CC BY
55
УДК 93-94
Д. С. Ткаченко
ВОЕННАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ОБРАЗАХ (НА МАТЕРИАЛАХ ТВОРЧЕСТВА БРЮСА БЭРНЗФАЗЕРА)
Статья написана на основе актуального в настоящее время военно-антропологического подхода к изучению военных событий и базируется на авторском переводе английских текстов, благодаря которому в научный оборот впервые вводятся оригинальные иностранные источники личного происхождения, связанные с творчеством военного карикатуриста Брюса Бэрнзфазера. Литературное и художественное наследие, зафиксировавшее
D. S. Tkachenko
фронтовой опыт, приобретенный художником зимой 1914-1915 гг. позволяет поставить вопрос об исследовании не столько истории военных операций, сколько повседневной жизни человека в годы Первой мировой войны.
Ключевые слова: Первая мировая война, Брюс Бэрнзфазер, военная карикатура, военная мемуаристика, военная антропология, военная повседневность.
THE IMAGES OF A WAR ROUTINE (BASED ON BRUCE BAIRNSFATHER'S PAINTINGS)
The article highlights the so-called military anthropology approach to war events studying. It focuses on the author's translations of original English sources related to the British cartoonist Bruce Bairnsfather. His heritage in a form of records and pictures giving his account of life at the front in the first winter (1914-1915)
В конце 1916 года в одном из листков-приложений к русскому сатирическому журналу «Лукоморье» появилась краткая публикация «Юморист траншей» [8, с. 1]. В ней в первый и последний раз в нашей стране промелькнули несколько карикатур, нарисованных человеком, ставшим своего рода легендой. Его имя стоит наряду с другими критиками войны, хотя средства, использовавшиеся автором, были иными: он использовал силу художественных образов, а не слов.
«Присущий англичанам юмор не оставляет их даже среди ужасов современной войны, - писал русский корреспондент в кратком комментарии к опубликованным рисункам. Ярким воплощением этой национальной черты наших союзников является новый крупный юморист, капитан Бэрнзфазер, талантливые карикатуры которого вносят какую-то особую бодрость во все тяжелые положения боевой жизни солдата» [8, с. 1]. Большего о
of the First World War, can provide ground for studying not only the War operations themselves, but the evidence of the everyday life routine in trenches.
Key words: the First World War, Bruce Bairnsfather, war cartoons, war memoirs, war anthropology, war routine.
своем современнике российский корреспондент сказать не мог, так как признание в Англии, благодаря изданию своих рисунков, Брюс Бэрнзфазер получил лишь недавно. Однако резонанс от его работ оказался столь велик, что докатился даже до России.
Глядя на опубликованные рисунки, можно предположить, что редакция «Лукоморья» явно располагала оригинальным английским сборником «Bystander (Наблюдателя)», из которого перепечатала несколько карикатур. Конечно, она внесла коррективы и переводом в отдельных местах явно смягчила «кричащие» подписи. Выбор тематики тех пяти из ста шестидесяти оригинальных карикатур так же показывает серьезную работу русской военной цензуры даже в период предреволюционного состояния нашей страны. Однако это не имело отношения к деятельности самого художника, творившего свои произведения в условиях иной историко-культурной реально-
сти и воевавшего на Западном, а не Восточном фронте.
«Когда Томми уходил на Великую войну, - писал в предисловии к «Фрагментам из Франции» английский издатель, - он шел, улыбаясь и напевая мотивчики, услышанные им дома. Война, - скажут знатоки, - это гимн ненависти, который никогда не может быть облачен в дух легкомысленной шутки... Уверен, что враг будет просто взбешен, если перелистает страницы этой книги. На них дух британского гражданина и солдата, который ненавидит войну так, как можно ненавидеть лишь Ад, вылился в цвета или передан скупым штрихом, чтобы нанести удар по апостолам железа и крови. Здесь Великая война выродилась в ухмылку и отвратительный абсурд. Но это - не веселье легкомысленного зеваки, это юмор того, кто сам прошел через войну.
Капитан Бэрнзфазер был на той «ферме», которая помешена на развороте, под огнем противника выдержал поиски «воронки получше» - те, что изображены на цветной обложке книги, своими глазами наблюдал за исчезновением у окопа «проклятого бруствера», показанном на одной из ее страниц и стригся под обстрелом именно так, как нарисовано на другой. И пройдя через все это, он зафиксировал то, что видел, слышал, чувствовал и нюхал, - то, над чем смеялся» [4, p. 4].
Брюс Бэрнзфазер не только рисовал увиденное, но и вел записи. Их он систематизировал в ряд автобиографических произведений, так же опубликованных в Англии как в годы войны, так и непосредственно после ее завершения [1; 3; 5]. Из них, наибольший интерес представляет книга, изданная в 1916 году, описываюшая пережитое автором зимой 1914-1915 гг. - в самое тяжелое для английского экспедиционного корпуса время, в том числе и мотивы выбора тем для карикатур. Свою книгу автор назвал «Bullets and Billets» -«пули и места картирования» и посвятил ее своим персонажам: «Биллу, Берту и Альфу, что сидели со мной в грязи» [2]. «Я не претендую на особую уникальность своего опыта, -пишет Бэрнзфазер в предисловии. - Многие тысячи пережили то же самое. Я всего лишь сделал запись проведенного здесь времени в том виде, как это представало передо мной» [2, p. 2].
Довоенные годы Бэрнзфазера были типичными для человека среднего класса. Он
родился 9 июля 1888 г. в индийском городе Мюррее в семье колониального офицера Бенгальской пехоты. Как представитель английской обшины, он посешал школу в Индии, а затем был отправлен продолжать учебу в Англии - в город Стратфорд-на-Эйвоне. Достигнув совершеннолетия, молодой человек поступил в армию, но вскоре бросил ее, связав свою жизнь с судьбой художника средней руки. До войны он рисовал типичные для начала ХХ века пасторальные пейзажи и зарабатывал на жизнь изготовлением рекламы для производителей чая, табака и пива. События 1914-18 гг. многое изменили в жизни молодого человека, и «без войны он, скорее всего, никогда и не попытался бы рисовать карандашные рисунки для публикации», - отмечает издатель [4, p. 5].
Начало войны было связано с патриотическим подъемом и молодой человек, ранее бывший «то солдатом, то инженером, то художником», решил вновь вернуться в Вар-викский территориальный полк, который он когда-то бросил. Понесшая в битве на Мон-се потери, английская армия требовала все больше образованных людей и Бэрнзфазер, пройдя ускоренные курсы по подготовке командира пулеметного расчета, в чине лейтенанта в конце 1 914 года был отправлен на Западный фронт [6]. Как отмечает издатель «Фрагментов», художник изначально собирался составлять «частные зарисовки» о войне, но, конечно, и не предполагал, что ему придется рисовать свои произведения на стенах разрушенных сараев, оберточной бумаге и обрывках скатерти [4, p. 5].
Получив распределение, он попал во Фландрию, где в районе леса Плагстрит (Plugstreet Wood), недалеко от городка Ньепп шли ожесточенные позиционные бои. Сразу же по прибытию в часть, Бэрнзфазер был направлен в окопы на передовые позиции.
«Первый день в окопах - это невероятное потрясение, - вспоминал он позднее. -Чтобы получить представление о пережитом, я бы рекомендовал проделать следующую процедуру: Выберите хорошо вспаханное плоское поле в 10 акров плошади, расположенное так, чтобы на него стекала вода со всех окружаю-ших возвышенностей. На нем выройте зигзагообразную канаву в 4 фута глубиной и три шириной со скошенным в одну сторону дном, а внутри отгородите от себя дамбой столько
воды, сколько сможете так, чтобы в распоряжении осталось около сотни ярдов хлюпающей грязи. По ней прокопайте дыру в одном из склонов канавы, ну и поживите в ней месяц на консервах и сухарях. Да, и не забудьте дать инструкцию друзьям стрелять в вас из винчестера каждый раз, как вы случайно высунете голову над поверхностью земли. Здесь-то я и оказался, и надо было как-то устраивать свой быт...» [2, р. 17-18].
В своих рисунках Бэрнзфазер очень точно передает военную повседневность. При этом стоит отметить, что боевая составляющая окопной жизни играла вспомогательную роль в творчестве художника. На его рисунках мы не увидим героические батальные картины, призывающие к подвигу и жертвенности. Война и опасности переданы буднично и предельно рутинно.
Вот, например, солдат-снайпер, высматривающий себе цель во вражеском окопе и призывающий своего товарища полюбоваться, как он сделает «решето из его каски» [4, р. 40].
Вот лихой командир пулеметного расчета (скорее всего, сам автор), призывающий бойца «подождать пока желанная цель не покажется получше» [4, р. 22]. На карикатурах враги представлены в искаженном виде и выглядят чаще всего убогими, небоеспособными толстяками или, наоборот, изможденными до предела. Эти люди не страшны и вызывают у зрителя лишь улыбку сожаления. Подобное видение войны и образы противника целиком отражали заказ военной пропаганды и следование художником официальной идеологии в военное время вполне объяснимо.
Однако в своих мемуарах автор описывал и иные, менее героические эпизоды, свидетелем которых он становился. Вот, например, что он пишет о любопытном явлении
A Maxim Maxim (Пулемет «Максим»)
(названном англичанами «wind up») - массовых ночных нервных срывах, которые происходили у людей, сидящих в окопах и ждущих нападения. «Стрельба становилась все быстрее, а затем вдруг слилась в общий рев, и наступил феномен траншейной войны - паника («wind up») - окопный степной пожар. Все стоят на парапете, а издалека слева накатывается торнадо щелкающих звуков, который нарастает все громче и громче. Через несколько секунд волна прокатывается через нас и идет дальше по фронту, и вот отчетливый стук винтовочной стрельбы уже звучит прямо перед нами. Пули сотнями щелкают по вершинам мешков с песком на парапете, в то время как белые полосы с шипением взвиваются кверху и рассыпаются яркими круглыми огнями света - осветительные ракеты в их лучшем виде.
Любопытная вещь этот «wind up» («паника»). Никогда не знаешь заранее, когда она накроет. Она вызвана исключительно нервами. Возможно, какой-то любознательный немец в паре миль отсюда подумал, что увидел, что кто-то приближается к ограде из колючей проволоки; обменялись несколькими выстрелами, раздались крики, затем все больше выстрелов и криков и вдруг, весь фронт на протяжении в несколько миль подпадает под известную мелодию паники. А на самом деле более чем вероятно, что никого не было рядом с ограждением, да никто даже не имел и малейшего намерения лезть к нему» [2, p. 26].
Чувство томительного ожидания подстерегающей солдата на каждом шагу опасности особенно ярко проявлялось во время артобстрела. Не удивительно, что данной тематике посвящен целый ряд рисунков. Их сюжет примерно один: напуганные и беззащитные люди сидят в ненадежных укрытиях
и гадают - попадет ли в них вражеский снаряд. «Телепатия: два мозга думают одну мысль», -иронизирует по этому поводу Бэрнзфазер на одном из рисунков [4, p. 103]. «Чувство 16-дюймового снаряда», от которого прикованный к своему месту человек не может даже уклониться, представляет он на другом [4, p. 41]. И даже во сне солдат не может отделаться от мысли, что снаряд в любую секунду может проникнуть в его укрытие [4, p. 45]. Особенно удачно чувство безысходности передано в карикатуре с говорящей подписью под ним «А куда летит следующий?» [4, p. 10], где группа оборванных и напуганных солдат пытается спрятаться в ненадежном укрытии от огня тяжелой артиллерии.
Однако на рисунках Бэрнзфазера мы не увидим призывов к панике, так как при всем трагизме ситуации солдаты на фронте честно выполняют свой долг. «Ух ты, кто проделал такую дыру? - спрашивает новобранец старого солдата, разглядывая пробоину от тяжелого немецкого снаряда в стене сарая. «Мыши», - иронизирует бывавший под обстрелом человек в ответ, потешаясь над незнанием вновь прибывших на фронт «столь очевидного» [4, p. 20].
Чувства человека на фронте трудно понять тем, кто остался
«Where did that one go to?» (А куда летит следующий?)
The Same Old Moon (Все та-же старушка луна)
в безопасном тылу - вот лейтмотив другой карикатуры «Все та же старушка Луна». Скучающая по любимому девушка смотрит из окна на небо с мыслью, что луна сейчас светит и на «него». В то же самое время «он», солдат, занятый монтажом ограждений перед окопами, злобно глядя на луну приговаривает: «Эта проклятая луна принесет нам всем смерть» [4, p. 44].
Война, обстрелы и опасность не самое худшее из того, что вынужден был пережить солдат в позиционной войне. На карикатурах Бэр-нзфазера условия жизни в окопах - гораздо большее испытание, на которое обречен человек на фронте. «Я вскоре столкнулся с необходимостью строить землянку, и, конечно, под дождем, -пишет Бэрнзфазер в своих воспоминаниях. -После довольно продолжительного плескания в примитивных окопах по соседству с тем местом, где мы установили пулемет, мы с сержантом обнаружили что-то вроде крытого прохода ко рву, из которого шла коммуникационная траншея. Мы решили использовать этот проход и все устроили следующим образом: вычерпывая жидкую глину, мы проделали в стенах два углубления -одно вслед за другим. Было около 11 ночи, и, проведя последние пять часов в ползании на карачках по разного рода
окопам, я забрался во внутреннее углубление, чтобы поспать. Оно было около 4 футов в длину, 3 - в ширину и 3 - в высоту. ... Ну, вот я здесь -в ужасной глиняной полости, где-то в Бельгии, за много миль от дома -замерзший, насквозь промокший и облепленный грязью. Это был мой первый день и, насколько я понимаю, будущее не несло с собой ничего, кроме повторения вещей подобных, или еще худших. ... В узком пространстве рядом со мной лежали вещи: револьвер и влажная пачка сигарет. Все было здесь холодным, влажным и грязным, а огарок свечи догорал. и реальность в том, что поверхность глиняного потолка лишь в 18 дюймах надо мной, а на другом конце поля находятся немцы, и, похоже, нет ни малейшего шанса покинуть это место, кроме как попав в госпиталь» [2, p. 18].
Образы, навеянные условиями жизни в солдатской землянке («dug-out»), стали сюжетом для многочисленных карикатур. На одной из них старослужащий солдат спрашивает новобранца, как тот провел ночь. «Отлично, -отвечает тот, выглядывая из-под жалкого навеса, - только вот отдохнуть бы теперь» [4, p. 22]. Лучшей карикатурой этого рода стал рисунок, сопровожденный своеобразной стихотворной поэмой «Моя землянка (My dugout)». Надписи вокруг трясущегося от холода солдата гласят: «Что это за склизкая, мрачная нора, в которой я таюсь, как крот, и кляну немцев на чем свет стоит? (Моя землянка)»; Где находится то место, в котором под настилом постоянно прибывает вода, а вместо крыши - сломанная дверь? (В моей землянке)»; «Где это я пытаюсь поспать в промежутках между тревогами, которые вновь заставляют меня плескаться по воде глубиной в 4 фута? (В моей землянке)»; «Где я подхвачу озноб и потеряю свою последнюю медицинскую таблетку и, скорее всего, останусь до тех пор, пока меня
не откопают? (В моей землянке)» [4, p. 11].
Карикатуры художника подчеркивали мысль, что при всей тяжести жизни в окопе, солдату просто некуда из него деваться. Вершиной в творчестве Бэрнзфазера стал рисунок, изображающий солдат, укрывшихся от огня противника в воронке. Один из них замечает своему товарищу по несчастью: «Ну, если ты знаешь воронку получше, то и отправляйся в нее» [4, p. 16]. Интересно, что художник несколько раз переименовывал карикатуру. Сначала он назвал ее «Жители необитаемого острова посреди моря разрушения и опасности», затем - «Наша главная военная мотивация», пока не остановился просто на подписи из диалога солдат [7]. Эта карикатура стала одним из самых обсуждаемых рисунков в творчестве Бэрнзфазера. «Публика увидела и притихла, -описывал очевидец первое появление карикатуры. - Трагикомично, что два человека, вовлеченные в яростный вихрь войны посреди обстрела выясняют вопрос: а мог бы один из них попасть в еще более затруднительное положение? Ни одна другая карикатура на войну в действительности не могла бы задеть так, как образ этих двух опустошенных людей, сидящих в воронке от снаряда» [7].
Свое видение повседневности войны Бэрнзфазер отразил не только в рисунках, но и в описаниях. Так, рассказывая о своей жизни, он считает, что во время позиционного сидения главное - это «попытаться найти что-нибудь, из чего можно развести огонь и сделать все возможное, чтобы удерживать воду подальше от нашей землянки - задача, с которой никто из нас так и не справился. Мой подход к организации жизни в этих условиях - переобуваться как можно чаще. Если для этого не было времени, я пытался испарить воду из своих сапог, держа ноги поближе к печке-ведру. Я всегда сначала наматывал портянки, поверх них надевал пару толстых носков и, наконец, сапоги. Таким обра-
My Dug-Out (Моя землянка)
зом, я всегда мог быстро скинуть пару промокших сапог и носков и надеть запасной комплект, который немного просох у огня. Так, мы и жили: в постоянной сырости, когда не промокали до костей. Мои портянки, которые я менял редко, из-за грязи больше всего были похожи на мотки нугаобраз-ной массы. ... Но больше всего меня донимал холод. Лично я бы лучше перенес отсутствие еды, чем топлива для костра. Огонь любого вида был единственной вещью, которая подбадривала. Сухари были скудными и всегда влажными, и часто можно было услышать замечание вроде: «Подкинь-ка сухарей Билл, огню нужно топливо» [2, р. 29-30].
Бытовые условия солдата, обреченного на жизнь в окопе под открытым небом, с приближением холодных осенне-зимних месяцев становились просто невыносимыми. «День за днем и ночь за ночью мы укрывались от взрывов, читали, говорили и вместе плескались в окопах. Единственным развлечением в дневное время было, сидя на мокрой соломе нашего глиняного укрытия, отковыривать слои грязи со своих размокших сапог или одежды. Событием, которого все с нетерпением ждали, - это прибытие писем вечером. Вновь и вновь мы вылезали из своей землянки и хлюпали вниз по окопу, чтобы сделать какие-нибудь усовершенствования позиций или незаметно оглядеть затопленное водой свекольное поле, на другом конце которого находились немецкие окопы. Изредка в тишине спокойного туманно-
го утра откуда-нибудь из глубины геологических отложений наших жутких траншей звучал обрывок песни, что-то вроде «Старые солдаты не умирают, они просто постепенно исчезают» - и голос, полный усталости ото всего («fed-upness») вдруг резко обрывался» [2, p. 25]. Позиционная война, с точки зрения рядового участника, выглядела как нескончаемое сидение в окопах в грязи. Оно получило яркое освещение в рисунках Бэрнзфазера, лучшим из которых является карикатура с персонажем, сделавшим художника знаменитым - «Старым Биллом». Невозмутимый англичанин старой закалки читает газету и, пытаясь не обращать внимания на мокнущие в луже на дне окопа ноги, необычайно похож на обитателя морского лежбища. «А когда у нас кормят морских львов, Альф?» - иронизирует в его адрес товарищ на карикатуре с говорящим названием: «Привет из зоопарка» [4, p. 64].
Сравнение солдат с представителями животного мира Бэрнзфазер развил в последующих карикатурах. Одна из них -«Зоология войны», где изображен солдат с отросшими вместо рук и ног ластами, сообщает что это -«Фландрский морской лев - почти вымершая амфибия, впервые обнаруженная во Фландрии в зимнюю кампанию 1914-1915 гг. Питается исключительно сливо-во-яблочными консервами и ромом. Кидается на людей, только когда последний заканчивается» [4, p.122].
«Well, if you knows of a better 'ole, go to it» (Ну, если ты знаешь воронку получше, то и отправляйся в нее)
«Happy Memories of the Zoo (Привет из зоопарка)
Другие карикатуры показывают, как изменяются окопы на фронте по мере заполнения их дождевой водой. Например, на рисунке «Коммуникационная траншея (Траншея связи)» изображен унылый солдат, посланный с сообщением. Замерзший человек под дождем стоит по щиколотку в воде, из которой торчат обрывки колючей проволоки и решает «непростую дилемму: рискнуть ли проскочить по поверхности, или так тянуться еще милю?» [4, p. 69].
«Они точно запустят в нас торпеду, если мы проторчим здесь еще», -говорит один солдат другому, стоя в окопе по грудь в воде на карикатуре «Новая угроза от подводных лодок» [4, p. 81]. И это не было чистой выдумкой автора. В своих мемуарах Бэрнзфазер дает описания реальных эпизодов боевой жизни, которые вдохновили его на создание подобных сюжетов. Вот что он пишет о переброске его батальона на новые позиции: «Шел дождь и окоп более чем на три фута был заполнен водой. И люди тем самым были вынуждены стоять по пояс в воде. Парапет перед окопом был ничем иным, как грубой насыпью, которая из-за воды практически не существовала. Их винтовки лежали в месиве впереди. И тем не менее, люди были здесь, принимая все это как необходимую составную часть той «великой игры»: ни ворчания, ни комментариев. Все были промокшими насквозь, а большая часть их припасов находилась на дне окопа ниже уровня воды» [2, p. 75].
Жизнь солдата на фронте состояла не только из пребывания на передовой; время от времени приходила смена, и люди отправлялись на кратковременный отдых в тыл. «После обычного числа томительных дней и не менее томительных ночей, проведенных в описанных мной условиях, пришла очередь для появления нашего сменного батальона, а нашему - отправ-
ляться на отдых в места квартирования. .После ожидания, кажущегося бесконечным, мы услышали бренчание консервных банок, клацанье амуниции, шлепанье ног по грязи и голоса, шепчущие, что «они уже здесь!» Так ты узнаешь, что сменный батальон уже прибыл и собирается занять ваши драгоценные земляные норы. Когда смена завершена, мы вольны идти! Идти на несколько дней отдыха в место расквартирования. Выход из самих окопов занимает долгое время. Сдача позиций и окончательное высвобождение из болота в темноте - длительный процесс, а потом еще надо пройти около мили по местности, которую ты раньше, в дневное время не имел возможности изучить так, чтобы по ней передвигаться. ... Наконец мы вышли на узкую, открытую дорожку, время от времени оглядываясь чтобы посмотреть на яркие сияния осветительных ракет над вершинами деревьев и вскользь подумать о «несчастных чертях», оставшихся позади, чтобы занять наше место и заниматься там тем, что мы делали до них» [2, p. 30-31].
Следует отметить, что в творчестве Бэрнзфазера мы не найдем шаржей на политическую тематику (излюбленный сюжет других карикатуристов), но, несмотря на это, антивоенная составляющая его рисунков прослеживается предельно четко. Она, стала отражением видения войны не только самим автором, но и многими из его сослуживцев. Вот как художник объясняет мотивы создания рисунков: «Во время этих долгих томительных дней я вдруг решил делать зарисовки. ... Я не противился своей страсти и начал с нескольких рисованных карандашом сцен, к которым были добавлены тексты. Шутки насчет нашего жуткого существования стали их содержанием и они составили первые наброски «Фрагментов». Люди из соседнего взвода перерисовали их, и вскоре в разных землянках по соседству я столкнулся с ними - грязными и потрепанными.
The Communication Trench (Траншея связи)
Мое малевание доставляло удовольствие тем, кто жил вместе со мной и тем, кто случалось, навещал нас. Я продолжил, и следующий шедевр стал фигурой солдата, сидящего на дереве и смотрящего вдаль, в то время как под ним группа упитанных немцев высматривала себе жертву, выглядывая из травы за колючей проволокой. Он понимает, что что-то идет не так, но не хочет смотреть вниз. Я назвал это «Дозорный пост» и чувство, передаваемое рисунком было настолько всем нам знакомо, что он вновь имел успех. » [2, р. 62 - 63]. Несмотря на то, что данный рисунок не вошел в сборник, чувство, упомянутое художником, стало сюжетом других карикатур, например «Вот каково на самом деле быть ночью в дозоре» [4, р. 43].
С
ш I
х , ^ т,
ж
,'S
What It Really Feels Like to be on patrol duty at night-time (Вот каково на самом деле быть ночью в дозоре)
Рисунки,отосланные Бэрнзфазером в редакцию «Наблюдателя», не только имели широкий успех среди солдат, но и были уже в 1916 году опубликованы отдельным изданием. Судя по тому, что его тираж в 250 тыс. экземпляров быстро разошелся, многие люди вслед за художником стали считать: война, заставляющая человека пройти через все, изображенное на рисунках, - это то зло, которое надо показывать и современникам, и их потомкам для того, чтобы оно больше не повторилось [6].
Для исследователя же яркие зарисовки и записки очевидца показывают иной пласт Первой мировой войны, не представляют ее с точки зрения армейских операций, а позволяют проникнуть во внутренний мир человека, вовлеченного в глобальный конфликт.
Литература
1. Bairnsfather B. A Few Fragments from His Life. London: The Bystander / Hodder & Stoughton, 1916.
2. Bairnsfather B. Bullets and Billets. London: Grant Richards LTD, 1916.
3. Bairnsfather B. Carry on Sergeant. London: Pub. for «The Bystander» by Hodder and Stoughton, 1927.
4. Bairnsfather B. Fragments from France. London, New York: Knickerbocker Press, 1917.
5. Bairnsfather B. From Mud to Mufti. London, 1923.
6. First World War Art. Bruce Bairnsfather [Electronic resource]. URL: http://spartacus-educational. com/Jbairnsfather.htm (Accessed: 30.09.2015).
7. Mark Warby. 100 Years Ago: Celebrated First World War cartoon makes its debut [Electronic resource]. URL: http://www.centenarynews.com/article/100-years-ago-celebrated-first-world-war-cartoon-makes-its-debut (Accessed: 25.11.2015 ).
8. Юморист траншей / редактор-издатель М. А. Суворин. Новое время, Б.м.; б.г.
