CC BY
57
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2014. № 1
О.В. Белоусова
(старший преподаватель кафедры истории России XIX — начала XX в.
исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ВОСПИТАНИЕ ГРАФА С.Д. ШЕРЕМЕТЕВА
(ВТОРАЯ ПОЛОВИНА 1840-х - НАЧАЛО 1860-х гг.)
Статья посвящена детским и юношеским годам известного русского общественного деятеля, историка и мецената графа С.Д. Шереметева. Рассматриваются особенности его воспитании и образовании, та роль, которую сыграл в организации обучения мальчика его отец — граф Д.Н. Шереметев. В центре внимания автора — атмосфера шереметевского дома и круг общения молодого графа.
Ключевые слова: граф С.Д. Шереметев, граф Д.Н. Шереметев, императрица Александра Федоровна, Санкт-Петербург, дворянство, великий князь.
The article observes the childhood and youth of the famous public activist, historian and patron of art count S.D. Sheremetev. The author presents his upbringing and home education, points out the outstanding role of his father, count D.N. Sheremetev in the organization of those processes. The special attention is paid towards the home atmosphere and the communication circle of the young count.
Key words: count S.D. Sheremetev, count D.N. Sheremetev, Empress
Alexandra Feodorovna, nobility, the Grand Duke.
* * *
В современной исторической литературе уделяется немалое внимание изучению дворянского образования и, в частности, домашнего воспитания1. Исследователи отмечают «нормативность воспитания», которое отнюдь не ставило задачу «раскрыть индивидуальность ребенка». В задачу воспитания входило «отшлифовать» личность ребенка «соответственно определенному образцу». К дворянским детям с раннего возраста предъявлялись весьма строгие требования. С рождения в них закладывалось ощущение избранности, причастности к высокому идеалу. Система воспитания графа Сергея Дмитриевича Шереметева (1844—1918) — видного общественного деятеля, историка и мецената — не являлась исключением.
* Белоусова Ольга Владимировна, тел.: 8-903-514-03-72; e-mail: belousova.olga@ mail.ru
1 Короткова М.В. Семья, детство и образование в повседневной культуре московского дворянства в XVIII — первой половине ХК вв. М., С. 46. См. также: Муравьева О.С. Как воспитывали русского дворянина. М., 1995; 2009; Бокова В.М. Отроку благочестие блюсти. М., 2010.
С.Д. Шереметев занимал видные, однако отнюдь не ключевые должности. Он последовательно был начальником Придворной певческой капеллы, московским губернским предводителем дворянства, с 1892 г. — егермейстером императорского двора, с 1900 г. — членом Государственного совета, а с 1904 г. — обер-егермейстером. Следует отметить, что некоторые из перечисленных постов предоставляли Шереметеву право непосредственно обращаться к императору и просить аудиенции. По утверждению В.И. Гурко, дослужившегося до товарища министра внутренних дел, а впоследствии ставшего членом Государственного совета, граф был человеком «очень близким ко двору»2. Более известна культурно-просветительская деятельность С.Д. Шереметева на поприще изучения отечественной истории и организации исторической науки. Заслуги графа получили признание ученого сообщества и привели к его избранию почетным членом Императорской Академии наук, членом Русского исторического и Русского генеалогического обществ, многих других научных объединений и, наконец, Императорской Археографической комиссии.
Изучение домашнего воспитания и полученного им в детстве образования позволит объяснить, каким образом при отсутствии профессионального исторического образования ему удалось заслужить высокое признание в научном сообществе. Богатое мемуарное наследие С.Д. Шереметева, в котором детству посвящены несколько книг3, дает возможность проследить формирование личности графа и процесс его воспитания.
Сергей Дмитриевич родился 14 ноября 1844 г. в Петербурге, в родовом доме на Фонтанке, в семье вельможи графа Дмитрия Николаевича Шереметева и бывшей фрейлины Императорского двора Анны Сергеевны Шереметевой. Спустя месяц младенец был крещен в Зимнем дворце. Это событие было отмечено его отцом на полях календаря: «Декабрь 16 числа. Ея Императорское Величество и Его Высочество Государь наследник крестили младенца Графа Сергия. 17-го приобщали младенца Святым Таинствам, и ездил благодарить Государыню и Наследника»4.
В доме на Фонтанке под надзором воспитателей и учителей прошло его детство и юношество. В первые годы жизни маленького графа доверили попечению Шарлотты Ивановны Рутланд, англичанки по происхождению, к которой он очень привязался. В ари-
2 Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого: Правительство и общественность в царствование Николая II в изображении современника. М., 2000. С. 350.
3 Шереметев С.Д. Мемуары. Воспоминания о себе и о своей семье: Воспоминания детства. Воспоминания 1853—1861. Т. 2. М., 2005.
4 Шереметев Д.Н. Календарные заметки графа Дмитрия Николаевича Шереметева. М., 1904. С. 18.
стократических семьях старались пригласить няню-иностранку — так называемую бонну. Лучшими считались бонны-англичанки, они пользовались репутацией «правильных» нянь5. В воспоминаниях С.Д. Шереметев посвятил своей бонне теплые слова: «...Шарлота Ивановна была прекрасная женщина, хотя с характером несколько тяжелым и взыскательным, она любила поставить на своем и ревностно относилась ко всяким вмешательствам в детскую. но ей многое прощалось ради ее несомненных достоинств»6. Друзья отца шутили, что маленький Сергей один день молится по-русски, один день — по-английски. В воспоминаниях С.Д. Шереметев с необыкновенной теплотой описывал свои детские годы, в том числе шалости и предпочтения. «Хотя мне и запрещали бегать по лужам, — отмечал он, — но меня всегда к ним тянуло, чтобы на сыром песке оставить след ноги». Глубоко отпечатались в душе графа детские игры и любовь родителей: «Как теперь помню ее (мать. — О.Б.) в большой желтой гостиной нашего Воздвиженского дома, в придворном русском наряде, с длинным шлейфом. Этот шлейф более всего меня привлекал. Мне позволяли на него садиться, и моя мать возила меня по полу»7. Смерть матери в 1849 г., а затем расставание с полюбившейся няней вызвали у мальчика сильное потрясение. «Мне стало невыразимо тяжело. Только тогда я вполне почувствовал свое одиночество. Я скоро простудился, долго перемогался, и наконец болезнь разразилась сильной горячкой и тифом»8. Волнение за здоровье ребенка охватило не только отца — на Фонтанку приезжала императрица Александра Федоровна и интересовалась состоянием мальчика. «Она не раз справлялась обо мне и до конца жизни своей мне неизменно покровительствовала», — позже запишет С.Д. Шереметев в воспоминаниях9.
Воспитание С.Д. Шереметева складывалось по образцу, принятому в дворянских аристократических семьях в 40—50-х гг. XIX в. В одном из русских журналов 1840-х гг. отмечалось: «У всех вельмож по роду, и по месту, и у всех тех, которые гонятся за вельможеством на золотых колесах, давно уже ввелось обыкновение держать при детях от самого их рождения английских нянек; и крошечные дети, когда они еще ничего не умеют выговорить порядочно, лепечут уже по-английски; но как скоро только в них начинают развиваться понятия, то родители, из боязни испортить французский выговор, отпускают англичанку и приставляют к детям францу-
5 Бокова В.М. Указ. соч. С. 18.
6 Там же. С. 6.
7 Шереметев С.Д. Указ. соч. Т. 2. С. 109.
8 Там же. С. 124.
9 Там же. С. 55.
зов»10. Подобное произошло и с С.Д. Шереметевым. Когда мальчику исполнилось семь лет, бонну сменил гувернер Руже, сын некоего пленного француза. На русский манер Руже звали Константином Ивановичем. Рекомендовал его И.Ф. Апрелев через своего знакомого Петра Дмитриевича Норова. Помощником гувернера был Юлий Федорович Гренинг, по происхождению курляндский немец, проводивший музыкальные занятия (ранее он обучал музыке двоюродных братьев С.Д. Шереметева — Василия и Сергея Алексеевичей Шереметевых). Они же, Руже и Гренинг, стали первыми учителями маленького графа. Особой симпатии оба воспитателя у ребенка не вызывали, постоянный дух соперничества между ними только увеличивал пропасть между учеником и менторами.
Еще в 1848 г. отец мальчика, Дмитрий Николаевич, написал «Руководство при воспитании графа С.Д. Шереметева»11, предназначенное воспитателям. В нем отразились его духовные идеалы и наставления, полученные от своего отца, Николая Петровича Шереметева, среди которых главное — быть благочестивым христианином и служить общественному благу12. Нравственное и духовное воспитание ребенка основывалось на вере. Воспитание имело целью сделать молодого дворянина истинным христианином, «внушать... что молитва и знание Закона Божьего суть основание всей его жизни»13. Воспитатели должны были следить, чтобы мальчик ежедневно с большим вниманием читал молитвы, вникая в их смысл. Расписание занятий по светским предметам составлялось с учетом всех церковных и табельных праздников. Руководство было проникнуто дворянской этикой, основанной на преданности императору и всей августейшей фамилии. Под влиянием христианской морали проходило формирование личности ребенка, воспитателям предписывалось «наблюдать, чтобы в характере графа не было упрямства, рассеянности и наклонности к исполнению всех своих желаний, но была бы терпеливость, покорность». Им вменялось в обязанность «приучать графа к богоугодным делам и вспомоществованию бедным. Не допускать в нем насмешливость; приучать к бережливости, но отнюдь не опускаться до скупости»14. Гувернеры следили за всеми действиями и поступками ребенка, за его успеваемостью, поведением и докладывали отцу. Отец также определял выбор книг, которые Сергей мог читать. Предпочтение отдавалось духовной, нравоучительной и занимательной литературе.
10 Цит. по: Бокова В.М. Указ. соч. С. 89.
11 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 3726.
12 Мухина Е.Н. Граф Николая Петрович Шереметев // Московский сборник. М., 2002. С. 234.
13 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 3726. Л. 1.
14 Там же. Л. 3.
Контролю и проверке подлежали все письма, которые Сергей писал своим родственникам, присланные подарки мальчику отдавались ему только после разрешения отца. Отец старался вникнуть во все тонкости воспитания ребенка.
Когда мальчику исполнилось семь лет, к нему стали приходить на дом учителя. Их выбор оказался весьма удачным: чувство искренней благодарности к ним С.Д. Шереметев пронес до конца жизни. Закон Божий преподавал Петр Александрович Сперанский, который «начал служение свое за границей при посольской церкви нашей в Неаполе. впоследствии стал духовником императрицы Александры Федоровны». Впоследствии воспитанник вспоминал о своем учителе: «Это был человек отлично образованный, доступный, приветливый и редкой души. Верный человек, к которому я мог обращаться с полной откровенностью и который не раз поддерживал меня в крутое время»15.
Преподавателем русского языка и словесности, а также русской истории был Михаил Петрович Мосягин, служивший в Коммерческом училище. Он был прекрасным человеком и отличным преподавателем. Отчасти своим увлечением историей С.Д. Шереметев был обязан учителю, сумевшему заинтересовать ученика. «От так сумел приохотить меня, что я из кожи лез, чтобы заслужить у него хорошую отметку, — вспоминал граф. — Особенно приятны были с ним уроки русской истории. Он читал мне русскую историю по Устрялову. Учебник этот. Мосягин дополнял подробностями и карандашом отмечал эти дополнения в книге. Урок заключался в следующем: он мне сам читал, а вслед за тем я обязан был повторить все то, что я от него слышал. Это обязывало меня слушать со вниманием. К следующему уроку я должен был повторить письменное изложение им прочитанного, по прочтении коего я вновь повторял ему все заданное. Мосягин отлично читал, в особенности Гоголя. Слушать его было наслаждением. Мосягин давал два урока в неделю русской словесности и один урок русской исто-рии»16. Также С.Д. Шереметев сообщил в воспоминаниях некоторые подробности домашнего обучения математике, сразу оговариваясь, что не имел никаких способностей к этой дисциплине: «Нужно отдать справедливость терпению Голицынского (Павел Николаевич Голицынский до этого состоял учителем математики в доме дяди, С.С. Шереметева. — О.Б.) заниматься со мною; три раза в неделю и столько же дней приготовительных были отданы математике. Корпел я над пресловутой книгой Мейера Гирша, резал сырой картофель для уразумения истин стереометрии, рылся
15 Шереметев С.Д. Указ. соч. С. 197.
16 Там же. С. 198.
у Коллетта и у Веги для отыскания логарифмов; потом снова возвращались мы к задачам на том основании, что "повторение — мать учения", и все-таки еле-еле подвигался я в разумении великих истин»17. Преподавателем чистописания был Лагузен Иван Иванович, немец по происхождению. «Он давал уроки великим князьям, сыновьям цесаревича... добрейший был он человек и аккуратнейший», — вспоминал С.Д. Шереметев. Рисованию мальчика учил академик Николай Иванович Тихобразов, видимо, в молодости подававший большие надежды, получивший большую медаль в Академии художеств и отправленный в Италию для совершенствования. Но эта поездка принесла совершенно обратный результат — Тихобразов, «подобно многим из собратий, принося обильные жертвы Вакху, почти совершенно бросил живопись», а вернувшись на родину, занялся частным преподаванием, среди его учеников были дети аристократов и великих князей.
Обязательным предметом в образовании молодого дворянина были танцы. Эти уроки давал француз Огюст Пуаро — для мальчика они были сущим наказанием: они «потому были особенно скучны, что я был один. Меня заставляли делать всякие pas de bourree... учили gavotte и menuet и не выучили порядочно ни вальсу, ни мазурке. Учитель был постоянно мною недоволен и ставил дурные отметки».
Вскоре к этим учителям присоединились другие, когда молодого графа стали готовить к поступлению в Петербургский университет. Для обучения физике был приглашен Федор Федорович Эвальд. «Он был не только прекрасным преподавателем, но и педагогом, и в этом отношении я многим обязан его внимательному и в высшей степени добросовестному участию», — писал граф в воспоминаниях. В преподаватели латыни был приглашен Г.И. Лапшин, состоявший на службе в Царскосельском лицее. С.Д. Шереметев вспоминал о нем как о человеке достойнейшем — «добрая душа», хотя успехи в освоении древнего языка были скромны.
Важное значение в воспитании дворянина отводилось иностранным языкам. С.Д. Шереметев знал три языка. Первым был английский, к которому он приобщился с юных лет, поскольку няня была англичанка. Но из-за отсутствия практики он не владел им в таком совершенстве, как вторым — французским. На нем мальчик говорил свободно и легко, благодаря гувернеру — французу Руже. После Руже к Сергею приходили учителя, среди которых был Альфред Боде — преподаватель лицея, переводчик Крылова и автор многих книг по языкознанию. Третьим иностранным языком стал немецкий. Его преподавал Ю.Ф. Гренинг. Таким образом, в детстве
17 Там же. С. 199.
С.Д. Шереметев почти одновременно учил три иностранных языка, но преимущественно отдавалось французскому. Ежедневная практика, общение с носителями языка способствовали его легкому и естественному усвоению.
Музыкой мальчик занимался с Ю.Ф. Гренингом, учитель был очень увлеченным человеком и старался привить свою любовь ученику. С.Д. Шереметев вспоминал: «Я не мог не любить музыки и желал хорошо играть. Гренинг задался мыслью сделать из меня виртуоза»18. По-видимому, учитель выбрал неправильную методику, делая упор на технику игры и заставляя разучивать скучные пьесы, этюды, не учитывая желания ученика: «Он наперекор давал часто то, что мне не нравилось». Недопонимание между учителем и воспитанником не повлияло на любовь к музыке, у С.Д. Шереметева был прекрасный музыкальный слух, и он стал знатоком духовной музыки.
Из воспоминаний С.Д. Шереметева можно узнать его детский распорядок дня: «Жизнь в Ульянке (петербургское загородное имение. — О.Б.) начиная с 1853 года сложилась следующим образом: вставал я часов в семь, через полчаса пил чай в саду, по обыкновению на скамейке под дубом. Прогулки совершались "по чину" с гувернерами Руже и Гренингом небольшие круги вокруг пруда. Потом начинались уроки от девяти до двенадцати. Затем "рекреация" до часу, когда подавался обед. С детства и почти до поступления в полк я обедал в час и один. В три часа снова начинались уроки до шести и позднее. Затем пили чай; опять прогулка в саду, в девять часов ужин, а в десять ложился спать. В Петербурге те же часы, только прогулки совершались раз в день от двенадцати часов до часу, а вечером с восьми до девяти бывали приготовления, в особенности к математике»19.
Ежедневные занятия, строгий распорядок дня практически не оставляли мальчику свободного времени для игр со сверстниками и друзьями, которых, кстати, у него не было. С.Д. Шереметев в своих детских воспоминаниях сетовал на одиночество, замкнутость, что являлось следствием не его характера, но установлений отца.
Из развлечений, дозволявшихся Сергею, можно назвать воскресные собрания у великих князей. «С каким нетерпением ожидалось это приглашение! Целую неделю, бывало, ждешь и не дождешься, как бы выбраться из дому, где я постоянно находился в совершенном одиночестве», — вспоминал он20. Для полноценного воспитания детей наследника цесаревича Александра Николаевича
18 Шереметев С.Д. Указ. соч. С. 12.
19 Там же. С. 201.
20 Шереметев С.Д. Указ. соч. Т. 1. М., 2004. С. 19.
считалось необходимым их общение со сверстниками, когда разрешались игры и шалости (в допустимых, разумеется, пределах). Поэтому в определенные дни в Зимний дворец привозили детей вельмож для игр с малолетними великими князьями. В этих шумных и радостных встречах с обеих сторон принимали участие старшие дети наследника — Николай, Александр, Владимир Александровичи, а также сыновья придворных — Д.Н. Шереметева, А. Козлова, Е. Мейндорфа, В.Д. Олсуфьева, А.В. Адлерберга, А.И. Барятинского, К.Ф. Опочинина, Юрьевского, К.К. Ламберта, Толстого. «Мы были детьми, и каждый веселился, как умел, не очень стесняясь приличиями света и без малейшего желания быть выскочкой», — писал позже об этих играх граф21. С.Д. Шереметев вспоминал о таких воскресеньях в гостях у юных великих князей: «Все веселись просто и безо всякой задней мысли. Особенно любил я игру, так называемую бомбардирование, когда все разделялись на два враждебных лагеря, из которых одни занимали деревянное укрепление, устроенное в зале (бруствер), другие осаждали его, бросая крепкие резиновые мячи. Из-за укрепления отвечали тем же, и это было истинное побоище». Вечера у великих князей начались во время Крымской войны и продолжались до 1860-х гг.
С детских лет почти родным стал для Сергея дом принца Петра Георгиевича Ольденбургского. Супруга принца с большой нежностью относилась к мальчику и взяла его под свою опеку. Благодаря участию этой семьи С.Д. Шереметев смог совершить свою первую поездку за границу в 1861 г.: принцесса Ольденбургская отправлялась со всей семьей в Европу и, получив разрешение отца Сергея, взяла его с собой. Можно представить себе, что чувствовал юноша: «Все для меня было так ново и необычно. Что я не мог себе дать ясного отчета, наяву ли все это происходило или во сне?»22 Путешествие началось из Петербурга по Варшавской железной дороге. Первым городом, в котором остановились на несколько дней, был Кенигсберг. Сергей был очарован этим городом. С книгой Бедекера, популярного автора и издателя путеводителей, он изучал Кенигсберг — посетил королевский замок, любовался домом, где жил Кант. Его охватывало чувство свободы — можно было читать книги запрещенных русских писателей, например Герцена, или листки «Колокола», которые продавались на станции. После Кенигсберга путешественники отправились в Берлин, затем в Дрезден. С.Д. Шереметев вспоминал об этих днях в мемуарах: «Дрезден вообще мне понравился, и драгоценные собрания его приводили меня в восторг. Grünes Gewölbe (Музей «Зеленые своды» — знаменитая кол-
21 Там же. С. 20.
22 Там же. Т. 2. С. 239.
лекция драгоценностей в Дрездене. — О.Б. ), Брюльская терраса (набережная Эльбы в центе старого Дрездена. — О.Б.), Palais Japon — все было для меня ново, все действовало на молодое воображение»23. Из немецких городов путешественники по железной дороге поехали в Швейцарию. «Свободная Гельвеция» поразила многочисленной русской колонией в Цюрихе и необыкновенной природой: горные пейзажи, озера. Почти шесть недель они провели на курорте Интерлакен, который был популярен среди соотечественников, страдавших легочными и нервными заболеваниями. Если для взрослых это было время относительного затишья, то для молодежи продолжились прогулки, поездки. «Мы любовались классическим водопадом Штауббаха и глетчерами Гриндельвальда, взбирались мы на возвышенности Абендберга, с его безотрадным убежищем для кретинов (имеется ввиду специализированная лечебница для больных кретинизмом швейцарского психиатра Гуг-генбюля. — О.Б.), плавали мы по тихому Бриенцкому озеру»24. Но случилось так, что на швейцарском курорте Сергей заболел коклюшем.
Шестинедельное сидение закончилось выездом в Базель, во Франкфурт и Висбаден. В Висбадене юноше запомнились посещение замка герцога Нассауского и вкус рейнского вина. Путешествие по немецким землям несколько затянулась, Сергея охватила тоска, неудержимо потянуло домой, и все встрепенулись, когда объявили, «что едем в Париж». «Первое впечатление — неудобство вагонов и грубость кондукторов». В Париже принцесса и ее сопровождающие поселились в престижном отеле «Вестминстер», расположенном в центре, между Вандомской Площадью и Оперой, в нескольких шагах от Лувра. Пребывание Сергея в Париже омрачила обострившаяся болезнь. Коклюш был сильный, его мучил кашель, начала болеть грудь. Опасаясь за его здоровье, принцесса обратилась к знаменитому доктору Труси, который, как вспоминал С.Д. Шереметев, «нашел необходимым подвергнуть меня лечению на юге (Франции)». Место для лечения было выбрано во французских Пиренеях, в долине Оссе, на границе с Испанией. Горы, покрытые зеленью, прозрачный воздух, минеральные воды помогли Сергею быстро поправиться. В «Пиренейском заточении» он, как и все отдыхавшие, совершал прогулки по окрестностям, ходил в горы. Он любил подняться в гору, чтобы затем обогнуть ее по чудной и ровной дорожке, откуда во все стороны расстилались виды — один лучше другого. Когда Сергей выздоровел, он отправился в Биарриц, где отдыхала с детьми принцесса Ольденбургская. Так совпало,
23 Там же. С. 241.
24 Там же. С. 245.
что в это время в Биарицце находились Наполеон III и императрица Евгения — и курорт стал людным и модным местом. Поскольку Сергей сторонился светских развлечений, он предпочитал проводить время, купаясь в водах Атлантического океана. В конце сезона было принято решение о возвращении домой. «Из всех впечатлений дороги, конечно, самое радостное было то, когда я вновь увидал границу русскую и почувствовал себя дома», — вспоминал С.Д. Шереметев25.
По возвращении домой Сергея ждали перемены, связанные не только с крестьянской реформой, изменением системы управления огромным хозяйством, но и с его собственным будущим. Отец решил готовить сына к военной карьере, поэтому отказался от планов поступления его в Петербургский университет. У столичного университета была хорошая репутация, и среди его студентов появились сыновья дворян, в том числе титулованных. Однако в начале 1860-х гг. в университете начались студенческие волнения, и на некоторое время он был закрыт. Тогда-то и было решено готовить Сергея к военной службе. В домашнем обучении появились новые предметы — фортификация, артиллерия, тактика, химия, топография, законоведение. Новые учителя, а это были в основном офицеры, были Сергею неприятны — «один из преподавателей был какой-то жуир и практик в то же время, другой имел вид бурбона, третий был влюблен в Деверию26 и был преследуем ревностью своей жены, которая даже явилась к нам в дом за объяснениями во время уроков»27. Сергею менее всего давались точные науки и военные дисциплины, зато словесными предметами — историей, литературой, иностранными языками — он занимался с большим удовольствием и интересом. Мнение родителя было для него непререкаемым, поэтому в 1863 г. он сдал экзамены на офицерский чин при Пажеском корпусе и в июне того же года в чине корнета был зачислен в привилегированный Кавалергардский полк, где по традиции служили представители шереметевского рода. Юношеская пора заканчивалась — начиналась новая жизнь, полная иных впечатлений и многочисленных контактов с самыми разными людьми — от государей до простолюдинов. Вступающий в эту жизнь граф Шереметев благодаря полученному воспитанию был глубоко религиозным человеком, исполненным преданности царскому престолу. Истоки консервативных убеждений С.Д. Шереметева также обусловливались семейными традициями. Несмотря на отсутствие системности домашнего образования, С.Д. Шереме-
25 Там же. С. 253.
26 Деверия Огюстина — французская актриса, в 1860-х гг. играла в Михайловском театре преимущественно в водевилях и комедиях.
27 Шереметев С.Д. Указ. соч. Т. 2. С. 256.
тев обладал широким кругозором, большим запасом знаний и умений, что позволило ему стать блестящим знатоком и исследователем русской истории.
Дальний родственник графа К.Д. Бендер, оказавшись в эмиграции, с большой теплотой вспоминал свои частые посещения Фонтанного дома и его хозяина: «Порывистый, нервный, впечатлительный, вспыльчивый, он, наверно, отталкивал от себя многих, из которых одни, более снисходительные, считали его странным чудаком, а другие, более строгие, совсем несдержанным, взбалмошным человеком. В то же время этот «чудак» говорил и писал на нескольких языках, знал наизусть Пушкина, был превосходный чтец, большой знаток русской старины. Занимался историческими исследованиями, основал ряд ученых обществ, вложил значительные средства в научные издания, все время искал общения с учеными, профессорами, и читал, читал без конца. Россию он любил всею душою, верил в нее непоколебимо»28.
Список литературы
1. Бокова В.М. Отроку благочестие блюсти. М., 2010.
2. Короткова М.В. Семья, детство и образование в повседневной культуре московского дворянства в XVIII — первой половине XIX в. М., 2009.
3. Муравьева О.С. Как воспитывали русского дворянина. М., 1995.
4. Мухина Е.Н. Граф Николая Петрович Шереметев // Московский сборник. М., 2002.
Поступила в редакцию 25 января 2012 г.
28 Бендеров К.Д. Воспоминания // Новик. Нью-Йорк. 1939. Вып. 1. С. 13—19.
