CC BY
49
ВНУТРИСТИЛЕВОЙ АСПЕКТ ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКОГО ПОЛЯ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ В НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ
А.В. Аверина
В статье рассматриваются компоненты функционально-семантического поля предположения немецкого языка в аспекте внутристилевой синонимии. Выявляются условия, при которых в рамках одного функционального стиля возникает стилистическая маркированность элементов высказывания. В случае асимметричности языковой формы и формы общения стилистически нейтральный компонент приобретает стилистическую окраску. Делается вывод о существовании внутристилевого узуса, под которым автор понимает закономерности употребления той или иной формы из ряда синонимичных в определенной форме речи.
Ключевые слова: внутристилевые особенности, форма речи, языковая форма.
Известно, что языковые единицы как составляющие компоненты языковой системы могут обладать абсолютным, а употребляясь в определенном контексте - относительным, или контекстуально обусловленным значением. Подобное наблюдение мы находим в работах таких отечественных лингвистов, как Е.И. Шендельс [1], Ю.Л. Левитов [2],
В.А. Жеребков [3] применительно к исследованию стилистической маркированности грамматических форм и конструкций.
Компоненты фунционально-семанти-
ческого поля, которые мы рассматриваем как функциональные синонимы, также целесообразно рассматривать с этой позиции: как обладающие экспрессивным созначением на уровне языка либо как нейтральные на уровне языка, но стилистически маркированные на уровне речи.
Для функциональных стилей характерна своя семантико-синтаксическая, грамматическая и эмоционально-смысловая доминанта [4-6], однако далеко не все элементы функционально-семантического поля обладают значениями, позволяющими рассматривать их как характерные для употребления в том или ином функциональном стиле.
Большая часть синонимичных средств языка (компонентов одного функциональносемантического поля) употребляется в разных функциональных стилях с одинаковой степенью частотности. Так, например, модальные слова со значением предположения встречаются в текстах художественной и научной литературы, публицистического и разговорного стилей:
1) стиль художественной литературы:
(1) Alt sah es ohne Zweifel aus, uralt; vermutlich hatte die kleine geschlossene Pforte mit ihrer dunklen Holztür schon vor Jahrhunderten in irgendeinen verschlafenen Klosterhof geführt und tat es heute noch, wenn auch das Kloster nicht mehr stand, und wahrscheinlich hatte ich das Tor hundertmal gesehen und bloß nie beachtet, vielleicht war es frisch bemalt und fiel mir darum auf [7];
2) публицистический стиль:
(2) Vielleicht kommen sie bald wieder, die Menschenfreunde aus Europa, um mit ihrer Hilfsmaschinerie wieder gutzumachen, was die Agrarpolitik zerstört hat [8];
3) научный стиль:
(3) Aber selbst wenn man die Sprachen nicht mitzählt, die gegenseitig verstehbar sind (mutual intelligibility) wie etwa Schwedisch, Norwegisch und Dänisch oder Spanisch und Portugiesisch (mit Einschränkungen, vor allem im mündlichen Bereich), vielleicht auch Italienisch und Spanisch, ist die Zahl der Sprachen und damit der potentiellen Sprachbarrieren unglaublich hoch, wenn wir von der hypothetischen Annahme ausgehen, dass alle Menschen mit allen kommunizieren möchten [9];
4) разговорный стиль:
(4) Aber vielleicht hast du auch hierin recht
[10].
Можно также найти немало примеров, которые демонстрируют употребление различных средств для выражения одного и того же значения в тексте одного стиля, более того - одного произведения:
(5) „Sie muss geglaubt haben, dass ich ihn nicht genommen hätte, wenn sie ihn mir angeboten hätte. Aus Gründen der Moral vielleicht oder auch, weil ich ihn für gefährlich gehalten hätte.
Hauptsächlich wohl deshalb. Dabei hätte ich ihn genommen. Er rettete mich” [11].
В приведенном высказывании, состоящем из трех предложений, употребляются различные средства для выражения предположения: модальный глагол müssen в сочетании с формой Infinitiv II полнозначного глагола, модальное слово vielleicht и частица wohl. Во втором предложении выбор конструкции müssen + Infinitiv II обусловлен его семантикой: говорящий выражает высокую степень уверенности, его предположение подкрепляется предыдущим и последующим высказыванием. В третьем и четвертом предложениях употребляется модальное слово и модальная частица: предложения этого типа можно охарактеризовать как неполные - из контекста понятно, что речь идет о догадках говорящего относительно действий жены.
Употребление в тексте одного стиля синонимов для обозначения того или иного смыла можно объяснить по-разному. Так, например, одно из таких объяснений - референция (о стилистическом аспекте референции см. [12]), или повторная номинация [13]. Так, В.Г. Гак рассматривает повторную номинацию на уровне предложения. Ее функциональной особенностью является специфическая стилистическая нагрузка, а в повествовании она выполняет эмфатическую роль - выражение эмоциональной оценки и экспрессивной окраски [14]. Подобный прием усиливает воздействие на читателя.
Таким образом, мы можем говорить о существовании т. н. «внутристилевой синонимии» (заимствуем термин Т.Г. Винокур [15]), под которой мы понимаем разноуровневые средства, однородные в функционально-стилистическом отношении, но различающиеся по таким параметрам, как степень эмоциональной окраски, употребительность в различных формах общения (монолог, диалог), экспликативность / импликативность (объемность / лаконичность) и т. д. Синонимия подобного рода представляет несомненный интерес для исследователей прежде всего потому, что позволяет найти внутристили-стические варианты функционирования структуры и условия, обуславливающие ее стилистическую окраску.
Существует целый ряд однородных по значению и употреблению в одном функциональном стиле языковых средств, выбор ко-
торых варьируется. Так, Г.В. Колшанский справедливо указывает в своей работе на то, что «...сознательный выбор тех или иных языковых средств, нацеленных как бы на осуществление замысла - как можно лучше выразить свою мысль, не есть уже сама речевая деятельность, а оценочная деятельность человека типа стилистической обработки того или иного текста» [16]. А. А. Залевская говорит в этой связи о полимодальности образа мира. Именно полимодальность обеспечивает множественность средств выражения одного и того же значения в пределах ситуации, увязываемых с качественными свойствами объектов реальной действительности при обязательном эмоционально-оценочном отношении - сравнении-переживании [17].
Важной задачей, таким образом, становится выявление факторов, обуславливающих выбор структуры и определяющих специфику ее значения в рамках одного функционального стиля; раскрытие внутристиле-вых особенностей употребления функциональных синонимов.
Попытаемся рассмотреть функционально-семантическое поле предположения в немецком языке во внутристилевом аспекте.
Для анализа мы использовали художественный текст, поскольку язык художественной литературы «отражает общенародный язык с его различными функциональными подъязыками («стилями») и текстовыми стилизациями. Именно это качество языка художественной литературы делает возможным проведение над ним лингвистических наблюдений как над объективным источником данных о строе общенародного языка» [18], в художественном стиле объединяются все стили языка [19].
Поле предположения в немецком языке включает в себя следующие средства для выражения этого значения: модальные слова; модальные частицы; модальные глаголы; формы наклонений; глаголы мнения: glauben, meinen и т. д.; формы времени (Futur I, Futur II); контекст (повествовательно-вопросительные
предложения с отрицанием). Естественно, что предположение как модусная часть высказывания не может выступать отдельно от его диктума, оно возникает и функционирует только во взаимосвязи с ним: может элиминироваться, а может выступать в роли компонента сложного предложения. Помимо
этого категория предположения не может не пересекаться с категорией персональности, поскольку любое предположение принадлежит какому-либо лицу. В результате средства выражения предположения можно разделить на две большие группы по эксплицитности / имплицитности выражения предполагающего субъекта: предложения, в которых он получает какое-либо обозначение, и предложения, в которых предполагающий субъект не назван. На уровне синтаксиса мы получаем следующий парадигматический ряд.
1. Сложное предложение с аксиологическими предикатами:
(6) „Ich glaube“, sagte er einmal, „dass ein Blumenblatt oder ein kleiner Wurm auf dem Wege viel mehr sagt und enthält als alle Bücher der ganzen Bibliothek [10].
Являясь главным предложением в составе сложноподчиненного, предложение ich glaube семантически зависимо от придаточного и не выражает основной мысли. В приведенном высказывании модусная часть (ich glaube) выступает отдельно от диктума (dass ein Blumenblatt oder ein kleiner Wurm auf dem Wege viel mehr sagt und enthält als alle Bücher der ganzen Bibliothek). Предложения, относящиеся к этому типу, назовем предложениями с расчлененной модусной и диктум-ной частями.
(7) Sie lehnte sich zurück. Das weiche Licht unter der Tischplatte erleuchtete ihr Gesicht. “Warum, Ravic? Nachts wird alles farbiger. Nichts erscheint einem mehr schwer, man glaubt, alles zu können, und was man nicht erreichen kann, füllt man mit Träumen aus. Warum?”[20].
В приведенном высказывании для выражения предположения используется аксиологический предикат с неопределенно-личным местоимением man, это предложение мы могли бы отнести к предложениям с нечетко обозначенным модусным субъектом.
2. Простое осложненное предложение:
(8) Dann etwas anderes. Immer mehr, bis wir uns ergeben oder Krieg machen müssen. Da ist es wohl schon besser, gleich [20].
(9) Ravic betrachtete das Paket <...>. Eine Adresse stand nicht drauf. “Ich erwarte keine Pakete. Muss ein Irrtum sein” [20].
(10) Scheinbar. Aber das wird sich wohl bald ändern [20].
(11) Und man brauchte sich vielleicht auch nicht besonders darüber zu äußern, wenn sie nicht so eine wesentliche Rolle bei uns spielten und gerade uns neu gewesen wären - den übrigen waren sie längst selbstverständlich [20].
(12) „Du bist doch Goldmund, nicht? Haben sie dir denn etwas getan, die Lotterbuben?“
[10].
В приведенных высказываниях модусная часть выступает не отдельно от диктумной, а накладывается на нее. Модусный субъект и говорящий - одно лицо, из контекста и так понятно, кому принадлежит высказываемое предположение. Предложения подобного рода обозначим как структуры с нерасчле-ненной модусной и диктумной частями.
Естественно, что при всем том, что мы имеем дело с функциональными синонимами, передающими одно и то же грамматическое значение, в приведенных высказываниях употребляются разные средства выражения предположения потому, что в рамках одного стиля используются разные виды речевой деятельности (монолог - диалог), говорящий по-своему интерпретирует явления действительности, строит свои умозаключения, опирается на конкретные факты либо рисует события в своем воображении.
Сами по себе эти конструкции однородны в эмоциональном и функциональном отношении. Но тем не менее в характере их речевого функционирования наблюдается определенная вариативность.
В зависимости от того, в какой форме речевого общения выступают конструкции с семантикой предположения, мы выделили два типа соотношений языковой формы и формы речи и, соответственно, следующие внутристилистические варианты функционирования структуры.
1. Симметрия языковой формы и внутристилевой формы речи.
а) Форма речи: диалог. Языковые формы: аксиологические предикаты, модальные слова. Отсутствие внутристилевой маркированности.
Описание событий, имеющих место в действительности - говорящий строит предположение, опираясь на конкретные факты:
(13) „Möchtest du in sie zurück?" fragte sie. „Ich glaube nicht, dass ich es könnte. Mein Vaterland hat mich wider meinen Willen zum
Weltbürger gemacht. Nun muss ich es bleiben. Zurück kann man nie” [11].
Предположение базируется на умозаключении говорящего. Такая форма - сочетание аксиологического предиката в главной части предложения с диктумной частью (придаточное предложение) - характерна для диалога.
(14) Sie sah mich an. „Vielleicht stimmt das. Jeder hat mehrere Personen in sich", sagte sie dann [11].
В высказывании содержится предположение, обоснование которому мы находим в последующих рассуждениях.
(15) „Nein", erwiderte sie ungeduldig. „Hat Georg sonst noch etwas gesagt?"
„Das übliche. Drohungen. Was wollte er von dir?" „Dasselbe. Ich glaube nicht, dass er noch einmal kommt” [11].
В приведенном высказывании для выражения предположения используется глагол glauben - героиня романа уверена в том, что ее брат больше не придет, но ее уверенность базируется на интуиции.
В следующем примере внимание читателя акцентируется на субъективности мнения говорящего:
(16) Mach fertig, was du mitnehmen willst. Sage niemand etwas. Niemandem! Ich werde versuchen, mit dem Präfekten zu sprechen. Er scheint ein Mensch zu sein” [11].
Для выражения предположения используется оборот scheinen + zu + Infinitiv. Он позволяет подчеркнуть субъективность ощущений героя.
б) Форма речи: монолог. Языковые формы: конструкция müssen + Infinitiv I (II) полнозначного глагола, модальные слова. Отсутствие внутристилевой маркированности.
Нерасчлененный модус типичен для употребления в монологической речи: читателю понятно, кому принадлежит то или иное мнение относительно вероятности фактов:
(17) Auch von Durants Hospital nicht. Er rief noch das Lancaster an. Die Telefonistin sagte ihm, niemand habe von da seine Nummer angerufen. Es musste also Joan gewesen sein. Wahrscheinlich hatte sie von der Scheherazade aus telefoniert [20].
(18) Der Mann zahlte, als hätte er das Große Los gewonnen. Das veränderte Geld musste ihn endlich überzeugt haben [11].
(19) Helen erwachte nach einer Stunde und ging in die Küche, um Wasser zu holen. Sie kam mit einem Brief zurück, der angekommen war, während wir in Ronco waren. Er musste in ihrem Zimmer gelegen haben [21].
В приведенных высказываниях для выражения предположения используется сочетание модального глагола müssen с формой Infinitiv II глагола sein (17), überzeugen (18), liegen (19).
В последующих высказываниях глагол müssen в сочетании с формой Infinitiv I глагола siegen (20) и формой Infinitiv I глагола kommen (21) выражает предположение с высокой степенью уверенности, базирующееся на конкретных, достаточно убедительных фактах.
(20) Ich verkroch mich und vegetierte. Wie lange würde es noch dauern? Und wie würde es enden? Der Krieg würde kommen, und Deutschland musste siegen. Es war das einzige Land, das voll bewaffnet war [11].
(21) Die Nachrichten über den bevorstehenden Krieg verstärkten sich. Jeder sah, dass Hitler, der sein Versprechen, nur Sudetendeutschland, nicht aber die ganze Tschechoslowakei zu besetzen, sofort gebrochen hatte, nun dasselbe mit Polen begann. Der Krieg musste kommen. Die Bündnisse Frankreichs und Englands mit Polen ließen nichts anderes zu [11].
Конструкция müssen + Infinitiv I (II) того или иного глагола достаточно часто употребляется в монологической речи, когда говорящий рассуждает о возможности наступления того или иного события.
В следующих высказываниях для выражения предположения используется модальное слово vielleicht. Оно также является употребимым в монологе:
(22) Sie glaubte, ich würde mich vor ihr ekeln, wenn ich es wüsste. Vielleicht hoffte sie auch immer noch, sie könne die Krankheit ersticken, indem sie keine Kenntnis davon nähme.
[11].
(23) Ich kam in zwiespältiger Stimmung nach Hause. Vielleicht hatte ich alles verdorben, weil ich die Karte gezeigt hatte; aber ich war im Augenblick entschlusslos gewesen, und je weiter ich ging, um so aussichtsloser erschien mir ohnehin alles [11].
2. Асимметрия языковой формы и внутристилевой формы общения. Форма речи: монолог. Языковые средства: аксиологиче-
ские предикаты в сочетании с неопределенно-личным местоимением man. Наличие внутристилевой маркированности.
Как мы уже заметили выше, в монологической речи, как правило, не используются аксиологические предикаты, поскольку уже из контекста становится понятно, кто именно выражает свое предположение. Использование этих предикатов c последующим намеренным переключением c одного лица на другое стилистически маркировано. Внезапный переход от повествования в первом лице к повествованию в третьем лице приближает ощущения героя, делает их как бы «своими», близкими и понятными читателю. В следующем высказывании сочетание неопределенно-личного местоимения man в сочетании с глаголом glauben позволяет автору во всей полноте передать состояние персонажа: Ра-вик оценивает свои мысли и чувства как сторонний наблюдатель (происходит своего рода деперсонификация). Внутреннее состояние и рефлексия героя передается с точки зрения незримого повествователя, ведущего рассказ:
(24) Er bewegte die Schultern. Herz, dachte er. Herz! Wie es sich öffnete! Wie es sich bewegte! Fenster, dachte er, einsames, leuchtendes Fenster in der Nacht, Widerschein eines anderen Lebens, das sich ungestüm ihm entgegengeworfen hatte, offen, bereit, bis auch er sich öffnete. Die Flamme der Lust, das Elmsfeuer der Zärtlichkeit, das helle, rasche Wetterleuchten des Blutes - man kannte das, man kannte alles, man kannte so viel, dass man glaubte, nie wieder würde die weiche, goldene Verwirrung das Gehirn überschwemmen können -, und dann stand man plötzlich in einer Nacht vor einem drittklas-sigen Hotel, und es stieg wie Rauch aus dem Asphalt, und man spürte es, als käme von der andern Seite der Erde, von blauen Kokosinseln, die Wärme eines tropischen Frühlings, filtere sich durch Ozeane, Korallengründe, Lava und Dunkelheit und stiege jäh auf in Paris, in der schäbigen Rue de Poncelet, mit dem Duft von Hibiskus und Mimosen, in einer Nacht voll Rache und Vergangenheit, unwiderstehlich, unwi-dersprechlich, rätselhafte Erlösung des Gefühls... [20].
Этот прием т. н. «изображенной внутренней речи» [21] с использованием неопределенно-личного местоимения man позволяет сочетать «авторскую» и «персональную»
несобственно-прямую речь. Намеренный переход от четко расчленненого модуса, повествования от определенного лица (личное местоимение + предикат), к модусу с нечетко определенным модусным субъектом (неопределенно личное-местоимение + предикат) служит средством образности. Л.И. Еремина отмечает в своем исследовании, что постепенное усиление образности лица (вплоть до его исчезновения) может стать «стержнем образности» контекста, его образно-стилистической доминантой [22].
В следующем высказывании переход от повествования от первого лица к повествованию от третьего лица с неопределенноличным местоимением man в сочетании с глаголом glauben служит для того, чтобы подчеркнуть, что субъективные ощущения героя характерны не только для него, но и для других:
(25) Ich tat es nicht. Meine linke Hand hielt in meiner Tasche den Paß des toten Schwarz umklammert, als könne mir Kraft daraus zufließen. Ich sagte mir vor, dass es jetzt gleich sei, ob ich mich länger in der Nähe der Grenze aufhielte oder nicht, und daß ich sicherer sei, je weiter ich ins Land hineinführe. Ich beschloss auch, die Nacht durchzufahren. Im Zuge fragte man weniger nach Papieren als in einem Hotel.
Es ist typisch, dass man glaubt, wenn man sich der Panik überlässt, überall seien Scheinwerfer auf einen gerichtet und die Welt habe nichts anderes zu tun, als einen zu suchen. Man hat das Gefühl, alle Zellen des Körpers wollten sich selbständig machen, die Beine wollten ein zuckendes Bein-Reich errichten, die Arme nichts als Abwehr und Schlagen sein, und sogar Lippen und Mund könnten nur noch zitternd den ungeformten Schrei zurückhalten.
Ich schloß die Augen [11].
Само по себе сочетание аксиологического предиката с неопределенно-личным местоимением man может быть связано, с одной стороны, с ощущением неопределенности, отсутствием аргументированности доводов; с другой стороны, мнение говорящего воспринимается как мнение большинства. Личная точка зрения передается в обезличенном виде:
(26) “Du wirst mich auch vergessen”.
“Nein. Du machst mich unruhig. Nein, nie”.
“Man glaubt gar nicht, wieviel man vergessen kann”, sagte Ravic. “Das ist ein großer Segen und ein verdammtes Elend” [20].
В приведенном высказывании мы не находим какой-либо эмоциональной окраски. Расчлененный модус с нечетко определенным модусным субъектом производит впечатление распространенного мнения, это делает его самостоятельным автосемантичным высказыванием в целом отрывке.
Системным синонимам, которые мы рассмотрели в настоящей статье, присущи частичные отступления от общего значения «предположение». Именно этим и оправдывается существование множества грамматических форм для выражения какого-либо значения. Так, модальная частица wohl придает оттенок «уверенность, базирующаяся на осведомленности говорящего»:
(27) „Geholt, dich?" fragte Georg. „Wer hat ihm geholfen?
„Niemand“, sagte Helen. „Du möchtest wohl rasch wieder ein paar Leute verhaften, wie?“ [11].
(28) „Wenn Sie wollen, können Sie ja die Polizei rufen", sagte er und blinzelte mich lächelnd an. „Aber das wollen Sie doch wohl nicht!” [11].
В приведенных фрагментах для выражения предположения используется модальная частица wohl. Говорящий выражает свое предположение относительно событий, которые в действительности не имеют места. Употребляемая в диалоге как одна из реплик, адресованная собеседнику, модальная частица wohl выступает, с одной стороны, в роли отрицательной оценки его «иллюзорных» действий (27); с другой стороны, намеренно подчеркивается, что собеседник по ряду причин не способен к определенному действию, и предполагающий субъект это знает совершенно точно (28). Приведенный пример демонстрирует возможность перераспределения прагматического значения высказывания между всеми частями предложения. Можно заметить, что при употреблении вместо частицы wohl конструкции müssen + Infinitiv I
(II) полнозначного глагола отрицательная оценка теряется, а высказывание становится некорректным:
Du möchtest wohl rasch wieder ein paar Leute verhaften, wie?
*Du mußt wieder ein paar Leute verhaften wollen, wie?
„Wenn Sie wollen, können Sie ja die Polizei rufen“, sagte er und blinzelte mich lächelnd an. „Aber das wollen Sie doch wohl nicht!“
* Aber das müssen Sie doch nicht wollen!
Языковой материал показывает, что существуют определенные закономерности выбора той или иной структуры из ряда синонимичных. Сам по себе диалог как естественная форма общения требует употребления «предикатов мнения», модальных частиц, поскольку это живая форма общения, обсуждение каких-либо фактов, в то время как в монологической речи подобные «вкрапления», тем более если автор намеренно переключается с одного лица на другое, могут быть стилистически маркированными. Наоборот, конструкции, в которых модусная часть «накладывается» на диктумную, характерны для монолога, поскольку уже из контекста понятно, кому принадлежат те или иные размышления.
Стилистическая маркированность грамматических единиц - явление, имеющее место не на уровне языка, а на уровне речи; внутристилевая маркированность проявляется в том случае, если единицы языка не находят своего регулярного выражения в той или иной форме речи.
В результате мы можем сделать вывод, что в рамках одного стиля существует внут-ристилевой узус. Под этим обозначением мы понимаем закономерности употребления той или иной конструкции из ряда синонимичных в определенной форме речи. Соответствие или несоответствие той или иной языковой формы узусу можно трактовать как симметрию / асимметрию языковой формы и формы речи.
Таким образом, мы видим, что выбор говорящим языковых средств определяет не только сфера общения, но и характер излагаемой информации, ситуации и смысл высказывания. Компоненты функциональносемантического поля, объединенные общностью значений, имеют различные сферы употребления, поскольку ситуация определяет содержательную специфику предложения, смысл - его синтаксическую семантику, а она, в свою очередь, влияет на формальную структуру высказывания.
1. Шендельс Е.И. Грамматическая синонимия (на базе морфологии глагола в современном немецком языке): автореф. дис. ... канд. пед. наук. М., 1964.
2. Левитов Ю.Л. Стилистические созначения грамматических единиц на уровне языка и контекста (на материале немецкого языка) // Стилистика художественной речи: межвуз. тематический сб. С. 76-81.
3. Жеребков В.А. Стилистическая грамматика. М., 1988.
4. Ермоленко С.Я. Семантико-синтаксическая доминанта функционального стиля // Функциональная стилистика: теория стилей и их языковая реализация. Пермь, 1986. С. 29-34.
5. Пулатова Г.Д. Грамматическая доминанта типа текста и ее стилистическое использование в современном немецком языке: автореф. дис. ... канд. пед. наук. М., 1982.
6. Кинцель А.В. Психолингвистическое исследование эмоционально-смысловой доминанты как текстообразующего фактора. Барнаул, 2000.
7. Hesse H. Der Steppenwolf. München, 1996.
8. Die Zeit. 2005. № 47.
9. Koller W. Einführung in die Übersetzungswissenschaft. Heidelberg Wiesbaden, 1992.
10. Hesse H. Narziss und Goldmund. Frankfurt a/M, 1975.
11. Remarque E.M. Die Nacht von Lissabon. М., 2006.
12. Фомина Г.А. Стилистический аспект референции // Текст и его компоненты как объект комплексного анализа: межвуз. сб. науч. тр. Л., 1986. С. 110-116.
13. Гак В. Г. Повторная номинация и ее стилистическое использование // Вопр. французской филологии. М., 1972. С. 124-125.
14. Гак В.Г. Повторная номинация на уровне предложения // Синтаксис текста. М., 1979. С. 91-102.
15. Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М., 1980.
С. 64.
16. Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка. М., 1984. С. 136.
17. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М., 2000.
18. Блох М.Я. Теоретические основы грамматики. М., 2004. С. 182.
19. Будагов Р.А. Литературные языки и языковые стили. М., 1967. С. 163.
20. Remarque E.M. Arc de Triomphe. СПб., 2005.
21. Гончарова Е.А., Шишкина И.П. Интерпретация текста. Немецкий язык. М., 2005.
22. Еремина Л.И. Слово и контекст (стилистическое использование грамматической категории безличности в системе художественного текста) // Стилистика художественной литературы. М., 1982. С. 71.
Поступила в редакцию 24.03.2008 г.
Averina A.V. Stylistic aspect of functional-semantic field of assumption in German within one functional style. The article deals with components of a functional-semantic field of assumption in German in the aspect of synonyms within one functional style. The author shows under what circumstances the components of expression assume their stylystic nuances. The practical material shows that they appear if the language structure and the form of communication are asymmetrical. The conclusion is made that there is usage within one functional style which is viewed by the author as laws of usage of this or that form from a number of synonymous ones in a certain form of speech.
Key words: features within one functional style, form of speech, language form.
