CC BY
54
_НАУЧНОЕ ПЕРИОДИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ «IN SITU» №3/2015 ISSN 2411-7161_
мотивации. Так, например, не могут не вызывать интерес студентов варианты ударения в словах и словоформах русского поэзии А. Ахматовой, М.Исаковского, П. Антокольского и др., окказионализмы, свидетельствующие о стилистических ресурсах словообразования (разботинкивать, лунатизировать, почайнить - В. Ардов; мерседизация, рефендурировать, ваучербекерно, новомышленцы, интерсваха, купонизация, бамавчата и многие другие из современной периодической печати), многочисленные трансформированные фразеологизмы из того же источника (жильё определяет сознание; рождённый брать, давать не может; цены голодного не разумеют; вот тебе, бабушка, и новая пенсия; перекуем рубли на акции; Платон мне друг, но бизнесмен дороже). Выявление особенностей стилистического употребления синтаксических конструкций, как связанных, так и не связанных синонимическими отношениями, позволяет формировать навыки и умения их употребления, трансформации и стилистической дифференциации. В значительной мере способствует этому опора на тексты произведений различных жанров и стилей. Так, привлекая роман М.А. Шолохова «Тихий Дон», можем иллюстрировать ритмико - синтаксическую функцию однородных и неоднородных членов предложения (Сложный тонкий яд лести, почтительности, восхищения. Рвало, трясло, взметывало и полыхало густым беспрерывным гулом, трескучим пожаром выстрелов), деепричастий и деепричастных оборотов (Шел, чутко вслушиваясь, обходя освещённые улицы, пробираясь по безлюдным проулкам. Притворив дверь в соседнюю комнату, задёрнув окно занавеской....).
Стилистический аспект может касаться всех ярусов языка, органически включаться в методическую систему изучения современного русского языка. Дисциплины историко - лингвистического цикла, особенно история русского литературного языка, нацеливают студентов на осмысление изучаемого материала в функциональном плане: лексико - стилистические особенности старославянского языка, функционирование народно - разговорного и церковнославянского языков, нормы употребления стилистически различных единиц и другие вопросы анализ текстов различных эпох, отражающих пути функционирования русского литературного языка, позволяют решать задачи с функционально - речевой установкой.
Стилистический аспект преподавания русского языка актуален и перспективен, поэтому он должен найти отражение в программах дисциплин лингвистического цикла всех ступеней многоуровневого высшего образования (и в первую очередь на стадии бакалавриата), в учебниках, учебных пособиях, методических рекомендациях.
Список использованной литературы 1. Виноградов В.В. Русская речь, ее изучение и вопросы речевой культуры // Вопросы языкознания. 1961. №4. С. 19.
© Асельдерова Р.О.., 2015
Дырдин Александр Александрович
д. филол. наук, профессор УлГТУ г. Ульяновск, РФ E-mail: [email protected]
ВОЛЖСКИЙ ХРОНОТОП В ПРОЗЕ И ПУБЛИЦИСТИКЕ АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА*
Аннотация
Рассматривается своеобразие философии пространства в творчестве А.П. Платонова начала 1930-х гг., соотнесенность авторской модели действительности с географическими и природными реалиями Средней Волги. Вводится понятие гетеротопии как концепта, с помощью которого характеризуются переход от конкретных географических точек к целостному вйдению мира, а также творческая позиция писателя.
Ключевые слова
«Волжский» цикл А. Платонова, хронотоп, травелог, философия пространства, образ Средней Волги.
НАУЧНОЕ ПЕРИОДИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ «IN SITU» №3/2015 ISSN 2411-7161
Обычно тексты Платонова относят к такому повествовательному типу, в котором пространственные координаты неотчётливы, утопичны. Отечественную традицию повествований о путешествии Андрей Платонов продолжил уже в ранних своих произведениях. Сюжеты его прозы 1920 -х гг. формируются, по мнению Л.П. Фоменко, пространственными связями [1, с. 91]. Не случайно его повесть «Впрок» (1930-1931), в которой перемещение героя из одной точки странствия «по колхозной земле» в другую стало композиционным стержнем, рассматривается сквозь призму радищевского «Путешествия из Петербурга в Москву» [см.: 2]. В платоноведении преобладает точка зрения, согласно которой полученные Платоновым во время поездок по стране впечатления не были самоценными: за ними просматривается главный план -духовно-символический. «Географическое пространство мыслится в художественном мире Платонова как пространство воображения, оно находится на грани перехода к чистой абстракции и превращения в мифологическую субстанцию», - пишет по этому поводу И. Савельзон [3, с. 235].
А между тем связь писателя с изображаемой местностью была, несомненно, более глубокой. Он всматривался в реальность пристально, о чём свидетельствуют его письма и записные книжки, которые сохранили десятки названий, локализующих маршруты его волжских путешествий [см. 5, 61-73]. Поэтому мы говорим о том же свойстве писательского зрения, которое, по М.М. Бахтину, раскрывается как «творческое очеловечивание этой местности, превращающее кусок земного пространства в место исторической жизни людей» [8, с. 215].
Попытаемся рассмотреть, при каких обстоятельствах складывается пространственно-временные связи в произведениях писателя. Восприятие местности у Платонова органически вырастает из непосредственных жизненных впечатлений. Он брал материал для своих произведений в многочисленных поездках по стране. Большую часть его прозы можно отнести к жанру русского травелога, уходящего корнями к «хожениям» в литературе Древней Руси, к книгам Н.М. Карамзина, А.Н. Радищева и А.С. Пушкина, положившим начало жанру путевых записок в русской литературе. В 1920-е годы в путешествия по советской стране отправляются писательские бригады. Среди мечтающих о грандиозной перестройке России и её окраин оказался и Платонов, литературная генеалогия которого прочно связана с жизнью провинции. Волжские просторы образуют природный фон произведений, художественное пространство которых включает в себя географические образы Средней Волги. В них присутствует локальный подтекст, открывающий реальные события и людские судьбы. Наряду с «Ювенильным морем» (1934), к текстам, основанным на волжском материале, относятся очерки «За большевистского счетовода в колхозе» и «По Заволжским МТС» (Заметки разъездного корреспондента)» [см.: 4, с. 295-30; 302-308], наброски нереализованных сюжетов из «Записных книжек» и несколько платоновских писем. В них сохраняются природные формы, краски и запахи заволжской степи. Образы пространства, которые создаёт Платонов в повестях и рассказах, не всегда точно соотносятся с географической картой Поволжья. Однако возникающая картина жизни у Платонова не отделена от конкретных событий, «земного притяжения» естественных вещей, образов -топосов, которые становятся точками развёртывания его идей и представлений.
Впервые Волга появляется у Платонова в хронике «Впрок» в виде рекламного образа на роскошном плакате пассажирского зала. Волжский топос здесь - экзотический, далёкий от действительности, завлекающий, географически выделенный по отношению к остальной России. Со стен пассажирского зала маленькой железнодорожной станции «плакаты призывали к далеким благополучным путешествиям и показывали задумчивых, сытых женщин, любующихся синей волжской водой, а также обильной природой на берегах» [7, с. 288].
Среднее Поволжье с его ландшафтно-культурным делением на правобережную и левобережную части оставило глубокий след в творческой судьбе Платонова. Первая поездка писателя на Волгу (Ульяновский район) состоялась в августе 1930 г. [см.: 6, с. 496]. Волжский локус стал одним из ключей платоновской историософской мысли, его раздумий о трагическом характере русской истории, о путях преобразования национального бытия. Он воспринимается как хронотопический феномен, воплотивший в себе слитность провинциального, ментально обособленного начала с явлениями общероссийского и даже национально -исторического масштаба.
_НАУЧНОЕ ПЕРИОДИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ «IN SITU» №3/2015 ISSN 2411-7161_
В заволжских степях писатель открывает для себя своеобразие природного мира, зримые формы волжского рельефа: прибрежные низины, степи, русла высохших рек. Ставя вопрос о роли в творчестве Платонова местнографического опыта, полученного писателем в это время, отметим внутреннюю устремленность платоновской философии путешествий. Она направлена на конкретные явления жизни: автор делится с читателем личными впечатлениями от странствований по районам Поволжья, мыслями о прошлом и настоящем региона, о трудной судьбе земледельца. В «волжском цикле» Платонова сложился узнаваемый образ Средней Волги - края во многом уникального. При этом происходящее в заволжской степи выведено за пределы краеведческой темы. Волжский хронотоп выстраивается как образное воплощение идеи перехода к новой жизни, как пространственный символ преобразования родной страны в «нечто <...> действительно необходимое и простое» [4, с. 110].
Способ соединения наблюдаемых событий с авторскими обобщениями, специфика хронотопичности и характер художественной символики выявляются в исторически точной обрисовке Среднего Поволжья. Воссоздание реального потока времени основано на укрупнении социальных противоречий, переведенных в наглядно-зримые образы. В одной из рецензий Платонова это свойство авторского зрения, выражено напрямую. Подвергая разбору рассказ писателя-волгаря В. Смирнова «Бакенщик» Платонов замечает, что эволюция образа Волги показана в нём неубедительно, так как «воображаемое будущее почти моментально взяло перевес над конкретным родным, давно обжитым и знакомым - над "этой кривой, с отмелями и камнями Волгой"» [9, с. 852],
Произведения «волжского цикла», как условно мы их называем, имеют важное значение для понимания эстетики и поэтики Платонова. Они связаны с одним из самых плодотворных периодов его творчества. В текстах, запечатлевших впечатления от поездок по волжской равнине, сформировался хронотоп, объемлющий действительность и вымысел, являющийся формой наблюдения событий, «формой созерцания, посредством которой предмет дан» [10, 101]. Гетеротопологический подход к изучению прозы Платонова, состоящий в признании за пространством двух значений - реального и символического -позволяет представить смысловое сцепление времени и пространства как единство прошлого и настоящего в изображении жизни народных масс «вырвавшихся из мертвого мучения долготы истории» (А. Платонов).
Список использованной литературы
1. Фоменко Л.П. Своеобразие сюжета повестей А. Платонова 20-х гг. [Текст] /Л.П. Фоменко// Жанрово-стилевые проблемы советской литературы: Межвузовский тематический сб. - Калинин, 1980. С. 90-102.)
2. Поляков А.В. Принципы и приёмы выражения авторской оценки в произведениях Андрея Платонова конца 1920-х - начала 1930-х годов. Автореферат дисс. ... канд. филол. наук. - Москва, 2009. Электронный ресурс. Режим доступа: http://cheloveknauka.com/printsipy-i-priyomy-vyrazheniya-avtorskoy-otsenki-v-proizvedeniyah-andreya-platonova-kontsa- 1920-h-nachala- 1930-h-godov#ixzz3nr7JY8Dv (Дата обращения: 14.09.2015).
3. Савельзон И. Категория пространства в художественном мире А. Платонова [Текст]//Страна философов А. Платонова: ПРОБЛЕМЫ ТВОРЧЕСТВА. Вып. 3. - Москва: ИМЛИ, «Наследие» 1999. - 512 с).
4. Платонов А. П. Записные книжки. Материалы к биографии [Текст]. - Москва: «Наследие», 2000. - 424c.
5. Дырдин А.А. Андрей Платонов и пространства Средней Волги (Заметки к теме «Пространственные модели в прозе А.П. Платонова») [Текст] //Родное и вселенское: Образы местности, трансгрессии и гетеротопии в русской и мировой литературе. - Ульяновск: УлГТУ, 2015. - 250 с.
6. Датируется по первому письму Платонова М.А. и П.А. Платоновым, отправленному 6 августа 1930 из левобережного села Средний Сантимир. См: АРХИВ А.П. ПЛАТОНОВА. Кн. I. Научное издание. - Москва: ИМЛИ РАН, 2009. - 696 c., илл.
7. Платонов А. Впрок. Бедняцкая хроника [Текст]// А.П. Платонов. Эфирный тракт. Повести 1920-х - 1930-х годов. - Москва: Время, 2009. - 560c.
8. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. - Москва: Искусство, 1979, - 424 с.
9. Платонов А. Ярославский альманах [Текст]// «Страна Философов» АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА: ПРОБЕМЫ ТВОРЧЕСТВА. Вып. 5. Юбилейный. - Москва: ИМЛИ РАН, 2003. - 984 с.
_НАУЧНОЕ ПЕРИОДИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ «IN SITU» №3/2015 ISSN 2411-7161_
10. Караченцева Т.С. Бахтин, хронотоп и две эстетики Канта (комментарий к одному примечанию) [Текст] /Т.С. Караченцова// Вестник Тюменского университета. Гуманитарные исследования. Humanitates. - 2015. Т. 1. - № 2 (2). - С. 100-107.
© Дырдин А.А., 2015
Хацкевич Татьяна Маратовна
соискатель КФУ, г.Казань, РФ E-mail: [email protected]
РОЛЬ АВТОБИОГРАФИЧЕСКОГО ЭЛЕМЕНТА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ДЖЕНЕТ УИНТЕРСОН
Аннотация
Статья посвящена анализу произведений современного английского автора Дженет Уинтерсон с точки зрения синтеза вымысла и элементов автобиографии. В статье рассматривается проблема субъективного характера истории, поднимаемая в работах Дженет Уинтерсон.
Ключевые слова
английская литература, история, искусство, вымысел, образ реальности, Дженет Уинтерсон.
Исходными предпосылками для экспликации фикционального дискурса являются утверждения «в вымысле нет ничего такого, чего не было бы ранее в действительном мире» и «нет ничего в действительности того, чего ранее не было бы вымышлено» [2]. Восприятие фикций является индивидуальной вариацией. Отношение фикционального дискурса к реальному миру не сводится только к ограничениям типов правдоподобия. Разница между реальными и фикциональными событиями не должна состоять в том, что одни из них можно было бы подтвердить или опровергнуть, а другие принять в качестве вымышленных феноменов.
Особый интерес для нас представляет изучение проблемы фикциональности в повествованиях, содержащих автобиографические элементы. Уинтерсон играет не только фактами, элементами биографии, автобиографии, но даже мифологией, она видоизменяет миф, переписывает его. Например, из введения «Бремя. Миф об Атласе и Геракле» (Weight: The Myth of Atlas and Heracles 2005) мы вновь узнаем о ее любимом приеме - смешивание вымысла и элементов автобиографии. Уинтерсон не скрывает использование личного опыта в произведениях, но опять с оговоркой: писатель, как правило, поднимает именно те темы, которые его интересуют, а в данном случае, книги выходят в свет после определенных событий в жизни Дженет Уинтерсон или после того, как у нее рождается определенная идея, мысль. В произведении. бремя представляется, как необходимость сделать выбор, например, в случае Атласа -перестать держать мир (хотя нет гарантии, что при этом ничего не разрушится). Для автора бремя - тоже выбор: принять себя такой, какой она является или притворяться такой, которая подходит окружающему обществу [5].
Следует сделать акцент на том, что для «fiction» не характерна такая техника написания, как использование повествование от первого лица. А в данном случае автор прибегает к этой технике, чтобы привести нас к аутентичности, подлинности, достоверности, создать иллюзию, что рассказчик был свидетелем, участником событий. Созданное впечатление сближает читателя и рассказчика, есть возможность прочувствовать, примерить на себя роль повествующего, более того, поверить в то, что все рассказанное - правда[3].
