CC BY-NC-ND
52
М.Д. Ковалева
ИСТОРИКО-КРАЕВЕДЧЕСКИЙ МЕТОД В ИССЛЕДОВАНИЯХ ГРАФА С.Д. ШЕРЕМЕТЕВА О СМУТНОМ ВРЕМЕНИ КАК НОВЫЙ ПОДХОД К РАЗРАБОТКЕ ПРОБЛЕМ ЭПОХИ
Цель статьи - изучить примененный С.Д. Шереметевым в исследованиях о Смутном времени метод «вопрошания земли». Последовательно проанализированы работы С.Д. Шереметева, каждая из которых служила ступенью в восхождении к раскрытию судьбы царевича Дмитрия. Отмечено, что именно в поисках «северных следов» участников политической борьбы историк пришел к ключевому концептуальному выводу о зависимости происходивших в Угличе, Москве, Тушине, Рязани, Нижнем Новгороде событий от имущественно-семейных и межличностных отношений. Таким образом, примененное графом «вопрошание земли» стало демонстрацией нового подхода к изучению истории, который в современной терминологии может быть определен как историко-краеведческий.
Ключевые слова: С.Д. Шереметев, царевич Дмитрий, историко-краевед-ческий метод, Смутное время, монастыри русского севера, исследования С.Д. Шереметева.
Род Шереметевых оставил заметный след в русской истории. Дипломаты и политики, меценаты и полководцы - они составляли цвет русского дворянства.
Граф Сергей Дмитриевич Шереметев (1844-1918), занимая высокие должности при Дворе, состоял членом множества научных обществ; как влиятельный человек, оказывая помощь молодым ученым, сам занимался исследовательской работой. В неопубликованной статье «О задачах русского историка» в числе других проблем отечественной истории он считал важной проблемой «уяснение личности Лжедмитрия I и установление его подлинности, так как под наслоением клевет, подтасовок, подлогов скрывается тайна, освещающая весь последующий период нашей истории»1. В Рос-
© Ковалева М.Д., 2012
сийском государственном архиве древних актов (далее - РГАДА) хранятся неопубликованные работы С.Д. Шереметева: «Угличское событие», «Море Студеное», «Рострига». Эти работы, а также переписка графа с Александром и Николаем Барсуковыми, А.Н. Бестужевым-Рюминым и другими единомышленниками дают возможность попытаться изучить научный метод исследователя.
«Сложное и загадочное Угличское событие, - писал С.Д. Шереметев, - ...побуждает исследование других путей, других "беспристрастных" показаний, вопрошая даже землю, ради некоторого частного освещения отдельных событий Смутного времени»2. Подобная формулировка глобальной исследовательской задачи определила всю теоретическую и методологическую основу исторических изысканий графа, посвященных Смутной эпохе.
Подобный подход встретил понимание у современников, в частности, у Н.К. Бестужева-Рюмина, также много занимавшегося проблемами конца XVI - начала XVII в. «Путь, выбранный Вами, -писал он в «Письмах о Смутном времени», - самый надежный. Если до сих пор Смутное время оставалось книгою под семью печатями, то причиной было отсутствие детальной разработки3.
Интерес графа к сюжетам Смутного времени объясняется во многом и тем, что его предки принимали активное участие в этих событиях. Пётр Никитич Шереметев сражался с войсками самозванца, но не был лишен сомнений в правильности своего выбора. Известны его слова: «Трудно воевать с природным государем». Василий Петрович Шереметев был стольником на свадьбе Лжедмитрия и Марины Мнишек. Считается, что при его участии был убит Прокопий Ляпунов, а Иван Петрович Шереметев одно время воевал в войске атамана Заруцкого. Фёдор Иванович Шереметев принимал участие в обороне против Самозванца, но, как и многие другие, в мае 1605 г. принес ему присягу. Он поддерживал патриарха Гермогена, считавшего необходимым избрать на царство русского царя, но, как член «семибоярщины», подписал приглашение на русский престол польского королевича Владислава. На всем протяжении «осадного сидения» в Кремле он заведовал Казенным двором. Именно Фёдор Иванович в 1613 г. склонял Земский собор к избранию царем Михаила Романова4. В 1618 г. Фёдор Иванович вел переговоры с Польшей о заключении мира. За это он получил награды: шубу соболью с золочеными пуговицами; кубок серебряный золоченый; прибавку к жалованью в размере ста рублей; вотчину с крестьянами и 500 четвертей земли5.
Не один год работал граф над интересующей его темой. Слухами о ней полнилось научное сообщество. В июне 1892 г. член Земского собрания Можайской губернии Алексей Варженевский писал свое-
му другу С.Д. Шереметеву: «Как продвигается твое "Угличское событие"? Москва полна о нем слухами. Тебя даже в ереси обвиняют. Но ты не обращай внимания...»6. Граф С.Д. Шереметев, к которому обращено письмо, не обращал внимания на слухи, окружающие его многолетний труд по истории Смутного времени в России, но довести его до конца и опубликовать ему так и не привелось.
Спустя почти два десятилетия писатель и историк К. Вали-шевский заметил: «И может быть решительный шаг [в изучении Смутного времени - М. К.] был бы уже сделан, если бы книга графа Шереметева - труд долгих лет - вышла в свет, но вряд ли можно надеяться, что она будет издана в ближайшем будущем...»7. Что же увидел Сергей Дмитриевич в тех исторических документах, которые до него видели и изучали многие и многие историки? Какими новыми материалами, позволившими по-другому взглянуть на то далекое время, воспользовался он?
Основными сюжетами исторических исследований графа становятся политическая борьба придворных группировок после смерти Ивана IV, внешние контакты Московского государства и «государевых людей» - как официальные, так и на уровне частных сношений, в период до и после рокового события в Угличе, а также гипотеза о спасении якобы «убиенного» царевича и вывозе его в один из северных монастырей на Двине.
Для решения этих задач необходимо было широкое использование архивных материалов и актов (особенно часто автор использовал Писцовые книги по городам и уездам, а также документы из Московского архива Министерства Юстиции (далее - МАМЮ), и Посольского приказа). Наработки на их основе по сюжетам Смутного времени привели автора к формированию не только новой оригинальной точки зрения на угличские события, но также и к созданию нового подхода к подбору и исследованию источников в рамках историко-краеведческой разработки той или иной проблемы, «вопрошания земли». Профессиональные историки живо интересовались трудами графа «Вчера посетил нас В.О. Ключевский и сказал нам, что очень желает познакомиться с ходом Ваших исследований по Смутному времени <...> У Ключевского ум проницательный и бездна познаний по этой части и, сколько мне известно, самый метод Ваш ему весьма по душе»8. Это сообщал Сергею Дмитриевичу его близкий друг Николай Платонович Барсуков. Историк по образованию, он переживал успехи Сергея Дмитриевича на историческом поприще. «...Радуюсь, что Вы познакомились с Иконниковым <... > Из всех русских ученых он ближе всех к Вашему воззрению на Расстригу...»9. А вот и мнение самого Н.П. Барсукова: «...Стоит только вспомнить, что труды Ваши по Смутному времени
суть творческие, но вместе с тем они есть кропотливое собирание источников, и если бы Вы пожелали, то могли бы издать несколько книг по этому предмету»10.
Сами непосредственные события в Угличе 15 мая 1591 г. подробно разобраны в работе С.Д. Шереметева «Угличское событие». С.Д. Шереметев, следуя советам К.Н. Бестужева-Рюмина и отчасти призыву В.С. Иконникова пересмотреть все наработанные по этому историческому сюжету данные, предлагает в своем исследовании обратиться к личностям - непосредственным участникам событий, и их действиям «с особой исследовательской тщательностью». В ходе разработки данной проблемы С.Д. Шереметев выдвигает гипотезу о том, что царевич Дмитрий, вопреки официальной версии комиссии Шуйского, не зарезался при игре в «тычку» сам в припадке «падучей», а также не был убит подосланными из Москвы С. Битяговским и О. Волоховым, на чем настаивало подавляющее большинство современных С.Д. Шереметеву исследователей, а был тайно вывезен на север Московского государства, в один из монастырей, а именно в Антониево-Сийскую обитель на Двине, с которой у Углича имелись связи. Тело же в гробу, предъявленное комиссии, принадлежало вовсе не царевичу, а «невинно убиенному мальчику из городского посада, который пал жертвой большой политической игры».
Следственное дело по поводу убийства царевича Дмитрия изучалось не единожды и многими. Неоднократно указывалось и на спорные моменты в деле, которые, начиная с формы (подчистки, помарки, подписи на обороте листов, отсутствие в деле такого важного документа, как описание тела погибшего царевича), заканчивая содержанием, по-разному говорят о самой смерти царевича: Андрей Нагой утверждает, что его «убили», а патриарх Иов - что «не стало Божьим судом», кормилица - «не уберегла», а слуги - «убили, а кто - не ведают». Не совсем благополучно обстояло дело и с телом убитого царевича - мало кто его видел, слишком быстро перенесли тело в собор и собор закрыли (С.Д. Шереметев говорит о преднамеренности этого поступка со стороны родственников). Участник следственной комиссии, окольничий Андрей Луп-Клешнин, «затрепетал, оцепенев, стоял неподвижно, обливаясь слезами» (К.Н. Бестужев-Рюмин посоветовал С.Д. Шереметеву убрать это «ненаучное» свидетельство), увидев, по мнению исследователя, подлог одного ребенка другим... Вскоре после этого, указывает С.Д. Шереметев, окольничий удаляется в Пафнутьев Боровской монастырь, а незадолго до смерти принимает схиму с обетом молчания.
Давно известны были исследователям воспоминания иноземцев - очевидцев событий. Скептически относились некоторые из
них к заявлению Жака Маржерета об убийстве «подложного принца»: «Как считают, мать и некоторые другие вельможи, зная об опасности, которой младенец мог подвергнуться, изыскали средство подменить его и подставить другого на его место». С.Д. Шереметев по-новому посмотрел и на сообщение Джерома Горсея о встрече его с Афанасием Нагим в ночь убийства: «...царь и совет отослали меня на время в Ярославль <...> Однажды ночью я поручил свою душу Богу, думая, что час мой пробил. Кто-то застучал в мои ворота в полночь. Вооружившись пистолетами и другим оружием, <...> я и мои 15 слуг подошли к воротам <...> "добрый друг мой, благородный Джером, мне нужно говорить с тобой". Я увидел Афанасия Нагого <...> "Царевич Дмитрий мертв, дьяки зарезали его около 6 часов, один из слуг признался на пытке, что его послал Борис, царица отравлена и при смерти, у нее вылезают волосы, ногти, слезает кожа. Именем Христа заклинаю тебя, помоги мне, дай мне какое-нибудь средство! Увы! У меня нет ничего действенного". Я не отважился открыть ворота, вбежал в дом, схватил банку с чистым прованским маслом и коробку венецианского порошка <. > Я отдал все через забор и он ускакал прочь». Связав этот факт с фактом отсутствия в следственном деле показаний Афанасия Нагого, С.Д. Шереметев сделал вывод, что родственника царицы Марии в день снятия показаний действительно не было в Угличе.
С.Д. Шереметев считал Афанасия Нагого «самым необходимым лицом в начале задуманного предприятия», то есть спасения царевича. Не могла остаться чуждой делу и мать, царица Мария Нагая. Без нее и ее согласия нельзя было приступить к делу. Чтобы начать такое сложное и небезопасное предприятие, ей нужен был человек вполне надежный, и таковым был, прежде всего, старший из Нагих, Афанасий Федорович. Он должен был посвятить себя этому делу и исчезнуть. С.Д. Шереметев считал, что он исчез из Углича 15 мая...
По мнению историка, не было в городе и убитого царевича; этот вывод он сделал, проанализировав вклады в крупнейшие монастыри. От царя Фёдора, известного современникам своим благочестием и искренней любовью к младшему брату, не поступило ни одного заупокойного вклада по царевичу Дмитрию; в то же время, были сделаны крупные вклады на помин души Степана Битяговского, одного из главных убийц по официальной версии. И еще одна из тех самых «деталей тщательной разработки», подмеченная С.Д. Шереметевым - могила «убиенного царевича» в Угличе была заброшена настолько, что, когда понадобилось везти тело в Москву, его едва отыскали11. Объяснение этому С.Д. Шереметев видит только в одном - и глава следственной комиссии Василий Шуйский, и Борис Годунов, и царь Фёдор знали, что убит не царевич, а подставное лицо.
Около десяти работ С.Д. Шереметева посвящено Смутному времени. Все они служили ступеньками, по которым он поднимался к заветной цели - написанию подробного исследования о судьбе царевича Дмитрия. Непосредственно об убийстве в Угличе им было опубликовано «По поводу родословия Нагих»12 и «От Углича к морю Студеному»13 (в неопубликованном варианте - «Море Студеное»14). Основными трудами историка по этой теме стали «Ростри-га»15 и «Угличское событие»16. Они не опубликованы и хранятся в Российском государственном архиве древних актов. Одна из тетрадей исследования «Угличское событие» находится в личном архиве Е.В. Шереметевой в Москве.
Новизна исследовательского метода, разработанного С.Д. Шереметевым, состоит в том, что, рассматривая причины и следствия событий Смуты, он уделяет основное внимание не политическим хитросплетениям, не движениям армий и ополчений и не мудрости (или глупости) правительств. Все то, что происходило в Угличе и Москве, Тушине, Рязани и Нижнем Новгороде было, по мнению графа, следствием имущественных (главным образом - земельных), а также межличностных отношений.
Вслед за исследователем обратим внимание на эти детали. Царевич Дмитрий по пути в Углич был привезен в Троице-Сергиев монастырь, который был близок роду Нагих. Многие из них были там похоронены, о чем свидетельствуют соответствующие списки похороненных. С.Д. Шереметев пишет: «...состав братии, указывающий на многоразличные связи семейные, сосредотачивающиеся в Троицкой обители <...> Близость Нагих к этой обители свидетельствуется документами, вкладами, числом погребенных членов семьи. В среде братии должны быть, конечно, сторонники угличского двора. Связи Нагих с Троице-Сергиевой обителью явны из целого ряда грамот о вкладах их в Лавру...»17.
Особо отмечаются географические и экономические связи монастыря с Угличем: «...Ей принадлежали в Угличском уезде, в Городском стану село Прилуки, к нему деревни Хамино, Ильинское, Семохино, Тестениково, Осенево, Захеино, Ескино, Пряниково, Моисеево, Алатаево, Степаново, Котлышкино, Васильево, Большое Порелино, Малое Порелино, Ворожино, Здвиженское, Костянтино-во, Милейцы, Машнино, Родионово, Луговицыно, Ильино, Новое, Внуково, прежних грамот село Красное, к нему деревни Нефетино, Красное, Гребенево, Курьяново, Заручье, Моймеры, пустошь Са-винская... , починок Олисеев... , Заболотье, починок Середка, село Климентьево, к нему деревни Добрилево, Якимцово, Ременино, Плоховка, Катунино, Горки, в Елоцком стану Морская, Голодово, Почниково, Климово...»18.
Так С.Д. Шереметев выходит на поиск того самого «ключа на север», так как надо было найти путь, по которому увозили царевича и верных людей, которые помогали делать это. Он пишет, предваряя свой историко-краеведческий анализ: «Ближайшее изучение этого направления может "осветить изучение северного края" неожиданностями, а искание именно подобного пути определенно указывает на бегство из Углича на север»19.
Исследованию судьбы царевича на Севере посвящена помимо «Угличского события» работа «Море Студеное»20 (в изданном варианте «От Углича к морю Студеному», 1904)21. В ней подробно рассматриваются «северные связи» участников угличских событий. С.Д. Шереметев предлагает не совсем традиционный подход к исследованию, ставя в качестве исследовательской проблемы выяснение ролей нескольких лиц в событиях во время и после 15 мая 1591 г. Поиск на севере людей, оказавшихся там после известных событий, и выяснение роли, сыгранной в них северными монастырями, прежде всего Анониево-Сийским и Кирилло-Белозерским, заставляет его обратиться к краеведческим и генеалогическим изысканиям.
Поиск «Северных следов» исследователь начинает с двух из непосредственных, по его мнению, участников спасения Димитрия из Углича - Пашина и Буторина. Во время сыска по делу об убийстве царевича они отвечали, что находились в «таборах» около города и, услышав набат, в город не пошли. У Буториных свое место в угличском посаде, «на земле животворящей Троицы Сергиева монастыря»22. Впоследствии Буторины появляются на Вятке, Антоний Буторин возникает среди братии Коряжемско-го монастыря в Устюжской провинции (Сольвычегодский уезд). «Северные связи» Буториных обнаруживаются в Немьюге, Пине-ге, Мезени, Олеме23.
Особый интерес с историко-краеведческой точки зрения вызывают у автора северные обители, которые стали тюрьмой для многих деятелей Смуты и сыграли не последнюю роль в их судьбе. В традиционной историографии заточение в монастырь означало «политическую смерть», что мы видим у всех исследователей по отношению к Щелкалову, Мстиславскому, Марии Нагой и другим. Счастливым исключением в этом ряду является, безусловно, Ф.Н. Романов. Известно, что в марте 1605 г. царю Борису было донесение, что старец Филарет живет не по монастырскому чину, «всегда смеется неведомо чему и говорит про мирское житье, про птиц ловчих и про собак <...> старцев бранит и говорит им: "Увидимся, каков я вперед буду!"»24. С.Д. Шереметев отказывается от такого взгляда и пытается продемонстрировать в своем исследова-
нии степень влияния монастырей на жизнь в окружающих областях, определить их роль на севере и развеять миф о политической «безжизненности» этого края.
Особый интерес историка вызывают прежде всего те обители севера, которые могут быть связаны с интригами вокруг малолетнего царевича и с его спасением - св. Антония Сийского на Северной Двине, св. Артемия на Верколе, Кирилло-Белозерская обитель... Таким образом, исследователь подошел к дальнейшей разработке сюжетов, связанных со спасением Димитрия из Углича, при помощи глубокого краеведческого анализа русского севера, жизни крупнейших монастырей и городских посадов.
Антониево-Сийский монастырь - главная обитель севера после Соловецкой, «сильный монастырь» с обширными владениями и широким влиянием. С.Д. Шереметев отмечает особую роль Сийской обители в политической жизни эпохи Смутного времени, называя ее «в известном смысле даже пунктом стратегическим, и близким прежде всего к сторонникам угличского царевича, тут в 1584 г. заточен П.А. Нагой, а с 1601 г. - Фёдор (Филарет) Романов».
Особое внимание С.Д. Шереметев обращает в своем исследовании на связь этих мест с Угличем и Москвой, и находит ее в знаменитом соколином промысле. Мастера этого дела поставляли птиц к «царской потехе». Граф упоминает стан «Соколиная нова», находившийся в устье Мезени, поселения «кречатных помытчиков», которые находились и под Переяславом, и под Угличем, в Юхоцкой волости князей Мстиславских. Нагие были потомственными ловчими при русских великих князьях (Василии III) и царях - Ф.М. Нагой был в этой придворной должности при Иване Грозном. «Связь с Двинским краем по делам потехи ловчей не прекращалась...»25, -пишет Шереметев, подразумевая еще одну нить, связывающую Угличский двор с севером.
Использование историко-краеведческого метода дает небывалую возможность для расширения исследовательского поля при разработке тех или иных сюжетов Смуты, позволяя С.Д. Шереметеву сделать неожиданные выводы. Приведем пример. Одна из грамот времен Б. Годунова (1600 г.) сообщает о наличии пути морем из Мезени дальше на север в Мангазею и Пустозерск, через Окладникову слободу на том месте, где две реки, Кулой и Мезень почти сходятся устьями. Наличие этого пути, отмеченное также и С.Д. Шеремете-вым26, позволяет ему сделать вывод о «невольном сближении» Мезени, Обдорского края, Мангазеи и Углича. Этот регион исследователь называет первым русским «окном в Европу», средоточием активной экономической и внешнеполитической жизни.
Обширный краеведческий очерк по русскому северу предполагает у С.Д. Шереметева географические и исторические привязки тех или иных мест к конкретным историческим личностям.
В «Море Студеном» исследование начинается с попытки проследить судьбу отца Марии Нагой, знаменитого «Федца» Нагого, следы которого были им обнаружены неподалеку от места ссылки самой Марии, то есть «недалеко от Вексы, и в Галицких, Отре-пьевских пределах». С.Д. Шереметев обращает внимание на судьбу еще одного жителя «галицких пределов» - Пафнутия Обнорского, который «из Обноры27 перешел в Чудов монастырь, когда в числе братии соборных был Замятня Отрепьев, родной дядя того сына боярского Юрия, который, уже приняв с постригом имя Григория, временно прибывал в Чудове, будучи пострижеником Трифона Вятского...». Свидетельство об Обноре: «Обнора была на большом пути в Вологду из Ярославля, и в этом монастыре были хоромы для приезжающих. Обнора и Менза в близком друг от друга расстоянии и в пределах Отрепьевских, где угличское событие должно было особенно отразиться. Путь через Обнору и далее к северу, водою, вел на Тотьму Суморинскую и Истоминскую, и оттуда мелким Волоком в Верховажье мимо Леванидовой пустыни и Лукавина <... > Далее Вагой в Двину и через Сийский монастырь, где томился П.А. Нагой, и на Кулой, во владения этого монастыря, доходивших до Студеного моря в пределах Кеврольских и Карьепольской пустыни и селения Долгая Щель, близ впадения Мезени»28. По реке Ваге отмечен кратчайший путь на север, к области реки Двины, что имеет важное значение для гипотезы Шереметева: «Нам дорог этот кратчайший путь на север, из Ярославля в Вологду и так далее. Но он должен быть не только кратчайшим, но и "безопаснейшим". Места же у Важского волока и доныне глухие...».
Для С.Д. Шереметева практически вся предыстория и история Смутного времени находится в зависимости от семейных, родственных и дружественных связей. Он считал: «Если допустить влияние отдельных лиц на события, вопреки известной теории (имеется в виду спор о роли масс и личности в истории. - М. К. ), то и самые события с их последствиями получат более определенное освещение»29.
Для решения данной проблемы граф считал необходимым прежде всего «изучение родственных связей, благодаря коим представилась бы возможность расширить круг "ближних" царевича Дмитрия и его угличской обстановки», а также доскональное выяснение политической ситуации, предшествующей событиям, выявление тех ключевых моментов, которые и привели к великим потрясениям в российском государстве.
Кирилло-Белозерский монастырь издавна считался крупным политическим, экономическим и культурным центром русского Севера. Имел монастырь свое подворье и в Угличе. Известно, что в мае 1591 г. там находились кирилловские дьяки Огурцов и Исто-мин30. А спустя несколько лет в монастыре появился новый инок, получивший имя Феодосия, и появился он в тот год, когда умерла малолетняя наследница русского престола - царевна Феодосия. Этот инок был не кто иной, как известный государственный деятель царствования Ивана IV Андрей Щелкалов. По мнению графа, в государстве А. Щелкалов занимал исключительное положение. Ему были известны государственные тайны, и «кто лучше его мог быть у источника начинаний и движений и их последствий, направляемых против Бориса Годунова»31.
С.Д. Шереметев считал, что появление его в монастыре было обусловлено необходимостью воспитания и образования того, кто по смерти царевны становился наследником престола. Его переводят из Сийского в Кирилло-Белозерский монастырь. Тогда же слухи о некоем таинственном отроке, воспитываемом в монастыре, через купцов-иностранцев, торговавших с Русским Севером, проникают за рубеж.
Граф считал, что без «подробного разбора генеалогических и земельных отношений ничего не добиться в разгадке тайны». Изучая историю Сийского монастыря, он находит в ней имена галичан, связанных родством с Отрепьевыми32.
В России же, по приказу Бориса Годунова, проходит по северным монастырям перепись, фиксирующая «монастырских детенышей»...
Исследования личности Дмитрия захватывают широкий круг лиц, событий и географических названий, которые связаны не только непосредственно со Смутой, но и с более ранним периодом.
Работая с архивными материалами, внимательно изучая их, Сергей Дмитриевич открывает следующее: соседний и ближайший к Кирилло-Белозерскому монастырю - монастырь Кирилла Ново-езерского основан жителем Галича Кириллом Белым. Он находился в центре обширного озера у Кобылиной горы, стоял на сваях и был особенно удобен для «сокровенного пребывания». А рядом с поместьем Белых на берегу реки Монзы находилось поместье Отрепьевых, сыну которых Григорию и пришлось сыграть странную, до сих пор до конца не выясненную роль. Семья Отрепьевых имела давние связи с Костромским краем. Их родовое гнездо было на Монзе, и там же находилась вотчина Романовых - село Домнино. Монашеский сан Григорий Отрепьев принял в Железноборском Галицком монастыре.
Исследователь относит Г. Отрепьева к тому самому «детскому элементу» города Углича, на глазах у которого разворачивались кровавые события. Г. Отрепьев, хорошо известный Романовым, по мнению С.Д. Шереметева специально готовился для отводимой ему тайной роли. Вот как пишет о нем историк: «Юрий Отрепьев <... > постриженик Трифона Вятского и тем облегчивший себе доступ в Чудов монастырь. Здесь он не мог не обратить на себя внимание царя Фёдора своим дарованием и искусством как составитель канонов и церковных песнопений <... > занимал достаточно благоприятное место, будучи в Чудовом монастыре и в Кремле, чтобы иметь возможность следить за готовящимся наследством царя Фёдора, дни которого были уже сочтены»33.
Междуцарствие 1589 г. завершилось полным торжеством Бориса Годунова. Григорию Отрепьеву уже нечего делать в Чудовом монастыре. Он направляется в Угрешский монастырь, затем уходит в «Галичские пределы», откуда рукой подать на Железный Борок. Здесь он соединяется с иноком Леонидом, тем самым таинственным, воспитанным в монастырях отроком. В дальнейшем их пути расходятся. Факт, что «инок Леонид» имел непосредственное отношение к престолу, по мнению С.Д. Шереметева подтверждался и тем, что «...в числе открыто протестовавших против избрания Бориса Годунова была братия Псково-Печерского монастыря <...>, который близок к обители Крыницкой, а в ней пребывал некоторое время инок Леонид...»34.
«Смутным временем» С.Д. Шереметев занимался не одно десятилетие. Он изучал различные аспекты этого периода истории35. В решении же главного вопроса точка поставлена так и не была. Можно только сожалеть о том, что он не успел посетить князя Сан-гушко в его имении Славута. Князь, трагически погибший во время революции, предоставил в его распоряжение свою библиотеку, где находились неизданные документы и бумаги на латинском и польском языках о Лжедмитрии36.
Приведем эпиграфы к одному из томов «Угличского события». Их содержание и последовательность говорят о многом:
Заклан бысть царевич Дмитрий за его же кровь облилася русская земля... Лет. (Так в рукописи. - М. К.)
Новый еретик Гришка Отрепьев Рострига льстиво назвася всея Руси Царевичем Дмитрием и безстудно яко пес на Царский престол Великие России вскочи... Вивл. (Так в рукописи. - М. К.)
Ведь это ересь - Отец Игумен - Ересь, святый владыко, сущая ересь... А.С. Пушкин37
Даже если не все выводы, следующие из концепции С.Д. Шереметева, о том, что исторический путь России был бы иным, не случись переворота в мае 1606 г., кажутся нам бесспорными и сама концепция остается лишь гипотезой - одной из многих, - заслуга графа как историка - в демонстрации в действии нового подхода к исследованию как уже известных проблем, так и к постановке совершенно новых вопросов. Методологическая ценность работ С.Д. Шереметева представляется нам едва ли не превосходящей их концептуальную составляющую, синтез краеведения и истории для формирования нового взгляда на наиболее сложные проблемы русской истории и сейчас не только не потерял своей актуальности, но открывает новые исследовательские горизонты в русской медиевистике, страдающей от очевидного недостатка корпуса «прямых» источников по тем или иным историческим сюжетам.
Эпоха первой «Русской Смуты» нашла свое отражение в трудах многих отечественных и зарубежных историков. Работы С.Д. Шереметева, написанные более чем столетие назад, не затерялись среди них. Нетрадиционный подход к освещению событий и фактов прошлого, основанный на глубоком изучении первоисточников, высокий научный уровень в сочетании с доступностью изложения обусловливает их большую ценность и для современного исследователя.
В 1904 г. императорская Академия наук, отдавая дань заслугам С.Д. Шереметева перед отечественной наукой, избрала его своим почетным членом.
Он был также действительным и почетным членом многих российских и зарубежных исторических обществ. Когда в 1913 г. проходило его чествование в связи с 50-летним юбилеем государственно-общественной и благотворительной деятельности, подчеркивалось, что граф Сергей Дмитриевич в течение минувшего полувека оказал весьма ценные услуги русской исторической науке, культуре и просвещению38.
Примечания
РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4230. Шереметев С.Д. О задачах русского историка. Шереметев С.Д. От Углича к морю Студеному // Старина и новизна. Кн. 7. СПб., 1904. С. 200.
Бестужев-Рюмин К.Н. «Письма о Смутном времени». СПб., 1898. С. 8.
3
4 Барсуков А.П. Род Шереметевых. Т. СПб., 1881-1904.
5 Временник императорского Московского общества истории и древностей Российских. М., 1850. Кн. 5.
6 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 78. Л. 14.
7 Валишевский К. Смутное время. 1911. С. 51.
8 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 70. Л. 161.
9 Там же. Л. 228.
10 Там же. Л. 71.
11 Там же. Д. 4449. Шереметев С.Д. Рострига. Л. 4.
12 Шереметев С.Д. По поводу родословия Нагих. СПб., 1900.
13 Шереметев С.Д. От Углича к морю Студеному. СПб., 1900.
14 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4466.
15 Там же. Д. 4449.
16 Там же.
17 Личный архив Е.В. Шереметевой (Москва). Шереметев С.Д. Угличское событие. Т. I. С. 105.
18 Там же.
19 Там же. С. 110.
20 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4466.
21 Шереметев С.Д. От Углича к морю Студеному. 1904.
22 Личный архив Е.В. Шереметевой (Москва). Шереметев С.Д. Угличское событие. Т. 1. С. 110.
23 Шереметев С.Д. От Углича к морю Студеному. С. 208.
24 Широкорад А.Б. Тайны великой смуты. М., 2005. С. 164.
25 Цит. по: МАМЮ. Писцовые книги по Архангельску и Двинску. 1585. № 11; Шереметев С.Д. От Углича к морю Студеному. С. 223.
26 Там же.
27 Имеется в виду Обнорский монастырь.
28 С. 112.
29 Шереметев С.Д. Заметка по поводу семибоярщины. СПб., 1906. С. 3.
30 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4449. Л. 13.
31 Там же. Л. 4.
32 Бестужев-Рюмин К.Н. Указ. соч. С. 62.
33 РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1. Д. 4449. Л. 86.
34 Там же. Л. 48.
35 Костомаров Н.И. Смутное время в Московском государстве. М., 1994. С. 9.
36 Шереметев С.Д. Заметки по поводу семибоярщины. С. 3.
37 Личный архив И.А. Багратион (Нью-Йорк). Шереметев С.Д. Воспоминания.
38 Краско А.В. Жизненный путь и творческое наследие графа С.Д. Шереметева // Известия русского генеалогического общества. Вып. II. СПб., 1995. С. 15.
