CC BY
37
года (атака Израиля по инфраструктуре «Хезболла» в южном Ливане), а затем и в августе - сентябре 2008 г., когда руководство России впервые огласило планы использования ее военно-морскими силами сирийских баз на Средиземном море. Историческое значение имел первый в истории официальный визит президента России в Израиль в 2005 г.
Укрепление роли России в ближневосточном процессе, выстраивание ею системы равноправных отношений как с Израилем, так и с арабскими участниками переговорного процесса, позволили в 2000-2008 гг. восстановить место и роль нашей страны не только в урегулировании ближнево-
УДК 93/94 ББК 63.3
сточного процесса, но и в установлении принципиально новых отношений с важнейшими странами региона - Израилем, Сирией, Иорданией, Египтом. Важным было также сохранение рабочих контактов с США в деле ближневосточного урегулирования, в то время как по ряду других направлений такие контакты шли с большим трудом.
Формирование в 2000-2008 гг. нового курса внешней политики России на данном направлении заложило хорошую основу для дальнейшего укрепления ее позиций в мире, возвращения статуса великой державы на международной арене.
ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ И ВОЕННАЯ САМООРГАНИЗАЦИЯ
БОЛЬШЕВИКОВ В 1920 Г.
А.А. Зайцев, кандидат исторических наук, директор Краснодарского филиала Санкт-Петербургского института внешнеэкономических связей, экономики и права
На основе анализа материалов центральных и региональных архивов автор исследует широко обсуждаемую в современной научной литературе проблему развития повстанческого движения на Северном Кавказе в годы «малой гражданской войны».
Ключевые слова: малая гражданская война, Северный Кавказ, антибольшевистское движение, казачество.
MILITARY-POLITICAL POSITION IN THE NORTH CAUCASUS AND MILITARY SELF-ORGANIZATION OF
BOLSHEVIKS IN 1920
Zaitsev A.A.
Analyzing data from central and regional archives the author probes into the problem of the evolution of the insurrectionary movement in the North Caucasus over the years of anti-soviet rebellions which is widely-discussed in the modern scientific literature.
Keywords: anti-soviet rebellions ("small" civil war), the North Caucasus, anti-Bolshevik movement, cossacks.
Победа большевиков в Гражданской войне выдвинула в качестве первоочередной задачи создание новой системы управления. В соответствии с существовавшей революционной традицией и вполне оформившимися теоретическими представлениями о характере новой власти, идеалом политического устройства большевиками без всяких сомнений считалась республика Советов как наиболее демократическая форма государственного устройства.
Однако переход к непосредственному воплощению в целом прогрессивной идеи в жизнь оказался весьма непростым. Помимо преодоления кризиса системы управления, дезорганизации властных структур, сложившихся в условиях выхода из широкомасштабной гражданской войны, в условиях Северного Кавказа большевикам пришлось особое внимание уделить борьбе с восстаниями, массовым политическим, как его называли коммунисты, и уголовным бандитизмом.
Из-за ряда непопулярных мер большевиков, таких как продразверстка, ликвидация частной собственности, национализация земли, мероприятий карательного характера, в регионе росло и недовольство местного населения, вылившееся в скором времени в широкое вооруженное противостояние части населения и новой власти.
Одним из важных факторов, усиливавших конфронтацию, явилось то, что казачество, в гораздо большей степени, чем население центральной России ориентированное на развитие начал самоуправления, оказалось оторванным от участия в данных процессах. Как ревкомы, так и Советы в большей степени оказались представленными по своему составу иногородними демобилизованными красно-
армейцами и коммунистами. Местные управленцы искренне считали государство «централизованной военно-пролетарской диктатурой», у которой не должно быть оппонентов [1]. Еще одной из причин нараставшего противостояния было то, что все вопросы управления решались жесткими административно-командными методами, «новоявленные партийные функционеры в 1920 г. еще не расставались с оружием, которое им было привычнее, чем перо и бумага» [2].
Подобная ситуация сложилась не только на Северном Кавказе, но и на территории Республики. Так, противостояние советской власти и части горского населения, составлявшего значительную часть населения Кубано-Черноморья, началось сразу после того, как Добровольческая армия отступила с Северного Кавказа. Мобилизации и реквизиции продовольствия, проводившиеся белогвардейцами, сменились продразверсткой и борьбой с религией, навязываемыми Советами. Ответом на это «стали многочисленные восстания зимой 1920-1921 гг., подавленные с помощью Красной армии. Антисоветские выступления охватывали, как правило, целые районы. Восстания не прекращались и после отмены продразверстки, поскольку органы Наркомпрода продолжали «выкачку» продналога с той же жесткостью» [3].
Политика проведения жестких карательных и репрессивных мер по отношению к населению на территории Северного Кавказа оформилась с первых дней становления здесь советской власти, о чем свидетельствуют основные источники этого времени - доклады ревкомов, политических отделов Красной армии и военных комиссариатов. Одними из основных проводников подобной поли-
тики весной - летом 1920 г. стали прежде всего Особые отделы ЧК (объединившие в себе функции фронтовых ЧК и органов военного контроля), опиравшиеся в своей деятельности, направлявшейся и корректировавшейся Реввоенсоветом 9, на кадровый состав 9 армии [4].
Эти органы своими действиями по отношению к коренному населению сыграли особенно негативную роль в нагнетании взрывоопасности общеполитической обстановки, что даже вызвало озабоченность гражданских органов власти. Более того, Особые отделы поставили себя в исключительное положение по отношению к другим органам власти, что и послужило толчком для поднятия этой проблемы на областном уровне.
Так, Новороссийский ревком в своем докладе Кубчер-ревкому от 14 июня 1920 г. о политическом и экономическом положении в Черноморском округе, затронув проблемы «о взаимоотношениях между гражданской и военной властью», главным в докладе поставил вопрос о взаимоотношениях Особых отделов с другими органами власти и их действиях. Отмечалось, что «на смену крикам и жалобам ревкомов на военных, а военных на ревкомы, начали поступать новые жалобы и негодования и военных и гражданских на Особые отделы, которые не желают разговаривать не только с ревкомами, но и с военкомами, заведующими политотделами и начдивами дивизий». Также большую озабоченность ревкома вызвали действия «особистов» по отношению к населению. В докладе отмечалось, что «поведение Особых пунктов настолько грубо и бестактно, что среди крестьянства создалось такое мнение, которое они высказывают на всех перекрестках: «Пришла Красная армия, это значит пришла советская власть, а за ней пришли Особые отделы, это пришли коммунисты, которые будут насаждать коммуну» [5].
Таким образом, весной - летом 1920 г. в регионе шло стремительное нарастание потенциала конфликтности, грозившее самыми серьезными последствиями. В данной связи обозначенные выше волнения ревкомов были вполне обоснованы. Положение советской власти являлось крайне шатким. Поэтому, несмотря на директивы партии о проведении решительных действий, главное было не допустить перегиба в индивидуальном понимании классовой законности и революционного правосознания у большевиков в усугубляющихся с каждым днем взаимоотношениях с населением.
Между тем бесцеремонные действия Особых отделов затронули не только зажиточную часть населения, по которой наносились удары «раскулачивания», но и другие группы, что вызывало беспокойство многих ответработников.
В частности, 14 июня 1920 г. заместитель председателя Ревсовета Кавказской трудовой армии Белобородов поставил вопрос о том, «что по имеющимся сведениям многие ЧК и Особые отделы становятся на путь политической мести к рядовому казачеству, которое хотя бы косвенно было причастно к контрреволюционной власти и активного участия не принимали, несмотря на постановление Центральной власти о категорическом запрещении всякой мести к казачеству». Считая такие действия совершенно недопустимыми, он предложил «немедленно издать директивы ЧК и Особым отделам об их функциях и задачах, и написать несколько агитационных статей по этому вопросу, в которых подчеркнуть, что Советская власть карает только верхушки буржуазии, принимавшие самое активное участие в контрреволюции» [6].
Отмеченные выше проблемы в целом не были исключением из правил политической жизни 1920 года или каким-то особым беспрецедентным произволом местных чекистов. В целом, действия как Особых отделов, так и вообще представителей власти (парткомов, ревкомов) исходили из директив центра и полностью совпадали с взглядами лидеров РКП(б), которые оценивали относительную зажиточность Северного Кавказа, аграрный склад его экономики и преобладание казачьего землевладения, прочные традиции самоуправления как признаки «реакционности» и повод для особенно радикальной ломки всего уклада жизни.
На IX съезде РКП(б) В.И. Ленин утверждал: «После той войны, которую мы выдержали на фронте, должна быть война бескровная...». По отношению к крестьянам Сибири, Украины и Кубани отмечал, что «там пролетариев нет, а если пролетариат и есть, то он развращен мелкобуржуазными привычками... Поэтому нужно выпрямить линию и сделать ее стальной во что бы то ни стало» [7]. «Выпрямляя линию», местные коммунисты в своем большинстве принципиально игнорировали проблему взаимодействия с местным населением.
Неопровержимым доказательством существования данной проблемы стало обращение на нее внимания со стороны части самих партийцев, выразивших понимание тупиковости проводимой политики и предостерегавших о последствиях подобных необдуманных действий власти.
Ярким тому подтверждением является, к примеру, письмо рядового партийца станции Батраки СевероКавказской железной дороги, отправленное 30 июля 1920 г. Я.В. Полуяну. В нем были отмечены тревожные явления в действиях власти по отношению к местному населению, способные привести, по мнению автора письма, к откату в прошлое, к возврату событий начала гражданской войны. В письме отмечалось, что «каждый казак и большинство иногороднего населения (собственники) и в сравнении с центральными губерниями РСФСР у нас на Кубани все кулаки да еще какие, вот тут то и нужна осторожность и осмотрительность дабы не повторилось» как в 1918 г. [8].
Но эта узловая проблема взаимоотношений с казачеством, проблема существования в рамках новой государственной идеологии людей с другим мировоззрением, нравственностью, религиозным самосознанием, так и не стала предметом серьезного анализа, обсуждения. На наш взгляд, она даже в принципе не подлежала решению. Облик врага у большевиков был давно сформирован. Оказавшись в безнадежном положении в разоренной стране, желая любой ценой удержать завоеванную власть, большевистское руководство уверовало в насилие как единственный способ достижения своих планов социалистического переустройства общества по принципу «цель оправдывает средства». Они объявили беспощадную классовую войну всем представителям старого мира.
На фоне растущей напряженности привлекает внимание одно важное обстоятельство - рост неприятия коммунистов при относительно нейтральном отношении к Советской власти как таковой. В частности, в сообщении из майкопского отдела отмечалось, что как в среде бандитов, так и среди населения, характерно разделение советской власти и коммунистов. Уже тогда в ходу был ставший позднее популярным лозунг «Советская власть - без коммунистов». Именно этот лозунг, по словам партийцев, наиболее часто использовался «провокаторами», в целях дискредитации новой власти. Впрочем, сами коммунисты
в полной мере олицетворяли себя с Советской властью. В частности, это нашло свое отражение в стандартных формулировках о «положительном» отношении иногородних к партии и советской власти и контрреволюционности казачества. Как отмечалось на майкопском отдельском съезде представителей комячеек и РКСМ, вызвано это было реквизициями скота и хлеба, отсутствием товарообмена и аннулированием денег [9].
Масштабы растущего сопротивления с лета 1920 г. стали представлять серьезную проблему для армии. Первоначально это было связано с начавшимися повреждениями стратегических объектов, таких как телеграфная связь. В частности, в приказе войскам Кавказского фронта от 4 июля 1920 г. №1114, отданном заместителем командующего фронтом Пугачевым, отмечалось: «По донесению с мест видно, что телеграфная связь сплошь и рядом нарушается умышленными повреждениями проводов и боем изоляторов» [10].
В силу растущего сопротивления большевикам на Северном Кавказе долгое время не удавалось разрешить проблему перехода от чрезвычайных форм управления к конституционным. Отделы управления ревкомов и милиция являлись главными инструментами гражданского управления в сложившейся ситуации. В то же время, вопрос о проведении выборов в Советы сам собою отошел на второй план.
Создание ревкомов на Северном Кавказе проходило согласно «Инструкции по организации революционных комитетов в прифронтовой полосе», разработанной С.М. Кировым. «В населенных пунктах, - говорилось в инструкции, - где население враждебно настроено против Советской власти, в состав ревкомов назначаются исключительно представители подивов и местной организации РКП(б), если таковая имеется» [11].
Поиск путей выхода из создавшейся тревожной обстановки, сложившейся в условиях гражданской войны, требовал от большевиков решительных и оперативных действий. Одной из главных мер стабилизации виделось разоружение населения. Так, уже 3 мая 1920 г. в приказе Куб-черобласткома №25 по отделу снабжения указывалось следующее: «Все оружие, как огнестрельное так и холодное, кому бы оно ни принадлежало должно быть зарегистрировано и учитываемо» отдельскими комиссариатами [12].
Наряду с конфискацией оружия, уже тогда среди основных мер борьбы с бандитизмом и контрреволюцией особое значение приобрели и другие, в частности, метод взятия заложников из определенных групп местного населения.
Параллельно все большее значение приобретало создание различного рода местных вооруженных формирований. К примеру, на Кубани ревкомы начали создавать вооруженные отряды уже в начале весны, пытаясь создавать их из уже проверенных в боях с армией Деникина и бело-зелеными зеленоармейцев Кубано-Черноморской повстанческой красно-зеленой армии. Так, военно-революционный комитет г. Анапы в своем постановлении от 27 марта 1920 г. принял решение создать «из всех зеле-ноармейцев вооруженный отряд, который передать в распоряжение коменданта города» [13].
Еще одним значительным фактором, подталкивающим к формированию альтернативных вооруженных сил с привлечением в дальнейшем для создания таковых даже местного населения, стала война с Польшей, после начала
которой, весной 1920 г., многие воинские части были отозваны на Западный и Юго-Западный фронты. В частности, 1 конная армия покинула пределы Кавказского фронта уже 3 апреля 1920 г. [14].
Но этот процесс имел довольно длительное оформление, и отряды самообороны в целом не могли стать беспрекословными проводниками мероприятий власти в силу слабого контроля со стороны партии и соответственно большой свободы действий. Проблема в целом оставалась нерешенной. Наиболее приемлемым выходом при этом было: формирование Отрядов Особого Назначения (ООН); образование дееспособной милиции; увеличение кадрового состава ЧК и Особых отделов (как и создание отрядов на их основе); дальнейшая «ликвидация политической безграмотности» (придание нужной идеологической направленности) в Красной армии.
Заметим, что и в последующем, после возвращения воинских частей из Польши, именно нестабильная обстановка в рядах Красной армии в значительной степени заставляла большевиков продолжать политику создания и количественного расширения отрядов ОН. Оно осуществлялось не только за счет членов и кандидатов, но и за счет сочувствующих политике партии, а также уже образовывавшихся дружин самообороны, которые необходимо было включить в зону своего влияния и контроля.
Ситуация политической благонадежности в армии являлась главным предметом внимания руководства партии. Показательным в этом плане явилось дело командира сводного конного корпуса Думенко, рассмотренное в мае 1920 г. в Ростове-на-Дону выездной сессией Реввоентри-бунала Республики. Командир и штаб корпуса обвинялись в незаконных расстрелах, антисоветских высказываниях, а также в покушении на жизнь политкомиссара корпуса Захарова и убийстве вновь назначенного политкомиссара Микеладзе. По нашему мнению, поводом для этой части обвинения послужила другая его часть, объявленная в обвинительном заключении Реввоентрибунала, - ограждение себя от политического контроля и препятствие «особому отделу и революционному трибуналу работать по извлечению из корпуса бандитов и контрреволюционеров» [15].
В связи с ухудшением политической ситуации в регионе приходилось и милицию сводить в боевые единицы по подобию воинских частей, вводя казарменное положение. В частности, масштабную реорганизацию стали проводить согласно приказу от 9 апреля 1921 года, требовавшему: «В развитие положения ВЦИК о милиции от 10 июня 1920 г. и Приказа Главмилиции №10 от 15 окт. 1920 г., произвести реорганизацию всех управлений милиций Юго-Востока России на основах красной Армии, для чего вооруженные силы Милиции свести в воинские части. Целью такой реорганизации является создание из милиции боевых единиц» [16].
Однако в целом аппарат милиции, единственными представителями которого в станицах были участковые милиционеры (начальники участков), не в состоянии был еще стать надежной опорой для проведения основных мероприятий по охране общественного порядка и других мероприятий власти на местах. К лету 1920 г., когда «бело-зеленые банды соорганизовались настолько сильно, что пришлось бороться с ними уже с помощью Красной армии», на помощь пришла 34 дивизия [17]. Наряду с этим в короткие сроки была вооружена половина всех коммунистических ячеек.
Однако к этому времени процессы нарастания анти-
большевистского движения начали приобретать массовый характер. Большевикам пришлось бороться с небывалым, со времени борьбы с армией Деникина, противостоянием бело-зеленых, десантами Врангеля, Армией Возрождения генерала Фостикова и пр. В партийных организациях и ревкомах царила паника. Напряженная обстановка создалась и в самом ЦК РКП(б). Еще 3 августа 1920 г. в телеграмме Сталину Ленин писал: «Наша дипломатия подчинена Цека и никогда не сорвет наших успехов, если опасность Врангеля не вызовет колебаний внутри Цека. Из Кубани и Донобласти получаем тревожные, даже отчаянные телеграммы о грозном росте повстанческого движения» [18].
Большевики, оказавшиеся в критической ситуации, начали действовать более активно. В помощь Красной армии в борьбе с Врангелем удалось мобилизовать «30% коммунистов Дона и Кубани» [19].
Эскалация боевых действий обусловила переход к более жестким методам борьбы с повстанцами. Качественного изменения ситуации не произошло и зимой 1920 г. Пожалуй, более явно здесь отмечался лишь рост ограничений в применении воинских частей из-за происходивших в них беспорядков, с одной стороны, при растущем стремлении местных коммунистов переложить решение подобных задач на армию - с другой. Так, к примеру, президиум парткома Ейского отдела на заседании 14 февраля 1921 г. в качестве меры по борьбе с бандитизмом пришел к выводу о необходимости «временно использовать 21-ю дивизию, а этим временем сформировать крепкий и надежный партизанский отряд» [20].
Однако наступивший в сложившихся условиях политический кризис охватил и ряды РКП(б). Апогеем политического кризиса рубежа 1920-1921 гг. стали беспорядки и восстания в частях Красной Армии. Пожалуй, наиболее частыми с конца осени 1920 г. они были на территории Кубано-Черноморской области, что нашло отражение в документах партийных и советских органов.
Таким образом, специфические условия советизации, проходившей в обстановке негативно воспринимавшего
УДК 93/94 ББК 63.3
большевиков казачьего региона, крайне скудного кадрового состава РКП(б) и его неестественного быстрого экстенсивного роста, обусловили значительное возрастание повстанческого движения. С другой стороны, ограниченность сил Красной армии, их переброска на польский фронт, а затем на подавление десанта Врангеля, растущая с осени 1920 г. в связи с непопулярными действиями большевистских властей, неустойчивость многих воинских частей -все это поставило на повестку дня вопрос о переходе к массовым репрессиям с опорой на формирования чрезвычайного характера.
Литература
1. ЦДНИКК. Ф. 1. оп. 1. д. 7.
2. Кузнецов В.А. Организация изучения станицы Дона и Кубани: Дисс. . канд. ист. наук. - Краснодар, 1999.
3. Марченко Г. В. Антисоветское движение в Чечне в 1920-30-е годы // Вопросы истории. - №1, 2003.
4. Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. - М., 1987.
5. ЦДНИКК. Ф. 1. оп. 1. д. 33.
6. ЦДНИКК. Ф. 1. оп. 1. д. 7.
7. Девятый съезд РКП(б). Март - апрель 1920 г. Протоколы. - М., 1960.
8. ГАКК. Ф.Р-158. оп. 1. д. 163 об.
9. ЦДНИКК. Ф. 2815. оп. 1. д. 118; д.14.
10. ГАКК. Ф.Р-158. оп. 1. д. 120.
11. Бугай Н.Ф. Революционные комитеты Дона и Северного Кавказа. 1919-1921 гг. - М., 1979.
12. ГАКК. Ф.Р-756. оп. 1. д. 226.
13. ГАКК. Ф.Р-561. Оп. 1. Д. 9.
14. Гражданская война и военная интервенция в СССР.
15. Красное Знамя. - 1920. - 11 мая.
16. ГАКК.Ф.Р-102. оп. 1. д. 12.
17. ЦДНИКК. Ф. 2815. оп. 1. д. 72.
18. Ленин В.И. Военная переписка. 1917-1922 гг./ Сост.: Л.Б.Виноградова, Е.Ф. Поклонникова. - М., 1987.
19. Филькин В.И. Славный путь борьбы и труда. -Грозный, 1968.
20. ЦДНИКК. Ф. 2280. оп. 1. д. 8.
ВЛИЯНИЕ РУССКОГО СЕЛЬСКОГО НАСЕЛЕНИЯ НА ПРОМЫШЛЕННОЕ ОСВОЕНИЕ СТЕПНОГО КРАЯ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ ХХ В.
Т.Л. Южакова, кандидат исторических наук, доцент, зав. кафедрой правовых дисциплин Славянского-на-Кубани государственного педагогического института
В статье рассматриваются особенности переселенческого освоения крестьянами и ремесленниками степных районов России вXIX-XXвеках. Автором проводится детальный анализ занятости сельского населения Степного края в различных отраслях хозяйства, исследуется промысловая принадлежность различных населенных пунктов юга России в разрезе особенностей сословного состава переселенческих групп.
Ключевые слова: сельское население, ремесла, Степной край, крестьянство, промышленность.
INFLUENCE OF RUSSIAN AGRICULTURAL POPULATION ON INDUSTRIAL DEVELOPMENT OF STEPPES IN THE SECOND HALF OF XIX - BEGINNING OF ХХ CENTURY
Juzhakova T.L.
Features of resettlement development of Russian steppe areas by peasants and handicraftsmen in XIX-XX centuries are considered. The author carries out the detailed analysis of employment of agricultural population of Steppes in various branches of economy; the trade accessory of various towns and villages of the Southern Russia considering features of class structure of resettlements is investigated.
Keywords: agricultural population, crafts, Steppes, peasantry, industry.
