CC BY
567
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2010 История Выпуск 2 (14)
НОВАЯ И НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ ЕВРОПЫ
УДК 930.85(410)”18/19”
ВОСПИТАНИЕ И МАНЕРЫ АНГЛИЙСКИХ ЛЕДИ XVIII-XIX ВВ.
Д. Б. Вершинина
Предпринимается попытка представить обобщенный нравственно-психологический портрет английских леди в контексте их воспитания и манер на основе документальных источников (писем и дневников), а также художественных произведений английской литературы XIX столетия.
Ключевые слова: Англия, леди, женское образование, национальный характер.
Престижу Англии, согласно шутливому замечанию, больше, чем экспорт английского угля, содействовал образ джентльмена. Действительно, трудно назвать национальный образ, влияние которого распространилось бы так широко в мире, причем не только в так называемом «благородном» обществе, где он возник, но и за его пределами. При этом, однако, тип английского джентльмена, первые упоминания о котором относятся к XII в., на протяжении многих столетий своего существования претерпевал различные трансформации, среди которых одной из главных было постепенное расширение понятия и его демократизация. C образом джентльмена оказались неразрывно связаны представления об английском национальном характере, ставшем объектом изучения многих исследователей и в самой Великобритании, и за ее пределами. Среди тех, кто обращался к проблемам британской национальной идентичности, были как писатели (к примеру Дж. Б. Пристли [Priestly, 1974] и Г. К. Честертон [Честертон, 1984]), так и ученые - лингвисты, литературоведы, культурологи, историки [Карасик, Ярмахова, 2006; Павловская, 2005; Проскурнин, 2002; Fox, 2005; Hewitt, 2008; Hewitt, 2009; Houghton, 1985; Paxman, 1999].
Великобритания внедрила в культуру тип не только джентльмена, но и леди. Возникнув еще в раннее средневековье (о чем свидетельствуют уже легенды о короле Артуре и его жене леди Гвиневере), распространившись в эпоху куртуазной любви, когда появился культ Прекрасной Дамы, понятие и сам тип «леди» окончательно утвердились в английском обществе начиная с XVI-XVIII вв., достигнув апогея своего развития в XIX столетии.
М. Оссовская писала о содержании термина «джентльмен»: «В Оксфордском словаре поначалу главным выступает знатное происхождение, генеалогическое древо, право ношения герба. В более поздних определениях подчеркиваются личные достоинства» [Оссовская, 1987, с. 133]; думается, что эти слова можно применить и к наименованию «леди», поскольку история показывает, как оба типа постепенно теряли свое первоначальное специфически классовое содержание и приобретали все более очевидное этическое, культурное значение. В статье предпринимается попытка представить обобщенный нравственно-психологический портрет английских леди в контексте их воспитания и манер на основе документальных источников (писем и дневников), а также художественных произведений английской литературы XIX столетия.
Практически все путешественники, посетившие Англию в XVII-XIX вв., восхищались красотой англичанок. Н. М. Карамзин в «Письмах русского путешественника» писал: «Англичанок нельзя уподобить розам; нет, они почти все бледны - но сия бледность показывает сердечную чувствительность и делается новою приятностию на их лицах» [Карамзин, 1964, с. 430]. Сумароков подтверждал мысль Карамзина по поводу того, что «Англию можно назвать землею красоты» [Там же, с. 432]: «Лондон есть метрополия прелестей. Не пройдешь и ста саженей и начтешь двадцать красавиц» [Ерофеев, 1987, с. 199]. В последние годы XVIII в. немецкий пастор, живший в Лондоне, замечал: «Я действительно полагаю, что ни в какой другой стране невозможно встретить так много привлекательных женщин, как в Англии» [Raynolds, 1998, р. 36].
Однако в вопросе о манерах англичанок наблюдатели расходились во мнениях. По замечанию Карамзина, «женщины и в Лондоне очень хороши, одеваются просто и мило; все без пудры, без румян, в шляпках, выдуманных грациями. Они ходят, как летают...» [Карамзин, 1964, с. 438].
© Д. Б. Вершинина, 2010
Другой русский путешественник, напротив, утверждал, что лондонки «одеваются без вкуса, манеры и походка не так грациозны, как у француженок» [Ерофеев, 1987, с. 199]. При этом упомянутые авторы, безусловно, апеллировали к манерам и вкусам англичанок из аристократических кругов.
Леди и джентльмены всегда очень серьезно относились к воспитанию своих дочерей; особенное внимание к образованию джентльмена (в первую очередь) и леди начало проявляться уже в XVII в. Можно согласиться с В. Мацкевичем, утверждающим, что усиление демократических тенденций в английском обществе второй половины XVII столетия неизбежно должно было вызвать большее внимание к проблемам образования и воспитания: «Нарастание демократических тенденций в английском обществе привело к тому, что управление государством было изъято из рук родовой аристократии, и к управлению государством, хозяйством стали приходить демократические слои населения... Со времен Локка само по себе понятие элиты или джентльмена начало пониматься как результат культуры, воспитания и образования» [Мацкевич, 1993, с. 96-97].
Упоминание имени Локка в контексте воспитания леди совершенно не случайно. Основные мысли выдающегося английского философа и просветителя по поводу воспитания и педагогический опыт, накопленный в работе преподавателя и домашнего воспитателя, наиболее полно представлены в работе «Мысли о воспитании» (1693). Естественно, речь здесь идет о воспитании джентльмена, а не леди, однако сам философ замечает: «Высказывая изложенное, я имел в виду мальчика, потому что главная цель моего рассуждения заключается в выяснении надлежащих методов воспитания молодого джентльмена начиная с детских лет. Эти методы не могут во всем подходить к воспитанию детей; однако нетрудно будет разобрать, в чем различие пола требует применения различных приемов воспитания» [Локк, 1989, с. 147]. В труде Локк предлагал целую программу обучения, главным принципом которой являлись постепенность и взаимосвязанность предметов. Педагогические труды Дж. Локка несли одну очень важную мысль: процесс становления и воспитания человека - это единство физического, психического и умственного его развития. Именно эта мысль философа представляется важной при обращении к женскому образованию в Англии XVIII-XIX вв.: в дома специально нанимались воспитатели и учителя, обучавшие девочек языкам и другим предметам. Акцент, однако, в отличие от воспитания мальчиков, делался прежде всего на занятиях музыкой, танцами, рисованием, рукоделием. Именно это должна была в первую очередь знать и уметь английская девушка, чтобы ее назвали образованной в XVIII-XIX вв.
Яркие примеры отношения британцев к проблеме женского образования представляет английская женская литература, расцвет которой в XIX столетии, безусловно, демонстрирует процесс осмысления британскими интеллектуалками своих прав и привилегий, равно как и ограничений, наложенных на их судьбу принадлежностью к «слабому полу».
В романе Джейн Остен «Гордость и предубеждение» между героями возникает спор по поводу определения «образованная леди». Чарльз Бингли утверждает, что все молодые леди «рисуют пейзажи, раскрашивают экраны и вяжут кошельки», в то время как, по мнению его сестры, «по-настоящему образованным может считаться лишь тот, кто стоит на голову выше всех окружающих. Женщина, заслуживающая это название, должна быть хорошо обучена музыке, пению, живописи, танцам и иностранным языкам. И кроме всего, она должна обладать каким-то особым своеобразием внешности, манер, походки, интонации и языка - иначе это название все-таки будет заслуженным только наполовину». Один из центральных героев романа мистер Дарси, заметивший, что «не мог бы похвастаться, что среди знакомых... женщин наберется больше пяти-шести образованных по-настоящему», к списку всех качеств, предложенных мисс Бингли, добавил «нечто более существенное - развитый обширным чтением ум», а главная героиня, Элизабет Беннет, резюмировала спор утверждением, что «никогда не видела, чтобы в одном человеке сочетались все те способности, манеры и вкус, которые были... перечислены» [Остен, 1988а, с. 404-405]. Следует согласиться с автором романа и ее героиней в том, что созданный образ является идеалом, к которому стремились все девушки. Уже одно то, что положительными героинями этого романа, торжествующими в его финале, являются старшие сестры Беннет - чрезвычайно начитанные молодые леди, которых Остен делает по характеру и образу мышления похожими на их отца мистера Беннета, который, как видно из романа, был действительно образованным человеком, дает основания говорить о комплексности (по Локку) воспитания и образования молодых дам во времена Остен.
Многие женщины высших слоев общества могли всю свою жизнь заниматься самообразованием. В домах с хорошей библиотекой они получали возможность узнать много нового для себя и
часто не пренебрегали этим. В том же романе Джейн Остен показывает, как приехавшая в Незер-филд навестить свою больную сестру Джейн мисс Беннет предпочла играм чтение, чем удивила многих: «Мистер Херст посмотрел на нее с удивлением: - Вы играм предпочитаете чтение? - спросил он. - Странно!» [Там же, с. 402].
Самообразование, а также занятия с домашними учителями, на что делал упор Локк в своих работах, нередко были дополнением к образованию, получаемому в пансионах. Обычно в них обучали тому же комплексу предметов, что девочки могли получить и дома, но там, во-первых, будущие леди погружались в более строгую атмосферу, а во-вторых, в пансионах был сделан гораздо больший акцент на трудовое воспитание. Розамонда Винси из романа Джордж Элиот «Мидлмарч» получила образование в лучшем в графстве пансионе миссис Лемон, где, как пишет автор, «благородных девиц обучали всему, что необходимо знать светской барышне - вплоть до отдельно оплачиваемых уроков, как входить в карету и как выходить из нее» [Элиот, 1988, с. 102]. Розамонду, действительно, многие считали лучшей девушкой в Мидлмарче, однако образ этот, безусловно, иронический. Элиот показывает нам, как девушка из среды не очень крупной буржуазии стремится стать настоящей леди: она «была прилежна и... с особым усердием писала акварелью пейзажи и портреты приятельниц, упражнялась на фортепиано и с утра до ночи вела себя в точном согласии со своими представлениями о том, какой должна быть истинная леди... Она находила время читать самые лучшие романы, а также и не самые лучшие, и знать наизусть множество стихов. Любимым своим произведением она назвала бы “Лалла-Рук” [Там же, с. 165-166] (романтическая поэма английского поэта Томаса Мура, пользовавшаяся в 1830-е гг. большой популярностью. - Д. В.). Совсем другого рода книги читала героиня этого же романа Доротея Брук, «занятая судьбами рода человеческого, видевшимися ей в озарении христианской веры...» [Там же, с. 22]: она знала наизусть множество отрывков из «Мыслей о религии и о некоторых других вопросах» французского философа Паскаля Блеза, а также из трудов английского богослова Джереми Тейлора.
Марианна Дэшвуд из романа Остен «Чувство и чувствительность» читала Уильяма Каупера и Джеймса Томсона, английских поэтов-сентименталистов, а также Вальтера Скотта. Один из главных героев, Эдвард Феррарз, сказал о ней так: «А книги! Томсон, Каупер, Скотт - она покупала бы их без устали, скупила бы все экземпляры, лишь бы они не попали в недостойные руки!» [Остен, 1988б, с. 113].
Примеры стремления девушек к самообразованию есть и в частных письмах, и в дневниках: к примеру, Сэмюэл Палмер в письме, адресованном мисс Джулии Ричмонд в сентябре 1866 г., рекомендует ей прочитать Торкватто Тассо, достаточно сложного для простого читателя итальянского поэта эпохи позднего Возрождения, но следом, подчеркивая образованность своего адресата, добавляет: «Хотя Вы уже наверняка читали его в оригинале» [The Oxford..., 1996, р. 297]. Фанни Берни в своем дневнике упоминает, что читала Сервантеса, Шатобриана, Цицерона, Дизраели, Драйдена, Шекспира, Скотта, Свифта, Жермену де Сталь, Вольтера и многих других не менее известных авторов [Burney, 1986]. Не менее длинный список литературных пристрастий можно составить и по дневнику Дороти Вордсворт, где среди прочитанных книг упоминаются «Кентерберийские рассказы» Чосера, «Макбет», «Король Джон», «Тимон Афинского», «Напрасные усилия любви» Шекспира, «Потерянный рай» Дж. Мильтона, «Дон Кихот» Сервантеса и т. д. [Journals., 1980].
В Англии XVIII-XIX вв. существовал определенный идеал женского поведения, канон истинной леди, следовать которому девочки должны были с ранних лет: «содержать себя в чистоте, быть утонченными, изящными, элегантными, тихими и спокойными» [Davidoff, Hall, 1987, р. 398]. В 1616 г. Джервис Маркхем определил по-своему то, к чему должны стремиться англичанки, обозначив тем самым мужскую мечту об истинной женственности: «Наши английские жены должны обладать целомудренными мыслями, решительной храбростью, выдержкой, быть неутомимыми, бдительными, прилежными, остроумными, приятными, постоянными в дружбе, полными привлекательного домоседства, мудрыми в речах» [Priestly, 1974, р. 36]. Дж. Пристли в книге «Англичане» говорит о том, что более соответствуют такому типу женщины тюдоровских и стюартовских времен, когда представительницы высших слоев, безусловно, не были пустышками, а, напротив, обладали собственными суждениями и зачастую получали классическое образование (достаточно вспомнить дочерей Томаса Мора, Марию Тюдор и Елизавету I, дочерей Оливера Кромвеля и Джона Мильтона). Несколько иначе обстояло дело в XVIII в., когда все чаще стал возникать образ
«пустышки»; к началу же XIX столетия «английские женщины приобрели то, что можно назвать истинно английским стилем поведения: иррациональное, инстинктивное ушло в сторону, и образованный англичанин стал полагаться спокойным, холодным, полностью рассудительным, как римляне лучших лет (и это перешло к женщинам)» [Там же, с. 48]. По мнению Г. Перкина, викториан-ство - один из кульминационных моментов «глубоких изменений в национальном характере», когда «англичане перестали быть одной из самых агрессивных, грубых, буйных, прямых, разгульных, жестоких и кровожадных наций в мире и превратились в одну из самых сдержанных, вежливых, опрятных, чувствительных, не в меру щепетильных и лицемерных наций» [Проскурнин, 2004, с. 9].
Именно такими спокойными и рассудительными изображены многие героини английских романов XIX в.: Джен Эйр из одноименного романа Шарлотты Бронте, сестры Элизабет и Джейн Беннет из романа Джейн Остен «Гордость и предубеждение», Элинор Дэшвуд из романа «Чувство и чувствительность» той же Остен, Доротея Брук из романа Джордж Элиот «Мидлмарч», леди Дедлок из романа Чарльза Диккенса «Холодный дом», аристократка Эдит Грейнджэр из его же романа «Домби и сын». Несмотря на то что всех их постигают беды и горести, они держат эмоции внутри и ведут себя очень сдержанно. К примеру, по коллизии романа «Чувство и чувствительность» Элинор Дэшвуд была посвящена в тайну человека, которого любила, и, узнав, что Эдвард Феррарз уже четыре года помолвлен с мисс Люси Стил, «на несколько мгновений онемела от растерянности, так она была поражена. Но затем, принудив себя заговорить и тщательно выбирая слова, произнесла со спокойствием, которое в достаточной мере скрывало ее изумление и горечь...». В дальнейшем, глубоко страдая, Элинор четыре месяца хранила в себе эту тайну, объясняя свой поступок, представлявшийся ее сестре Марианне поистине героическим, следующим образом: «Я обещала Люси сохранить ее тайну...» [Остен, 1988б, с. 157]. Именно такое поведение - умение сдерживать свои эмоции - и считалось одним из признаков благородного поведения. Поэтому Джен Эйр, Элизабет Беннет и других героинь, в действительности не принадлежащих к высшему классу, можно назвать леди за их достойное поведение. Такая трансформация понятия «леди» из понятия классового и социального в культурное и этическое произошла в Англии как раз в середине XIX в. Викторианская эпоха поставила вопрос о том, можно ли назвать леди любую женщину из высшего класса. К примеру, леди Кэтрин де Бер, представительница крупной аристократии, ведет себя по отношению к Элизабет Беннет и ее семье, джентри, находящимся ниже на социальной лестнице, не совсем порядочно, обращаясь с ними свысока: «Войдя в комнату с более чем всегда, бесцеремонным видом, леди Кэтрин ничем, кроме легкого кивка, не ответила на приветствие Элизабет и, не говоря ни слова, уселась в кресло» [Остен, 1988а, с. 792].
Надо отметить, что в реальности многие аристократы поддерживали в себе такое отношение к средним классам и видели в них порой большую опасность, чем в рабочих. Сэр Генри Булвер писал графине Дерби: «...средний класс не обладает ни энергией, ни духовной высотой, чтобы управлять правительством...» [КаупвЫъ, 1998, р. 14]. Подобное восприятие аристократии как исключительного социального слоя постепенно принимало форму снобизма, который становился важной чертой английской нации и английского образа жизни. В «Книге снобов» Теккерей дает множество примеров снобизма, процветающего везде: в Сити, в университетах, в литературе, в политике. Снобизм, по утверждению писателя, охватил и сферы личной жизни: семью, клубы. Свое открытие Теккерей справедливо называет великим, а свой труд «Трудом с прописной буквы» [Теккерей, 1975, с. 318], определяя сноба как человека, угодливого по отношению к вышестоящим и высокомерного к стоящим ниже. Немало снобов Теккерей видит и среди английских леди: «...по натуре ни одной женщине это чувство не свойственно, однако привычка всех окружающих раболепствовать и заискивать перед этой прекрасной и величественной дамой - обладательницей такого множества черных и всяких других брильянтов - и в самом деле заставило ее поверить, что она выше всех на свете и что люди не вправе с ней общаться, разве только с почтительного расстояния» [Там же, с. 330]. Сатирически изображая подобных леди, Теккерей показывает, что все они такие же снобы, как и мужчины: весьма респектабельная и почтенная дама миссис Скряггинс (фамилия далеко не случайна) «останется снобом, пока так непомерно высоко ценит себя, свое имя, свою внешность и наслаждается этим нестерпимым высокомерием; пока, бывая на людях, чванится, подобно Соломону во всей славе его...» [Там же, с. 341].
Этот портрет, несомненно, напоминает описание леди Кэтрин де Бер: «Она ничем к себе не располагала, и в ее манерах не чувствовалось желания хозяйки, чтобы ее гости забыли о своем бо-
лее низком общественном положении. Она не наводила страха молчанием, но все, что она говорила, произносилось не допускающим возражений тоном, подчеркивавшим значительность ее особы...» [Остен, 1988а, с. 529]. У некоторых аристократок снобизм достигал необычайной силы. Леди Далхаузи в письме мужу утверждала: «Те, кто не рожден в соответствии с титулом, хороши на своих местах, но не в аристократических салонах и гостиных» [Raynolds, 1998, р. 14].
Примечательно, что наиболее заинтересованы в защите привилегий аристократии, которые существовали не формально, а на бытовом уровне (в политике, например, министром мог стать и не аристократ: яркий пример тому - Дизраели), были те, чье собственное аристократическое положение было достаточно шатким. Примером может служить высказывание леди Фокс, вышедшей замуж не за лорда: «Мое сердце глубоко опечалено тем, что исчезают привилегии класса» [Там же].
Конечно, отнюдь не все леди проявляли такое высокомерное отношение к средним классам, и многие из них стремились к тому идеалу, что существовал в течение многих веков. Однако для всех из них желательный образец женского поведения в Англии XVIII и XIX вв. был неразрывно связан с представлением о женщине как о хранительнице домашнего очага, что непосредственным образом отражалось на воспитании и манерах английской аристократки. Замужество оставалось нормативным институтом для женщин, независимо от того, к какому классу они принадлежали, а идея семьи организовывала жизнь большинства людей в английском обществе, поэтому вся система воспитания англичанок была нацелена на воспитание будущей жены и матери. В то же время на протяжении XVIII-XIX вв. стала проявляться заинтересованность английских женщин в событиях жизни социальной, выходящей за рамки только домашних проблем, начался процесс пробуждения женского сознания, что ярко демонстрирует стремление английских леди к самообразованию.
Библиографический список
Burney F. Selected Letters and Journals / ed. by J. Hemlow. Oxford, 1986.
DavidoffL., Hall C. Family Fortunes. Men and Women of the English Middle Class, 1780-1850. L., 1987. Fox K. Watching the English: The Hidden Rules of English Behaviour. L., 2005.
Hewitt K. The English Gentleman: Getting Behind the Stereotype // Hewitt K. Understanding British Literature. Пермь; Oxford, 2008.
Hewitt K. Understanding Britain Today. Oxford, 2009.
Houghton W. E. The Victorian Frame of Mind, 1830-1870. New Haven; L., 1985.
Journals of Dorothy Wordsworth. Oxford; N.-Y.; Toronto; Melbourne, 1980.
Paxman J. The English: A Portrait of a People. L., 1999.
Priestly B. The English. L., 1974.
Raynolds D. Aristocratic Women and Political Society in Victorian Britain. Oxford, 1998.
The Oxford Book of Letters / ed. by F. Kermode and A. Kermode. Oxford; N.-Y., 1996.
ЕрофеевН. А. Туманный Альбион и англичане глазами русских, 1823-1853. М., 1987.
Карамзин Н. М. Письма русского путешественника // Карамзин Н. М. Избранные сочинения: в 2 т. М., 1964. Т. 1.
Карасик В. И., Ярмахова Е. А. Лингвокультурный типаж «английский чудак». М., 2006.
Локк Дж. Мысли о воспитании // Педагогическое наследие. М., 1989.
Мацкевич В. Полемические этюды об образовании. М., 1993.
Оссовская М. Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали. М., 1987.
Остен Дж. Гордость и предубеждение // Остен Дж. Собрание сочинений. М., 1988а. Т. 1.
Остен Дж. Чувство и чувствительность // Остен Дж. Собрание сочинений. М., 1988б. Т. 1. Павловская А. В. Англия и англичане. М., 2005.
Проскурнин Б. М. О новых подходах к викторианству как социокультурному прецеденту // Вестн. Перм. ун-та. Вып. 4. Иностранные языки и литературы. Пермь, 2004.
Проскурнин Б. М. Викторианский менталитет и английская культура XX века (постановка проблемы) // Национальный менталитет и языковая личность: межвуз. сб. науч. тр. Пермь, 2002.
Теккерей У. М. Книга снобов // Теккерей У. М. Собрание сочинений: в 12 т. М., 1975. Т. 3. Честертон Г. К. Об англичанах за границей // Честертон Г. К. Писатель в газете: худож. публицистика. М., 1984.
Элиот Дж. Мидлмарч. М., 1988.
Дата поступления рукописи в редакцию: 27.10.2010
