CC BY
153
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Лингвопоэтика и лингвосемиотика
УДК 811.111 ’42(045)
Н.И. Пушина
СЕМИОТИКА АНГЛИЙСКОЙ САДОВО-ПАРКОВОЙ КУЛЬТУРЫ XVIII в.
В ПРОСТРАНСТВЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА
Сад - это подобие Вселенной, книга, по которой можно «прочесть» Вселенную
Д. С. Лихачев
Рассматривается семиотическое содержание английской садово-парковой культуры XVIII в., воплощаемое в художественном тексте (романах Джейн Остен) в кодах естественного языка, учитывается присущее произведениям пространственных семиотик воздействие на человека, организующее его поведение и сознание и насаждающее нужные культурно-идеологические ориентиры.
Ключевые слова: семиотика, пространственные семиотики, зоны повышенной семиотичности, садово-парковая культура, коды естественного языка.
В художественной организации пространства есть зоны повышенной семиотичности. К такого рода пространствам, в частности, относятся сады и парки, садово-парковая архитектура, именуемые пространственным визуальным искусством. Присущее произведениям пространственных семиотик воздействие на человека носит прямой, действенный, постоянный, долговременный, но при этом незаметный характер, организуя поведение и сознание человека, насаждая нужные культурноидеологические ориентиры [7].
Семиотика пространственных (визуальных) искусств пронизана оппозицией иконичности и конвенциональности. Любое произведение изобразительного искусства в той или иной мере конвенционально, хотя исходным свойством знаков изобразительных искусств была иконичность. Доступность плана содержания изобразительных искусств для словесного, в том числе «заочного» рассказа или характеристики [7], позволяет рассматривать семиотическое своеобразие садов и парков в пространстве художественного текста [9].
В известной работе Н. Певзнера «Английское в английском искусстве» сады и парки определяются как часть английского искусства, имеющего свою историю, свои культурные традиции, как то, что создает типично английское в английском искусстве. Английский сад, как его характеризует
Н.Певзнер, - это несимметричный нерегулярный сад, состоящий из разнообразных частей, среди которых озеро с неровными берегами, извилистые аллеи и дорожки, деревья, собранные в неправильные группы, и ровная мягкая лужайка с травой, подходящая прямо к высоким окнам, открывающимся в сад. Английский сад имеет много важных, сугубо английских черт. И это прежде всего что-то новое, что вводит в композицию английского сада элемент неожиданного, создавая эффект, к достижению которого стремились совершенно осознанно (подробнее см.: [8]).
Лишь там, где полускрыта красота,
Достигнута искусства полнота.
Цель мастера - контрастами играть,
Скрывать границы, взоры удивлять.
Эти строки принадлежат поэту Александру Поупу, воспевавшему естественную красоту природы, и посвящены лорду Берлингтону. Поуп требовал от сада не только неожиданностей, но еще и «приятной простоты неукрашенной природы». Сад должен выглядеть естественно, и это положение возвращает нас к XVII в. На континенте до великого английского вторжения середины XVIII в. сады не были естественными и не заключали в себе неожиданностей.
И все же были иные мнения и основанные на них попытки создать нерегулярный (ландшафтный) сад. Как отмечает Г. ван Зюилен, с начала века заметно некоторое охлаждение к саду «по-французски». Открывается перспектива нового взгляда на искусство садов. Основой для создания английского сада были пейзажи Клода Лоррена (1600-1682), Никола Пуссена (1594-1665), экспрессивные творения Сальватора Роза (1615-1673). Серьезную роль в этом сыграла любовь англичан к природе. Отказ от охоты на оленя в лесах в пользу охоты на лис, которая проходила открыто в лугах и лесосеках, вызвал у английской аристократии стремление к новым идеям, новому взгляду на сельскую местность. Еще до того как Уильям Кент начал «насаждать пейзажи», ландшафт уже был определен как великолепная широкая панорама, как поэтическая идея, основанная на античной мифологии и философских сентенциях. Участниками движения, проявившегося сначала в литературе, были лорд Шефтсбери, философ начала XVIII в., влиятельный эссеист и государственный деятель Джозеф Аддисон (1672-1719), а также уже упомянутый поэт Александр Поуп (1688-1744), высмеявшие искусственность сада «по-французски». В 1715 г. было издано практическое пособие для садовника, переизданное через три года под названием Сельская иконография. Оно имело большой успех [4. С. 82-83].
Так, лорд Шефтсбери пел хвалы дикой природе, «в первозданное состояние которой не вмешивались и не нарушили ее естественного порядка ни искусство, ни тщеславие, ни прихоть человека». Для него «зелень полей» и даже грубые скалы, заросшие мхом пещеры и прерывистое течение вод составляли тот естественный, нетронутый мир, который был источником вдохновения [8. С. 208]. То же самое имел в виду Поуп, говоря, что «дерево более благородно, чем принц в коронационной мантии». «Принц в коронационной мантии» и «королевские сады» напоминают о политике, указывая на то, что Англия - это Свобода, а Франция страдает под властью правителей. Взаимосвязь живописных садов и свободы вовсе не была выдумана критиками последующих столетий. Она была известна и своему веку. Об этой взаимосвязи свидетельствуют многочисленные украшения и архитектурные причуды, созданные во многих английских поместьях в честь получения Американской независимости. Например, надпись на триумфальной арке между Аберфордским и Парлингтонским парками в Вест-Райдинге (Йоркшир) гласит: «Свобода в Северной Америке восторжествовала: 1783», а в Грей-сток-Касле фермы, построенные примерно в 1783 г., названы Джефферсон, Форт Путнэм и Банкер Хилл. Подобные проявления сочувствия врагам короля, по мнению Певзнера, вряд ли остались бы безнаказанными в то время в какой-нибудь другой стране [8].
Г. ван Зюилен, отмечая, что одного литературного движения было бы недостаточно, чтобы революционизировать сад, указывает также на перемены в социальной и экономической жизни страны. Английский парламент проголосовал за ряд законов, позволявших создавать общественные парки. Одновременно совершенствование технических средств способствовало преобразованию сельского хозяйства. Прогрессу в экономике помогли и помещики, принадлежавшие к партии вигов, демократов у власти, убежденных в том, что сельское хозяйство является основой английской экономической жизни. С другой стороны, образ пейзажного сада в живописи имел тесную связь с театром. Поэтому появление перспектив и развилок во многом обязано сценическим декорациям. Кроме того, увлечение трудами Витрувия и идеями итальянского Ренессанса сказалось на формировании теории английского сада XVIII в. [4. С. 83].
Однако английским живописным садам присуще еще одно свойство, объяснение которому, данное Поупом и людьми его поколения, содержится в следующих строках:
Пусть гений места вас с собой ведет,
Ему послушны ток прозрачных вод,
Безмолвие заоблачных вершин,
Простор открытых солнечных долин,
Цветущий луг в сиянии небес И смешанный густой тенистый лес.
В этих строках заключена программа живописных улучшений, которой неизменно следовали владельцы поместий в XVIII в., почти никогда не выходя за обозначение в ней границы [8. С. 210-211].
Разумеется, будет в корне неверно полагать, что сад является уголком «природы неприкрашенной», ибо как справедливо заметил сэр Джошуа Рейнолдс в своих «Речах об искусстве», если истинно хороший вкус, по мнению многих, состоит в том, чтобы изгонять всякое проявление Искусства или любой отпечаток ноги человека, то это будет уже не сад. А потому он предпочитает определение сада
как «природы, одетой с достоинством», - и именно этой концепции было суждено определять деятельность выдающихся английских парковых архитекторов XVIII в., начиная с Бриджмена, создателя парка в Стоу (которому приписывают замечательное изобретение так называемых «ах-ах» - проходящих по канаве скрытых стен или оград, окаймляющих и защищающих парк, не закрывая окрестного ландшафта), продолжая Уильямом Кентом, «истинным отцом нового садоводства», который завершил парк в Стоу, а также спроектировал ботанический сад в королевской резиденции Кью и Кенсингтонский парк в Лондоне [8. С. 266].
Однако даже «одетая с достоинством» природа остается природой. По этому поводу Дж. Фаулз высказывался следующим образом: «Настоящий английский сад всегда был двоюродным братом английской живой изгороди и английского луга. Он всегда функционировал заодно с дикой природой, тогда как искусственный французский и итальянский сад (или парк) всегда дикой природе сопротивлялись» [12. С. 412].
Итак, в XVIII в. регулярные сады были вытеснены садами пейзажными. Пейзажная планировка стала некой подделкой под сельскую местность, но без лишней натуралистичности, так сказать «без навоза». Искусные садовники передвигали с места на место горы земли и, кажется, даже небеса, не побоявшись назвать свое творение «Райскими полями». В завершение архитекторы Банбрух, Гиббс и Кент спроектировали уникальный ансамбль зданий, а скульпторы Райсбрак, ван Ност, Карпентер и Скимейкерс населили сады статуями, и столь величественное название вполне оправдало себя [13. С. 28-31; 15]. Однако не следует забывать, что при всем историческом пафосе английского сада (парка) и всей английской садово-парковой культуры XVIII в., сад для англичанина - продолжение жилища, прибежище для размышлений и созерцания уголка природы. В английских садах деревья и кустарники располагаются свободными живописными группами, дорожки следуют очертаниям рельефа, а вода оживляет пейзаж плавным течением рек и водной гладью прудов. Сады создают ощущение естественной красоты. От английского парка остается ощущение свободы и естественности, непринужденности и нерегулярности. Но он обманчив в своей простоте: на самом деле его композиция строго продумана, стиль выдержан очень тонко. Прогулка должна успокаивать, создавать умиротворенное настроение - это самый романтический парк. Английский парк всегда полон сюрпризов. В английском ландшафте, как об этом говорит О.З.Сокольская, нет средиземноморского простора, здесь весь объем заполнен растительностью. Разноцветные декоративно-лиственные деревья обычно преобладают над хвойными породами, распространены цветущие кустарники (чубушник, который у нас часто именуют жасмином, гортензия и сирень), миксбордеры (подбираются растения с листьями разнообразных форм, оттенков - барбарис, свидина, бузина). Английский цветник не блещет яркими контрастами и не так эффектен, как французский, - он нежен и ненавязчив. Предпочтение в нем отдается полевым и лесным многолетникам. Мосты над ручьями и речками имеют форму арки, которая вместе со своим отражением создает гармоничную круговую фигуру. Характерный элемент английского парка - прогуливающиеся овцы. Они не только добротно «подстригают» газон, но и играют декоративную роль: подвижные белые пятна на фоне статичной зелени добавляют в композицию движение [11. С. 45].
Для литературы XVIII в. типично описание пейзажных садов и парков. Блестяще и метафорично описание Зеленой Англии, английского сада воплотилось в романах Джейн Остен, мастера пейзажной детали. Среди ее произведений самыми известными являются романы «Гордость и предубеждение», «Разум и чувства», «Эмма», «Мэнсфилд Парк». При внешнем лаконизме пейзажных деталей и их сравнительно незначительном объеме в общей структуре романного повествования Джейн Остен они не только создают общий живописный и гармоничный фон, но и практически всегда несут дополнительную функциональную нагрузку, играя заметную роль как в развитии сюжета, так и в углублении психологизма персонажей, они волнуют воображение читателя, порою догадывающегося по отдельным фразам о красоте Незерфилда, Розингса, Хартфордшира и других мест [5].
Мир романов Джейн Остен - это мир обычных мужчин и женщин, молоденьких «уездных» барышень, мечтающих о замужестве, охотящихся за наследством; отнюдь не блистающих умом почтенных дам; себялюбивых и эгоистичных красоток. Хотя этот мир лишен таинственности, которая была в такой чести у современников Джейн Остен, он отнюдь не безоблачен. Здесь властвуют эмоции и чувства. Случаются ошибки, порожденные неправильным воспитанием, дурным влиянием среды. Джейн Остен смотрит на этот мир и на своих героев иронично. Она не навязывает читателям своих оценок, но ее позиция всегда ощутима. Творчество «несравненной Джейн», как назвал ее Вальтер
Скотт, и поныне продолжает быть живой традицией, а ее суждения о романе, произведении, в «котором выражены сильнейшие стороны человеческого ума» и дано «проникновеннейшее знание человеческой природы», не потеряли своего значения и в сегодняшних литературных кругах [3. C. 4].
Рассматривая воплощение семиотики английского сада на страницах романов Джейн Остен, мы помним о том, что каждый текст предполагает общепринятую систему знаков, «язык» (язык искусства, например). За каждым текстом стоит система языка. В тексте ей соответствует все повторенное и воспроизведенное, и повторимое, и воспроизводимое, все, что может быть дано вне данного текста [1. C. 416]. Но одновременно каждый текст является чем-то индивидуальным, единственным и неповторимым и в этом смысле весь смысл его. Это то в нем, что имеет отношение к истине, правде, добру, красоте, истории. Всякая система знаков (то есть всякий язык), на какой узкий коллектив ни опиралась бы ее условность, принципиально всегда может быть расшифрована, то есть переведена на другие знаковые системы (другие языки). [1].
В языках (семиотиках) всех искусств преобладают иконические знаки, потому что сущность искусств - в создании подобий. Единственный способ прямой передачи какой-либо идеи, согласно замыслу Ч.Пирса, возможен лишь посредством иконического знака. Иконический знак также играет особую роль в коммуникации, имея одно важное преимущество: он провоцирует возникновение чувственного образа. Пирс также выделяет такую разновидность иконического знака, как метафоры. Этот подкласс активно задействован в театральной практике и литературе. А семиотика культуры занимается текстами, более того, сама культура может быть рассмотрена в качестве текста. Таким образом, текст предстает перед нами не как реализация сообщения на каком-либо одном языке, а как сложное устройство, хранящее многообразные коды, способное трансформировать получаемые сообщения и порождать новые [4].
Так, семиотичность романов Джейн Остен заявляет о себе прежде всего в их топонимике и содержит такие элементы, как Ton, Park, Lodge, Hall, Field, Ford и др., отсылающих читателя к месту действия: Незерфилд, Меритон, Пемберли, Хансфорд, Уэстерхем, Лонгборн, Лукас Лодж.
Ton, Town - город (Kimton - и в данном случае Kim - это скорее всего название ближайшего населенного пункта);
Lodge - домик, сторожка, приют (Palvis Lodge; Lucas Lodge - получив дворянское звание, сэр Уильям Лукас, приобретший свое состояние торговлей, называет свое поместье «Лукас Лодж», словно оно из поколения в поколение переходило в его семье по наследству. В этом особенно чувствуется претензия «нового» дворянина на принадлежность к старинной земельной аристократии);
Hall - усадьба, поместье, замок (Kellynch Hall - родовое поместье);
Ford - брод (Delaford - возможно, что составляющая часть топонима Dela - на испанском звучит как de la, означает «около, у» и, таким образом, Delaford означает - «около брода») [5].
Особого внимания заслуживает элемент «Park» в названиях поместий и усадеб - Mansfield Park, Barton Park, Norland Park, Rosings Park, Netherfield Park, Hay Park. Во всех этих поместьях есть приусадебные парки, где герои прогуливаются, обсуждают новости, в парках всегда происходит что-то важное (разговор Элизабет Беннет с леди Кэтрин в «Г ордости и предубеждении» о том, рассчитывает ли Элизабет выйти замуж за племянника леди Кэтрин мистера Дарси, подарок капитана Уэнтворта Энн в «Доводах рассудка» - родовое поместье Энн, которое она была вынуждена продать из-за разорения отца).
В языковой системе основной чертой сада является конвенциональность (неотъемлемое качество объекта, приобретаемое им в результате признания за ним определенного набора устойчивых характеристик, которые являются значимыми), но в то же время и иконичность сада достаточно высока, что обусловлено экспрессивно-стилистической, образной наполненностью художественного текста. Сад рассматривается как знак в тексте и как текст в контексте культуры.
В первом романе Джейн Остен «Разум и чувства» главная героиня романа Марианна Дэшвуд, будучи эмоциональной и утонченной девушкой, не перестает восторгаться природой поместья Норланд, принадлежавшего ее отцу, а после его смерти перешедшего к ее брату и его властной жене: Dear, dear Norland!... No leaf will decay because we are removed? Nor any branch become motionless although we can observe you no longer! - No, you will continue the same; unconscious of the pleasure or the regret in any occasion, and, and insensible of any change in those who walk under your shade! Повторы отрицательной частицы “no” говорят о сожалении и отчаянии девушки. Марианна несомненно относится к саду в поместье, как к члену своей семьи, она - как будто успокаивает его: No, you will continue the same; uncon-
scious of the pleasure or the regret in any occasion. Для нее этот сад также дорог, как и сам дом, это символ теперь уже прошлой жизни, это прощание с ней и сожаление об ушедшем [14]. После отъезда семьи Дэшвуд из поместья Норланд, они, униженные, без денег на существование, поселяются в маленьком коттедже Бартон, где и начинается их новая, совершенно иная жизнь. Именно поэтому читателю особенно важно для понимания сюжета и психологизма персонажей описание сада в Бартон Коттедж: A narrow passage led directly through the house into the garden behind.... High hills rose immediately behind, and at no great distance on each side; some of which were open downs, the others cultivated and woody.. Upon the knoll behind the house. The old walnut trees are all come down to make room for it. It will be a very fine object from many parts of the park, and the flower-garden will slope down just before it, and exceedingly pretty. We have cleared away all the old thorns that grew in patches over the brow. Нет уже той величественности, как в Норланде. Сад в Бартон Коттедж - уютный, маленький, создающий впечатление старого, долгое время пустовавшего. Этот эффект достигается с помощью стилистических экспрессивных языковых средств (метафор, эпитетов, повторов и др.): the old thorns that grew in patches over the brow, the old walnut trees, exceedingly pretty, upon the knoll behind the house [14].
Поворотным событием в жизни Марианны Дэшвуд стало знакомство с полковником Брэндоном, дальнейшая болезнь и излечение от обманчивых надежд. Полковник Брэндон в романе - холостой, состоятельный военный в отставке - воплощение порядочности, добросовестности и надежности. Он восхищается музыкой и не лишен сентиментальности. Кроме того, полковник Брэндон является владельцем поместья Делафорд с великолепным и величественным садом, напоминающим сад в Норланде: Delaford is a nice place quite shut in with great garden walls that are covered with the best fruit-trees in the country; and such a mulberry tree in the corner. Сад олицетворяет качества своего хозяина, он описывается с любовью, создает умиротворенное настроение и чувство защищенности: shut in with great garden walls, a mulberry tree in the corner. Эффект английского поместья с неотъемлемой парковой зоной достигается выбором соответствующих языковых средств, «одушевляющих» сад (quite shut in with great garden walls, high hills rose, a narrow passage led, the old walnut trees are all come down to make room for it), перечислением видов деревьев и цветов, характерных для английского сада той поры (the old walnut trees, the old thorns, mulberry tree), использованием эпитетов и метафор, с помощью которых семиотика сада воплощается в естественной языковой системе (exceedingly pretty, a nice place, shut in with great garden walls) [14].
В романе «Гордость и предубеждение» особо выделяется описание поместья Пемберли, роскошного родового поместья мистера Дарси в графстве Дербишир с удивительным ухоженным садом. Визит Элизабет в поместье является еще и поворотным моментом в развитии отношений между Элизабет и Дарси. Именно в Пемберли Элизабет откроет для себя истинный характер мистера Дарси и начнет осознавать собственное предубеждение против него: Pemberley House... standing well on rising ground, and backed by a ridge of high woody hills; and in front, a stream of some natural importance was swelled into greater, but without any artificial appearance. Its banks were neither formal nor falsely adorned. Элизабет была в восторге от красоты природы Пемберли: Elizabeth was delighted. She had never seen a place for which nature had done more, or where natural beauty had been so little counteracted by an awkward taste. Мистер Дарси, являясь человеком с превосходным воспитанием и безупречными манерами, все же испытывает некоторое смущение и застенчивость, прикрываясь маской сноба. Поэтому автор приводит эпитет an awkward taste для раскрытия некоторых черт Дарси через описание сада в его поместье. Поместье располагается на возвышенности и окружено богатыми лесами: standing well on rising ground, and backed by a ridge of high woody hills, эффект величественности создается и подчеркивается метафорами (a stream of some natural importance, warm in her admiration), эпитетами (high woody hills, but without any artificial appearance, falsely adorned), олицетворением (standing well on rising ground, was swelled into greater) и в том числе авторской иронией (she felt that to be mistress of Pemberley might be something!). Уделяя особое внимание описанию великолепия Пемберли и посвящая две главы визиту Элизабет в Пемберли, Джейн Остен заявляет, тем самым, о своих симпатиях к мистеру Дарси - не только богатому, но и воспитанному, гостеприимному, благородному человеку [15].
В отдельных главах романа приводятся развернутые описания природы, например, приезд Элизабет в Хансфорд к подруге Шарлотте и ее мужу мистеру Коллинзу. После того, как Элизабет отвергла мистера Коллинза, он женился на подруге Элизабет Шарлотте. Этот приезд Лиззи важен потому, что мистер Коллинз старается показать, что потеряла Элизабет, отклонив его предложение выйти за него замуж. Это одно из самых длинных описаний, отмечаемых в романе:. The garden
sloping the road, the house standing in it, the green pales, and the laurel hedge., неслучайно предшествует приезду Элизабет и ее родственников, - они еще не успели приблизиться к дому, а по описанию его окружения можно определить, что это дом мистера Коллинза. То, что единственное растение, упомянутое в описании - лавр (laurel), также не случайно. Лавр означает триумф и победу. Будучи вечнозеленым растением, он символизирует постоянство, вечность и бессмертие [10. С. 234]. Мистер Коллинз старался произвести впечатление на Элизабет, об этом свидетельствует даже выбор растений в саду. Характер мистера Коллинза считают величайшим достижением Джейн Остен, это имя даже стало нарицательным в английском языке. Коллинз - это напыщенность, помпезность, низкопоклонство, упоение титулом и положением. Существует даже выражение «He sent me a Collins» (Он послал мне коллинза»), «Collins», по принципу метонимии, означает письма, которые мистер Коллинз был такой мастер писать [5]: ... Mr. Collins invited them [guests] to take a stroll in the garden, which was large and well laid out... Here, leading the way through every walk and cross walk, and scarcely allowing them an interval to utter the praises he asked for, every view was pointed out with a minuteness which left beauty entirely behind. He could number the fields in every direction, and could tell how many trees there were in the most distant clump. But of all the views which his garden? Or which the country or the kingdom could boast, none were to be compared with the prospect of Rosings, afforded by an opening in the trees that bordered the park nearly opposite the front or his house. It was a handsome modern building, well situated on rising ground. From his garden, Mr. Collins would have led them round his two meadows; but the ladies, not having shoes to encounter the remains of a white frost, turned back... [15].
В данном фрагменте приводится один из немногочисленных случаев употребления Джейн Остен цветообозначения: the remains of white frost, что имеет особый смысл того, насколько было холодно, что даже «иней был белым». Холодом веяло и от мистера Коллинза. Сад в полной мере отражает его характер, его мелочность, ограниченность и особое внимание к деталям, мельчайшим подробностям: He could number the fields in every direction, and could tell how many trees there were in the most distant clump; every view was pointed out with a minuteness (до мельчайших подробностей), что лишает природу привлекательности. Сад отличается ухоженностью: garden, which was large and well laid out, так как мистер Коллинз занимается садом со всей внимательностью и тщательностью. А прогулки в саду являются его традицией и способом похвалиться своим соседством и приближенностью к великолепному поместью Розингз леди Кэтрин.
Сад в поместье Беннетов Лонгборн отличается простотой и благородством, он богат растительностью, разнообразием цветов и деревьев: The park was very large, and contained great variety of ground. They entered it in one of its lowest points, and drove for some time through a beautiful wood stretching over a wide extent; They had now entered a beautiful walk by the side of the water, and every step was bringing forward a nobler fall of ground, or a finer reach of the woods to which they were approaching; the shrubbery behind the house. Особенностью этого сада является то, что при маленьком доме Беннетов сад довольно большой, раскидистый и ухоженный, с маленьким прудиком: a beautiful wood stretching over a wide extent, a beautiful walk by the side of the water, соответствуя концепции сада XVIII в. [15].
Иногда в романе описание сада становится сюжетообразующим, например, «обсаженные кустами дорожки около дома» в Незерфилде, где прогуливаются Дарси и мисс Бингли, оказываются слишком узкими, чтобы к ним могли присоединиться еще два человека. Джейн Остен намеренно вводит эту деталь в сюжет романа, потому что читатели знают, что мисс Бингли рассчитывает выйти замуж за друга своего брата, мистера Дарси, и пользуется каждой возможностью провести с ним время. Эта маленькая деталь служит поводом для дополнительной иллюстрации определенных черт характера сразу нескольких персонажей - мисс Бингли, мистера Дарси и Элизабет, которая тактично шла позади них. Сад в романах Джейн Остен предстает без излишних парковых изысков. Но он доставляет удовольствие персонажам. Сады и парки настолько гармонично вписываются в общий сюжет, отражая характер, традиции, культуру их обитателей, что невозможно представить то или иное поместье без сада (парка), наполненного деревенской красотой природы, пением птиц, благоуханием цветов, чувствами, переживаниями, страданиями и счастливыми мгновениями.
Описание английского сада, воздействуя на сознание читателей, вызывает образное представление о нем, как о едином целом. При этом перенос его семиотического содержания (как и других визуальных искусств) в естественную языковую систему сохраняет высокую степень его иконичности, обусловленную мотивированностью связи означаемого и означающего, указывая на существование диалога между различными семиотическими системами [2. C. 840].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках // Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. 424 с.
2. Бурини С. Ю.М. Лотман и семиотика изобразительных искусств // Лотмановский сборник. 3. М.: ОГИ, 2004. С. 836-865.
3. Гениева Е. Обаяние простоты // Джейн Остен. Собрание сочинений. М.: Азбука, 2011. 1984 с.
4. Зюилен Г. ван. Все сады мира. М.: АСТ Астрель, 2002. С. 82-83.
5. Кисленкова И.Р. Английская садово-парковая культура XVIII века в пространстве художественного текста // Материалы XXXIX итоговой науч. конф. Ижевск: Изд-во «Удмуртский университет», 2011. С. 328-330.
6. Лихачев Д.С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. М.: Наука, 1982. 344 с.
7. Мечковская Н.Б. Семиотика. Язык. Природа. Культура. М.: Академия, 2008. 432 с.
8. Певзнер Н. Английское в английском искусстве. СПб.: Азбука - классика, 2004. 320 с.
9. Путина Н.И. Семиотическое своеобразие английского сада в пространстве художественного текста // Тез. докл. IV Междунар. науч. конф. «Язык, культура, общество», Москва, 27-30 сент. М., 2007. С. 218.
10. Символы, знаки, эмблемы. Энциклопедия. М.: Рипол Классик, 2005. 528 с.
11. Сокольская О.З. История садово-паркового искусства. М.: Инфра-М, 2004. 368 с.
12. Фаулз Дж. Сорняки, жучки, американцы // Кротовые норы. М., 2003. С. 412-413.
13. Форстер Х. От Версаля до Райских полей // Европа. 1994. № 4 (15) июль / август. С. 28-31; 15.
14. Austen J. Sense and Sensibility. London: Penguin Books, 1994. 374 p.
15. Austen J. Pride and Prejudice. London: Penguin Books, 1994. 299 p.
Поступила в редакцию 14.05.12
N.I. Pushina
Semiotics of the 18th century English park and garden culture in fiction text
The article is devoted to the semiotics of the 18th century English park and garden culture, being embodied in the system of a natural language (J. Austen’s novels). Here is also taken into consideration the influence of space semiotics upon a human being’s behaviour and consciousness, imposing culture-ideology principles.
Keywords: semiotics, semiotic zones, park and garden culture, natural language codes.
Пушина Наталья Иосифовна, Pushina N.I., doctor of philology, professor
доктор филологических наук, профессор Udmurt State University
ФГБОУ ВПО «Удмуртский, государственный университет» 426034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya st., 1
426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 2) E-mail: pushinanatalia@yandex.ru
E-mail: pushinanatalia@yandex.ru
