CC BY
96
ности вепсов. Сегодня места проживания оят-ских и южных вепсов в Ленинградской области расположены в четырех районах — Подпорож-ском и Лодейнопольском (оятские вепсы), Тихвинском и Бокситогорском (южные), географически — на водораздельном участке Вепсовской возвышенности (бассейны рек Оять, Паша, Курба, Колпь и Лидь). Крайне незначительное количество оятских вепсов проживает также в Вытегорском и Бабаевском районах Вологодской области.
В настоящее время в составе Ленинградской области на правах муниципального обра-
зования существует Винницкое сельское поселение (на юго-востоке Подпорожского района). Представляется целесообразным придание данному муниципальному образованию статуса национального, по опыту создания Вепсской национальной волости в 1994 году в сопредельной Республике Карелия. Замедление процесса ассимиляции вследствие этого представляется маловероятным, однако это позволит привлечь национальные кадры в местное самоуправление, а также мобилизовать усилия по сохранению культурных традиций, инфраструктуры в сфере здравоохранения и образования.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Голубева, Л.А. К проблеме этногенеза вепсов [Текст] / Л.А. Голубева // Древние славяне и их соседи. - М., 1970. - С. 143-146.
2. Она же. Весь и славяне на Белом озере. Х—ХШ вв. [Текст] / Л.А. Голубева. - М., 1973.
3. Проблемы истории и культуры вепсской народности [Текст]. - Петрозаводск, 1989.
4. Вепсы: история, культура и межэтнические контакты [Текст]. - Петрозаводск, 1999.
5. Современная наука о вепсах: достижения и перспективы (Памяти Н.И. Богданова) [Текст]. -Петрозаводск, 2006.
6. Прибалтийско-финские народы России [Текст]. -М., 2003.
7. Пименов, В.В. Вепсы: расселение, история, проблемы этнического развития [Текст] / В.В. Пи-
менов, З.И. Строгальщикова // Проблемы истории и культуры вепсской народности. — Петрозаводск, 1989.
8. Петухов, А.В. Административная разобщенность — фактор ускорения ассимиляции вепсов [Текст] / А.В. Петухов // Там же. — С. 53—63.
9. Вепсы: модели этнической мобилизации [Текст]: сб. мат. и док. / под ред. Е.И. Климентьева, А.А. Кожанова, З.И. Строгальщиковой; Карельский научный центр. — Петрозаводск, 2007.
10. Смирнова, Т.М. Национальность — питерские. Национальные меньшинства Петербурга и Ленинградской области [Текст] / Т.М. Смирнова. — СПб., 2002. - С. 73-76.
11. ПФА РАН. Ф. 135. Оп. 3. Д. 92.
12. Справочник по районам Ленинградской области за 1930 год [Текст].
УДК 947:323
А.Н. Мичурин
ВОЕННЫЕ КРУГИ И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТ ВО ВРЕМЯ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
В годы Первой мировой войны в России разразился кризис политической власти, связанный с конфронтацией военных и политических элит по вопросу будущего политического устройства страны. Этот конфликт имеет прямые исторические параллели с «младоту-рецкой» революцией, оценка которой в русских либеральных кругах была последовательно положительной. Более того, отдельные политические деятели видели в ней положительный опыт и пытались его копировать.
Необходимо отметить, что многие аспекты политического объединения в рамках Прогрессивного блока, а также политического единства многих государственных деятелей в Государственной думе и Государственном совете относятся совсем не к лету 1915 года. Одним из виднейших политических деятелей России был А.И. Гучков, сыгравший большую роль в координации политического и заговорщицкого движения накануне Февральской революции 1917 года. Однако эти связи политиков
и военных имеют более раннее происхождение, которое почти не учитывается в российской историографии. Конечно, широко известны связи Гучкова и В.И. Гурко и до Первой мировой войны по работе в III Государственной думе. Контакты Гучкова с армейскими офицерами начались еще в 1908 году, что и позволило в будущем решать многие вопросы на личном уровне. При этом многих из них Гучков знал и ранее (В.И. Гурко — с Англо-бурской войны (1899-1902), М.В. Алексеева и Н.И. Иванова -с Русско-японской войны) [1, с. 54-55].
В рамках обсуждения в Государственной думе ассигнований на оборону возник кружок для обсуждения военных вопросов. А.И. Деникин писал: «По инициативе А.И. Гучкова и ген. Василия Гурко образовался военный кружок из ряда лиц, занимавших ответственные должности по военному ведомству, который вошел в контакт с умеренными представителями Комиссии по государственной обороне. Многие участники кружка, как ген. Гурко, полковник Лукомский, Данилов и другие, играли впоследствии большую роль в Первой мировой войне» [2, с. 186]. Военный министр А.Ф. Редигер этим собраниям не мешал. Генерал Гурко вообще согласился на эти встречи только при разрешении военного министра Ре-дигера. Новый военный министр В.А. Сухомлинов был настроен более принципиально и не приветствовал контакты своих подчиненных с общественными политическими деятелями [3, с. 235]. Среди встречавшихся на квартире то генерала В.И. Гурко, то П.Н. Крупенского [4, с. 40] были члены Государственной думы Н.В. Савич и гр. В.А. Бобринский (позднее вошел в состав бюро Прогрессивного блока), из военных стоит отметить А.С. Лукомского, Д.Ф. Филатова, А.А. Поливанова, А.З. Мышла-евского, Н.Н. Янушкевича. Именно этот кружок Н.Н. Берберова, видимо, считает масонской «Военной ложей» [5, с. 29]. О.Р. Айрапетов ставит под сомнение ее наличие: «Существовала „Военная ложа" или нет, сказать наверняка почти невозможно, но важно другое: в это время и начинается деловое знакомство Алексеева и Гучкова» [6, с. 15].
Термин «младотурки» ввел в оборот применительно к военному кружку член этого кружка М.Д. Бонч-Бруевич. Его правые убеждения в то время и антиреволюционная риторика (в том
числе и в прессе) не позволяют однозначно оценить достаточно полно его собственную позицию. Но если учесть, что после октября 1917 года он перешел на сторону большевистской революции, многое становится понятным. В то время он был скорее сторонником реформ в армии и ее тесного сотрудничества с думскими кругами. Но сам термин «младотурки» был далеко не безопасен в России и носил вполне серьезный характер. В 1909 году А.И. Гучков ездил в Константинополь, где незадолго до этого «Единение и прогресс» пришли к власти. Гучкова очень заинтересовал опыт чистки армии от приверженцев старого режима. Правда, последствия такого опыта были скорее политические, чем военные, так как объективно чистки ослабили турецкую армию. Можно найти и параллели между обвинениями Абдул Га-мида II и Николая II, которого тоже обвиняли в неэффективности и варварских, «азиатских» формах правления. Гучков был сторонником сильного прогрессистского правительства, осуществлявшего власть при поддержке армии. В таком случае понятны опора Гучкова на армейские круги и заимствование заговорщицкого «младотурецкого» опыта в России.
Тогда же начался и конфликт Гучкова с новым военным министром России В.А. Сухомлиновым, не одобрявшим слишком тесного сотрудничества с думскими представителями. Взгляды Гучкова ни для кого не составляли секрета: еще в 1908 году он с восторгом отзывался о работе «младотурок» и признавал необходимость исправить ошибку борцов за свободу в 1905 году, не обративших перед задуманным движением достаточного внимания на армию, верность которой не удалось поколебать [7, с. 159]. О.Р. Айрапетов отмечает политические моменты в работе Гучкова, а не деловые качества этого политического деятеля: «Думцы работали с бюджетами Военного и Морского министерств, исходя из внутриполитических соображений. Они прежде всего поддерживали политические тенденции, а не армию или флот. Они готовы были сотрудничать с Григоровичем, но не с Воеводским, с Редигером, но не с Сухомлиновым» [6, с. 20]. Айрапетов не считает генерала М.В. Алексеева в тот период слишком активным сторонником Гучкова и отмечает, что кружок был наиболее активен до своего роспуска в период отсутствия Алексеева в Петербурге
[6, с. 21]. Это подтверждает и последующее негативное отношение Алексеева к «младотурец-кому» опыту по чистке в армии.
Началом политической борьбы «за армию» можно назвать само начало Первой мировой войны. И хотя Государственный совет не имел прямого отношения к ее началу, то, что часть министров были членами Государственного совета по назначению, не дает возможности рассматривать их деятельность вне структуры Государственного совета, пусть и косвенно. С началом войны развернулась неприкрытая борьба за влияние на армию, и первым раундом этой борьбы была борьба за должность Верховного главнокомандующего. Николай II сам хотел возглавить армию, что не было секретом для его приближенных [8, с. 18-20]. Однако на совещании в Петергофе с участием правительства эмоционально выступил И.Л. Горемыкин, призвавший Николая II не уезжать из столицы. Горемыкина поддержали А.В. Кривошеин и И.Г. Щегловитов. После этого к коллегам по правительству присоединился и В.А. Сухомлинов, чем расстроил планы Николая II. Царь отступил, но, как отмечает И.К. Григорович, обещал к этому вопросу вернуться [9, с. 143]. Главнокомандующим хотели назначить Сухомлинова, но неожиданно возникла фигура Николая Николаевича-мл. [7, с. 89]. Неожиданно для 1914 года, но не неожиданно совсем, так как Николая Николаевича планировали назначить командующим на германский фронт еще по Высочайшему рескрипту от 4 февраля 1903 года [10, с. 149]. Николай Николаевич 19 июля (1 августа) был вызван к Николаю II, который объявил ему, что он назначается Верховным главнокомандующим «вплоть до моего приезда в армию» [11, с. 477]. Изначально планировалось назначение Николая Николаевича на время, что делало его положение довольно сложным.
26 июля (8 августа) в Зимнем дворце собрались представители Государственной думы и Государственного совета. Николай II явился для встречи с законодательными палатами с Николаем Николаевичем. Все речи были строго патриотичны, говорилось о единении политических сил. Воспользовавшись удобной минутой, М.В. Родзянко попросил открыть кадетскую газету «Речь», закрытую военной цензурой 2 августа 1915 года за ее умеренную позицию
по поводу военного конфликта [12, с. 97]. Это действие увеличило популярность Николая Николаевича в либеральных кругах, учитывая, что правительство при этом распустило Государственную думу. Отношения Николая Николаевича и Сухомлинова были враждебны, но с самим царем у него не было противоречий. Например, когда после манифеста Николая Николаевича к полякам граф С.И. Велепольский (член Государственного совета) спросил у императора, как он относится к манифесту, Николай II ответил, что он полностью поддерживает великого князя.
Тем важнее понять причины начавшейся политической борьбы в армии и связь ее с политической борьбой общественности в 1915 году. В.Ф. Джунковский считал, что поездка Николая II в Галицию решилась 18 апреля 1915 года [13, с. 535]. Поездка нужна была Николаю Николаевичу для оказания политического давления на Николая II. В целом она была успешной, что способствовало успеху и политической интриги.
В начале мая начался германо-австрийский прорыв Горлицей-Тарновым. В первые дни германского прорыва в Ставку приехал М.В. Род-зянко. Он призывал Николая Николаевича «не только говорить, но и требовать» изменений в правительстве [12, с. 112-113]. «Бывший недавний друг Родзянко Сухомлинов весьма скоро впал в немилость у Родзянки» [14, с. 138]. Об отступлении армии Николай II писал: «Бедный Н[иколай], рассказывая мне все это, плакал в моем кабинете и даже спросил меня, не думаю ли я заменить его более способным человеком» [15, с. 196]. Николай II решил поддержать главнокомандующего Николая Николаевича и уволить 5 июня с поста министра внутренних дел Н.А. Маклакова, заменив его князем Н.Б. Щербатовым. Николай Николаевич просил уволить В.А. Сухомлинова, И.Г. Щеглови-това и В.К. Саблера.
13 мая император покинул Ставку, отправившись в Царское Село. Тем самым была закреплена победа либеральных кругов в натиске на царскую власть. А 14 мая 1915 года началась работа Особого совещания по обороне. Инициатором создания Особого совещания был Родзянко, предложивший эту идею Николаю Николаевичу во время посещения Ставки. В начале мая Родзянко посетил Барановичи вместе с предпринимателями А.И. Вышнеградским,
В.П. Литвиновым-Фалинским и А.И. Путиловым и получил возможность сделать доклад императору. Если учесть, что в состав Особого совещания вошли председатель Государственной думы (т. е. сам Родзянко), четыре представителя Государственного совета, четыре представителя Государственной думы, представители торговых и промышленных кругов и министры, то это была большая победа общественных сил.
В мае 1915 года на съезде представителей промышленности и торговли появилась идея создания Военно-промышленных комитетов (ВПК), и они стали возникать на местном уровне. 25—27 июля 1915 года на I съезде Военно-промышленных комитетов при поддержке московского ВПК во главе с П.П. Рябушинским создан Центральный ВПК во главе с А.И. Гучковым. Важным фактором является то, что до августа 1915 года ВПК функционировали фактически «самостийно», без верховного утверждения их деятельности. Важно и то, что ВПК сразу же повели наступление на Сухомлинова, что показывает все более возрастающую роль Гучкова и политическую окраску их деятельности. «Мясоедовское» дело укладывается в рамки интриги против Сухомлинова.
14 июня 1915 года в Барановичах произошло заседание обновленного правительства с участием Николая II. На нем присутствовал и Верховный главнокомандующий Николай Николаевич. В совещании приняли участие министры: И.Л. Горемыкин (председатель Совета министров), А.А. Поливанов (управляющий Военным министерством), граф В.Б. Фреде-рикс (министр двора), П.Л. Барк (министр финансов), А.В. Кривошеин (главноуправляющий Министерством землеустройства и земледелия), П.А. Харитонов (государственный контролер), С.Д. Сазонов (министр иностранных дел), С.В. Рухлов (министр путей сообщения), князь В.Н. Шаховской (министр торговли и промышленности), князь Б.Н. Шаховской (управляющий Министерством внутренних дел). Рассматривались самые разные вопросы, среди которых был и польский вопрос. Принято решение создать особую комиссию по разработке основ автономии Польши. Было решено начать призыв новобранцев вместо ратников 2-го класса. И наконец, было признано целесообразным начать сотрудничество с общественностью по снабжению армии [16, с. 137—138].
Прогрессистские круги отмечали, что правительственный проект подходил в этом отношении к первоначальному проекту Комитета государственной обороны, как он намечался в июньских внепартийных собраниях у прогрессистов. Одновременно прогрессисты понимали, что правительственный проект наделял властью лишь председателя Совещания и его местных агентов, представителям же общественности он отводил лишь совещательную роль [17, л. 15]. Однако пункт 12 проекта предусматривал для исполнения распоряжений председателя Особого совещания назначение уполномоченных на места, которым предоставлялось право учреждения региональных совещаний, включавших в себя также представителей местных организаций Всероссийских земского и городского союзов и местного ВПК. Это давало возможность уполномоченным на местах, менее зависимым от руководящих Особыми совещаниями министров, проводить ту политику, следовать которой сочтут необходимым представители региональных представительств общественных организаций.
Николая II под влиянием Николая Николаевича убедили в необходимости контакта с общественностью. Главным при этом условии было устранение нескольких неприемлемых фигур в правительстве. Либералы с неподдельным восторгом встретили это решение Николая II. Ожидалась отставка в ближайшее время и министра юстиции И.Г. Щегловитова, и обер-прокурора Святейшего синода В.К. Саблера (не принимавших участия в совещании 14 июня).
Некоторые историки последовательно считают Николая Николаевича проводником либерального направления. Это не совсем корректный подход. П.Г. Курлов, который сам пострадал по службе от Николая Николаевича, оценивает его в этот период как последовательного монархиста, патриота и человека, лично преданного Николаю II. Во многом чистка министров и правых во власти, например увольнение П.Г. Курлова, была вызвана какими угодно причинами, но не настойчивыми просьбами Николая Николаевича: «Вместе с тем в дознании я нашел один секретный документ, искренно меня порадовавший, — телеграмму великого князя на имя министра внутренних дел князя Щербатова в ответ на его ходатайство об отозвании меня из Риги в августе 1915 года. В этой депеше Верховный главнокомандующий
сообщил названному министру, что он и главнокомандующий армиями фронта очень довольны моей службой, но что им сделано распоряжение об увольнении меня, раз это признается почему-то необходимым» [18, с. 228].
Сложившаяся в начале сессии обстановка патриотического единения в Государственном совете и стремление к сотрудничеству нашли свое выражение в двух коллективных обращениях об образовании двух постоянных комиссий - экономической и по военным сухопутным и морским делам.
30 июля подобное обращение об образовании в составе Государственного совета постоянной Комиссии по военным сухопутным и морским делам подписали 49 членов от различных групп Государственного совета. Под обращением стояло 20 подписей членов группы центра, хотя вопрос был поднят членом правой группы князем А.Н. Лобановым-Ростовским, а также подписи 15 членов правой группы, 5 членов правого центра, 4 членов кружка внепартийного объединения, 4 левых и 1 внепартийного [19, л. 24 б].
Поэтому можно говорить о том, что все группы Государственного совета проявили солидарность и действительно отбросили все партийные разногласия с целью увеличить число комиссий верхней палаты, что снижало значение трех постоянных комиссий (личного состава и внутреннего распорядка, законодательных предположений, финансовой), но способствовало бы скорейшему рассмотрению дел и прохождению их через Государственный совет.
Противоречия возникли только при определении численности вновь образованных комиссий и проведении их в обход Комиссии личного состава и внутреннего распорядка. 5 августа 1915 года предложения Н.Ф. фон-Дитмара (центр) и А.Н. Лобанова-Ростовского (правый) встретили энергичный отпор со стороны С.С. Манухина (центр), но в целом образование этих комиссий признано желательным. Численный состав комиссий (по 30 членов) вошел в противоречие с вновь образуемыми Особыми совещаниями, в состав которых предлагалось ввести 37 членов Государственного совета. Из 196 членов Государственного совета задействованными оказались 152 человека. Н.Э. Шмеман в докладе 10 августа ясно указал: «Следует опасаться, что не окажется достаточного числа лиц, могущих нести обязанности в
постоянных и временных комиссиях и Совещаниях» [Там же. Л. 38 об.]. Поэтому было решено включить в Комиссию по военным сухопутным и морским делам 10 членов, а в экономическую - 15 членов.
Можно констатировать, что в вопросе деловой законотворческой работы в Государственном совете в начале сессии не было никаких разногласий. Но говорить о полном отсутствии интересов у групп Государственного совета к политической работе нельзя. Уже в период, предшествовавший началу летней сессии, отдельные члены Государственного совета развили бурную деятельность по сбору материалов, могущих повлиять на принятие политических решений в верхней палате. Одновременно политические сторонники в Государственной думе в своих выступлениях могли бы использовать конфиденциальную информацию в узкопартийных целях. Члены правой группы Государственного совета (И.Г. Щегловитов, В.М. Андреевский) занимались изучением вопроса о введении подоходного налога и думской редакцией этого закона. Хотя в выступлениях на летней сессии один из лидеров кружка внепартийного объединения В.Н. Коковцов не упоминал имени В.А. Сухомлинова, а в своих воспоминаниях упорно отрицал какую бы то ни было активную политическую деятельность, перед открытием сессии он занимался сбором информации о деятельности бывшего военного министра. Помощь бывшему министру финансов оказывал занимавший эту должность во время войны П.Л. Барк, который снабжал Коковцова секретными сведениями за 1906-1914 годы о расходовании военным ведомством выделяемых ему средств. Так, уже 28 февраля 1915 года в записке Барка предоставлялась полная информация о чрезвычайных кредитах военному ведомству и был поставлен вопрос: «Предпринятая в 1913 и 1914 гг. программа увеличения численного состава армии, рассчитанная к выполнению в течение нескольких лет, естественно должна была изменить все первоначальные расчеты в деле обеспечения запасов. Поэтому не может ли быть нарушения в запасах вследствие несоответствия таковых новой численности армии, для которой запасы эти еще только должны были заготовляться вновь?» [20, л. 17 об.].
Вопрос о бывшем военном министре возник вновь с началом летней сессии законодательных
палат. Под влиянием просочившейся информации о недостаточном снабжении армии они начали требовать наказания виновных. Поднимался этот вопрос и на заседании Совета министров 24 июля 1915 года, причем инициатором его обсуждения выступил И.Л. Горемы-кин. Поддержали Горемыкина в этом вопросе П.А. Харитонов и А.В. Кривошеин, причем последний отметил: «Даже правая группа Государственного совета признала допустимым сделать демонстрацию против Сухомлинова, отказавшись принять его в свои ряды» [21, с. 27]. Сухомлинову пришлось объявить себя внепартийным. Еще жестче ставили вопрос оппозиционные фракции Государственной думы, а П.Н. Милюков 19 июля 1915 года назвал Сухомлинова министром, обманувшим Государственную думу. Из предоставленных Барком сведений явствует, что в Военном министерстве практиковалось не использование военных кредитов, уже предоставленных Министерством финансов. Так, из 88 млн рублей, числившихся на счетах артиллерийского ведомства, к 1 января 1912 года по чрезвычайным сметам на 1909—1912 годы было израсходовано лишь 44,2 млн рублей. Из ассигнований на 1912 год (42 млн рублей) было освоено только 14,6 млн рублей. Например, из денежных средств, числившихся за Санкт-Петербургским окружным артиллерийским управлением (22 млн рублей), к 1 января 1912 года остались неиспользованными кредиты на сумму 9,1 млн рублей [20, л. 61—61 об.]. Но в целом дело Сухомлинова представлялось министрам в конце июля 1915 года недостаточно серьезным. Кривошеин в Совете министров отмечал, что «недостаток снабжения в значительной степени следствие не только нашего, но и всеобщего заблуждения, что война не может длиться долго... Пусть сначала разберется комиссия, а если окажется материал для суда — мы не побоимся поставить и этот вопрос» [21, с. 27].
Вопрос о комиссии тем более интересен, что выступавший за ее учреждение П.А. Харитонов сам был замешан в вопросе о недостатке вооружения русской армии. Харитонов и Коковцов активно выступали в Совете министров перед войной против предложенного военным министром Сухомлиновым запаса в 2348 млн винтовочных патронов и хотели его сократить до 2000 млн штук. Только личное вмешательство
Николая II, согласившегося с мнением военного министра, исправило положение дел. Таким образом, Харитонов не боялся отвечать по суду за свои действия перед войной. Да и трудно было рассчитывать на серьезность обвинений, когда бывшим военным министром 13 марта 1913 года в Совете министров был развернут грандиозный план по увеличению численности русской армии. Сухомлинов испрашивал единовременно 45 млн рублей и ежегодное приращение в 18 млн рублей на увеличение контингента новобранцев в 115 353 человека. Непредвзятые исследователи мобилизации промышленности во время войны не находили особых изъянов в деятельности военного ведомства, отмечая лишь слабую координацию союзников [22, с. 4—5]. Об этом же писал Коковцову в январе 1916 года сам Сухомлинов [23, л. 1—2].
Но следственная комиссия над бывшим военным министром давала возможность показать желание Совета министров сотрудничать с законодательными палатами и одновременно оправдаться Совету министров за его деятельность перед войной. С другой стороны, отдельным министрам с помощью следственной комиссии хотелось повысить свою популярность в общественных кругах во время реорганизации кабинета, так как у верховной власти в лице Николая II завоевать авторитет таким образом не удалось. А.А. Поливанов отмечал, что во время доклада 4 июля 1915 года «в тоне моих слов о достигнутом в последнее время увеличении числа изготовленных снарядов проскользнуло чувство удовлетворения, на что я получил в ответ: „это и ранее имелось в виду"» [4, с. 167]. То есть Николай II осознавал, что Поливанов не причастен к увеличению выпуска снарядов, так как эта работа была проведена еще во время занятия поста военного министра Сухомлиновым. Это же подтвердил и начальник Главного артиллерийского управления А.А. Маников-ский в своей статье в газете «Новое время», отмеченной Н.В. Сухомлиновым. Поэтому объявление Поливановым на закрытом заседании Государственной думы 28 июля 1915 года о назначении Верховной следственной комиссии можно рассматривать как шаг в сторону примирения с Государственной думой на патриотической почве и желание Совета министров и императора Николая II идти на дальнейшие уступки большинству законодательных палат.
В Думе, однако, радость от перемен была недолгой: «Как и всегда, очарованные вначале октябристы очень скоро переменили свои мнения о новых министрах и стали ими недовольны... Поливанов как военный министр был назначен под давлением Родзянко, но дружба его с Гучковым заставила Родзянко говорить о Поливанове через неделю уже, что он не на своем месте» [14, с. 140].
О.Р. Айрапетов пишет: «Первой акцией Поливанова было смещение А.П. Вернанде-ра, он был направлен в Государственный совет. Второй — попытка решения проблемы институционального противостояния между комиссией вел. кн. Сергея Михайловича и ОСО по обороне под председательством военного министра. Уже в конце июня Поливанов счел деятельность комиссии излишней и предложил Сергею Михайловичу вернуться к деятельности генерал-инспектора артиллерии, а комиссию распустить» [6, с. 94]. Это решение было поддержано Николаем Николаевичем-мл. Нужно отметить, что назначение в Государственный совет — это старый прием армейских интриг. Так, П.Г. Курлов описал подобный прием, произведенный Сухомлиновым по отношению к самому Поливанову в 1912 году, и шок Поливанова от такого назначения: «Государь император находился в Крыму, и военный министр во время одной из своих поездок для всеподданнейшего доклада испросил соизволение на назначение генерала Поливанова членом Государственного совета, о чем неожиданно и возвестил последнему на вокзале по приезде в столицу. Можно себе представить, какие мучительные чувства вызвало это сообщение в душе генерала Поливанова, который к тому же, в расчете на явное расположение к нему председателя Совета министров, надеялся быть сам главою Военного министерства» [18, с. 192]. А.И. Спиридович тоже приписывает назначение в Государственный совет А.А. Поливанова открывшимся обстоятельствам связи Гучкова и Поливанова в отношении дела С.Н. Мясоедова в 1912 году [24, с. 104-106].
Главой Главного артиллерийского управления стал А.А. Маниковский. О.Р. Айрапетов отмечает: «Все время, пока Поливанов был министром, в Главном артиллерийском управлении постоянно шли различные проверки и расследования. Их единственным результатом
было создание невыносимо тяжкой атмосферы для работы, найти основания для передачи хоть одного дела в суд не удалось. Фактически с приходом Поливанова в министерство началась чистка ГАУ» [6, с. 94].
А.А. Маниковский в своих воспоминаниях дал этому процессу такую оценку: «Большинство же совещания. состояло из общественных деятелей, которые ставили себе определенную задачу - доказать во что бы то ни стало, во-первых, полную несостоятельность военного ведомства в деле обеспечения армии боеприпасами и, во-вторых, что спасение Родины - в руках только их, общественных деятелей» [25, с. 162].
Маниковский писал, что все, кто выступал против безрассудных высказываний и дел общественности в Особых совещаниях, безжалостно изгонялись из совещания и из управлений как «вредные» люди старого бюрократического режима, неспособные проникнуться новыми веяниями и виновные в поражениях на фронте. Так, когда был уволен ген. Е.К. Смыслов-ский (сотрудник Маниковского) и тот пытался возражать, то Поливанов ответил, что понимает вред от ухода Смысловского, но так нужно, так как Родзянко и Гучков настаивают на этом. Офицера увольняли без всякого обвинения -достаточно было «обоснованных подозрений», о которых обычно упоминали М.В. Родзянко, А.Д. Протопопов, А.И. Гучков или П.Н. Милюков [Там же. С. 163]. То есть будущие политические антагонисты Гучков и Протопопов вместе травили генерала Смысловского точно так же, как через год будут травить самого Протопопова. Идея такой последовательной травли отдельных персон состояла в том, чтобы добиться полной лояльности отдельных государственных структур и получить политические дивиденды.
Примечательно, что такое же увлечение методами «младотурецкой» революции среди полковников Генерального штаба отмечает и А.И. Спиридович: «Ею командовал знаменитый Энвер-паша, младотурок — идеал наших подполковников Генерального штаба, которые лебезили перед Гучковым в ожидании от него будущих революционных благ» [24, с. 60]. Увлечение опытом революции в Турции, приведшей к конституции и прогрессистской диктатуре, осуществленной армией, было естественно для А.И. Гучкова. Известно также, что значительная часть этого предвоенного кружка приняла
активное участие в революции в феврале 1917 года, а многие молодые подполковники и полковники Генерального штаба, сразу поддержавшие революцию и объединившиеся вокруг Гучкова (ставшего военным министром Временного правительства), также назывались «младотурками». П.А. Половцев вспоминал, что наименование «младотурки» еще перед войной применялось к некоторым молодым офицерам Генерального штаба, слишком ретиво проповедовавшим о необходимости всяких реформ. Теперь оно всплыло и шутливо применялось в компании Генерального штаба, объединившейся во время революции в Государственной думе.
Примечательно, что после Февральской революции в России в 1917 году был немедленно использован «младотурецкий» опыт чистки армии от противников нового режима. Сам М.В. Алексеев отмечал негативный опыт чистки Гучковым армии по «младотурецкому» опыту: «Рука великого „реформатора" армии Гучкова вымела из наших рядов в наиболее острую и критическую минуту около 120 генералов на основании более чем сомнительных аттестаций анонимных „талантливых полковников и подполковников". „Реформатор" мечтал освежить командный состав и вызвать „небывалый подъем духа в армии". Последнего не случилось,
к несчастью, а вреда сделано немало...» [26, с. 468—479]. Но то, что такая чистка была проведена, даже несмотря на сопротивление военных кругов, говорит о «младотурецком» опыте достаточно красноречиво.
Увлечение прогрессистских военных и политических кругов России опытом «младотурец-кой» революции весьма показательно. Пережив опыт революции 1905—1907 годов, в которой армия оказалась одной из самых устойчивых сил против широкого общественного движения, российские прогрессистские круги взяли на вооружение идею «бескровной младотурецкой революции», как отвечающую их реформистским идеалам. И если правительство не готово было проводить революцию сверху, на это готова была значительная часть российской военной и политической элиты, имея перед глазами турецкий опыт. К сожалению, для этой части российских политических кругов неудача движения по пути «младотурецкой» революции стала очевидна сравнительно поздно. Февральская революция 1917 года в России, замышлявшаяся как бескровный прогрессистский переворот с опорой на армию, пробудила общественные силы, далекие от идеалов прогрессизма, а интересы народа оказались кардинально отличными от идеалов «младотурецких» кругов в России.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Александр Иванович Гучков рассказывает...: Воспоминания Председателя Государственной думы и военного министра Временного правительства [Текст]. — М.: Вопр. истории, 1993. — 143 с.
2. Деникин, А.И. Путь русского офицера [Текст] /
A.И. Деникин. — М.: Современник, 1991. — 300 с.
3. Сухомлинов, В.А. Воспоминания [Текст] /
B.А. Сухомлинов. — Берлин: Рус. универсальное изд-во, 1924. - 438 с.
4. Поливанов, А.А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника. 1907-1916 гг. [Текст]. Т. 1 / А.А. Поливанов. — М.: Высш. воен. ред. сов., 1924. — 240 с.
5. Берберова, Н.Н. Люди и ложи. Русские масоны XX столетия [Текст] / Н.Н. Берберова. — Харьков: Калейдоскоп; М.: Прогресс-Традиция, 1997. — 400 с.
6. Айрапетов, О.Р. Генералы, либералы и предприниматели: работа на фронт и на революцию [1907—1917] [Текст] / О.Р. Айрапетов. — М.: Модест Колеров : Три квадрата, 2003. — 256 с.
7. Воейков, В.Н. С царем и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта государя
императора Николая II [Текст] / В.Н. Воейков. — М.: Воениздат, 1995. - 430 с.
8. Мосолов, А.А. При дворе последнего императора: записки начальника канцелярии министра двора [Текст] / А.А. Мосолов. - СПб.: Наука, 1992. - 261 с.
9. Григорович, И.К. Воспоминания бывшего морского министра [Текст] / И.К. Григорович. — СПб.: Дева, 1999. - 218 с.
10. Зайончковский, П.А. Самодержавие и русская армия на рубеже ХК-ХХ столетий (1881-1903) [Текст] / П.А. Зайончковский. - М.: Мысль, 1973. - 349 с.
11. Дневники императора Николая II [Текст] / под общей ред. и с предисл. К.Ф. Шацилло. - М.: Орбита, 1991. - 736 с.
12. Родзянко, М.В. Крушение империи [Текст] / М.В. Родзянко. - М.; Л.: Прибой, 1929. - 272 с.
13. Джунковский, В.Ф. Воспоминания [Текст]. Т. 2 / В.Ф. Джунковский. - М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1997. - 688 с.
14. Глинка, Я.В. Одиннадцать лет в Государственной думе. 1906-1917: дневники и воспоминания [Текст] / Я.В. Глинка. - М.: Новое лит. обозр., 2001. - 400 с.
15. Переписка Николая и Александры Романовых [Текст]: В 5 т. Т. 3. - М.; Л., 1922-1927. - 524 с.
16. Данилов, Ю.Н. На пути к крушению: очерки последнего периода российской монархии [Текст]: [пер. с фр.] / Ю.Н. Данилов. - М.: XXI век : Согласие, 2000. - 395 с.
17. РО РГБ. Ф. 260. К. 4. Д. 10.
18. Курлов, П.Г. Гибель императорской России [Текст] / П.Г. Курлов. - М.: Современник, 1991. - 255 с.
19. РГИА. Ф. 1162. Оп. 8. 1915 г. Д. 7.
20. РГИА. Ф. 966. Оп. 1. Д. 15.
21. Яхонтов, А.Н. Тяжелые дни. Секретные заседания Совета министров 16 июля - 2 сентября 1915 года [Текст] / А.Н. Яхонтов // Архив русской революции. Т. 18. - М.: Терра : Политиздат, 1993. -С. 5-136. [Репринт. изд.]
22. Мигулин, П.П. Чем объясняются германские успехи [Текст] / П.П. Мигулин // Новый экономист. — 1916. — № 3.
23. РГИА. Ф. 966. Оп. 2. Д. 15.
24. Спиридович, А.И. Великая война и Февральская революция. 1914—1917 гг. [Текст]. Т. 1 / А.И. Спиридович. — Нью-Йорк: Всеславянское изд-во, 1960. — 301 с.
25. Маниковский, А.А. Боевое снабжение русской армии в войну 1914—1918 гг. [Текст]. Ч. 1—3 / А.А. Маниковский. — М.; Л.: Воениздат, 1920. — 348 с.
26. Мельгунов, С.П. Мартовские дни 1917 года [Текст] / С.П. Мельгунов; предисл. Ю.Н. Емельянова. — М.: Айрис-пресс, 2008. — 688 с.
