovanskih jezikov (Для нас нормально, что мы говорим на лингва-франка, в Триесте это итальянский диалект это ты должен знать обязательно. И анекдоты, ты их будешь рассказывать на итальянском диалекте Триеста, который является смесью фриульского языка с влияниями славянских языков) (Св. Иван).
В 9.2 собеседница, говоря о диалекте Триест, ставит атрибут в постпозицию к существительному (trzascina italijanska), т. е. следует итальянскому порядку слов, что, впрочем, характерно и для западных словенских диалектов и что приписывается романскому влиянию [43]. Кроме того, важным оказываются и местные городские истории-анекдоты, весь колорит которых состоит в использовании именно триестин-ского диалекта. Словенцы в Триесте, таким образом, к языковой компетенции на итальянском языке, добавляют еще и местный городской диалект. В результате их языковая компетенция включает владение четырьмя кодами: помимо двух кодов на итальянской основе, два кода на словенской — локальное наречие и литературный язык.
9.3 Muj muoz, wdn je rojen v Trstd, je hodsw w slovensko solo w Wdspe, pero je zivdw w meste, wdn znaw ldpu trzasko starwo, vec trzasko, ki bi riekdw wdn: „Jds viddn rdzlikwd, kduje" (Мой муж, он родился в Триесте, он ходил в словенскую школу в Оспе, но жил в городе. Он знал хорошо по-триестински, старый диалект, больше по-триестински, он говорил: «Я вижу разницу, кто есть кто [кто говорит]») (Мачковле).
Перцепция структурных особенностей диалекта Триеста была зафиксирована в метаязыковых высказываниях собеседников. Чаще всего отмечают лексические расхождения с литературным итальянским языком:
9.4. Ma recimo, namesto forchetta, ki je vilc, mislim vilc, kako se rece vilc? E-e, v slovenscini, vilc [смех], in v trzascini, mislim, forchetta v italijanscini in v trzascini je pirón, je prav drugi termin, ti mi porti un bichier, mi prinesi se en kozarc, ne un bicchiere, ne (Скажем, вместо forchetta, это вилка, как сказать вилка? По-словенски [литературно] [смех], и в диалекте Триеста, forchetta по-итальянски, а в диалекте Триеста — pirón, совсем другой термин, ti mi porti un bichier, принеси мне еще один стакан, un bicchiere) (Набре-жина).
Из четырех кодов информант не смог вспомнить название вилки в словенском литературном языке (vilice), тогда как словенский диалект Триеста (pirón), итальянский литературный язык (forchetta) и местный словенский диалект (vilc) активны.
Собеседники в своих метаязыковых комментариях также обращают внимание на славянские лексемы в диалекте Триеста:
9.5 Ja, recimo, ko oni recejo da jih zebe, recejo: che zima! (Да, скажем, когда они говорят: che zima! (как холодно!) (Долина);
9.6 Recimo, oni recejo bubez, ki v nasem narecju, to so prav vzeli iz narecja, ker to obstaja samo v narecju, pomeni otrok, in ga uporabljajo bodisi za otroke kot tudi za osebe ki, recimo, ki majo delat tezaska dela, esser il bubez della situazione, no, ti te fai bubez, recimo, ko sem bla tam za delo v baru, je bla ena sosolka, in je ta profesor hecno je rekel: Cristina, ti te fai bubez, tudi za zenske (Скажем, они говорят bubez, который в нашем наречии, это они взяли из наречия, потому что существует только в наречии. Означает «ребенок», и его используют или для обозначения детей, или для обозначения людей, которые выполняют тяжелую работу, esser il bubez della situazione, no, ti te fai bubez, скажем, когда я работала в баре, было одна одноклассница, и преподаватель в шутку сказал: Cristina, ti te fai bubez. Также для женщин используется) (Долина).
В 9.5 и 9.6 актуализированы лексемы из диалекта Триеста, заимствованные у словенцев (zima, bubec). Подробнее об этих двух лексемах см. [41]. Хотя bubec (приморское — мальчик-подросток [42]) заимствуется из немецкого языка, однако он перенимается в триестинском диалекте со словенским суффиксом -ec [41, p. 138] (в говоре Ауризины bub'c — отмечается, что в триестинском диалекте это слово имеет значение «подмастерье, ученик» [19, р. 350]). Имея самостоятельное значение, это слово также
входит в устойчивые выражения, в которых, как видно из примеров, проявляются морфологические характеристики, свойственные итальянским диалектам, а именно: наличие субъектных клитик при глаголе во 2 лице ед. и в 3 лице ед. и мн.ч. (что характерно для диалектов венецианского типа, а также для фриульского языка) [6, с. 122]. Для иллюстрации функционирования обсуждаемых лексем информанта используется стратегия переключения кода. В последней части высказывания переключение кода происходит при цитировании слова третьего лица (о переключении при цитировании см.: [2; 3]).
Оказываясь в городской среде, информанты из соседних с Триестом населенных пунктов переходили на итальянский язык, что подтверждается фактами переключения кода. Однако в городе были и места, где говорили и по-словенски.
9.7 A sma hodili v Trst, smo moyli, smo zmeraj kaj, smo sli kaj küpit, kaj peljat, pruodat, jaz sem ... odpetnajst let sem hodila, seprej menda .. ce se najdle osebe, ce yovori italijansko, smo moyli italijansko, ce ne slovensko, nekatere, ko so yavaril'e, ja, ko smo prisli... v tryovino, v kaksne kraje, smo rekli: — Buon giorno, nesmo rekli, ko nesmo znali ka so, vedno talijansko, pusebno pa vojske (А мы ходили в Триест, мы должны были, мы всегда ходили что-то купить, что-то отвезти, продать, я ... с пятнадцати лет ходила, может быть еще раньше, если находились люди, говорили по-итальянски, мы должны были по-итальянски, если нет, по-словенски, некоторые, когда говорили, когда мы приходили ... в магазин, мы говорили: — Buon giorno, мы не говорили, если мы не знали, кто они, всегда по-итальянски, особенно после войны) (Грочана).
Очень часто, говоря о событиях первой половины ХХ в., связанных с Триестом, собеседники вспоминают запрет на использование словенского языка при фашистах. Тогда были закрыты словенские и хорватские культурные и общественные организации [14, s. 213]. Эти воспоминания, очень болезненные, до сих пор остаются в памяти людей, особенно старшего поколения (о национальной травме и ее отражении в литературе см.: [49]). Таких нарративов записано много, приведем здесь только один фрагмент. В 9.8 информант вспоминает, как за разговор по-словенски фашисты могли дать пощечину:
9.8 Nas niso pustili govorit slovensko, jaz se se spomnim, to si lahko zapisete, kako sem z mojo nono, sel v Trst s tramvajem, iz Opcin v Trst gre en tramvaj, zdaj bo zacel delovati spet, in smo z nono govorili v tramvaju kot po navadi, po slovensko, ne, in je prsel en fasist, v crni srajci, in je rekel: — Qui si parla solo italiano! In je oklafutal mojo nono, pred mano, jaz sem se zgrozil, to samo da vam povem, kako so Slovenci imeli strah govorit po slovensko v Trstu (Нам не позволяли говорить по-словенски, я еще помню, это можете записать, как я с моей бабушкой ехал в Триест на трамвае, из Вилла-Опичина в Триест ходит трамвай, сейчас он будет снова ходить. И мы говорили в трамвае как обычно по-словенски. И пришел один фашист, в черной рубашке, и сказал: «Здесь говорят только по-итальянски!» (итал.) и дал пощечину моей бабушке передо мной, я ужаснулся. Это только чтобы вам сказать, как словенцы боялись говорить по-словенски в Триесте) (Триест, Барковле).
Здесь использована стратегия переключения кода, собеседник переходит на итальянский язык, чтобы передать слова фашиста. Переключение кода при цитировании является довольно распространенной стратегией в двуязычных ситуациях [35, s. 152-158]. В следующем фрагменте описана уже современная ситуация: информант рассказывает о поездке в Триесте на автобусе и о разговоре с женщиной на автобусной остановке. Речь идет о диалоге, поэтому, помимо фраз собеседницы информанта, переданных по-итальянски, собственные ее реплики также приведены на итальянском
языке. В передаче итальянских лексем заметно отражение разговорных явлений, например, апокопированные формы глагола essere (son):
9.9 Pol sem rekla: — Per andarme a... che numero devoprendere? ne, a ona: — Va venticinque e va ventisei, e, cid di venticinque, o! jebem ti vraya! ma pelje yor! po, po Via Rossetti! potem prisel osemindvajsti in je rekla, ne, pise, deposito via Broletto al kaj? Kaj jaz znan, kam? kej je deposito, pol pride druya, fuori servizio, pol pride petindvajsti, — Mah, cid di venticinque! ne, una, a! dol, po, Via Mazzini, na Piazza della Borsa, pol po Corso Italia!, jaz sem se zgubila, sen rekla, ma jaz ce, ce ne, mi rece: — No son de qua, eno, — No so, e, ma, kaku ti mores enga cloveka poslat kako ce ne znas?! — Scusi, bi rekla, ne, — No so! bi prav bilo, in sem vprasala autista (И потом я сказала: — Чтобы мне доехать в ..., на какой автобус мне нужно сесть (итал.)? Да, а она: — Идет двадцать пятый и идет двадцать шестой, э, и тот двадцать пятый (итал.), о! какого черта! но он едет наверх! по, по Виа Россетти! потом пришел двадцать восьмой и она сказала, да, [на нем] написано, в гараж улица Бролетто (итал.) или что там? я знаю, куда там? где находится гараж (итал.), потом приходит второй, [на нем написано] посадки нет (итал.), потом приходит двадцать пятый, — Ну, этот двадцать пятый (итал.)! да, она, а! вниз, по, Виа Маццини, на Пьяцца-делла-Борса, потом по Корсо Италия-!, я потерялась, ... я сказала, но если я, если не, она мне говорит: — Я не отсюда (итал.), так, — Я не знаю (итал.), э, но, как ты можешь послать человека если не знаешь?! — Извините (итал.), она бы сказала, да, — Я не знаю (итал.)! это было бы нормально, и я спросила водителя (итал.) (Коммуна Дуино-Ауризина)
Вставки на итальянском появляются при цитировании надписей на автобусе, а также при упоминании городской топонимики, в том числе даже тех частей названий, которые могли бы быть переданы по-словенски (итал. via — словен. ulica (улица), итал. piazza — словен. trg (площадь)) (см. также выше в разделе 6). Это неудивительно, поскольку в языковом ландшафте Триеста, особенно центральной его части, абсолютно доминирует итальянский язык, а доля надписей на словенском составляет 1,7% [31, p. 75]. Ср., например, следующий нарратив, где находим как раз передачу топонима по-словенски (trg Goldoni — площадь Гольдони (Piazza Goldoni)):
9.10 Imate opisano trznico, ki je bila na trgu Goldoni, danasnjem trgu Goldoni v Trstu, nekoc se je to imenovalo Piazza della Legna, torej, e, Lesni trg. ... prav na tistem prehodu, ker sem vam rekla, od Portici di Chiozza, poglejte, to vam dam tako in tako, zdaj vidite, da je tako slab zemljevid, Piazza Oberdan, Coroneo, tukaj, Volti di Chiozza (Здесь у вас описан рынок, который был на площади Гольдони, современной площади Гольдони в Триесте, когда-то это место назвалось Пьяцца-делла-Ленья, то есть, э, Деревянная площадь. как раз на этом переходе, где я вам сказала, от Портичи-ди-Кьоцца, посмотрите, это я вам могу дать, сейчас видите, такая плохая карта, Пьяцца-Обердан, [улица] Коронео, здесь Вольти-ди-Кьоцца) (Триест).
Итальянские названия остаются неизменными даже в позиции после предлога. Данный отрывок интересен еще тем, что здесь информант использует один раз стратегию дублирования при передаче топонимов переводит Пьяцца-делла-Ленья на словенский язык (о стратегии дублировании при передаче топонимов см.: [4, с. 228-233]). Остальные топонимы употреблены в итальянском варианте.
Если раньше итальянский язык звучал исключительно в Триесте, в последнее время наблюдается переселение итальянцев из города в близлежащие села, что связано с общемировой тенденцией, когда горожане переезжают за город, но при этом продолжают работать в городской среде (о субурбанизации в Триесте и прилегающих
словенских районах как новом явлении см.: [23]). Ранее было наоборот: по свидетельствам местных жителей, их односельчане оставляли свои дома и перебирались в Триест. Преимуществом переселения в окрестные села, как отмечают местные жители, является лучшая экология и цены на недвижимость, а также высокая плотность населения в городской черте [23, р. 76]. Таким образом, сейчас не во всех словенских селах уже наблюдается гомогенный состав. Среди жителей города популярны осмицы (сло-вен. osmica — сельское заведение, в котором сельские жители могут продавать вино собственного производства и другие продукты (хлеб, колбасы, пршут) — названо так потому, что раньше крестьянам разрешали продавать вино только восемь дней в году [44]). Эта лексема закрепилась в диалекте Триеста (итал. osmiza [41, р. 135]), ср. также образованное от этого osmizaro — владелец осмицы). Молодежь из города активно участвует в культурных мероприятиях, что видно на примере из Сан-Дорлиго-делла-Валле:
9.10 Vasi v okolici Trsta, bodisi v Bregu, kot na Krasu, so do pred nekaj desetletij bile popolnoma slovenske, dokler se niso potem zaceli priseljevat tudi Ijudje iz mesta in Italijani tudi iz drugih krajev, e, so te vasi, tukaj skupnost je bila v bistvu precej zaprta (Деревни в окрестностях Триеста, все равно — на Бреге или на Красе, еще несколько десятилетий тому назад были целиком словенские, пока не начали переселяться люди из города и итальянцы из других мест, эти деревни, здесь общество было очень закрытым) (Долина).
9.11 Pridejo Italijani, ki se preselijo v vas, otroci recimo s stirinajstim letom pridejo, potem se vkljucejo v to fantovsko in deklisko zdruzbo, tudi ce ne znajo besede slovensko, je komunikacija v slovenscini, eventuelno se jim prevaja, ampak potem se tistih osnovnih izrazov hitro naucijo, tako da ni problema (Приходят итальянцы, которые переселились в деревню, дети приходят туда в четырнадцать лет, потом они включаются в это общество, даже если они не знают ни слова по-словенски, коммуникация идет по-словенски, возможно им кто-то переводит, но потом они быстро выучивают основные выражения, так что проблем нет) (Долина).
С другой стороны, включенность переселенцев в культурную и общественную жизнь населенных пунктов может быть разной. В Мачковле отмечают, что коренные жители не знают ничего о поселенцах, говорящих по-итальянски, что они только живут в деревне и никак не взаимодействуют с местными жителями. В таком случае можно говорить о непересекающихся сообществах (в этом контексте Д. Ягодиц пишет о непростом сосуществовании между сельской словенской культурой и городской итальянской культурой [23, р. 82]).
9.12 Wэnэ ... bvjo, stanujo, basta, druyo, wэnэ, njihowэ ziwljenje, пэ znas, kэtere, kэku jest, sploh, se nac druzijo kaj z nama ... tisti, k so talijansko, mi jih ne poznamo, Italijani se пэё kaj nej scejo z nami, tisti, k sэ pэrslэ stanov... bivat v Mackovlje, k so cэple te hise, to, mi ne znamo, пэ kdd je пэ пэё (Они ... живут, и все, во-вторых, они, их жизнь, ты не знаешь, какая она, вообще, они с нами практически не общаются. Те, кто говорит по-итальянски, мы их не знаем, итальянцы не хотят с нами общаться, те, кто приехал жить сюда в Мачковле, которые купили дома, мы не знаем, ни кто, ничего) (Мачковле).
10. Таким образом, восприятие Триеста в нарративах местных словенцев многослойно. Триестинский регион является уникальным примером славяно-романского контактирования и одной из важнейших составляющих региональной идентичности словенского сообщества в Италии. С культурно-языковой точки зрения город ассоциируется с доминированием итальянского языка, в особенности городского диалекта,
что отражается не только в языковом репертуаре словенцев, но и в терминологии разных пластов лексики (в названии профессий, в городской топонимике, этнохоронимах и т. д.). Отдельной темой является насильственная итальянизация в период фашизма, что до сих пор воспринимается болезненно. С другой стороны, признается влияние Триеста в культурной и общественной жизни всех словенцев. Однако процессы языкового заимствования не односторонние, хотя и неравнозначные по объему: в итальянском диалекте Триеста фиксируются заимствования из славянских языков, которые отражают специфику взаимоотношений между двумя общинами.
Географические и социокультурные особенности накладывают отпечаток на восприятие Триеста как единственного города в регионе, в котором сосредоточена вся экономическая и культурная деятельность целого региона, сам город воспринимается как пространство, лежащее у моря, внизу. Соседние поселения экономически всегда тяготели к Триесту, чем и объясняется характер миграций, которые прежде были направлены исключительно в город (эмиграция и маятниковая миграция, важное место в последней занимают рынок и деятельность, связанная с продажей сельскохозяйственной продукции, а также работа на предприятиях города), а сегодня приобрели и иное направление, что приводит к формированию новой этнокультурной ситуации. Если раньше сельские жители устремлялись в городскую среду, то сейчас представители городской итало-фонной среды мигрируют в сельскую среду (в том числе и на соседнюю словенскую территорию), где словенский язык доминирует. Это явление появилось относительно недавно, и предсказать его последствия пока невозможно. Сейчас мы наблюдаем языковую ситуацию на славянско-романском пограничье in statu nascendi.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1 Мартынова М. Ю. Модель Триеста и население итальяно-славянского пограни-чья // Европа меньшинств — меньшинства в Европе: Этнокультурные, религиозные и языковые группы / отв. ред. и сост. М. Е. Кабицкий, М. Ю. Мартынова. М.: Изд-во ИЭА РАН, 2016. С. 146-173.
2 Перехвальская Е. В. Репортативная речь в удэгейском языке и шире // Вопросы языкознания. 2020. № 1. C. 84-103.
3 Пилипенко Г. П. Переключение кода в русском языке старообрядцев Латгалии // Jezikoslovni zapiski. 2017. Vol. 23. № 1. С. 153-171.
4 Пилипенко Г. П. Языковая и этнокультурная ситуация воеводинских венгров: взгляд «изнутри» и «извне». М.: Нестор-История, 2017. 336 с.
5 Старикова Н. Н. «Мой триестинский адрес»: этнокультурная самоидентификация писателя в условиях словенско-итальянского пограничья // Славянский альманах. 2019. № 1-2. С. 434-445.
6 Челышева И. И. Диалекты Италии // Языки мира: Романские языки / под ред. И. И. Челышевой, Б. П. Нарумова, О. И. Романовой. М.: Academia, 2001. C. 90-146.
7 Ясинская М. В. Жизнь на пограничье глазами словенского этнического меньшинства в Италии (провинция Гориция) (в печати).
8 Ara A., Magris C. Trieste: un'identitá di frontiera. Torino: Einaudi, 1987. 216 p.
9 Bialasiewicz L., Minca C. The border within': inhabiting the border in Trieste Environment and Planning // Society and Space. 2010. Vol. 28. P. 1084-1105.
10 Bufon M. Spreminjanje etnicne in socialne strukture slovenskih krajev na Trzaskem pod vplivon druzbene modernizacije // Razprave in gradivo. Revija za narodnostna vprasanja. 2019. № 82. S. 49-64.
11 15° Censimento generale della popolazione e delle abitazioni. 9 ottobre 2011. Struttura demografica della popolazione. Dati definitive. URL: http://www.istat.it/it/ files/2012/12/volume_popolazione-legale_XV_censimento_popolazione.pdf (дата обращения: 24.08.2020).
12 ChmelP. Un Nuovo Arrivato? L'immagine dello "slavo" negli scritii di autori triestini dell inizio del Novecento // Razprave in gradivo. Revija za narodnostna vprasanja.
2010. № 63. P. 104-123.
13 Cebron Lipovec N. Post-war Urbanism along the contested Border: some observations on Koper/Capodistria and Trieste/Trst // Dve domovini. Two Homelands. 2019. № 49. P. 199-220.
14 Darovec D. Kratka zgodovina Istre. Koper: Annales, 2008. 306 s.
15 Dezeljin V. Reflexes of the Habsburg empire multilingualism in some Triestine literary texts // Jezikoslovlje. 2012. Vol. 13. № 2. P. 419-437.
16 Doria M. Sugli slavismi del dialetto triestino giunti per intermediazione friulana // Studi forogiuliesi in onore di Carlo Guido Mor. Udine: Deputazione di storia patria per il Friuli, 1983. P. 130-150.
17 Doria M. Grande dizionario del dialetto triestino: storico, etimologio, fraseologico. Trieste: Edizioni "Il Meridiano", 1987. 1022 p.
18 Ferluga F. Dragotin Kette in Trst: razmisljanja o pesnikovem predsmrtnem ustvarjalnem obdobju // Ziveti mejo / ur. M. Kosuta. Trst: Slavisticno drustvo, 2007. S. 69-77.
19 Godnic N. O nabrezinskem narecju // Nabrezina skozi stoletja. Nabrezina: Slovensko kulturno drustvo Igo Gruden, 2006. S. 349-363.
20 Hrvatski jezicni portal. URL: www.hjp.znanje.hr (дата обращения: 24.08.2020)
21 Istarski rjecnik. URL: www.istarski-rjecnik.com (дата обращения: 24.08.2020).
22 Ivancic Kutin B. Slovar bovskega govora. Ljulljana: ZRC, 2007. 116 s.
23 Jagodic D. Mobilitá residenziale transfrontaliera nel contesto dell'Unione europea: il caso del confine italo-sloveno // Razprave in gradivo. Revija za narodnostna vprasanja. 2019. № 82. P. 49-64.
24 Kaucic-BasaM. Ohranjanje slovenscine med Slovenci na Trzaskem // Ziveti mejo / ur. M. Kosuta. Trst: Slavisticno drustvo, 2007. P. 193-209.
25 Keber J. Slovar slovenskih frazemov. Elektronski vir. Ljubljana: ZRC SAZU, 2015 // Fran: slovarji Instituta za slovenski jezik Frana Ramovsa ZRC SAZU. URL: www. fran.si (дата обращения: 24.08.2020).
26 KravosB. Slovenska dramatika in trzaski tekst. Ljubljana: Slovenski gledaliski muzej,
2011. 187 s.
27 Ledinek Lojzek S. Savrinke — preprodajalke med osrednjo Istro in obalnimi mesti ter nosilke simbolnih identifikacij: druzbenozgodovinske okoliscine delovnih migracij in savrinizacije istrskega podezelja // Dve domovini. Two Homelands. 2014. № 40. S. 47-55.
28 Marc Bratina K. Jezikovna podoba Slovenske Istre. Kulturna semantika slikovitega v slovenskoistrskem narecju. Koper: Univerza na Primorskem, ZRS, Annales, 2014. 268 s.
29 MercinaM. Vloga Trsta v ustvarjanju Cirila Kosmaca // Ziveti mejo / ur. M. Kosuta. Trst: Slavisticno drustvo, 2007. S. 95-107.
30 MezgecM. Funkcionalna pismenost v manjsinskem jeziku. Primer slovenske manjsine v Italiji. Koper: Annales, 2012. 270 s.
31 Mezgec M. Linguistic Landscape as a Mirror: the case of the Slovene minority in Italy // Razprave in gradivo. Revija za narodnostna vprasanja. 2016. № 77. P. 67-86.
32 Moric T. Narodna glazbala Istre // Epulon. Kulturna bastina. 2007. № 5. S. 157-162.
33 Morris. A.M. «In the Language of the Outlaw»: Joyce, Svevo, and the Appropriation of Marginalized Dialects. Dissertations, Theses, and Masters Projects. Virginia: College of William & Mary — Arts & Sciences, 1995. 57 p.
34 Mucci C. Slovenske mlekarice v Trzicu. Le lattaie slovene a Monfalcone. Ronchi dei Legionari: ACRS Jadro. 2003. 123 s.
35 Petrovic T. Srbi u Beloj Krajini. Jezicka ideologija u procesu zamene jezika. Beograd: SANU, 2009. 228 s.
36 Pizzi K. The city in search of an author. The literary Identity of Trieste. L., N.Y.: Sheffield Academic Press, 2001. 218 p.
37 Pizzi K. Trieste: una frontiera letteraria. Trieste: Vita Activa, 2018. 184 p.
38 Pletersnik M. Slovensko-nemski slovar. Elektronski vir. Ljubljana: ZRC SAZU, 2014 // Fran: slovarji Instituta za slovenski jezik Frana Ramovsa ZRC SAZU. URL: www.fran.si (дата обращения: 24.08.2020).
39 RepincM. etal. Mlekarice iz trzaske okolice. Le donne del latte dei dintorni di Trieste. Opcine: SKD Tabor, 2000. 69 s.
40 Skok P. Slavenstvo i romanstvo na Jadranskim otocima. Toponomasticka ispitivanja. Zagreb: Jadranski institut JAZU, 1950. 374 s.
41 SkubicM. Ai margini di una pubblicazione importante: Mario Doria, Grande dizionario del dialetto triestino: storico, etimologico, fraseologico, edizioni «Il Meridiano», Trieste 1987 // Linguistica. 2015. Vol. 28. № 1. P. 133-139.
42 Slovar slovenskega knjiznega jezika. Elektronska objava. Ljubljana: ZRC SAZU, 2014 // Fran: slovarji Instituta za slovenski jezik Frana Ramovsa ZRC SAZU. URL: www.fran.si (дата обращения: 24.08.2020).
43 Smole V. 2001. Zahodna slovenska narecja // Enciklopedija Slovenije. Ljubljana: Mladinska knjiga, 2001. Vol. 15. S. 35-38.
44 Snoj M. Slovenski etimoloski slovar. Ljubljana: ZRC SAZU, 2015 // Fran: slovarji Instituta za slovenski jezik Frana Ramovsa ZRC SAZU. URL: www.fran.si (дата обращения: 24.08.2020).
45 SpicijaricPaskvanN. Prilog bibliografiji radova o fijumanskom i trscanskom idiomu // Problemi sjevernog Jadrana. 2015. № 14. S. 83-100.
46 SpehonjaN. Vocabolario nedisko-italiano. 2010. 346 p. URL: http://bos.zrc-sazu.si/c/ Dial/Nadisko_narecje/Spehonja_2010_vocabolario_nedisko_italiano.pdf (дата обращения: 24.08.2020).
47 Toros A. Teaching Minority Literature: the Case of Trieste // Razprave in gradivo revija za narodnostna vprasanja. 2019. № 83. P. 83-93.
48 TorosA. Triestinita and Tzaskost: Commom Points and Differences // Slovene studies. 2014. Vol. 36. № 1. P. 39-54.
49 Tufi S. Shared places, unshared identities: Vernacular discourses and spatialized constructions of identity in the linguistic landscape of Trieste // Modern Italy. 2013. Vol. 18. № 4. P. 391-408.
50 UmekL. Poti trzaskega romana // Ziveti mejo / ur. M. Kosuta. Trst: Slavisticno drustvo, 2007. S. 108-119.
51 Vidau Z. The Legal Protection of National and Linguistic Minorities in the Region of Friuli Venezia Giulia: A Comparision of the Three Regional Laws for the „Slovene
Linguistic Minority", for the „Friulian Language" and for the „German-Speaking Minoroties" // Razprave in gradivo. Revija za narodnostna vprasanja. 2013. № 71. P. 27-52.
52 Vidau Z. Medkulturni polozaj mladih, ki se solajo v slovenskem jeziku v Italiji // Razprave in gradivo. Revija za narodnostna vprasanja. 2015. № 74. S. 23-39.
53 Volpi LisjakB. O zgodovini in dediscini slovenskega morskega ribistva: ribiski muzej trzaskega primorja. Ljubljana, Kriz: slovenski etnografski muzej, 2013. 150 s.
54 Zanotti S. An Italianate Irishman: Joyce and the Languages of Trieste // James Joyce
Quarterly. 2001. Vol. 38. № 3/4. P. 411-430.
***
© 2022. Gleb P. Pilipenko
Moscow, Russia
PERCEPTION OF TRIESTE IN NARRATIVES OF SLOVENES IN ITALY
Acknowledgements: The study was supported by the grant of the Russian Science Foundation 20-78-10030 "Linguistic and cultural contacts in conditions of social transformations among national minorities of the Alpine-Pannonian region". Abstract: The paper deals with the perception of Trieste in the narratives of representatives of Slovenian minority community in Italy in the aspect of Slavic-Romance language and cultural contacts. Basing on his own field study, as well as, lexicographic data and ethnographic literature, the author analyzes words and utterances (including phraseological units) that mention Trieste, related toponyms and socioeconomic practices. While paying special attention to the language situation in the city and neighboring villages, the paper also discusses significance of the Italian language and the local dialect of Trieste as well as borrowed Slavic lexemes and expressions, their functioning in the speech of citizens. Linguistic and cultural identity of this group of Slovenian informants is closely related to Trieste. On the one hand, the informants associate Trieste with predominance of the Italian language, which manifests in their speech as code switching forms, on the other, they recognize the importance of Trieste in a socio-economic and cultural life of all Slovenes. The parallel co-existence of two communities has recently undergone changes: italophone residents of the city discover homogeneous Slovenian settlements, so that the new language situation is in statu nascendi.
Keywords: Slovenian language, Italian language, Trieste, dialect, field study, Italy, narrative, toponyms, code switching, identity.
Information about the author: Gleb P. Pilipenko—PhD in Philology, Senior Researcher,
Institute of Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences, Leninsky Ave, 32A,
119991 Moscow. Russia. ORCID ID: https://orcid.org/0000-0002-5422-0039 E-mail:
glebpilipenko@mail.ru
Received: December 03, 2020
Approved after reviewing: February 06, 2021
Date of publication: March 28, 2022
For citation: Pilipenko G. P. Perception of Trieste in narratives of Slovenes in Italy. Vestnik slavianskikh kul'tur, 2022, vol. 63, pp. 247-267. (In Russian) https://doi.org/10.37816/2073-9567-2022-63-247-267
REFERENCES
1 Martynova M. Iu. Model' Triesta i naselenie ital'iano-slavianskogo pogranich'ia [The model of Trieste and the population on the Italian Slovenian border]. In: Evropa men'shinstv — men'shinstva v Evrope: Etnokul'turnye, religioznye i iazykovye gruppy [Europe of minorities, minorities in Europe, Ethnocultural, religious and language groups], edited and compiled by M. E. Kabitskii, M. Iu. Martynova. Moscow, Izdatel'stvo IEA RAN Publ., 2016, pp. 146-173. (In Russian)
2 Perekhval'skaia E. V. Reportativnaia rech' v udegeiskom iazyke i shire [Reporting speech in Udege language and wider]. Voprosy iazykoznaniia, 2020, no 1, pp. 84-103. (In Russian)
3 Pilipenko G. P. Perekliuchenie koda v russkom iazyke staroobriadtsev Latgalii [Code-Switching in Russian of the Old Believers in Latgale]. Jezikoslovni zapiski, 2017, vol. 23, no 1, pp. 153-171. (In Russian)
4 Pilipenko G. P. Iazykovaia i etnokul'turnaia situatsiia voevodinskikh vengrov: vzgliad "iznutri" i "izvne" [Linguistic and ethnocultural situation of Vojvodina Hungarians, The view from inside and from the outside]. Moscow, Nestor-Istoriia Publ., 2017. 336 p. (In Russian)
5 Starikova N. N. "Moi triestinskii adres": etnokul'turnaia samoidentifikatsiia pisatelia v usloviiakh slovensko-ital'ianskogo pogranich'ia [My Triestine address: author's ethnocultural self-identification in Slovenian-Italian border situation]. Slavianskii al'manakh, 2019, no 1-2, pp. 434-445. (In Russian)
6 Chelysheva I. I. Dialekty Italii [The dialects of Italy]. In: Iazyki mira: Romanskie iazyki [Languages of the world: Romance languages], edited by I. I. Chelyshevoi, B. P. Narumova, O. I. Romanovoi. Moscow, Academia Publ., 2001, pp. 90-146. (In Russian)
7 Iasinskaia M. V. Zhizn' na pogranich'e glazami slovenskogo etnicheskogo men'shinstva v Italii (provintsiia Goritsiia) [Life at the borderlands throught the eyes of Slovenian ethnic minority in Italy (province of Gorizia)]. (V pechati). (In Russian)
8 Ara A., Magris C. Trieste: un'identita di frontier [Trieste: identity of the border]. Torino, Einaudi Publ., 1987. 216 p. (In Italian)
9 Bialasiewicz L., Minca C. The border within': inhabiting the border in Trieste Environment and Planning. Society and Space, 2010, vol. 28, pp. 1084-1105. (In English)
10 Bufon M. Spreminjanje etnicne in socialne strukture slovenskih krajev na Trzaskem pod vplivon druzbene modernizacije [Changes of the Historically Slovene Places Nearby Tieste Under the Influences of Social Modernization]. Razprave in gradivo. Revija za narodnostna vprasanja, 2019, no 82, pp. 49-64. (In Slovenian)
11 15° Censimentogenerale dellapopolazione e delle abitazioni. 9 ottobre 2011. Struttura demografica della popolazione. Dati definitive [15th General population census. October 9, 2011. Demographic structure of the population. Final data]. Available at: http://www.istat.it/it/files/2012/12/volume_popolazione-legale_XV_censimento_ popolazione.pdf (accessed 24 August 2020). (In Slovenian)
12 Chmel P. Un Nuovo Arrivato? L'immagine dello "slavo" negli scritii di autori triestini dell inizio del Novecento [The Image of "Slavs" in the Works of the Early 20th Century Triestine Authors]. Razprave in gradivo. Revija za narodnostna vprasanja, 2010, no 63, pp. 104-123. (In Italian)
13 Cebron Lipovec N. Post-war Urbanism along the contested Border: some observations on Koper/Capodistria and Trieste/Trst. Dve domovini. Two Homelands, 2019, no 49, pp. 199-220. (In English)
14 Darovec D. Kratka zgodovina Istre [Short history of Istria]. Koper, Annales Publ., 2008. 306 p. (In Slovenian)
15 Dezeljin V. Reflexes of the Habsburg empire multilingualism in some Triestine literary texts. Jezikoslovlje, 2012, vol. 13, no 2, pp. 419-437. (In English)
16 Doria M. Sugli slavismi del dialetto triestino giunti per intermediazione friulana [On the Slavisms of the Triestine dialect joints for Friulian intermediation]. In: Studi forogiuliesi in onore di Carlo Guido Mor [Forogoiliese Studies in Honor of Carlo Guido Mor]. Udine, Deputazione di storia patria per il Friuli Publ., 1983, pp. 130-150. (In Italian)
17 Doria M. Grande dizionario del dialetto triestino: storico, etimologio, fraseologico [Big dictionary of the Triestine dialect: historical, etymological, phraseological]. Trieste, Edizioni "Il Meridiano" Publ., 1987. 1022 p. (In Italian)
18 Ferluga F. Dragotin Kette in Trst: razmisljanja o pesnikovem predsmrtnem ustvarjalnem obdobju [Dragotin Kette in Trieste: reflections on author's near-death works]. In: Ziveti mejo [Living the border], edited by M. Kosuta. Trst, Slavisticno drustvo Publ., 2007, pp. 69-77. (In Slovenian)
19 Godnic N. O nabrezinskem narecju [On Aurisina dialect]. In: Nabrezina skozi stoletja [Aurisina through the centures]. Nabrezina, Slovensko kulturno drustvo Igo Gruden Publ., 2006, pp. 349-363. (In Slovenian)
20 Hrvatski jezicni portal [Croatian linguistic portal]. Available at: www.hjp.znanje.hr (accessed 24 August 2020). (In Croatian)
21 Istarski rjecnik [Dictionary of dialects in Istria]. Available at: www.istarski-rjecnik. com (accessed 24 August 2020). (In Croatian)
22 Ivancic Kutin B. Slovar bovskega govora [Dictionary of Bovec dialect]. Ljulljana, ZRC Publ., 2007. 116 p. (In Slovenian)
23 Jagodic D. Mobilità residenziale transfrontaliera nel contesto dell'Unione europea: il caso del confine italo-sloveno [Cross-border Residential Mobility in the Context of the European Union: The Case of the Italina-Slovenian Border]. Razprave in gradivo. Revija za narodnostna vprasanja, 2019, no 82.b, pp. 49-64. (In Italian)
24 Kaucic-Basa M. Ohranjanje slovenscine med Slovenci na Trzaskem [Maintenance of Slovenian language among Slovenians in Trieste area]. In: Ziveti mejo [Living in the border], edited by M. Kosuta. Trst, Slavisticno drustvo Publ., 2007, pp. 193-209. (In Slovenian)
25 Keber J. Slovar slovenskih frazemov. Elektronski vir [Dictionary of Slovenian Idioms. Electronic resource]. Ljubljana, ZRC SAZU Publ., 2015. Fran: slovarji Instituta za slovenski jezik Frana Ramovsa ZRC SAZU [Fran: Dictionaries of the Slovenian Language Institute of Fran Ramovs ZRC SAZU]. Available at: www.fran.si (accessed 24 August 2020). (In Slovenian)
26 Kravos B. Slovenska dramatika in trzaski tekst [Slovenian drama and Triestian text]. Ljubljana, Slovenski gledaliski muzej Publ., 2011. 187 p. (In Slovenian)
27 Ledinek Lojzek S. Savrinke — preprodajalke med osrednjo Istro in obalnimi mesti ter nosilke simbolnih identifikacij: druzbenozgodovinske okoliscine delovnih migracij in savrinizacije istrskega podezelja [Savrinkas — Migrant Women Traders between Central Istria and Costal Towns and Bearers of Symbolic Identifications: Sociohistorical Conditions of Labour Migrations and the Savrinization of the Istrian Countryside]. Dve domovini. Two Homelands, 2014, no 40, pp. 47-55. (In Slovenian)
28 Marc Bratina K. Jezikovna podoba Slovenske Istre. Kulturna semantika slikovitega v slovenskoistrskem narecju [Linguistic image of Slovenian Istria. Cultural semantics of the picturesque in the Slovenian dialect of Istria]. Koper, Univerza na Primorskem, ZRS, Annales Publ., 2014. 268 p. (In Slovenian)
29 Mercina M. Vloga Trsta v ustvarjanju Cirila Kosmaca [The role of Trieste in Ciril Kosmac's works]. In: Ziveti mejo [Living in the border], edited by M. Kosuta. Trst, Slavisticno drustvo Publ., 2007, pp. 95-107. (In Slovenian)
30 Mezgec M. Funkcionalnapismenost v manjsinskem jeziku. Primer slovenske manjsine v Italiji [Functional literacy in minority language. The Case of Slovenian minority]. Koper, Annales Publ., 2012. 270 p. (In Slovenian)
31 Mezgec M. Linguistic Landscape as a Mirror: the case of the Slovene minority in Italy [Treatises and documents. Journal of ehnic studies]. Razprave in gradivo. Revija za narodnostna vprasanja, 2016, no 77, pp. 67-86. (In English)
32 Moric T. Narodna glazbala Istre [Folk instruments of Istria]. Epulon. Kulturna bastina, 2007, no 5, pp. 157-162. (In Croatian)
33 Morris. A. M. "In the Language of the Outlaw": Joyce, Svevo, and the Appropriation of Marginalized Dialects. Dissertations, Theses, and Masters Projects. Virginia, College of William & Mary — Arts & Sciences Publ., 1995. 57 p. (In English)
34 Mucci C. Slovenske mlekarice v Trzicu. Le lattaie slovene a Monfalcone [Slovenian diaries in Monfalcone]. Ronchi dei Legionari, ACRS Jadro Publ., 2003. 123 p. (In Slovenian, Italian)
35 Petrovic T. Srbi u Beloj Krajini. Jezicka ideologija uprocesu zamene jezika [Serbs in Bela Krajina. Linguistic ideology in language shift process]. Beograd, SANU Publ., 2009. 228 p. (In Serbian)
36 Pizzi K. The city in search of an author. The literary Identity of Trieste. London, New York, Sheffield Academic Press Publ., 2001. 218 p. (In English)
37 Pizzi K. Trieste: unafrontiera letteraria [Trieste: literary border]. Trieste, Vita Activa Publ., 2018. 184 p. (In Italian)
38 Pletersnik M. Slovensko-nemski slovar. Elektronski vir [Slovenian-German dictionary. Electronic resource]. Ljubljana, ZRC SAZU Publ., 2014. Fran: slovarji Instituta za slovenski jezik Frana Ramovsa ZRC SAZU [Fran: Dictionaries of the Slovenian Language Institute of Fran Ramovs ZRC SAZU]. Available at: www.fran.si (accessed 24 August 2020). (In Slovenian)
39 Repinc M. et al. Mlekarice iz trzaske okolice. Le donne del latte dei dintorni di Trieste [Diaries from the Trieste area]. Opcine, SKD Tabor Publ., 2000. 69 p. (In Slovenian, Italian)
40 Skok P. Slavenstvo i romanstvo na Jadranskim otocima. Toponomasticka ispitivanja [Slavs and Romans' Items on the Adriatic Islands. Toponymic Studies]. Zagreb, Jadranski institut JAZU Publ., 1950. 374 p. (In Croatian)
41 Skubic M. Ai margini di una pubblicazione importante: Mario Doria, Grande dizionario del dialetto triestino: storico, etimologico, fraseologico, edizioni "Il Meridiano",
Trieste 1987 [In the margins of an important publication: Big dictionary of the Triestine dialect: historical, etymological, phraseological, publ. "Il Meridiano", Trieste 1987]. Linguistica, 2015, vol. 28, no 1, pp. 133-139. (In Italian)
42 Slovar slovenskega knjiznega jezika. Elektronska objava [Dictionary of Slovenian Literary Language. Electronic publication]. Ljubljana, ZRC SAZU Publ., 2014. Fran: slovarji Instituta za slovenski jezik Frana Ramovsa ZRC SAZU [Fran: Dictionaries of the Slovenian Language Institute of Fran Ramovs ZRC SAZU]. Available at: www. fran.si (accessed 24 August 2020). (In Slovenian)
43 Smole V. 2001. Zahodna slovenska narecja [Western Slovenian dialects]. Enciklopedija Slovenije [Encyclopedia of Slovenia]. Ljubljana, Mladinska knjiga Publ., 2001, vol. 15, pp. 35-38. (In Slovenian)
44 Snoj M. Slovenski etimoloski slovar [Slovenian etymological dictionary]. Ljubljana, ZRC SAZU Publ., 2015. Fran: slovarji Instituta za slovenski jezik Frana Ramovsa ZRC SAZU [Fran: dictionaries of the Slovenian language institute of Fran Ramovs ZRC SAZU]. Available at: www.fran.si (accessed 24 August 2020). (In Slovenian)
45 Spicijaric Paskvan N. Prilog bibliografiji radova o fijumanskom i trscanskom idiomu [A Tribute to the Bibliography of Papers on Fiume and Trieste Idioms]. Problemi sjevernog Jadrana, 2015, no 14, pp. 83-100. (In Croatian)
46 Spehonja N. Vocabolario nedisko-italiano [Slovenian dialect of Natisone Valley-Italian Dictionary]. 2010. 346 p. Available at: http://bos.zrc-sazu.si/c/Dial/Nadisko_ narecje/Spehonja_2010_vocabolario_nedisko_italiano.pdf (accessed 24 August 2020). (In Italian)
47 Toros A. Teaching Minority Literature: the Case of Trieste. Razprave in gradivo revija za narodnostna vprasanja, 2019, no 83, pp. 83-93. (In English)
48 Toros A. Triestinità and Tzaskost: Commom Points and Differences. Slovene studies, 2014, vol. 36, no 1, pp. 39-54. (In English)
49 Tufi S. Shared places, unshared identities: Vernacular discourses and spatialized constructions of identity in the linguistic landscape of Trieste. Modern Italy, 2013, vol. 18, no 4, pp. 391-408. (In English)
50 Umek L. Poti trzaskega romana [The paths of the Triestine novel]. In: Ziveti mejo [Living the border], edited by M. Kosuta. Trst, Slavisticno drustvo Publ., 2007, pp. 108-119. (In Slovenian)
51 Vidau Z. The Legal Protection of National and Linguistic Minorities in the Region of Friuli Venezia Giulia: A Comparision of the Three Regional Laws for the "Slovene Linguistic Minority", for the "Friulian Language" and for the "German-Speaking Minoroties". Razprave in gradivo. Revija za narodnostna vprasanja, 2013, no 71, pp. 27-52. (In English)
52 Vidau Z. Medkulturni polozaj mladih, ki se solajo v slovenskem jeziku v Italiji [Intercultural Condition of Youth Studying Slovenian Language in Italy]. Razprave in gradivo. Revija za narodnostna vprasanja, 2015, no 74, pp. 23-39. (In Slovenian)
53 Volpi Lisjak B. O zgodovini in dediscini slovenskega morskega ribistva: ribiski muzej trzaskegaprimorja [On the history and heritage of Slovenian sea fishing. The fishing museum of the Trieste coast]. Ljubljana, Kriz, slovenski etnografski muzej Publ., 2013. 150 p. (In Slovenian)
54 Zanotti S. An Italianate Irishman: Joyce and the Languages of Trieste. James Joyce Quarterly, 2001, vol. 38, no 3/4, pp. 411-430. (In English)
