CC BY
105
2014 ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА Сер. 2 Вып. 3
ПУБЛИКАЦИИ ПО ДИССЕРТАЦИОННЫМ ИССЛЕДОВАНИЯМ
УДК 94(38).02 Н. А. Шергина
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ПОЛИКРАТА САМОССКОГО
Несмотря на то, что сведений о политико-экономических взаимоотношениях в восточной части греческого мира в архаический период сохранилось незначительное количество, на наш взгляд, в античных источниках содержится достаточно данных, позволяющих проанализировать внешнюю политику самосского тирана Поликрата. Она определялась целым рядом факторов: выгодным географическим положением острова (находившегося на пересечении нескольких торговых путей), сложившимися ранее историческими связями с соседними государствами (например, союзом с Египтом и конфронтацией с Милетом), давними мореходными традициями и личностными амбициями правителя.
Важной особенностью внешней политики Самоса являлись постоянно менявшиеся взаимоотношения с некоторыми греческими полисами — от столкновений, вызванных территориальными претензиями и борьбой за ресурсы и рынки, до взаимного сотрудничества.
Решением целого ряда проблем стало формирование Поликратом сильного флота, основанного на триерах и универсальных кораблях нового типа — саменах, одинаково пригодных как для войны, так и для торговли. Однако территориальная близость к быстро набиравшим мощь крупным восточным державам вынудила Поликрата в конечном итоге отказаться от союза с Египтом и перейти к сотрудничеству с персами. Библиогр. 10 назв.
Ключевые слова: Греция, архаический период, Самос, внешняя политика, тирания, Поликрат.
N. A. Shergina
FOREIGN POLICY OF POLYCRATES OF SAMOS
In spite of small quantity of extant information of political and economic relations in the eastern part of the Greek world in archaic period, from our point of view there are sufficient data from the ancient sources to make it possible to study foreign policy of Samos' tyrant Polycrates. A whole range of factors contributed to it: advantageous geographical situation of the island (it was on the intersection of several trade routes), existing connections with neighboring states (for example, alliance with Egypt and confrontation with Milet), long-standing nautical tradition and personal ambitions of the sovereign. Constantly changing interrelations with certain Greek cities was a significant feature of foreign policy of Samos — from conflicts produced by territorial claims and competition for resources and markets, to mutual cooperation. Quite a number of problems was solved by Polycrates' formation of powerful fleet which was based on triremes and versatile vessels of a new type — samenas, which were equally suitable for war and for trade. However, in the end Polycrates was compelled by territorial proximity to eastern major powers which were rapidly gathering momentum to renounce his alliance with Egypt and switch over to collaboration with Persians. Refs 10.
Keywords: Greece, archaic period, Samos, foreign policy, tyranny, Polycrates.
Шергина Наталья Андреевна — соискатель, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб. 7/9; Postalis.Arka@gmail. com.
Shergina Nataly A. — post graduate student, St.Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St.Petersburg, 199034, Russian Federation; Postalis.Arka@gmail.com
О политико-экономических взаимоотношениях в восточной части греческого мира архаического периода сохранилось незначительное количество сведений. Однако, привлекая целый ряд более поздних античных источников, на наш взгляд, становится возможным проанализировать внешнюю политику одной из наиболее известных личностей этого времени — самосского тирана Поликрата.
Отметим, что внешняя политика Поликрата определялась целым рядом факторов, среди которых выделялись:
1) выгодное географическое положение острова, на котором он установил тиранию,
2) давние мореходные традиции самосцев,
3) сложившиеся ранее исторические связи с соседними государствами,
4) личностные амбиции правителя.
Рассмотрим действие каждого из этих факторов.
Остров Самос находится вблизи побережья Малой Азии, на пересечении нескольких торговых путей (из Греции в Малую Азию, Египет, Левант и Пропонтиду), напротив располагавшегося на материке крупного полиса Милет. Отсутствие каких-либо геоморфологических препятствий давало возможность жителям острова отправлять корабли на все четыре стороны света, а также контролировать часть малоазийского побережья. Такое крайне выгодное территориальное расположение острова позволяло ему играть важную роль одного из естественных центров торговли в восточной части Эгеиды.
Второй фактор (наличие мореходных и кораблестроительных традиций) привел к появлению сильного флота — одного из важнейших рычагов проведения островным государством активной внешней политики. Свидетельства о существовании флота на Самосе в архаический период зафиксированы у целого ряда авторов. Можно утверждать, что в VII в. до н. э. самосцы уже располагали достаточным количеством кораблей, чтобы в случае необходимости даже предоставлять их союзникам, а также продолжали наращивать численность своего флота.
Одним из самых ранних сохранившихся упоминаний о самосском флоте является сообщение Геродота: «лакедемоняне снарядили [войско] и выступили в поход на Самос из чувства признательности, как говорят самосцы, так как самосцы прежде послали им корабли на помощь против мессенцев» (НЛ., III, 47; пер. Г. А. Страта-новского). Этот эпизод, очевидно, нужно отнести либо к Первой Мессенской войне, которая датируется второй половиной VIII в. до н. э., либо ко второй, состоявшейся во второй половине VII в. до н. э.; третья же война (ок. 465-455 гг. до н. э.) явно происходила много позже описываемых событий.
На наличие у Самоса флота на рубеже VIII-VII вв. до н. э. указывает близкое по хронологии свидетельство Фукидида: «Коринфский кораблестроитель Аминокл, который прибыл к самосцам приблизительно лет за триста до окончания этой войны, построил и им четыре корабля» (ТЬие., I, 13, 3; пер. Г. А. Стратановского); поскольку речь шла о Пелопонесской войне (431-404 гг. до н. э.), то это позволяет условно датировать данное событие концом VIII в. до н. э.
О прочности и надежности самосских кораблей и дальности их плавания в архаический период можно судить по рассказу Геродота о неком Колее, который, направляясь в Египет, был отнесен восточным ветром на запад, и, пройдя Геракловы Столпы, прибыл в Тартесс (Ши IV, 152).
Оценивая численность флота, доставшегося Поликрату к началу его правления и впоследствии приумноженного им, мы допускаем, что речь могла идти о многих десятках или даже нескольких сотнях кораблей. Во-первых, известен факт значительного расширения и переоборудования гавани Самоса для стоянки большого числа судов, который традиционно связывают со временем правления тирана. Во-вторых, значительность морских сил, которыми располагал Поликрат, подтверждается той легкостью, с которой он решился на полную утрату части своей флотилии ради решения одной из политических проблем.
По свидетельству Геродота, «Поликрат отобрал граждан, которых особенно подозревал в мятежных замыслах, и послал их на 40 триерах [в Египет], а Камбису предложил не отпускать их назад на Самос» (Hdt., III, 44). Очевидно, что потеря этих кораблей не отразилась сколько-нибудь серьезно на общей силе флота тирана. Заметим, что подобным действием Поликрат решал сразу две задачи — с одной стороны, он продемонстрировал свою лояльность Камбизу, а с другой — значительно разрядил политическую обстановку на острове, избавившись таким образом от недовольных. Этот шаг может свидетельствовать о том, что Поликрат в действительности не отличался той необычайной жестокостью, которую источники аристократического направления приписывали тиранам.
Геродот приводит две версии развития событий: либо еще по пути в Египет, либо вскоре после прибытия туда команды упомянутых кораблей приняли самовольное решение вернуться на Самос. Несмотря на победу в морской битве около острова и удачную высадку на него, они тем не менее потерпели поражение на суше. Возможно, они рассчитывали получить подкрепление от своих сограждан, но этого не произошло, так как жен и детей самосцев Поликрат заключил в корабельные доки в качестве заложников, успешно нейтрализовав таким образом возможность перехода мужского населения на сторону восставших (Hdt., III, 45).
В целом обладание мощным флотом, едва ли не самым сильным в регионе, позволило Поликрату не допустить превращения острова в буферное государство, а, напротив, возвести его в ранг значительной морской державы, с которой необходимо было считаться. Наличие флота помогало Поликрату сохранять независимость острова до тех пор, пока держава персов, армия которой в основном состояла из сухопутных войск, не завладела Финикией и не возникла угроза непосредственного вторжения на остров.
Третьим фактором, в значительной степени определявшим внешнюю политику Поликрата в начале его правления, были сложившиеся исторические связи полиса. Их условно можно разделить на три части: взаимоотношения с малоазийскими государствами, с Египтом и с греческими полисами.
Самос находился в достаточно трудных условиях из-за непосредственной близости к негреческому Востоку, где вследствие значительного размера государств их силы и возможности во много раз превосходили все ресурсы небольших греческих полисов. Также как и Милету, Самосу было необходимо тем или иным образом выстраивать отношения с доминирующей восточной державой: до свержения Креза — с Лидией, а потом — с Персией. Поэтому он вынужден был либо подчиниться материковому соседу, либо вступить в конфронтацию с ним. Сначала Поликрат придерживался второго варианта.
Характерным примером изменения дипломатических отношений под влиянием обстоятельств служат связи Самоса с Египтом. Сотрудничество этих двух государств началось задолго до Поликрата (Ш1:., II, 135; 178). Причем определенную роль могла сыграть близость к этому острову Кипра, над которым Египет приобрел в это время протекторат и с которым Самос также поддерживал отношения. В самосском Герайоне были обнаружены многочисленные кипрские терракотовые и известняковые скульптуры [1].
Усиление Персии привело к созданию четырехстороннего антиперсидского союза, в который вошли Лидия, Вавилон, Спарта и Египет, причем фараон Амасис играл в коалиции ключевую роль. Дипломатические дары, преподнесенные ради скрепления этого союза — чаша, посланная спартанцами Крезу, и панцирь, отправленный в Спарту Амасисом, — сохранялись еще в следующем столетии, подтверждая тем самым его существование и серьезность взаимоотношений.
Важную роль в укреплении союза Самоса и Египта сыграл тот факт, что оба государства были заинтересованы в создании коалиции против Персии. Однако сложившийся антиперсидский союз не был прочным. Его существование осложнялось тем, что сначала от Египта отпал Кипр, а вскоре персы подчинили Финикию.
Общеизвестная новелла Геродота о разрыве отношений с Амасисом (Нё1:., III, 120-125) несет в себе черты, скорее, моралистического рассказа и едва ли достоверно отражает события. Более рационалистическую версию произошедшего приводит Диодор фюё., I, 95, 3): фараон сначала протестовал против жестокого обращения Поликрата с самосцами и иностранцами, приплывавшими на Самос, а в ответ на пренебрежение к своим просьбам разорвал существовавшие ксенические связи.
Наблюдая за продолжающимся усилением Персии, Поликрат предпочел не ждать победоносного вторжения Ахеменидов на остров, а заблаговременно предложил свою помощь персам в завоевании Египта, разрушив, таким образом, долголетний союз с этим государством (НЛ., III, 44-45). Геродот пишет, что «после покорения Гарпагом материковых ионян, островные ионяне, устрашившись подобной же участи, добровольно подчинились Киру» (НЛ., I, 169). Однако мы полагаем, что если такой факт и имел место, то он, скорее, привел просто к установлению протек-торатной формы правления и в рассматриваемый период практически не затрагивал жизнь островитян.
Но если внешняя политика по отношению к Египту большую часть правления Поликрата определялась исторически сложившимися традициями, личными дружественными связями и носила союзнический характер, то отношения со Спартой и Коринфом были значительно более сложными.
Известные археологические и эпиграфические свидетельства предполагают наличие более тесных связей между Спартой и Самосом, особенно усилившихся к VI в. до н. э., чем позволяют предположить историзм и взаимное географическое положение этих государств. Из 360 фрагментов лаконской керамики, зафиксированных в каталоге К. М. Штиббе, не менее 110 (т. е. почти треть) обнаружено на Самосе [2].
От этого времени известны и другие лаконские находки, наличие которых не может быть объяснено только торговлей. Скорее, это вещи, которые самосский аристократ мог получить от своего гостеприимца во время визита в Спарту, или предметы, посвященные спартанским аристократом Гере во время посещения своего са-
мосского ксена. Например, вокруг гривы бронзового льва, найденного в Герайоне и датируемого приблизительно 550 гг. до н. э., написано: «Эумнаст, спартиат, Гере» [3, p. 255-256, note 60-66].
Анализируя причины, явившиеся побудительными мотивами для спартанцев выступить в поход против Поликрата, помимо уже вышеизложенной версии об их поддержке самосской аристократии в силу сложившихся ранее исторических связей, перечислим другие мотивы, высказывавшиеся как античными, так и современными авторами:
1. Страх перед персидским вторжением [4, p. 74 f.].
Данная точка зрения подразумевает, что спартанцы задолго до 491 г. до н. э., когда начались активные военные действия персов в самой Греции, предвидели возможность угрозы со стороны Персии. В пользу этого допущения говорит тот факт, что Спарта заключила союз с Крезом явно на антиперсидской основе, хотя и не успела отправить ему обещанную помощь (Hdt., I, 83), а также позиционировала себя как защитника эллинов против восточного деспотизма еще в 540-х годах до н. э. Против — то, что Спарта тем не менее так и не предприняла никаких шагов для отражения персидской агрессии на запад вплоть до конца 490-х годов до н. э.
2. Враждебность к тирании вообще [5, Bd I, S. 113, Bd II, S. 586 f.].
Эта версия была озвучена еще в античное время (Hdt., V, 92, а1; Thuc., I, 18, 1; Arist. Pol., V, 10, 1312 b 8-10; Plut. Mor., 859b-d).
3. Желание распространить свою гегемонию с материка на море [6, S. 224].
Так как греки не могли противопоставить какую-либо военную силу персам в Малой Азии, то для них важным становилось наличие сильной морской державы, которая властвовала бы на Эгейском море. Поэтому Лаконика была заинтересована в укреплении проспартанской ориентации Самоса. И в более поздний, классический период спартанцы оказывали военную поддержку самосцам, обращавшимся к ним за помощью. В качестве примеров можно привести просьбу «спасти ионян от рабства и помочь им защититься от варваров» трех самосских аристократов к спартанскому царю Леотихиду до начала битвы при Микале (Hdt., IX, 90) и помощь спартанцев восставшим в 441 г. до н. э. против Афин самосцам.
Рассмотрим подробно античные источники, описывающие начало конфликта Спарты и Коринфа с Самосом. По мнению Геродота, поводами к началу открытого военного противостояния послужили захват панциря и чаши у спартанцев, а также освобождение самосцами 300 керкирских мальчиков у коринфян (Hdt., III, 46-48; 54-56). В русском переводе Геродота Г. А. Стратановским указание на время нанесения обиды коринфянам звучит так: «...за одно поколение до этого похода, около [выделено нами. — Н. Ш.] того времени, когда похитили и чашу для смешения вина» (Hdt., III, 48). Отталкиваясь от общепринятой даты осады Самоса в 525 г. до н. э. и принимая во внимание, что греки одно поколение считали равным трети века, мы получаем как наиболее вероятную дату описываемых событий середину VI в. до н. э.
С одной стороны, устанавливается достаточно точное определение времени ограбления спартанцев: чашу похитили за поколение до похода; с другой стороны, вряд ли керкирских мальчиков отправили в Сарды много лет спустя после смерти Периандра, а он умер еще в 585 г. до н. э., т. е. за 60 лет до похода. Значительно больше, на наш взгляд, подходит исправление текста из издания Геродота под редакцией Ф.-Е. Леграна: <тр!,тг|> ye^erj "протерся toû сттратеицато? toútou, <ой> ката 8е тоу
айтоу — «за три поколения до этого похода, не [выделено нами. — Н. Ш.]
около...» [7]. В этом случае обида, нанесенная коринфянам, хронологически увязывается с концом правления Периандра (отстоявшем от времени похода на Самос на три поколения), и наблюдается четкая дифференциация по времени между обоими событиями (сначала освобождение мальчиков, а потом похищение чаши), приведшими к конфликту.
Однако необходимо заметить, что при палеографическом исследовании текста сохранившихся рукописей Геродота не возникает оснований, позволяющих проводить подобную реконструкцию. Эта правка базируется на сообщении Плутарха, который говорит о временном промежутке в три поколения между этими событиями (Plut. De mal. Herod., 859 B, XXII) и наиболее оптимальной хронологической увязке произошедших событий с периодами правления главных действующих лиц.
По нашему мнению, одним из самых трудных во внешней политике Поликрата является вопрос о причинах его конфронтации с Коринфом. Как уже упоминалось, в конце VIII в. до н. э. коринфяне поделились с самосцами инженерными знаниями о постройке триер. Объяснение Геродота, который называет причиной участия коринфян в походе спартанцев против Самоса спасение самосцами 300 керкирских мальчиков, отправленных Периандром для оскопления к Алиатту, нам кажется не убедительным. Как справедливо указывает Плутарх, Коринф едва ли бы мстил за оскорбление, нанесенное его тирану, три поколения спустя после происшествия, более того, этот город должен был быть благодарен за спасение от позора кастрации греков (Plut. De mal. Herod., 859 B, XXII).
Пиратские рейды самосцев вряд ли наносили значительный ущерб интересам торговли Коринфа. Конечно, Бакхиады боролись с пиратством, но в основном это происходило в западных областях Средиземноморья. Значимых торгово-экономических интересов в Эгейском море у них не было. Также нельзя считать основанием для конфронтации защиту Милета, уже ставшего к этому времени частью персидской державы, которая и должна была заботиться о нем.
По нашему мнению, главной причиной, по которой Коринф принимал участие в походе против Самоса, были его союзнические связи со Спартой. Не важно, состояли ли коринфяне со спартанцами в формальном союзе к 525 г. до н. э., в любом случае Спарте как сухопутной державе неизбежно потребовались бы коринфские корабли, чтобы доставить на Самос по морю экспедицию против Поликрата, имевшую весьма значительные размеры (Hdt., III, 54, 1). Поэтому история о 300 керкирских мальчиках является веской причиной участия коринфян в войне только для Геродота, которому было свойственно искать логические объяснения происходившим событиям. При этом греческий историк часто путал причины и следствия или мог подать факты таким образом, что установить существовавшие изначально причинно-следственные связи становилось невозможным.
Если в основе конфронтации Самоса со Спартой лежали в основном политические разногласия, то войны с Милетом практически всегда имели под собой экономическую подоплеку. Это обуславливалось прежде всего их близким друг к другу расположением и, как следствие, необходимостью вести жесткую борьбу за природные ресурсы и рынки сбыта. Зачастую союзники Милета автоматически становились противниками Самоса, и, наоборот, враги Милета — союзниками Самоса. Геродот говорит, что Поликрат «одержал победу над лесбосцами в морской битве, когда
они со всем своим флотом пришли на помощь Милету. Тиран заставил пленников в оковах выкопать ров вокруг стен на Самосе» (Hdt., III, 39).
Поскольку Самос, отделенный от материкового мыса Микале проливом шириной всего 2,5 км, на протяжении античности владел (как и многие другие большие острова) частью территории на побережье Малой Азии (Strab., XIV, 1, 20, p. 639; Ps.-Skylax, 98), это служило дополнительным источником конфликтов с Милетом. Взаимная неприязнь этих полисов была столь велика, что даже признание Милетом в 546 г. до н. э. власти и заключение союза с персидским царем Киром не помешали Поликрату продолжить войну с этим полисом (Hdt., I, 143). Разумеется, среди греческих полисов у Самоса имелись и союзники. Известно о существовании особых отношений с Ферой и Киреной (колонией Феры) (Hdt., IV, 152). Рассмотрение отношений Самоса с полисами Северного Причерноморья выносится за рамки настоящей работы.
Наконец, последним значимым фактором, влиявшим на внешнюю политику Поликрата, были его собственные амбиции. Спектр их достаточно широк, в него входят захваты или разорение территорий, расширение сферы влияния, приумножение личного богатства, осуществление грандиозных построек на Самосе, щедрые подношения богам и прочее. Геродот утверждал, будто бы Поликрат без разбора разорял земли своих врагов и друзей, цинично заявляя, что так скорее можно заслужить благодарность (Hdt., III, 39). Эта новелла имеет, скорее, анекдотичный характер, нежели соответствует истинному положению вещей. Но некоторые исследователи, например Дж. М. Кук, считают, что правление Поликрата — это выдающийся пример политической беспринципности [8, p. 117]. Такая точка зрения, возможно, опирается на рассказ Диодора о том, что беглецы из Лидии были сначала дружески приняты Поликратом, но потом тиран конфисковал их имущество (Diod., X, 16, 4).
Геродот повествует о том, что власть Поликрата распространялась на многие острова в Эгейском море и полисы на материке (Hdt., III, 39). Это свидетельство подтверждается и рассказом Фукидида о подчинении тираном ряда островов. А небольшой остров Рению он захватил и, соединив его цепью с расположенным рядом Делосом, посвятил Аполлону (Thuc., I, 13, 6; III, 104, 2). Скорее всего, таким способом тиран пытался приобрести влияние на ионийцев, ежегодно собиравшихся вместе на праздник Аполлона, поскольку после этого и сам остров, и проводимые на нем празднества находились под его личным протекторатом. Предположительно Поликрат хотел распространить свою власть не только на Киклады, но и на всю территорию Эгейского моря. У нас есть также отрывочные сведения о колонизации само-сцами в архаическую эпоху Нагида и Келендериды в Киликии Трахее, основанных ранее (Pomponius Mela, I, 77, Herodian. De pros. cath., III, 1, p. 402, line 12-15).
Таким образом, с определенными допущениями, можно говорить о существовании державы Поликрата. Английский исследователь Дж. П. Бэррон полагает, что, вероятно, Геродот позаимствовал преувеличение размеров державы Поликрата из льстивых стихов Анакреонта [9, р. 228]. Но если мнение Геродота можно было бы считать гиперболизацией, весьма свойственной этому автору, то упоминания Фу-кидида на эту тему, подтверждающие его, заслуживают внимания. Ведь сын Олора довольно критически относился к «отцу истории», поэтому, если бы он считал, что Геродот в данном вопросе ошибается, то не преминул бы это отметить, не называя его по имени, а упомянув иносказательно.
Еще один античный автор, Гимерий, говорит о Поликрате как «хозяине не только Самоса» (Himer. Or., XXIX, 22-31). Современный исследователь К. М. Бовра полагает, что отголоском завоевания самосцами Родоса может служить фрагмент из стихотворения Анакреонта, в котором тот высмеивает людей Иалиса (Anacr. Fr. 15 D). По мнению ученого, в основе данного отрывка может лежать похвала за Родосскую компанию Поликрату Младшему, которого он считает сыном Поликрата Старшего, разделяя правление самосского тирана Поликрата на две части [10, р. 250]. Совокупность этих фактов подводит нас к выводу, что, по крайней мере по мнению античных авторов, «империя Поликрата» существовала, хотя мы и разделяем точку зрения Г. Берве, согласно которой владение Поликратом островом Родос не доказано [5, Bd II, S. 584-585].
Подводя итоги рассмотрению внешней политики Поликрата, можно утверждать, что приоритеты ее менялись с течением времени, она определялась, как минимум, несколькими факторами, проводилась целенаправленно и в целом достигла поставленных результатов. На раннем этапе отношения тирана с другими государствами определялись исторически сложившейся до того ситуацией: он поддерживал полученные им от своих предшественников военный союз с Египтом и конфронтацию с малоазийскими державами и Милетом, унаследовал флот и традиционное для сильного островного государства занятие пиратством.
Используя имеющиеся у него средства и выгодное географическое положение Самоса, развивая торговые отношения с другими регионами, а также умело подбирая союзников, Поликрат сумел значительно увеличить морские силы, фактически сформировав сильный флот, основанный на триерах и универсальных кораблях нового типа — саменах (стацаша), одинаково пригодных и для войны, и для торговли. Новый фактор позволил превратить остров в сильнейшую морскую державу.
Важной особенностью внешней политики на этом этапе являются постоянно менявшиеся взаимоотношения с некоторыми греческими полисами: от столкновений до взаимного сотрудничества. На завершающем этапе своего правления во внешней политике тирана стали преобладать личные амбиции, выражавшиеся в попытках распространить свое влияние на всю Эгеиду путем прокламирования собственной связи с божественными культами. Им был предпринят целый ряд шагов, направленных на приумножение собственного богатства и владычества. Необходимость сохранения независимости и целостности своего государства, а также тиранической формы правления и растущая внешняя военная угроза со стороны территориально близкой крупной восточной державы вынудили Поликрата, проявив гибкость и расчетливость, кардинально изменить отношения с некоторыми бывшими соратниками и заключить союз с персидским царем Камбизом. Как это часто бывает, правление сильной харизматичной личности неизбежно сменяется упадком: после смерти Поликрата около 522 года до н. э. Самос становится частью державы Ахеме-нидов, а в дальнейшем подданным афинян.
Источники и литература
1. Schmidt G. Samos VII. Kyprische Bildwerke aus dem Heraion von Samos. Bonn: Rudolf Habelt Verlag GmbH, 1968. 146 S., 128 Taf.
2. Stibbe C. M. Lakonische Vasenmaler des sechsten Jahrhunderts v. Chr. Amsterdam: North-Holland Publishing Company, 1972. 290 S., 98 Taf.
3. Cartledge P., Jeffery L. H. Sparta and Samos: A Special Relationship? // The Classical Quarterly. 1982. Vol. 32, N 2. P. 243-265.
4. Austin M. M. Greece and Egypt in the Archaic Age // Proceedings of the Cambridge Philological Society. 1970. Sup. II. 74 p.
5. Berve H. Die Tyrannis bei den Griechen. München: C. H. Beck, 1967. Bd I — 509 S., Bd II — 796 S.
6. Hasebroek J. Griechische Wirtschafts- und Gesellschaftsgeschichte bis zur Perserzeit. Tübingen: Verlag von J. C. B. Mohr (Paul Siebek), 1931. 296 S.
7. Hérodote. Histoires / ed. Ph.-E. Legrand. Vol. III. Paris: Les Belles Lettres, 2003. 294 p.
8. Cook J. M. The Greeks in Ionia and the East. London: Thames & Hudson, 1924. 268 p., 76 fig.
9. Barron J. P. The Sixth-century Tyranny at Samos // The Classical Quarterly. 1964. Vol. 58. P. 210-230.
10. Bowra C. -M. Polycrates of Rhodes // The Classical Journal. 1934. Vol. 29, N 5. P. 375-380.
Статья поступила в редакцию 15 февраля 2014 г.
