CC BY
42Ретроспективы
УДК 9(47) © В. О. Зверев, 2011
Военный шпионаж иностранцев в Степном генерал-губернаторстве Российской империи после Русско-японской войны
В. О. Зверев *
Рассматриваются специфика и легендированный характер деятельности китайской, японской, английской и других военных разведок в юго-западной части Сибири после Русско-японской войны. На основе опубликованных источников и архивных документов выстраивается версия о наличии комплексной военно-разведывательной угрозы интересам внешней безопасности Российской империи в отдельном ее регионе.
Ключевые слова: Степное генерал-губернаторство, предмет интереса, особенности разведдеятельности
иностранных держав, кадровые разведчики.
В результате поражения в Русско-японской войне 1904-1905 гг. международный престиж России оказался подорванным. Разрушилось привычное представление о ее военной мощи, которая являлась одним из ключевых компонентов равновесия сил в мире. В связи с этим все финансовые усилия государства, а также его научно-технический и военно-промышленный потенциал были мобилизованы в двух направлениях — восстановления военно-морского флота и модернизации сухопутных сил.
Эти мероприятия не могли не тревожить крупные державы. Каковы были особенности военноразведывательного вмешательства Китая в интересы внешней безопасности России? В чем заключалась специфика тайного проникновения японцев на территорию потерпевшего поражение противника? Принимали ли участие в изучении России, как противника будущего, Германия и Австро-Венгрия? Приковывалось ли внимание к обороноспособности русских со стороны военных министерств нейтральных и союзных держав?
Отвечая на столь емкие и сложные вопросы, мы умышленно ограничили территориальные рамки исследования Сибирью, а если еще уже — Степным
генерал-губернаторством *. Такое решение продиктовано, с одной стороны, достаточным уровнем изученности специфики иностранного военного шпионажа в межвоенный период на северо-западе и в центре империи, с другой — малым количеством научных трудов соответствующей тематики в региональном аспекте (по Сибири) 2.
Можно усомниться в целесообразности сделанного выбора. Почему именно юго-запад Сибири? Что могло привлекать иностранных шпионов в далекой российской глубинке? Ведь были другие, более перспективные направления их деятельности, например: Санкт-Петербург как главный военнополитический, военно-промышленный город страны и военно-морская база флота, Варшава, Вильна, Владивосток как крупные административные центры приграничных военных округов.
Действительно, подобное сомнение небезосновательно, и занятая нами позиция требует своего разъяснения. Начнем с того, что к XX в. оборонная индустрия в Степном генерал-губернаторстве отсутствовала. Гражданская промышленность была представлена лишь кустарным производством. Более того, на его территории, которая входила в состав Омского военного округа, не было ни научно-
Постоянный автор нашего журнала.
*
технических лабораторий, ни конструкторских бюро, ни опытных войсковых полигонов (в основном расположенных в столице Империи), ни действующих крепостей (большинство из которых было сосредоточено в пограничных округах). Омская крепость, являвшаяся мощным форпостом государства, была упразднена еще в 1864 г. Как видим, не было ничего того, что, вероятнее всего, смогло бы попасть в поле зрения шпионов и возбудить их профессиональную активность.
На первый взгляд, подобное заключение вполне закономерно. Однако детальное изучение проблемы позволило сформировать противоположную точку зрения. Предмет интереса не только существовал, но и был четко определен и профилизирован. Внимание предполагаемых противников, как, впрочем, и военно-политических союзников России, привлекали:
— комплектование, состав, дислокация и вооружение частей Омского военного округа; офицерский корпус, внутренний быт и настроения войск;
— официальная (секретная) корреспонденция штаба и военно-статистического отделения (армейской разведки) округа, а также циркуляры, приказы и другие документы по окружным управлениям (артиллерийскому, инженерному, интендантскому, военно-медицинскому);
— географические, топографические и статистические сведения о местности, имеющей военное значение, прежде всего, об укрепленных линиях и позициях, о свойствах и проходимости рек, болот и прочих естественных препятствий, а также возможных местах высадки десанта;
— данные о грунтовых путях сообщения и сети шоссейных дорог;
— сведения о Сибирской железной дороге, узловых пунктах (так, железнодорожная (далее — ж. д.) станция «Омск» была не только одной из самых крупных в регионе, но и важной в военном отношении. Один из ее объектов — ж. д. мост через р. Иртыш — имел стратегическое назначение). Их оборудование указывало на пропускную и провозную способность (число путей и платформ, наличие погрузочных и разгрузочных приспособлений).
Степное генерал-губернаторство, несмотря на свой «тыловой» статус, представляло не меньший интерес, чем названные выше местности, а при особом положении могло стать самостоятельным театром действий вражеской агентуры. Тем более что географическая близость к Сибири государств ЮгоВосточной Азии создавала для этого все благоприятные условия. Учитывая данное обстоятельство, сосредоточимся на некоторых особенностях разведывательной деятельности китайской и японской агентур.
Во-первых, из всей массы приезжих китайцев непосредственное участие в сборе военных сведений о русских принимали лишь единицы. Как показала переписка главы Омского городского полицейского управления с начальником Омского жандармского управления, большинство их соотечественников прибывали группами, численностью от 5 до нескольких десятков человек. Только 14 октября 1910 г. в Петропавловск приехали 19 человек, в Омск — 30 и т. д. 3 Количество китайцев в Степном крае росло в геометрической прогрессии. По мнению некоторых специалистов, фактическое число «желтолицых в разы превышало данные статистики» 4. Несомненно, замысел китайской разведки заключался в том, чтобы создать некий «монотонный человеческий фон», призванный рассеять внимание русских властей и усыпить их бдительность, либо, напротив, загрузить их чрезмерной канцелярской волокитой по регистрации зарубежных гостей и надзору за ними. Главными же участниками этого маневра, по нашему убеждению, были шпионы, ориентированные на решение конкретных и сложных задач.
По данным штаба Заамурского военного округа Отдельного корпуса пограничной стражи, в апреле 1910 г. до 70 китайских подданных были направлены в города Сибири для сбора сведений о численности и расположении расквартированных там войск 5.
Во-вторых, большая часть прибывавших китайцев не имела постоянного места жительства, что теоретически позволяло им не подпадать под надзор полиции. В этом же, 1910 г., в списке вставших на учет в Омском адресном столе при городской полиции из 201 иностранца числились лишь два китайца 6. Остальные предпочитали временно останавливаться на постоялых дворах, реже — в гостиницах, и не торопились оповещать о своем прибытии полицейских приставов. Инициативный характер постановки на учет, доминировавший в системе государственной регистрации приезжих, мог использоваться некоторыми китайцами для легендированного проживания и передвижения в целях сбора разведывательных сведений.
В-третьих, помимо внешнего вида и национального языка, китайцев выделяла принадлежность к одним и тем же профессиям. Они представлялись либо артистами (фокусниками, акробатами), либо торговцами, либо путешественниками. Однако удивляло и настораживало не это, а, скорее, отсутствие в городах Сибири другой категории их соотечественников — офицеров, чиновников, служащих. Можно уверенно предположить, что китайская разведка делала ставку на так называемый эффект стереотипного восприятия приезжих из государств азиатско-тихоокеанского региона. В отличие от лиц образованных, высокого сословного положения, ко-
торых русские власти обычно принимали за шпионов и незамедлительно брали под наблюдение, внимание, например, к цирковым артистам или продавцам риса было невелико. Поэтому «уличные» профессии становились удобным прикрытием для действий агентуры. По сведениям полиции за 1907 г., некоторые из находившихся в Семипалатинске китайских торговцев по «выправке и осанке», а также владению русским языком (что было нехарактерно для китайцев) могли «принадлежать к интеллигентному обществу и быть офицерами» 7.
В-четвертых, японцы, в свою очередь, памятуя о недавнем вооруженном конфликте с русскими и отводя от себя неминуемое подозрение в шпионаже, могли выдавать себя за китайцев. Эта версия подтверждается позицией руководства штаба Омского военного округа, допускавшего подобный «маскарад» 8. Такая мера, в рамках наращивавшегося разведывательного присутствия Японии в Сибирском регионе, была не только вынужденной, но и обоснованной. Так как китайцы если и находились под наблюдением военных и жандармско-полицейских структур, все же не отождествлялись с образом врага (пусть и прошедшей войны) и не вызывали к себе предвзятого отношения, сопровождавшегося чрезмерной опекой. Поэтому нетрудно догадаться, что к подобному перевоплощению японские агенты прибегали не единожды, по крайней мере, в первые годы после войны.
Если в разведывательной активности азиатов, ставшей традиционной, не было ничего неожиданного, то появление европейцев, тем более скандинавов и англичан, в Акмолинской и Семипалатинской областях вызывало настороженность местных властей. Причина неоднозначного отношения к иностранцам видится в массовом характере их появления. Так, единичные визиты 1909 г. вскоре сменились настоящим переселением, в котором участвовали сотни выходцев из Германии, Австро-Венгрии, Швеции, Дании, Великобритании и других стран. Только в Омске, число жителей которого не превышало 40 тыс. человек, в 1910 г. на постоянном месте жительства зарегистрировались более 200 иностранцев, как выше уже упоминалось. Из них немцев — 71 человек, австрийцев — 14, шведов и датчан — 11, англичан — 10 и т. д. 9 Это при том, что до войны чужестранцев с «европейской» внешностью в городе практически не наблюдалось.
Попытаемся найти объяснение данному явлению и ответить на вопросы о том, насколько дорогостоящим и труднопреодолимым был путь переселенцев из-за рубежа в Сибирь и кем в действительности были эти люди. Гипотетически заграничные поездки мог позволить себе любой иностранец. Но с точки зрения величины предстоявших расходов на билет
и в пути следования, в нашем случае, в города югозападной Сибири они были по средствам лишь немногим из них. Только проезд из Европы в Омск, от русской пограничной станции Александрово (с пересадкой в Варшаве), например, скорым поездом в вагоне I класса обошелся бы в 75 руб. 88 коп. 10
Анализ показал, насколько высоким был указанный железнодорожный тариф по ценам российского потребительского рынка того времени. В частности, в Санкт-Петербурге он был эквивалентен стоимости 750 кг овощей или 46 бутылок водки, или 25 пар мужских ботинок и т. д. 11 Подобные расточительные покупки не могли позволить себе люди, трудившиеся в казенном или частном секторах экономики и сфере народного просвещения. По разным оценкам, в столице ежемесячное жалование промышленного рабочего колебалось от 40 до 80 руб., мастера производства — от 80 до 125 руб., учителя в училищах разных категорий — от 43 до 150 руб. 12 Следовательно, для многих жителей главного города государства проезд от его западных рубежей до Омска, предусматривавший либо полное вложение последнего заработка в цену билета, либо большей его части, являлся экономически невозможным или невыгодным. Учитывая, что к началу ХХ в. уровень доходов в ряде других промышленных центров Европы был ниже 13, полагаем, столь затратное путешествие представлялось не менее чувствительным и для бюджета иностранцев, занятых в аналогичных профессиях.
Помимо малодоступной цены за билет предполагались и другие статьи расхода — плата за багаж, питание в дороге, обустройство на новом месте жительства. Так, суточная стоимость проживания в меблированных комнатах и гостиницах Омска, в зависимости от их классности, варьировалась от 1 до 5 рублей, такса за услуги извозчика составляла 40-50 коп. в час и т. д. 14 Итоговая сумма платежей, судя по приведенным нами фактам, становилась немалой.
Наряду с финансовыми издержками иностранцам предстояло столкнуться и с другой, не менее серьезной, трудностью — расстоянием. Протяженность железной дороги на участке Александрово — Варшава — Омск составляла более 4 тысяч верст. Достаточно долгий путь, занимавший по времени пятеро суток, был крайне утомительным. При этом магистральное сообщение между Европой и Сибирью считалось сравнительно коротким. Существовал и другой маршрут — на пароходе — через Балтийское, Средиземное и Желтое моря, затем поездом из Пекина по направлению Харбин — Чита — Иркутск — Омск или верхом на лошадях через Манчжурию к пункту назначения. Но из соображений дороговизны, долговременности и безопасности к нему прибегали значительно реже.
Что побуждало этих людей на столь затратный и тяжелый переезд? Туризм — вряд ли. Провинциальные города Сибири того времени, находившиеся на ранней стадии урбанизации, не представляли сколько-нибудь заметного интереса ни в историческом, ни в этнографическом, ни в культурном отношениях. Может быть, материальная выгода? Видимо, да. Но явно не та, которая могла быть извлечена трудом артистов, конторщиков, чернорабочих и представителей других профессий и родов занятий, к которым принадлежали многие из иностранцев. Если в театральные или цирковые гастроли поверить и можно (хотя объявлений о выступлениях творческих коллективов из-за рубежа в печати тех лет не обнаружено 15), то поездки на заработки воспитательниц, мелких служащих, а тем более неквалифицированных рабочих в отдаленные сибирские города, имеющие индекс достатка ниже, чем в центральной России, кажутся парадоксальными.
Изученные нами дела в центральных архивохранилищах страны 16, содержащие сведения об иностранном шпионаже в России начала ХХ в., свидетельствуют, что некоторые из прибывавших заграничных гостей находились на полном обеспечении военных министерств своих стран. За примером обратимся к «немецкому опыту». Еще в 1888 г. в связи с одобрением Рейхстагом так называемых колонизационных кредитов германское правительство приступило к оказанию самой широкой денежной помощи соотечественникам в других странах. Спустя четырнадцать лет, согласно смете Военного министерства Пруссии, депутатами Рейхстага по статье «В» были выделены кредиты за № 145, 273, 317 и 428, которые предназначались на «агентские выплаты» для переселенцев, несущих убытки «вследствие поручений германского правительства особой важности» 17.
В отличие от большинства из числа приезжих на юго-западе Сибири, использовавшихся германской и другими национальными разведками для «отвода глаз» (в том числе и по «китайскому образцу»), и тех из них, кого можно было задействовать для выполнения разовых поручений, были и кадровые разведчики, которым вменялось решение особых задач. Иллюстрацией шпионажа может служить путешествие по территории Степного генерал-губернаторства двоих англичан: начальника конвоя английской миссии в Пекине Дж. Г. А. Андерсена и бывшего военного атташе в Китае майора гвардейского гренадерского полка Г. Е. Перейры. Во время следования они имели «принадлежности для съемки, секстанты, фотографические аппараты и подробнейшие карты Сибири» 18. Передвигаясь по Иртышу на пароходах, они «старались узнавать у пассажиров, находившихся вместе с ними, названия сел, хуторов, делая отметки в географической карте «Азия» 19.
Эти усилия косвенно уличали подданных Великобритании в ведении топографической разведки, т. е. точном фиксировании на карте прилегающей к реке местности, могущей представлять оперативно-тактический интерес в ходе ведения боевых действий в этом регионе. Наличие «подробнейшей карты Сибири» также говорило о результате противозаконных действий с их стороны, так как подобные документы в свободную продажу не поступали, а имелись лишь у офицеров штаба Омского военного округа и командиров дислоцировавшихся в нем частей. Данное «путешествие», по мнению военных, оплачивалось «из королевской казны и требовало пристального внимания» 20.
Резюмируя, можно утверждать, что после Русско-японской войны Степное генерал-губернаторство, с расположенными в его пределах войсками, армейскими учреждениями, объектами стратегического назначения и пр., по сути, стало ареной деятельности иностранных разведывательных служб. Военные ведомства различных стран мира изучали не только приоритетные участки обороны русских, но и «тыловые» районы, не боясь тем самым «распылить» агентурный ресурс. Причем проникновением в сферу военных секретов в областях юго-западной Сибири занимались не только недавние и будущие противники России, но и дружественные ей государства.
В преддверии очередного передела мира военнополитическое руководство иностранных держав понимало, что разведка оборонного потенциала русских — это не та отрасль военного дела, на которой следует экономить, ибо ее результаты способны предвосхитить всякие ожидания как на поприще дипломатии, так и на полях грядущих сражений.
1 К началу ХХ в. в состав Степного генерал-губернаторства, или Степного края, входили Акмолинская (Омск, Акмолинск, Петропавловск, Кокчетав, Атбасар) и Семипалатинская (Семипалатинск, Павлодар, Зайсан) области, административным и военным центром которых был Омск (Атлас Азиатской России. СПб., 1914. Карта № 6).
2 См., напр.: Греков Н. В. Русская контрразведка в 1905—
1917 гг.: шпиономания и реальные проблемы. М., 2000 ; Кир-
мель Н. С. Организация русской контрразведки и ее борьба
с японским и германским шпионажем в Сибири (1906— 1917 гг.) : дис. ... канд. ист. наук. Иркутск, 2000.
3 Государственный архив Омской области (далее — ГАОО). Ф. 270. Оп. 1. Д. 616. Л. 23-24, 36.
4 Греков Н. В. Указ. соч. С. 88, 96.
5 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 607. Л. 59.
6 Там же. Ф. 14. Оп. 1. Д. 1242. Л. 632-652.
7 Там же. Ф. 270. Оп. 1. Д. 622. Л. 123.
8 Там же. Д. 15. Л. 35.
9 Посчитано автором по: ГАОО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 1242 (т. 3). Л. 632-652.
10 Подсчитано автором по: Путеводитель по Великой Сибирской железной дороге / под ред. А. И. Дмитриева-Мамонова. СПб., 1900. С. 591 ; Долгоруков В. А. Путеводитель
по всей Сибири и среднеазиатским владениям России. Томск, 1901. С. 13.
11 Подсчитано автором по: План-панорама города Санкт-Петербурга с комментариями П. Я. Канна. СПб., 1913. С. 22.
12 Гаков В. Жизнь удалась? М., 2007. С. 254-255 ; Всеподданнейший отчет по Морскому министерству за 1910 год. СПб., 1911. С. 138.
13 Например, заработок немецкого рабочего в 19071913 гг. был на треть ниже прожиточного минимума в Германии. Средняя зарплата рабочего в текстильной промышленности Англии к 1910 г. составляла 26 шиллингов 9,5 пенса, на железной дороге — 23 шиллинга 2,5 пенса. Этих денег не хватало для полноценного питания (Альдебер Ж., Бендер Й., Груша И. и др. История Европы. М., 1996. С. 321 ; Полянский Ф. Я. Экономическая история зарубежных стран. Период империализма (1870-1917 гг.). М., 1973. Вып. I. С. 141-142, 168 ; Петря-
ев К. Д. Очерки истории рабочего движения Германии, Франции, Англии, США в 1871-1914 гг. Киев, 1974. С. 52-53, 57.
14 Дмитриев-Мамонов А. И. Указ. соч. С. 218 ; Хроника дня. Омский вестник. 1910. № 15. С. 1.
15 Автор изучил крупные периодические издания, опубликованные в Степном генерал-губернаторстве за период с 1906 по 1911 гг., такие как: «Голос Сибири», «Акмолинские ведомости», «Омский вестник» и «Омский телеграф».
16 Российский государственный военно-исторический архив (далее — РГВИА), Российский государственный исторический архив (далее — РГИА), Государственный архив Российской Федерации.
17 РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 701. Л. 15 ; РГИА. Ф. 49. Оп. 1. Д. 236. Л. 243.
18 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 615. Л. 48а.
19 Там же. Л. 49.
20 Там же. Л. 74.
