CC BY
1518
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА КИТАЯ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Владимир ПАРАМОНОВ
кандидат политических наук, независимый эксперт (Ташкент, Узбекистан)
Алексей СТРОКОВ
независимый эксперт (Ташкент, Узбекистан)
Олег СТОЛПОВСКИЙ
независимый военный аналитик (Ташкент, Узбекистан)
Введение
На протяжении более чем 130 лет Китай рассматривал Центральную Азию (ЦА) лишь в контексте общего комп-
лекса китайско-российских и китайско-советских отношений. Внезапный распад Советского Союза и появление в Центрально-
Азиатском регионе независимых государств поставило Пекин перед необходимостью формирования совершенно нового вектора внешнеполитической стратегии.
Анализ действий Китая в ЦА на протяжении уже почти 20 лет позволяет выделить 3 основных этапа в развитии его внешней политики.
1. 1992—1995 годы.
2. 1996—2001 годы.
3. 2001 год — настоящее время.
■ Первый этап приходится на начало 1990-х годов. В это время китайское руководство осмысляет новые реалии, сложившиеся в регионе, устанавливает и расширяет дипломатические контакты, формирует атмосферу доверия и договорно-правовую базу, а также пытается раз-
решить накопившиеся проблемы безопасности.
■ На втором этапе, начавшемся в середине — конце 1990-х годов и захватившем большую часть 2001 года (до событий 11 сентября), формируются механизмы и институты многостороннего взаимодействия с участием КНР, а также расширяется китайское экономическое присутствие в ЦА.
■ Третий этап начинается с событий 11 сентября 2001 года и характеризуется небывалым доселе ростом активности Китая и переходом к «наступательной» политике, призванной кардинально переломить развитие ситуации в ЦА в свою пользу.
Первый этап (1992—1995 гг.)
В начале 1990-х годов Китай был вынужден решать целый ряд крайне сложных задач внутренней и внешней политики. В условиях заметного охлаждения отношений с Западом, жестко отреагировавшим на тяньаньмэньские события 1989 года, падения коммунистических режимов в странах Восточной Европы и распада СССР китайскому руководству «третьего поколения» во главе с Цзян Цзэминем было крайне важно не допустить ревизии существующей в КНР политической системы1.
Главной целью внешней политики Пекина в начале 1990-х годов было формирование максимально благоприятной международной среды и создание «пояса стабильности» по всему периметру китайской границы, чтобы обеспечить успех социально-экономических реформ. И внешнеполитическая деятельность КНР в это время отличалась чрезвычайной осторожностью и гибкостью; в ее основу легла концепция «24 иероглифов», разработанная патриархом китайских реформ Дэн Сяопином2.
По сути, это была своего рода «стратегия выжидания», которая в условиях неопределенности ситуации в мире (в том числе и на постсоветском пространстве) позволяла
1 С 1949 года (после создания КНР) в стране сменилось несколько поколений руководителей. «Первое поколение» связано с именем Мао Цзэдуна, «второе» — Дэн Сяопина, «третье» — Цзян Цзэминя; с 2002 году страну возглавляет представитель так называемого «четвертого поколения» — Ху Цзиньтао.
2 Концепция базируется на следующих постулатах: хладнокровно наблюдать, сдержанно реагировать, твердо проводить курс, скрывать возможности и выигрывать время, никогда не пытаться лидировать и всегда быть способным добиться некоторых результатов (см.: Каменное П.Б. Китай в XXI в. Глобализация интересов безопасности / Под ред. Г.И. Чуфрина. М., 2007. С. 54).
Пекину выиграть время и с наименьшими издержками реагировать на изменения на глобальном и региональном уровнях.
Политика Китая
Китай традиционно рассматривал ЦА в качестве зоны жизненно важных интересов России, чью гегемонию в регионе он не пытался оспаривать на протяжении более чем 130 лет. Распад СССР и появление новых независимых государств, а также спешный «уход» (если не «бегство») России из ЦА были для Пекина полной неожиданностью. Теперь он столкнулся с необходимостью формировать новый, центральноазиатский вектор внешней политики.
Однако в силу соображений стратегического характера (внутренних и внешних) и непредсказуемости ситуации в регионе Китай не был готов проводить здесь какие-либо активные и «наступательные» внешнеполитические действия. Поэтому Пекин пытался максимально дистанцироваться от «внутренних проблем» ЦА и сосредоточиться на решении наиболее общих задач развития китайско-центральноазиатских отношений, таких как налаживание дипломатических контактов, урегулирование совместно с Россией комплекса вопросов безопасности, выработка согласованных подходов к проблеме уйгурского сепаратизма.
Все это требовало скорейшего формирования договорно-правовой базы и создания атмосферы доверия между КНР и государствами ЦА. В этой связи Китай одним из первых объявил о признании стран региона и в начале 1992 года установил дипломатические отношения с Узбекистаном (2 января), Казахстаном (3 января), Таджикистаном (4 января), Кыргызстаном (5 января) и Туркменистаном (6 января).
Институты
В начале 1990-х годов Китай предпочел взаимодействовать со странами ЦА в двустороннем формате. Это позволило заложить основы сотрудничества, изучить особенности ситуации в каждом из государств региона и максимально быстро достичь конкретных результатов в решении фундаментальных проблем китайско-центральноазиатских взаимоотношений (прежде всего в сфере безопасности).
Что касается институционального сотрудничества КНР со странами ЦА, то первым шагом здесь следует считать создание в октябре 1992 года в Минске (Беларусь) рабочей группы в составе объединенной делегации России, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и делегации Китая (так называемая формула «4+1»), которая занялась решением комплекса проблем безопасности; ее работа на постоянной основе обеспечила предпосылки для создания межгосударственного объединения, получившего название «Шанхайской пятерки» (1996 г.).
Безопасность
Сразу же после установления дипломатических отношений с государствами ЦА Китай выступил инициатором переговорного процесса по наиболее важным для себя про-
блемам в сфере безопасности, связанным с высоким уровнем военного присутствия в приграничных районах и ростом проявлений уйгурского сепаратизма. В этой связи первоочередной интерес для КНР представляли Казахстан и Кыргызстан, имевшие наиболее протяженные участки границы с Китаем; на территории этих двух стран также проживала значительная уйгурская диаспора.
Уже в первой половине 1992 года начались двусторонние консультации с Алматы и Бишкеком по вопросам спорных территорий и демаркации границ. Осенью того же года начались переговоры по всему комплексу пограничных вопросов между представителями Китая и объединенной делегацией России, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана.
При этом Китай стремился заручиться политическими гарантиями того, что руководства государств региона окажут ему содействие в борьбе с уйгурским сепаратизмом, который с распадом СССР стал рассматриваться Пекином в качестве одной из серьезных угроз национальной безопасности (уйгурская диаспора на территории центральноазиатских стран насчитывала от 300 тыс. до 500 тыс. чел.).
Экономика
В начале 1990-х годов экономические связи Китая со странами ЦА только зарождались и ограничивались исключительно торговлей в незначительных масштабах; в 1992— 1995 годах ежегодный товарооборот составлял 360—512 млн долл. (см. табл. 1).
Таблица 1
Торговля Китая со странами ЦА (1992—1995 гг.) (млн долл.)
ГоД Товарооборот Поставки из Китая в ЦА Поставки в Китай из ЦА
1992 422 276 146
199З 512 244 268
1994 З60 2З5 125
1995 486 285 201
П р и м е ч а н и е: данные таблицы неполны: не учитывается китайско-туркменский и китайско-таджикский товарооборот из-за отсутствия соответствующей информации. Однако это обстоятельство не меняет общей картины, так как объемы китайско-туркменского и китайско-таджикского товарооборота в указанные годы были крайне незначительны.
И с т о ч н и к: Азиатский банк развития со ссылкой на национальные статистические органы стран ЦА (Key Indicators of Developing Asian and Pacific Countries Asian Development Bank, 2002).
V ----^
Торговля (в том числе и так называемая челночная) в то время велась в основном с Казахстаном и Кыргызстаном, с которыми Китай имел прямое транспортное сообщение; именно из этих государств осуществлялся реэкспорт китайской продукции в остальные страны ЦА и Россию.
Результаты политики Китая
Ввиду того что в начале 1990-х годов внешнеполитическая линия КНР по отношению к ЦА находилась в стадии формирования, результаты оказались достаточно противоречивы.
С одной стороны, Китаю удалось добиться определенных успехов: был заложен фундамент взаимоотношений, которые начали строиться «с чистого листа».
С другой стороны, в первой половине 1990-х годов Китай был крайне осторожен и не проявлял особого интереса к развитию институционального и экономического сотрудничества со странами ЦА. Кроме того, ввиду сложной международной обстановки вокруг самого Китая Пекин опасался испортить отношения с Москвой, что тормозило процесс нормализации отношений с ЦА3.
Политика стран ЦА
В начале 1990-х годов государства ЦА, безусловно, осознавали неизбежность и необходимость взаимодействия с такой крупной региональной (и к тому же ядерной) державой, как КНР. Кроме того, Китай был одним из первых государств, признавших суверенитет центральноазиатских республик и установивших с ними дипломатические отношения. Однако в то время страны региона не считали сближение с Китаем приоритетным направлением своей внешней политики.
■ Во-первых, основные надежды на выход из кризиса они в то время возлагали на Россию4, Запад, а также наиболее развитые и близкие по культуре государства исламского мира. Китай просто не рассматривался в числе ключевых партнеров, так как его экономика была еще слаба, а модель развития не столь привлекательна.
■ Во-вторых, страны ЦА весьма настороженно воспринимали стремление КНР к сотрудничеству. Во многом это было обусловлено опасениями возможной экспансии (демографической и территориальной), подкрепленными исторической памятью о непростых периодах взаимоотношений с Китаем.
■ В-третьих, начавшийся процесс суверенизации и «медовый месяц» отношений с Западом и исламским миром побуждали государства ЦА поскорее избавиться от идеологических догм ушедшей социалистической эпохи, в то время как в Китае руководящая роль по-прежнему принадлежала коммунистической партии.
Именно поэтому в начале 1990-х годов китайское направление не было приоритетным для стран региона, которые, в первую очередь, были заняты решением внутренних
3 После распада СССР Китай был заинтересован в нормализации отношений с Россией в целях создания надежного «стратегического тыла», урегулирования спорных вопросов, в первую очередь, — пограничных. Россия, в свою очередь, также остро нуждалась в стабильности и предсказуемости отношений с Китаем, протяженность границы с которым составляет около 4 300 км. Во многом «именно конструктивный настрой на сотрудничество уже в самом начале 90-х гг. позволил Пекину и Москве решить самые болезненные вопросы в двусторонних отношениях» (Чуфрин Г.И. Проблемы безопасности во внешней политике Китая. М.: Институт мировой экономики и международных отношений РАН, 2005. С. 148—149).
4 Скорее по инерции, чем из реально складывающейся на тот период времени ситуации в самой России.
проблем, связанных в основном с распадом СССР; кроме того, в то время у стран ЦА еще не сложились механизмы концептуального восприятия внешнего мира.
* * *
В целом же для периода начала 1990-х годов характерны осторожное выстраивание отношений Китая с государствами ЦА и попытки совместно с Россией решить ключевые проблемы, большинство из которых досталось в наследство от СССР. Подобный внешнеполитический курс оказался наиболее разумным, поскольку позволил заложить основы партнерских отношений КНР с РФ и странами ЦА, а также создал устойчивые предпосылки для дальнейшего расширения китайского присутствия на постсоветском пространстве.
Второй этап (1996—2001 гг.)
Во второй половине 1990-х годов Пекин был вынужден кардинально пересмотреть целый ряд принципиально важных элементов своего внешнеполитического курса; во многом это было обусловлено обострением ситуации вокруг Тайваня (1995—1996 гг.) и очередным витком китайско-американского противостояния, а также финансовым кризисом в Юго-Восточной Азии (1997—1998 гг.). Вполне вероятно, что в свете этих событий китайское руководство пришло к выводу, что без активной, «наступательной» внешней политики страна не достигнет масштабного прорыва в экономическом развитии, и, кроме того, окажется крайне уязвимой в эпоху глобализации и формирования однополярной системы международных отношений под эгидой США.
Таким образом, во второй половине 1990-х годов основным приоритетом внешней политики КНР стала выработка и реализация новых подходов для «обретения страной статуса великой державы, которая структурирует международную систему, а не просто реагирует на происходящие в ней процессы»5.
К середине — концу 1990-х годов Пекин наряду с решением задач внутреннего развития стал отдавать приоритет внешней политике, которая должна была «не просто пассивно поддерживать благоприятные внешние условия для китайских реформ, но и активно препятствовать кому бы то ни было в стремлении помешать подъему Китая»6.
Перед КНР стояли важные задачи поиска союзников, наращивания усилий по формированию и укреплению межгосударственных альянсов, а также созданию многосторонних институтов, в деятельности которых Китай мог бы претендовать на статус одного из лидеров.
Политика Китая
Во второй половине 1990-х годов, руководствуясь глобальными и долгосрочными соображениями, Китай заметно активизировал центральноазиатское направление своей
5 Мамонов М. Стратегия «профилактики опасности» во внешней политике КНР // Международные процессы (Россия), сентябрь — декабрь 2007, № 3 (15) [http://www.intertrends.ru/fifteen/003.htm].
6 Там же.
внешней политики, отказавшись от «стратегии выжидания» в пользу «стратегии постепенного проникновения» в регион; КНР была крайне обеспокоена проблемами безопасности и социально-экономического развития, существующими на приграничных с ней территориях.
В Китае прекрасно понимали, что центральноазиатские государства чрезвычайно уязвимы для транснациональных угроз и прежде всего международного терроризма, исламского радикализма и экстремизма, а также наркотрафика. Перманентная нестабильность в соседнем Афганистане во второй половине 1990-х годов привела к росту активности в ЦА различного рода экстремистских организаций религиозного, террористического и националистического толка. Особое беспокойство у Пекина вызывал продолжающийся рост уйгурского сепаратизма: экстремистские структуры все чаще использовали террористические методы борьбы и вели активные наступательные действия в СУАР и на территории Центрально-Азиатского региона.
Кроме того, в середине 1990-х годов было подтверждено наличие значительных запасов нефти и газа в ЦА и на Каспии, что существенно повысило значимость региона для Китая с точки зрения удовлетворения растущих потребностей его экономики. Таким образом, появилась необходимость четко обозначить долгосрочный энергетический интерес Китая к ЦА и смежным пространствам.
В этой связи ЦА стала вызывать все больший интерес и в контексте реализации программы ускоренного развития центральных и западных провинций Китая7. Используя фактор географической близости, Пекин рассчитывал задействовать ресурсно-сырьевой потенциал региона и продвинуть на центральноазиатские рынки китайскую продукцию, стимулируя экономический рост своих «национальных окраин».
Институты
Опираясь на апробированный в первой половине 1990-х годов механизм взаимодействия в рамках рабочей группы «4 + 1», Пекин в 1996 году совместно с Москвой инициировал создание «Шанхайской пятерки» — нового института регионального сотрудничества в сфере безопасности. В организацию вошли Китай, Россия, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан. Позже к списку участников присоединился и Узбекистан. В 2001 году на ее базе была создана Шанхайская организация сотрудничества (ШОС).
Безопасность
По мере нарастания транснациональных угроз для региона сотрудничество КНР со странами ЦА становилось все более предметным. Уже к концу 1999 года было налажено взаимодействие по линии спецслужб и правоохранительных органов, что в условиях активизации деятельности уйгурских сепаратистов в Синьцзяне и ряде стран ЦА было достаточно актуально для Китая.
После попыток вооруженного прорыва в 1999 и 2000 годах на территорию Узбекистана и Кыргызстана боевиков Исламского движения Узбекистана (ИДУ) Китай начал
7 Еще в середине 1980-х годов диспропорциональность регионального развития Китая стала очевидной проблемой, причем не только социально-экономической, но и политической, так как она вела к росту сепаратизма.
оказывать центральноазиатским государствам военно-техническую помощь, и за короткий по историческим меркам срок сотрудничество КНР со странами ЦА в сфере безопасности приобрело партнерский характер. Таким образом, к концу 1990-х годов Пекин сумел наравне с Москвой стать своего рода гарантом формирующейся в ЦА системы региональной безопасности.
Экономика
Во второй половине 1990-х годов был придан значительный импульс развитию экономических отношений между КНР и странами ЦА. Это в первую очередь выразилось в увеличении масштабов китайского торгового присутствия в регионе. Высокие объемы торговли с Китаем стали характерны уже не только для Казахстана и Кыргызстана, но и для Узбекистана.
В 1996—2000 годах товарооборот Китая с центральноазиатскими государствами вырос по сравнению с первой половиной 1990-х годов примерно в два раза и находился в пределах 580—1 050 млн долл. (см. табл. 2).
Таблица 2
Торговля Китая со странами ЦA (1996—2000 гг.) (млн долл.)
Товарооборот I Поставки из Китая в ЦA I Поставки в Китай из ЦA
1996
674*
357*
317*
1997
699*
365*
334*
1998
588
390
198
1999
733
350
383
2000
1 041
611
430
■--------------------------------------------------------------------------------------\
‘Данные неполны. Цифры объемов торговли в 1996 и 1997 годах приводятся без учета ’ китайско-туркменского и китайско-таджикского товарооборотов из-за отсутствия соответствующей информации. Однако это не меняет общей картины китайско-центральноази атской торговли, так как объемы китайско-туркменского и китайско-таджикского товаро-оборотов в указанные годы были все еще крайне незначительны.
И с т о ч н и к: Азиатский банк развития со ссылкой на национальные статистические органы стран ЦА (Key Indicators of Developing Asian and Pacific Countries, Asian Development Bank, 2002).
В то же время структура торговли стран региона с Китаем все более отчетливо складывалась по принципу «сырье в обмен на готовую продукцию»: государства ЦА экспортировали в КНР в основном энергоносители, химическое и текстильное сырье (хлопковое волокно, шелк-сырец, кожевенное сырье), металлы и даже их лом. Следует отметить, что данные поставки играли далеко не последнюю роль в программе экономического освоения и развития внутриконтинентальных (центральных и западных) территорий Китая.
В свою очередь, экспорт из КНР в ЦА состоял в основном из товаров широкого потребления, которые в значительной степени насыщали потребительские рынки ряда государств региона.
Одновременно с расширением торговых связей Пекин впервые четко обозначил свой интерес к проектам по добыче и транспортировке нефти из Казахстана. В 1996 году Китай принял участие в реализации проекта по добыче нефти в Актюбинской области (западная часть Казахстана); это событие стало одним из первых серьезных успехов КНР в развитии отношений со странами ЦА в сфере энергетики.
В 1997 году президент Казахстана Н. Назарбаев и премьер-министр КНР Ли Пэн подписали соглашение о строительстве нефтепровода «Атасу — Алашанькоу»; 60%-ю долю в проекте получила Китайская национальная нефтяная компания (КННК).
Помимо этого Китай начал проявлять активность в развитии транспортных коммуникаций между СУАР и ЦА. В частности, предполагалось строительство автодорожных магистралей и железнодорожной линии «Китай — Кыргызстан — Узбекистан». По замыслу Пекина, все эти проекты должны были сыграть важную роль в развитии экономики Синьцзяна.
Результаты политики Китая
Во второй половине 1990-х годов политика Китая в отношении ЦА, характеризующаяся решительными и активными настроем, стала приобретать все более четкие контуры. Кроме того, реально оценивая свои возможности (тогда они были довольно ограничены), Китай сделал главную ставку на тандем с Россией, которая, со своей стороны, также проявила заинтересованность в развитии стратегического сотрудничества с Пекином; началось формирование общего подхода двух держав к вопросам региональной безопасности.
Однако переход Китая к более активной политике в ЦА имел противоречивые последствия.
С одной стороны, был осуществлен прорыв в развитии сотрудничества практически по всем ключевым направлениям. С другой — сложился крайне деформированный формат экономических отношений, при котором торговля между ЦА и КНР осуществлялась по принципу «сырье в обмен на готовую продукцию»: китайская проектно-инвестиционная активность была нацелена исключительно на сырьевые секторы экономики стран региона и формирование соответствующей транспортной инфраструктуры по вывозу сырья и завозу готовой продукции.
Кроме того, в 1990-х годах у Китая еще не было достаточных финансовых ресурсов даже для развития СУАР, не говоря уже о ЦА; он объективно не мог стать «локомотивом» экономического развития региона.
Политика стран ЦА
Со второй половины 1990-х годов центральноазиатские государства стали придавать гораздо большее значение китайскому направлению своей внешней политики.
■ Во-первых, в условиях нарастания влияния негативных тенденций, вызванных как внутренними проблемами, так и нестабильной ситуацией в Афганистане,
страны региона были вынуждены более активно искать внешних гарантов своей безопасности. В качестве перспективного партнера рассматривался Китай, который и сам проявлял встречный интерес. Что касается России, то она была еще крайне слаба как в военном, так и в экономическом плане, а ее политика нередко отличалась непоследовательностью.
■ Во-вторых, из-за практически полного прекращения традиционных поставок товаров широкого потребления из России и других постсоветских республик государства региона были вынуждены существенно расширить объемы импорта аналогичной продукции китайского производства, которая отличалась дешевизной и была доступна для широких слоев населения.
Наибольший интерес к развитию торговых связей с Китаем традиционно проявляли Казахстан и Кыргызстан, которые не только насыщали свои рынки дешевой китайской продукцией, но и извлекали дополнительную прибыль из ее реэкспорта в остальные страны региона (главным образом, в Узбекистан) и даже в некоторые области России; тем самым стимулировалось увеличение объемов экспорта товаров из КНР (в том числе и поощрялась и «челночная» торговля).
■ В-третьих, страны ЦА все больше рассматривали КНР в качестве перспективного инвестора; в 1997 году для привлечения китайских финансов в проекты по освоению углеводородных месторождений и транспортировке нефтегазового сырья Казахстан подписал с Китаем договор о строительстве нефтепровода в СУАР, а в 1998 году приступил к его проектированию.
* * *
В целом период с середины 1990-х по 2001 год стал переломным в китайско-центральноазиатских отношениях. Пекин, определивший приоритеты своей политики в регионе, приступил к их последовательной реализации (причем абсолютно не демонстрируя свои политические амбиции); основное внимание было сосредоточено главным образом на формировании системы региональной безопасности, а также на продвижении экономических интересов Китая.
Другой характерной особенностью политики Китая стало усиление взаимодействия с Россией, особенно в сфере безопасности; если в начале — середине 1990-х годов Китай все еще признавал право России на доминирующее влияние в регионе, то к концу 1990-х годов Пекин стал рассматривать Москву как равноправного партнера в ЦА.
Третий этап (2001 г. — настоящее время)
В начале XXI века произошли новые «корректировки» внешней политики КНР, предусматривающие проведение еще более активного и наступательного курса, направленного на отстаивание национальных интересов. Изменения характера внешнеполитической деятельности Китая во многом было обусловлено нестабильностью международной обстановки после событий 11 сентября 2001 года, а также усилением военно-политического и экономического влияния Соединенных Штатов и их ближайших союзников.
Военные операции в Афганистане и Ираке и стремительное расширение присутствия США в регионах, расположенных в непосредственной близости от китайской территории, были восприняты Пекином как возможные рычаги военно-политического воздействия на КНР. Основной стратегической целью Китая становится достижение баланса сил по всему периметру своих границ и в зонах исключительного интереса страны.
Корректировка подходов к реализации внешнеполитического курса совпала по времени с процессом обновления политической элиты Китая и приходом к власти «четвертого поколения» руководителей во главе с Ху Цзиньтао8.
Одной из важнейших причин усиления активности и «наступательности» внешней политики Китая является то, что новая плеяда китайских политиков получила в наследство гораздо более устойчивое и сильное как в военном, так и в экономическом плане государство.
Политика Китая
После событий 11 сентября 2001 года произошла трансформация статуса ЦА: регион больше не рассматривается как периферийный и приобретает для Китая все большее стратегическое значение; центральноазиатское направление стало рассматриваться в контексте всего комплекса внешнеполитических усилий КНР на глобальном уровне.
Кроме того, Пекин остро нуждался в гарантированном доступе к сырьевым ресурсам региона, в первую очередь нефтегазовым, а также к его потенциальным транзитным возможностям. Серьезной помехой в осуществлении этих планов могло стать стремление Вашингтона к политическому, экономическому и военному «переформатированию» ЦА.
Поэтому, следуя своей политике расширения влияния в ЦА, Пекин сделал основной акцент на укрепление ШОС и дальнейшее развитие двусторонних связей; стремительный рост экономики позволял Китаю задействовать значительные финансовые ресурсы для реализации различного рода проектов, а также поддержки стабильности социально-политических систем, существующих в регионе.
Институты
Рассматривая ШОС как основной механизм, позволяющий «держать руку на пульсе» процессов в ЦА и гарантирующий защиту от возникновения в регионе антикитайско-го альянса, Пекин попытался усилить сплоченность организации, укрепить ее международный имидж и существенно повысить значение экономической составляющей сотрудничества. Для этого Китай совместно с Россией выступил за привлечение в ряды ШОС
8 Передача власти от Цзян Цзэминя к Ху Цзиньтао (он моложе Цзян Цзэминя на 16 лет) готовилась заранее и происходила постепенно. Еще в 1998 году Ху Цзиньтао стал «вторым человеком» в государстве, заняв пост заместителя Председателя КНР, а в 1999 году он был назначен еще и заместителем председателя Центрального военного совета Центрального комитета Коммунистической партии Китая. На состоявшемся в ноябре 2002 года XVI съезде КПК Ху Цзиньтао был избран новым Генеральным секретарем компартии (вместо Цзян Цзэминя).
новых стран: в 2004 году в состав Организации на правах наблюдателя вошла Монголия, а в 2005 году — Иран, Пакистан и Индия9.
Расширялись и сферы межгосударственного взаимодействия. Так, в 2004 году была создана Региональная антитеррористическая структура (РАТС) с Исполнительным комитетом в Ташкенте. Несколькими годами позже в рамках ШОС были сформированы и начали функционировать Деловой совет и Межбанковское объединение. Основная задача этих подструктур, в которых доминирует КНР, состоит в эффективном координировании усилий финансовых и предпринимательских кругов с последующим планомерным внедрением проектов в различных отраслях экономики.
Начиная с 2006 года Пекин внес еще ряд предложений по стимулированию экономического сотрудничества в рамках ШОС, касающихся, в частности, формирования зоны свободной торговли и создания региональной транспортной инфраструктуры. Кроме того, Китай стал активно поддерживать вступление стран — членов ШОС в ВТО: как считают в Пекине, это должно способствовать росту взаимной торговли товарами и услугами.
Безопасность
Несмотря на всю неоднозначность ситуации, связанной с появлением в ЦА американских военных баз, Китай сохранил прежний курс на расширение взаимодействия с государствами региона в сфере безопасности как в рамках ШОС, так и двустороннем формате; с 2004 года началось активное сотрудничество КНР и центральноазиатских стран в рамках РАТС (ШОС).
Заметно увеличилось и количество совместных мероприятий. Как представляется, Китаю удается увязывать уровень, интенсивность и масштабы сотрудничества в сфере безопасности с реализацией крупных экономических проектов в странах региона.
Экономика
Проводимая Китаем политика наращивания своего присутствия в регионе проявилась, прежде всего, в значительном росте масштабов торговли, а также в существенном увеличении объемов финансовых вливаний и заимствований.
За период 2001—2008 годов товарооборот между КНР и ЦА вырос примерно в 13— 14 раз, составив порядка 20,2 млрд долл.; в 2009 году его объемы несколько снизились (это связано с последствиями мирового финансово-экономического кризиса), однако подобные изменения следует рассматривать, скорее всего, как временное явление (см. табл. 3).
В то время как страны ЦА являются источником сырьевых ресурсов, Китай все больше закрепляет за собой роль поставщика готовой продукции. По итогам 2008 года доля сырья в поставках из стран ЦА в Китай составила около 91%; более 68% приходится
9 В 2006 году заявку на статус страны-наблюдателя подавала также Беларусь, однако она получила отказ по той причине, что «не является азиатской страной». В июне 2009 года на саммите ШОС в г. Екатеринбурге было принято решение предоставить Шри-Ланке и Беларуси не применявшийся ранее в практике Организации статус «партнера по диалогу».
Таблица 3
Торговля Китая со странами ЦA (2001—2009 гг.) (млн долл.)
Товарооборот I Поставки из Китая в ЦA I Поставки в Китай из ЦA
2001
1 478*
856*
622*
2002
2 798*
1 569*
1 229*
2003
3 305 (4 100)
1 911
1 394
2004
4 337 (5 848)
2 545
1 792
2005
6 630 (10 294)
3 982
2 648
2006
10 796 (13 350)
6 338
4 458
2007
16 038 (20 576)
9 571
6 467
2008
20 170 (27 845)
11 553
8 617
2009
17 721 (23 648)
10 878
6 843
Г
* Данные приводятся без учета китайско-таджикского товарооборота из-за отсутствия соответствующей информации. Однако все это не меняет общей картины китайско-центральноазиатской торговли, так как китайско-таджикский товарооборот был незначительным.
И с т о ч н и к: Данные за период 2000—2001 годов — Азиатский банк развития со ссылкой на национальные статистические органы стран ЦА (Key Indicators of Developing Asian and Pacific Countries, Asian Development Bank, 2002); данные за период 2002—2009 годов — The Economist Intelligence Unit со ссылкой на национальные статистические органы стран ЦА (Kazakhstan: Country Report. London: The Economist Intelligence Unit, June 2003, June 2004, June 2005, June 2006, June 2007, June 2008; March 2009, March 2010; Kyrgyzstan: Country Report. London: The Economist Intelligence Unit, June 2003, June 2004, June 2005, June 2006, June 2007, June 2008, March 2009, March 2010; Tajikistan: Country Report. London: The Economist Intelligence Unit, June 2003, June 2004, June 2005, June 2006, June 2007, June 2008, March 2009, March 2010; Turkmenistan: Country Report. London: The Economist Intelligence Unit, June 2003, June 2004, June 2005, June 2006, June 2007, June 2008, March 2009, March 2010; Uzbekistan: Country Report. London: The Economist Intelligence Unit, June 2003, June 2004, June 2005, June 2006, June 2007, June 2008,
March 2009, March 2010); данные в скобках за период 2003—
2009 годов — Министерство коммерции КНР.
V ------4
на энергоносители, около 15% — на черные и цветные металлы, примерно 6% — на химическое и около 2% — на текстильное сырье.
Наряду с расширением торговли продолжали возрастать проектно-инвестиционная активность КНР и масштабы кредитования наиболее значимых сегментов эко-
номики региона; если в конце 1990-х годов китайские финансовые ресурсы в ЦА составляли менее 1 млрд долл. и направлялись исключительно в нефтегазовую отрасль Казахстана, то за первые восемь лет XXI века их объем вырос более чем в 18 раз, достигнув к началу 2009 года, согласно расчетам автора, порядка 18 млрд долл. (включая примерно 9,6 млрд долл. прямых инвестиций, 2,1 млрд долл. кредитов и 6,3 млрд долл. приобретенных активов).
Весьма показательно и то, что даже в условиях мирового кризиса Китай продолжал активизировать финансово-экономическую деятельность в ЦА, связанную в первую очередь с предоставлением дополнительных кредитов10 и скупкой активов в ключевых отраслях экономики региона.
Результаты политики Китая
Переход к «наступательной» политике в ЦА после 11 сентября 2001 года позволил КНР существенно усилить свои позиции, однако достигнутые результаты по-прежнему носят крайне противоречивый характер с точки зрения долгосрочных интересов как государств региона, так и самого Китая.
С одной стороны, крупным прорывом явилось укрепление ШОС и превращение ее в многопрофильный институт межгосударственного сотрудничества. Китай получил уникальную возможность принимать непосредственное и, главное, легитимное участие в жизни ЦА, став к тому же одним из основных гарантов формирующейся системы региональной безопасности.
С другой стороны, по-прежнему сохраняется формат китайско-центральноазиатских экономических отношений, установившийся в 1990-х годах; структура торговли складывается по принципу «сырье в обмен на готовую продукцию». Более того, происходит дальнейшее закрепление данного механизма посредством реализации китайских проектов, преимущественно в сырьевых отраслях стран региона, а развитию инновационнопромышленных связей должного внимания не уделяется.
Политика стран ЦА
В начале XXI века во внешней политике всех без исключения стран ЦА китайское направление становится все более приоритетным, что, как представляется, связано с дальнейшим укреплением и развитием ШОС.
Россия все еще продолжает оставаться основным партнером стран ЦА, однако сотрудничество с Китаем дает странам региона новые возможности для дипломатического маневра между Москвой и Пекином при отстаивании своих национальных интересов.
10 В апреле 2009 года по результатам визита в Пекин президента Казахстана достигнута договоренность о предоставлении республике китайского кредита в размере 10 млрд долл., включая 5 млрд долл. для нефтегазовой отрасли (для ведущей казахстанской нефтегазовой корпорации «КазМунайГаз»). В июне 2009 года Китай подписал пакет соглашений с Туркменистаном, согласно которому Пекин обязался выделить Ашхабаду дополнительный целевой кредит в размере 3 млрд долл. на освоение крупнейшего в стране газового месторождения «Южный Иолотань». Кроме того, на пленарном заседании ШОС в г. Екатеринбурге в июне 2009 году председатель КНР Ху Цзиньтао объявил о беспрецедентном решении Пекина выделить центральноазиатским государствам — членам ШОС кредит в размере 10 млрд долл. для поддержания национальных экономик в условиях мирового финансово-экономического кризиса.
Растущая заинтересованность государств ЦА во взаимодействии с Китаем особенно заметна в экономической сфере; наиболее ощутимых результатов в данном направлении добился Казахстан. Астана уже договорилась с Пекином о механизме финансирования целого ряда крупных проектов, причем не только в нефтегазовой отрасли, но и в таких важных сегментах национальной экономики, как металлургия, телекоммуникации и информационные технологии.
Руководство Туркменистана также относится к Китаю как к приоритетному экономическому партнеру. В декабре 2009 года было завершено строительство первой ветки газопровода «Туркменистан — Китай», проложенного по территориям Узбекистана и Казахстана, а в 2010 году начались поставки природного газа в КНР.
Отмечается рост интереса к экономическому взаимодействию с Китаем и у Узбекистана, прежде всего в нефтегазовой отрасли. Кроме того, республика старается привлечь китайских инвесторов для участия в проводимой ею программе широкомасштабной приватизации крупных экономических объектов, но пока безрезультатно.
Что касается Кыргызстана, то он, как и прежде, заинтересован в транзите китайских товаров широкого потребления.
Для Таджикистана Китай важен в первую очередь в кредитно-финансовом плане, поскольку собственные возможности республики сильно ограничены, а надежды на масштабные инвестиции из России пока не оправдались.
Выводы
Главным направлением внешнеполитической стратегии КНР на современном этапе по-прежнему остается обеспечение благоприятных внешних условий для дальнейшего развития страны и превращения ее в мировую державу, и сотрудничество с ЦА играет далеко не последнюю роль в осуществлении этих планов.
Тем не менее в 1990-х годах внешнеполитические шаги Пекина были достаточно осторожны и в значительной степени скоординированы с Москвой; они ограничивались, в основном, региональным контекстом.
Однако в первом десятилетии XXI века центральноазиатское направление стало рассматриваться в качестве составной части всего комплекса внешнеполитических усилий КНР на глобальном уровне; кардинальные изменения в международной обстановке придали китайской политике в регионе наступательный характер.
Немаловажную роль в активизации политики КНР в ЦА сыграл процесс обновления правящей элиты Китая и приход к власти политиков «четвертого поколения»: по сравнению со своими предшественниками они более амбициозны, прагматичны и жестки в отстаивании национальных интересов. Новые китайские руководители уже меньше склонны «оглядываться на Россию», принимая решения в отношении стран ЦА; кроме того, они не могли позволить себе «молча наблюдать» за усилением в регионе США и их союзников11.
В то же время политике КНР в ЦА присущи и серьезные недостатки, главным из которых является рассмотрение региона в качестве сырьевого придатка китайской экономики. Усиление присутствия Китая в регионе напрямую связано с наращиванием про-
11 Как представляется, китайские политики старого поколения (Дэн Сяопин, Цзян Цзэминь) в значительно большей степени были склонны считаться с интересами России, нежели нынешние руководители «четвертого поколения». Это связано с тем, что политическое мышление прежних китайских лидеров формировалось в основном до 1960-х годов — в период союзнических отношений между КНР и СССР. К тому
ектно-инвестиционной активности (в первую очередь в сырьевых отраслях), развитием трубопроводных и других транспортных проектов (по «вывозу сырьевых ресурсов»), а также соответствующим кредитно-финансовым и политическим содействием.
На сегодняшний день крайне трудно прогнозировать результаты подобного рода активности Китая в регионе.
С одной стороны, роль и место КНР в современном мире, значительные масштабы китайской экономики и динамичное развитие практически всех отраслей промышленности позволяют прийти к выводу, что именно Китай мог бы выступить локомотивом экономического (в том числе и инновационно-промышленного) развития ЦА. Кроме того, регион смог бы достаточно успешно вписаться в схему евразийского сухопутного транзита и стать важным звеном в геоэкономическом и геополитическом взаимодействии Китая с другими центрами силы и экономическими блоками.
С другой стороны, учитывая наличие значительных проблем, стоящих на пути развития самого Китая, может быть выстроена и иная схема отношений с ЦА, которая будет носить явно прагматический характер, связанный с определенными эгоистичными интересами. В этом случае Китай, скорее всего, постарается максимально использовать сырьевую базу региона для обеспечения развития своих внутренних (западных и центральных) территорий и формирования тех или иных видов экономических связей, а также транспортных коммуникаций.
Кроме того, формирующаяся в рамках ШОС система отношений будет обеспечивать в первую очередь китайские интересы.
Подобный подход, все более отчетливо прослеживающийся в стратегии Пекина, не оставляет надежд на возвращение ЦА ее былого статуса моста между Европой и Азией, обрекая пространство внутренней Евразии на дальнейшую экономико-географическую изоляцию и хроническое отставание от передовых стран и регионов. Подобный сценарий содержит потенциальные угрозы безопасности ЦА, а также КНР и РФ: в случае дестабилизации центральноазиатских государств именно на границах Китая и России может сложиться крайне нестабильная ситуация.
Как представляется, для обеспечения долгосрочной стабильности в регионе и вокруг него, а также устойчивости китайско-центральноазиатских отношений Китаю целесообразно сделать основной акцент на выстраивании механизмов многопланового и взаимовыгодного сотрудничества с государствами ЦА и Россией.
На начальном этапе основой данного сотрудничества могла бы стать всемерная поддержка Китаем идеи экономической реинтеграции внутри самого региона и/или даже на постсоветском пространстве в целом (например, в рамках ЕврАзЭС), а на последующих этапах — постепенной интеграции в рамках ШОС.
Возможно, что по мере осознания необходимости подобного сотрудничества в ЦА, Китае и России можно будет говорить не только о начале принципиально нового этапа китайской политики в регионе, но и о выработке прогрессивной и взаимовыгодной схемы взаимодействия в центре Евразии.
же они возглавляли относительно слабую (по сравнению с СССР) в военном и экономическом отношении страну. В свою очередь, формирование политического мышления у новой китайской элиты происходило уже в период резкого охлаждения (если не обострения) советско-китайских отношений. Поэтому новое руководство КНР в своем восприятии мира свободно от некоей российско-центричной составляющей. Тем более что нынешние китайские лидеры возглавили страну, которая в экономическом отношении уже значительно сильнее России и, по крайней мере, не слабее в военном.
