CC BY
88Религиозная философия
УДК 173.1
А. А. Пешков, кандидат богословия, кандидат философских наук, преподаватель Нижегородской духовной семинарии, Ю. А. Гуторов, магистр богословия, магистр педагогики, преподаватель Нижегородской духовной семинарии
Вопросы семьи и брака в отечественной религиозно-философской мысли (конца XIX — начала XX века)
Аннотация: В статье анализируется проблема брачно-семей-ных отношений в России в конце XIX — начале XX века. Кризис, который испытывала сложившаяся модель, нашел отражение, во-первых, в строгости законодательных актов в брачно-семейном праве, а во-вторых — в ее критике
со стороны религиозно-философской мысли. Наиболее репрезентативно эта критика была выражена в сочинениях В. В. Розанова, Н. А. Бердяева, а также в дискуссиях Религиозно-философских собраний 1901-1903 годов. Ключевые слова: брак, семья, В. В. Розанов, Н. А. Бердяев, Религиозно-философские собрания, Свод законов Российской империи.
Family and Marriage Issues in Russian Religious and Philosophical Thought (Late XIX — Early XX Century)
Abttrad: The article analyzes the problem of marriage and family relations in Russia in the late XIX — early XX century. The crisis experienced by the current model is refle&ed on the one hand in the severity of legislation in marriage and family law, on the other hand in its criticism by religious and philosophical thought. The moft representative of this criticism was expressed in the works of V. V. Rozanov, N. A. Berdyaev, as well as in the discussions of Religious and philosophical meetings of 1901-1903. Key words: marriage, family, V. V. Rozanov, N. A. Berdyaev, Religious and philosophical colle&ions, Code of Laws of the Russian Empire.
Состояние брачно-семейных отношений к началу XX века (правовой аспект)
Включение церковного права в российскую законодательную систему оказало сильное влияние на сферу брачно-семейных отношений. Все подданные империи должны были вступать в брачный союз в строгом соответствии с правилами своего исповедания, гражданский брак
не признавался. Все дела о признании законности браков или удостоверение о рождении в законном браке принадлежали исключительно компетенции духовных судов конфессий, к которым принадлежали оба супруга. Исключение составляли смешанные браки, в них основным принципом можно считать «старшинство» исповедания, к которому принадлежал один из супругов. Допуская браки между православными и инославными христианами, закон ущемлял права последних. Так, к совершению таинства брака допускался только православный священник, и местом совершения бракосочетания мог быть только православный храм1. В случае если для совершения брака не случилось препятствий, то священнослужители, прежде православного венчавшие брачующихся, подвергались денежному штрафу, временному удалению от должности или места1. Дети, рожденные в таком смешанном браке, должны были воспитываться только в правилах православной веры5.
Инославным христианам категорически запрещалось поносить своих супругов за православие и склонять их к принятию своей веры. Обязательность выполнения этих требований обеспечивала расписка, которую давала инославная сторона перед совершением венчания. Браки российских подданных православного и римско-католического исповедания с нехристианами запрещались, также законом воспрещались браки христиан протестантского исповедания с язычниками и мусульманами, при этом виновным грозил срок тюрьмы — два месяца и двадцать дней4. В случае их совершения такие браки признавались недействительными. Впрочем, это правило не распространялось на те случаи, когда супруги, один или оба, восприняли крещение уже по вступлении в брак.
Эти положения нашли свое отражение в разделе «О браках лиц но-вокрещенных». Так, если одна из сторон воспринимала крещение, то брак оставался в силе даже без последующего венчания в Православной Церкви5. В случае если это была одна из жен мусульманина, то супруг обязывался к единобрачному сожительству с ней6. Если оба супруга исповедовали иудейство, то в случае обращения одного из них они обязывались подписками: обращенный — воспитывать детей в православной
вере и пытаться привести другого к православию, некрещеная сторона — не порицать за веру и не отвращать рожденных в браке детей от православия7. Кроме того, при принятии евреями христианской веры крещение, по закону, совершалось и над их детьми до семилетнего возраста по той линии, которая принимала веру: если это муж, то сыновья; если жена, то дочери8. В случае, когда оба иноверных супруга принимали христианство, даже если брак был совершен в запрещенных Церковью степенях родства, он оставался в силе9.
Если одна из сторон при существующем браке в обход закона попыталась вступить в новый брак, то, если не было согласия оставленной стороны или духовного начальства на возвращение к первому браку, она осуждалась на постоянное безбрачие. При этом виновная сторона лишалась всех личных прав и состояний, а в случае сокрытия первого брака наказывалась сроком от 4 до 5 лет10. Если же причиной развода была супружеская неверность, то изменившей стороне запрещалось сочетаться с тем, с кем состоялась измена. Совершивший прелюбодеяние наказывался заключением в монастырь или тюрьму на срок от 4 до 8 месяцев; а лицо, с кем было совершено прелюбодеяние, — на срок заключения от 2 до 4 месяцев11.
Закон также подробно оговаривал степени родства и количество браков, им разрешенное. Все эти правила первоначально нашли свое отражение в канонах Церкви и потом уже приняли силу российских гражданских законов12.
Жесткость законов о разводе вызывала многочисленные нарекания в обществе и насмешки над неповоротливостью российского законодательства. Получить развод супругам было очень сложно. Иск о разводе подавался епархиальному начальству. После получения просьбы о разводе епархиальное начальство поручало доверенным лицам произвести увещание супругов, чтобы они оставалась в брачном союзе. Когда увещание не достигало цели, начиналось судебное разбирательство, на которое ответчики обязаны были являться лично. Другие претензии к духовному суду состояли в том, что бракоразводный процесс мог
затягиваться на долгие годы из-за того, что супруги не являлись на суд или предъявляли встречные иски.
Исследователь церковной статистики И. Преображенский приводит следующие данные численности разводов по Российской империи: 1840 г. — 198; 1880 г. — 910; 1890 г. — 941. Согласно переписи населения, в 1897 г. на 1000 мужчин приходился I разведенный, на 1000 женщин — 1 разведенные. В 1913 г. по всей Российской империи на 98,5 млн православных был оформлен 3791 развод (0,0038%). Конечно, эти цифры свидетельствовали не о благополучии в семьях, а о жесткости законодательства.
Контрастом к низкой численности разводов выглядит число незаконнорожденных детей: в Санкт-Петербурге в 1867 г. было зарегистрировано всего 19 341 рождения, в том числе 4305 незаконнорожденных (11,3%); в 1889 г. — 18 640 и 7907 (17,6%) соответственно. На начало XX в. ежегодное число подкидышей по всей России исчислялось десятками тысяч. Эти цифры свидетельствуют о том, что число разводов не отражало реальной картины распада семей и супружеских измен.
Вопрос о семье и браке с середины XIX в. стал предметом постоянных дискуссий как юристов, так и канонистов. В обществе не умолкали голоса, требовавшие изменить российское законодательство о браке и разводе.
Взгляды НА БРАК И СЕМЬЮ В. В. РОЗАНОВА
В России рубеж XIX-XX веков отмечен особым интересом в общественной мысли к религиозному объяснению сущности человеческого бытия, брака, семьи. Семейная тематика, обсуждаемая ранее в литературных и богословских кругах, обретает очертания философского теоретизирования в контексте философского осмысления вопросов семьи и пола.
Пробудившийся к этой теме интерес был вызван целым рядом обстоятельств. С одной стороны, катализатором стало знакомство
отечественных мыслителей с философскими разработками Ф. Ницше,
A. Шопенгауэра, З. Фрейда и др. западных мыслителей, обративших философский взгляд на сферу земной жизни человека. Решение этих важнейших вопросов в позитивистском ключе, игнорируя сферу духовности, заставило мыслителей искать собственный взгляд, при этом обращаясь и к отечественной религиозной традиции. С другой стороны, стимулом служили и определенные социологические сдвиги в самом обществе, а также облегчение идеологической цензуры, что сделало возможным вывести эти вопросы в общественную дискуссию. Первым, по мысли
B. Шестакова, таким образом поступил Л. Н. Толстой, выпустив в свет свою знаменитую «Крейцерову сонату»15.
Кроме того, личные трагедии также приводили мыслителей к теме брака. Именно так случилось у В. В. Розанова, сделавшего вопрос брака одним из лейтмотивов своего философского творчества. Как известно, Розанов в совсем еще молодые годы, ему было восемнадцать лет, обвенчался с сорокалетней Аполлинарией Сусловой, бывшей любовницей Ф. М. Достоевского. Этот брак стал причиной личной трагедии мыслителя. Впоследствии, когда Розанов попытался получить развод, Суслова ответила решительным отказом. Такое решение делало В. В. Розанова заложником ситуации: по действующему законодательству, которое здесь основывалось на церковных нормах, он не мог уже самостоятельно получить развод. В этом случае любой его гражданский брак становился сожительством.
Вторая жена Розанова — Варвара Бутягина, вдова священника, до конца своих дней (несмотря на тайное венчание) переживала это «сожительство» как глубочайшую трагедию. Кроме того, дети В. В. Розанова, мальчик и три девочки, рожденные в этом браке, считались незаконнорожденными, а значит были ущемлены в юридических правах. Розанов не захотел и не мог смириться с данной ситуацией. Прекрасно понимая, что основой этих норм семейного права является византийская церковная традиция, он попытался предложить собственное видение брака. Если Церковь поставила на место жизни — смерть, на место семьи — аскезу, если Церковь говорит лишь о духе, то он, Розанов, поставил на первое
место плоть. Однако не в гедонистическом ключе, а развивая целую метафизику пола. Недаром, хорошо знавшая его 3. Гиппиус характеризует мыслителя как современного пророка в области пола и гениального защитника брака14.
Семью В. В. Розанов определял как основной социальный институт и нравственную основу общества, поскольку именно в лоне семьи зарождаются и получают развитие все лучшие человеческие стремления, качества и чувства. Однако, основываясь на статистике увеличения незаконнорожденных детей и на фактах жестокости в семье, мыслитель приходил к выводам о крушении семейных ценностей и кризисе брака15.
Отношение Розанова к семье невозможно постичь вне метафизики пола. Пол, по его мысли, есть всеобъемлющее и всеобщее духовное начало человеческого бытия. Кризис в институте семьи Розанов связывал с проблемой регулирования этой области брачными отношениями, которые решительно определялись РПЦ. В противовес церковной идеологии брака, определяемой Розановым как приверженность идеалам монашества и оправданием половых отношений в семье исключительно деторождением, мыслитель выстраивает модель семьи, центром которой является синтез духовно-мистического и физиологического начал. В поле аккумулируется духовно-телесная целостность человека, проявляющая себя исключительно в пределах брака.
Удовлетворение половой потребности Розанов считал естественным явлением для людей, как и для животных. Он полагал неуместным противопоставлять брак сожительству, брак по сути своей есть сожительство, а момент физической близости — его начало. «Пол — не орган и не функция... но зиждительное лицо... для разума он непостижим, но он есть, и все сущее из Него и от Него, — утверждает Розанов в письме А. П. Устьинскому. — Связь пола с Богом большая, чем связь ума с Богом, даже чем связь совести с Богом»16. Союз мужчины и женщины есть самое прекрасное, благодаря этому союзу в мир рождаются дети, благодаря этому продолжается сама жизнь. И не имеет никакого значения, освятила ли Церковь этот союз, ведь он изначально благословлен Богом.
Цельного человека при этом Розанов не видит, человек как-то сразу распадается у него на дух и плоть, и только плоть является истинным началом, заложенным в человека.
С особой силой, что было оправдано и самой судьбой мыслителя, Розанов ополчается против определения детей, рожденных вне церковного брака, незаконнорожденными. «Не понимаю совершенно интереса духовенства, — писал он, — поддерживать учение о незаконнорожденности, хулить младенцев и хулить рождение. Уверен, что это просто недоразумение, историческая ошибка»17.
Идеи В. В. Розанова о браке и семье, высказанные им в многочисленных статьях в журналах «Новое Время» и «Новый Путь», вызвали критику со стороны духовенства. В основном, она сводилась к обвинениям в поверхностном понимании сущности церковного брака и стремлении поколебать моральные устои общества.
В русле розановской парадигмы стоит его определение монашеского безбрачия противостоянием Божественной заповеди «плодитесь и размножайтесь»18. В своей статье «Монашество и семья, церковь и нация» мыслитель определяет монашеское безбрачие как «человеческое», а брак как «Божие»19. Он верно подмечает логическое противоречие в измерении святости брака только обрядовым моментом таинства венчания: «теперешнее отождествление брака с формою его заключения отзывается губительно на течении семьи. Прошел час „венчания" — и все священное кончилось»20.
Своим первоочередным делом Розанов видел привлечение внимания к современным проблемам семьи. В частности, он выступал против жесткого регулирования семейной жизни со стороны РПЦ и государства. Семья и РПЦ, по мнению Розанова, должны находиться в отношениях «дружелюбной связанности, но их юридической развязности»21. А для этого, по мысли Розанова, следует узаконить институт гражданского брака и упростить процедуру развода. Он обвиняет государство и духовенство в чрезмерной юридизации сферы брака, доходящей до язычества и не соотносящейся с современностью. По словам философа,
в существующем браке максимально выражены интересы государства и духовенства, но никак не интересы самих брачующихся.
В. В. Розанов выступал за либерализацию бракоразводной практики, признание права на развод с согласия одного из супругов. Среди условий, оправдывающих развод, он называл бесплодие, так как без детей семья не может быть полноценной, а также жестокость в браке, как уничтожающую его нравственный фундамент, и хронические венерические заболевания, которые угрожают здоровью супругов и их потомству. Кроме того, Розанов выступал за расширение юридических прав жен и призывал уравнять «незаконнорожденных» детей в правах с рожденными в браке.
Взгляды НА БРАК И СЕМЬЮ Н. А. БЕРДЯЕВА
Другим мыслителем, выступившим в области религиозно-философского осмысления проблем семьи, был Н. А. Бердяев. Он явился оппонентом В. В. Розанову. Содержание концепции пола, брака и семьи, как Богом установленного института, подчинено у Бердяева решению философской проблемы личности и свободы. Он разводит понятия брака и семьи, в значительной степени противопоставляя их.
Семья отождествляется философом с родом. Она возникает из родовой необходимости; следовательно, единственная ее цель — продолжение рода. Суть семьи, как выразительницы социальных и родовых интересов, Бердяев видит в социальной организации жизни рода, где личность и род находятся в состоянии антагонизма, представляя собой два враждебных начала, борющихся между собой. Род, родовой инстинкт лишены личного, индивидуального. Над родовым инстинктом довлеет природная стихия, сближающая человека с животным миром и унижающая его. Родовая любовь стремится к бессмертию рода, дробит индивидуальное, в силу чего индивидуальность и рождаемость являются обратно пропорциональными явлениями.
Семья, полагает Н. А. Бердяев, обусловлена социумом и природой. «Семья по своей сущности всегда была, есть и будет позитивистским мирским институтом благоустройства, биологическим и социологическим упорядочением жизни рода. Формы семьи, столь текучие на протяжении человеческой истории, всегда были формами социального приспособления к условиям существования, к условиям хозяйствования в мире. Нет феномена в жизни человечества, который бы так удачно объяснялся экономическим материализмом, как семья. В этой области социологический материализм одержал наибольшие победы»11.
В семье, по мнению Н. А. Бердяева, создается благоприятная почва для установления господствующе-подчиненных отношений, подавляющих личность. Отсюда мыслитель приходит к идее о враждебности семьи в отношении личности. В рамках реально существующего общества он не усматривает положительных форм семейного жизнеустройства. Отсюда Бердяев приходит к выводу об антагонизме личности и семьи, личности и общества. Он также приходит к умозаключению о враждебности семьи любви, личности, индивидуальности. Семья, по своей сути, есть продукт природно-социальной необходимости, лишенный глубинных духовных начал.
Семью, с присущей ей родовой необходимостью, мыслитель ассоциирует с бытом. Любовь, будучи творческим, духовным, личностно ориентированным началом, не вписывается в данный ассоциативный ряд, для любви тесны рамки семьи. Действительное бытие личности Бердяев усматривает в божественной любви, для раскрытия полноты которой необходимы два условия: «внешнее освобождение от гнета и рабства общества и авторитарного понимания семьи, и внутренняя аскеза»13.
Семья, с позиции философа, порабощает, истязает и калечит личность. Минимизировать негативное влияние семьи наличность мыслится для него возможным путем «приближения семьи к типу братства»14. Отсюда Н. А. Бердяев ратует за освобождение семьи от диктата форм, сведение к минимуму принципов авторитарности и иерархичности.
В целом, Бердяев положительно относится к стремлению женщины к эмансипации, отводя ей важную творческую миссию во влиянии на ход всемирной культуры. Суть самоутверждения женщины он видит не в уподоблении женского пола мужскому, не в приобретении маскулинности, а в «утверждении метафизического начала женственности»25, ведущего к гармонии, красоте и свободе.
Бердяев не согласен с розановским пониманием пола в его соотнесенности с родовой, физиологической жизнью. Пол, в интерпретации Бердяева, есть прежде всего проявление личности человека, его творческое проявление.
Вслед за Розановым, Бердяев подходит критически к православной идеологии брака, упрекая РПЦ в чрезмерной социализации брака, приспособлении его к реалиям объективного мира, невнимании со стороны Церкви к половой любви. По его мнению, христианская концепция брака лишь подтверждает языческий и иудейский брак. Своего таинства христианство не знает. Таинство не поддается социальному выражению и рационализации; оно должно быть признанием подлинной любви. Такого таинства в христианстве нет26. Новый Завет отвергает семью на том основании, что он отрицает род, рассматривая сексуальные отношения как греховные. Христианская семья лишь «дезинфицирует, обезвреживает» падение пола.
Семейной обыденности философ противополагает и обогащенное через мистические смыслы категории — «любовь», «творчество», «андрогин», таинство брака. Воплощением идеала для Бердяева является таинство брака, мистически окрашенное и устремленное в область трансцендентного, таинство «соединения в любви», где «достигается осуществление андрогинного образа человека, в котором суженый находит свою суженую»27. Такого рода брак является средоточием духовно питаемой любви, утоляющей жажду обретения утерянной целостности. Брак без любви безнравственен, отсюда Бердяев предлагает нравственный императив — при прекращении любви обязателен развод.
Несмотря на разницу в понимании «полового вопроса» В. В. Розанов и Н. А. Бердяев сходятся в критике отношения Русской Православной Церкви к области брака, «неподвижности» в вопросах пола и любви.
Дискуссия по вопросам семьи и брака на Религиозно-философских собраниях 1901-1903 гг.
Вопрос о несовершенствах брачного законодательства на рубеже веков становится одной из наиболее обсуждаемых тем в общественной мысли России. Во многом это была заслуга неутомимой публицистической деятельности В. В. Розанова.
Сложности были связаны как с вопросом вступления в брак, так и с его расторжением. Надо отметить, что публицистическая деятельность Розанова в сфере вопросов брака, которую он сравнивал с разработкой литературных рудников, все же приносила вполне реальные плоды. По его собственным подсчетам, закон о внебрачных детях, принятый 29 июня 1902 года, на 2/3 состоял из тезисов, выводимых им в печать в 1899-1902 годах.
Вполне закономерно, что и на Религиозно-философских собраниях (РФС) на обсуждение был поставлен столь животрепещущий вопрос, разделявший интеллигенцию и церковную общественность. Дискуссии по проблемам брака по объему обсуждений заняли самое значительное место на этих собраниях28 (этим проблемам было посвящено пять заседаний).
Тему открыл своим докладом «О браке (психология таинства)» иеромонах Михаил (Семенов). Это была «розановская» тема, созвучная его «Семейному вопросу в России». Вплотную к ней примыкала и общая для Розанова и Мережковского теория «святой плоти», противостоящая церковному аскетизму.
На РФС было затронуто два аспекта брачного вопроса. Первый — проблема ценности брака и девства, второй — недостатки существующего
брачного законодательства. Второй аспект был тщательно разобран в двух записках В. В. Розанова («По поводу доклада о. Михаила о браке» и «О некоторых подробностях церковного воззрения на брак»).
В своем докладе о. Михаил попытался оспорить два подхода к браку — толстовский, сводящий брак к компромиссу с похотью, и роза-новскую «языческую» теорию брака, в которой физическая сторона брака является основной ценностью19. Розанов в связи с выступлением о. Михаила и последовавшей полемикой сказал, в частности, следующее: «В том и беда, что представители церкви, видя — как вы уверяете — вопиющие недостатки брачного законодательства, не хотят возвысить против них голоса. А не хотят, по моему мнению, потому, что не интересуются браком, не любят брака. Отношение церкви к браку настолько невнимательно, неблагосклонно, жестко, жестоко, что этим духом запечатлены даже все суждения о браке представителей белого, брачного духовенства. Брак рассматривают внешне, юридически. В его живые, фактические трудности не вникают. Нет, церковь относится к браку нелюбовно, холодно»30.
В дальнейшем ход полемики сместился к проблеме религиозного идеала, брака или девства. В этом вопросе наметилось несколько подходов. Первый из них озвучил в своем докладе о. Михаил, заявивший и брак, и девство идеалом; его дополнил Минский теорией «о двух путях добра», где брак и девство являются взаимодополняемыми идеалами. Второй подход ставил девство выше брака. К такому подходу склонялись, в основном, представители церковной мысли. Третий же подход, согласно которому брак выше девства, разделяли представители интеллигенции, особенно В. В. Розанов. Но были представители и богословской мысли, например В. В. Успенский, разделявшие эти взгляды.
Вопросы о недостатках брачного законодательства и необходимости перемен в существующем порядке, поставленные на РФС Розановым, не получили решения со стороны духовенства. Это вполне закономерно, так как вопрос нужно было ставить гораздо шире — о соотношении РПЦ и государства. Идею, что брачное законодательство следует передать
правовым институтам, озвучил Б. В. Добрышин31. Но на тот момент эта проблема не могла быть решена.
Таким образом, обозначились три позиции по отношению к браку и девству, среди сторонников которых находились как представители интеллигенции, так и представители Церкви. В то же время вопрос о браке выявил более глубокую подоплеку противостояния Церкви и интеллигенции — вопрос о противостоянии плоти и духа. Для многих представителей интеллигенции Церковь являлась сторонницей аскетических идеалов, в том числе и в вопросах брака. В. В. Розанов подчеркивал оторванность деятельности РПЦ, ее бракоразводной практики и ее догматических взглядов в вопросах брака от условий жизни и сферы пола, который Розанов относит к природному началу и полагает в основу семьи. Н. А. Бердяев, в свою очередь, пол относит к личному началу, а не к сфере физиологии или социума. На первое место в вопросе семьи он выдвигает необходимость сохранить приоритет личности. Бердяев обращает внимание и на чрезмерную социологизацию семьи русским православием, подавление личного начала социальным. У Розанова критика в адрес РПЦ сводится к обвинениям в подавлении полового начала в церковном браке.
Вопрос о несовершенстве брачных законов не получил готового решения в дискуссиях РФС, но в то же время развернувшаяся полемика стала материалом для решений Поместного собора 1917-1918 годов.
Примечания и библиографические ссылки
1. Свод законов Российской империи (далее СЗРИ). В 15-ти т. СПб., 1833. Т. X. Ст. 67.
2. СЗРИ. Т. XV. Ст. 1576.
3. СЗРИ. Т. X. Ст. 67.
4. СЗРИ. Т. XV. Ст. 1568.
5. СЗРИ. Т. X. Ст. 79.
6. СЗРИ. Т. XIV. Ст. 80.
7. СЗРИ. Т. X. Ст. 81.
8. СЗРИ. Т. IX. Ст. 777.
9. СЗРИ. Т. X. Ст. 84.
10. СЗРИ. Т. XV. Ст. 1554. и. СЗРИ. Т. XV. Ст. 1585.
12. См., напр.: СЗРИ. Т. XV. Ст. 1559-1560, 1564.
13. Шестаков В. Вступительная статья // Русский Эрос, или Философия любви в России. М., 1991. С. 6-18.
14. Гиппиус З. Влюбленность // Русский Эрос, или Философия любви в России. Указ. изд. С. 175.
15. Розанов В. В. Собр. соч.: Семейный вопрос в России. М., 2004. С. 24.
16. Цит. по: Сукач В. Розанов Василий Васильевич // Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М.: Наука, 1995. С. 450.
17. Розанов В. В. Собр. соч.: Семейный вопрос в России. Указ. изд. С. 372.
18. Розанов В. В. Собр. соч.: Русская государственность и общество (Статьи 1906-1907 гг.). М., 2003. С. 248.
19. Там же. С. 181.
20. Розанов В. В. Собр. соч.: Семейный вопрос в России. Указ. изд. С. 372.
21. Розанов В. В. Собр. соч.: Русская государственность и общество. Указ. изд. С. 253.
22. Бердяев Н. А. Смысл творчества. М., 1989. С. 422-423.
23. Бердяев Н. А. О рабстве и свободе. Опыт персоналистической философии. М., 1995. С. 143.
24. Там же. С. 141.
25. Бердяев Н. А. Метафизика пола и любви // Русский Эрос, или Философия любви в России. М., 1991. С. 248-256.
26. Бердяев Н. А. Размышления об Эросе // Русский Эрос, или Философия любви в России. Указ. изд. С. 268-269.
27. Бердяев Н. А. Назначение человека. М., 1993. С. 204.
28. См.: Записки Петербургских Религиозно-философских собраний (19011903 гг.) / Общ. ред. С. М. Половинкина. М., 2005. С. 214-353.
29. Там же. С. 218.
30. Там же. С. 285-286.
31. Там же. С. 323.
Библиография
I. Бердяев Н. А. Метафизика пола и любви // Русский Эрос, или Философия любви в России. М., 1991. С. 248-256.
2. Бердяев Н. А. Назначение человека. М., 1993. 383 с.
3. Бердяев Н. А. О рабстве и свободе. Опыт персоналистической философии. М., 1995. 375 с.
4. Бердяев Н. А. Размышления об Эросе // Русский Эрос, или Философия любви в России. М., 1991. С. 268-269.
5. Бердяев Н. А. Смысл творчества. М., 1989. 608 с.
6. Гиппиус З. Влюбленность // Русский Эрос, или Философия любви в России. М., 1991.
7. Записки Петербургских Религиозно-философских собраний (1901-1903 гг.) / Общ. ред. С. М. Половинкина. М., 2005. 543 с.
8. Розанов В. В. Русская государственность и общество (Статьи 1906-1907 гг.) // Розанов В. В. Собр. соч. М., 2003. 528 с.
9. Розанов В. В. Семейный вопрос в России. Т. 1-2, материалы для т. 3 // Розанов В. В. Собр. соч. М., 2004. 828 с.
10. Свод законов Российской империи. В 15-ти т. Т. К^, XIV-XV. СПб., 1833.
11. Сукач В. Розанов Василий Васильевич // Русская философия. Малый энциклопедический словарь. М., 1995. С. 448-452.
12. Шестаков В. Вступительная статья // Русский Эрос, или Философия любви в России. М., 1991. С. 6-18.
