CC BY
50УДК 314/316 © В. О. Зверев, 2011
Попытки противостояния военному шпионажу иностранцев в Степном генерал-губернаторстве со стороны военных и жандармско-полицейских структур Российской империи (1906-1911 гг.)
В. О. Зверев *
Подвергается анализу пример бессистемного и безрезультатного реагирования органов Военного министерства и МВД Российской империи на разведывательное проникновение иностранцев в сферу военных интересов Степного генерал-губернаторства после Русско-японской войны.
Ключевые слова: контрразведывательные мероприятия, английские шпионы, филеры, участковые приставы, околоточные надзиратели, секретные сотрудники, революция.
Каждая из минувших войн и уж тем более войн, в которых Россия терпела неудачу, заслуживала всестороннего анализа на самом высоком уровне. Полагаем, вооруженный конфликт на Дальнем Востоке в 1904-1905 гг. не являлся исключением. Были ли извлечены уроки Русско-японской кампании? И прежде всего главный из них — важность организации противодействия иностранным шпионам на театрах военных действий, в прифронтовой полосе и глубоком тылу еще в условиях мирного времени.
Памятуя о «Цусимской трагедии», сокрушительных поражениях под Ляояном и Мукденом, правительство сосредоточило мощнейший финансовый, научно-технический и военно-промышленный ресурс на строительстве новейших кораблей флота и реорганизации сухопутных частей. Однако вопрос о необходимости формирования системы контрразведывательной защиты начавшихся реформ не ставился. Единственное в своем роде контрразведывательное подразделение («разведочное отделение» ротмистра В. Н. Лаврова), возникшее еще в 1903 г. при Главном штабе — малочисленное по своему составу, не имевшее специальных знаний, навыков работы и широких агентурных возможностей, вскоре прекратило свое существование.
Поэтому после войны как в Санкт-Петербурге, так и на окраинах Империи, например в Сибири, сложились благоприятные условия для продолжения беспрепятственных и успешных мероприятий разведок иностранных держав. Так, Степное генерал-губернаторство 1, с расположенными в его пределах войсками, армейскими учреждениями и иными объектами стратегического назначения (железнодорожный мост через р. Иртыш и др.), и приковывало к себе внимание японской, германской, австрийской агентуры. При этом проникновением в сферу военных
секретов, например, топографической разведкой, занимались не только недавние и будущие противники России, но и, как это ни удивительно, дружественные ей государства 2.
Отсутствие уполномоченного исключительно на борьбу со шпионами института власти и наличие комплекса скрытых угроз подвигли нас к поискам ответов на закономерные вопросы. Силами каких ведомств и как осуществлялось сдерживание иностранного военного шпионажа на юго-западе Сибири? Каких результатов при этом удалось достичь?
Общеизвестно, что до создания службы военной контрразведки (1911 г.) обязанность по борьбе с иностранной агентурой в Российской империи возлагалась на военные и жандармско-полицейские структуры 3. Причем это направление деятельности не освобождало их от решения первоочередных задач — ведения разведки и обезвреживания преступников.
Единственным источником осведомления о намерениях шпионов в Сибири был центральный аппарат разведки — Особое делопроизводство отдела генерал-квартирмейстера Главного управления генерального штаба (далее — ГУГШ) Военного министерства. Получаемые оттуда секретные сведения через посредничество омских военных либо Департамент полиции передавались в Омское жандармское управление, начальник которого отдавал распоряжения о разработке подозрительных лиц.
Попытаемся разобраться в механизме противостояния тайному противнику усилиями военных и жандармско-полицейских структур Степного генерал-губернаторства на конкретном примере.
25 октября 1910 г. руководитель штаба Омского военного округа 4 уведомил начальника Омского жандармского управления о том, что по данным, по-
Постоянный автор нашего журнала.
*
лученным ГУГШ, в апреле будущего года подданные Великобритании: начальник конвоя английской миссии в Пекине Дж. Г. А. Андерсен и бывший военный атташе в Китае майор гвардейского гренадерского полка Г. Е. Перейра предпримут путешествие по Сибири и Средней Азии. Планируемый маршрут следования: Манчжурия — Омск — Семипалатинск — Ташкент — Оренбург. Также было подчеркнуто, что ГУГШ просит установить за указанными лицами «негласное наблюдение в период проезда... и принять все меры к недопущению разведки с их стороны» 5.
Заранее извещенные о прибытии подозрительных иностранцев, жандармы вскоре взяли их в разработку. 7 апреля 1911 г. омские филеры докладывали: «Английские офицеры остановились в гостинице „Россия“, д. 3 по Любинскому пр. В 11. 15 мин. один из англичан вышел из номеров и пошел в акционерное общество „Эльворти“, д. 5 по Любинскому пр. Пробыл 15 мин. и вернулся. В 12. 55 мин. англичане пошли во дворец Генерал-губернатора, д. 1 по Атаманской ул. Пробыли 1 час. 35 мин. и пошли в свою квартиру. 80 коп. Сизов. Погребной» 6.
Интерпретация этого и подобных ему донесений позволила предположить, что все передвижения и контакты объектов наблюдения четко контролировались, хронометрировались и фиксировались, а непредвиденные личные расходы филеров (например, на использование «пролетки», т. е. четырехколесного экипажа с извозчиком) не только учитывались, но и впоследствии компенсировались. Кроме того, дежурства неслись ими поочередно — один филер отчитывался за проделанную работу, другой к ней приступал.
Ведя одиночное наблюдение, сотрудники нарушали требование п. 21 Инструкции № 152 по организации наружного /филерского/ наблюдения, который гласил, что на каждый наблюдательный пост должно назначаться не менее двух филеров 7. Однако порой кадровый «голод» вынуждал вносить коррективы. Ведь в штате жандармского управления (на тот момент) состояло всего 9 агентов. Кстати, зная об этом, можно усомниться в эффективности выполняемой ими слежки, так как часто в поле зрения филера нужно было удерживать несколько человек и их «контактеров» одновременно (как в нашем случае).
Для понимания всей сложности выполнения непрофильных для органов политического сыска обязанностей сделаем некоторое отступление и обратимся к контрразведывательной деятельности филеров в целом. Во-первых, если наблюдать за двумя англичанами было нелегко, то углядеть за теми же китайцами, которые приезжали в города Сибири преимущественно в составе групп, было попросту невозможно. Во-вторых, наблюдение за иностранцами силами жандармской агентуры, пусть даже мизерной по сво-
ей численности, но квалифицированной и работоспособной, было «факультативным» направлением их службы. Приоритетным по-прежнему оставалось разоблачение революционной среды. Поэтому коэффициент результативности от эпизодического наблюдения за шпионами был невелик. В-третьих, отрядом филеров располагало лишь Омское жандармское управление. Такого (даже такого) агентурного ресурса не было ни в одной полицейской структуре генерал-губернаторства. Следовательно, разработка лиц, подозревавшихся в совершении военных преступлений (предусмотренных ст. ст. 108-119 Уголовного Уложения 1903 г.) на обслуживаемой территории, а иногда и в масштабах соседних регионов, возлагалась на него. В денежных отчетах за командировки (в 1911 г.) можно прочитать о том, что унтер-офицер Погребной для сопровождения наблюдаемого ездил в Челябинск, а его сослуживцы Фартушин и Майоров — в Томскую губернию и т. д. 8 В-четвертых, труд филеров был низкооплачиваемым. По имеющимся у нас данным, допустим, в январе 1910 г. 17 нижних чинов жандармского управления получили от 25 до 45 руб. жалования и по 15 руб. «квартирных денег» на каждого 9. Для сравнения, доход начальника жандармского управления в том же году колебался от 330 до 410 руб. в месяц 10. В-пятых, наружное наблюдение имело отдельное финансирование. Как явствует из Раздаточной денежной ведомости, например, за ноябрь 1910 г. девяти филерам, оставшимся в штате, выдали от 12 до 33 руб. Например, Погребному досталось: «суточных — 6 руб. 45 коп., на ремонт платья —
6 руб., на расходы при наблюдении — 20 коп.» 11. Оговоримся, эти деньги предназначались на борьбу с политическим инакомыслием, а не на выявление шпионов. С 1906 по 1911 гг. Департаменту полиции не выделили ни одного казенного рубля на контрразведывательную защиту интересов внешней безопасности государства. Остается лишь догадываться, из каких резервов и в каких суммах изыскивались средства на оплату труда филеров по иностранцам (в том числе на подтверждение противозаконности действий Дж. Г. А. Андерсена и Г. Е. Перейры), а также насколько усекались расходы по «освещению» деятельности революционеров. И, в-шестых, в отряде филеров, как можно было заметить, имелась текучка кадров. К концу 1910 г. уволилось около 50% личного состава. Колоссальные физические и психофизиологические нагрузки в ходе несения круглосуточных дежурств, редкие выходные и праздничные дни в рабочем графике устраивали немногих.
Однако вернемся к полицейскому сопровождению английских офицеров. 15 апреля 1911 г. в 2 час. 30 мин. омские филеры «посадили» наблюдаемых на пароход «Товар-пар», взявший курс на Семипалатинск, и на этом свою часть работы закончили. До-
бавим, в течение всего водного пути слежка за англичанами не велась.
По приходу судна в Семипалатинск, спустя шесть дней, Дж. Г. А. Андерсен и Г. Е. Перейра были вновь взяты под контроль полиции. Но, судя по «Сведениям на иностранного подданного (Великобританского)» (далее — «Сведения») за подписью семипалатинского полицмейстера в Омское жандармское управление, в ходе наблюдения за ними ничего предосудительного замечено не было 12.
Подвергнем сомнению компетентность полицейских чинов, в сферу профессиональных интересов которых попали предполагаемые шпионы. Для этого определим, кому из них было поручено вести наблюдение. Низовыми исполнителями (поскольку в отчетном формуляре отправителем числится глава местной полиции) становились подчиненные ему приставы и околоточные надзиратели. Мы не ошибемся, если сочтем, что они, занимавшиеся по роду службы вопросами регистрации приезжавших на подведомственную территорию лиц, розыском уголовных преступников (беглых арестантов и др.), а также обнаружением похищенных вещей и домашнего скота, слабо представляли себя в образе контрразведчиков. Если же наблюдение ими и велось, то, за редким исключением, носило формальный характер. Посещение по месту жительства в целях учета, стандартный опрос («Откуда приехал?», «Сколько пробудешь?», «Когда и куда уедешь?»), визуальный осмотр — вот обязательный перечень мер, предпринимавшихся в отношении иностранцев. Поэтому информация о роде занятий англичан, их образовании и цели приезда в Россию, долженствовавшая быть отраженной в «Сведениях», осталась невыясненной. Наличие у путешественников арсенала на территории чужого государства и без разрешительных документов также не смутило стражей порядка.
Учитывая безграмотность наружной полиции в деле контрразведки, фразу «в ходе наблюдения ничего предосудительного замечено не было», которую, кстати, можно найти в десятках однотипных отчетов полиции, следует толковать верно. Если обратиться к русскому лексикону начала XX в., то можно узнать, что термин «наблюдать» означал не что иное, как «сторожить», «надзирать», а термин «предосудительный» — «дурной», «непохвальный», «порицаемый» 13. Этимология ключевых слов убеждает, что приставы и околоточные надзиратели «наблюдение» отождествляли с надзором, т. е. контролем по месту жительства, а под «предосудительностью» понимали благонадежность, т. е. нравственную чистоту или политическую лояльность.
И, наконец, озабоченность вызывают низкий уровень исполнительской дисциплины и безответственность самого полицмейстера. Не успев удо-
стовериться в законопослушности англичан и ограничившись собранными на них установочными данными (при этом неполными), он рапортовал вышестоящему начальству о безрезультатности наружного наблюдения. Хотя его и подчиненных ему чиновников должны были как минимум насторожить ставшие известными к тому времени факты, пусть и косвенно, но уличавшие иностранцев в шпионаже. Вот лишь два из них: наличие у подозреваемых географических карт Сибири и Азии (предположительно, азиатских владений России — В. З.) и способ их путешествия по Юго-Западной Сибири — под видом охотников 14. Полицейские не могли не знать, что подобные карты в свободную продажу не поступали, а печатались по заказу Военного министерства. Их осведомленность о возможности использования охоты в качестве одного из удобных, безопасных и эффективных приемов прикрытия вражеской разведки, являвшаяся результатом взаимодействия ГУГШ с Департаментом полиции, также не вызывает сомнений.
Сказанное утверждает во мнении, что присмотр за потенциальными шпионами «по-полицейски» был несостоятельным и напоминал, скорее, выполнение несвойственных и обременительных поручений «сверху». Вероятно, поэтому наружная полиция ничего не могла и, пожалуй, не считала нужным противопоставлять иностранным разведкам. Да и с кем в общем-то им предстояло бороться? Ведь шпионов не было. Мы не оговорились, иностранного шпионажа на юго-западе Сибири действительно не было. По крайней мере, к такому неубедительному, а точнее, ложному, выводу приходишь, изучив множество документов полицейской отчетности по иностранцам, которые всегда заключались пустой и равнодушной фразой «ничего предосудительного не обнаружено».
Завершая рассуждения, отметим, что ожидаемого успеха наблюдение за Дж. Г. А. Андерсеном и Г. Е. Перейрой так и не принесло. Их не только не задержали для производства дознания и предварительного следствия (хотя основания для этого были), но и дали им возможность беспрепятственно закончить свое «путешествие» и покинуть Россию.
Почему во время наблюдения за английскими офицерами не был использован весь имевшийся в арсенале полиции и жандармов инструментарий розыска? Участковые приставы и надзиратели не смогли организовать «внутреннее освещение» объектов наблюдения за счет вспомогательного персонала гостиниц «Россия» и «Иртыш». Причем готовность последних к контактам с блюстителями порядка обусловливалась не только глубокими нравственными убеждениями, но и буквой закона. Один из разделов Свода законов Российской империи гласил: «Швей-
цары и дворники были обязаны оказывать всевозможное содействие в деле своевременного и точного получения полицией сведений о прибывающих и убывающих лицах» 15. И здесь, как можно догадаться, речь шла не только и не столько о стандартном уведомлении (хотя такие «сигналы» играли важную роль), сколько о расширительном понимании содержания этой нормы. Содействовать — значит сотрудничать. Так вот упоминаний о сотрудничестве лиц из числа прислуги с полицией Омска и Семипалатинска по наблюдению за иностранными подданными после Русско-японской войны в архивах обнаружить не удалось 16.
Впрочем, если местная власть действительно ограничивалась лишь получением «сигналов», то в этом ничего удивительного не было. Полиция, особенно в ходе и после первой русской революции, наряду с решением знакомых для себя задач (перечень которых уже приводился) в буквальном смысле была «завалена» всевозможными запросами о «поведении и нравственных качествах» тех или иных лиц, а также списками революционеров, подлежащих розыску и задержанию. Судя по «Секретному настольному реестру пристава 5-й части г. Омска за 1910 г.» из 391 бумаги, поступившей из городского полицейского управления, 384 касались уголовных и политических преступников и лишь
7 — иностранных подданных 17.
Жандармы, располагавшие агентурным аппаратом, не торопились ориентировать его на выявление шпионов. Выжидательная позиция объяснялась двумя факторами. Во-первых, число секретных сотрудников в 1909-1911 гг. было незначительным и составляло 12 человек 18. Все они были завербованы в губернских и уездных ячейках РСДРП(б) и эсеров, а также рассредоточены по заводам Акмолинской и Семипалатинской областей. Во-вторых, борьба со шпионажем усилиями секретных сотрудников не финансировалась. Ни в одном из десяти ежемесячных Отчетов о расходовании денег на секретную агентуру (оказавшихся в нашем распоряжении) за указанный промежуток времени соответствующие оговорки не значились. Не найдены они и в «уведомлениях» вицедиректора Департамента полиции С. Е. Виссарионова на имя начальника Омского жандармского управления о переводах в Омское отделение Государственного банка средств на секретную агентуру.
Сосредоточившись на одном лишь «деле» английских подданных (типичном в смысле легкости и беспрепятственности сбора сведений об обороне России), мы, тем самым, попытались установить потенциал военных и жандармско-полицейских структур, определить коэффициент полезного действия от предпринимаемых ими шагов, а также подойти к оценке механизма противостояния иностранному разведывательному вмешательству на юго-западе
Сибири со стороны государства.
Итак, после Русско-японской войны и вплоть до создания в Российской империи контрразведывательных отделений Степное генерал-губернаторство, находившееся в сфере интересов крупных иностранных держав, по-прежнему оставалось без квалифицированной защиты перед опасностью военноразведывательного проникновения извне.
Жандармские подразделения, призванные в очередной раз выступить в качестве основной сдерживающей силы, не смогли противопоставить шпионам практически ничего. Их самостоятельность, превентивный характер и масштаб деятельности заметно ограничивались ввиду отсутствия собственных контрразведывательных позиций за рубежом. Сведения по шпионажу, поступавшие от армейской агентуры, не могли быть всегда исчерпывающими и достоверными по одной причине. Разведчики, как было замечено выше, оставляли за собой право решать неоднородные задачи в последнюю очередь, и, видимо, не всегда в полном объеме.
Предпринимавшиеся совместно с полицией меры внутри страны в большинстве своем отличались несогласованностью, формализованностью, безынициативностью и неуспешностью. Обратного результата быть не могло. Ведь обязанность жандармов одновременно служить опорой самодержавия и изобличать шпионов привела к неожиданным последствиям — революции и шпионажу как массовым явлениям. И если на разоблачение и ликвидацию революционного подполья были брошены все силы и средства, то наблюдение за иностранцами осуществлялось по остаточному принципу и без бюджетного финансирования. Между тем наружная полиция, загруженная дополнительными функциями по линии контрразведки и в отличие от жандармов не имевшая о них даже общего представления, вовсе самоустранилась от активных действий.
Итог столь избирательного и безответственного подхода к организации борьбы с внутренней и внешней угрозой российской государственности со стороны царской власти был предсказуем — ни один из шпионов, работавших в Степном генерал-губернаторстве, арестован и привлечен к судебной ответственности не был.
1 К началу ХХ в. в состав Степного генерал-губернаторства или Степного края входили Акмолинская (Акмолинск, Омск, Петропавловск, Кокчетав, Атбасар) и Семипалатинская (Семипалатинск, Павлодар, Зайсан) области, административным и военным центром которых был Омск (Атлас Азиатской России. СПб., 1914. Карта № 6).
2 Подробнее о разведывательном вмешательстве иностранной агентуры в область военных интересов России на территории Юго-Западной Сибири в межвоенный период см. : Зверев В. О. Военный шпионаж иностранцев в Степном
генерал-губернаторстве Российской империи после Русско-японской войны // Научный вестник Омской академии МВД России. 2011. № 1. С. 36-40.
3 Под военными и жандармско-полицейскими структурами, работавшими в Степном генерал-губернаторстве, мы понимаем военно-статистическое отделение штаба Омского военного округа (территориальный орган разведки), а также Омское жандармское управление и подчиненные ему Омское городское полицейское управление (далее — ГПУ), Семипалатинское отделение Омского жандармского управления, Семипалатинское ГПУ, Петропавловское ГПУ.
4 В межвоенный период в состав Омского военного округа входили: Степное генерал-губернаторство, Томская и Тобольская губернии (Атлас Азиатской России. СПб., 1914. Карта № 11).
5 Государственный архив Омской области (далее — ГАОО). Ф. 270. Оп. 1. Д. 615. Л. 38.
6 Там же. Д. 621. Л. 5, 16.
7 Российский государственный военно-исторический архив (далее — РГВИА). Ф. 2000. Оп. 16. Д. 23. Л. 15.
8 ГАОО. Ф. 270. Оп. 2. Д. 60. Л. 37, 39.
9 Там же. Д. 53. Л. 10, 11, 13.
10 Там же. Л. 1, 6.
11 Там же. Д. 60. Л. 1.
12 Там же. Оп. 1. Д. 616. Л. 77, 78.
13 Даль В. Толковый словарь великорусского живого языка : в 4 т. М., 1955.Т. 2. С. 380.
14 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 615. Л. 48а, 49, Д. 616. Л. 77, 78.
15 Обязательное постановление, изданное на основе ст. 15 и 16 Положения о мерах к охранению Государственного порядка и общественного спокойствия (Приложение I к ст. 1 (примечание 2) Устава о предупреждении и пресечении преступлений Свода законов. Т. XIV. Изд. 1890 г.). СПб., 1911. С. 4.
16 Автор изучил десятки дел по соответствующей тематике в Государственном архиве Российской Федерации, РГВИА и ГАОО.
17 Подсчитано автором по : ГАОО. Ф. 14. Оп. 1. Д. 1232. Л. 10-59.
18 Там же. Ф. 270. Оп. 1. Д. 60. Л. 1.
