CC BY
142
Соколенко Артём Васильевич
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ВЕДОМСТВ И ОРГАНОВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ В БОРЬБЕ С ИНОСТРАННОЙ РАЗВЕДКОЙ В 1905-1911 ГГ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРИАМУРСКИЙ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР П. Ф. УНТЕРБЕРГЕР
Данная статья является заключительной частью обзора, в котором рассмотрены проблемы и особенности взаимодействия государственных ведомств Российской империи на Дальнем Востоке в борьбе с иностранной разведкой после русско-японской войны 1904-1905 гг. и до начала функционирования с июля 1911 г. Хабаровского контрразведывательного отделения. Ввиду физико-географических и административно-управленческих особенностей Приамурского генерал-губернаторства здесь складывался особый порядок организации взаимодействия местных органов и учреждений в борьбе с иностранной разведкой. Адрес статьи: \м№^.агато1а.пе1/та1епа18/3/2016/3-2/43.11^1
Источник
Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики
Тамбов: Грамота, 2016. № 3(65): в 2-х ч. Ч. 2. C. 148-158. ISSN 1997-292X.
Адрес журнала: www.gramota.net/editions/3.html
Содержание данного номера журнала: www .gramota.net/mate rials/3/2016/3-2/
© Издательство "Грамота"
Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.aramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: [email protected]
УДК 351.746.1
Исторические науки и археология
Данная статья является заключительной частью обзора, в котором рассмотрены проблемы и особенности взаимодействия государственных ведомств Российской империи на Дальнем Востоке в борьбе с иностранной разведкой после русско-японской войны 1904-1905 гг. и до начала функционирования с июля 1911 г. Хабаровского контрразведывательного отделения. Ввиду физико-географических и административно-управленческих особенностей Приамурского генерал-губернаторства здесь складывался особый порядок организации взаимодействия местных органов и учреждений в борьбе с иностранной разведкой.
Ключевые слова и фразы: Дальний Восток; иностранная разведка; взаимодействие; Штаб Приамурского военного округа; Штаб Владивостокской крепости; жандармское полицейское управление; жандармские пограничные пункты; военные агенты; органы Министерства финансов; органы Министерства иностранных дел.
Соколенко Артём Васильевич
Тихоокеанский государственный университет [email protected]
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ВЕДОМСТВ И ОРГАНОВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ В БОРЬБЕ С ИНОСТРАННОЙ РАЗВЕДКОЙ В 1905-1911 ГГ.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРИАМУРСКИЙ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОР П. Ф. УНТЕРБЕРГЕР
Взаимодействие в тех или иных процессах жизнедеятельности общества всё чаще становится предметом различного рода современных исследований. В контексте исторических работ, посвящённых периоду Российской империи, рост интереса к данной проблеме обусловлен сложившимися стереотипами о слабых как межведомственных, так и внутриведомственных механизмах взаимодействия царских ведомств и органов, либо об их отсутствии. Однако специальное, более глубокое и подробное, изучение данной проблемы позволяет исключить односторонние оценки качества организации совместной деятельности государственных ведомств самодержавной России в тех или иных вопросах. Данная статья является заключительной частью обзора, в котором рассмотрены ещё слабо исследованные проблемы и особенности взаимодействия ведомств и органов Российской империи на Дальнем Востоке в борьбе с иностранной разведкой после русско-японской войны 1904-1905 гг. и до начала функционирования с июля 1911 г. Хабаровского контрразведывательного отделения при штабе Приамурского военного округа.
23 июня 1908 г. (здесь и далее все даты даны по старому стилю - А. С.), практически сразу после того, как 16 июня 1908 г. генерал-квартирмейстеру Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) генерал-лейтенанту Н. В. Дубасову из Министерства внутренних дел (МВД) было направлено письмо со сведениями о том, что были отданы по его просьбе указания чинам жандармского надзора в Приамурском генерал-губернаторстве об оказании содействия штабам военных округов в борьбе с иностранной разведкой, в Штаб отдельного корпуса жандармов (ШОКЖ) поступил материал о некоторых разногласиях между начальником жандармского полицейского управления Уссурийской железной дороги (ЖПУ УЖД) и штабом Владивостокской крепости во взглядах по вопросу участия жандармских чинов в контрразведке. Дело было в том, что 25 августа 1907 г. ГУГШ направило в штабы всех военных округов Российской империи «копии перевода добытой разведкой Варшавского округа "Инструкции австро-венгерским жандармам и чинам финансовой стражи в целях контршпионства"» [19, с. 112]. При этом военно-окружному управлению было указано ознакомиться с данной инструкцией и после этого сообщить ГУГШ свои предложения о том, каким образом можно было бы привлечь к контрразведке Корпус жандармов, пограничную стражу и органы полиции, а также разработать и представить собственные проекты инструкций по контрразведке с учётом участия в этой деятельности указанных органов. Непосредственно все проекты, полученные от штабов военных округов, должны были послужить основой для разрабатываемой в ГУГШ общей для всех «Инструкции» [Там же].
В ходе разработки инструкции начальник штаба Приамурского военного округа генерал-лейтенант С. М. Шейдеман специально обращался к начальнику ЖПУ УЖД полковнику Р. П. Щербакову с тем, чтобы тот ему предоставил свои соображения, на каких именно основаниях он полагал бы возможным возложить контрразведку на чинов вверенного ему управления. 17 марта 1908 г. Щербаков направил Шейдеману ответ, в котором обосновал своё видение участия чинов его управления в деле контрразведки, но указав при этом на множество проблем, без решения которых в принципе невозможно было бы организовать действительно эффективную контрразведывательную деятельность, главными из которых были опять же незнание иностранных языков (что особенно важно, японского, китайского и корейского) и отсутствие денежных средств [40, д. 51, л. 21-22].
Тем не менее 23 июня 1908 г. в ШОКЖ от начальника ЖПУ УЖД поступили: проект «Инструкции чинам корпуса жандармов и полиции Приамурского военного округа по отношению к лицам, заподозренным в иностранной разведке», присланный Щербакову из штаба Владивостокской крепости, а также копия донесения, составленного 9 июня 1908 г. Щербаковым, в штаб крепости Владивосток с его мнением по отношению к содержанию этой инструкции [Там же, л. 20, 23, 25-26]. По мнению Щербакова, разработанный проект ничего нового относительно обязанностей чинов полиции и жандармерии по предотвращению шпионажа
не предусматривал, т.к. всё, что в ней было изложено относительно обязанностей чинов полиции и жандармерии по предотвращению шпионажа, существовало и без этой инструкции, и каждый жандармский или полицейский чин и так знал, что нужно «следить, обыскивать, арестовывать и сообщать начальству о шпионах» [Там же, л. 24]. Однако только такими мерами, по мнению Щербакова, наружная полиция была не в состоянии бороться со шпионажем, а особенно с японским. В этой связи он подчёркивал, что на практике поимка шпиона была редким и случайным делом и по большей мере являлась исключением, чем правилом. Щербаков настаивал на том, что для борьбы со шпионажем нужно было учредить специальный орган, схожий с сыскными и охранными отделениями, которому нужно было передать все средства на контрразведку, а чины общей и жандармской полиции «были бы только вспомогательными и исполнительными органами охранных и сыскных отделений, для поощрения деятельности которых в этом направлении необходимы денежные премии за открытие или поимку шпиона по собственной инициативе...» [Там же, л. 24 - 24 об.].
4 июля 1908 г. ШОКЖ обратился в ГУГШ за разъяснениями по проблемам участия жандармов в деле контрразведки, поднятых Щербаковым. 7 июля 1908 г. обращение из ШОКЖ было получено в ГУГШ. На первый взгляд по тексту письма можно было сказать, что в ШОКЖ не были против участия жандармских чинов в контрразведке на Дальнем Востоке и только хотели уточнить конкретно, в какой именно форме должно было бы выразиться участие жандармских чинов в этой деятельности. Однако на самом деле главное было здесь не это. ШОКЖ больше всего интересовало, на кого должны были лечь расходы на контрразведку, организуемую чинами их ведомства в интересах военных. По тону обращения можно предположить, что в ШОКЖ тратить свои средства на борьбу со шпионажем на Дальнем Востоке либо не желали, либо же дополнительных средств на это попросту не было [Там же, л. 19]. Денег у военного ведомства на тот момент также не было, поэтому проект «Инструкции чинам корпуса жандармов и полиции Приамурского военного округа по отношению к лицам, заподозренным в иностранной разведке» так и остался только проектом на бумаге и на практике никогда не применялся, тем более что, как уже отмечалось, все проекты инструкций, которые должны были разработать в военных округах, в комплексе должны были послужить, в первую очередь, лишь основой для разрабатываемой в ГУГШ общей для всех «Инструкции» по организации контрразведки в Империи.
В целом же нужно согласиться с исследователями, которые отмечают, что после русско-японской войны от руководства МВД отказа в оказании помощи военному ведомству в деле борьбы с деятельностью иностранной разведки не было. Отдавались распоряжения на места об этом, в том числе это было сделано, как видно из представленного выше материла, для органов жандармского надзора, наружной и сыскной полиции в Приамурском генерал-губернаторстве. Однако в общем Департамент полиции МВД (ДП МВД), командир Отдельного корпуса жандармов (ОКЖ) и ШОКЖ в своих циркулярных распоряжениях и приказах никаких конкретных инструкций о том, в какой форме должно было осуществляться участие органов жандармерии в контрразведке, в том числе и каким образом должно было быть организовано взаимодействие по этому вопросу с органами военного ведомства, не давали и денежных средств на реализацию этих мероприятий не выделяли (см., например: [3, с. 246-247; 30, с. 10]).
С 10 по 14 июля 1908 г. в Киеве состоялся съезд старших адъютантов разведывательных отделений штабов военных округов, на котором в том числе была выработана общая схема организации контрразведки в мирное время, согласно ей «контршпионажем» должны были заниматься чины ОКЖ и пограничной стражи, а общее руководство этой деятельностью должно было быть возложено на старших адъютантов разведывательных отделений. Координация всей контрразведки возлагалась на 5-е (разведывательное) делопроизводство ГУГШ. На основе материалов съезда и полученных от военных округов проектов инструкций по борьбе со шпионажем был разработан основной проект «Инструкции по контрразведке». Эта инструкция содержала важные положения, определяющие характер взаимодействия различных органов и ведомств Российской империи, участвующих в борьбе со шпионажем. В августе 1908 г. начальник Генерального штаба Ф. Ф. Палицын направил указанный проект на рассмотрение председателю Совета министров и главе МВД П. А. Столыпину.
Однако согласовать положения проекта «Инструкции по контрразведке» с МВД не удалось, поскольку у П. А. Столыпина был свой, отличный от разработанного проекта, взгляд не только на порядок взаимодействия органов и ведомств в борьбе со шпионажем, но в целом на организацию контрразведывательной деятельности в Российской империи. Он считал, что нельзя было функции по организации контрразведки отдавать в руки военного ведомства, т.к. эта деятельность, по его мнению, являлась лишь отраслью политического розыска и только чины ДП и ОКЖ имели соответствующую для этого квалификацию. По сути ответ Столыпина Пали-цыну в письме от 2 октября 1908 г. о том, что действительно необходимо было изучать и решать проблемы организации контрразведки, а окончательное редактирование текста «Инструкции по контрразведке» поручить специальной межведомственной комиссии, стал отправной точкой в решении судьбы контрразведывательной службы Российской империи, однако не получивший быстрого разрешения и затянувшийся до июня 1910 г. ввиду нежелания Столыпина отдавать пальму первенства организации контрразведывательной деятельности военному ведомству [7, с. 27-39; 19, с. 115-127; 31, с. 50-51].
Тем временем Приамурский генерал-губернатор П. Ф. Унтербергер, увидев, что на согласование с центром вопросов, связанных с организацией борьбы с иностранным шпионажем, уходит много времени, начинает действовать самостоятельно. В докладе генерал-квартирмейстеру Генерального штаба генерал-лейтенанту Н. В. Дубасову от 19 декабря 1907 г. начальник штаба Приамурского военного округа генерал-лейтенант С. М. Шейдеман подчеркнул, что по приказанию главного начальника края циркулярно было предписано начальникам всех гарнизонов организовать наблюдение за пребыванием, въездом и выездом иностранцев,
и особенно в пограничных пунктах. Кроме этого, всем офицерам и классным чиновникам было запрещено держать прислугу из китайцев, японцев или корейцев [40, д. 51, л. 9-10].
Ещё в период русско-японской войны 1904-1905 гг. было установлено, чтобы военные губернаторы Приамурского генерал-губернаторства собирали и передавали в ДП сведения об образе жизни, сношениях и деятельности всех находящихся в пределах вверенной им местности японцах, китайцах и корейцах (см.: [10, д. 9, л. 6-11, 18 - 21 об.; 11, д. 1, л. 4 - 11 об.; 12, д. 72, л. 1 об.]). Эта практика сохранилась и в дальнейшем, а также при необходимости эти данные передавали в штаб Приамурского военного округа. В штабе, как и во всех остальных военных округах, велась регистрация иностранцев и подозрительных лиц, за которыми устанавливалось наблюдение.
Вместе с тем при решении задачи по установлению негласного наблюдения за въездом, пребыванием и выездом иностранцев дальневосточные власти сталкивались с рядом проблем. Так, в частности, проблемы в установлении эффективного паспортного досмотра (паспортный досмотр входил в комплекс мер по охране государственной границы Российской империи как один из элементов контроля по установлению законности пересечения государственной границы Российской империи лицами, транспортными средствами и перемещения грузов, товаров; положения и требования по организации паспортного досмотра в Российской империи в современном понимании схожи с исполнением государственной функции по осуществлению пограничного контроля в пунктах пропуска через государственную границу Российской Федерации, но не идентичны ей, т.к. для характеристики системы пропуска лиц, товаров и грузов через государственную границу Российской империи на рубеже Х1Х-ХХ вв. современные понятия «пограничный контроль», «органы пограничного контроля» не совсем приемлемы (см. об этом: [28, с. 110])) заставляли власти Приамурья после русско-японской войны принимать меры в этой сфере самостоятельно, на региональном уровне, сообща с различными местными учреждениями.
После того как Забайкальская область 17 марта 1906 г. вошла в состав Иркутского генерал-губернаторства, единственный жандармский пограничный пункт на ст. Маньчжурия Забайкальской железной дороги (ЗЖД) по сути стал обслуживать в порядке паспортного досмотра российско-китайскую границу в Забайкалье (паспортный досмотр на ст. Маньчжурия стал осуществляться помощником начальника отделения и шестью унтер-офицерами Забайкальского жандармского полицейского управления Сибирской железной дороги (2 мая 1905 г. переименовано в жандармское полицейское управление Забайкальской железной дороги (ЖПУ ЗЖД) (см.: [21, с. 109])) ещё в период русско-японской войны [20, с. 232-233]. После русско-японской войны чины ЖПУ ЗЖД продолжили осуществлять паспортный досмотр на данной станции [16, д. 2502, л. 73-74, 77]), а граница же Приамурского генерал-губернаторства осталась без жандармских пограничных пунктов. Однако нужно сказать, что недолгий период времени с 11 марта по 7 мая 1906 г. по указанию Главного начальника тыла Маньчжурских армий на ст. Пограничная восточной ветви Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) и с 13 февраля по 10 июня 1906 г. на ст. Сыпингай южной ветви КВЖД действовали пограничные пропускные пункты. Эти пропускные пункты находились в ведении начальника Временного жандармского полицейского управления КВЖД (Вр. ЖПУ КВЖД) и занимались проверкой (визированием) паспортов и прочих документов у проезжающих из Харбина во Владивосток и на Юг от Харбина и в обратном направлении. При этом если на ст. Пограничная паспортный досмотр осуществлялся чинами жандармского отделения Вр. ЖПУ КВЖД, то на ст. Сыпингай южной ветви КВЖД сам пропускной пункт подчинялся начальнику Мукденского жандармского отделения Вр. ЖПУ КВЖД, а проверка документов в пункте осуществлялась прикомандированными к Вр. ЖПУ КВЖД военными чинами: начальником пункта - офицером, на правах помощника начальника жандармского отделения, и подчинёнными ему 6-ю унтер-офицерами. О снятии проверки документов у проезжающих граждан через указанные станции начальник Вр. ЖПУ КВЖД получил распоряжение от штаба тыла войск Дальнего Востока [44, д. 371, л. 1-5, д. 378, л. 18 - 19 об., 41 - 41 об., 46, 84, 90 - 92 об., 100, 102, 104, 106-108, 110-111, 117, 122].
Интересно, что вскоре после снятия пропускных пунктов, 24 сентября 1906 г., начальник Вр. ЖПУ КВЖД получил указание от командира сводного корпуса в Маньчжурии усилить надзор за пребывающими в пределы Маньчжурии частными лицами, проверяя их документы на ст. Маньчжурия, Пограничная и пристани Лахасусу (для осуществления таможенного надзора грузов и товаров, поступающих в Приамурское генерал-губернаторство по реке Сунгари, с 1902 г. начала функционировать Лахасуская таможенная застава Российской империи, располагавшаяся на китайской территории в 5 верстах от устья Сунгари в селении Лахасусу (ныне это г. Тунцзян) (см.: [51])). Как отмечалось в указании, при задержании нарушителей необходимо было доносить об этом командиру сводного корпуса в Маньчжурии на предмет издания постановления о выселении их к местам приписок этапным порядком. Однако уже в этом указании прослеживалось применение принципа благоприятствуе-мой нации по отношению к японцам. Как было подчёркнуто, при руководстве изложенным распоряжением в то же время нужно было принять все меры к предотвращению каких-либо недоразумений, особенно с японцами [44, д. 378, л. 124 - 124 об.]. При таком двояком подходе к паспортному досмотру бороться с японской разведкой было затруднительно, а начальника Управления и начальников приграничных отделений Вр. ЖПУ КВЖД такие распоряжения ставили в тупик, это, в частности, видно из вышеизложенного: на ст. Пограничная КВЖД к тому времени паспортный досмотр жандармскими чинами уже не осуществлялся.
С конца 1907 г. во Владивостокском порту по просьбе военного губернатора Приморской области к начальнику ЖПУ УЖД стал функционировать пограничный пункт в составе 1 обер-офицера от Управления и 1 унтер-офицера от Владивостокской крепостной жандармской команды [15, д. 51 (1908 год), ч. 2, л. 53-54; 45, д. 727, л. 2 - 2 об.]. Однако проверка документов у пассажиров поездов, следующих по КВЖД через
ст. Пограничная, при въезде в Приамурское генерал-губернаторство проводилась уже во Владивостоке. При этом большинство китайских подданных до Владивостока не добиралось и разъезжалось по территории генерал-губернаторства, а японцы этой «дырой в границе» пользовались в разведывательных целях, причем даже без предварительного согласования с российской стороной отправляли своих офицеров в военной форме для проезда по железной дороге через ст. Пограничная КВЖД. Неоднократные обращения дальневосточных властей по установлению на этом участке российско-китайской границы проверки паспортов в полном объёме, в соответствии с действующими правилами порядка пересечения границы, не приводило к желаемому результату.
Вновь поднятый в июле 1910 г. руководством штаба военного округа и поддержанный главным начальником края П. Ф. Унтербергером вопрос о необходимости, в том числе с целью пресечения японского шпионажа, организации полноценного процесса паспортного досмотра на участке, где КВЖД пересекает российско-китайскую границу Приамурского генерал-губернаторства (ст. Пограничная КВЖД - ст. Гродеково Уссурийской железной дороги), был наконец-то услышан в Петербурге. Правда, оперативно решить эту проблему не удалось, и только лишь при активном участии Приамурского генерал-губернатора Н. Л. Гондатти с 1 декабря 1912 г. жандармами отделения железнодорожного полицейского управления КВЖД (Жел. ПУ КВЖД) на ст. Пограничная КВЖД стал осуществляться паспортный досмотр пассажиров, и кроме того, было сохранено осуществление паспортного досмотра чинами ЖПУ ЗЖД на ст. Маньчжурия КВЖД (участок КВЖД от ст. «Маньчжурия» до русско-китайской границы протяжением 18,86 вёрст до семафора ст. «Маньчжурия» со стороны Иркутска с 1901 г. находился введении ЗЖД, а в ночь с 30 сентября на 1 октября 1910 г. вся ст. Маньчжурия ЗЖД, за исключением путей и устройств, необходимых для её тягового, хозяйственного и материального склада, была передана в ведение Управления КВЖД («Соглашение между дорогами Забайкальской и Китайской Восточной железных дорог об эксплуатации участка от государственной границы до станции Маньчжурия» и «Соглашение между управлениями Забайкальской и Китайской Восточной железных дорог об объединении станции Маньчжурия обеих дорог», см.: [16, д. 2502, л. 11-25])) [16, д. 2502, л. 44 - 44 об.; 44, д. 7, л. 100; 45, д. 727, л. 2-3, 16-58].
В целом же нужно сказать, что в рассматриваемый автором статьи период, в 1905-1911 гг., в Северной Маньчжурии в интересах российской контрразведки от Министерства финансов действовали штаб Заамурского округа ОКПС, Жел. ПУ КВЖД, функционирующее до 31 августа 1908 г. как Вр. ЖПУ КВЖД, агенты Министерства финансов (официальные должности представителей Минфина Российской империи за рубежом - А. С.) и работники совместных российско-китайских финансовых учреждений, в частности банков. Важно отметить, что весь процесс по реорганизации Вр. ЖПУ КВЖД в Жел. ПУ КВЖД проходил в строжайшем секрете, т.к. согласно Портсмутскому мирному договору с Японией Россия не имела права держать по линии КВЖД никаких войск, кроме пограничной стражи. Однако в целях выполнения задач по обеспечению безопасности на КВЖД по согласованию управляющего КВЖД генерала Д. Л. Хорвата, Министра финансов В. Н. Коковцева и премьер-министра, министра внутренних дел П. А. Столыпина было принято решение о продолжении функционирования жандармского надзора на КВЖД.
Чтобы не было никаких претензий, особенно со стороны Японии, о продолжении деятельности российских жандармов на КВЖД 17 апреля 1908 г. на заседании Совета министров по вопросу о введении жандармского надзора на всей территории КВЖД было принято неординарное решение. Было решено замаскировать жандармский надзор формой чинов Заамурского округа Отдельного корпуса пограничной стражи (ОКПС), но, в отличие от настоящих чинов пограничной стражи, офицеры жандармского полицейского надзора на КВЖД должны были носить золотые аксельбанты, а низшие чины - аксельбанты из оранжевого гаруса. Сенат и Император поддержали это предложение. Управление стало именоваться как железнодорожное полицейское управление КВЖД (Жел. ПУ КВЖД). Жел. ПУ КВЖД должно было содержаться всецело на средства Общества КВЖД. Высшее руководство службой Жел. ПУ КВЖД возлагалось на Шефа пограничной стражи, министра финансов. Непосредственное же руководство деятельностью Жел. ПУ КВЖД по обеспечению общественной безопасности в пределах полосы отчуждения КВЖД осуществлял управляющий КВЖД через своего помощника по гражданской части. В то же время по делам политического розыска и осуществления дознания по государственным преступлениям (к этим преступлениям в том числе относились государственная измена и шпионаж) управление подчинялось министру внутренних дел. Непосредственно задача по руководству деятельности Жел. ПУ КВЖД по организации политического розыска и осуществлению дознания по государственным преступлениям возлагалась на ДП [14, д. 2016, л. 80 - 80 об., 83, 113 - 113 об., 117; 15, д. 24, т. 8, л. 37 - 37 об.]. Для пущей убедительности для сторонних иностранных наблюдателей 31 августа 1908 г. было объявлено о расформировании Вр. ЖПУ КВЖД [22, с. 225].
С началом функционирования Жел. ПУ КВЖД был уточнён порядок связи его с ДП. Товарищ (заместитель) министра внутренних дел А. А. Макаров сообщил министру финансов, что начальнику Иркутского районного охранного отделения (РОО) (он же начальник Иркутского губернского жандармского управления (Иркутское ГЖУ)) было вменено в обязанность сообщать начальнику Жел. ПУ КВЖД все циркуляры и распоряжения ДП, относящиеся к политическому розыску, и руководить деятельностью начальника Жел. ПУ КВЖД «в видах установления связи и общности в распоряжениях МВД» [15, д. 24, т. 8, л. 69]. Таким образом, начальник Жел. ПУ КВЖД по делам политического розыска и осуществления дознания по государственным преступлениям должен был держать связь с ДП через начальника Иркутского ГЖУ.
Нужно отметить, что в последующем, судя по докладу начальника Жел. ПУ КВЖД от 23 сентября 1910 г. в ШОКЖ, выполнение функций борьбы со шпионажем для вверенного ему Управления было сопряжено с проблемой частой смены офицерского состава и в целом нехватки кадров. Несмотря на то, что согласно
штата и «Журнала Особого совещания для выработки положения и штата» полицейского управления КВЖД (заседание 12 ноября 1907 г.) в Управлении было положено 3 помощника начальников отделений, из которых двое были предназначены для ведения политического розыска, а один должен был пребывать на ст. Куачен-цзы для «разведок по шпионству», из-за постоянного отсутствия кого-либо из начальников отделений указанные офицеры-помощники их замещали, а посему по большей части заниматься политическим розыском и борьбой со шпионажем могли лишь небольшие, короткие промежутки времени между заведованиями отделениями [16, д. 2502, л. 38 - 38 об.]. Как подчёркивает историк А. М. Буяков, ликвидация разведывательных органов вооружённых сил России в Маньчжурии, выполнявших в том числе функции контрразведки, и передача после русско-японской войны этой функции жандармским полицейским органам МВД никаким образом не коснулись разведотделения штаба Заамурского округа ОКПС. Оно продолжало осуществлять в том числе контрразведывательные функции. Более того, в апреле 1911 г. Жел. ПУ КВЖД в оперативном отношении было подчинено штабу Заамурского округа ОКПС, и было это сделано в целях централизации дела охраны дороги и борьбы со шпионажем [4, с. 113-114].
После русско-японской войны продолжали активно вести начатую ещё до войны и набравшую обороты уже в ходе войны агентурную разведку агенты Министерства финансов в Китае и российские члены правления Русско-Китайского банка, получившего впоследствии название Русско-Азиатского банка, образованного путём слияния в марте 1910 г. Русско-Китайского и Северного банков (см.: [35]), поддерживая тесное взаимодействие по этому вопросу с учреждениями Министерства иностранных дел (МИД) в Китае, несмотря на то, что финансирование этой деятельности регулярно сокращалось. В 1911 г. должность финансового агента в Китае была упразднена в связи с переходом этих должностей в Министерство торговли и промышленности и в целом реформой самого института финансового агентства за рубежом. Организация секретной шанхайской агентуры финансового агента и архивы сношений с Пекином были переданы по указанию Министра финансов В. Н. Коковцева Генеральному консулу в Шанхае В. Ф. Гроссе. Об этом бывший финансовый агент в Китае Л. В. Гойер, который в связи с освобождением от должности финансового агента в Китае 18 января 1911 г. стал представителем Русско-Азиатского банка в Китае, 1/14 марта 1911 г. доложил посланнику в Пекине и в канцелярию Министра финансов. Также Л. В. Гойером был закрыт специальный счёт в Русско-Азиатском банке, открытый для финансирования расходов секретной агентуры [41, д. 343, л. 1-4, 16-19, 34, 42-43, 46, 48-60].
Кроме штаба Заамурского округа ОКПС и Жел. ПУ КВЖД от Министерства финансов и внутренних дел после русско-японской войны от военного ведомства в Китае, Корее и Японии продолжали работать в интересах контрразведки официальные военные агенты, а также негласные военные агенты. В 1907 г. Военному министерству были выделены консульские должности в ряде стран, в том числе в Китае и Корее. Периодически МИД то и дело выдвигал требования о возвращении этих должностей в его ведомство, оперируя тем, что негласные военные агенты на консульских должностях некомпетентны. При этом в МИДе говорили, что в принципе готовы взять на себя обязательства даже по «организации сбора разведывательной информации военного характера» [1, с. 81]. Однако на Дальнем Востоке изменений по деятельности института негласных военных агентов больше не проводили. По сведениям М. Алексеева, на 1 января 1914 г., без учёта негласной агентуры как таковой, негласные военные агенты отдела генерал-квартирмейстера на Дальнем Востоке состояли из: консулов в Гензане Н. Н. Бирюкова (Корея), в Цицикаре С. В. Афанасьева (Маньчжурия), вице-консула в Янцзыфу В. И. Надарова (Корея и Маньчжурия) и коммерческого агента на КВЖД В. Ф. Ладыгина (Монголия) [2, с. 84].
Представители учреждений МИД Российской империи в Китае и Японии в рассматриваемый период 1905-1911 гг. также продолжали играть важную роль в борьбе с иностранной разведкой, осуществляя гласными и негласными способами, в том числе с использованием агентуры, сбор информации об обстановке и направлениях деятельности иностранной разведки, в первую очередь японской разведки. Кроме того, военные и военно-морские агенты, также как и до русско-японской войны, продолжали находиться в зависимом положении от дипломатических учреждений, выражавшемся в обязанности предварительного доклада главам российских дипломатических представительств обо всех полученных ими сведениях, представляющих интерес для российского государства, и обязанности руководствоваться их указаниями по различным вопросам, в том числе своей служебной деятельности. Не был исключением и Дальний Восток. Постепенно военным и военно-морским агентам предоставлялось больше самостоятельности и независимости в действиях от российских зарубежных дипмиссий, но всё равно полностью от надзора дипломатов в период самодержавия они не были избавлены, что в том числе подтверждалось регламентирующими их деятельность инструкциями (наставлениями), разработанными и принятыми для руководства уже после русско-японской войны (см.: [1, с. 91-92; 25, с. 52-54; 26, с. 162; 27, с. 68; 32, с. 24, 40-41, 71-75; 48, с. 163]).
Отдельно нужно сказать об обстановке, сложившейся с организацией наблюдения за иностранцами в Амурской области. Так, руководство Благовещенской таможенной заставы в силу малочисленности личного состава в октябре 1908 г. было вынуждено обратиться к военному губернатору Амурской области для назначения наряда полиции в контору для проверки и визирования билетов и паспортов иностранных поданных, а также для выдачи в необходимых случаях китайцам русских билетов [9, д. 214, л. 49 - 49 об.]. Интересно, что позднее в помощь таможенным органам по Амуру действовала и Амурская речная флотилия (АРФ). Для этого по предложению Министра финансов к командующему войсками Приамурского военного округа даже было специально разработано «Наставление судам Амурской речной флотилии по таможенному надзору на Амуре», согласованное с Министерствами финансов и иностранных дел. О том, что начальник АРФ принял
к руководству данное наставление, командующий войсками Приамурского военного округа 11 апреля 1913 г. уведомил морского министра И. К. Григоровича [38, д. 4213, л. 252 - 254 об., 256].
После русско-японской войны под пристальным вниманием иностранных разведок, особенно японской, на Дальнем Востоке России находился процесс строительства Амурской железной дороги (АЖД) (см., например: [13, д. 61, л. 2; 53, с. 78, 84-86, 89-90]). Кроме того, начиная с осени 1908 г. из-за отказа России в октябре этого года признать аннексию Боснии резко ухудшаются отношения с Австро-Венгрией. Неопределённость России в отношении симпатий к одному из военно-политических блоков: Антанты и Тройственного союза, - стала подрывать доверие стран, входящих в эти союзы, к царской власти, видя в ней уже не союзника, а потенциального противника. К этому ещё нужно прибавить, что центральные власти всерьёз полагали, что Китай готовиться к войне с Россией, о чём писал товарищ министра внутренних дел военному министру В. А. Сухомлинову 18 мая 1909 года. Такая обстановка привела к резкому усилению разведывательной деятельности по отношению к России ведущих мировых держав, таких как Германия, Англия, Австро-Венгрия. К ним же добавился и Китай, который также усилил разведывательную деятельность. На фоне постоянно активной на Дальнем Востоке японской разведки обстановка во внешней безопасности в этом регионе Российской империи была сложная (см.: [3, с. 177-178; 33, с. 138-140; 53, с. 109-110]).
Между тем после русско-японской войны Амурская область оказалась в достаточно уязвимом положении в деле контроля за иностранцами. Учреждённый в марте 1908 г. Благовещенский розыскной пункт поначалу ведал только вопросами политического розыска, а первые чины железнодорожной жандармской полиции появились в Амурской области только лишь в июне-июле 1910 г. Процесс становления и организации деятельности жандармского полицейского управления Амурской железной дороги (ЖПУ АЖД) шёл постепенно, и поэтому сразу для решения всех возникающих задач по вопросам обеспечения безопасности на железной дороге и прилегающей к ней территории сил и средств Управления не хватало. Функции же общей полиции в Амурской области осуществляли Благовещенское городское полицейское управление и на всю область всего одно Амурское уездное полицейское управление в составе уездного начальника, его помощника и четырех приставов. Например, к тому времени в Приморской области, в отличие от Амурской, была железнодорожная, крепостная жандармерия, органы общей, сыскной и ведомственной полиции, вспомогательные полицейские силы, а также органы политического розыска (см. для сравнения [8, с. 164-167; 52, с. 81-156]). И это несмотря на то, что органы местного управления и руководство местных военных учреждений Амурской области ещё весной-осенью 1906 г. обращались к главному начальнику Приамурского края с просьбой об учреждении в г. Благовещенске жандармского управления для организации в области политического надзора и борьбы со шпионажем. Однако положительного решения по этому предложению не последовало [45, д. 598, л. 2-8, 10-11].
В такой ситуации для учреждения надзора за иностранцами местные власти Амурской области вынуждены были задействовать другие силы и средства, и в частности, использовать возможности пограничного комиссара Амурской области в этом деле. Так, 27 октября 1910 г. Иркутский генерал-губернатор сообщил Приамурскому генерал-губернатору сведения о подозрительной деятельности китайцев на пристани «Игна-шино» АЖД, полученные от начальника ЖПУ ЗЖД. Тому об этом донёс временно командированный на постройку АЖД заведующий временным жандармско-полицейским надзором на постройке западной части АЖД штабс-ротмистр Кравотынский. По указанию главного начальника Приамурского края военным губернатором Амурской области была проведена проверка данных сведений посредством сил пограничного комиссара Амурской области и начальника 1-го участка Амурского казачьего войска, в результате чего было обнаружено, что сведения о присутствии китайцев в станице Игнашино были верными, но несколько искажены и преувеличены. Ничего подозрительного выявлено не было. Об этом было доложено военному губернатору Амурской области и в штаб Приамурского военного округа [39, д. 87, л. 64-66].
Активизация иностранной разведки в районе строительства АЖД заставила военного губернатора Амурской области генерал-майора А. М. Валуева провести 4 ноября 1910 г. особое совещание по вопросу «Об ограждении Амурской области от иноземного шпионства», в котором приняли участие чины от местной администрации, окружного суда, ЖПУ АЖД, председатель войскового правления, начальник штаба 10 Сибирской стрелковой дивизии, пограничный комиссар Амурской области, Амурский уездный начальник, полицмейстер г. Благовещенска, начальник 2-го участка Амурского казачьего войска. Опираясь на утверждённые 21 июня 1910 г. законы о предоставлении Приамурскому генерал-губернатору особых полномочий по изданию обязательных постановлений, ограждающих Приамурский край от иностранных шпионов, и об установлении в пределах Приамурского генерал-губернаторства и Забайкальской области Иркутского генерал-губернаторства некоторых ограничений для лиц, состоящих в иностранном подданстве (см.: [24, с. 52-54]), участниками совещания был рассмотрен ряд вопросов по улучшению мероприятий по наблюдению и регистрации всех прибывающих в область иностранных подданных, особенно китайцев и японцев, по запрету доступа посторонних лиц в определённые районы, особенно в полосу отчуждения строящейся АЖД и районы крупных железнодорожных сооружений, воспрепятствованию фотографирования, съёмки и измерений пространств, казённых зданий и сооружений, сухопутных путей сообщения и водных пространств и ряд других важных вопросов в интересах борьбы с иностранной разведкой. В заключение участники совещания высказались о необходимости, в интересах дел, согласования мероприятий по борьбе с иностранным шпионажем в Амурской области с соседнею Забайкальской областью. Начальник ЖПУ АЖД полковник К. И. Глиноецкий, рассылая для сведения копии журнального постановления по результатам этого совещания, начальникам всех отделений и приставам Западной и Средней части АЖД указал принять таковое к строгому исполнению [13, д. 51, л. 1-2].
Что касается конкретно Дальнего Востока и Сибири, то если поначалу не было особого разграничения по наблюдению, в частности за японцами, из-за чего часто происходило нерациональное распыление сил и средств, то с течением времени, как отмечает Н. В. Греков, была выработана практика двухуровневого надзора: «персональная слежка за японскими офицерами, навлекшими на себя подозрение властей, и общее наблюдение за передвижением прочих категорий японских подданных» [18, с. 80]. После согласования МИД и МВД вопроса о разрешении въезда иностранца на территорию Российской империи Генеральный штаб предупреждал штабы тех округов, по которым намерены были следовать иностранцы, в том числе и штаб Приамурского военного округа получал такую информацию. Одновременно с этим и ДП МВД давал распоряжения местным жандармским органам и военным губернаторам взять под наблюдение иностранцев, как только они появятся в районе их ведения. Кроме того, нужно сказать, что на Дальнем Востоке военные агенты в Китае или Японии, а также штаб Заамурского округа Отдельного корпуса пограничной стражи также сообщали в штабы ближайших приграничных военных округов и местным российским властям приграничных областей, что нужно установить негласное наблюдение за тем или иным иностранцем, т.к. имеются основания сомневаться в истинности цели его поездки по России.
Как уже отмечалось, офицеры разведывательных отделений, в том числе и штаба Приамурского военного округа, как и во многих других военных округах Российской империи, ввиду отсутствия сил и средств на организацию наблюдения за иностранцами сами были вынуждены обращаться за содействием в этом к местным губернаторам как главным начальникам органов общей полиции, к начальникам жандармских полицейских управлений железных дорог, других жандармских органов и руководству органов политического розыска. Также нужно дополнить указанный Н. В. Грековым порядок разграничения по наблюдению за японцами тем, что он применялся и по отношению к другим иностранцам, в частности к китайцам, причём под наблюдение подпадали не только военные, но высокопоставленные чиновники и члены различных делегаций. К примеру, под установленным негласным наблюдением находились: японский капитан С. Озава, прибывший во Владивосток 23 июля 1906 г., японский капитан Харухисе Хираяме и доктор Хосухе Негасе, выехавшие 10 сентября из Токио во Владивосток, далее с маршрутом по КВЖД через Харбин с целью путешествия по России (Средней Азии), японский военный агент генерал Учи Яма, выехавший 26 декабря 1907 г. из Москвы, назначенный военный агентом в Петербург от Японии японец Хагино, прибывший во Владивосток 13 января 1908 г., в апреле 1908 г. за японским майором Отагири и др. [17, д. 2, л. 37; 18, с. 80-81; 42, д. 1583, л. 6-13, д. 1608, л. 12-17].
В апреле 1910 г. пограничный комиссар Амурской области Н. Д. Кузьмин получил указание от военного губернатора Амурской области установить негласное наблюдение за прибывающим из Мукдена служащим китайской почты немцем Витезе и его делегацией, в мае 1910 г. - за неким китайским гражданином Ляном (Лянь), а 20 июня 1910 г. - за китайским чиновником Лю-ди-мао и его делегацией. В отношении Витезе и Лю-ди-мао у российских властей имелись все основания полагать, что действительная цель этих поездок - разведка, т.к. были получены сведения, что сопровождающие их лица в делегации причастны к разведывательной службе Китая. Что касается китайского гражданина Ляня (Лянь), то китайские власти направили его в г. Харбин и Приамурское генерал-губернаторство для получения секретной информации о российских дипломатических сношениях. Непосредственно у пограничного комиссара Н. Д. Кузьмина возможностей для организации наблюдения за иностранцами было не много, поэтому для содействия в этом он обратился к заведующему розыскным пунктом в г. Благовещенске, полицмейстеру г. Благовещенска, в Управление водных путей Амурского бассейна (для постановки такой задачи капитанам речных пароходов), к председателю войскового правления Амурского казачьего войска, управляющему Благовещенской таможенной заставой, председателю переселенческого дела в Амурском районе. Также Кузьмин ставил задачи по негласному наблюдению переводчику маньчжурского языка Управления пограничного комиссара Амурской области Цыреннилову, сопровождающему от российской стороны делегацию китайского чиновника Лю-ди-мао, где общий контроль за операцией по поручению пограничного комиссара вёл драгоман японского языка Управления пограничного комиссара Амурской области, одновременно выполняющий обязанности чиновника особых поручений при Управлении [23, с. 78; 39, д. 87, л. 1 - 4 об., 6 - 8 об., 16 - 45 об., 47; 49, с. 154].
Однако следить за иностранцами только в доступных местностях Приамурского генерал-губернаторства было недостаточно. Одной из главных проблем в обеспечении государственной безопасности на Дальнем Востоке России было то, что во многих местах из-за огромной протяжённости края, нехватки или малой численности административно-полицейского аппарата власти вообще не было никаких государственных органов, которые могли бы хоть каким-то образом пресекать преступную деятельность иностранцев, в том числе направленную на подрыв внешней безопасности российского государства. И хотя российские власти, опасаясь усиления японского шпионажа под видом рыболовства, по заключению 28 июля 1907 г. русско-японской рыболовной конвенции закрыли доступ японцам к 38 наиболее важным в военном и стратегическом отношении бухтам и заливам русского побережья, но всё равно большая часть рыболовных участков после проводимых публичных торгов доставалась японцам, ввиду того что российским рыболовам было трудно с ними конкурировать. В то же время, несмотря на запрет ловли для японцев в определённых прибрежных местах и заливах, они и здесь умудрялись обходить положения конвенции. Японцы оформляли право аренды на подставных русских подданных. Таким способом японцы получали доступ к стратегически важным объектам, в частности к системе береговых укреплений Владивостокской крепости, но если в этом месте ещё удавалось бороться с деятельностью японской разведки, то вот пресечь такого рода деятельность в труднодоступных местах Приамурского генерал-губернаторства было гораздо сложнее [3, с. 188; 34, с. 39-40; 50, с. 83].
Особенно сложно было установить контроль за деятельностью иностранцев, и в частности японцев, на побережье и в бухтах Японского, Охотского, Берингова морей, Севера Сахалина и Командорских островов, где охрана российских вод и побережья была очень слабой. Она заключалась в периодическом появлении с мая по октябрь двух охранных крейсеров Сибирской военной флотилии и трёх судов Приамурского управления государственных имуществ, с выставлением в летний период, иногда даже не на все рыболовные участки, небольшого количества лесных объездчиков береговой стражи, содержавшейся на ассигнования ведомства земледелия и государственных имуществ, и направлением смотрителей и стражников промыслового надзора. Так как русские охранные суда имели право арестовывать иностранные браконьерские шхуны только в пределах прибрежной трехмильной морской зоны, то японцы этим успешно пользовались. Они содержали специальные наблюдательные посты на берегу, которые оповещали свои шхуны о появлении русских кораблей, и вообще хозяйничали здесь как у себя дома [50, с. 84].
К срочной необходимости разрешения вопроса об установлении жёсткого контроля за иностранцами, посещающими северные уезды Приамурского генерал-губернаторства, в том числе подтолкнули сведения, полученные от российского императорского вице-консула в Хакодате А. С. Троицкого, говорящие о разнице полученных японцами национальных заграничных паспортов, завизированных в российском консульстве (за период с января по декабрь 1908 г. Хакодатским Губернаторством Японии для поездки в Россию было выдано 2967 национальных заграничных паспортов, а за тот же период в управлении российского вице-консульства в Хакодате было завизировано 2360 национальных заграничных паспортов японцев, разница в количестве выданных паспортов и паспортов с непроставленной российской консульской визой составила 607 шт.) и о численности команды судов и пассажиров (в том числе рабочих), убывающих на промысел на рыбопромышленные участки Приморской области (за 1908 г., согласно данным российских консулов в Йокогаме, Хакодате и Ниигатской таможни, в пределы России на рыбопромышленные участки Приморской области из порта Ниигата японцев убыло на 279-378 чел. больше, чем было указано в навигационных свидетельствах, выданных на суда, убывающие на промысел). Сообщая об этом, Троицкий подчёркивал, что визировка паспортов всех японцев и контроль со стороны российских дальневосточных властей были важны не только как формальность или способ увеличения доходов в казну, но и как строгий контроль за правильным оформлением документов на въезд в Российскую империю, что позволяло решать несколько задач одновременно, в том числе осуществлять контроль над японцами. Особенно это касалось Охотского района. В письме к российскому императорскому послу в Токио вице-консул в Хакодате А. С. Троицкий попросил того обратиться к Приамурскому генерал-губернатору с просьбой усилить контроль Владивостокских и Николаевских властей, а также Приамурского управления государственных имуществ за паспортами прибывающих в Приамурский край японцев.
Предложения и просьбы Троицкого были приняты во внимание Приамурскими властями. По указанию Приамурского генерал-губернатора к Управляющему государственными имуществами и соглашению Управляющего с военным губернатором Приморской области с июля 1909 г. в труднодоступных местах побережья Охотского моря (по уточнению с ноября 1909 г. на всех рыболовных участках, расположенных севернее Ольги) проверка паспортов на предмет наличия визы у прибывающих на сезонный рыболовный промысел японцев была возложена на промысловый надзор, которому было поручено взымать консульскую пошлину, если таковой не было, а по окончанию сезона смотрители должны были предоставлять Управлению сведения о том, где, когда и какие (по имени) японцы были обнаружены без визы, с кого была взята консульская пошлина за визу и с кого не была взята и по какой причине [46, д. 481, л. 2 - 28 об.].
В конечном итоге, ввиду того что в целом решить проблему нехватки кадров жандармерии и общей полиции самостоятельно местные власти без ведома и участия центральных властей не могли, и дополнительных сил у полицейских органов для борьбы с иностранной разведкой в Приамурском генерал-губернаторстве, особенно в труднодоступных, отдалённых и малонаселённых местах края, не было, П. Ф. Унтербергером было принято следующее решение этой проблемы. Компенсировать нехватку административно-полицейского аппарата для борьбы с иностранной разведкой главный начальник края решает возможным официальным закреплением за различными видами надзора обязанности по организации борьбы с деятельностью иностранной разведки в Приамурском генерал-губернаторстве. По поручению Унтербергера в штабе Приамурского военного округа по соглашению с представителями различных ведомств, представленных в крае, был разработан проект «Инструкции чинам корпуса жандармов, полиции, таможенного, лесного, промыслового, акцизного и судоходного надзора Приамурского генерал-губернаторства по отношению к лицам, заподозренным в иностранной разведке (в шпионстве)», содержащий положения о взаимодействии указанных органов с учётом специфики и особенностей Дальнего Востока России. Указанные виды надзоров несли службу и в труднодоступных и малонаселённых местах края и потому, по мнению главного начальника Приамурского края и руководства штаба округа, могли бы оказать содействие органам безопасности в контроле за иностранцами. Действительно, в инструкции были отражены те реальные силы и средства, имевшиеся у дальневосточных властей для борьбы с иностранным шпионажем, которые частично на практике уже участвовали в этом процессе [5, с. 72-74; 40, д. 51, л. 80 - 88 об.].
В положениях инструкции не нашлось места тем органам и учреждениям, которых к началу 1910 г. в Приамурском генерал-губернаторстве не было, но при этом на необходимость взаимодействия с которыми часто указывалось в документах, разработанных центральными органами, в частности, с пограничными и корчемными стражами (хотя нужно отметить, что на тот период времени, начиная с июня 1908 г., ежегодно для охраны дальневосточной границы Российской империи с Китаем в Забайкалье, Приамурье и Уссурийском крае
направлялись сотни Заамурского округа Отдельного корпуса пограничной стражи (ОКПС)). Позднее для урегулирования организации службы сотен Заамурского округа по охране российско-китайской границы была составлена специальная инструкция, согласованная 30 апреля 1910 г. с Департаментом таможенных сборов, утвержденная Шефом пограничной стажи и отражающая, помимо прочего, порядок взаимодействия с другими структурами. Однако разворачивавшаяся служба сотен Заамурского округа ОКПС по охране российско-китайской границы была прервана начавшейся Первой мировой войной. С февраля 1915 г. практика охраны дальневосточной границы сотнями Заамурского округа ОКПС была прекращена. Указ об учреждении корчемной стражи в Приамурском генерал-губернаторстве был подписан императором Николаем II только 24 февраля 1911 г. До этого времени корчемной стражи в Приамурском генерал-губернаторстве не было (см.: [6, с. 143-144, 199-202; 36, с. 25-30, 32; 37, с. 57-61]).
Однако, несмотря на то что ГУГШ начальнику штаба Приамурского военного округа генерал-лейтенанту С. С. Саввичу порекомендовало проверить применимость положений инструкции в виде опыта в одном из уездов Приамурского генерал-губернаторства, по сведениям А. М. Буякова, данная «Инструкция» в конечном итоге не была принята, т.к. к тому времени уже практически был решён вопрос о создании контрразведывательных отделений при штабах военных округов, шёл процесс разработки и подготовки необходимых регламентирующих документов и в Петербурге одобрить предложения дальневосточных властей посчитали нецелесообразным [5, с. 74].
Из вышесказанного следует, что дальневосточные власти не собирались сидеть сложа руки, и пока центральные власти решали вопрос о том, кому должна принадлежать прерогатива ведения контрразведки в Империи, сами принимали решения, какими способами противостоять иностранной разведке, придавая при этом важное значение усилению взаимодействия местных органов и учреждений в этой сфере деятельности. Причём, несмотря на то что дальневосточным властям так и не удалось получить одобрение у центральных властей на то, чтобы были приняты к руководству разработанные ими инструкции по организации взаимодействия местных полицейских органов, различных надзорных и других учреждений в борьбе с иностранной разведкой, частично некоторые положения инструкций всё же применялись на практике. Это выражалось, в частности, в участии промыслового надзора в контроле за японцами, пароходных администраций - в контроле за иностранцами во время нахождения их на борту судов, контроле за иностранцами в крестьянских селениях уезда волостными старшинами и сельскими старостами, сотскими и десятскими, а в инородческих стойбищах - инородческими старостами и участии др. органов и учреждений в контроле за иностранцами.
Весной 1909 г. в ДП принимают решение о сосредоточении в РОО всех сведений по контрразведке. Циркуляром от 12 мая 1909 г. начальником Иркутского ГЖУ (одновременно являлось и РОО для Сибири и Дальнего Востока) было предписано всем жандармским начальникам «переслать ему всю информацию о деятельности "отдельных лиц по шпионству", а также о передвижениях и сосредоточении китайских войск вблизи границы» [19, с. 89]. В июне 1910 г. практически было принято решение о том, что руководство контрразведывательной деятельностью Российской империи будет находиться в руках военного ведомства. Однако ДП не собирался снимать с органов политического розыска и жандармских органов обязанности по контрразведке. В этой связи 25 декабря 1910 г. Особый отдел ДП разослал циркуляр № 119955 «По поводу борьбы с военно-разведочной деятельностью иностранных государств», в котором особо подчёркивалось, что, несмотря на то, что борьба с военным шпионством является обязанностью военных, политическая полиция при этом, с одной стороны, должна оказывать содействие органам военного ведомства в борьбе со шпионажем, передавая все полученные сведения в военно-окружные штабы и РОО, а с другой стороны, обязана самостоятельно целенаправленно осуществлять работу по контрразведке [15, д. 39 (1911 год), л. 72 - 73 об.]. На основании данного циркуляра 13 января 1911 г. начальник Иркутского ГЖУ направил циркулярное распоряжение с указанием органам политического розыска в подведомственном ему районе «озаботиться приобретением секретной агентуры, освещающей военно-шпионскую деятельность иностранных держав в России» [43, д. 19, л. 10]. Все наблюдательные сведения, получаемые от агентуры, должны были препровождаться в Иркутское ГЖУ в форме дневников агентурных сведений по установленным правилам [Там же].
С этого времени местные дальневосточные жандармские органы и органы политического розыска усилили контрразведывательную деятельность, а главное, стали активней взаимодействовать по этому вопросу с разведывательным отделением штаба Приамурского военного округа и его начальником подполковником К. К. Петерсом. Заведующие розыскным пунктом стали направлять ему полученные сведения о шпионаже и деятельности иностранных разведок. К примеру, 23 июля 1911 г. начальник Хабаровского розыскного пункта ротмистр Булич доложил Петерсу сведения по наблюдению за одним из военнослужащих 11 Сибирского стрелкового полка, подозреваемым в работе на японскую разведку [47, д. 2, л. 119]. 20 июля 1911 г. штаб Приамурского военного округа проинформировал ГУГШ, что приступил к формированию контрразведывательного отделения [29, с. 165]. С этого времени на Дальнем Востоке России действующий до этого механизм взаимодействия органов и ведомств в борьбе с иностранной разведкой подвергся определённым изменениям с учётом того, что теперь Хабаровское контрразведывательное отделение возглавило руководство всей контрразведывательной деятельностью в Приамурском генерал-губернаторстве.
Таким образом, после русско-японской войны недостаток финансирования не позволил российскому военному руководству учредить контрразведывательные органы. Ввиду этого вся организация контрразведки на местах была возложена на чинов созданных летом 1906 г. разведывательных отделений штабов военных округов. Руководство разведывательных отделений из-за отсутствия собственной внутренней агентуры и слабого
знания оперативно-розыскной деятельности вынуждено было обращаться за содействием в деле борьбы со шпионажем к местным органам общей и политической полиции. Однако ни у начальников разведывательных отделений, ни у полицейских органов денег на контрразведку практически не было, а посему вся борьба с иностранной разведкой сводилась к установлению негласного наблюдения за подозрительными иностранцами. Всё сказанное в полной мере было присуще и Дальнему Востоку России. При этом, кроме механизма взаимодействия российских ведомств и органов, разработанного по итогам межведомственного совещания, проведённого в 1882 г. по проблемам борьбы с иностранным шпионажем, по организации негласного наблюдения за иностранцем, прибывшим в Российскую империю, в отношении которого имелись основания подозревать его в разведывательной деятельности, где основную роль играли таможенные органы и органы общей и жандармской полиции, никаких других способов и приёмов совместной деятельности российских ведомств и органов в борьбе с иностранной разведкой не было. После русско-японской войны указанный механизм по наблюдению за иностранцами был дополнен чинами местных структур Управления военных сообщений ГУГШ, а также был расширен перечень служащих Министерства путей сообщения, принимающих участие в контроле за иностранцами. Однако ввиду физико-географических особенностей и нехватки административно-полицейского аппарата в Приамурском генерал-губернаторстве для контроля за иностранцами необходимы были дополнительные силы. Несмотря на то что «Инструкция чинам корпуса жандармов, полиции, таможенного, лесного, промыслового, акцизного и судоходного надзора Приамурского генерал-губернаторства по отношению к лицам, заподозренным в иностранной разведке (в шпионстве)», разработанная по указанию Приамурского генерал-губернатора П. Ф. Унтербергера штабом Приамурского военного округа и направленная на улучшение взаимодействия данных органов и учреждений в деле контрразведки, так и не была утверждена и официально не была введена в действие, тем не менее многие её положения и основная идея: увеличение числа органов и учреждений, участвующих в негласном надзоре и контроле за иностранцами, которая была заложена в данном документе, на практике всё же реализовывались.
Список литературы
1. Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. М.: Изд. дом «Русская разведка»; ИИА «Евразия+», 1998. Кн. 2. 608 с.
2. Алексеев М. По ту сторону фронта. Военная разведка России накануне Первой мировой войны // Родина. 1994. № 8. С. 82-87.
3. Афонасенко И. М. Россия и Япония: война разведок в начале XX в.: монография. М., 2008. 357 с.
4. Буяков А. М. Контрразведка в полосе отчуждения КВЖД в начале XX в. // Дальний Восток России: исторический опыт и пути развития региона: Первые Крушановские чтения (1998). Владивосток: Дальнаука, 2001. С. 111-114.
5. Буяков А. М. Приамурский генерал-губернатор П. Ф. Унтербергер и проблема борьбы с иностранным шпионажем на Дальнем Востоке в начале XX в. // Губернаторское управление в России. История, современность, будущность: материалы Всерос. науч.-практ. конф. (14-16 октября 1997 г.), посвященной 150-летию вступления в должность генерал-губернатора Восточной Сибири графа Н. Н. Муравьева-Амурского. Владивосток: ППККГС, 1997. С. 69-75.
6. Вишняков О. В. История создания и деятельности Охранной стражи КВЖД и Заамурского округа ОКПС (1897-1918 гг.): монография. Хабаровск: Хабаровский пограничный институт ФСБ России, 2011. 205 с.
7. Галвазин С. Н. Охранные структуры Российской империи: формирование аппарата, анализ оперативной практики. М.: Коллекция «Совершенно секретно», 2001. 192 с.
8. Гамерман Е. В. Полиция Дальнего Востока во второй половине XIX - начале XX века // Вестник ДВО РАН. 2005. № 5. С. 164-168.
9. Государственный архив Амурской области (ГААО). Ф. 15-и (Канцелярия военного губернатора Амурской области). Оп. 1.
10. ГААО. Ф. 59-и (Амурское уездное полицейское управление). Оп. 1.
11. Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК). Ф. 13 (Военный губернатор Забайкальской области). Оп. 1.
12. ГАЗК. Ф. 24 (Читинское уездное полицейское управление). Оп. 2.
13. ГАЗК. Ф. 214 (Правление Амурской железной дороги). Оп. 1.
14. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 245 (Прокурор Иркутской судебной палаты Народного комиссариата юстиции РСФСР, г. Иркутск Иркутской губернии). Оп. 1.
15. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 102 (Департамент полиции Министерства внутренних дел). Оп. 316.
16. ГАРФ. Ф. 110 (Штаб Отдельного корпуса жандармов). Оп. 4.
17. Государственный архив Хабаровского края (ГАХК). Ф. И-16 (Жандармско-полицейские управления). Оп. 1.
18. Греков Н. В. «А как же следить за японцами, господа?». Наблюдения за передвижением иностранцев по Транссибу в 1906-1910 годах // Родина. 2004. № 1. С. 80-83.
19. Греков Н. В. Русская контрразведка в 1905-1917 гг.: шпиономания и реальные проблемы. М.: Московский общественный научный фонд; ООО «Издательский центр научных и учебных программ», 2000. 356 с.
20. Дальний Восток России в материалах законодательства. 1903-1904 гг. Владивосток: Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИА ДВ), 2012. 356 с.
21. Дальний Восток России в материалах законодательства. 1905 г. Владивосток: РГИА ДВ, 2009. 484 с.
22. Дальний Восток России в материалах законодательства. 1907-1908 гг. Владивосток: РГИА ДВ, 2010. 260 с.
23. Дальний Восток России в материалах законодательства. 1909 г. Владивосток: РГИА ДВ, 2015. 182 с.
24. Дальний Восток России в материалах законодательства. 1910-1911 гг. Владивосток: РГИА ДВ, 2011. 258 с.
25. Добычина Е. В. Российские военные агенты на Дальнем Востоке о реорганизации разведслужбы в регионе в 1901-1903 гг. // Военно-исторический журнал. 2010. № 8. С. 52-55.
26. Добычина Е. В. Русская агентурная разведка на Дальнем Востоке в 1895-1897 годах // Отечественная история. 2000. № 4. С. 161-170.
27. Емелин А. Военно-морские агенты России // Морской сборник. 2007. № 2. С. 64-70.
28. Иванова Т. Без паспорта никто быть не должен... // Вестник границы России. 1999. № 3-4. С. 110-116.
29. Качкин А. Н. Борьба со шпионажем на Дальнем Востоке: Хабаровское контрразведывательное отделение и его руководители (1911-1917 гг.) // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. 2013. № 3 (39). С. 164-167.
30. Кирмель Н. Рождённая в муках. Русская контрразведка - Отечества страж // На боевом посту (Чита). 2001. 6-13 октября.
31. Кирмель Н. С. Становление военной контрразведки Российской империи // Военно-исторический журнал. 2006. № 2.С. 50-54.
32. Кондрашов В. В. История отечественной военной разведки: документы и факты. 3-е изд. М.: Кучково поле, 2014. 664 с.
33. Лубянка: из истории отечественной контрразведки / авт. коллектив: В. С. Христофоров, Я. Ф. Погоний, В. К. Виноградов и др.; Федер. служба безопасности Рос. Федерации; Главное арх. упр. г. Москвы. Изд. 3-е, доп. М.: Изд-во Главархива Москвы; Московские учебники и Картолитография, 2007. 368 с.
34. Маринов В. А. Россия и Япония перед Первой мировой войной (1905-1914 годы): очерки истории отношений. М.: Наука (Главная редакция восточной литературы), 1974. 152 с.
35. Об учреждении акционерного коммерческого банка под наименованием: «Русско-Азиатский Банк» [Электронный ресурс]: Положение Совета министров, утверждённое императором Николаем II 14 июня 1913 г. № 33788 // Полное собрание законов Российской империи. URL: http://www.nlr.ru/e-res/law_r/search.php (дата обращения: 20.07.2015).
36. Попенко А. В. Опыт борьбы с контрабандой на Дальнем Востоке России (1884 - конец 20-х годов XX в.): монография. Хабаровск: Хабаровский пограничный институт ФСБ России, 2009. 150 с.
37. Попенко А. В. Сотни Заамурского округа - первые военные пограничные подразделения на российском Дальнем Востоке // Пятые Гродековские чтения: Амур - дорога тысячелетий: материалы Межрегион. науч.-практ. конф. / под ред. С. В. Гончаровой. Хабаровск: Хабаровский краевой краеведческий музей им. Н. И. Гродекова, 2006. Ч. 2. С. 56-61.
38. Российский государственный архив военно-морского флота (РГАВМФ). Ф. 417 (Главный морской штаб). Оп. 1.
39. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 958 (Канцелярия военного губернатора Амурской области). Оп. 1.
40. РГВИА. Ф. 2000 (Главное управление Генерального штаба). Оп. 15.
41. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 560 (Общая канцелярия министра финансов). Оп. 28.
42. Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (РГИА ДВ). Ф. 87 (Канцелярия военного губернатора Приморской области). Оп. 1.
43. РГИА ДВ. Ф. 511 (Отдельного корпуса жандармов ротмистр, заведующий розыскным пунктом в Никольск-Уссурийске. г. Никольск-Уссурийский). Оп. 2.
44. РГИА ДВ. Ф. 542 (Временное жандармское полицейское управление КВЖД. г. Харбин). Оп. 1.
45. РГИА ДВ. Ф. 702 (Канцелярия Приамурского генерал-губернатора). Оп. 4.
46. РГИА ДВ. Ф. 1193 (Управление государственных имуществ Приморской и Сахалинской областей. г. Хабаровск). Оп. 1.
47. РГИА ДВ. Ф. 1521 (Хабаровский розыскной пункт Владивостокского охранного отделения. г. Хабаровск). Оп. 1.
48. Сергеев Е. Ю. Военная разведка России в борьбе против Японии, 1904-1905 гг. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2010. 219 с.
49. Соколенко А. В. Участие пограничных комиссаров Приамурского генерал-губернаторства в борьбе с деятельностью иностранных разведок на Дальнем Востоке России в начале XX в. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2015. № 10 (60): в 3-х ч. Ч. 2. С. 152-157.
50. Терехов А. С., Синиченко В. В. Влияние иностранной миграции на жизнедеятельность Восточной Сибири и русского Дальнего Востока (1856-1917 гг.) / отв. ред. заслуженный юрист России, к.ю.н., доцент А. В. Чернов. Иркутск: Листок, 2002. 194 с.
51. Шевченко В. В. Из истории деятельности таможенных учреждений на Среднем Амуре [Электронный ресурс]. URL: http://bounb.eao.ru/iv-radde-2014/part1/shevchenko (дата обращения: 24.12.2015).
52. Шелудько В. О., Буяков А. М., Черномаз В. А. Органы внутренних дел Приморья (1860-1917 годы). Владивосток: Дальнаука, 2004. 386 с.
53. Японский шпионаж в царской России: сб. документов / подг. к печати И. Никитинский; под ред. П. Софинова. М.: Главное Архивное Управление НКВД СССР, 1944. 219 с.
INTERACTION OF AGENCIES AND BODIES OF THE RUSSIAN EMPIRE IN THE FAR EAST ON COUNTERACTING FOREIGN INTELLIGENCE IN 1905-1911.
PART II. THE AMUR REGION GOVERNOR-GENERAL P. F. UNTERBERGER
Sokolenko Artem Vasil'evich
Pacific National University forum5022@mail. ru
The article is a final part of the survey, which examines the problems and peculiarities of the interaction of the Russian Empire state agencies in the Far East on counteracting foreign intelligence after the Russian-Japanese war of 1904-1905 till the establishment of Khabarovsk Counterintelligence Department in July, 1911. Due to the physical-geographical and administrative peculiarities of the Amur region governor-generalship there was established a special procedure of the interaction of the local bodies and agencies on counteracting foreign intelligence.
Key words and phrases: Far East; foreign intelligence; interaction; Headquarters of the Amur region military district; Headquarters of Vladivostok fortress; gendarme police department; gendarme frontier points; military agents; Ministry of Finance bodies; Ministry of External Affairs bodies.
