CC BY
37
Публикация М.Н. Толстой (Институт славяноведения РАН, Москва)
Воспоминания о войне из Псковской области
Abstract:
Tolstaya M.N. Wartime memories from Pskov region
This article presents some narratives about the War by countryfolk in Pskov district. Some of them waged war in the rank of the Read Army or in partisan units, some went through the German occupation in their own villages. The narratives has been recorded at the dialectological research expeditions at the Institute of Slavic Studies during 1990-2000. Dialect grammatical features of our informants' speech are preserved.
Ключевые слова: воспоминания о войне, диалектные тексты, Псковская область, полевые исследования
Публикуемые ниже рассказы деревенских жителей о военном времени записаны на Псковщине в конце 1990-х - начале 2000-х годов во время диалектологических экспедиций Института славяноведения под рук. С.Л. Николаева. В то время еще были живы многие представители поколения, встретившего войну во взрослом или подростковом возрасте, на плечи которых пали все тяготы и бедствия того времени. Специфика полевых исследований, когда в одном опорном пункте записывались говоры многих окрестных деревень, требовала записи большого массива текстов. В основном мы расспрашивали о традиционной народной культуре, но, конечно, всегда интересовались и историей жизни наших собеседников, в том числе в военные годы. Многие из них так или иначе участвовали в войне (в составе регулярных частей или партизанских отрядов), награждены орденами и медалями; но тяжелые испытания коснулись всех без исключения - и тех, кто воевал, и тех, кто пережил немецкую оккупацию, а также голод и трудности послевоенного восстановления. Публикуемые рассказы составляют лишь небольшую часть записей о войне, хранящихся в Восточнославянской диалектной фонотеке Института славянове-дения1. Для публикации выбраны тексты из двух кустов деревень Локнянского и Пыталовского районов Псковской области. Тексты приводятся в литературной орфографии с сохранением диалектных грамматических особенностей речи. В угловых скобках приводятся пояснения, а также реплики собирателей.
ЛОКНЯНСКИЙ РАЙОН д. Федоровское
Вавилов Федор Иванович, 1918 г. р., родом из д. Якушев Заход, и его жена Вавилова Антонина Егоровна, родом из д. Большое Алексино (зап. О.А. Абраменко в мае 1996 г.).
Семь лет в Красной Армии
(ФИ) ...Этого сельсовета, только другая деревня была. Заход, Якушев Заход был. Его сожгли в сорок втором году. Сказали - партизан не пускай. Один раз предупредили, потом второй раз. На третий раз полицейские сожгли всё дотла. А я-то начал работать с семи... с пяти лет, а с семи лет у поле гонял. Скот пас... А в колхоз вступили в тридцатом году, уже я косить пошёл с мужукам. Работал в колхозе, учился, ШКМ кончал, это школа, семилетка была тогда, ШКМ называлась. А потом... пять лет в поле отгонял, потом с двенадцати лет пошёл работать с мужукам вместе, до семнадцати лет работал, в восемнадцатом году... Восемнадцатый год когда сполнилось, пошёл на курсы трактористув, кончил школу тракто-ристув, три года отработал, в армию взяли в тридцать восьмом году. И семь лет с лишним, семь лет и два месяца отслужил. Финскую был, эту всю, Отечественную войну, был. И на Лениградским фронте, и на Балтийским, Прибалтийским фронте, на Украинским, на четвёртом, Украинский фронт. Ну, в сорок пятом, в ноябре, демобилизовался. Пришёл домой. И принёс домой только вещмешок, ложка и котелок, и кружка солдатская. Больше ничего. Кол забил и начал жить. Понемножку так... понемножку так началась жизнь. После войны, конечно, тяжело было, это повсюды было. А потом... Обижаются там на Сталина. А я б сказал бы, што Сталин - скоро карточную систему отменили, и с продуктам стало хорошо, и жили, пока этого, Горбачёва не поставили. Горбачёв ликвидировал Советский Союз, всё развалил. И теперь сами понимаете, как мы живём. Какая жизнь. А так жили нормально, и можно было жить и жить. В магазине... вот этих порток, прости за выражение, не купить же, нет в магазине, не найдёшь. И рубашки не купить. [...]
Я финскую... Я в тридцать восьмом призвался. Полковую школу в Курске кончил. Год учился. После Курск... Началась в тридцать девятом у польском... С Польшей там было немножко непорядок. Нас туда подтянули, правда, командира дивизии убили, а нас в бой не пустили. Потом в Белгород, Белгородская область. В городе Белгороде служил. Был в увольнительной, прихожу - "Ваших командиров вызывают". "Помкомвзвод, поедешь в Финляндию? Ну там война. На лыжах умеешь ходить?" - "Умею. С детства ходил". И вот нас два дурака и нашлось. Два старших се... по-теперешнему старшие сержанты, а тогда помкомвзвода были. С лыжам, в вагон и в Ленинград. И на... и в Финляндию. И, значит, с тридцатого ноября до тринадцатого... сорокового года до тринадцатого марта война ишла.
Потом Финляндия капитулировала. Там вот прожил до двадцать первого иль до двадцать второго июня - война началась. И обратно там... И в блокаду там, сорок пять суток, попал. Справа семидесятая дивизия... нет, слева была семидесятая, Филь подполковник был. Полковник. Командир дивизии. И сорок восьмая, а я сто шестьдесят восьмая стрелковая дивизия. Вот, четыреста двенадцатый ГАП, гаубичный полк. Попали и сорок пять суток в мешке, и к Финскому... то есть к Ладожскому озеру нас прижали... Голодовочки там схватили. И погрузили у баржи. Нашу дивизию на четыре баржи. А финны прямой наводкой две баржи сразу ко дну. А потом буксир прошёл, занавес пустил. Я на которой сидел барже, баржа не потонула. А там люди которые выплыли, которые... две баржи пошло ко дну. - На остров Валаам. Ну на Валааме две недели пожили. И нас... по Ладожскому озеру... в Лис... как... Лисий Нос... в Шлиссельбург. Под Ленинградом, за Ленинградом, по финской дороге. Туда... погрузили - и в город Пушкин. Поездом. Технику, всё. И говорят - на переформировку, потому что... ну пятьдесят процентов не было отставши в живых у нас. Погибли. А потом - солнце так всходит только... как начал немец бить! А он уже подошёл к Павловску. Чёрная Речка там, за Чёрной Речкуй. Наша дивизия, хоть она и была неполная, немножко отдавили. А потом... Я был командиром взвода питания тогда, у тое время, поставлен. Звание-то старшины имел, а должность я среднего командира занимал. И вот за боепитанием ездили в Ленинград, Бадаевские склады были. Ну старинные укрепления там, всё. Приезжаю в Пушкин - нет никого! Ни немцув, ни наших. Подъезжаю туда, где наша батарея стояла, куда должен снаряды доставить был, - а там лейтенант-пехотинец выскакивает... у меня семь машин было. И с пистолетом: "Куда ты прёшься?!" - "Наша батарея..." -"Ваша батарея уже в этым, в Ленинграде давно". Вот, отъехал... Не знаю, што делать. Это с Пав... за Павловском было. А это Пушкин... Там церьква. За церькву загнал машины. Под церьквой такой как подвал. Солома настлана ржаная, это было где-то в августе, наверно. Вот. Видимо, в августе. И отстались... Выстрелы кое-где. Ни наших, никого. Начинает рассветать, надо... што-то будет. Команду, всё. Поехали. Поехали в Гатчину, подъехали - вижу, по трактору там узнал одного тракториста. Сорокин был, со Смоленской области. Вот. Вижу - он курит перед трактором. А рад [...], что я попал к своим. А потом всякое было... В войну многое перенёс, и много... и всего трудного, и всего трудного, трудного, трудного. Прибалтику прошёл, эту... Подо Псков подошли - это было в сорок... четвёртом. Восемь километров, оборона, старинное какое-то укрепление. Взяли. И немцы бросили там спиртное. Наша пехота подпила. А те к утру так вот отогнали восемнадцать километров. Нас тогда... под Нарвуй, нашу дивизию. И вот до Таллина тоже не дошёл семнадцать километрув, нас перекинули в Финляндию. Вот так и бросали, а потом ужо... В Румынии и в этой... в Чехословакию, в Болгарию... Это тут... В Германии я не был. [...]
Если вспомнить - я вспоминать не хочу даже, - это сильно, сильно
тяжело. -v
Все графы запод?
НАГРАДНОЙ ЛИСТ
ВАВИЛОВ Федор Иванович
оддяют
fs
i ПОЛНОСТЬЮ:
1. Фамилия, имя и отчество .
2. Сержант ...................*......з. должность, часть-.^Ш^ЩШ^11*..:
3-й б'ат ар ей 412 Артиллерийскогополка 168 стрелковой дивизии.........I
Представляется к........й.агр.,аД.а....ОрДеяом....»НЕ.АСЕМ....ЗВЕ.ЗДА1.'-.........................................................--
4. Год рождения.......г"1'91в:.Г.........5. Национальность......ру..ССКИЙ.......6. Партийность......ЯЛ.ВТШ/б./
7. Участие в гражданской войне, последующих боевых действиях по защите СССР и отечественной войне (где, когда)......0.тече.д.Т.в.9йЯШ....В..0ЙН.а..........ШУМ...........................
8. Имеет ли ранения и контузии в отечественной войне.....?.?....?.—®.?...-...........................................................-
9. С какого времени в Красной Армии......5-JL^S-JCfi&9_
..........Локнявским РВК Калининскойобладти.................
-10. Каким РВК призван
,„ ч Медалью "За оборону Ленинграда»
П. Чем ранее награжден (за какие отличия)...............................................................£.........-.........................................
12. Постоянный домашний адрес представляемого к награждению и адрес его семьи:........
I. Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига нли заслуг
Работая тракторнным механиком батареи тов.Вавилов за время наступательных действий с 14 янверя 1944 года обеспечил работу тракторов батареи без единой аварии и поломки,чем самым обеспечивал своевременное перемещение мат.части артиллерии на новые ОП и доставку боеприпасов.За этот же период боев тов.Вавилов силами трактористов непосредственно на огневой позиции батареи . произвел ремонт 3-м тракторам со сменой важных деталей,подобранных на поле боя и снятых с разбитых игр акторов,чем .самым обеспечил бесперебойную работу тракторов батареи и выполнение поставленных боевых задач перед батареей на поддержку арт.огнем наступающие стрелковые подразделения.
За хорошую работу тр'акторов батареи и обеспечение бесперебоЯ но транспортом мат.части артиллерии для переброски орудий на новые ОП и проявленные при этом смелость и инициативу достоен Правительственной награды орденом "КРАСНАЯ ЗВЕЗДА»
,г у//412 Арт.полка
Команоцр начальник----t.
Подпол ков вдк/ОШТВЩОВ/
Наградной лист Ф.И. Вавилова к ордену Красной Звезды.
Март 1944 г., Ленинградский фронт (источник: www.podvignaroda.ru)
Тяжёлая война была для меня. Некоторые там в плен... не завидую, правда. Но всё же такого огня он не видел... у плену, как мне пришлось.
А нас отвели от Бухареста в Румынию. Ну, побитая дивизия, всё. На перефирмировку. Да. Сорок километров королевский лес назывался. В этом лесу, в землянках. И утром в четыре часа кричат. День Победы. Германия капитулировала. Так прыгали! скакали! Взрослые мужчины там... Я-то еще был двадцать семь лет, а были около пятьдесят лет! Как дураки, посмотреть со стороны. От радости. Прыгали.
[...] и в Одесскую область нас. В Болгарии побыл. Подержали там месяца три. Побыл, а потом в Одесской области, город Первомайск. Щас вроде как областной стал. Я по газетам слышал. С Первомайска две недели картошку копали у колхозе, осенью. А потом всех вызывают - а мене не вызывают, а приказ я знаю, што я подхожу. Я в штаб полка, ну, сразу мне документы, всё оформили, и поехал вместе с друзьям до Москвы. А с Москвы уже по разным сторонам. В Пензенской области был друг, Шаповалов. Нечаев был с Омска. Тоже младшие командиры были. Ну и домой приехал - вещевой мешок, кружка, котелок и ложка. В Москвы купил шапку! Там денег дали нам, по четыре тыщи, по-моему. Шапку и куфайку. Шинель в вещмешок, куфайку одею, шапку. В этуй... Уже с Насвы ишёл пешком, уже я ишёл не военным, а гражданским.
[...] А у нас ещё в финскую были погибши. Да, а потом... Наша деревня была небольшая. Жильцов пятнадцать. Но молодёжи было. А когда я в армию призывался, я один ишёл. И старше меня были, сумели отвернуться от этого. После, а война началась, и всё. И дядя мой погиб, и друзья мои погибли. Один вот в Ленинграде..
(АЕ) - Два брата на... погибли у меня.
(ФИ) - Это у тебя, а у меня... у меня братьёв нет.
(АЕ) - На двадцать первом году. Один с Ленинграда бран, погиб. А другой из деревни, с Алексина. И ни один ни пришёл, вот только счастливо, што муж пришёл. [... ]
(ФИ) - У финскую войну по нашему сельсовету немного погибло, шесть человек. У финскую. Это в тридцать девятом - сороковом. А после войны там список... несколько этых... столбиков написан. Погибло, очень много.
(АЕ) - Много погибло у нашем колхозе.
Оккупация и послевоенное восстановление
(ФИ) - [...] Пришёл... Нашу-то местность освободили в сорок четвёртом в феврале. А я пришёл в конце сорок пятого. Ну тут нормально уже колхоз жил. [...] Трудно было - ну. Это ж всё, сёла пожжёные, деревни были.
(АЕ) - Корову партизаны отобрали...
(ФИ) - Без скота многие были отставши. У меня отец и тесть, значит, его... её отец и мой отец в разных деревнях жили. У их корове не было и у мого не было. Ну вот. Не только жилья, а жилья вообще не было.
<А партизаны были здесь?>
(АЕ) - Были, ходили. Партизаны и полицейские в нашуй деревне, в Алексине, жили. И партизаны ночью придуть, и полицаи. Часто =бое <обое, и те и другие>...
(ФИ) - Полицаи даже лучше. Это не партизаны были, а...
(АЕ) - Полицаи лучше были. Когда уходили, кричали: "Уходите, а то вы сгорите". Зажигали...
(ФИ) - Шкуру рвали, заживались, они не партизаны. А партизаны разве тут ходили, крохоборили... А партизанская бригада, она жила... по деревням... кросны отбирали, это значит женщины там, кросны...
(АЕ) - А валенцы с ног у меня новые сняли.
(ФИ) - Да, валенцы унесли, сняли. Это не партизаны, а крохоборы были. Их не поймёшь, куда отнести было, к партизанам или к этим... к полицаям. Даже полицаи лучше относились, чем эты партизаны, не партизаны тут были, а... шкурники.
(АЕ) - Вот здесь, в этуй деревне, где мы счас, немцы были. Когда вот и жгли... Полицаи. Полицаи стояли, полицаи ув Алексине стояли.
(ФИ) - Эстонцы были, латыши. А немцев, говорят, тут мало было
вообще.
(АЕ) - [...] нормально сперва.
(ФИ) - Мыло... дошли.
(АЕ) - На портянки мыло [...]
(ФИ) - А мыла не мылят...
(АЕ) - Кусочек малёшенький дали, я пошла у прудку. А переводчик говорит: "Ладно, хватит". А я говорю - "Никак не отмывается". Чёрное всё, портянки, от сапог. Он говорит: "Хватит", переводчик. Я говорю -"Мыло всё, и портянок никак не вымыть, сорукала-сорукала..." Ничего ж не было, соли не было. Рыбу ловила, по... немцам. Ну вот... неводом. А оны, бывало, приедуть, отбирають рыбу. Соли там или кусочек мыла давали. За это, што... за рыбу. Ай, всего было. Сапог не было, а в чунях у воду лазила, и осеньюй, холодно ж. Мамка ещё была ничего, мамка другой раз за меня сходит. Ой, пережила...
(ФИ) - На =копах <на окопах> была.
(АЕ) - На =копах была в этым, у Кудеревщины, раза три взято. Всего было.
(ФИ) - Моя тётка раз её подменила. На =копах. Сходила. Ну женщина уже годов пятьдесят с лишним...
(АЕ) - Ну она пожалела, што я с ребёнком, боится, погибну. [... ] Я жила сперва со свёкром, со свекровью жила. Потом когда сожгли, в Алексине.
(ФИ) - А Алексино в сорок четвёртом... Мою деревню сожгли в сорок втором, Заход. Да. А ихную... когда...
(АЕ) - Когда кончалась война.
(ФИ) - Не кончалась, когда выгоняли немца отсюда. Отступал. В сорок четвёртом сожгли. Ну вот... [и тещу, и тё...] и [Ваську]. Обоих сожгли. Ну и живи где хошь. Вот я и пришёл и мучился.
(АЕ) - Корову партизаны зарезали, взяли. А вот сюда вот этот дом, а напротив...
(ФИ) - Этот не тронут был. Тётка родная.
(АЕ) - Тётка родная, она нас сюда и забрала вот в этот колхоз. У Заполье.
(ФИ) - А потом избёнку поставили.
(АЕ) - А потом вот эту избёнку. Навалили лесу. Ещё дед пришёл...
(ФИ) - Я возил лес. Пришёл с армии, ещё не было нигде...
(АЕ) - Нигде никого <ничего>.
д. Миритиницы
Максимова Валентина Минична, 1928 г. р., родом из д. Сивохино (зап. М.Н. Толстая в июне 1996 г.)
Красноармейская семья
И в войну были, да, там, дома, в своей... в своём Сивохине. В войну там были. И жили там в войну. Тоже было горе в войну. Бывало, бегали - ту, по кустам и везде.
<А немцы были там?>
Были. Немцы были. Так не стояли в нашей деревне немцы, а так приезжали, бывало, скрозь деревню, так ходили. Нас всё хотели... Мамка, бывало... красноармейская семья была, батька ж на войны был, а у ёй было четверо нас. Вот, бывало, как чуть маленько, так всё говоря, что выселить нас надо, в Германию. Вот мы скрывались. Бывало, как нем... што такое, а так щас убегаем в лес. В крючи, в лес. И сидим там до ночи, пока с деревни все уедуть. У нас староста был недоб <нехороший>. Бывало, доказывал. Вот он всё хотел отправлять. На =копы мене отправляли, а кого мне там в войну было - тринадцатый год был мне в войну. Тоже отправляли, и на =копы ездила, и на торф в Сущёво ездили. Все... гоняли. Жить было... трудно было в войну, конечно. По лесам бегали, по крючам, ой. Спасалися. Корову отобрали, скотину сразу всю от нас. Всё чисто. Добро было бегать. Встал и побег, не надо корову за собой водить.
<Это немцы?>
Да, да, немцы. Староста отбирал. Ага. Вот у Кристалях была комендатура у их, у Лебедеве. И вот оны туда отправляли всё этых, скот, потом грузили, куда оны увозили, не знаю.
<Тут, говорят, и партизаны были?>
И партизаны были, да, были партизаны, ходили. Придуть вот ночью - вот и не знаешь, кому открыть, кому кого сказать. Мы-то были ещё маленькие, нам-то что. А мы же... матки ж были настоящие. Не знаешь, кого говорить. Плохо. Боялись. Что расстреляють, и всё делають. Все люди же расстреливали, много. Пока, слава богу, осталися живы. Ну а кого ещё... больше некого говорить. [...]
<А отец ваш пришёл с войны?>
Нет, нет, нет. Вот на войны погиб. Нет, с войны не пришёл. Наш отец. Финскую отслужил, пришёл, а с этой не пришёл.
Акимов Федор Иванович, 1928 г. р., родом из д. Федоровское (зап. М.Н. Толстая в мае 1996 г.)
Военное краеведение
...Очень много родниковых колодцев. Родниковые колодцы - они никогда не исчезают из земли нашуй, но много питаются. И там вот батюшки, или как их называють, попы, они ложили серебро в эты колодцы. И вот во время Отечественной войны брали эту воду, и много раненым помогало. Но сам я лично во время войны был еще мальчишкуй, находился в оккупационной зоны. Занято. Но я был связано с партизанами. У нас много существовало партизанских, и крупных, и мелких, и средних, партизанских отрядов. Но... вот у нас в Белоруссии партизанский отряд был, но местный, районного значения, у нас тоже был партизанский отряд, командиром был Логинов Николай Яковлевич. Но он сейчас умерши. Я не знаю, жива ли его жена. Ну он после работал председателем колхоза. Ну вот... когда, значит, ну это уже было в сорок третьем году, когда советские войска подходили, здесь некоторые отряды партизан немцы загнали в болото, и у командира была одна лошадь, и то съели солдаты. Ну и после этого... Но и здесь, примечательно тем, что у нас в Богданове ну вот говорили о том, что будет мраморная доска, написанная о доме. Сам приезжал товарищ Жуков. И я не знаю, здесь был ли еще какие главнокомандующие, но Жуков был здесь. Сильные бои были и укрепления под Кудеревом, это уже Новосокольницкий район. Ну вот, Жуков пришёл и сказал, что эты надо окружить, окружить вот этые, где они в сторону забравши, прямо брать на Опочку. И отседа их вышвыривать через Пустошку, и здесь в Латвию, и пусть они пошли. Ну они другим путям ишли, но всё равно их в Латвии тут начали уже бомбить, догонять, и советские войска тут, там и эстонские партизаны. Эстонские партизаны очень были вооружены исключительно. Автоматы, пулемёты,
одежда - излучшие как с магазина польты. И мины устраивали. Ну вот у меня ночевало, значит, четырнадцать человек, они знали уже это, пароли, где можно находиться. Я спросил, интересно очень. У них мины противопехотные, маленькие. Ну как кусок обыкновенного мыла. Я говорю - у вас мыла много, можеть и мне обменяете на што-нибудь. Ну денег тогда не было. Они говорять - это мыло для фрицевой шеи. Ну это замечательно. И после, значит, наутро, здесь получился бой. Сразу ж. Деревня тут... ну как это посёлок, где состояли немцы, Скоково, Новосокольницкого района. И мы ходили с одним, лично я, со слепым, чтобы узнать, какие там у них силы. Но... когда мы прошли, што-нибудь или што-то шурнул, или хто-то што-то заметил. Ну нам ничего не случилось, мы ушли, но после они... [...] Эстонский отряд начал бой, они, значит... ну интересно чем здесь. Одна женщина, значит, там проходит речка Кашинка. Она берётся с колодца. И вот женщина пошла за водой. И смотрит - у белых халатах... а там и девушки стояли на посту, в этом же месте. Ну там были, там и санитарки, там и это... всякие разные, может и медички, может доктора. Ну эта девушка стояла на посту. Ну погода была - это ужасная, метель, мга, ничего не видно. И вот женщина, значить, увидела - смотрите, говорить, как вам придвигаются, вон, говорить, переползают у белых халатах. Она тогда, недолго думавши, - бах! с винтовки выстрелила. Тут всё, а это уже, у них был условный знак, что значит все повыскакивали со всех, с автоматам, с пулемётам, но бой ишёл всего один час. Ну некоторые раненые, и они пошли опять в это, в направление Кудерева, вот этого, где вот товарищ Жуков приезжал, окружать вот эту компанию там, сколько их. Ну, ещё што добавить к этому? Ну вот у нас што... могилки очень тут рядом, всё, красивые, всё всегда убирается культурно. Ну вот, и здесь есть ещё вот памятник, это навроде Александру Матросову, вот который стоит на площади. Его сделал один человек, Крушинин Александр Иванович. [...] Барсуки - значит, сожжёно с народом немецким фашистским предателем, который жил в Коннове, деревня Конново. Ну вот он где-то находится в Ленинграде. Он... здесь у него, значит, што? сестра. И вот он приезжал, но женщины увидели его, и напали на него с вёдрам, [после во шли] колодца, и узнали, што он деревню Барсуки сжёг целиком полностью с народом, и детей, и стариков. Но там был партизанский бой. Партизаны, значит, отбили деревню Журково, это тоже отходит к колхозу Калинина, и сказали, што вы куда-нибудь... Ну вот, а после, значит, когда немцы там бегли, они, короче говоря, на одной лошади десять человек, а вторая лошадь так бежить. Они маленько жару поддали. Ну вот, и счас в этых Барсуках, сожжённых (с) народом, установлен памятник, сельским советом Миритиницы. [... ]
Когда была началась сразу Отечественная война, вот я сам лично угонял скот до самого Калинина. Ну нас опередили немцы, и получилось, што наши солдаты, ну как они говорили, што идём на отдых, но они отступали. С одной винтовкуй, тут и бросались в разные стороны, хто на-
ходил партизанские, и тут сразу начали организовывать партизанские. Этые партизанские отряды были организовано райкомом, райисполкомом, вот эты все. Но повидимо был главный дадено приказ, што это можно взять с истории, што какая б война ни начиналась, но партизанское движение, особенно у нас было здесь, вот как под Сталинградом тут и под некоторым городам, немцы сильно давали большое укрепление. А когда значить партизанские отряды организовывались - это знает даже и знал Сталин, што вот это организовываются партизанские отряды, - они наносили удар, значит, с тылу, пробирались в немецкий тыл, находились в лесах и прямо можно сказать, што как лагеря. Ну как лагерь живут люди, ну там жили партизаны. Ну они ночью пробирались на самые крупные объекты и наносили им всяческий вред. Поэтому немцам... ну вот товарищ Жуков знал, на каком фронте они больше их, и где подослать партизан. Потому што они оттягивали силы для борьбы с партизаном, а наши оттуда наступали, и получался што прорыв, и выходили из положения с этым. Партизанские отряды они вообще были организованы очень крупные, особенно белорусский, это начальник партизанского отряда был Ковпак. Он страшно... наносил немцам такие удары, и за него даже там деньги предлагали большие, штоб его, но ничего не выходило. Вот у нас ну сперва сразу вот после войны... то есть не после войны, а как началась война. У нас вот деревня Прескуха тут около Локни, мост стоял. Ну немцы значит продвигались на Старую Руссу и сюда на Великие Луки. И к Ленинграду. Главное их интересовало Ленинград, и как они говорили, это, пятнадцатого или там... июня будет пить чай в Москвы. Ну всё это очутилось... Ну вот, здесь вот у Прыскухи повесили, значит, четыре человека. Ну можеть они не были партизаны... Но каждый был как-то душевно приспособилши, или, как вам сказать, не приспособилши... а жили уже подходяще, хотя и были колхозы. Ну всё... в колхозах хлеб был, давали. Вот этот колхоз, где на данной территории мы находимся, ну он до трёх килограмм давал зерна. Ну дело в том, што ставили трудодень, палочку. Ну вот на эту палочку и выходило по три килограмма. Ну а сколько у вас палочек, столько и килограмм.
д. Зверинец
Рожкова Мария Ивановна, 1927 г. р., родом с хутора Ремизово (зап. О.А. Абраменко в мае 1996 г.)
Эпизоды войны
Вот нет Гришутина <деревни>, но это после войны разъехались так, по деревням. А в войну Волохово сожгли, Рагушино сожгли, а наши деревня немец отставлял, што когда будем отступать по большаку, со-жгём. А их пёрли, им некогда было и жечь. А на стороны - ну это не немцы жгли, а наши полицейские. Полицаи жгли. Мы тоже вот... ну уж я не-
совершеннолетняя была, тоже взяли коров гнать. И вот мы до этуй деревни, до Тёмкина догнали, и всё отставались, отставались, отставалися, и мы отсталися. А зайшли там к одной женщины, она говорит - полезайте, идите в ту избу, полезайте в подвал. Мы в подвал залезли, до вечера там посидели, она на улицу вышла - говорит, прогнали коров. Вылезайте тихо, нет никого. Вот мы пошли, только вот сюда, вот тут мост, вот подня-лися на гору, - два немца мотоциклы справляють. А мы по дубинке взяли, хромаем, идём. Мы с им поздоровкались - они "страхтвуйте, страхт-вуйте", поздоровкалися. Вот мы пришли домой, взяли по лопаты, и пошли в крючу, вырыли окопы, и сидели две недели, пока наши русские пришли. В окопах сидели. Пряталися. А хто не прятался - то и вот взяли и в Германию. Вот получали деньги за Германию.
<И прямо угоняли, да?>
Угоняли, да, увозили в Германию, в лагеря. Работали, кто в лагерях, кто вот так, по соседям брали немки работать, работали. [...] Немцы не, недолго оны. Ну оны вот когда отступали и гнали их. Недолго были. Не, вот... У Заполье штаб стоял. Оны партизан ловили. Один раз мой отец пошёл на озеро вудить. А они, немцы, ехали в Алексино партизан ловить. А был Колька переводчик и Васька переводчик. Васька говорить - "Кольк, по..." А Колька этот, он у партизанах был. Ну он как переводчик, он мог и в наших, и в немцах. Говорить - "Поедем, Кольк, партизан ловить". Он говорить - "Поедем". Только на озеро выехали - раз кверьху этот, Васька. И Кольку... хотел вот [шаркнуть]. И он вот так руку поднял - ему вот так палец отрубил. Не совсем... И граната вот так замёрзши, зимой. И вот прибегаеть соседка: "Дядя Ванька, дядя Ванька, какой-то человек коло нас вохаеть. От возера, - говорить, - ползёт и во-хаеть. Ну вот батька скорее встал - вох, а это ж Колька. И вот приволокли к нам, чугунку затопили, его=тогрели <отогрели>. А ён потом говорить -"Дя Ванька, свези ты..." Вот батька с этым, ну староста был дядя у мене, возили на саночках его в Алексино, к партизанам. И вот после войны вот этот Колька он жив остался и приехал к нам. Вот как. [...] Бывало, ночь партизаны, ночь немцы. А раз тожо... и вот тогда была сильная пальба. Идёт... едуть немцы, в Алексино, идёть с немца... а оттуда, с Алексина, наверно, разведка, женщина. И яны спроили - "Есть партизаны в Алексино?" Она - "Смело, смело поезжайте, нету". Ой! Какая была пальба, ли-хонько моё! Как приехали к нам у Фёдоровское, говорят: "Щас вашу деревню щ-щ!" Вот так. "От вас ишла женщина, сказала, што партизан нет, а там партизаны". Понавезли битых и раненых к нам, полная деревня, немцев. Ой-ой-ой! Мы умоляем, што наши люди все, никуда не делши, -еле-еле отговорили. А то б сожгли деревню. Вот. Это не... не с нас, а ишла разведчица оттудова, с Алексина. Партизанка. [...] Ну вот немцев ловили тоже, ловили немцев. Вот тогда бой был, много немцув побило и поранили яны. [...] Не! Не, ничего не сделали. Немцы лучше наших. Полицейские ходили ограбали, и курей брали, и яички, и масло давай им. А
немцы не, никого. Щё наборот, ребятам конфет давали. Только бывало вот попросят, нет ли луку, чесноку. И вот бывало матка дасть лучку, так оны... раньше такие ночёвки были, пололи ячмень, вот так, натолкём, и пололи. Так полные эты ночёвки <ночвы> конфет насыпали нам, ребятам. А немцы не, не нахальничали. Наши русские ещё хуже были, которые поли-цейск... которые у немцев забран. Полицейским были. [...] Оны с немцам, так и уехали с немцам. Не знаю. [...] Спокойно было у нас в деревне, ничего. Ну и так вот, и... ничего, немцы никого не делали. Никого. [...] Полицейские, оны... вот когда отступали немцы, вот полицейские и деревня вот эты сжигали, шо заранее. А тут вот эты, наши деревня на большаке, оны не успели сжечь. [...] Оны ж вот не успели взорвать, никого <ничего>, ни зажечь, ни взорвать. Их наши так пёрли, што без оглядки бегли.
ПЫТАЛОВСКИЙ РАЙОН
д. ШкардЫ
Павлов Иван Павлович, 1924 г. р., родом из д. Сидорково, и его жена Павлова Мария Николаевна, 1922 г. р., родом из д. Дрыкушки (зап. М.Н. Толстая, С.Л. Николаев в октябре 2003 г.)
- Ён же не так грамотный, не моге всё рассказать-то.
- А кого <что> я расскажу?
- Кого, как... Аль до Германии дошёл и не знаешь, кого рассказать?
- До Германии. Ах ты! У меня память вон... стала вон... бац и нема. Ты што, столько время прошло.
- Ну во и говори, где был, где какие... в каких местах...
- Местах, - ну местов много, так у мне памяти нет, я уж забыл!
- Да, уже сколько прошло уже. В Польше был...
- Пятьдесят лет почки <почти>, ... твою маковки.
- А.
- А!
- Ты же и в Польше был. На Балтике стояли же вы.
- Везде.
- Ну везде так говори, господи, говори!
- Ну кого я! Ту тоже, [...] в полячки был, в гостях, чай пил!
- Ой.
- А кого я больше скажу!. Воевал, што.
- Тут надо говорить, где был, где ишёл, какие...
- Ну память, я сказал и говорю. Нет, нет памяти счас. Што ж я, мальчишеское дело, што пятнадцать годов? Ишь ты! Мне ж вси мозги вытряхнуло! Вон - по самую задницу ноги не хочуть ходить. Прошёл. Это не на тележке с ребятам кататься. А надо идти.
- Да, теперь это время прошло...
Военные дороги
Вот двух километров не дошёл до Германии. [...] Прошёл я вот это, докудова. А там што ж я, шли... А я... [...] почки <почти> до Ленинграда пешком, дотопал. Почки што от с отседова шли пешком, хорошо я такой небольшенький, - ну он, на карточке ещё <видно на фотографии>. Да. А там везли эты, котлы такие, ну, где суп аль чего там, кашу варить. На лошадях, сзаду там. Я это, как идти... надо всё пешком. А я... как нач-нуть это, с привалу, привал это, с привалу, привал. А я в котёл залезу! И свернусь туды, и сижу в котли. А когда... пока идуть это... Привал. А я тогда выскочу и в строй становлюсь. Ну вот, а потом начинается, я опять в котёл, свернусь колесом. Автомат под бок. Да, так и доехали досюдова. Не на раз мне так попалося. С картошкой там попался... с ведрам. И так. Ну очень тёпло было, хорошо. Ага.
<А как с картошкой?>
А там другие... другим, ну и поисть чтобы. Сготовить на привале где. Солдаты далёко разогнан. Ну сварить картошки аль чего. А я пошёл, а там... зараза, там... такая... ну как канава. А там пригорок. И сюды на реку, где немцы, и там пригорок. Я пошёл за этой, за картошкой. А там это... при... не немец, а наши, русские. Притянули там артиллерию, сорокапят-ки эты, пушки. Пристреливают на ту сторону, на немцев. А я думал, што это по мне бьють. Это смеряют оны... ну это, как в траншее я. Только зю! а бух! Ну и всё. Думаю, теперь моя могила. Не! Никого. Вылез я оттудова. Никого. Всё. Тихо-спокойно. Картошки снёс туды. А там офицеришки, да кого... Подделали маленько, кусили. А то ж... столько шли, и жрать некого было самым.
Прорыв блокады Ленинграда
А они думали, что тута партизаны только, а была-то договорённость такая, што... а войска-то эты самые, ну, ну военные. Не партизаны... а военные, как это. Эты осталися, партизаны, а военные-то, с техникой, как ухнули! Да как прижали их! И так их понесло, этых немцев! Они не думали, што тут эты... А там ещё техника стояла сзаду. Там добавляла им по штанам. Ага. Ну и всё. И прорвали блокаду! А там народа-то наверно тысячи, приехало и пришло. Ребятишек, плачуть, бабы плачуть! Жалеють, целуются! Ой, тошненько. Ребятки плачут. Просют: "Дяденька, дяденька, дайте!" А в солдатах у нас што, што там в вещмешке, в карманах, дашь ребёнку. Ну ён так глядить, голову скрививши, што дал бы ещё чего. Там тряпки какие им, там игрушки... Сто сорок подвод. Гружёных. Отседова, всё везли. Вот что. А где не так, где конь какой аль чего, што, а тот солдатам в вещмешки такие нагружаеть, и пешочком сыплешь. И всё. А потом окопаешься, и... на второй день наступление, и погнал-погнал их,
шишков. Этых, немцев. Оны ж, немцы, боятся, оны только так! Што их много, оны... техника их хорошая, всё.
Контузия
<Иван Павлович, а как вас контузило?>
А так контузило, што он... снайпер-то... выследил, где точка пулемётная. А в низины... а у нас, мой пулемёт повыше туды, к нам. И как раз на углу траншеи-то, одна туды идёт, на посёлок, а другая сюды. Ну што ж. Выследили. Да, выследили оны меня. И как врезал он мне в этот пулемёт! В траншею, и в самый на угол, как раз, одна половина туды шла, а другая туды. Гляжу - покатился пулемёт мой станковый. И почки сзаду и я за им. Покатился. Да... И вот... А этот... и я почки за пулемётом, покатился. А я уже не помню, как встряхнуло меня. Ох-ти, тошненько. Мальцы тут схватили, в больницу [сювакали]. На второй день отслухался. Ничего такого, [...] тряхнуло только, а не ранило. Да. Так и бегли. А наших, войска, там немного было, наверно, - тех прогнал с этой деревни, выгнал, где наши хотели это взять. Не, не взяли никак. Ой, там ещё стали отбегать другие, там... и санитарки, и эты все. И говорим... я сам говорил: "Дочки, не лезьте вы вперёд... Не лезьте, дочки! Битые будете". А им некогда. Всё надо... надо бечь. А он начал [...] этот немец обстреливать, эты траншеи. И как нас эты... санитарки, девчонки. Как поснул! Это снаряд рядом кул нас. И как раз недалёко и она была. Как посне - вот так по плечо руку оторвало сразу. Плаче! Тут солдаты... всё. Перевязку сделали и отправили ону в больницу тут рядом. Вот - думаем, [на]воевали. И всё.
(МН) - Ой-ой-ой-ой-ой.
(ИП) - И потом меня, пока я отлежался, выписали. Ой, как и что я наделал - не переговорил бы. Што я нагляделся. И горя, и хорошего, и плохого. Не дай бог, как это говорится, никому. Ни зверю, ни человеку. Пускай живуть. А что это смерть... себе глядить в глаза, аль ты ёй, то тоже плохо. Ой-ой. Щас - живи спокойненько, всего хватае. Корму хватае. Всего хватае. А вот жить... надо.
Демобилизация
<А как вы вернулись, Иван Павлович, с войны?>
(ИП) - А с войны, я тогда... очухался, когда со снегу-то вылез. Семнадцатого... ноября, иль декабря? Да. Снегу! Вот так. И заставили там... какое-то учение делать. А кого ты там в снегу-то бродить по самой шее. Ну вот. А на себя - одни шапки торчать этак. А потом машины приходять, это... газетчики привезли, газеты читають. Такому году домой, такому году домой. Ага. Всё. Демобилизация. Наш годок. Ай... Ну тут ещё лучше было. И пляски, и песни, и горя - всего! Што ну... год подошёл наш. Да так оны поддались, эты солдаты, што... Рады! По четыре <года>, да ещё калеки бывши некоторые. Боже мой! Как схватит один одного, только снег курится. И вот всё.
<Это в сорок пятом? В каком году?>
(ИП) - В сорок пятом. Ой... Как всё...
(МН) - Пять лет отвоевал.
(ИП) - Ништо! Надо было. И мы всё равно, как это... Букашки, аль слышь, собаки где костку тянуть, и мы так. Не было, немец недалёко... и пушки никак, это, не притянуть. Я говорил, что они, немцы, зарылись это... траншеи прокопали, ну такой бункер сделали, как картошный. Залегли, а потом наутру оны брались наступать на нас. Ну, думаем, наступите вы... А тут мать... боевые были солдаты, и так, и партизаны, все... А там пушки, отряд стоял. Сорокапятки, семьдесятпятки. В сараях аль там в каких хлевинах там... Дырки проделали, чтобы стрелять, пушки там рылом своим. И как дали им этым! По этым бункерам по ихным, по картош-ным, по земляным. Ой, тошненько! Разметнуло, там вот так ровненько сделало. Опять мальцы как схватятся! Э, только земля шевелится. [...] А его, шашка, угнали всё равно. И ему попало здорово. Нашим там... пощипал... хорошо, но и ему досталось.
Ну потом это кончилася, борьба-то. Ой, тошненько! И кто плачет, солдаты. Кто смеётся, кто шутит всяко. Я-яиньки-яиньки. Сколько прошли. Сколько горя видели, мать твою так! Ой-ой-ой, сколько-сколько. Встре-тють, плачуть, и женщины и дети. И голодные другие, и холодные. Ай-яй-яй-яй-яй. "Дяденька, дяденька". Ну што есть, мы всё отдавали. Ой, тошненько!
В партизанском отряде
<А вы тут были во время войны?>
(МН) - Я была в партизанах.
<А тут были партизаны?>
А вот, да, была в партизанах, а што ж мне рассказать, как я могу рассказать. Ну взяли в партизаны нас, мы ехали обозом, доехали... ой... какая деревня, уже забыла я эту деревню. Стояли в этой деревне. В Горшкове, в Горшкове. Там ишёл большой бой. Там много наших побило, стояли наши в обороны, река там. В реке. И несколько там девушек побило много. Потом мы уехали, поехали, поехали мы, поехали. И съехали мы в это... ой, как деревню звать, погоди... в Бросково. Вот в Бросково... было у нас совсем мало оружия. Ну с самолёта нам скидывали, ну мало, мало. И стоим мы в этой деревне, в Броскове, и идут латыши на нас. Мы стоим, глядим и в окна, всё, вот там такие кустки, там такие кустки. И всё приближаются, приближаются эты латыши, всё приближаются к нам, нам страшно, всё. Думаю, вот теперь нас схватят и мы [готовься]. Ну мы отбили, отбилися, отбилися, уже начала ночь, ночь, а они ночью боятся. Вот тогда мы поехали... к чёрту на кулички, прости ты господи. В этот, туда, в Красногородск. На лошадях. Такой запутицей мы ехали, такой мы ехали! Несколько лошадей втопили мы. Всё потеряли. Милые мои! Ну доехали. Съехали мы... в Горшаново. Съехали, и там страшный бой открыли тоже.
А там леса всё, леса. Вот туда, к Красногородску. Вот бились-бились, там много наших и захватили в плен, и всё. Ну што ж, там мы долго не отстояли. Двое суток. Тогда мы поехали обратно, и по нам так стреляли, пули били, ви-и, ви-и! Ну, думаем, сейчас... што-нибудь... людей, перебьют нас. Ну уехали. Вот поехали опять обратно, вот этой своёй деревней мы, ехали мы, в Дрыкушках я жила. Поехали на Пустое Воскресенье, а у Пустого Воскресенья там людей много наших побито, всё. И мы поехали далеко-далеко тогда ехали, ехали, холодно. Такой мороз, такой мороз. Люди стоят, везде горит, всё чисто везде, так огонечек везде и пылае. Всё зажжён в [...] этых. У немцев. Ну, всё ехали, холодно, страшно, холодно. Доехали мы... как же... ой, забыла, как деревню звать, и уже давно...
(ИП) - Памяти нет нисколько.
(МН) - Давно уже, как эта деревня... Давеча сдумала я...
(ИП) - Ну ты штаб говорила где у тебя был?
(МН) - Это в Шиках, это штаб был в Шиках, а мы до Шиков ехали ещё. Ну ладно, ехали мы, тогда поехали дальше. В Шиках нас начали бомбить. Мы там стояли, и штаб там наш был, всё, мы там наверно стояли дня три-четыре. Пришла разведка, девушка с балалайкой, пришла, а наши, видишь, рот разинули, и ну и отпустили домой. И немного годясь, такой был день солнечный, всё, - летят, самолёты летят. Как начали нас бомбить, как начали нас бомбить! И нам скрываться некуда. Вот командир вбежал и говорит, что "Скрывайтесь, кому куда ближе". А там лес, така гривина, вот тут, как вот у нас вот там гривина тут недалёко. А куда ж нам. Мы бежали-бежали, по полю, а такой как мох, болото, как болото. Как дасть в болото, как дасть это в болото! И меня оглушило. И я повали-лася. И еще одна девушка [...] тоже повалилась. Подбежал один, ещё мне вон брат сдвоюродный, Витька... Большак. "Ой, это... Мань, ты жива?" -"Жива. Жива", а я оглушённая валяюся. Вот тогда отлежалася, отлежалась я, побежали, все... "Побежим, побежим как-нибудь в это, в лес, в лес прятаться". Самолёты так и бьють, так и бьють. Вот тогда в лес вбежали, и этот... Витька-то... и говорит, что "Давайте я сейчас самолёт собью". Мы говорим - "Ой-ой, не-не. Не-не-не-не! Тогда мы отсюда не уйдём никак". Никак не уйдём! И вот тогда... ой... били-били, били-били, и оны били, пока штаб разбили. Глядим - загорелся штаб. Всё. И тогда ночи дожда-лися мы, и опять в путь. И опять дальше, дальше и дальше, и дальше. И потом пришёл приказ нам на Ленинград идти. Как мы плакали, как мы плакали! Вот там мужчины и говорят, што "Ну, девчонки... - а мы-то молоденькие были, - теперь кончается ваша жизь". Мы плачем... Ой, не могу говорить даже. Собрались, поехали обозом, доехали... Как, Ваньк? Где розмированье-то было?.. Ой, забыла. Как до Ленинграда-то ещё... Ещё городок. Луга? Не, не Луга, а ещё как-то. Где... он... Ды до Ленинграда не доезжая, совсем это... тут... теперь с Ленинградом оны соединивши. - В Гатчине! - Гатчина! Гатчина. Там размировали все, мужчины на фронт, а
нас дальше. Дальше взяли... ой, дочушка. Много рассказывать. Взяли нас... потом куда нас, куда нас. Приехал один... И говорит, што "Вас мы возьмём.." ой, как опять. Ещё забыла опять. Всё забыла. Далеко-далеко. Далеко-далеко, туда к Москвы или за Москву. В лес. "Нет, - мы думаем, -нет". Туда, на лесозаготовки. Нас. А этых размировали мужчин. А там ужо фронта нету. Там фронта нет. Вот мы и думаем: "А-яй, куда ж мы теперь деваться будем, всё". Обдумали мы и пошли. И пошли. Пришли мы... и в это, к хозяйке, и она нас приняла, и накормила, всё, тёпленько. И милиция является. Милиция является, говорить: "Откуда вы и какие? Вы задержаны". На нас. Ну потом эти наши этые, которые партизаны, узнали нас которые, всё равно их не сразу расле...ромировывали. И за нам приехали. Што вот "справляйтесь", и нас милиция отпустила, всё. И нас тогда направили, уже фронт был в Пскове, ужо в Пскове, ишёл обратно ужо, взад, взад ишёл. В Пскове. А нас там поселили... вот опять деревня ещё забуду... деревня, ой-ой-ой... Ну недалёко вот ото Пскова деревня, так там... Вот не знаю, кака деревня, да...
(ИП) - Терёха?
(МН) - Не, не Терёха. Ой, ой... Забыла теперь, забыла. И мы там прожили наверно недели... полмесяца мы. Недели две прожили мы. Там нас кормили, мы в землянках и жили. Землянки. Мы там помогали работать всё, а как ушёл немец, дальше уже в это, Остров освободил, всё, и нас домой отпустили. Мы ишли домой вот Островом, в Острове уже был мост это большенный, там мост большенный это, черезь реку. Ви... завис... висной, навесной. И мы по этому мосту, и он так боком обваливши, одной стороной, и мы так подымалися, подымалися и вышли этым мостом, и пришли домой. И вот до сих пор живём.
(ИП) - А как ты в разведку ходила!
(МН) - А, как я в разведку...
(ИП) - В Ленинград иль куда?
(МН) - Да, мы ходили в разведку, дочушка, в эту... всё больше в Остров, в город Остров. Ходили в разведку. Вот нам дадуть задание, што выполнить, где там семьи этые, немецкие, куда яны отправляются, где поставлен орудия, всё, штобы нам всё узнать. Што задавали, то мы узнавали. Всё узнавали. Што, а если не узнаешь, подведёшь - тогда уже, мы присягу принимали, тогда уже нам нехорошо буде. Тогда уже расстрел нам. Сразу, за это. Ну мы всё узнавали, ходили. Идём... Эты, пропуска мы... в платье раньше, платья носили, и вот сюда мы зашивали, под этот... как называется-то, вот сюда, в юбку. Прятали. Идём, в Остров, а немцы сидя всё на вышках, всё, и полный город этых, Остров, немцев, страшно, всё. Ишли туда, к одной тётке зашли мы... поночевать, она и говорит, што "Вот гады партизаны, ходють, вот мой сын ушодчи в Остров, спрятался, как приходи ночь - так мой сын уходит". Я думаю: "Баба, а кому ж ты говоришь". Ну... "От, - говорить, - пойдёте утром, и он пойдёт домой, и вы
встретите". А мы встретим и его заберём. Ну мы не забрали. Мы его и не видали. Не видали. И вот выполняли всё-всё, дочушка, мы выполняли, выполняли. Все задания выполняли. И так было страшно, што нас поймали бы в этом в Острове, там Клава Назарова повешена. И вот когда я в Остров всегда подойду, я плачу-плачу. Што... и нам было так. Нас поймали б и... так повешали б нас. На этом месте. Ой, не могу. И вот так, дочушка, и...
<Так вы долго были, да?>
Да, сколько мы были... Нас брали зимой... зимой брали тожо. А пришли мы летом как-то, летом. Нас отпустили летом. И везде, по кустам, везде по кустам, по домам, страшно, ой. Ой, дочушка, пережили... Я тоже инвалид второй группы. Получаю пенсию.
<Ну а кто там командир был?>
А командир был... Сёмкин. Сёмкин.
<Ну он был из армии, да?>
Ага, Сёмкин командир был. И ещё был второй, Егоров. Как помню. А вот сычас... а больше я, дочуш, этых старших, я уже забыла. Тут на... Тут на<до> было записывать нам всё. А где ж ты, уже столько время прошло.
<Ну они хотя бы хорошие были командиры?>
Хорошие. Очень хорошие были. Хорошие. Мы такие у нас девчонки были собрано, всё, не абажурные, ничего. И всё это... называли нас, што... это, ой, как они нас звали, наш... где мы находилися, домик. "Цветущий домик". Што мы девчонки были неабажурные. Честно всё делали и честно всё... прошли.
<А вас сколько было народу?>
Это девчонок? А вот щас скажу. Одная, две, три... четыре, пять... Восемь. Восемь девчонок нас было.
<И так вы всё время вместе и были?>
Так и всё, мы по... по двоём ходили в разведку. По двоём. По двоём, дочуш, ходили мы в разведку. Идём, так страшно всё, так страшно. А идти надо, как хочешь. Даден задание, и иди. Ночь, люди возвращались другие, мы-то никогда не возвращалися. Темно, темно, страшно. Не пройти, дорогу собьются. А идти надо, и опять обратно в штаб приедуть, и опять поедут, вот как, дочушка. Как узнавать-то надо было всё.
<А всего было много народу в этом отряде?>
А как же, а как же. Што вы! Много! Ну я не считала, ой много, много, ой много было нас! Много, очень много. Очень много было. Много было. Теперь не вспомнить, так рассказать хорошо, што где было и как, как... не вспомнишь. Гди ж какая, какие деревня, местность, и то я ж не знаю, я уж забыла. Как назвать.
<Так вы вернулись к себе в Дрыкушки?>
Да. В свою деревню вернулась. А это Шкарды, сюда вышедчи. Я вышла вон на Свдорково, а в Сидоркове теперь нет никого, мы дом купили и ещё от и живём. Вышла замуж.
д. Дрыкушки
Михайлова Валентина Михайловна, 1925 г. р., и ее сестра Соловьева Мария Михайловна, 1933 г. р. (зап. М.Н. Толстая, С.Л. Николаев в октябре 2003 г.)
В Дрыкушках во время войны
(ВМ) - Ну кого <что> мне говорить, не знаю, как начинать? Ну работала в колхозе я... Дояркой была, восемнадцать лет отдоила коров. Да. Ну что дальше?
<А вы откуда родом, родились где?>
- А здесь самое. Дрыкушки. С Дрыкушек.
<А родители ваши тоже отсюда?>
- Да, родители мои здесь жили, я здесь так всё время, нигде я не была. Ну, дояркой я была. На минах была, ездила, на лесзаготовку ездила. [...] Вот это в Островским районе я ходила там по минам. Вот.
(ММ) - На аэродроме работала.
(ВМ) - На =родроме при немце работала.
(ММ) - При немце и при русских работала.
<А что там делать?>
(ВМ) - А што я там делала. Песок разрывали, канавы копали на =родроме. Эродром расчищали. Где немцы... это... самолёты садилися там, в Острове. Вот. А еще кого рассказать вам?
<Ну расскажите, а до войны как тут жили?>
- А до войны - до войны я уже там и забыла, што. А в войну што мы делали. При немце што мы делали. Ай што, работали. Работали. Своя земля была. Всё было разделено у нас. Конь был. Коровы были. Всё делали. Нас тут немцы не трогали. Нам было спокойно. Да. Партизаны ходили к нам, а мы их тут обеспечивали. Вот сегодня ночью партизаны, а... ночью партизаны, а днём немцы. Вот знали как обманивать и гадов, немцев, было. [...] Я много работала, и в лесу была, и везде-везде-везде. Ой. [... ]
(ММ) - А во время войны в оккупации она работала. Немцу-то нужно дороги было расчищать. Здесь же партизаны были у нас. Расчищали дороги.
(ВМ) - Ой, и на дорогу ходила в Бороусы, дорогу строила. Там тоже вагонетки насыпали песку, и рельсы были, и эты вагонетки гоняли вручную. Вручную вагонетку гонишь по рельсам. Вот.
<Это вот эту дорогу?>
(ВМ) - Да. Не вот эту, а это черезь лес ишла дорога.
(ММ) - Как в Шитики идёшь.
(ВМ) - Это при немце так было.
<А я еще хотела спросить - а кто ж в партизанах этих был? Там много народу было, да?>
(ВМ) - Много было народа. А еще на... наши хлопцы были вси обобраные.
(ММ) - Тут была очень большая деревня, здесь очень много было
народа.
(ВМ) - Отседа наши были, и отовсюда, отовсюда были.
<А тут вокруг... >
- А тут вокруг... вокруг... а там у нас в лесу это такой... где озеро, туды далёко видать. Там тоже партизаны жили ленинградские. А тые, тые вот там жили. Тоже наверно сюды приходили, я уже забыла их.
(ММ) - Партизаны были ленинградские, партизаны были красно-городские.
(ВМ) - Самолёты спускали их, и... и оне и здесь...
(ММ) - Тоже много. Здесь днём немцы, а вечером партизаны идут. От тут так мы жили! Тряслися.
(ВМ) - Партизанам надо... своим надо дать, и немцы придут -"Яйку дай". А тут нет уже, всё отдано. Вот было тяжело жить-то. Нам хоть оны никого не делали, не сжигали нас немцы. Мы остались живы.
<А у вас большая семья была?>
- А было нас четыре человека и мама. Четыре дети.
(ММ) - Три сестры и один брат.
(ВМ) - Три девки и парень был.
(ММ) - А парень в партизанах был.
(ВМ) - Парень в партизаны был взятый, а от их загнали там в этых, красногородские, его взяли, это, немцы схватили. И увезли в Германию. О черезь Польшу ехал, и, говорить, "Я..." ой. Такое он горе перевидел, страшное.
(ММ) - Партизаны тоже были и предатели. Вот он это предатель взял и навёл на это, на засаду немецкую. Вот брата то-то и захватили. А она уже не знает...
(ВМ) - Вот такие партизаны... Партизаны ходили оттуда, с лесу, это Латвия, здесь река у нас. И за границу туды ходили. И брата туды. "Веди, где это". "Ты знаешь ещё", вот. На брата.
<А в Польше он был, вы говорите?>
- А в Польше он, когда его партизаны взяли, тогда его отправили эты немцы, посадили одного в этот, в вагоне сидел один. Где этых, може коров таких... такие, не в пассажирским, а... как это назвать такое.
<В товарном.>
- Да. Вот в таким вагоне сидел. Грить, "Садють, везуть мене, -грить, - и не знаю, куда, - грить, - меня везуть. Так было, - грить, - мне страшно, не могу". Молоденький тожо. Вот. И был... везли в Германию, вот был. Был в партизанах, везли в Германию. Его захватили немцы, разогнали...
<Ну потом как его, вернули?>
- А потом он... А потом там, когда война кончилась, его в армию взяли. Тама. И жив... жив остался. И был в армии, два года отслужил. Пришёл домой. Жив-здоров. А здесь заболел... Всё на ему. Били его там, колотили в Германии. "Ишёл, - грить, - я... иду..." по дороге, там, в Германии. "Дай листок!" захотел, лесной. Листок один сощепнул, - там же их нельзя никого трогать! Ну, а это, переводчица и говорить: "От тебе счас буде". Так били, вот [...] что и он уже готов, у немцы как ему делали. Тяжело было.
<Так он там работал тоже что-то?>
(ММ) - Да, работал.
(ВМ) - Работал, наверно у хозяина може работал.
(ММ) - Не, не, на заводе.
(ВМ) - Ай на заводе, не знаю.
Тридцать седьмой год
<А отец ваш до войны еще умер?>
(ВМ) - А, про отца-то уже я всё не знаю, дочуш.
(ММ) - Сычас я вам расскажу. Это в тридцать седьмом году отца забрали. Приехала "чёрный ворон", назывался он, а он пришёл со стройки, он был строителем. Пришёл со стройки, только хотел поесть - мама [собрать], и тут раз-раз - постучали, заходют. - Чёрный ворон, раньше чёрный ворон назывался. - "Собирайся! Мы тебя забираем". Ну, он встал, собрался, и увезли его. Ну тут много подчистили у нас. В деревне, и с Бесенят, и с Усаново, много их подчистило. Этих мужуков. Ну и всё, и увезли, на этим кончилось. За что, про что, не знаем. Отец ничего плохого не делал, он строитель очень хороший. И ещё, это самое, у него были... ну у нас ведь старый дом был. Были брёвна навожены. И посчитали, что он кулак, богатый. Ну так... брёвна... выписаны были, всё по закону сделано. "Кулак, кулак". Раскулачили. Всё. Поехал. Отец.
(ВМ) - Отца взяли...
(ММ) - И так по сей день мы ничего не знаем о=тце <об отце>. Мама ходила в Остров, город Остров здесь.
(ВМ) - Раза два передачу передала в Острове в тюрьму.
(ММ) - Там передали ему иль не передали, ну раза два сходили. А потом сходила она в Остров - и всё на этим кончилось. И... передачи не взяли, и ничего.
(ВМ) - А пришло это извещение, што ён убитый.
(ММ) - Расстреляли его, как враг народа. И потом я не знаю, это вот моя сестра говорила там, в Ленграде жил... нам... дальний родственник. Он... говорит, его расстреляли уже когда-то уже здесь, недавно. Да. Как враг народа. А он совсем... не враг и ничего, и, говорит, "Я знаю, где их хоронили".
(ВМ) - Кулак, кулак, вот. А никого у нас и не было.
(ММ) - Можно было выходить нам какой-то... это... документы, а так мы уж... бросили, канители много. Эта ж неграмотная, я тоже неграмотная, не училася. Куда мы пойдём, к кому знать, што знать? Што сделать? А здесь у меня двоюродная сестра, и там ещё знаеть. Всё, сделали документы, и вот она получает даже эту, компенсацию, как пенсию, на отца...
(ВМ) - Ей побольше пенсию прибавили. Вот и мне б прибавили. Она не сказала, я могла бы с ёй ездить в Псков... выходила бы я это. (ММ) - Там расследовали всё. (ВМ) - Вот, ну кого ж ещё...
(ММ) - Ну, теперь уже всё. И живём и доживаем. Эта совсем плохая, больная.
(ВМ) - Да, у мене здоровье плохое. Ноги, ноги, всё, не идуть ноги
мои.
(ММ) - И вот человек один. Я живу в Белоруссии, мои дочки одна в Ленинграде, вторая в Москве живёт. И им не наездиться...
Примечания
1 См. также публикацию: Толстая М.Н. Рассказы о войне из Селижаровского района Тверской области // Живая старина. 2015. № 3 (в печати).
